Текст книги "Тайны русской империи"

Автор книги: Михаил Смолин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 32 страниц)

С 1935 года Н.Е. Марков жил в Эрфурте, где время от времени переиздавал на немецком языке различные свои доклады и книгу «Войны темных сил», одновременно ведя небольшой монархический журнал. Умер Н.Е. Марков в двадцатых числах апреля 1945 года в городе Висбадене, в Германии. Почил ли он своей смертью, или ему «помогли» сотрудники советских спецслужб, доподлинно неизвестно…

Быть может никто, как Н.Е. Марков, так яростно не вел свою войну с темными антихристианскими силами, будучи бескомпромиссным организатором и деятельным практиком сопротивления надвигавшейся революции, а после се свершения неутомимым борцом с советской властью.

Его политические противники склоняли его имя как при жизни, так и после смерти, как в России, так и в эмиграции. Марков 2-й был неудобен как столп практического монархизма, мощью которого невозможно было пренебрегать ни либералам, ни социалистам, ни всевозможным представителям монархического конституционного обновленчества, сколько ни звучало это на словах.

Его любовь к Отечеству была всегда деятельна, был ли он земским гласным или организатором курской «Партии народного порядка», членом Государственной Думы или действительным председателем Главного совета Союза русского народа, главой подпольной антиреволюционной организации «Великая единая Россия» или председателем высшего Монархического Совета. Будем помнить людей, достойных памяти нации.

IV. 2.ТУМАНЫ СЕПАРАТИЗМА И РУССКОЕ СОЛНЦЕ (О НАЦИОНАЛЬНЫХ СЕПАРАТИЗМАХ И ИМПЕРСКОМ ЕДИНСТВЕ)

«Украинский туман должен рассеяться, и русское солнце взойдет». Стремление к единству и неделимости России сегодня требует открыто говорить о сложности и важности национальных проблем, стоящих перед русской нацией. Именно сейчас, во время некоторого политического затишья конца века, явственно необходимо выяснить сущность внутринационального состояния нации, прошедшей испытание интернационалистской и федералистской химерами. Неизбежные в будущем политические действия должны быть осознаны и подготовлены заранее, с тем чтобы, выходя на идеологические ристалища, иметь возможность предложить русскому обществу уже готовые национальные решения проблем, стоящих перед ним. То, что порой у двух русских на сегодня есть три разнонаправленных решения одного и того же вопроса, – это ярчайший признак глубокого разномыслия (к которому привела нацию демократическая идея плюрализма), с которым не может жить имперская нация. Национальная мысль в эти недолгие годы политического затишья должна идти к выработке единства на основе русской правой традиции, стремясь к самобытности в идеологических построениях, резкой непохожести идейных установок имперского самосознания.

У нас любят говорить о катастрофическом материальном положении населения, об упадке промышленности, называя несвоевременной глупостью рассуждение о национальных идеях и национальных перспективах России. Действительно, зачастую речь сегодня идет о физическом выживании нации или даже о потере желания выживать, о своего рода отсутствии инстинкта общественного самосохранения. Существование внутринациональных разнонаправленных социальных движений, формирующих два социальных полюса – приватизирующего меньшинства и не участвующего в этом деле большинства, – провоцируют внутриобщественную борьбу. Борьбу, отвлекающую нацию от ее национальных проблем и заменяющую их социальным противостоянием. На самом деле национальные проблемы в России несравненно серьезнее и важнее социальных, урегулирование которых напрямую связано с решением национальных задач. Отделение огромных территорий с формированием на них зачастую прямо враждебных государственных образований и федерализация оставшихся областей России нанесли несравненно больший экономический урон, нежели все последующие перераспределения финансовых средств.

Если самоопределение народностей ведет уже ко второму витку (с фактическим отделением Чечни) расчленения России, не должны ли русские люди противодействовать этому набравшему силу сепаратизму? Федерация, не спасая от сепаратизма, даст этому движению новые силы, вынашивая и растя новые расколы и будущие проблемы.

Бессмысленно и бесполезно искать некую объективную или центристскую позицию в национальном вопросе. Объективной для нации может быть только национальная позиция. А поэтому необходимо выяснение этой позиции путем разыскания исторических корней той или иной проблемы.

Наибольшей внутринациональной проблемой для русских на сегодня должен считаться «украинский» вопрос. Неразрешенность этого вопроса может привести к подлинной трагедии, размеры которой трудно себе представить. Возможны любые варианты, вплоть до войны но югославскому сценарию. Если русское общество и государство будут бездействовать, признавая свершившимся факт появления на малорусских землях государства «Украина», не стремясь развенчивать всевозможные русофобские мифы, усиленно внедряемые в украинское общество и в сознание малороссов, проживающих на территории России, то через очень небольшой срок наша Родина столкнется, возможно, уже с непреодолимыми проблемами в лице государства «Украина», вступившего в НАТО и готового к войне с Россией в любых коалициях.

Пока не поздно, надо указать всем на историческую правду «украинской» проблемы, беспристрастно отделив от этой правды наслоения «украинской» пропаганды.

Откуда появились «Украина» и «украинцы»: Малая Русь или «Украина»?В 1912 году выдающийся русский юрист, профессор, доктор международного права Петр Евгеньевич Казанский писал: «Мы живем в удивительное время, когда создаются искусственные государства, искусственные народы и искусственные языки».

В наше время снова возвращаются из небытия старые исторические фикции. Одной из наиболее опасных является «украинство», пытающееся дать идеологическое, историко-политическое обоснование расчленения общерусского тела, выделяя из него малорусов, самоопределив их как неизвестных истории «украинцев». Подобные «национальные образования» не имеют этноисторических корней; они – «продукт» нового времени. До революции русская нация была едина, и названия «великорус», «малорус», «белорус» воспринимались как понятия, определяющие географическое место происхождения того или иного русского гражданина Российской империи. Национальные сепаратисты же присваивают им этнографические значения, идя вразрез с исторической реальностью их происхождения.

Появление таких понятий, как Малая Русь, Великая Русь, малорус, великорус и т.п., надо относить ко временам после татарского нашествия. Единая Русь была расчленена врагом на Русь Северную, Владимире– Суздальскую, преобразовавшуюся позже в Московскую, и на Русь Юго-Западную – Галицко-Волынскую, вошедшую затем в Русско-Литовское государство, а после унии Литвы с Польшей – в Речь Посполитую. Но при этом жизнь церковная и политическая расчлененных частей единой Руси не прекратилась. Церковная власть Константинопольского патриархата над Русской православной церковью, которая тогда существовала как епархия этой патриархии, признавалась как в Северной Руси, так и в Юго-Западной. Продолжали существовать и политические сношения обеих частей Руси с византийским императором. Необходимость общения с раздробленной на две части Русью заставила византийских церковных и государственных деятелей в своих письменных документах различать одну Русь от другой, дав каждой определенное наименование. Византийцы применили готовые географические термины классической древности: страна Малая и страна Великая. Эти географические термины обозначают то, что Малой землей называют первоначальную метрополию какого-нибудь народа, а Великой – земли, колонизированные из этой метрополии этим же народом.

В греческом произношении «у» заменялось «о», и поэтому русский народ византийцы называли Росс или россами, а нашу страну – Россией. Исхода из этого, византийские ученые мужи называли Галицко-Волынскую, Киевскую Русь – Малой, а Русь Северную, Владимиро-Суздальскую, Московскую – Великой. Через русских книжных людей эта терминология проникла на Русь и стала естественной как в Малой, так и в Великой Руси. Таким образом, исторические понятия малоросс, Малороссия, великоросс, Великороссия достались нам от Византийской империи как культурное достояние.

Теперь перейдем к историческим корням «украинства». Откуда же появились «украинцы» и «Украина» на месте исторических названий «малоросс» и «Малороссия»?

Начнем с того, что слово «украйна», «украинный» в русских летописях встречается только в значении пограничных, окраинных земель, а не как земли, населенной неведомым «украинским» народом. Слово «украйна» – лишь другая форма слова «окраина».

Исследователи «украинства» относят появление слова «украйна», в значении имени собственного, а не нарицательного, к концу XVII века, когда после Переяславской рады 1654 года и «вечного мира» Русского государства с Польшей, заключенного в 1686 году (по которому Левобережная Малороссия с Киевом отошла в вечное владение Русского государства), поляки поняли, какую реальную опасность несет единоверие и единоплеменность жителей польских украин и Русского государства. Стремясь подавить желание русских людей, живущих в Польше, воссоединиться с Русским государством, польские ученые все свои усилия направляли на доказательство того, что в Польше нет русских, а есть особая «украинская» национальность. В историографии наиболее распространено мнение о польском влиянии в деле отторжения Малороссии от России и формирования украинофильского движения.

Суммируя эти мнения, можно повторить вслед за одним из исследователей этого вопроса, что поляки «взяли на себя роль акушерки при родах украинского национализма и няньки при его воспитании».

Миф о запорожском казачестве.Но это лишь часть правды. Немаловажную роль в формировании «украинства» сыграл миф о запорожском казачестве, которое одни «украинские историки» сравнивают со «средневековыми рыцарскими орденами», а другие полагают «носителями идеи народовластия с его началами всеобщего равенства, выборности должностей и абсолютной свободы». Оба положения ни на чем не основаны, кроме как на подложных источниках типа «Истории Русов».

Жизнь запорожского казачества никак не была похожа ни на рыцарскую, ни на крестьянскую. Казачество было порождено степью – разбойной вольницей. Важным этапом стал «реестр казаков», введенный Речью Посполитой, то есть взятие на польскую службу ограниченного числа казаков. Введение реестра сыграло большую роль в формировании казацкого «протоукраинского» самосознания.

Реестровое казачество, его старшины, в XVII столетии стремились ополячиться; но при всем своем желании они не могли стать равноправными «шляхтичами», что порождало в казачестве желание вооруженным путем добиться равноправия с польским дворянством. Участие казачьих старшин в движении Богдана Хмельницкого было направлено именно на достижение этой цели. Национально-освободительным оно было для малорусского православного мужика, который желал покончить с польским католическим и еврейским гнетом. Верхушка же казачества имела другие планы. Она желала жить в Речи Посполитой и иметь права польского дворянства – отсюда непоследовательность и даже предательство казачьих старшин во время освободительной войны середины XVII века.

Казачество было явлением сторонним для Малороссии. Казаки жили вне ее – в «диком поле». Гетманский режим в Малороссии установился вследствие войны 1648—1654 годов и перехода под московскую руку, когда московская власть укрепила своим авторитетом положение Богдана Хмельницкого. Из предводителя войска, как писал один историк, он стал правителем края. Так Малороссия была «захвачена» запорожскими казаками, и целое столетие (до разделов Польши) казачество было полновластно в этих обширных землях.

Столетие гетманского режима в Малороссии не прошло бесследно. Написанные в этот период хвалебные и столь же легендарные казацкие летописи легли затем во все последующие «Истории Украины», вышедшие из-под пера сепаратистов. Особенно выделялась среди этих «шедевров украинской историографии» упомянутая «История Русов». Она стала историко-идеологическим катехизисом сепаратистов. Автор этой «Истории» (доподлинно неизвестный) приписывает казачеству и гетманству рыцарское и княжеское происхождение, делая их главными действующими лицами малороссийской истории [51]51
  Хотя доподлинно известно, и это признает даже М. Грушевский, что впервые гетманский титул от польского правительства получил Богдан Хмельницкий после первого перемирия, в 1648 году.


[Закрыть].

Так, вслед за вооруженным завоеванием Малороссии казаки и идеологически утверждались солью земли малороссийской.

С уничтожением гетманства при императрице Екатерине II казацкий сепаратизм пошел на спад. Малороссы активно включились в общерусскую имперскую жизнь.

История «украинского движения» в XIX веке.Что же в дальнейшем смогло дать жизнь украинофильскому движению, рожденному казацкими легендами и «думами»? В истории существовали и существуют движения, исходящие не из реалий жизни, но подчиненные воображению. «Не получилось бы никаких всходов, – пишет исследователь “украинства” Н.И. Ульянов, – и на почве увлечения казачьей словесностью, если бы садовник-история не совершила прививку этой отрезанной от павшего дерева ветки к растению, имевшему корни в почве XIX века. Казачья идеология привилась к древу российской революции (выделено мною. – М.С.)и только от него получила истинную жизнь. То, что самостийники называют своим национальным возрождением, было не чем иным, как революционным движением, одетым в казацкие шаровары» ^{312} .

Несмотря на раздел Польши, поляки остались господствовать в своих бывших землях. По разделу русские земли Польши были поделены между Российской и Австрийской империями (конец XVIII века). Российская империя получила Белоруссию и правобережную Малороссию. Австрия приобрела Галичину и Буковину к уже имевшейся у нее с XIV века Угорской Руси. С момента разделения Польши мировыми державами начинается большая политика вокруг «украинского» вопроса.

Первую прививку «украинское возрождение» получило от поэтов-декабристов, вроде К.Ф. Рылеева [52]52
  Декабрьское движение было тесно связано с польскими тайными обществами. В 1824 году между ними было заключено соглашение о совместном восстании.


[Закрыть], воспевавших вольности казачества.

Его стихи о казаках пользовались не меньшей известностью в среде сепаратистов, чем поэзия Шевченко.

Появление «украинства» также было тесно связано с поляками и с их борьбой за самостоятельность Польши. Первоначально «украинство» как движение зародилось в Уманском кружке польской молодежи – ученых и поэтов, воспитанников Базилианского училища (Северин Гощинский, Богдан Залеский, Михаил Грабовский), которые считали себя «украинцами», но, как чистокровные поляки, писали все-таки по-польски. Кружок после разгрома польского восстания в 1831 году прекратил свое существование, но его идеи были подхвачены другими молодыми людьми, которые в Киеве в 1840-х годах создали тайное общество – Кирилло-Мефодиевское братство. Они бредили древними вольностями запорожского казачества и мечтали о республиканском строе для каждого славянского народа, со всеми демократическими «свободами» без исключения. Главными деятелями братства были Н.И. Гулак, Н.И. Костомаров, П.А. Кулиш (с детства находился под влиянием Грабовского) и Т.Г. Шевченко (бредил польской революционной поэзией). Братство было раскрыто русскими властями, и его деятели отбывали наказание до конца 1850-х годов, после чего их возвратили из ссылки. Некоторые из них не перестали заниматься революционной деятельностью.

Наследницей революционной деятельности «украинского движения» стала организованная в Киеве в середине 80-х годов «Громада». Главными организаторами ее были историки, приват-доценты университета: М.П. Драгоманов (русский полтавец), В.Б. Антонович (поляк) и автор «украинского» гимна (по образцу польского) «Ще не вмерла Украiна» этнограф П.П. Чубинский (русский полтавец).

Таково развитие «украинского движения» в пределах Российской империи.

На землях же, отошедших к Австрии, до 1848 года австрийское правительство признавало за галичанами их русское происхождение и национальное единство с русскими Российской империи. Но после похода русской армии 1848 года в Венгрию, при явном желании государя императора Николая Павловича обменять у Австро-Венгрии Галичину на часть Царства Польского, австрийское правительство сделало крутой поворот в отношении русских галичан. Австрийский губернатор Галиции граф Стадион в 1848 году обратил внимание Вены на опасность называть русскими галичан, после чего австрийские власти стали официально именовать русских галичан рутенами. Известны слова графа Стадиона, сказанные в том же году русской депутации: «Вы можете рассчитывать на поддержку правительства только в том случае, если захотите быть самостоятельным народом и откажетесь от национального единства с народом вне государства, именно в России, то есть если захотите быть рутенами, не русскими.

Вам не повредит, если примете новое название для того, чтобы отличаться от русских, живущих за пределами Австрии. Хотя вы примете новое название, но все-таки останетесь тем, чем вы были». Началось образование антирусской Руси. Усилилась борьба с русским литературным языком, с русскими книгами – распространение того и другого приравнивалось к государственной измене. Много русских патриотов было посажено в тюрьмы. Под покровительством венского правительства возникла «украинская» партия, расколовшая единство русских в Прикарпатье (Галиция, Буковина и Угорская Русь).

Национальной доктриной этого своебразного «украинского Пьемонта» [53]53
  Из этой итальянской провинции пошло объединение всего итальянского государства в середине XIX века.


[Закрыть]стала русофобия. «Если у нас идет речь об Украине, – писали галицкие украинофилы, – то мы должны оперировать одним словом – ненависть к ее врагам… Возрождение Украины – синоним ненависти к своей жене-московке, к своим детям-кацапчатам, к своим братьям и сестрам кацапам, к своим отцу и матери кацапам. Любить Украину значит пожертвовать кацапской родней» ^{313} .

В Австро-Венгрии стал разрабатываться из местных простонародных говоров искусственный язык. Все это было направлено на отделение прикарпатских русских от собратьев в Российской империи и на создание из галичан антирусской силы. Австро-венгерские власти стали применять на практике старый рецепт польского сепаратистского движения – «натравить русского на русского». «Украинское движение» стало играть роль австрийских жандармов и сыщиков, боровшихся против русских галичан.

Здесь уместно привести выдержку из завещания польского революционера генерала Мерошевского, которое звучит так: «Бросим огни и бомбы за Днепр и Дон, в самое сердце Руси; возбудим ссоры в самом русском народе, пусть он разрывает себя собственными ногтями. По мере того как он ослабляется, мы крепнем и растем». Разве это не манифест действия? За счет кого хотели расти и крепнуть поляки, как не за счет малороссов, за счет их сил?

Именно эти предложения поляка, всю жизнь боровшегося с русским народом, были положены в основание политики по отношению к Российской империи сначала Австро-Венгрией, а затем и всеми последующими врагами русского народа.

Весьма заметную роль в «украинском» движении играли евреи. Свою заинтересованность в «украинском» вопросе, между прочим, не скрывал еврейский националист Жаботинский. Он писал: «Вопрос о том, суждено ли российскому еврейству ассимилироваться или суждено развиваться как особой национальности, зависит главным образом от общего вопроса о том, куда ведут пути развития России, – к национальному государству или к государству национальностей? Разрешение же спора о национальном характере России почти всецело зависит от позиции, которую займет тридцатимиллионный украинский народ. Согласится он обрусеть – Россия пойдет по одной дороге, не согласится – она волей-неволей пойдет но другому пути» ^{314} . [54]54
  Между прочим, в современном государстве Украина Жаботинский издается как писатель «украинский», на «украинском» языке, на котором он и писал приведенные нами слова.


[Закрыть]

«Обрусение» и «украинский народ» – это, конечно, политическая риторика, но вот то, что еврейский писатель выразил заинтересованность в расколе русского народа, – эта цитата показывает определенно.

Девяностые годы XIX века стали временем окончательного отречения «украинства» от всего русского, и даже от православия. «Украинство» окончательно связало свою судьбу с восточной политикой Австро-Венгрии, которая сама давно уже двигалась в фарватере большой политики Германии.

Необходимо было «исправить» русскую историю, отыскав в веках «украинцев» и изобретя им «достойный» язык общения.

В это время на политической сцене появляется один из главнейших идеологов «украинства» – Михаил Сергеевич Грушевский (1866—1934), выписанный австрийским правительством по рекомендации В.Б. Антоновича из Киева и приехавший в 1894 году во Львов (тогда принадлежавший Австро-Венгрии). Грушевский преподавал в австрийских учебных заведениях «украинскую историю» и занимался реформированием и организацией «украинского» движения, созданием его идеологии. Он сильно в этом преуспел. До него в среде «украинства» велись споры – каким именем заменить названия малоросс и Малороссия. Именно ему принадлежит «честь» поставления в нем всех точек над «i»: малороссы им были переименованы в «украинцев», а Малороссия – в «Украину», в значении имени собственного, а не нарицательного, как можно было бы употреблять эти слова. На совести Грушевского лежит также большой вклад в изобретение особого «украинского» языка: отказавшись от церковнославянских слов, он заменил их польскими (через польский язык он ввел много латинских, французских и немецких слов), но с соблюдением малорусского произношения. Этим «языком» (о котором Стороженко – его критик – говорил, что это польский язык, в котором польские звуки приспособлены к малорусскому выговору) написана Грушевским десятитомная «История Украины-Руси», пестрящая «украинцами» и «украинскими» князьями. Все деятели «украинства», как и сам Грушевский, по своим политическим убеждениям были социалистами-революционерами и тесно сотрудничали с еврейским мировым революционным движением.

Украинофильская историография и историческая правда.Схема истории «Украины» но Грушевскому противопоставляет Восток и Запад, Византию и Европу, Россию и Украину.

Десятитомный труд «История Украины-Руси» и в названии отражает идеологическую установку Грушевского. Считая слово «Русь» позаимствованным великорусским населением северных княжеств у «украинцев» после упадка их государственности (татаро-монгольского нашествия) – Киевской Руси, он оставляет его в названии. Наряду с этим он признает, что термин «Малая Русь» появляется в отношении Киевской и Галицко-Волынской земли в XIV веке (грамоты Константинопольского патриарха) и что в XII—XIII веках слово «украйна» употреблялось в нарицательном смысле, в значении пограничья, окраины. Несмотря на это признание, он считает, что слово «украйна» становится именем собственным для среднего Поднепровья с XVI века. На чем основано это утверждение – неизвестно.

О реальном, а не вымышленном появлении слов «украйна», «украинный» откровенно пишет сам Грушевский: «Литературное возрождение XIX в. принимает (выделено мною. – М.С.)название “украинского” для обозначения… новой национальной жизни. Для того чтобы подчеркнуть связь новой украинской жизни с ее старыми традициями, это украинское имя употреблялось одно время в сложной форме “Украiна-Русь”, “украiнсько-руський”: старое традиционное имя связывалось с новым термином украинского возрождения и движения. Но в последнее время все шире употребляется и в украинской, и в других литературах простой термин “Украина”, “украинский”, не только в применении к современной жизни, но и к прежним ее фазисам [55]55
  Примерно так же, как в советские времена название «История СССР». применялось и к Киевской, и к Московской Руси, и к Российской империи.


[Закрыть], и это название вытесняет постепенно все прочие. Для обозначения же всей совокупности восточнославянских групп, у филологов называемой обыкновенно “русскою”, приходится употреблять название восточнославянской, чтобы избежать путаницы [56]56
  Это является путаницей только для сознания сепаратиста. Так как сам по себе факт, что возможна такая «путаница», говорит за единство восточнославянского русского народа.


[Закрыть] “русского” в значении великорусского, “русского” в значении восточнославянского и, наконец, “русского” в значении украинского (как оно еще и посейчас в полной силе остается в обиходе Галиции, Буковины и Угорской Руси) [57]57
  И останется в полной силе во всей Малороссии.


[Закрыть]. Эта путаница подает повод к постоянным неумышленным и умышленным недоразумениям, и это обстоятельство принудило (выделено мною. – М.С.)украинское общество в последнее время твердо и решительно принять (выделено мною. – М.С.)название “Украины”, “украинского”» ^{315} .

Налицо явный волевой, самовольный акт «наречения» малорусов неисторическим именем. Примерно так же коммунистическое движение XX века взяло и твердо и решительно нарекло совокупность народов СССР термином «советский народ», ставя перед собою также далеко идущие антинациональные цели, формирование новой общности.

Начало «Украины» видится Грушевскому и его школе «украинских историков» в далекой древности, в IV веке, – с появлением на территории сегодняшнего государства Украина племен антов. Их «украинская» историография считает прямыми предками «украинцев». В начале VII века общность антов распадается, и остатки этих племен соединяются с русами к началу XI столетия.

Создавшаяся русская государственность в Киевской Руси имеет у «украинских историков» название – украинское государство «Украина-Русь», основой которого, естественно, является «украинский народ», подвластный «украинским» же князьям. С XII века складывается следующий центр «украинской» государственности – Галицко-Волынское государство, которое постепенно подчиняется Литовскому, а затем, после унии этого великого княжества с Польшей, – Речи Посполитой.

Особую гордость «украинской» государственности составляет так называемая Христианская Казацкая Республика в Запорожской Сечи, преобразовавшаяся позже в так называемую Гетманщину (XVII век). Мифическо-эпические сказания об этом времени сложили в среде сепаратистов воззрение на это время как на золотой век, к идеалу которого стремились все попытки построения самостийных держав в XX столетии на территории Малороссии.

«Буты чы не буты? – ось-то заковыка», или Об «украiнськом» языке.«Буты чы не буты? – ось-то заковыка» ^{316} – так звучат на «незалежной», «отрубной» «украiнськой мове» знаменитые слова шекспировского Гамлета: «Быть или не быть? – вот в чем вопрос»…

Необходимым атрибутом нации должен быть язык – это знают и сепаратисты; поэтому на изобретение «своего», «украинского» языка самостийники положили сил не менее, чем на искажение русской истории.

Создание искусственных языков для Австро-Венгрии не являлось новостью, а было инструментом австрийской национальной политики в отношении ее разношерстного населения. П.Е. Казанский писал по этому поводу следующее: «Особенно прославилось австрийское правительство изобретением новых языков. Когда, например, в период оккупации Боснии и Герцеговины оно находило нужным препятствовать сношениям населения этих областей с сербами королевства, оно изобрело особый боснийский язык; после же присоединения этих областей, когда виды его изменились, одним росчерком пера отменило этот язык и объявило, что в Боснии и Герцеговине местным языком является сербский. К числу подобных же изобретений относится хорватский язык, при помощи которого оно пыталось расколоть сербов-католиков и сербов-православных, и пр.» ^{317} .

А когда было нужно отделить русских в Австро-Венгрии от русских в России, продолжаем уже мы процитированного выше автора, австрийское правительство изобрело «украинский» язык. Кстати говоря, как писал известный русский филолог А.С. Будилович, «по своему составу и строю жаргон этот приблизительно так же относится к нашему образованному языку, и даже к речи Шевченко, как жаргон еврейский к языку немецкому» ^{318} .

Высказанные знаменитым филологом Антоном Семеновичем Будиловичем мысли о русском единстве и об «украинском» жаргоне сводятся к нескольким утверждениям.

Во-первых, сепаратисты преувеличивают отдельность южных земель в Киевском государстве, а в дальнейшем и в польско-литовской Речи Посполитой. Древнерусский Киев называли «матерью всех русских городов», а малорусские казаки на Переяславской раде в 1654 году порешили: «Волим под царя русского, православного, а не под ляшского или басурманского».

Во-вторых, язык Ломоносова и Пушкина – общерусский язык, так же как язык Данте – общеиталъянский, Лютера – общенемецкий, Кальвина и Мольера – общефранцузский. Русский литературный язык не только великорусский язык, так же как литературный итальянский язык – не только тосканский, испанский – не только кастильский, французский – не только ильдефрансский, немецкий – не только верхнесаксонский.

В-третьих, малорусская разновидность литературного языка Котлярсвского и Шевченко – это областной диалект, по аналогии похожий на нижнесаксонский и швабский в Германии, венецианский и сицилийский в Италии, провансальский и гасконский во Франции. Литературный язык в одном народе может быть только один, поэтому малорусское наречие и не было, и не может быть поставлено рядом с общерусским литературным языком, уже рожденным и развить»! Ломоносовым и великими классиками XIX века.

В-четвертых, «украинский» язык есть искусственно изобретенный жаргон, пропитанный польским языком, особенно в области терминологической и фразеологической. Он является сознательной попыткой увести малорусское население от общерусского языка и от церковнославянских языковых корней вообще.

«Украинское» движение в XX веке, мировая политика и русское единство.«Организм нынешней мощной русской державы, – писал один исследователь “украинства” в начале XX века, – можно уподобить гигантскому, закованному в броню кораблю, вмещающему в себя множество разного объема кают, в которых удобно и безопасно помещаются все народности, входящие в состав Российской империи. Основанием этому кораблю служит один киль, сработанный из одного цельного ствола русского национального дерева. После многовекового вполне успешного плавания корабль этот замедлил несколько, как думают некоторые его пассажиры, свое общее поступательное движение. И вот появились самозваные кораблестроители, которые серьезно твердят, что будет гораздо лучше, если разрубить этот корабль на две части, потому что он уж чересчур громоздок и потому медленно движется вперед. «Давайте, братцы, немецкий топор и польскую пилу, примемся дружно за работу и распилим киль. Стоит нам только перепилить киль, и дело будет в шляпе, потому что тогда корабль сам собою разделится на две части. Меньшая часть будет наша, и мы поплывем на ней самостийно и гораздо шибче»… Такую проповедь возглашают инициаторы малорусского сепаратизма. Может ли быть что-либо сумасброднее такого нелепого проекта?

Всякому здравомыслящему становится очевидным, что если выполнить этот проект, то обе части корабля оказались бы непригодными для плавания по собственному независимому курсу и что именно меньшая его часть сразу потеряла бы свою устойчивость на бурном морс и неминуемо сделалась бы добычей ближайшего другого, совершенно чужого цельного могучего тевтонского корабля, на флаге которого написаны девизы: «Macht geht Recht» («Сила выше права») и «Durch Einheit zur Freihcit» («Через единство к свободе»)» ^{319} .