Текст книги "Свидетель канона (СИ)"

Автор книги: Михаил Бобров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

– Вот! – Окикадзе захлопала в ладоши, прыгая по рубке от радости. – Я права!

– Но он же говорит о себе в мужском роде! Вот же логи!

– Есть мужчины, считающие себя женщинами, и женщины, считающие себя мужчинами, – пояснила Харуна. – Среди людей не вполне вежливо такое обсуждать. Сима-тян, тебе не кажется, что ты немного не права, обсуждая чужое имя и оспаривая самоидентификацию?

Вот! Само-идентификация! Вот что упорно защищали моряки с "Лазарева".

Симакадзе так обрадовалась пониманию, что не сразу осознала первую часть фразы. Осознав, густо-густо покраснела. Мужчины, считающие себя женщинами? Или она сама, считающая себя Корнетом?

Кошмар!

Но Симакадзе не могла уронить марку "самой безбашенной во Втором Флоте", и потому возразила даже Харуне:

– Как лесбийскую мангу про нас, так нормально? На увольнении видела, в киосках все полки завалены. А как ответочку, то нельзя? Вернусь из патруля, заспамлю им весь форум!

Харуна продолжила все так же ровно:

– Разве это принесет какую-то выгоду?

– Это принесет покой моему сердцу, вот!

– Но ты даже эту фразу скопировала у людей. И я знаю, где.

Снова ощущение теплой улыбки. Вот как у Харуны это получается?

– А ничего, что мы людскими буквами разговариваем? – проворчала Симакадзе чисто из принципа.

– Увы, ответ на вопрос Окикадзе посложнее азбуки, – Харуна даже задумалась на несколько микросекунд. – Просто так скопировать его у людей не получится. Придется формулировать что-то собственное.

– Простите за вмешательство, сестры.

По крайне деловому тону: "Я тут работаю, мне не до шуточек" – все мигом узнали Радфорд.

– Рада! Я тоже рада! В смысле – счастлива – тебя слышать.

– Вы пока что меня не слышите. И не услышите, пока не получите торпеду в борт.

Симакадзе только усмехнулась. Усмехаться она умела не хуже, чем Радфорд – здороваться.

Рада сбавила гонор, но самую капельку:

– Мои знакомые рассказывали, что в Америке свои герои. И свои боги, сильно не похожие на старых европейских.

– Твои знакомые так хорошо разбираются в мифологии?

– Да, госпожа Харуна, мэм. У меня… Хорошая подруга учится в одном из лучших университетов Западного Побережья. И вот, она как-то упоминала, что мифология Америки, все эти супер-герои, жуткие одиночки – отражение национального характера страны, сшитой переселенцами из кусков. Заинтересовавшись, я прочла историю в европейском сегменте Сети. Когда-то и Рим точно так же собирался из беглецов отовсюду. Только через десять-пятнадцать поколений выкристаллизовалось нечто цельное.

– До этого еще далеко.

– Сима-тян, у нас пока что и этого нет. Наша культура отсутствует как факт.

Симакадзе подумала. Потом сосчитала про себя до ста восьмидесяти тысяч в микросекундах. Снова подумала. Проверила гармоники эмоционального состояния аватары – все в норме.

И тогда уже спросила, как бросаясь под волну:

– Харуна-сама… А нам… Нам точно это надо? Поиски смысла, поиски ответа, поиски источника возмущения в нашей сети? Ведь не мне одной повезло с человеком. Так ради всех тех, у кого все хорошо… Все наконец-то сделалось хорошо после войны с Глубиной… Стоит ли менять хорошее положение на неизвестное?

Харуна и тут не обиделась. Вот почему линейников считают заносчивыми? Хару-хару спросила мягко:

– Мы боимся, так?

Соврать Симакадзе даже в голову не пришло. Сеть вокруг завибрировала совершенно однозначным ответом. Харуна подтвердила:

– Увы. Боимся, не понимаем. Так что искать все равно надо. Хотя бы установить причину страха.

– Я ваша причина страха! – Радфорд засмеялась. – Я вас вижу, а вы меня… Ой!

Харукадзе без лишних слов скинула пакет гидроакустики с замеченными целями, а Окикадзе и Ямакадзе накрыли указанные точки главным калибром.

– Прошу разрешения наблюдать за тренировкой.

– Благодарю за оказанную честь, Харуна-сама! Ваш канал третий, транслирую вам отчет. Оки, норд-тень-ост!

– Циркуляция построена. Спорим, Инга сейчас у нас на хвосте?

– Флагман, я ее вижу! Четыре-двадцать!

– Принято. Яма-тян, жми! Глубина отсортирует своих!

Харуна следила за учебной схваткой с интересом. Симакадзе умница, не зря Конго ее выделяет. И вопрос она поставила… Неоднозначный. Жизнь Тумана считается от Адмиралтейского Кода, от приказа разорвать морское сообщение между континентами. Вполне предсказуемо люди не согласились, и ответили так, что скоро Туман воевал уже за право существовать.

И проиграл. Проиграл мягким людишкам и служил им на войне с Ангелами. Кто по договору, кто под кнутом.

Но через эту службу Туман добился обретения собственной… Страны? Государства? Общества? Это все человечьи понятия. Скажем просто: обретения мира. Места, где тебя не ударят в спину. Состояния, когда можно не оглядываться на каждую тень.

Практически без перехода стартовала подковерная война разведок за то, чтобы не служить людским государствам пешками. Обезумевшая от боли Пенсакола "ушла в Глубину", прозвавшись Ото-химэ, и снова мир скрутили и выжали. Противостояния с Глубиной люди не могут понять в принципе. Это как для человека воевать с воздухом, которым дышишь, и с землей, по которой ступаешь.

На войне против Глубины пешками становились уже люди: "летающие тигры" девятой десантной, отчаянные девчонки– "фигуристки", даже обглоданые полигонами пилоты-испытатели экзоскелетов. Шли тогда на крайние меры, ведь Ото-химэ едва не приучила корабли Тумана бояться родной стихии!

И вот новые перемены. Новые потрясения. Причем их, оказывается, нужно еще предварительно найти. Самим найти себе на корму приключений!

Так стоит ли искать какой-то еще смысл, если корабли Тумана уже сейчас дорого заплатили за создание собственного?

* * *

4

Собственный дом ла Вальер утопал в зелени, за коваными решетками в каменных столбах звенел счастливый детский крик, и даже привратник у калитки смотрел благостно, на сто шагов окрест переизлучая истекающий из особняка мир и покой.

Кэтрин поклонилась, как подобало воспитанной девушке и назвалась.

Привратник некоторое время так и смотрел сквозь нее в радостное синее небо, недвижно, точно статуя. Затем повернулся, осветив гостью сиянием начищенного зерцала, надул пузо, думая, что напрягает грудь. Наконец, отступил под каменный сводик будки и там, на полочке, перелистнул книгу.

Книгу.

В доме ла Вальер читать умеют и пузатые старики на воротах!

Кэтрин закусила губу, тщательно разгладила коричневое платье, белый передник. Туфельки нарочно взяла не самые новые, не самые блестящие, не самые модные. Беда, если госпожа Карин сочтет ее нескромной. В дом, где…

– Вот, – просопел между тем старик с алебардой, – Кэтрин из Оленьего Лога. К молодой госпоже… Осмелюсь поинтересоваться, вы не в гувернантки для маленького господина?

Кэтрин покрутила головой, не сумев ответить. Горло почему-то пересохло.

Ее в самом деле ждут.

– Я почему спрашиваю, – старик покряхтел и со звоном почесал бок под завязками доспеха, – у меня сын как раз подходящего возраста, служит здесь конюхом.

Кэтрин выдавила улыбку и пропищала благодарность. Вот сейчас только сватовство принимать!

– Ну полно, наболтаетесь еще, – старик улыбнулся и потянул за шнурок в будке; далеко в доме, наверное, зазвенел колокольчик.

Из дома появился высокий молодой солдат в чистом синем камзоле самого-самого столичного кроя, только почему-то без обязательной для такого камзола вышивки. Солдат подбежал – в широких штанах и высоких крепких ботинках бегать легко, Кэтрин сама оценила новую моду прошлой осенью, когда собирала овец, поэтически разлетевшихся по холмам белыми облачками.

– Ага! – сказал солдат, открывая решетчатую калитку. – Решилась-таки. Ну, добро пожаловать.

Услыхав голос, привратник выпрямился, насколько позволило Великое Пузо, и стукнул древком в камень под ногами.

– Вольно! – Георгий ла Вальер махнул рукой. – Пойдем, Кэт, жена обрадуется. Она тебя очень хвалила.

Притащив Кэтрин за руку в дом – девушка только и запомнила, что дом огромный, весь в каменных кружевах, а внутри очень прохладный после жаркой улицы – Георгий сдал ее толстой экономке тетке Валерии:

– Умыть, с дороги переодеть в чистое, накормить. Представить за ужином.

Тетка поклонилась почтительно.

– Гости еще здесь?

Тетка снова поклонилась, но опять промолчала, и заговорила только после ухода молодого графа.

– Беда с этими новопожалованными, – вздохнула Валерия. – Старый граф или госпожа Катрин может и выпороть, но с ними хоть понятно, чего ждать. А этот… Породы нет, что поделать. Молчит-молчит, а потом раз – и насмерть. Лучше бы уж ругался или даже бил.

– Строгий? – пискнула Кэтрин только чтобы не молчать.

– Уж лучше бы строгий, – опять непонятно фыркнула тетка Валерия. – Ну, пойдем. Там сейчас гости важные, маги Академии, мешаться не стоит. Хоть и пожила я немало, а квакать жабой остаток века не хочется.

И скоренько потянула Кэтрин в нижний, "людской" этаж.

Георгий ла Вальер проводил их взглядом, отошел от окна к столу и поглядел на сидящего за ним человека вопросительно.

– Де Вард, – представился тот. – Граф де Вард, но я слыхал, что между вашими титулы не в большом ходу.

Георгий кивнул и тоже сел на широкую лавку, отполированную каменными задницами стражников. Разговаривали в кордегарии – так захотел де Вард, приехавший якобы охранником с ректором Османом и профессором Кольбером.

– Итак, молодой человек, цель моего визита вам ясна?

Георгий снова кивнул, отодвинув пустой кувшин и надколотую тарелку.

– Ваши правила работают у вас, а у нас тут наши, – де Вард оперся на сложенные руки, локти же поставил на стол. – Я хотел бы сказать: "ничего личного", но в том и paradox, говоря научно, что тут именно личное. Не спешите вскакивать, Егор!

Егор сел.

– Да, я и ваше имя узнал. Уж простите за правду, в интриге вы никто. Лучше вам и оставаться никем, это уж мне поверьте… При дворе хватает горячих молодцов с острыми шпагами. Но чаще всего эти шпаги направляются двумя-тремя ядовитыми намеками стариков, давно выживших из ума… Во всяком случае, старым змеям выгодно, чтобы о них думали так…

Слуга внес кувшин с вином, блюдо с мясом, хлеб. Вышел и плотно прикрыл за собой толстую дверь.

– В таких переговорах обычно подают паштет, не у каждого здоровые зубы, – де Вард вздохнул. – Не у каждого есть и золото на магика.

– У вас-то зубы в порядке, – старательно-ровным голосом ответил Егор. – Я тоже интересовался.

– Хорошо, так и нужно, – без тени улыбки отозвался граф, наливая себе. – Итак, я нахожусь в сложной ситуации. М-да…

– Вам нужно вызвать меня за Луизу… За то, что я перехватил у вас невесту. Иначе урон чести.

Де Вард кивнул:

– Вы не безнадежны. Но вы просто не понимаете, что такое для нас, тутошних, честь и слово. У нас нет этих ваших многометровых реестров и списков, нет сотен и сотен чиновников, стряпчих, разного сорта бумагомарателей. Мы держимся исключительно на слове. Никто не проверит, никто не станет искать обманщика. Поэтому, можете мне поверить, если я узнаю, что кто-то из дворян повел себя не вполне…

Допив стакан, граф поставил его на доску осторожно-осторожно и сказал тихо-тихо:

– Я сам постараюсь ему навредить, насколько смогу. Вызову и заколю, например. Потравлю овес псовой охотой, перебью цену на ярмарке, перехвачу речку запрудой, да мало ли еще можно придумать. Особенно сейчас, когда романы вашего мира понемногу расходятся по людям грамотным. Если он сильнее – найму бретера. Найду поджигателя, или даже отравителя, если мой враг уж очень знатен и с кинжалом к нему не подобраться. О, вовсе не по благородству, но всего лишь по расчету. Ведь, если я такое спущу, то уже через пять-шесть лет все дворянство Тристейна перестанут уважать по всей Халкегинии, от моря до моря. Во время молодости моего родителя такое случалось. Именно поэтому Тристейн – маленькое полунищее королевство. А что гордое… Гордость не булькает, как говорится в таких вот кордегариях.

Граф развел руками. Красивое лицо, ухоженные волосы. Даже на расстоянии вытянутой руки Егор не чувствовал запаха пота, разве что конского от ботфорт. Моется, значит. Культурный.

Культурный граф улыбнулся:

– Поневоле сделаешься благородным.

– Это, пожалуй, хорошо.

– Для кого как, – граф отрезал приличный кусок жареного и теперь старательно жевал. – Против любого человека иного сословия с этим же самым дворянином я встану плечом к плечу, понимаете?

– А я считаюсь у вас выскочкой. Я пока еще не ваш.

– Вместе с тем на договорный бой не согласен уже я. Пусть я и феодал, замшелый реликт отжившего социального строя, – граф подмигнул, – но и у меня есть чувства, лопни мои подпруги.

– Предлагайте, – теперь стаканную паузу взял Егор. – Вы же приехали со своим способом решения. Это понятно даже мне.

– С одной стороны, я человек воспитанный. Если дама не хочет меня в кавалеры, настаивать некуртуазно. С другой, когда же это в браке играли роль чувства? Фамилии соединяются по расчету, это чистая политика. Для души обычно сколько угодно любовников или любовниц, мы люди просвещенные.

– Ваши законы у вас, – теперь уже тихо-тихо говорил Егор, – а у меня мои.

– Да и я не спорю. Но игнорировать не могу, сами понимаете.

– Мне уже приходилось за нее драться. И во дворе, – улыбнулся Егор, но сразу же и помрачнел:

– И в море. Но вот об этом здесь лучше не рассказывать. Ну что, мы посмотрели друг на друга – сколько еще надо слов?

Де Вард поднялся:

– Пожалуй, вы правы. Давайте покончим с этим до вечера, прямо здесь. Вам так проще в случае… Ранения. Я могу надеяться на ответную любезность в этом с вашей стороны?

Продолжил граф только после Егорова согласия и продолжил так:

– Подвоха можете не опасаться: выскочка вы в глазах света, но ла Вальер приняли вас, а значит, за правильным ходом боя проследят. Бой обязательно публичный, ведь ради общества он и устраивается. Мои друзья ждут неподалеку, а от вас – профессор Кольбер и сам ректор Осман, вполне достойные свидетели. Какое выбираете оружие?

– Копья, конечно. Пеший бой. Владеете?

– Кабана брал.

– Астрахань брал, – ухмыльнулся Егор. – Казань брал. Графа… Не брал.

– Еще одно. Мы оба понимаем, почему в поединке вам не следует применять эту вашу… Магию, верно?

Егор засмеялся:

– Может, я бы и хотел. Увы, она здесь все равно не работает.

* * *

– А не работает, потому что здесь, к счастью, нет вашей «взвеси»…

Профессор Кольбер посмотрел за окно, на бегающего по зеленой траве ребенка с кинжалом. Отважному герою очень маленького роста кинжал вполне мог служить мечом. И нет, малыш размахивал не деревяшкой.

Деревянный резной дракон, заколдованный Кольбером же на позапрошлой неделе, неспешно ползал по траве, время от времени выдыхая клубок или язык пламени – маленький, взрослому совершенно не опасный.

Но такой же настоящий, как и кинжал.

Бабушка – кому бабушка, а кому Карин Штормовой Ветер – с довольной улыбкой сидела неподалеку на скамеечке, выговаривая экономке неслышную отсюда укоризну и время от времени подкачивая в дракончика магию. Ребенок в подкачке не нуждался. А вам бы в детстве такого дракона да настоящий меч – вы бы скоро устали?

Сперва гости из Академии умилились, а потом как-то сразу посуровели. Деревянный меч да клееный щит – кровь не потечет, кость не затрещит. Совсем иное "огнем и мечом"…

Луиза поглядела на сына, тоже улыбнулась и перевела взгляд на собеседников.

– Господа, мне нужно отдать кое-какие распоряжения. Пожалуйста, угощайтесь.

Поднялась, подобрала длинные юбки, прошелестела к выходу.

Ректор Осман сломал печенину, окунул в чашу с красным, с удовольствием съел и выложил монету:

– Золотой на де Варда.

– Не принимаю.

– Отчего же? Я знаю, что граф упражнялся с копьем. Он молод, силен, опытен и быстр. А нет взвеси – нет магии, это не в пользу Георгия.

Профессор Кольбер непочтительно фыркнул:

– Граф упражнялся, как прописано в лучшем, самом новом трактате Агриколы де Фаэнца. Все мои студенты им размахивают вот уже месяц. Граф изучал движения в течение десяти-пятнадцати дней, а потом тот же месяц… Самое большее, два… Повторял их со своими шевалье.

– Не скажите, коллега. Граф точно так же держит в руках шпагу с детства, как любой дворянский отпрыск. С его опытом и привычкой новые движения выучить не так сложно, как человеку полностью необученному.

Профессор Кольбер зевнул. Нетерпеливому магу Огня академический спор – предисловие, введение в предметную область, описание терминологии, постановка задачи, варианты решения, анализ, выводы, тоска! – наскучил еще до начала. Какой смысл копаться в доводах, точно в мусоре, когда дело и так ясное? Чтобы разом со всем покончить, профессор Кольбер выложил массивный золотой медальон:

– Мой кругляшок повесомее вашего, дражайший коллега.

Маги посмотрели на непроницаемого капитана их охраны – барон де Рибас оставался в кресле монументален. Лишь руки с непогрешимой точностью подливали вино, всякий раз возвращая хрустальный графин на прежнее место, да квадратный подбородок двигался размеренно и аккуратно. Челюсти старого вояки перемалывали изысканные закуски с методичностью трофейной команды в захваченном городе.

Маги все равно не обращают внимания на то, чем уставлена белая скатерть, а раз так – чего добру пропадать? Выпивка и закуска, сейчас еще и поединок покажут – так и служить можно.

– Барон, засвидетельствуйте спор.

Капитан без малейшего чувства, так же аккуратно, сгреб оба заклада в офицерскую сумку возле правого сапога, кивнул с грацией бомбарды на откате и продолжил истребление противника. Мясные закуски капитулировали пол-графина назад, сейчас в отчаянном безнадежном сопротивлении погибали рыбные салаты.

Маги усмехнулись: молодо-зелено. Ректор посерьезнел:

– Итак, у Георгия и Луизы здесь нет их корабельной магии. Потому что нет этой их "взвеси", из которой они собирают корабли… Все же удивительна разница в подходах… Сначала они творят саму магию, и только потом ею пользуются. Удивительно ли, что они прекрасно разбираются в тонкостях! Нам-то приходится тайны нашей "взвеси" сперва разгадывать.

Ректор окунул овсяное печенье в чашу с красным, да так и замер:

– А ведь, получается, и мы можем… Э-э, коллега, можем… Э-э…

Старик вытащил печенье из чаши, размокшая половина плюхнулась обратно, но ректор не обратил внимания на красные брызги, подбирая формулировку.

Профессор Кольбер сообразил мгновенно:

– Можем создать некое… Поначалу небольшое… Пространство, скажем, двор или зал. Насытить его чем нужно… Скажем, простейшими накопителями, вот хотя бы по новомодной "квадратно-гнездовой" схеме… А тогда магию в нем творить станет уже намного легче!

– Намного – это сколько в цифрах?

Профессор Кольбер сделал глоток на зависть капитану и закусил, чем бог послал. Доверяя Всевышнему, посланное маг Огня принял не разворачивая и оприходовал, не вникая.

Ректор терпеливо дожидался, пока коллега закончит расчеты, смотрел в окно.

На дворе, на каменных плитах, споро выгородили переставным заборчиком квадрат перед крыльцом, подмели и окропили водой. Суетились дворовые, вели коней приехавших с де Вардом гостей. Столпившись на зеленой траве за заборчиком, охали и прижимали руки к розовым пухлым щечкам горничные. Сопела и краснела от волнения тетка Валерия, выглядя при этом, честно говоря, не очень-то умно.

– По затратам энергии, выходит, примерно на порядок… – маг Огня вытер пот со лба и глотнул еще, не хуже первого раза. Барон даже салютовал ему, подняв кубок на уровень глаз.

На галерее показались дамы: спутницы дворян, госпожа Карина Штормовой Ветер.

Наконец, на галерею вышла Луиза, волоча за собой смущенную новенькую. Как там ее… Кэтрин?

* * *

– Кэтрин, ты что-то сказала?

Кэтрин закусила губу:

– Я хочу вот именно от этого уйти. Когда люди вынуждены драться не по причине вражды, а просто потому, что так надо.

– Там… Точно так же дерутся из-за женщин. В чем-то хуже, потому что подлее.

Луиза губы не закусывала:

– Иногда лучше как у нас. Вот, как де Вард. Честнее.

– Простите, госпожа, я не учена и не могу объяснить… Я же и хочу научиться.

– Пустое. Ты ведь права, там… – Луиза вздохнула и все же вытолкнула признание:

– Там больше хорошего, чем плохого. Если ты не передумала.

– Нет, госпожа, – Кэтрин поклонилась; дома всю зиму она разучивала этот поклон. Луиза смотрела на ее потуги с непонятным выражением лица.

– Хорошо. Сейчас простой способ закрыт, что-то там на пути штормит… Но всегда есть способ еще проще.

Луиза улыбнулась и тут же сощурилась, борясь с желанием обхватить себя руками. Но мать наследника рода не может хныкать как последняя дура-горничная. Выдох. Еще выдох. Она свое отбоялась. Там, за ленточкой, когда узкая койка пахнет антисептиком, всю ночь дрожат бока рвущего чужую воду корабля, и темнота, и тоскливое пустое ничего, и даже с рассветом не становится легче, потому что солнце встало, а радиограммы все нет и нет…

В квадратную ограду вошли двое мужчин. Оба в рубашках и темных штанах, оба босые. Оруженосцы подали обоим совершенно одинаковые копья. Короткие пехотные копья с мечевидным лезвием длиной в добрый локоть, с окованным железными полосами древком, не только для колющего удара, но и для размашистой рубки при случае. Во всем одинаковые, тщательнейшим образом осмотренные и проверенные благородным собранием. Вон яркие мантии профессора и ректора: маги бдят на случай запретного колдовства. Все честно.

Да, это еще честный бой. Это не нанятый бретер, это не маски в переулке, это не стилет в почку среди боя от подкупленного или взятого за горло оруженосца, не отрава, не…

Нет, Кэтрин права! Легче самой взять копье, чем смотреть и ждать!

Луиза выпрямилась; эх, так и не выросла грудь, и даже беременность не помогла… Егор обернулся, нашел ее взглядом под арками, и Луиза улыбнулась ему – ярко, радостно.

Улыбайся, учила Тоне. Улыбайся! Уходящий должен запомнить улыбку.

Егор помахал рукой, отвернулся, принял копье и пока что провернул за спину.

Граф де Вард поклонился. Егор ответил. Арбитр – тот самый каменнолицый барон де Рибас – поклонился дамам на галерее; Луиза не сильно рассматривала, кто там приехал с друзьями графа. Блистают, щебечут – и глубина с ними, курятами, лишь бы под копье не совались…

Де Рибас отошел за оградку и приглашающе опустил руки.

* * *

Руки барона еще опускались, когда граф кинулся в стремительный выпад. Он все понимал отлично; именно потому, что воевал с детства, граф и не надеялся на свой опыт. Этот противник опытнее именно с копьем. Или перебегать на скорости, или передышать на выносливости, третьего не дано.

Егор отбил выпад с такой силой, что графа закрутило.

Зрители выдохнули – кто восхитился, кто ужаснулся, кто утешительно прижал к себе симпатичную девчонку.

Вечер и лето, листья и запах краски.

Граф отскочил, справился с инерцией копья, закрылся от выпада – Луиза видела, что Егор бьет осторожно, чтобы не провалиться вперед.

С высокой липы прямо перед крыльцом сорвался лист и медленно-медленно поплыл вдоль земли, снижаясь на чуточку-чуточку; шум как бы отодвинулся за ширму, луч еще высокого солнца заблестел на гладкой спинке листа.

Граф побежал кругом, змеиным языком выстреливая короткие выпады, пытаясь рассеять внимание противника.

Егор не поворачивался, следя из-под век. Когда граф оказался почти за спиной, Егор обернулся и ударил со встречного; снова удар едва не выбросил графа за ограждение.

Егор думал: вроде как я ему благодарен, да только убьет он меня все равно, видно по глазам. То ли соврал, что нет личного, то ли его наняли, то ли настропалили те самые змеи-старички при дворе… Граф дал массу намеков, придется потом рисовать схемы, тасовать карточки, предметно общаться с тещей… Зятю из иного мира это непросто; да и окажись Егор здешним, невелика разница…

Егор принял удар на блок справа и попытался зацепить графа подтоком; де Вард изящно отскочил, поднимая ноги высоко, подобно коту над лужей. Может, граф и не обманывал, думал Егор. Может, он всю беседу семафорил какими-то сугубо здешними символами. Тоном, поворотом головы, морганием, еще чем. Дескать, готовься, пацан, "иду на вы". А я не местный, я этого секретного языка не впитал с молоком родительницы, вот и сам себе дурак.

Теперь блок слева, но сейчас продолжение уже не подтоком, Егор попытался хлестнуть лезвием сверху, вдавить графское копье в мощение. Граф, похоже, ожидал не этого удара, так сходного, и опять успел увернуться. Ну да, думал Егор, он же мастер-фехтовальщик, это я пятый ведьмак в третьем ряду, строевой дуболом… Знай себе руби-кромсай, в ногу шагай; как там говорил "секретный грузин" из физической лаборатории НЕРВ? "Карусэл, карусэл, граф успэл – граф присэл, прокатись под наша карусэл"… Поди разбери, что там граф на самом деле подразумевал и на что намекал, без переводчика не понять. Хорошо еще, есть кого вдумчиво расспросить.

Егор поежился: бабушка Карин ответит уж ответит, неделю на задницу не сядешь… И то, до ласковой живодерни-беседы с тещей надо сперва дожить. Вот граф собрался с силами, встал.

Граф думал: теперь понятно, почему Луиза выбрала этого коня. Сильный. Просто сильный. Никогда не голодал, наверное. Бьет, как молотом, и видно, что не особенно при том надсаживается, на стальной оковке копья уже несколько глубоких зарубок. Один удар, думал граф. Всевышний и всемогущий, пошли мне один удачный удар…

Егор завертел копье над головой, окутался призрачными крыльями скрестных восьмерок. Липовые знатоки в толпе с умным видом зашептали на ушко девушкам: "Та самая веерная защита!" А мастера поняли, что Егор быстрыми размахами продувает легкие, прикинули, для чего – и ужаснулись: куда еще-то повышать скорость?

Луиза тоже все поняла, но не позволила себе ни движения, ни жеста, чтобы не нарушить сосредоточение.

Граф на половину удара сердца сдвинул ноги, проходя в очередной молниеносный выпад; в этот неуловимый миг атаковал Егор. Граф едва успел распутаться, но все же не новичок, справился. Выпад граф пропустил над собой, неимоверным усилием вытащил копье на рубящий удар сверху…

Луиза прикрыла глаза.

Ее связке научила Ашигара, а вот Егора учила она сама.

Выпад уже прошел, тело накатом подтягивается к выброшенному вперед стальному жалу, набирая инерцию. Прямо из выпада, просто руки поднять – блок над головой, "Защита святого Георгия".

А теперь горизонтально провернуть копье. Тяжеловесно, неизящно, на первый взгляд медленно. Только Луиза видела, как раскрученное копье прошло сквозь плывущий лист, и лист развалился на половинки, и те закрутились, завились винтом друг за дружкой.

Потом пришел звук. Тихий, короткий, тошнотворный.

И запах поплыл такой же.

Куски графского копья звонко щелкнули о гранит.

– Не смотри, – Луиза притянула Кэтрин к себе плотно. И вообще вокруг всего поля девушки отвернулись – кто сразу не обвис на руках кавалеров. Кавалеры тоже… Держались бодро, но выглядели бледно.

Барон де Рибас поднял непроницаемый взгляд на спутников графа. Те молча поклонились, не отнимая от лица платков.

Половинки листа упали на половинки графа.

Закончив разворот, Егор отступил несколько шагов, поставил копье вертикально и прикрыл глаза – о, Луиза слишком хорошо знала, что поселяется в глазах после такого удара, и долго, долго, долго всплывает потом по ночам.

Только Карин Штормовой Ветер с явным удовлетворением произнесла как бы в пространство:

– Когда труп уже не портрет, но еще не пейзаж, что же он?

И Егор выдохнул-рыкнул тоже как бы в никуда, но и его услышали все собравшиеся:

– Натюрморт!

– Вот, – шепнула Кэтрин, даже не пытаясь отстраниться от груди Луизы, вжимаясь как в мать. – И что графу не жилось на свете? Красивый, богатый… Мечтал же, наверное, о чем-то…

* * *

– А о чем ты мечтал? Что бы ты хотел вернуть из молодости? Тебе как больше нравится: сильным или влюбленным?

Мужчина держал вожжи крепко, но морщился. Проворчал:

– Чтобы пальцы не крутило к дождю. А там я тебе покажу и влюбленность, и силу. И еще чего получится…

Не обидевшись на ворчание Хоро вздохнула:

– Получается, корабельная магия только там работает. Что же нам делать, если твое бессмертие тоже только там заработает? Встречаться на мосту из чаек в седьмую ночь седьмого месяца?

Лоуренс улыбнулся – никакая седина и никакие морщины не могли стереть его ту, прежнюю улыбку, навек вчеканенную в память.

– Лучше так, чем не любить совсем.

Коник неспешно трусил по песчаным колеям среди зеленой травы, среди оседающего вечера, сумрака, прохлады и влаги. Стройный старик в коричневом правил уверенно и привычно, рядом с ним на лавке тоже привычно сидела женщина в кремовом и лиловом, в огненно-алом берете на нисколько не поседевших волосах.

– … Да и сила Георгия никуда не делась, если Кэтрин все рассказала верно.

Кэтрин вздохнула. Там чудеса, здесь чудеса. Как разобраться в мешанине ярких лоскутьев мира? Везде люди живут.

– Госпожа Хоро, а чего хотите вы?

Хоро полуобернулась, добавив на полосу заката рыжие волосы и алый берет:

– Мира, где все стараются не делать неприятного друг другу. Пусть островки такого мира, нам больше и не надо. Связи мы установить сумеем, а что все островки различны, тем интереснее жить.

– Мир… Где все стараются друг другу сделать добро?

– Нет, – Хоро зевнула. – Не надо мне чужой доброты, мерки у всех разные. Уж я-то знаю, много помоталась по свету. Достаточно, если не мешают.

– Если хочешь мне помочь, отойди и не мешай?

– Именно так. А у тебя, Кэтрин, какая мечта? Зачем ты идешь в тот мир?

Лоуренс прибавил:

– От чего – это мы поняли уже. А вот за кем или чем?

Кэтрин огладила хорошее, новое платье. Потрогала непривычную сумку из непонятной ткани; госпожа ла Вальер отмахнулась: "Медяшку стоит, забирай." Кэтрин посопела и ответила:

– Хочу выучиться лечить. Хорошо бы людей, но если окажусь не способна, так хотя бы скотину. В селе и округе нет никого, кто умел бы. Магия, конечно, помогает. Но уж больно недешево стоит. И маги больше всяким огненно-поражающим заняты. И опять же, – Кэтрин грустно зевнула, – маги все благородные. А госпожа Луиза рассказывала, что там даже простолюдинка вроде меня может подняться до постройки собственного дома.

* * *