Текст книги "Свидетель канона (СИ)"

Автор книги: Михаил Бобров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

– Не забыл. Только я-то ладно, а Датч, Рок, остальные?

– А они умрут. Напрасно ты вывел их из положения золотого равновесия. Лучше бы им оставаться вечно молодыми.

– И вечно пришитыми к этой своей молодости и глянцевости? Кроме того, ты преувеличиваешь мою силу и мои возможности. С мертвой точки ситуацию сдвинул не я, а время.

Катер отвалил и развернулся носом к линкору. Свидетель уже сидел на соседней банке:

– А кто задал направление течения времени в сети?! Я о тебе ничего преувеличить не могу, и преуменьшить, и выдумать. Я это ты. Не больше. Не меньше. Люди не хотят сложности. Люди как раз хотят картинку. Пусть застывшую, зато красивую. Зато хотя бы на ней все счастливы, а это великая ценность, ведь вокруг живых почему-то всегда на удивление мало счастья. Жрут они это счастье, что ли?

– Ты сам сказал, что не судья, не соучастник и не потерпевший. Ты всего лишь свидетель.

– Адвокат дьявола, свидетель канона… Так понемногу соберется полный состав суда. Осталось найти Обвинителя чего-нибудь, и вот он Страшный Суд. И полная планета потерпевших. Люди…

– Не тебе решать, чего хотят или не хотят люди!

– Нет, это не тебе решать. Потому что ты – это я. Забыл?

Увидев, как собеседник нагибается за ломиком, Свидетель исчез, и вокруг скорлупки катера остались только море, солнце и жаркий полдень.

* * *

Жаркий полдень превращался в душный вечер, когда нестерпимое ожидание прервалось.

Высоко в чистом небе прогремел гром: это разлетелся на куски фугасный снаряд, ударился слету в оранжево-багровый шестиугольник защитного поля, на нем и сдетонировал.

Ополченцы за грудами мешков, султанские гвардейцы в бетонных капонирах и трясущийся от ужаса корреспондент, проклинающий сейчас пьяную свою вчерашнюю храбрость… Все одинаково поглядели сперва в небо, а потом на север и чуточку к востоку, в сторону священного камня Кааба, в сторону Мекки. Но Аллаха или Христа вспомнили больше для порядка.

Бог войны – артиллерия.

Против града металла бесполезна храбрость, не помогает лизание сапог, не спасает сила и ловкость… Ну, если только силу и ловкость не подкрепить знанием и не зарыться глубоко, глубоко, глубоко, где земля уже не подбросит шлепком исполинской ладони в живот, сразу всей плоскостью, в колени и в нос разом, и хорошо еще, когда упадешь в сознании, не ударившись виском ни о камни, ни об угол ящика, ни о приклад или дико растопыристый в такие мгновения затвор собственной винтовки.

Над лагуной вспыхнули сразу много шестиугольников; завизжали осколки, вспенили воду. Никто из местных не воевал на Тихом Океане, где такие налеты случались чуть не каждый месяц, и никто не понимал, чем считать виртуальный, не сплошной, купол: слабостью энергетики корабля, или, напротив, могуществом радаров и вычислителей.

Линкор по центру лагуны окутался дымом, выбрасывая в зенит чертову прорву ракет. В кроне настолько громадной пальмы новорожденные звезды действительно могли бы прятаться от солнца!

Корреспондент встал из-за стойки бара. Уже не чувствуя вкуса великолепного рома, уже не выделяя слухом отдельные взрывы из сотрясающего стены рева, он вскинул приготовленную камеру, вцепился видоискателем в дымное Мировое Древо – и пошел, пошел, пошел снимать, сам не понимая, что хрипит в микрофон.

Осколки пока что сыпались не над самим атоллом, все больше в синее зеркало лагуны, и тростниковые домики тряслись не от ударных волн, пока еще от одного звука, тон которого медленно, исподволь густел: включились три башни линкора; снопы пламени возгорались ярче солнца, ритмично и оглушительно. Хорошие наушники пока что держались, камера работала, и человек снимал, изо всех сил вцепившись в собственный голос, удерживая его ровную благородную хрипотцу, так любимую аудиторией.

Обыкновенно снимал он морские курорты: после всех войн Проклятого Поколения банальнейший виндсерфинг превратился в рискованное дело, притягательное уже одним этим риском и страхом; так что миллионы домохозяек… Новый мир уже не смеялся над ними, а ностальгически вздыхал о тех временах, когда сытая спокойная жизнь домохозяйки казалась пустой и скушной… Да, миллионы домохозяек перед экранами кончали от мужественной хрипотцы в голосе, от благородной седины, флибустьерского загара… Но ведь он же не экстремальный репортер! Он просто курортный блоггер, и вот сейчас – что он здесь и зачем?

В лицо ударило воздушное полотенце от выстрелов линкора. Ополченцы вопили, султанские гвардейцы – всего-то батальон – закусив усы, думали, как бы не потерять лицо перед гражданскими. Седой человек с камерой, как заговоренный, как глаз Аллаха, как указующий перст Азраила, стелющимся шагом, чтобы не прыгал кадр, шагал под падающими листьями, под комками грязи, под осколками, и аккуратно, мерно поворачивал камеру, не вытирая уже ни слез, ни крови из ушей, удерживаясь в сознании и здравом уме только вбитым профессионализмом, только собственным голосом – он и себя не слышал уже, только по бегущей строке рекордера видел: что-то распознает хитрая программа, что-то там еще пишет… Что-то там он мелет в эфир.

Понятно, что никакой записи, бесполезна запись перед атакой живой волны Глубинных, кто ее повезет со съеденного атолла? Взятые? Только прямая трансляция. Неизвестно, жив ли еще оптоволоконный кабель, проброшенный Республикой Мале за бешеные деньги в судорожных попытках оживить Мекку водного туризма, но это и все равно: красный огонек еще светится, съемка идет – мотор! Комментарий! Выделить наплывом! Центр кадра…

Ополченцы, все также крича и задыхаясь от хрипа, потащили в госпиталь срубленного осколком человека. Снарядов на оранжевые плитки приходило все больше – выдержит ли корабль Тумана? Осколки хреново, но даже один пропущенный чемодан корабельного калибра сдует все эти мешочки с песком, сделает в периметре дырищу метров на сто, как глубари ломанутся туда черной рекой! Нет, нельзя такое думать – камера пока работает, мотор, мотор, центр кадра, смотри на лицо, рамкой аккуратно, сделай резкость – это чей-то отец или муж, чья-то память, чей-то последний взгляд; мотор, мотор, мотор!

И вдруг все кончилось, кончилось, кончилось – как обрезало. Перестали сыпаться осколки, стих рев, не рябило в глазах от пляски оранжевых плиток. Беззвучно пылали несколько пальм, перечеркнутые раскаленной сталью. Суетились люди – ополченцы, разумеется, но все-таки прежде всего люди; кажется, вот этот вчера подметал его номер и мыл туалет, а потом в той же куртке подавал на стол, и презрительно морщил нос на сделанное неверным ференгом замечание, а теперь вот зажимает руками все ту же нестиранную, антисанитарную куртку на животе, и ноги дергаются все слабее…

Тут он понял, что снимает, что делает, что гонит в эфир – если чертов кабель еще цел – и рывком отвел от бьющегося в агонии камеру, сперва в зенит, в небо, чтобы не задеть ничего рядом, и только потом, развернувшись, осадить на цель… На цель, как будто сам он боевая единица, не бессмысленный паразит…

В камеру попало движение, смазанное из-за нечеловеческой быстроты. Линкор Тумана, стальная гора, багровый слиток на грязной пене взбитой лагуны, проскочил в южный фарватер между островом Ган и маленьким островком, на котором осколки превратили в щепу знаменитый "Шангри-ла ресорт". Потом докатился поднятый бурун, выкинул отельные катера на пальмы, оборвал причалы, раскидал цепи, вывернул доски, смыл, что осталось; и тут он вдруг ощутил, что ноги не держат, но не удивился нисколько: здесь и сейчас упасть совершенно нормальное дело, только надо падать на спину, ведь камера за пятнадцать кусков единственная его ценность, медицинская страховка "по чумному тарифу" и то дешевле обошлась…

– Готов, – наклонившийся фельдшер несколько минут напрасно искал пульс, безуспешно проверял дыхание стальным зеркальцем. – Зря он столько пил, сердце не выдержало. Ну, несите!

Громадный пшеничноволосый викинг, взятый в санитары именно чтобы таскать раненых, поднял тело под мышки. Низенький черный талиб, выросший в Герате, и до сих пор дрожащий от обилия воды со всех сторон, бережно вынул камеру из пока еще не коченеющих пальцев.

– Как думаешь, он кого-то достал?

Второй санитар вздрогнул всем телом и закинул в рот щепотку "ката" – да, это запретный наркотик, но пыль цена запретам у подножия трона Аллаха! – и ответил, тоже вцепившись в звук собственного голоса, как в спасательный круг:

– Видишь, больше не стреляют, нет. Наверное, попал, да! Пойдем, надо еще поискать, вдруг кто лежит.

Викинг поправил тело на носилках, взялся спереди:

– Пойдем. Да, хорошо бы, чтобы он действительно попал.

И поглядел вслед линкору, рванувшему почти уже в самый южный горизонт.

* * *

– Южный горизонт… – Реви выдвинула противосолнечные бленды до упора, и все равно морщилась. – Между SSE и SStE. Что там?

Бенни отозвался:

– На радаре отметка надводная, одна. Зато на гидроакустке большое пятно с рыхлыми краями.

– Лидер и стая, – Рок меланхолично щелкал клавишами, проматывая по экрану переданную туманником информацию. – Картинка из справочника, один к одному. Датч?

Датч взял микрофон и связался с лайнером:

– Похоже, что нас преследует небольшой отряд. Лидер в корабельной форме, шлейф сабватером. Какой ход можете дать и как долго?

– Двенадцать… Не больше пятнадцати узлов, котлы перебирали три года назад. Зато держать могу сутки.

– Разгоняйтесь понемногу, а мы приотстанем. Вдруг он мимо идет?

В телефонах послышался хриплый смешок. Мимо, как же! Но к чему гневить фортуну, скоро ее милость понадобится весьма и весьма…

– Бенни, запроси наш сабватер.

– Ордер выдерживают, с боевым духом все в порядке. Их-то Стая не помилует, сам знаешь.

– Чья Стая, установили?

– Мадагаскарцы. За нами процентов десять. Остальные пошли на атолл.

Над лайнером ударил столб сперва пара, потом все густеющего и темнеющего дыма: в топки пошел мазут, перемешанный с легкой борнейской нефтью. Бурун под форштевнем тридцатипалубника превзошел катер "Лагуны" по длине, а бурун за винтами – и по высоте тоже.

Рок щелкал кнопками, пока не нашел в переданной рассылке справку про Мадагаскарскую Стаю.

– Датч, здесь пишут: примерно тумен… Kusottare! Там аж двое Взятых, и не мелочь, крейсера! Вот же fuck!

– То есть, они знали, что прикрытие слабое, и послали за нами единственный кораблик.

– Да сидели у них корректировщики в джунглях, не о чем спорить. Взятые же, научились у Пенсаколы, fucking yariman-химэ!

Катер "Лагуны" ход пока не увеличивал.

– Бенни, как думаешь, стоит потратить птичку?

– У нас их только четыре, подождем. Лучше скинуть нашим ГАС, пусть оставят на минус пятьсот-шестьсот, хоть сколько-то продержит подсветку.

Рок вышел на палубу, гидрофоном призвал того самого кракена, что первым оповестил остров о помощи корабля Тумана, и выдал ему бочонок глубоководной акустической станции. Орда ее, конечно, найдет – но пока это случится, хотя бы торпеды не вслепую наводить.

Реви зевнула, чувствуя, как постепенно поднимаются волоски на коже. Давно, давно, давно она не боялась по-настоящему. Тут ее пистолеты мало что могут, но все же она снайпер, не кухарка… Как там говорила sestra: "Чтобы кухарка смогла управлять государством"… Про снайпера такой шутки нет – интересно, почему?

– Бенни, расчет сближения?

Ответил возвратившийся с палубы Рок:

– Если это обычный глубарь, без особенностей, то больше двадцати узлов он долго не продержит, биохимическая тяга сильная, но короткая. Ну, в корабельной форме, конечно.

– А в обычной форме стрелять ему нечем, только грызть… Еще, может, учебник нам перескажешь?

Рок не обиделся, просто заключив:

– Часа через два он сможет нас достать.

– Часа через два на пятнадцати узлах мы уже оставим справа Фувамулу. – Датч шагал циркулем по синей разлинованой бумаге. – Только там атолл еще меньше нашего. Не помогут, им просто нечем.

Бенни посопел и договорил:

– При сохранении скоростей мы ничем ему не сможем отвечать еще часа два.

– А за те два часа и эти два часа мы бы уже дошли до самой Девадхи. Там бетонные форты, бронебашенные батареи. Одиночке не по зубам… Только он же успеет пристреляться и разберет нас на запчасти, – Датч отложил циркуль. – Вот обстановка, леди и джентльмены. Ваши предложения в порядке званий? Юнга!

Бенни высунулся из аппаратной и раздал всем по банке холодного пива. Банку для Реви отнес, конечно же, Рок.

Шарнхорст сказал:

– Самое простое – сократить этот безответный промежуток. Атака на встречном курсе, в дымах или еще как. Но это настолько предсказуемо, что даже полный глубарь сообразит. Бен, а что про его величину?

Бенни повозился с цифрами, Рок перелистал справочник, они переглянулись и сказали:

– Крейсер.

– Но легкий.

– Но крейсер.

– Да нам эсминца или конвойного корвета за глаза! – вступила Реви. – Поэтому я думаю, что на его величину нефиг оглядываться. Хоть эсминец, хоть авианосец, выбора у нас все равно нет.

– Или есть, – Рок пожал плечами. – Вы же не думаете, что нас осудит хоть кто-то? Катер против крейсера, и не ночью в базе, а на ходу в открытом океане. Кто поверит, что мы имели хотя бы тень шанса?

* * *

– Тень шанса, о большем не прошу! Давай, сестра, давай, замыкай клещи!

– Больно огрызается, тварь! Я уже вторую сотню разобрала на регенерацию! У него что ни залп, то накрытие!

– А мы его что, не видим?

– Против наших дронов его дроны, причем он их ракетами закидывает на десять километров, а те оттуда парашютируют без движка, пыль пылью, хрен увидишь хоть радаром, хоть инфракрасным!

– Что в сабватере?

– Торпедная завеса перехвачена, причем похоже на игольчатую дробь. Он даже разбираться не стал, просто все в кашу. Я пробую очередь в одну точку, но пока не понимаю, что там происходит.

– Но картинка у нас хотя бы единая?

– Насколько наши остатки дронов могут видеть… Похоже, да. Сестра – он сокращает расстояние!

– Это хорошо. На ближней мы его всеми стволами достанем.

– Дура. Это он достанет, у него универсальный калибр как у нас главный. Это линкор, или ты еще не поняла?

– Неужели они призвали Н-44? Сто пятьдесят килотонн водоизмещения? И что тогда?

– Тогда вперед. Отступать нам все равно некуда!

* * *

– Очень даже есть куда, – хмыкнул Бенни. – Если он идет по радару, так мы можем раскидать штатные ловушки, лайнер делает крюк на восток – там его вроде бы не ждут – и в Малайзию. А мы на север, вроде как в сторону берега. И след за собой пожирнее. Вдруг купится?

– А если не купится?

Бенни фыркнул.

– Тогда последний решительный бой, – сказала Реви, – как sestra рассказывала.

– Если это загонщик, тогда что?

– Тогда их впереди много, и нам конец, – Датч поболтал в банке остатки пива и почесал отвернутой крышкой затылок. – Бенни, связь со спасателями есть?

– Сингапурский Туман, конкретно "Рипалс" и "Принц Уэльский", с ними "Вампир", идут к нам полным ходом. Они вышли еще несколько дней назад, им осталось всего-то часа четыре, максимум, пять. С ними эскадра Второго Восточного Флота, эти подойдут уже через три… Если с погодой все хорошо, то через два часа.

– Шустрые.

– Симакадзе.

– А! Тогда понятно, – Реви вздохнула, – опять Рок слюной изойдет. Юбки короткие, ноги длинные, тип-того.

Рок поднял голову к люку, в прямоугольнике синевы разглядел Реви – та жизнерадостно скалилась из стрелкового гнезда и вот послала воздушный поцелуй. Сам для себя неожиданно, Рок улыбнулся.

Датч еще побегал по карте циркулем:

– Через два часа мы уже окажемся под обстрелом. И помощь сработает, если там, впереди, нет засады на нас.

– Вот уж "Рипалс" глубарей насквозь пройдет, а он там не один!

– Это понятно. Только он при этом задержится. Неважно, на сколько. Нашему клиенту хватит получаса, чтобы одним попаданием, даже близким разрывом, застопить лайнер. А потом стая обгрызет его в момент, обделаться не успеешь.

– Наблюдаю пуск ракеты! – крикнул с палубы Шарнхорст. – Высота по локатору три двести! Направление над нами!

– Накаркал, – Датч вздохнул, а Реви скатилась к серому ящику на корме. Три двести – пакетные "малютки" достают на четыре тысячи, выше этого взвесь никогда не поднималась. И заточены они как раз против глубарей, должно сработать!

Датч подтянул микрофон:

– Оазис, вильни кормой!

– Ты мое водоизмещение посмотри хоть в книжке какой, что ли! Это ты даже с торпедами до ста тонн не добираешь!

– Тогда виляй чем хочешь, у меня бэка не бесконечный!

На корме грянуло и рвануло; три противоракеты белыми иглами ушли в зенит, затем след их переломился почти в горизонт. Первая промахнулась и взорвалась от самоликвидатора высоко в небе, вторая сбила ракету глубинника, третья поразила самый крупный обломок.

Море, солнце, три корабля.

Стволов, правда, намного больше, чем два.

* * *

Два противника с разных сторон – неприятно, но их только два. После контроля нескольких миллионов пылинок на прослушке Москвы вычислить перехват сотни снарядов задачка несложная.

Пора наружу. Иначе сейчас атолл до корней сроют, смысл тогда воевать вообще? Да и акустика изнутри кораллового стакана ничего не берет.

Гравирадар что-то показывает на пределе дальности, с востока. Отзвук, эхо, дрожание. Кто-то рвется поучаствовать, а вот на чьей стороне? Если тут водятся "свои" и "чужие" Глубинные, то водятся "свои" и "чужие" Туманники, получается так. Надеюсь, с востока "свои" на помощь бегут, а то неуютно как-то.

Неуютно потому, что туманников два, их гравирадар увидел. А что с каждым по два тяжелых крейсера и по четыре легких… Легких-то легких, но их восемь! – это уже только акустикой, когда героически выпрыгнул из крепости в чисто поле.

Впрочем, противника уже несколько меньше. Торпеда средство сильное, но даже реактивная торпеда все же против корабля Тумана штука не очень быстрая. А вот пачка вольфрамовых ломов из стратосферы – дешево, сердито, и попробуй увернись. Еще и энергетика у них повыше тротилового заряда того же веса.

Короче, два туманника, три тяжелых крейсера глубины. Один полутяжелый: корма плавает винтами кверху, а нос уже собратья на запчасти потрошат. Легких осталось шесть. Но легких. Но все-таки шесть.

Кто тут про торпедный суп заикался? Больше двухста отметок в воде, ничего похожего на ожидаемую мной штыковую. То ли Свидетель Канона друг не мой, а медведя, и уже подсказал противнику верный ход с торпедами. То ли в реальности все не так, как на самом деле. Ни единого тентакля. Две колонны сходящимися курсами, синхронные залпы с общей корректировкой. Залпы мощные, уже скоро гусарство с одиночными плитками пришлось бросить и поставить сплошной купол. Ну и подводные торпеды стаями.

С другой стороны, дроны у них похлипче моих. Или, что вернее, ресурсов нема у пана атамана. В диких чащах боеприпасы не растут. А это значит… Значит…

Прежде, чем тормозной человеческий мозг отработал мысль до конца, рефлексы Туманника сделали все, как надо. Первая танатониумная боеголовка испарила кусок пространства вместе с завесой дронов и противоторпед, вторая прошла сквозь каверну и сработала во втором слое защиты.

А третья влепилась в корму крейсеру западной колонны, и вспучила пространство так, что откусила не только ему задницу, но и следующему весь полубак.

* * *

– … До носовых погребов! Сестра, что делать?!

– Не знаю! У нас танатониума ни крошки! По-любому, три торпеды на один вымпел для нас чересчур щедро. И синтезировать его на ходу в океане… Дело плохо. Давай попробуем продолбить его очередью в одну точку на куполе, ориентируемся по кормовой башне.

* * *

– Кормовая башня тоже разворачивается к нам! – Шарнхорст стоял за дальномером, как влитой, не замечая бешеных скачков катера. Над юнгой-туманником едва заметно мерцал защитный купол. Слабенький, но никто не хотел пренебрегать и таким шансом.

Катер против крейсера!

Датч привычно двигал сектора газа, тягой трех моторов крутя легонький торпедник между белыми водяными деревьями. За моториста, как всегда, стоял корабельный кот – тоже Туманник, хоть и маленький. Когда-то целую подводную лодку водил на экскурсии над цветными отмелями. Сейчас кот следил за маслом, впрыском топлива, температурой головок цилиндров, и выжимал из движков максимум.

На грохот и плеск никто в азарте внимания не обращал, разговаривали все равно через гарнитуры короткой связи, а связь держал, понятно, Бенни.

Реви с Роком запускали противоракеты; Шарнхорст кидал им данные прямо в пусковую, не тратя секунды на человеческие слова. Датчу на планшет юнга кидал расчеты скоростей и вероятностей попадания, чтобы рулевой мог прокладывать курс подальше от падающих залпов.

Потому что легонькому "восьмидесятифутовику" хватило бы единственного попадания.

Конечно, и торпедным катерам случалось топить крейсера – но стаей, в ночной атаке; а тут противник именно что Стая глубинных, голодных, как Реви в день зарплаты. Какой там катер! Они торпеду сожрут задолго до взрыва.

– Противник прекратил огонь!

Катер пошел ровнее, без диких прыжков, и "Лагуна" собралась в рубке. После дикой какофонии боя ровный гул моторов ощущался чуть ли не тишиной.

– Прогноз!

Шарнхорст ответил голосом: так понятней, чем картинками на экране.

– Лайнер он может зацепить лишь ракетами, но мы пока их сбиваем. Что сбивать скоро станет нечем, он знать не может. Утопить нас не получается, мы слишком быстрые и верткие для его десятка стволов. Торпеды лайнер пока еще не догоняют. Нас догоняют, но мы увернемся. То же самое и к Стае относится.

– Похоже, наши планы пошли в жопу, – Реви поставила в угол пульт противоракет. – Лайнер не убежит.

– Зато мы еще можем убежать, – Бенни почесал потную спину о стальной косяк двери. – Пока он думает над новой тактикой.

Все посмотрели на Реви.

– Нет, – Реви мотнула головой. – Один раз я могу повоевать бесплатно. Правду говорит юнга. Если убегать, рано или поздно противоракеты кончатся, и нам жопа.

– А если пойдем навстречу, там Стая. Плохая от них смерть, мучительная.

– А если сбежим, они лайнер сожрут. Плохая от вины жизнь, мучительная.

– Датч, не молчи!

– Мы перевозим грузы и иногда нарушаем закон… – Сквозь напряженное молчание Датч прошел к холодильнику. Штурвал за спиной привычно перехватил Шарнхорст. Негр вынул и раздал всем еще по банке пива: один хрен через полминуты солью на спине выступит.

– Мы не мудаки, – Датч допил банку и очень-очень аккуратно положил ее в корзину. – Мудаки не мы.

Рок встал слева от Реви и крепко обнял женщину, впервые разрешив себе заметить, как с годами расплылись ее легендарные татуировки.

Шарнхорст и Бенни переглянулись. Компьютерщик выругался. Юнга засмеялся:

– Проклятье кригсмарине! Это я. Даже смена пола не помогла.

Из моторного вылез кот, потянулся, прошел к холодильнику, взял передними лапами банку пива, содрал крышку. Вздохнул:

– Не играть мне Бегемота в "Мастере и Маргарите". Так я и останусь бойцовым котом.

Датч притянул микрофон:

– Оазис! Я попробую его отогнать. Если не пройдете к Девадхе, пробуйте на восток, там уже Туман близко.

– У нас есть связь, – ответил "Оазис". – Мы слышим "Рипалс". Но даже ракетами он пока не достает.

– Вот и хорошо. Вот сейчас не жалейте машины. Дымы ставьте тоже все, нечего теперь беречь. Так или иначе, через два часа все кончится.

– Мы помолимся за вас.

Датч повесил микрофон, так и не переменившись в лице.

Шарнхорст вернулся за стереодальномер. Уже не скрываясь, подключил к затылочному разъему бронированный кабель.

Бенни воткнул в приемник флешку-ключ к торпедам.

Реви полезла в стрелковое гнездо, к ПТРД. Рок немного подумал и влез рядом. Сопя от непривычки, втянул на свою сторону ручной пулемет.

Кот исчез в моторном отсеке.

Датч нажал на сектора, повел штурвалом. Взревели все три мотора, за кормой вырос красивый белопенный хвост, сразу же спутавшийся с полосами дымовой завесы.

* * *

– Завеса не помогает! Он закинул на глубину пищалки, и наверх тоже. Ультразвук со всех сторон. Он видит нас, как на ладони.

– Дистанция?

– Он достает уже универсальным, но пробивает пока только главным. А мы его достаем только главным калибром, но даже сосредоточенным огнем не пробиваем. Он чересчур для нас, понимаешь? Чересчур запасов, чересчур точные пушки, чересчур мощный реактор, про вычислители вообще молчу.

– Сколько твоих осталось?

– Тяжелый и два легких. Но это потому, что половину стаи разобрала на регенерацию.

– У меня только легкие, зато все четыре. Может, и правда пора уходить?

– В унылое завтра без цели и смысла? Для нас бесцельность есть коллапс и смерть, куда нам отступать? Продавим его, нас все равно пока что больше. Надо сокращать расстояние и ломить Стаей.

– Может, Стаю сабватером?

– Не успеют, у него с ходовой все нормально. Пока погружаться, пока вычислять перехват, пока всплывать – уйдет… Сестра! Не молчи, сестра!

– Попадание… Сестра, попадание…

* * *

Попал по-настоящему я только через добрый час перестрелки.

Зато попал хорошо, главным калибром. Накрыл флагмана западной колонны. Пригодился секрет настоящих моряков из прошлой жизни. Если сперва дать залп из крайних стволов, а из средней пушки выстрелить с задержкой на несколько микросекунд, башня не болтается, а снаряды не влетают в спутную струю от соседнего ствола. Итого, рассеивания почти нет.

Влепил сразу всеми тремя снарядами средней башни. Если там и стояло какое поле Клейна, то пять тонн стали его перегрузили, и тут же обрушился вольфрамовый дождь из стратосферы.

Крейсер Тумана не вспыхнул, а взбух одуванчиком, раздулся серебристым облаком потерявшей управление нанопыли. Пыль почти сразу же унес ветер. Куда девалось ядро, я со ста кабельтовых не видел. Если на дно упало, черт с ним. Пусть местные кракены его там наощупь ловят, это у них рук аж три раза по четырнадцать…

Мателоты кинулись врассыпную. В западной колонне уцелели только легкие крейсера. Мне эта четверка мелочи даже краску на борту не поцарапает, потому как борт у меня не крашен, он от природы всех оттенков алого. Это к атоллу или лайнеру даже легких глубарей лучше не подпускать.

Кстати, как там дела у Рока? Надо бы связаться, когда радиоволны прощемятся, наконец, через кашу дронов, осколков, алюминиевой противорадарной фольги.

Восточная колонна развернулась "все вдруг", сбросив на меня остаток торпед и опять выставив дымы.

Ультразвук проходит сквозь дым не превосходно, но вполне приемлемо, да и дронов я с перепугу выкинул что в небо, что под воду, чертову прорву. Так что видел: из восточной колонны, кроме пары легких, уцелел тяжелый крейсер и сам флагман-Туманник… Вот не получалось у меня воспринимать его в женском роде. Может, потому, что в прошлых жизнях женщины не пытались так яростно меня прикончить?

Возможно, кстати, что регулярному флоту это бы и удалось. Зашли-то они грамотно, с двух противоположных ракурсов, переносить огонь задачка даже для нас. Но такие вот абреки, при всей их зловредной лихости с летучестью, просто не держат правильного длительного артиллерийского боя. Они и могли бы, и хотели, а нечем. Ни базы с ресурсами, ни ремонта. Первое же серьезное попадание превращается в проблему.

Так что зря вы там сгрудились, дорогие нетоварищи гермафродиты. Детская ошибка, Отто Веддиген подтверждает. Снарядов у меня еще хватает, ракет половина погребов. Торпед, наконец, еще почти полсотни.

А я накрепко запомнил: самое сильное средство морского боя именно торпеда.

* * *

Торпеды дошли все; «Лагуна» единогласно приняла, что беречь их нет смысла, потому что второй выход в атаку для них фантастика. Они из первого-то не вернулись, но все-таки торпеды дошли, все четыре.

Обо что сработала первая, Рок не понял. Возможно, воткнулась в особо жирную тварь. Вспучился черный шар измененного пространства, утробно чавкнула сходящаяся над каверной вода – и выжившие глубари кинулись кто куда, иные даже выскакивали над волнами.

Тут катер вылетел из дыма и оказался перед лидером в двух милях с мелочью: для крейсерских калибров, считай, кулаком в морду. Прямой выстрел, никаких тебе поправок-превышений, навел крестик на цель и рви спусковой шнур… Для твари Глубины в корабельной форме – нервный импульс на запал.

Крейсер окутался синеватыми вспышками, бледными в тропическом солнце, и тут же море вокруг него, и рядом с ним, и прямо под ним – три торпеды! Все-таки мобиатлон чему-то научил! – вспучилось черными горами. И пропал, исчез, растаял в жутком нигде крейсер Глубины, живший и умерший без имени, без судьбы и памяти, без себя самого, так что шары корродирующих торпед поставили в конце его существования жуткое многоточие, единственное осязаемое, веское, что принес крейсер в мир.

Снаряды уже несуществующего крейсера через сколько-то микросекунд упали вокруг торпедника "Лагуны" – Датч и разворачиваться не стал, чтобы не увеличивать проекцию под огнем; вот бы пережить залп, а тогда уже…

И такое же черное многоточие, разве что не танатониумом, обычном тротилом – но Рок, честно говоря, не почувствовал никакой разницы – прилетело в конце судьбы заслуженному катеру "Лагуны"… А и долго прожил РТ фирмы Elco Boat, застал еще Кеннеди молодым и веселым флотским лейтенантом, а Симакадзе не девчонкой в полосатых гольфах с ногами от улыбки, но японским эсминцем, воплощенной смертью для такой вот москитной мелочи.

Впрочем, тогда-то РТ-109 уберегся; сейчас просто рассыпался охапкой щепок в кулаке великана.

Рок и Реви вылетели из стрелкового гнезда метров на тридцать. Оба пришли в себя, лишь когда с комбожилетов отстрелило пластины, надулись подголовники, и аптечки вдавили в плечо каждому иглы с противошоковым, единственную дозу – жилет не скафандр, на неделю не укомплектуешь.

Шарнхорст поставил защитное поле, маленькое и слабое, но все же спасшее от развоплощения. Большего не требовалось: плавал юнга куда там людским чемпионам.

Датч из-за руля выскочить не успел, Бенни тем более, а кот из моторного отсека и подавно. Вместе с кувыркающимся обломком катера они пошли ко дну.

Легко предсказав такой конец безнадежной атаки, Датч и Бенни сидели уже в масках и загубниках, с залитыми перфторуглеродом легкими, так что захлебнуться им не грозило. Но Бенни шваркнуло спиной о комингс, так что коту пришлось запустить когти хакеру в спинной мозг и вручную гнать по уцелевшим нервам Бенни дыхательный рефлекс. В крутящейся банке больше ничего не успел даже туманник.

Успел Датч – рефлекторно расклинившись между креслом и обломком пульта, он спасся от переломов. Но и он пришел в себя лишь на эшелоне сто пятьдесят, уже в полной черноте, когда вращение обломка прекратилось трением об воду.

Словом, всем бы им конец, когда бы не сабватер. Шлейф союзных глубинных тянулся не только за крейсером, на Адду жили свои "мирные", и трижды четырнадцать рук тут оказались весьма к месту. Пока воспрявшие духом собратья гнали и рвали проигравших мадагаскарцев, пара кракенов остановила погружение обломка. Кракены легко вырвали люки, выпрямили согнутые взрывом стальные ребра катера, очистили проход. Вытащили Датча, затем колыхающиеся мешки– "дакимакуры" с дыхательной жидкостью, а потом уже Бенни и прилипшего к нему корабельного кота. Сто пятьдесят метров для кракенов ерунда, приповерхностный слой, так что второй кракен еще и тщательно обшарил все ящики. Он знал, что береговые союзники придают большое значение "личным вещам" и очень обижаются, если эти вещи съесть. Все найденные мелочи кракен покидал в резиновый мешок для образцов.