Текст книги "Свидетель канона (СИ)"

Автор книги: Михаил Бобров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

– … Послушайте, но почему непременно война? Ведь пока что появился только один узел в квантовой сети.

– Начнем с того, что новый узел – новое ядро Тумана. До сих пор производить новые ядра не мог сам Туман.

– Послушайте, но почему это не может оказаться природным феноменом? Как удар метеорита по динозаврам? Да, этого не случалось уже много миллионов лет, много сотен миллионов лет. Но в космических масштабах астроблема дело самое обычное! Почему не допустить, что и прокол во времени, как по версии коллеги Грина, или по Акаги-Каллаби-Яу, может возникать естественным путем, в силу, например, сложной комбинации полей тяготения всех небесных тел. Скажем, "парад планет"…

– Профессор, простите, не в причине дело. А в том, что снова возникает новый фактор, а как реагировать, совершенно непонятно.

– Со всем почтением, адмирал, сэр. Возникновение нового и есть самый процесс жизни. Те же японцы, помнится, уже попробовали застыть в развитии, самоисключившись из истории на двести лет. Ничего хорошего: приплыли американцы и вскрыли страну, как консервную банку.

– Верно, только от внутренних причин Япония все же не погибла.

– Простите еще раз господа, но удержание гомеостаза в живом организме намного сложнее, чем работа с последствиями перемен. Управление таким организмом или обществом – постоянное балансирование на лезвии ножа, движение по канату.

– Ну, профессор, это вы алармистов начитались. Фукуямой траванулись, устойчивым развитием… У вас там, на биофаке, рассадник вольтерьянцев. Само существование жизни на планете Земля уже движение по канату. Чуть подальше от Солнца – и вот она "Земля-снежок", полностью ледяной шар. Чуть поближе к Солнцу – все растаяло, и вот он "Водный мир", где даже Гималаи не торчат.

– Это почему же не торчат? Никакие расчеты не показывают, что на Земле найдется столько воды!

– Ха, расчеты… Снесли верхушки Гималаев направленными взрывами, чтобы человечество за остатки суши драться не затеяло.

– Так где же тогда обитает это ваше человечество? На ржавых танкерах?

– Фу, низший сорт, нечистая работа. Люди обитают в ковчегах. Но ковчеги не носятся по воле ветра и волн, у нас десятое тысячелетие на дворе.

– Летающие острова? Я читал.

– Про летающие острова уже кто только не писал, заиграна карта, неоригинально. Наши ковчеги, профессор, подвешены к геостационарным спутникам на сверхпрочных мономолекулярных нитях. Этакие качели с населением по несколько миллионов каждый.

Молчание. Ошеломленное. Сказка, дичь, но от серьезной дичи все устали, и потому сейчас все синхронно жуют овсяное печенье и синхронно же запивают кто минералкой, кто легчайшим столовым вином, почти без градусов, для вкуса только. Наконец, кто-то бормочет:

– Вот это я понимаю, фантазия у человека работает!

– Найдите оригинал, автор Моносугои, так и называется: "Эпоха канатоходцев", не пожалеете.

– Постойте, но ведь получается, что население там стабилизировано, занимается из года в год одним и тем же.

– Да. И ждет.

– Спада воды?

– Например, спада воды. А еще, скажем, ждет, пока долетят космические разведчики, откроют куда-нибудь спасательный тоннель. На несколько сот миллионов человек.

– Но до тех пор население должно удерживаться в строго заданных рамках?

– Безусловно. Планету нужно провести через все бунты, эпидемии, социальные потрясения, и желательно без потерь. Вот, профессор, вам настоящая эпоха канатоходцев!

– Аниме какое-то. Ярко, броско, но, увы невозможно.

Чернокительный автор замечания подскакивает и взмахивает расшитыми золотом рукавами:

– Вот почему, если мир яркий, не боящийся парадокса, с размахом, с буйной фантазией – то непременно первая ассоциация "анимешный"? Почему мы сами так не можем? Почему любой наш апокалипсис обязательно унылый сталкер? Почему все наши истории ведут в тупики, почему в наших мифах у мира всегда есть конец?

Смех на этот раз громкий, искренний: конец! Моряк, еще раз махнув золотыми рукавами, угрюмо садится на место. Смех перекатывается по столу туда-сюда. И правда, что тут по делу говорить? Про новый этот корабль почти ничего не понятно, вот придут еще данные, тогда и подумать можно.

Профессор наклоняется к хмурому моряку:

– … Господин адмирал, но вас прервали. Что же вы хотели досказать?

– Что в восточных мифах мир кончается и начинается заново. А в западных мифах…

– Господин адмирал, сэр, но у тех же у викингов есть мотив перерождения мира.

– Викинги ушли со сцены довольно давно. А у христиан, прокомпостировавших мозги всему, условно, развитому миру, этот самый мир кончается – и все, страшный суд. Словно бы непрерывный процесс истории можно условно оборвать на произвольной дате.

– И как же это относится к нашей ситуации?

– Ну вот, мы увидели этот новый корабль, и сразу вопли, что все пропало. Что теперь-то мы уже точно все умрем. Еще бы: мы Туман пережили, Ангелов отпинали, Глубинных… Тоже, в общем, нашли, куда сунуть. А сейчас умрем? В любой мелочи теперь видят вестника конца света.

– Правда, к черту это, давайте о чем-нибудь повеселее.

– Как хотите. Вот, мои матросы спорят, кто аватара нового корабля, и насколько красивая.

– Царят любовь и голод, чтоб оставался молод…

– Молод кто?

– Мир, конечно. Наверное, вы правы: теперь что ни выдумай, все равно сочтут анимешным. Аниме успело всунуть клешню во все темы. Что не затоптало, то понадкусывало. Вот вы видели мультфильм "Работа клеток"?

– Бог спас меня от этой заразы.

– А хороший мультфильм, как ни странно.

– Японцы! Для банальнейшей любовной истории выдумывают настолько размашистые декорации, что попробуй переплюнь их в шизе. Заимствовать и то шапка падает…

* * *

Шапка падает: надо мной черные тучи ковчегов, а вокруг только вода, вода и вода, ни даже агроферм не заводят, ни флота какого путевого – на прессованой из водорослей фанере не разгонишься. Что предки построили, с тем и живут. Правда, предки постарались, ковчеги выстроены из мета-материалов, собранных нанороботами по атому. Такой бы материал Хайнлайну в «Пасынки Вселенной», уж патриарх фантастики нашел бы ему применение. Вся сложнейшая машинерия стоит без малейших признаков износа, только знай себе, перещелкивает циферки на табло: 9114, 9141, 9411… Годы, столетия – а на ковчегах ни шага в сторону, ни буковки от Канона.

Вот где Свидетелю раздолье, мимо этого мира никак не пройдет.

Потому что я, оказавшись в такой картинке, сей же час ее менять начну. Вон, рыбные-планктонные фермы я придумал, не сходя с места. А можно и еще что-нибудь придумать, повеселее здешних метановых дирижаблей с оболочками из рыбьего пузыря.

Но это нарушит равновесие. Что в Эпоху Канатоходцев строжайше запрещено! И не по причине глупости правителей, а по причине ограниченной емкости экологической ниши. Все роли поделены, вся кадриль расписана.

Мир анимешный, ситуация страшная.

Потому как без возможности что-то делать я и сам одичаю, точно как писал Командор. Некого прогрессировать – скиснешь.

Никогда не думал, что у корабля, как у комплексного числа, есть две части. Первая понятно, корабль. Вторая, внезапно – берег.

Берег, на котором ты нужен.

* * *

…Ты нужен Императору!…

Что?

Вархаммер?

Еще на сорок два тома?

Нахрен!

Теперь уже точно хватит с меня. Пора просыпаться!

* * *

10

Проснулся потому, что в дно постучали.

Нет, буквально.

Стоишь такой на якоре в лагуне Адду, закончивши к полуночи генеральную уборку. Щуришься усталыми добрыми глазами на мекку миллионеров, тот самый "Shangri-La resort", и размышляешь: вроде отель работает, огоньки мигают. Раз так, то принимают на берегу фунты или пиастры, и есть ли там приличное вино? По идее, найдется – отель, как-никак, пятизвездочный.

Потому и не завел будильник на следующее утро.

И тут в дно колотят. И не просто колотят, а морзянкой: "Эй, ты! Три-два-раз! Выходи со мной на связь!"

Ну, думаю, ничего себе шутки у местной шпаны портовой, и не поленились же морзянку выучить.

Что язык не английский, это я уже потом, по анализу логов, понял.

Ну, я в ответ на такую вежливость шестисекундный пучок с расхождением два градуса, частота четыре герца, мощность полтора киловатта. Человеку инфразвук с такими параметрами обеспечивает сердечный приступ, если полчаса облучать. А если недолго, то человек чувствует как бы стеснение и раскаяние, отчего в узких кругах НКВД, в одной из прошлых жизней, аппарат назывался "внешняя совесть", как аппарат внешнего сердца у медиков.

Вот, и мой внешний будильник отплывает, значит, на пол-кабельтова, и спрашивает уже голосом, на привычном "basic english":

– Ты кто такой? Я тебя раньше тут не видел. Ты не с Атлантики?

Хотел ему в духе шутки залепить, что с Атлантиды. Всплыл вот недавно, интересуюсь классикой: какое, милые, у вас тысячелетье на дворе? Но передумал, ограничился простым представлением:

– Я – линкор Тумана "Советский Союз", – а больше и сказать ничего не успел. Потому что мой двуязычный собеседник рванул по воде и потом на пляж со всех своих двадцати восьми ног, размахивая всеми четырнадцатью руками и вопя из титанической глотки – добро, хоть единственной. Трех или даже двух таких пастей Мальдивы бы не вынесли, оглохли.

Я, если честно, и от одной-то чуть не оглох.

Вот, бежит по пляжу триждычетырнадцатиногое, конечности мелькают, что буквы в этом самом слове, и вопит:

– Ура! Нас не бросили! Туман прислал помощь!

Аборигены же, вместо чтобы на вилы аниматора принять или кинуть в него хоть гранату – натурально, кидают в воздух паранджи. Почти как чепчики в кино "Гусарская баллада", только паранджи.

Это даже не салом картина, а прямо солидолом.

Тогда я проснулся, встрепенулся и полным сканированием прошелся по округе, и на всякий случай расстопорил башни. А крышки ракетных шахт уже и сами перевернулись, рефлекторно, как у человека волосы дыбом от признаков опасности.

И вот сейчас я понял, отчего мое подсознание все шуточки подсовывает. Отчего упорно не желает принимать новую реальность.

Лайнер справа, у причала острова Ган, явно круизная громадина, я вчера плавучий дворец хорошо рассмотрел. А вот люди на четырех трапах, как бы, не туристы совсем. Таких людей я видел совсем не вчера. Видел пыльным летом, на дорогах от Луцка и Ровно. Потертая одежда, в руках крепко сжаты сумки с самым ценным. Дети побольше заплаканные, поменьше примотаны за спину, мужчин почти нет в потоке.

Эвакуация.

Война?

Опять, его мать, война?

Может, не война, может, какой тайфун? Землетрясение или там цунами?

– Вот, – сказал я справа от меня, – а ты беспокоился, что мирных профессий не умеешь.

Я справа от меня?

А, дошло:

– Свидетель?

– Ну да. Твоя, как обещалось, темная сторона. Между прочим, я всю черноту на себя взял. Поблагодарил бы хоть за то, что у тебя глаза снова синие, а не цвета мужской неожиданности.

– Сейчас я тебе сразу и премию выдам. С занесением!

Но Свидетель Канона только усмехнулся печально и растаял. Нет, правда, как подловить противника, если он твои мысли видит в момент их появления у тебя? Как набить морду зеркалу? Вот не зря в европейской мистике самый страшный противник – двойник, доппельгангер.

Попробовал я достучаться до местного штаба и начальства – кто-то же вызвал огромный спасательный лайнер и направил туда на посадку людей. Но служащие в офисе губернаторства Сиину, едва услышав мое имя, даже не проверив, имею ли я право задавать им вопросы, бодро рапортовали: "Все по плану, выполняется эвакуация некомбатантов", а на любые мои попытки уточнить хотя бы дату мяукали: "Сор-р-р-ри, ай до-о-онт анде-е-е-ерстенд". Наконец, двенадцатый звонок принес дельный совет: "Обратитесь, пожалуйста, в компанию "Лагуна", они понимают английский".

Тогда я на всякий случай отошел несколько к центру лагуны, где есть место уклоняться. Развернул облако дозорных дронов, щиты поднял по-боевому. Спустил катер и поехал аватаром в эту самую "Лагуну" – в местном сегменте сети нашелся адрес, нашелся и телефон, только никто не снимал трубку.

* * *

– Трубку снимите уже кто-нибудь! Рок!

Реви лениво перевернулась и зевнула. Жара. Тропики. Мальдивы, все же.

Пока до телефона добрался Рок, звонок умолк. Автоопределитель номера ничего не показывал, потому что несколько лет назад на станции сломался-таки ответчик, и пришлось перевести сети на оборудование попроще, покондовее.

Кто бы согласился везти новое и дорогое на атолл Адду, в самой середке Индийского Океана, когда Глубинных еще даже в Тихом Океане опасались!

Рок посопел, почесал затылок и утерся сероватой бумагой.

– Нет новостей?

Шарнхорст еще раз посмотрел на бледные в тропическом солнце индикаторы и выдохнул:

– Никак нет.

Выбросив салфетку, Рок вернулся к дивану, утешительно обнял женщину за плечи. Реви вздохнула, выпрямилась:

– Схожу-ка я в тир…

Поднялась – реакция с возрастом упала, но в пластике движений Реви еще очень долго даст фору молодым теленкам из муниципальной гвардии – сгребла пистолеты и прошла за зеленую железную дверь, в прохладный погреб.

Когда-то "Лагуна" устроилась на Мальдивах с чувством, с толком, с расстановкой. Под модерново-стеклянным вычурным строением основательная бетонная коробка, в подвале тир, водяная цистерна сто кубометров, склады, забитые армейскими пайками на три года, мастерская Датча, паяльная станция и четыре сервера Бенни, настоящий тайный ход к пирсу… Здешний офис не сдюжили бы взять штурмом даже роанапурские знакомые, не то что местная полиция. Впрочем, султанаты никогда не славились качеством бойцов, а большое количество теперь набрать просто неоткуда.

Ведь что такое Мальдивы? Цепочка кольцевых атоллов, малых островков, просто торчащих над водой камней, тянущаяся от носа Индостана ровно на юг, в сторону Антарктиды. Всего больше тысячи кусков суши. Жемчуг здесь добывали со времен Синдбада-морехода и калифа Гаруна-аль-Рашида. Тогда-то арабы и прозвали самый южный, самый крайний клочок земли: "Сиину". Потому что форма похожа на соответствующий знак арабского письма.

Жить здесь можно только морем, и "Лагуна" долгое время жила вполне себе неплохо. Возила туристов, ухаживала за собственным аквапарком на отмели, приценивалась к серьезной промышленной линии по добыче марганцевых конкреций, да и торий, вроде бы, нашли где-то неподалеку… Тогда на маленьком атолле, куда ни плюнь, сидел какой-либо хозяйствующий субъект, а где субъекты, там и споры. Там и работа что для корабельного шпионского кота, что для парных пистолетов Двурукой… Кроме домика, "Лагуне" принадлежали еще несколько ангаров из оцинкованного гофрированного железа, а в тех ангарах прорва всякой техники из железа обычного, никелированного, анодированного, фосфатированного, вороненого и просто уже ржавого. Чем только не занималась "Лагуна": и подводным строительством, и беспилотными перевозками, докатилась вот до цирка-шапито, а все почему?

Рок сидел за столом напротив Шарнхорста, перебирал бумаги и тоже зевал от жары с бездельем. Как пошли по морям Глубинные, так и туристы с атоллов практически пропали. Осталась жалкая тень прежней роскоши. Даже "зверя, именуемого Кот", и то показывать некому.

От безденежья и местные тоже подались на север, в материковую Азию. Вот, и где нынче хозяйствовать субъектам, и о чем теперь-то спорить?

Громадное неровное ожерелье островков, как бы нарисованное сердечко диаметром двадцать километров, соединенное по периметру вполне приличной дорогой. Дорогие и не очень отели, роскошные пляжи, густые джунгли – Рок видел в окно глянцевые крыши среди зеленых кудрей, а чего не видел сейчас, насмотрелся раньше. Просвеченные отмели с красивыми рыбками, генераторы детского смеха, установки по производству счастья высшего сорта, бесхитростного и прозрачного…

Все понемногу обезлюдело, умолкло, покрылось пылью, изветшало. Что не успел разобрать муниципалитет, смыло ураганами. Кстати, виски снова сдавило – видимо, приближается циклон. Рок несколько раз поглядывал на холодильник с пивом, но решил подождать, пока Реви отстреляется.

Кстати!

Рок еще раз поглядел на Шарнхорста:

– Похоже, стрелять придется не только Двурукой.

Шарнхорст, всегда нечеловечески-свежий, только чуть улыбнулся:

– Теперь я уже этого не так боюсь. Я теперь понимаю, что иногда надо стрелять. И понимаю, в кого.

– В кого же?

– В чужих, – снова улыбнулся Шарнхорст. – Не наших. Все сводится к этому. Вот интересно, за столько лет большая часть нас… Ну, Тумана… Стрелять разучилась. А я, наоборот, научился. Удивительно, как мы привыкли выглядеть обычными людьми. Обычными до зубовного скрежета.

Шарнхорст закрыл журнал, ровненько поставил его на полку.

– Все сводится, да… Сводится к стандарту. Зачем же мы нужны, если мы превратились в усредненных таких людей? Людей бы хватило.

– Мы все усредненные только на работе или вот в строю. В строю я не служил, а про индивидуальность на работе…

Рок хрипло хохотнул:

– Это тебе не у японца из дзайбатцу спрашивать надо!

Господин Окадзима Рокабуро печально улыбнулся, перелистал проспект оборудования для подводной агрокультуры и отложил. Ладно, с добычей конкрекций ничего не вышло, но, может, хоть какие-то растения получатся. Четыре сетки с жемчужницами поставили на прошлой неделе, как раз пора переворачивать. На все морское сейчас огромный спрос, цены заоблачные, потому как редкость.

– Люди, прошедшие тяжелые испытания, становятся или очень хорошими, или очень плохими. Но средних между ними не остается. Не хочется перечислять все войны и катаклизмы, выпавшие хотя бы на то время, что я с вами. Так что индивидуальность неизбежна…

С такими словами Шарнхорст подошел к панорамному окну, выходящему, конечно же, на лагуну, и вдруг замер, внимательно разглядывая акваторию. Потом опустил перед глазами ладонь как бы щитком и так постоял немного, и сказал:

– Рок, на рейде корабль Тумана. Тот самый неизвестный корабль, Макие разослала всем спектры отклика. Его половина мира ищет.

– Награда? – Рок подскочил, кресло из-под него выкатилось. – Живо звони, куда там надо!

Из тира послышались глухие щелчки: Реви дошла до больших калибров, звук прорывался даже сквозь толстую железную дверь. Каждый день Реви старательно выпускала по несколько пачек из каждого ствола, от пистолетов до полудюймового ПТР. Благо, столица Мальдивских островов – точнее, Республики Мале – как могла, поддерживала не разбежавшихся смельчаков. Например, патроны для тренировок привозила по копеечной цене, грех не воспользоваться.

– И где сейчас Датч?

Шарнхорст подошел к настенной большой карте, показал точку километрах в ста юго-западнее:

– Четыре часа назад мы их принимали отсюда. Сообщили, что над водой чисто, радары ничего не видят, и что Бенни подключился к сети.

– Вряд ли Бенни что-то услышит, буи старые, электроника в них наверняка протухла. К тому же, большую часть стационарных ГАС давно погрызли глубинные.

Рок тоже замер на мгновение. Седой компьютерщик "Лагуны" знаменитый мастер, даже из такого расклада сможет что-то извлечь. Нет, путь очередной орды Глубинных вряд изменится. Жрать им нечего, а это значит – атоллы, больше нигде ничего не прирастает. Рано или поздно придут сюда. Но акустикой можно что-то узнать о численности, составе: нет ли характерных признаков особенных существ…

Рок подошел к любимой пробковой доске и задумчиво переколол на ней несколько флажков.

Прозвенел колокольчик.

– А? – Шарнхорст одним прыжком оказался за конторкой и принял парадный вид. Окадзима Рокабуро приосанился, отряхнул костюм.

Бронзовый колокольчик над входом для посетителей!

Кот свалился с полки, в полете провернулся, упал на четыре лапы и с пробуксовкой рванул в тир – звать Реви. Та появилась одновременно с гостем, отчего в светлом, по-японски чистом, офисе "Лагуны" сделалось неожиданно тесно.

Зашел матрос – рослый, здоровый, темноволосый, в белой тропической форме, возрастом помоложе Рока, постарше Шарнхорста. Реви посмотрела на гостя и откровенно почесала затылок:

– Не понимаю…

– Вы удивительно точно выразили мое состояние, мэм, – визитер заговорил на "морском английском", простом и чуть корявом, но вполне ясном.

– Я линкор Тумана "Советский союз". Я стою здесь рядом, – протянутая рука чуть не достала до стекла. Реви посмотрела: точно, далеко на рейде серо-синий корабль, дымка скрадывает контуры, и потому не заметно ни хваленой четкости, ни характерной для Тумана безлюдности.

– … Совсем не понимаю, что тут происходит. В муниципалитете меня просто не поняли, хотя что сложного в basic english? Я вам звонил, но никто не ответил.

Рок замялся. Реви стирала с пальцев оружейную смазку и потому чуточку смутилась. Один Шарнхост спас имидж "Лагуны", ответив спокойно и просто, достойно серьезной компании:

– Рады знакомству. Чем вам помочь?

Матрос пожал плечами:

– Нужна информация. Полный новичок я тут у вас. Обстановку не вижу.

– Херовая обстановка, – фыркнула Реви. – Датч с умником вышли в море к дальнему рубежу обнаружения, но вот уже четыре часа от них нет связи.

– Четыре часа двенадцать минут, – уточнил Шарнхорст.

– А местные ополченцы против серьезной орды не потянут, – Реви открыла холодильник и живо разбросала на всех запотевшие банки.

– Какой орды? – теперь уже неподдельно озадачился матрос.

– Ну как же, – Реви уселась на диван, привычно оперевшись на стоящего рядом Рока. – Тут все орды так или иначе произошли от Ото-химэ. Либо одна из ее Взятых, не захотевшая мира, либо молодое дарование подросло. Либо умники оказались правы, и в океане на самом деле родилась Химэ. И теперь нам всем это самое…

Реви энергичным движением вскрыла банку:

– Конец, короче.

И забулькала пивом.

Рок сделал аккуратный глоток.

Матрос повертел банку в руках, с несколько нарочитой осторожностью отвернул кольцо, понюхал – Реви даже поморщилась: это не нюхают, это пьют! – а потом одним сверхдлинным глотком выпил всю банку. Выдохнул и закинул банку в мусорку – точно, как Реви, когда лень идти.

– Сто лет не пил именно вот баночного пива… – матрос даже поежился. – Хотя какие там сто? Не меньше тысячи, а если еще и боковые ветки посчитать… Но все же окажите снисхождение к иностранцу. Плохая или хорошая, обстановка ваша мне совершенно не ясна. Пожалуйста, расскажите, что тут вообще происходит?

– Вот, – поднял глаза Шарнхорст. – Я теперь вижу вас в сети. Примите пакет.

– Ага!

Матрос на миг замер.

– Вот как? А насколько это все… Достоверно?

Шарнхорст ответил самую капельку сухо, только чтобы показать недовольство:

– Пакет собирал сам Бенни. А его позывной котируется не сильно ниже UPOL.

Не понимая сути, но чувствуя возникшее напряжение, Рок заговорил почти мечтательно, меняя тему плавно, насколько сумел:

– Несколько раз Бенни посылал заявки даже на пятиборье в Сиэтл. Там, кроме лыж-стрельбы, еще погружение, поиск информации и починка электроники. А, вы же не видели… Реви, покажи снимки с последнего мобиатлона.

– Морской биатлон, – улыбнулась Реви, раскрывая фотоальбом. – Стреляю я, Датч буксировщиком рулит. Как обычный биатлон, только лыжи водные.

– Я ныряю, – Рок тоже улыбнулся, – с той немецкой субмарины как-то пристрастился. А Бенни по компьютерно-электрическим делам…

Гость покивал несколько заторможено, разглядывая фотографии, явно переваривая новые знания.

– На пятиборье как раз есть соревнование в починке. Первая команда вносит какую-то неисправность, скажем, в радиополукомпас, и передает его для ремонта второй команде. Та портит, скажем, радиомаяк или там локатор, и передает уже третьей, и так по кругу.

– Бенни первым допер передавать полностью исправный прибор, они три часа искали несуществующую поломку. – Отсмеявшись, Реви тоже метнула банку и тоже попала точно в мусорку. Рок не рискнул, подошел и чинно положил банку в сетку; когда он разворачивался, над его макушкой по безукоризненной дуге прошла и канула в сетке банка Шарнхорста.

Гость посмотрел на юнгу и пошевелил пальцами в воздухе, как бы листая невидимую книгу. Шарнхорст понимающе опустил веки.

Рок и Реви, обменявшись тоже взглядами, вернулись на диван. Теперь сидел Рок, а Реви стояла рядом.

– В общем, во всех дисциплинах мы бы могли показать класс.

– А еще по пути можно завернуть в Токио. Правда, отец давно умер. Мать переехала к родственникам, но письма пока шлет, – Рок чуточку ослабил узел галстука.

– Вы носите костюм даже сейчас? Даже когда нет клиентов?

Рок подобрался и ответил тихо, глядя в непривычно-яркие, синие глаза посетителя:

– Мы… Поддерживаем форму.

– Кроме корабельного кота! – Реви почесала зверя за ухом, тот запрыгнул на любимую полку. – Ничем себя не нагружает, а просто живет.

Гость поморгал, еще раз поглядел на стены: Рок над своим креслом повесил японскую акварель, Шарнхорст черно-белое фото морского боя, Реви просто нарисовала красной помадой губы. Места Датча и Бенни пустовали, но по дробовику и компьютеру легко различалось, где кто привык сидеть.

Рок протянул руку и погладил черный пушистый шар на полке. Да, кот просто живет, не старея, вот уже скоро двадцатый год. Отчего местные, понятно, считают всю "Лагуну" сборищем колдунов и шаманов, а на попытки объяснить ситуацию научно только понимающе кивают: верим-верим, понятно, что так вы и должны говорить. Колдовство же, тайна!

Кстати, а где же обещанный Шарнхорстом пакет и почему они с гостем так понимающе переглядываются? Хотя вот это можно уточнить и позже, главное, что напряжение больше не висит в воздухе.

Рок посмотрел за окно. Солнце уже высоко, хорошо, что тут окно на западную сторону. Хорошо бы, в самом деле, поехать на те самые соревнования. Увы, до Сиэтла ровно половина планеты. В теперешние времена такой вояж по карману разве что Гаруну-аль-Рашиду, а влипнуть можно на зависть Синдбаду-мореходу. Глубинные любой птице Рух дают ферзя вперед…

Матрос прикрыл веки – словно прожекторы погасли – и коротко поклонился сразу всем:

– Благодарю за помощь. Я обязательно свяжусь с вами. Теперь мне срочно нужно на борт.

И выбежал, так и не забрав обещанный Шарнхорстом пакет.

После отзвеневшего колокольчика Реви спросила:

– Это кто вообще приходил? Парень той Туманницы на рейде? Здорового она выбрала коня, да и понятно: мелкий не выдержит…

– Нет, – Шарнхорст вытащил журнал и снова быстро-быстро заполнял его.

– Нет, в смысле: да. В смысле, да, он с того корабля на рейде. Но нет, это не парень туманницы, он сам туманник. Мужской аватар. Не аугментированный, и не переключенный, как я. Изначально такой.

– Вот почему ты ему пакета и не дал.

– Не дал, по сети выслал.

Рок подошел к двери:

– Шарн, мне показалось, или он пригнулся на входе?

Шарнхорст хмыкнул, продолжая укладывать строчку к строчке:

– Нет, не показалось.

Реви поднялась тоже, нашла в столе рулетку, растянула ее вдоль косяка:

– Семь футов… Ну, офигеть!

* * *

Офигеть не просто, а очень просто.

Вот это, триждычетырнадцатиногое – это, оказывается, что?

Оказывается, это типовой кракен Глубинных. Вот, значит, кто плавал там, в темноте, вокруг затаившегося меня. Ну, когда я под обломками "Ямато" прятался. Привычная местная живность, наподобие лося в лесу или коня, или коровы. Неправильно подойдешь – боднет, копытами врежет или укусит. Но при соблюдении определеных правил даже подоить можно или еще какую-нибудь пользу извлечь.

Если коротко, не вдаваясь в извивы здешней политики – есть "наши" Глубинные и "не наши". Атолл Сиину ждет налета "не наших", почему и эвакуирует гражданских, почему все мелкие посудины разосланы в дальний дозор, а все мужчины точат ятаганы и продувают карамультуки. Ни до кого не дозвонишься.

Так вот, с чего может офигеть линкор Тумана. Объясняю голосом, а что голос дрожит и рвется, так сейчас посмотрим, как сами запоете.

Еще в "Звоночке" у Маришина четко изложено: на море самое сильное оружие – торпеда. Противокорабельная ракета по смыслу тоже торпеда, только воздушная и за счет этого быстрая. В боеголовку что ракеты, что торпеды, можно тонну взрывчатки запихать. Можно и две, вес торпеды от этого не сильно возрастет. А вес пусковой установки так и вовсе не увеличится.

Но вот чтобы из пушки добросить до врага снаряд весом в тонну, нужна пушка весом почти двести тонн. Чтобы пережить ответную любезность, нужна бронированная башенная установка весом две тысячи восемьсот тонн. И то, в снаряде не чистая взрывчатка тонну весит, нужна прочная стальная оболочка, чтобы снаряд ствольным давлением не разорвало еще в момент выстрела.

А чтобы торпеду или даже ракету запустить, всего-то нужна стальная труба или коробка-контейнер весом, самое большее, тонны три. Если с электроникой и наведением, то пускай даже десять. Елки, да весь ракетный катер с четырьмя "Москитами" весит меньше, чем у линкора одна башня. Да что катер: в четыре с половиной тысячи тонн стандартного водоизмещения, всего в две линкорные башни из трех, бережливые шведы утоптали совсем неплохой легкий крейсер "Готланд"!

Плюс, в торпеду можно самонаведение поставить. Хоть на звук, хоть на магнитное поле, хоть на кильватерный след. А о самонаводящихся снарядах даже слухи – и те появились только лет восемь назад. Рули к снаряду еще присобачить можно, но вот кому этими рулями рулить? Ускорение в момент выстрела начисто слизывает все радиодетали с платы, даже монолитная заливка компаундом не всегда помогает. Поэтому никаких радаров, компьютеров. Никаких мозгов у снаряда. Ружье стреляет, ветер пулю носит. Приходится количеством брать, ставить на корабль хотя бы девять орудий одного калибра, а лучше двенадцать. Дюжина снарядов придет в эллипс рассеивания, хоть один попадет – уже супостату конец.

Но девять или двенадцать орудий уже целых три или четыре башни, это уже два крейсера весом, не считая остального корабля. Ведь башням надо на чем-то плавать, я уж не говорю – плавать куда надо сквозь бури и штормы, а не одноразово вниз, как шведская "Ваза"…

Вот как и получается: чтобы положить в цель тонну-полторы взрывчатки, нужен линкор весом семьдесят килотонн. Примерно, как я. Ух, как сильны… Хм, да.

А торпеды не только на эсминцы, даже на катера ставятся. Просто и дешево. Казалось бы, раз ты Глубинный, то чего еще желать? Не показываясь из-под воды, вали торпедный суп залпом. С поверхности тебя не видно, акустикой слышно плохо, ибо стотыщ торпед все слои перемешают. Вот пускай противник эти миллионы торпед и ловит, как хочет.

Нет, это не наш метод. Здесь Глубинные почему-то не торпедами моря засеивают, не минами, что, казалось бы, логично. А выращивают пучок тентаклей, как у ежика иголок – и айда в shtykovaya.

Свидетель, ты там далеко? А ну, залепи мне чего-нибудь про святой нерушимый Канон, про здравый смысл там песен пропой.

Хоть что-нибудь скажи уже! А то чего-то мне не до смеха совсем…

* * *

– Чего-то мне не до смеха совсем…