Текст книги "Звезда Ирода Великого"

Автор книги: Михаил Иманов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

спросила:

– Скажи, зачем ты убил этого стражника… как его?..

– Иешуа, – подсказал Антипатр.

– Да, Иешуа. Зачем тебе нужно было убивать его, ведь он узнал тебя, не поднял тревоги, отпустил? А ведь мог…

Антипатр не дал жене договорить, перебил, проговорив с особенной твердостью в голосе:

– Не мог. Если бы он только раскрыл рот, я бы вонзил ему кинжал в горло. В любом случае такая встреча со мной была для него смертельна: если бы он поднял тревогу, я бы убил его, если бы нас поймали, когда мы выходили, то его за предательство казнил бы Аристовул. Да, он отпустил меня, но я не мог оставлять свидетеля – вот и все.

Кипра хотела еще что-то сказать, но Антипатр поднял руку, останавливая ее.

– Хватит об этом, – с необычной для него мягкостью выговорил он, обнимая жену, – мы так давно не были вместе, я уже забыл запах твоих волос и вкус твоих губ. А скоро новый поход… – И Антипатр зарылся лицом в пышные волосы жены.

Стоявший всего в нескольких шагах от родителей Ирод почувствовал такой стыд, что опустил голову и, рискуя быть обнаруженным, стал быстро отступать вдоль забора.

Возвратившись в свою комнату, он лег, но долго не мог уснуть. Темнота вокруг представлялась ему темнотой глухого коридора, где он, одной рукой зажав стражнику рот, резким ударом вонзал в его спину кинжал – снизу вверх, в самое сердце.

7. Первый поход

Настал день, когда объединенное войско Ареты и Гиркана выступило в поход на Иерусалим. Прошло около месяца со времени прибытия Антипатра в столицу Аравийского царства – он не терял ни дня. Рассылал своих людей в Идумею и Самарию [7]7
  Рассылал своих людей в… Самарию… – Самария – древняя область и город в Палестине, столица Израильского царства. Была основана ок. 880 г. до н. э. В конце I в. до н. э. Ирод, став царем, переименует город в Себасту (современная Себастия).


[Закрыть], вербуя солдат, и к четырем тысячам воинов, с которыми он вышел из Иудеи, прибавилось еще три. Он сформировал по римскому образцу два легиона [8]8
  …два легиона… – Легион – римское воинское пехотное соединение, в I в. до н. э. состоял из 10 когорт, когорта в свою очередь состояла из 3 манипул, манипул – из 2 центурий. Центурия насчитывала в разное время от 60 до 100 солдат.


[Закрыть]– одним командовал его брат Фал ион, над вторым он поставил своего старшего сына Фазаеля.

Ирод чувствовал себя ущемленным, но ничего не сказал отцу и не изменил отношения к брату. Он думал, что отец отдаст его под командование Фазаеля, и уже заранее подавлял свою гордость, но отец рассудил иначе. За несколько дней до выступления он позвал к себе Ирода, спросил, прямо глядя в глаза сыну:

– Скажи, как ты относишься к тому, что я назначил Фазаеля командиром второго легиона?

Ирод не ожидал вопроса, но, не смутившись, ответил:

– Все, что ты приказываешь, отец, для меня закон.

– Хороший ответ, – похвалил Антипатр сына. – Но я спрашиваю о твоем отношении, а не о мере твоего послушания.

Глаза Ирода блеснули, с трудом сдержавшись, он проговорил осторожно:

– Я бы желал, чтобы ты дал мне возможность проявиться как воину.

Антипатр усмехнулся:

– У тебя будет такая возможность. Потерпи, – Он помолчал, раздумывая, и наконец продолжил: – Я хотел говорить с тобой о другом. Послушай. Для отца иметь четырех сыновей – большая радость, но также и большая печаль, – Он сделал долгую паузу, и Ирод сказал:

– Мы все любим тебя, отец, и преданы тебе.

Антипатр вздохнул:

– В этом я не сомневаюсь, Ирод. Меня беспокоит другое: преданы ли вы друг другу настолько, чтобы… – он не сразу закончил фразу, подбирая слова, – чтобы жить в мире?

– Но как ты можешь сомневаться в этом, отец! – горячо воскликнул Ирод.

Антипатр поднял руку, успокаивая горячность сына.

– У меня еще не было случая в чем-либо убедиться. Вы были детьми. Сейчас вы взрослые – ты, Фазаель и Иосиф. Я хочу, чтобы ты понял: когда дети отбирают друг у друга игрушки и лакомства – это одно, но когда взрослые отбирают друг у друга земли, власть и жизнь – это совсем другое.

– Но мы… – начал было Ирод, но отец не дал ему говорить.:

– Запомни, Ирод, чтобы достичь власти и богатства, вам нужно держаться вместе. У вас нет царства, даже самого маленького, у вас нет наследных земель, вы не обладаете преимуществами выходцев из древнего рода, и наконец, вы идумейцы, то есть, на взгляд иудеев, – люди второго сорта. Только вместе вы можете представлять силу, брат за брата – навсегда! Запомни это, Ирод. Ты понял меня? Ты хорошо меня понял?

Последнее Антипатр произнес с особенной строгостью, и когда Ирод ответил:

– Да, отец, я понял, – словно сетуя на то, что не сумел объяснить то, что хотел, махнул рукой:

– Ладно, иди.

Ирод пошел к двери, но на полпути остановился.

– Отец, я хотел опросить…

– Спрашивай.

– Почему ты заговорил об этом со мной?

Антипатр медленно повернул голову (Ирод заметил, как рука, обхватившая подлокотник кресла, сжалась еще сильнее, так что побелели костяшки пальцев), проговорил едва слышно, со странным выражением на лице – то ли досады, то ли грусти:

– Потому что я чувствую в тебе настоящую жажду власти.

Этого Ирод не ожидал услышать. Весь день эти слова проговаривались в его голове, если он встречался с отцом, то невольно опускал глаза. Когда Фазаель спросил его:

– Отец назначил тебя в мой легион? – он непонимающе посмотрел на брата и не ответил.

Только утром, в день выступления, отец объявил свою волю Ироду:

– Ты будешь при мне, для особых поручений.

Антипатр не переносил слезных прощаний. Возможно, потому, что, несмотря на внешнюю суровость, был слишком чувствительным к женским слезам. И потому Кипра вышла к сыновьям, когда они были уже в седлах. Лицо ее было бледным, глаза сухи. Коротко взглянув на мужа, она подошла и дотронулась сначала до правого стремени Фазаеля, потом до стремени Ирода: ее пальцы крепко сжали носок его сапога. Неожиданно для самого себя Ирод почувствовал, как к горлу подкатывает слезный ком. Он подался назад, чуть натянул поводья, конь переступил ногами, и рука матери повисла в воздухе.

– Все! – крикнул отец и, подняв руку, развернул коня к воротам.

Выехав на улицу, Ирод не посмел оглянуться, но тяжестью в затылке ощущал неотступный взгляд матери.

И, только оказавшись за городом, где уже стояли войска, окунувшись в этот шум и суету, он с силой провел рукой по волосам, как бы стирая последние следы беззаботного домашнего существования.

Через некоторое время вокруг раздались приветственные возгласы, быстро переросшие в радостный вой, – это царь Арета выезжал из городских ворот. Его белый, без единого пятнышка тонконогий скакун косил глазами в стороны и грациозно выгибал шею. Седло красного бархата, расшитого золотой нитью, серебряная с чернением сбруя, сияющие доспехи – Арета словно собрался на праздник, а не в военный поход. Рослые гвардейцы, следовавшие за ним, были не менее великолепны. Арета кивнул головой Антипатру, и тот подъехал к царю. По сравнению с царем Антипатр выглядел обычным воином.

Войска построились, Арета произвел смотр, продолжавшийся очень долго. Ироду было известно, что осмотр и объезд войск – любимое занятие аравийского царя. Палящее солнце, как видно, ему не мешало.

Наконец, уже во второй половине дня, армия двинулась в путь – она занимала собой огромную площадь. Пешие, конные, повозки – пыль поднялась до небес, закрыв далекие уже очертания крепостных стен. Еще бы – армия аравийского царя насчитывала до тридцати тысяч пеших и около десяти тысяч всадников.

Два легиона Антипатра, как и было условлено, следовали впереди и уже через два дня пути так удалились от армии Ареты, что, если оглянуться, позади виделась лишь пустая равнина, не слышно было ни скрипа повозок, ни топота копыт.

Впрочем, Ирод редко оглядывался, он с напряженным нетерпением, порой привстав в седле, вглядывался в даль. Если бы не отец, ехавший рядом, он бы не утерпел, поскакал вперед, ему первому из всех хотелось увидеть армию Аристовула. Но при отце он не решался. Отец же казался безразличным, он всю дорогу дремал в седле, свесив голову на грудь и отпустив поводья. Привал, переход, снова привал – Ироду казалось, что это скучное движение не закончится никогда.

Но на пятый день пути все переменилось. Сначала впереди показалось облачко пыли, потом глаза Ирода различили двух всадников, скачущих к ним во весь опор. И тот и другой нещадно хлестали своих взмыленных коней плетями. Услышав приближающийся топот, Антипатр поднял голову. В одно мгновение он стал другим: выпрямился в седле, подобрал поводья, сжал скулы, чуть прищурил глаза. Когда всадники подскакали, спросил, опережая их:

– Далеко?

Один из всадников вытянул руку, указывая чуть в сторону от главного направления, выговорил, борясь с одышкой:

– Меньше одного… перехода.

Другой добавил:

– Царь с войском, мы сами видели его.

– Царь? – поморщившись, спросил Антипатр, и вдруг лицо его исказилось гневом. – Какой еще царь?!

Говоривший понял свою оплошность и, низко наклонив голову, глухо ответил:

– Аристовул.

Антипатр повернулся к Ироду:

– Поезжай к Фалиону и Фазаелю, пусть встают лагерем. Скажи, чтобы выслали по две когорты в охранение.

Он еще не успел договорить, как Ирод, уже не глядя на него, пустил коня с места в галоп.

Началось тревожное ожидание. Антипатр распорядился устроить настоящий лагерь, со рвом и палисадом, опасаясь внезапного нападения Аристовула.

– Отец, разреши мне с двумя когортами зайти ему во фланг, – умоляюще глядя на отца, попросил Ирод.

– Кому во фланг ты собираешься заходить? – сердито отозвался Антипатр и, смерив сына с головы до ног недобрым взглядом, добавил: – Запомни, это тебе не военная игра, на войне нужно научиться думать, а не скакать и махать мечом.

Ирод пристыженно потупился, слова отца слышали его телохранители.

Ночь в лагере прошла беспокойно. Антипатр запретил жечь костры. Он то напряженно вглядывался в темноту, то мерил шагами стену палисада – туда и обратно.

– Иди спать, – сказал он Ироду.

Ирод вспыхнул:

– А ты?

Антипатр вдруг, словно сбросив с плеч напряжение, улыбнулся сыну:

– Иди, иди – я не сплю на войне.

Ирод не помнил, как уснул. Сначала лежал в палатке с открытыми глазами, прислушиваясь к шороху в лагере, к далекому крику ночной птицы, то ему чудился приближающийся топот множества ног, то осторожный лязг оружия, то отблески невидимого огня. Потом темнота стала сгущаться перед глазами, давить на веки, глаза закрылись сами собой – и он словно провалился куда-то.

Его разбудили шум и движение в лагере. Как это бывает только в молодости, он мгновенно сбросил остатки сна, вскочил и вышел из палатки. Солдаты бежали к палисаду, на ходу одеваясь, слышались крики начальников, отдававших приказы напряженными и чуть хриплыми после сна голосами. Схватив за одежду одного из пробегавших мимо, Ирод не успел задать вопрос, как услышал:

– Аристовул! – И солдат указал рукой туда, откуда вчера прискакали два всадника.

Быстро одевшись и прицепив меч, Ирод побежал искать отца. Он нашел его у главного входа в лагерь, рядом с ним стоял Фалион. Лицо отца было озабоченным и бледным. Он мельком взглянул на подошедшего Ирода, бросил сердито:

– Будь здесь! – И, сразу же повернувшись к Фалиону, продолжил начатый разговор: – Нет, я не покину лагерь.

– Но, Антипатр! – возбужденно воскликнул Фалион, заглядывая брату в глаза. – Если оставить здесь для обороны всего несколько когорт, мы еще успеем отступить к Арете.

– Ты хочешь сказать, успеем бежать, – ответил Антипатр, и его бледное лицо порозовело.

– Ты хочешь погубить армию! – тоже краснея, с трудом выговорил Фалион. – Они втрое превосходят нас!

– Пусть превосходят хоть вчетверо! – уже совершенно не сдерживаясь, вскричал Антипатр, надвинулся на Фалиона и стал глядеть на него сверху вниз (он был значительно выше ростом). – Может быть, ты боишься?!

Фалион – лицо его из красного стало багровым – покосился на Ирода, открыл рот, чтобы ответить, но только прерывисто вздохнул и вдруг, резко повернувшись, сделал шаг в сторону, как видно намереваясь уйти. Но Антипатр успел схватить его за руку. Фалион остановился, но продолжал стоять вполоборота к брату, глядя в сторону.

– Послушай, – проговорил Антипатр, уже без прежней горячности, но с сильно заметным напряжением в голосе, – мы сможем здесь продержаться до подхода Ареты, но я не могу дать царю возможности думать, что он ведет войну вместо нас, а сами мы уже ни на что не способны. Если мы ни на что не способны, нечего было затевать этот поход. Ты понимаешь, ты понимаешь меня?!

Не сразу, а лишь спустя несколько мгновений Фалион кивнул согласно и только тогда, повернув лицо к брату, сказал: – Да.

Антипатр выпустил его руку и дотронулся до плеча:

– Лучшего воина, чем ты, я никогда не видел. Иди, я верю в тебя.

Фалион снова кивнул и зашагал вдоль палисада. Антипатр обернулся к Ироду:

– Не отходи от меня. Ты слышал?!

– Да, отец. Но разве Аристовул так близко?

Вместо ответа Антипатр поманил сына рукой и сам

поднялся на насыпь. Ирод поднялся тоже. Равнина перед ним оказалась заполнена войсками, они уже огибали лагерь с обеих сторон и были на расстоянии полета стрелы.

– Они станут атаковать? – спросил Ирод, взглянув на отца.

Антипатр ответил, глядя вперед:

– Они уже начали.

И, словно в подтверждение его слов, стрела, пущенная с равнины, с особым шорохом воткнулась в землю под ногами Ирода. Он удивленно посмотрел на стрелу, чуть пригнувшись, но не успел поднять голову – отец, схватив его за одежду, стащил вниз. Их место тут же заняли несколько солдат в железных шлемах, с кожаными круглыми щитами и длинными копьями в руках. Они стояли в полный рост, едва не касаясь плечами друг друга. Ирод посмотрел на воинов, потом на отца. Ему хотелось спросить: «А как же они?..» Но он не спросил, а Антипатр, кивнув сыну, направился в глубь лагеря, к своей палатке.

Ирод последовал за ним. Шел опустив голову, косясь то в одну, то в другую сторону, – ему казалось, что все, бывшие в лагере, смотрят на него с укоризной. Еще бы: они стояли, ожидая атаки противника, а он, Ирод, от противника отдалялся. Он уже не чувствовал прежнего возбуждения, но чувствовал острый стыд. Хотелось незаметно сбежать и спрятаться от отца или провалиться сквозь землю.

Лишь только они достигли центра лагеря, с равнины донесся, нарастая, рев атакующих. Защищающиеся ответили воинственными криками. Через короткое время рев прекратился. Был слышен только лязг оружия и стоны раненых.

Антипатр стоял на площадке перед своей палаткой, посылая на тот или иной участок резервные когорты. Ирод находился рядом, поглядывал вокруг исподлобья, от нетерпения и обиды ковыряя носком сапога землю. Несколько раз он начинал было:

– Отец, разреши мне…

Но отец неизменно не позволял ему договорить, отвечая решительно:

– Нет!

Сражение длилось уже около двух часов, когда прибежал посланный от Фазаеля.

– Там, там… – тяжело дыша, выговорил он и кивнул за спину.

Впрочем, в его сообщении уже не было необходимости: в той стороне, где сражался легион Фазаеля, шум был особенно сильным. Даже неискушенный в делах войны Ирод почувствовал, что там произошел или вот-вот произойдет прорыв обороны. В ту минуту он впервые научился отличать шумы победы от шумов поражения.

Антипатр понял все в одно мгновение. Он оглянулся – резервных когорт у него уже не было, лишь кучка телохранителей стояла чуть поодаль. Их начальник – тот самый, что ездил с братьями за деньгами, спрятанными Антипатром в пустыне, – сделал шаг вперед и взялся за рукоятку меча. При этом он кивнул Антипатру, и Антипатр ответил ему коротким утвердительным кивком. И сразу же, рывком вытянув меч из ножен, он побежал. Телохранители побежали за ним.

Ирод не сразу сообразил, что же произошло, и не сразу понял, что ему нужно делать. Только когда последний телохранитель отца скрылся за палаткой, он бросился вслед.

Еще на бегу он увидел, как отец бросился в гущу сражающихся. Оборона в этом месте была прорвана на довольно значительном участке, не менее чем в двести шагов длиной. Воины Аристовула теснили защитников лагеря, а на насыпь поднимались с той стороны все новые и новые. Люди с искаженными яростью лицами рубили друг друга мечами и кололи копьями. Раненые падали под ноги дерущихся и уже не вставали, затоптанные и чужими и своими.

Ирод потерял отца из виду и растерянно искал его взглядом. Он забыл про меч и зачем-то схватил воткнутый в землю дротик. Выставив острие дротика перед собой, он сделал еще два коротких шага вперед и остановился. Он не знал, с чего нужно начинать, где свои, а где чужие, сражающиеся казались ему сейчас шевелящейся и рычащей массой.

– Ирод! – услышал он окрик справа и, не успев повернуться в ту сторону, ощутил, как крепкая рука схватила его за одежду и потянула.

Невольно, едва не потеряв равновесия, он схватился за рукоять и обнажил меч. И только тут увидел, кто позвал его и тянет к себе. Это был начальник телохранителей отца, уже так хорошо ему знакомый.

– Стой рядом, – сказал тот, ловко орудуя мечом и отбиваясь от наседавшего на него огромного роста молодого воина.

Телохранители отца бились, выстроившись в шеренгу. Антипатр же был (Ирод наконец увидел его) возле насыпи. Враги наседали на него со всех сторон, а он, ловко уворачиваясь, рубил мечом направо и налево. Отсюда невозможно было разглядеть, падали ли враги под его ударами, но, во всяком случае, было очевидно, что он медленно, но верно продвигается вперед.

Верзила стал теснить начальника телохранителей – он был мощнее и моложе и бил мечом с одинаковой силой, не уставая. Его противник уже не выдерживал ударов, пригнулся, укрыв голову щитом. Ирод все еще пребывал в растерянности: получалось, что у каждого есть противник – у некоторых два или три, у отца с десяток – а у него нет. Казалось, враги просто не принимают его в расчет. А верзила бил и бил по щиту начальника телохранителей, и тот, не выдержав натиска, пригнулся еще ниже и вот уже коснулся коленом земли…

Ирод невольно шагнул в сторону, верзила занес меч над головой уже почти поверженного противника, замер на мгновение, желая нанести последний решающий, удар, и…

Ирод и сам не понял, как все произошло. Он только заметил, что верзила поднял щит довольно высоко, обнажив незащищенное доспехами тело – всего лишь узкую полоску на боку, у пояса. Но Ирод видел теперь только эту полоску. В тот момент, когда рука верзилы с мечом пошла вниз, он, примерясь, что было сил ткнул собственным мечом в обнаженную полоску тела. Ткнул и едва не упал, потому что меч вошел легко и неожиданно глубоко, почти по рукоять.

Верзила охнул и повалился на спину, а меч Ирода как бы сам собой покинул его тело. Меч вошел, сверкая сталью, и выскользнул, окрашенный красным. Ироду почудилось, что кровь дымится.

Начальник телохранителей крикнул Ироду что-то одобрительное и, переступив через лежавшее навзничь тело верзилы, скрестил оружие с новым врагом.

И здесь с Иродом что-то произошло. С глаз спала пелена, растерянность исчезла, будто ее и не было никогда, масса дерущихся перед ним явилась в новом свете – вот эти были враги, а эти свои. Ирод почувствовал почти физически, как его обагренный кровью меч тянет зц собой, как бы требуя свежей крови. И Ирод уже не мог противиться. Он бросился вперед и тут же вонзил меч в грудь набежавшего противника. Получилось легко, просто, радостно – меч вошел и вышел, а противник упал лицом вперед.

Уже через короткое время Ирод оказался возле отца. Несколько шагов, несколько взмахов мечом – и уже три или четыре вражеских воина остались лежать недвижимо. Меч сам выбирал жертву и сам входил в тело, а Ироду оставалось лишь покрепче стискивать пальцами рукоять. Хотя пальцев он уже не чувствовал, рука была продолжением оружия.

– Ирод! – крикнул отец, – Ирод!

А сын ответил ему протяжным и воинственным:

– А-а-а!

Телохранители Антипатра уже бились рядом с ними. Не выдержав натиска, враги стали отступать. Защитники лагеря воспряли духом, отовсюду слышались их победные крики. Скоро насыпь была очищена, и солдаты Антипатра хлынули на равнину, уже не в силах остановиться.

Ирод был по-настоящему опьянен. Он перестал ощущать свое тело. Еще некоторое время назад рука была продолжением оружия, а вот теперь продолжением оружия стал он весь.

Он бежал, рубя направо и налево. Иногда меч ошибался и просто свистел в воздухе, иногда бил по щиту или скользил по латам, но чаще всего он достигал цели. И люди падали, то вскрикивая, то молча, – там, где властвовал меч Ирода, не могло быть жизни.

Отброшенные было от лагеря, воины Аристовула, поддержанные частями конницы, снова выстроились в боевые порядки.

– Ирод, назад, Ирод! – срывая голос, кричал Антипатр, не в силах пробиться к все удаляющемуся от него сыну. – Да что же это!

Ирод расслышал зов отца, но не остановился. Опьянение боем и кровью оказалось столь необычным – приятным и радостным, – что хотелось опьяняться еще и еще, бесконечно. Вместо того чтобы остановиться или хотя бы замедлить шаг, Ирод хотел побежать еще стремительнее. Но, не успев разогнаться, он замер. То ли он наткнулся на что-то твердое, то ли это твердое ударило его в грудь. С его телом случилось непонятное: в одно мгновение голова стала тяжелой, а ноги – как тонкая лоза. Голова запрокинулась сама собой, и Ирод повалился навзничь. Удар о землю – последнее, что он еще почувствовал.

8. У стен Иерусалима

Когда он очнулся, то увидел лицо отца – широко раскрытые глаза, необычно четко очерченные скулы, приоткрытый рот с желтыми неровными зубами, отвисшая нижняя губа, розовая и влажная.

– Отец! – Ироду показалось, что он произнес это громко.

Но странно, он не услышал собственного голоса. Зато хорошо расслышал голос отца, произнесший:

– Несите!

И сразу же тело Ирода оторвалось от земли – лицо отца исчезло, а далекие облака на бесцветном небе словно приблизились. Голова была тяжелой, Ирод приподнял ее с трудом, огляделся, поморщившись от боли в висках.

Четверо солдат, держась за концы куска плотной материи, несли его. Каждый их шаг отдавался болью в голове. Он хотел попросить, чтобы они ступали аккуратнее, но не успел – голос отца откуда-то сбоку строго проговорил:

– Осторожнее, ему больно.

Потом его уложили на устланное мягкими коврами дно повозки. Стало легче, и он заставил себя приподняться, опершись о локоть. Он думал увидеть поле недавней битвы, но увидел воинов впереди и вокруг, пеших и всадников. К нему подошел Фазаель, его правая рука была перевязана. Здоровой рукой он дотронулся до плеча Ирода, сказал с улыбкой:

– Мы думали, тебя убили. Ты настоящий герой.

Фазаель рассказал, как все произошло. Когда солдаты бросились преследовать противника, Ирод бежал впереди всех. Антипатр и командиры когорт пытались их остановить. Большая часть вернулась в лагерь, остальные были перебиты атаковавшей их конницей Аристовула. Сам Фазаель этого не видел, но ему передали потом, что Ирод почти добежал до первой шеренги вновь построившихся воинов противника. Наверное, если бы добежал, его ждала бы неминуемая смерть. Но один из атакующих, всадник, ударил его копьем в грудь. То ли всадник не рассчитал удара, то ли лошадь дернулась в сторону, но копье только отбросило Ирода, не пробив лат. Он мгновенно потерял сознание, и это его спасло. Антипатр было бросился на помощь сыну, но пехота противника снова пошла на приступ, и телохранители с трудом удержали его.

– А потом? Что было потом? – спросил Ирод, едва шевеля запекшимися губами. – Мы победили?

– Мы победили, – кивнул Фазаель и, пожевав губами, добавил словно бы нехотя: – Подошедшая конница царя Ареты ударила им во фланг. Семь тысяч всадников, они заполнили равнину до самого горизонта, визжали, как стадо диких кабанов. Их крик, наверное, слышали убитые.

– Я не слышал, – сказал Ирод.

– Но ведь ты был жив, – рассмеялся Фазаель, – а я говорю о мертвых.

Веселость брата не понравилась Ироду, он выговорил угрюмо:

– Значит, это Арета победил Аристовула, а не мы.

Прервав смех, Фазаель пожал плечами:

– Нет, мы тоже. Когда конница Ареты ударила им во фланг, отец повел нас в наступление.

– И вы опрокинули их? – с надеждой спросил Ирод.

– Вместе с подошедшей пехотой Ареты, – глядя мимо глаз Ирода, ответил Фазаель, – Но мы потеснили их еще до этого.

– А Аристовул? Его пленили?

– Ему удалось уйти. Его преследовали до самой темноты. – Сказав это, Фазаель добавил с деланной бодростью: – Теперь ему Не уйти. Он заперся в Иерусалиме, а мы с ходу возьмем город.

– Ты собираешься взять его с ходу, Фазаель? – послышался насмешливый голос Антипатра. Он подъехал к повозке, на которой везли Ирода.

– Я думал… – вяло проговорил Фазаель, посмотрев на отца. – Мне казалось…

Антипатр спрыгнул с коня, пошел рядом, держась за края повозки.

– Аристовул тоже думал, что сможет победить нас, – сказал он, обращаясь к старшему сыну уже без прежней насмешливости в тоне. – Это серьезный противник, и он не бежал, а отступил, сохранив армию.

– Отец, – возразил Фазаель, – ты говоришь о нем так, будто он наш союзник, а не враг.

Антипатр бросил на сына строгий взгляд:

– Он бесстрашный воин и умелый полководец, я хочу, чтобы ты понял это. Ладно, иди к своему легиону.

Фазаель отошел, недовольный. Ирод спросил отца:

– Значит, мы идем на Иерусалим? – И когда Антипатр кивнул, спросил опять: – Ты считаешь, мы не сможем взять его?

Некоторое время отец молчал, идя рядом. Когда ответил, голос его прозвучал глухо, без всякого выражения:

– Это будет непросто.

Ирод хотел спросить еще, но Антипатр, взявшись за луку седла, легко вскочил на лошадь и, коротко кивнув сыну, отъехал.

Вечером этого же дня Ирод попросил подвести лошадь и не без труда, морщась от боли, с помощью сопровождавших его солдат взобрался в седло.

А еще через день он уже ездил свободно. Большое синее пятно на груди, в том месте, где вмялись латы от удара копья, стало лиловым, а боль только время от времени беспокоила его.

На последнем привале перед Иерусалимом отец прислал сказать, что Ирода хочет видеть царь Арета. Арета восседал в золоченом кресле, похожем на трон, шатер за его спиной был столь высок и просторен, что походил на дворец. Когда Ирод подошел и склонился перед аравийским царем как можно более почтительно и низко, Арета, выдержав долгую паузу (Ирод все не разгибал спины, а царь любил продолжительные изъявления почтительности), произнес наконец с особенной торжественностью:

– Мне передали, что ты в одиночку бросился на противника. Такая отвага – лучшее украшение воина. Я рад, что не ошибся в тебе. Мой друг, первосвященник Гиркан, – Арета медленно повернул голову и посмотрел на Гиркана, сидевшего чуть поодаль, тоже в золоченом кресле, но значительно меньших размеров, – согласен со мной.

Гиркан улыбнулся царю чуть болезненной улыбкой, отчего-то передернувшись всем телом, и, переведя взгляд на Ирода, закивал:

– Да, да, согласен.

Арета едва заметно, но презрительно усмехнулся и так же медленно повернул голову к Ироду.

– Воинский подвиг должен быть вознагражден. А если награждает царь, то награда будет царской. – Арета посмотрел в одну сторону, потом в другую, будто кто-нибудь мог усомниться в этих словах царя.

Окружавшие его кресло придворные и воинские начальники, среди которых ближе всех к царю стоял Антипатр, почтительно поклонились.

– Я дарю тебе сто моих лучших всадников и лошадь из моей конюшни, – сказал Арета, и указательный палец его правой руки, лежавшей на подлокотнике кресла, поднялся и опустился.

Повинуясь знаку, двое слуг вывели на площадку перед шатром вороного арабского скакуна. За ними шествовали еще двое: один нес богато украшенное седло, другой – дорогую сбрую.

Царь Арета не смотрел на них, он смотрел на Ирода. Он ждал. Ирод знал, чего он ждет, – повторение низкого поклона не было бы приличествующей случаю благодарностью. Ирод хотел взглянуть на отца, но в последний миг удержался. Да, взгляд отца сказал бы ему, что делать, но Арета не отводил от Ирода глаз…

Пауза оказалась короткой, очень короткой, ее можно было не считать промедлением. Ирод шагнул в сторону трона Ареты и… встал на колени. Потом он нагнулся и, приложив ладони к земле, воскликнул:

– О великий царь! Разве я, недостойнейший, могу…

Но он недоговорил – кто-то тронул его плечи. Он поднял голову, над ним стоял Арета. Арета улыбался довольной улыбкой.

– Встань, Ирод, – произнес он ласково, – встань. Я знаю, что ты любишь и почитаешь меня. Встань, – При этом Арета достаточно сильно давил на плечи Ирода. И Ирод сообразил, что нужно делать, и снова низко опустил голову, проговорив тихо, но достаточно четко, чтобы его услышали придворные, стоявшие за спиной царя:

– Не смею, о великий царь!

Арета распрямился и отнял руки. Повернувшись к придворным, он проговорил, указывая на все еще распростертого перед ним Ирода:

– Пусть знают все: отныне Ирод – мой любимый воин!

По толпе придворных прошел одобрительный гул, а Арета, широко шагая и невидяще глядя перед собой, прошел мимо них и скрылся в шатре.

Ирод встал и, поклонившись шатру, медленно отступил в тень. Антипатр догнал сына у входа в его палатку.

– Ирод! – позвал он. – Мне нужно говорить с тобой.

Ирод невольно вздрогнул и обернулся, а отец, обняв

его за плечи, увлек внутрь палатки. Когда они сели, Ирод проговорил, виновато глядя на отца:

– Прости, отец, но мне показалось…

Антипатр не дал ему договорить:

– Ты сделал то, что должен был сделать. Знай, я горжусь тобой. То, что ты сделал на поле сражения, есть поступок мальчишки, а не зрелого воина. То, что ты сделал сегодня, смирив свою гордость, есть поступок зрелого мужа и опытного царедворца. Арета нужен нам, – продолжил он шепотом, – и мы станем падать перед ним ниц столько, сколько будет необходимо. Мы не можем добыть власть одним лишь мечом: умение воевать – это такая малость перед умением жить. Прежде чем научиться стоять в полный рост, нужно научится преклонять колени. Я сомневался в тебе, Ирод, теперь я горжусь тобой.

Слова отца произвели на Ирода двоякое впечатление. С одной стороны, ему приятна была похвала, с другой – умение унижаться в его глазах не было уж таким достойным восхищения умением. Тогда же он сказал себе, что добьется мечом такого положения, когда другие будут унижаться перед ним, а ему самому не придется этого делать.

Армия Ареты и Гиркана, совершив последний переход, встала у стен Иерусалима. Ирод ехал во главе отряда из ста арабских всадников.

Стены города поразили его своей высотой и мощью, словно несколько лет назад он уехал из одного города, а вернулся в другой. За эти годы стены выросли так же, как вырос он сам.

Во время последнего перехода Ирод чувствовал себя победителем. Последствия удара копьем исчезли совершенно, а битва вспоминалась как приятное и волнующее военное состязание.

Всадники отряда, порученного ему Аретой, были, может быть, не самыми лучшими в армии аравийского царя, но уж, во всяком случае, не самыми худшими. Ощущать себя начальником, хотя и не таким еще, как его отец или брат, Ироду было радостно. Он ехал то впереди отряда, то позади, пристраивался то с одной стороны, то с другой. Порой обгонял все войско и, пустив коня рысью, двигался так долго, полуприкрыв глаза. В те минуты он представлял себя великим и непобедимым, а войско за спиной – шумящее, скрежещущее, топающее – казалось в десять, а то и в двадцать раз больше, чем на самом деле. Оно виделось ему таким огромным, будто передние части уже подходили к стенам Иерусалима, а задние еще не покидали предместий Петры.