Текст книги "Ахани (СИ)"

Автор книги: Михаил Золотарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

     Довольно быстро воин нагнал испуганного коня, поравнялся с ним и на ходу попытался успокоить. Он тянулся к голове скакуна, говорил ему какие-то слова, не слышимые издалека, тянул руку и гладил коня по холке и гриве.

     Все всадники Шагвы остановились, наблюдая за происходящим, и вскоре увидали, что воин смог успокоить ошалевшего скакуна и неспешно повёл его, не переставая гладить его по шее. Конь послушно шёл к замершему отряду, часто мотая головой.

     – Это конь Торши, что в переднем дозоре, – глухо проговорил Каршва, когда успокоившийся скакун, ведомый смелым воином, приблизился к отряду. – С ним что-то случилось впереди.

     Шагва уже и сам понял, что с передними дозорными произошло что то неладное. Но путь их пролегал строго на север к стану своего войска и опытный старшина отдал приказ обнажить оружие, а лучникам быть готовыми стрелять, случись что.

     Так сбавил отряд скорость и ехали дальше не переговариваясь, а настороженно глядя по сторонам. Но местность кругом была тихая и спокойная. Многочисленные пернатые и мелкие грызуны, что шумели при дневном свете, теперь умолкли, видимо попрятались по своим норкам и гнездам, вполне довольные найденной и пойманной за день пищей.

     Одинокие раскидистые деревца по мере движения отряда стали сближаться меж собой и образовывать маленькие рощицы. Воины настороженно всматривались в их густой сумрак, что притаился между близко стоящих древесных стволов. Путь их пролегал совсем близко с низко висящими ветвями, усыпанными мелкими зелеными яблоками. Многие всадники на ходу срывали спелые сочные плоды и тихонько хрустели ими, уплетая сочную мякоть.

     На темно-синем небосводе с редкими причудливыми облачками появился бледный и слегка похудевший Сома. Свой свет он бросал на обнаженные лезвия ятаганов, что лежали на коленях у всадников Шагвы и оружие тускло поблескивало не яркими бликами. Боевые кони также притихли, чувствуя изрядное напряжение своих всадников.

     Вскоре справа и слева на склонах окруживших отряд холмов раздались невнятные крики и ржание испуганных лошадей.

     – На боковые дозоры кто-то напал! – зло выпалил Каршва и чуть ли не зарычал от злости. Зубы его заскрежетали в ярости, а огромный кулак сильно сжался на рукояти кривого ятагана.

     – Скоро и мы узнаем кто, – мрачно проговорил Шагва. Опытный воин уже чувствовал приближающуюся опасность и с холодной жестокостью готовился дать отпор врагу.

     – Не растягиваемся! Плотнее встали! Все вокруг! Лучники ближе! – громко и твёрдо отдал он приказы и всадники быстро окружили его со спящей девушкой тремя рядами.

     Так и продолжили путь. В молчании и мрачной решимости ехали дальше на север, а круглолицый Сома обрел уже силу и ярко освещал всю землю вместе со своими женами – созвездиями. Изредка невдалеке ухал филин и посмеивались в темноте шакалы.

     Резкий свист прорезал ночную тишину, когда склоны холмов сошлись особенно близко. Впереди зажглись три огонька и стали подплывать к отряду. Лучники не сговариваясь со скрипом натянули тетивы.

     – Стой! – раздался из темноты голос, когда огни эти приблизились к отряду. Отряд замер.

     Огни приблизились еще ближе и оказались тремя факелами, что несли суровые и сильные всадники, было их десять. Один из них выступил вперед на большом черном жеребце.

     Был воин сильный и полный. Черная его кольчуга , одетая на дородное тело и большой живот, переливалась тусклыми отблесками в свете факелов. На голове его был одет большой шлем, а округлые щеки были скрыты порослью темно-русой длинной бороды.

     – Я – Хида, царь зендов! – зычно и грубо произнёс он. – И спрашиваю вас, чужаки, по какому праву вы ходите по нашим землям , не спросив дозволения?

     Факелы в руках сильных и суровых воинов жарко потрескивали, шипя и плюясь искрами. Ядовито-оранжевые блики плясали на мрачных, презрительных лицах хозяев здешних земель.

     – Мы воины царя Мартана! Была нужда в вашей земле – теперь уходим! – строго и зычно ответил Шагва, но вперед не выступил, берег благородную сестру царя.

     – Конечно уйдете! – гулко рассмеялся Хида. – Но за проход вы оставите мне дань! Ваших коней!

     – Кони нужны нам! – ответил Шагва. – Но царь Мартан отдаст вам дань, когда придет!

     Хида обернулся на своих воинов и снова расхохотался.

     – Царь Мартан? – переспросил он, когда чуть отдышался. – Бывал он у меня и никакой он не царь! Больно много думает о себе!

     – Царь Мартан собрал уже дюжину родов и все они признали его благородным царем! – уверенно гаркнул Шагва. – Три тысячи воинов стоят в дне пути отсюда! И тебе было бы спокойнее дружить с нами!

     Лицо Хиды помрачнело от этих слов и вся его веселость сразу улетучилась. Пухлая ладонь, увенчанная двумя серебряными перстнями, сомкнулась на рукояти длинного меча, притороченного к поясу.

     – Не тебе, шакал, что прячется за спинами воинов, указывать что мне делать! – яростно прошипел царь зендов. – Или кони или вы все поляжете здесь!

     Один из воинов Хиды громко свистнул и на вершинах холмов по обе стороны от разговаривающих стали появляться многочисленные тени, зажигались огни факелов, заблестели десятки обнаженных ятаганов. Каршва, что стоял возле старшины, беспокойно огляделся.

     – Сотня, не меньше, – на глаз прикинул он число врагов, окружавших их. Все десятки зендов, что казались черными тенями в ночном полумраке, стали спускаться вниз по склонам прямо на замерший отряд Шагвы, половина из них были пешими, половина же на лошадях.

     – Что теперь скажешь? – довольно вопросил Хида, оглядев свою подмогу. – Слезайте с коней и уходите, пока целы!

     Шагва угрюмо нахмурился и быстро принял решение, понимая что вот-вот и их окружит сотня зендов.

     – Вперед, арии! – громко крикнул он боевой клич и взмахнул ятаганом в сторону Хиды. Передние воины, стоящие перед Шагвой, мгновенно повиновались и с криками ринулись на десяток зендов, стоящий перед ними.

     Пухлый царь Хида проявил неожиданную сноровку и ловко увернулся от нацеленного в него ятагана первого достигшего его ария. В ответ он сильно взмахнул мечом, достал длинным лезвием до противника и тот повалился со своего скакуна, схватившись за шею.

     Охрана зендова царя тут же окружила его и летящие вперед воины Шагвы напоролись на частокол выставленных на них коротких копий и мечей. Кони с диким и злым ржанием взвились на дыбы. Кривые ятаганы со звоном и искрами столкнулись с короткими мечами. Один из воинов-зендов повалился со своего коня, прижимая ладонь к лицу.

     Свистнули стрелы и один из коней воинов Шагвы, споткнулся и рухнул на темную землю, подминая под собой седока.

     – Уходим! – громко скомандовал Шагва и, еще плотнее прижав к себе спящую девушку, принудил своего жеребца броситься вперед. Передний десяток, что схватился с зендами, последовал за ним и быстро окружил скачущего коня старшины своими спинами. Вслед им неслись яростные проклятия царя Хиды.

     Кони воинов-зендов сорвались с места, по приказу своего царя и бросились в погоню. Снова свистнули стрелы. Двое всадников Шагвы повалились со спин своих лошадей. Еще одна взвилась на дыбы с жалобным ржанием – стрела вонзилась ей в заднее бедро. Подоспевшие к ней зенды свалили воина с ее спины копьем.

     Шестеро лучников, окружавших Шагву, на ходу выстрелили в ответ и трое из преследующих их коней резко замедлились и закружились на месте от внезапной боли. Зенды, спускающиеся с вершин обоих противоположных холмов, со свистом и криками устремились за уходящим отрядом.

     – Шагва, где мы? – негромко слабым голосом спросила проснувшаяся Анхра. Бешеная тряска и шум разбудили ее и она наполовину приоткрыла глаза. Губы ее плохо слушались и потому вопрос получился невнятным.

     – В землях зендов, благородная, – хмуро ответил Шагва. – Уходим от их воинов.

     Анхра попыталась приподняться и заглянуть через плечо воина, но тщетно – сил ее было недостаточно, да и Шагва крепко прижимал ее к груди сильной левой рукой. Длинная его седая борода щекотала прелестный маленький нос девушки.

     – Верьте мне, благородная! – произнес воин. – И прошу не показывайтесь, а то мало ли чего...

     Анхра недовольно нахмурилась, но спорить не стала. Скачка продолжалась. Рядом свистели стрелы и ломались о твердые валуны, проносящиеся мимо, высекая искры или вонзались в стволы деревьев, а то и просто в землю. Некоторые из стрел были с горящими остриями и такие пролетали над головами всадников с особым гудением живого пламени.

     Три зендовы стрелы достигли своих целей. Одна из них вонзилась в лопатку заднего воина и он яростно зашипел от боли, две другие попали в крупы коней и те жалобно ржали, снизили скорость бега и стали сильно отставать. Лучники Шагвы стреляли в ответ и некоторые из преследовавших их зендов на полном ходу кубарем скатывались по склонам вместе со ранеными конями.

     Долина летела под копытами коней, петляя и извиваясь, отряд Шагвы то влетал на вершину очередного покрытого густой травой пригорка, то опять нырял в маленькие прохладные низины, заполненные легким туманом, ветви проносящихся мимо деревьев хлестали всадников по лицам, ветер свистел в ушах и трепал гривы тяжело дышащих лошадей.

     Шагва оглянулся и понял, что дело плохо. Зенды постепенно настигали его два неполных десятка на своих свежих лошадях.

     – Каршва, прими благородную! – гаркнул пожилой воин и легко перебросил удивленную Анхру на спину соседней рыжей лошади. Девушка охнула от неожиданности.

     – Скачи в стан и не оглядывайся! – приказал Шагва и мягко потянул гриву своего злобного жеребца, чтобы он скакал медленнее.

     – Но как же.., – с обидой вскрикнул молодой Каршва, но старшина перебил его зычным голосом. – Выполняй, воин!

     – Примем бой, арии! – крикнул Шагва и развернул коня, на ходу снимая с пояса ятаган. Все неполные два десятка всадников последовали примеру своего старшины. Выстроили в ряд коней и ощетинились сталью клинков и копий. Сзади встали пятеро лучников и спустили тетивы поверх голов товарищей. Галдящая волна скачущих во весь опор зендов стремительно приближалась. Двое из преследующих коней споткнулись и упали, сраженные стрелами.

     Каршва взобрался на пригорок мелкого холма и вопреки приказу Шагвы оглянулся. Молодой воин видел как накатилась волна зендовых всадников и с трех сторон налетела на замерший отряд Шагвы. Видел как взметались в воздух клинки, играя тусклыми бликами от лунных лучей, и как со свистом опускались острые лезвия, как вставали на дыбы кони, как выбрасывались вперед короткие копья.

     До слуха молодого воина долетел скрежет стали о сталь, злобное ржание коней и яростные крики рубящихся противников. А потом он разглядел и царя зендов Хиду, который прискакал одним из последних и не лез в гущу свалки, спокойно наблюдая за боем со стороны.

     Но вот старшина зендов подозвал к себе кого то из своих воинов и указал на остановившегося на вершине пригорка Каршву, вслед за его жестом от зендов отделился десяток всадников и устремились в сторону молодого ария, свистя и подгоняя лошадей короткими выкриками.

     Каршва развернул своего рыжего коня и бросился прочь. Черноволосая девушка, сидящая перед ним, молча и безучастно вцепилась в гриву скакуна. Преследующие их зенды быстро приближались. В отличии от уставшего коня Каршвы, который нес теперь на себе двоих людей, их скакуны были полны сил.

     Долина все петляла, высокие холмы медленно проплывали мимо мчащихся всадников. Топот коней далеко разносился в ночной тишине. Крики за спиной молодого Каршвы постепенно приближались.

     Последний холм остался позади и взмыленный конь вырвался на простор большого неровного поля, справа и слева виднелись темные рощи с высокими деревьями, а впереди блестела волнами широкая река. Дальний берег ее не было видно в ночном сумраке. Каршва досадливо выругался.

     Его конь, увидев воду, чуть прибавил в беге. Но тут же нога его попала в невидимую в темноте яму и животное рухнуло на землю, взметнув в воздух тучи песка и выдернутого дерна. Всадники его кубарем покатились по земле.

     Первым, пошатываясь, встал Каршва. Прихрамывая, он дошел до лежащей Анхры и помог ей подняться. Колени обессиленной девушки подгибались и она, тяжело дыша и склонив голову, так что густые волосы полностью скрыли уставшее бледное лицо, оперлась о локоть воина. Молодой арий обнажил ятаган. Крики зендов были уже совсем близко.

Глава 7

     Ахани было хорошо, тепло и благостно. Казалось, что он только проснулся после долгого и крепкого сна и теперь осматривался сквозь полуоткрытые, не желающие разлипаться веки.

     В центре родной юрты тихо потрескивали угли, обнесенные невысоким барьером из белых округлых камней. Огонь – это дом Агни, потому он должен быть светлым, чтобы бог благосклонно относилось к дому, хранящему частичку его силы и к людям, населяющим юрту.

     Ахани видел фигуру матери, сидящей к нему спиной. Видимо она, как и заведено, проснулась раньше и теперь давила зерна в большой красной чаше, чтобы позже накормить всю свою семью теплыми лепешками. Тихонько она напевала какой то стих из Вед, слов было почти что не разобрать, но юноша уловил имя Агни и понял, что мать восхваляет бога огня, чтобы он всегда любил ее семью и помогал ее дому.

     Длинные волнистые волосы матери, выбившиеся из-под платка и тонкие плечи раскачивались в такт мелодии.

     Рядом с матерью спала сестренка Савитри, накрытая шерстяным овечьим одеялом. Видно была только ее пухлое личико и русые, спутанные во сне волосы. Она негромко посапывала через нос и чуть улыбалась. Видимо, ей снился светлый сон.

     Ахани и сам чувствовал, что накрыт тяжелым покрывалом. Вот только было оно не из овечьей шерсти и пахло приторным мускусом. Острая короткая шерсть покрывала лезла в рот и щекотала ноздри, так что вызывало желание чихнуть.

     «Что за странное покрывало?» – подумалось Ахани и он уже решил было спросить об этом у матери. – Ма..?

     Но странная шерсть, что накрывала его подбородок и нос, заглушила голос, да и рот сразу забился клоком непонятных волос. К счастью, мать то ли услышала, то ли почувствовала голос сына и начала уже поворачиваться к нему. Тут Ахани охватило непреодолимое желание потянуться, что он с наслаждением и сделал. При этом движении резкая боль пронзила затылок и сон померк. Юноша так и не успел увидеть лицо матери.

     Было прохладно и журчала вода. Ахани открыл глаза и увидел пасмурное небо над собой, затянутое белой дымкой. Сурья светил высоко, но почти не грел. Легкий ветерок трепал короткую серую шерсть перед глазами юноши.

     Ахани запрокинул правую руку за голову, чтобы нащупать что же причиняет ему такую сильную боль и пальцы его обхватили толстую ветку. Не долго думая, арий сломал ее одним движением кисти и сразу стало гораздо лучше. Боль в затылке почти прошла.

     Ахани ощущал, что лежит на чем то неровном, да еще накрыт сверху тяжелой шкурой. Он попробовал привстать и шкура медленно, с тихим шорохом сползла с его лица. Юноша помог ей сначала правой рукой, а затем и левой. И только тогда смог разглядеть, что шкура эта оказалась мертвой рысью, которая преследовала его ночью.

     Парень углядел рукоятку своего кинжала, который торчал из груди дикой кошки, и вытащил его из раны.

     Окончательно спихнув с себя холодную закоченевшую рысь ногами, юноша с трудом привстал, проваливаясь на плотном хрустящем сплетении веток и огляделся.

     Он сидел на колючем кусте посреди большой расщелины. Совсем рядом журчал по камням неширокий извилистый ручеек.

     Запрокинув голову, юноша разглядел невысокий скальный выступ, с которого он упал ночью и мысленно восхвалил Притхиви, богиню земли, за то что она умудрилась вырастить роскошный куст в нужном месте, на маленьком клочке земли, среди нагромождения камней.

     Со всех сторон Ахани окружали суровые, высокие, серые скалы, за исключением русла ручья, что уводил на юг. Конец этого русла терялся в неясной белой дымке среди неприступных обветренных стен утесов.

     Арий опустил ноги на землю и встал. Голова его закружилась, когда юноша выпрямился в полный рост. Плечи, пронзенные когтями кошки, дико саднили. Юноша бегло осмотрел их, приподняв свою накидку и убедился, что кровь остановилась за ночь. Рубашка, сотканная матерью, сильно пострадала в ночной схватке.

     Парень со злостью посмотрел на мертвую рысь, что пушистым камнем лежала у его ног и в животе у него заурчало. Кулак сжался на рукоятке кинжала.

     Гораздо позже, когда юноша насытился поджаренным на костре горьким кошачьим мясом, он долго отмывал шкуру рыси в водах леденящего руки ручья, соскабливая остатки жира с внутренней поверхности острым камнем.

     Затем искал соленый камень и натер им поверхность. После растянул шкуру на длинных ветках, отломанных от спасшего его куста, закинул эту конструкцию за спину и целеустремленно зашагал вдоль русла ручья, при каждом шаге слегка проваливаясь в россыпях мелких серых камней, что устилали все дно огромной, зажатой между скалами, длинной извилистой расщелины. Путь его лежал на юг.

     Так прошло три дня. Ахани упорно двигался по длинному ущелью, которое то расширялось, то сужалось, но непременно и неуклонно поднималось наверх. С каждым днем становилось все холоднее и воздух, вдыхаемый юношей, все больше морозил его нос и нутро, а еще сильно кружил голову, да так что часто приходилось останавливаться и отдыхать, сидя на очередном подвернувшемся камне и ожидая, когда земля перестанет качаться перед глазами.

     По пути арий собирал любые ветки, какие только попадали в поле его зрения, а вечером, когда слабый Сурья уходил ночевать за край земли и наступало время Сомы, юноша находил самую маленькую по размерам расщелину или пещерку, отыскивал в округе подходящие камни, пыхтя, перетаскивал их ко входу и заваливал его за собой, чтобы внутрь не пробрался никто, кроме него и не помешал ему спать.

     В пещере он разводил скромный костер, экономя ветки, и долго жарил маленький кусок засоленного застывшего рысьего мяса, насадив его на заостренную палку. Ожидая пока еда будет готова, Ахани камнем раскалывал некоторые из костей убитой им рыси и мастерил из них наконечники для новых стрел.

     Высохшие жилы дикой кошки отлично подошли для скрепления кусочков ее шкуры, с которой пришлось много поработать. Шкура была толстой, тяжелой и потому арий долго возился, нарезая и прокалывая ее в нужных местах. За те три дня, что юноша тащил ее, растянутую палками, за собой, шкура сильно просохла, продуваемая холодным ветром, от вод ледяного ручья, в которой тщательно отмывал ее Ахани.

     Юноша нарезал и сшил короткие меховые штаны, и стало гораздо теплее продвигаться выше.

     Но тем не менее каждое утро Ахани будил дикий холод. Он вскакивал, едва Сурья только показывался на небосводе, трясясь от озноба и лязгая зубами. Раздувал потухшие угли, подкидывал туда одну-две ветки и садился как можно ближе к огню, как будто стараясь поглотить и впитать в себя живительное тепло, для того чтобы как можно дольше не терять его радость в себе.

     Затем парень снова поджаривал маленький кусочек жесткого кошачьего мяса – приходилось растягивать припасы, потому что зверье уже давно перестало попадаться ему навстречу по дороге. Он перекусывал, разбирал сотворенную им защитную стену пещеры и снова шел на юг по ущелью.

     На четвертый день Ахани увидел то, что никогда ранее не встречал в своей жизни. Выбравшись поутру из очередной мелкой расщелины, служившей ему ночлегом, он запрокинул голову, пытаясь разглядеть солнце среди сплошного серого марева, повисшего над головой и заменяющего лазурное небо вот уже несколько дней пути. Оттуда, сверху на него падали пушистые, белые хлопья. Они медленно опускались ему на лицо, чуть обжигали холодком и сразу таяли, оставляя капельки влаги.

     Эти хлопья были очень интересны для Ахани, ведь он никогда прежде не видел снег. Юноша с интересом подставлял ладони под падающие снежинки и рассматривал их, любуясь причудливыми сплетениями тонких белых паутинок, что жили всего мгновение на его пальцах.

     Арий шел дальше и постепенно белых хлопьев, падающих с неба, становилось все больше. Ветер кружил их вокруг юноши. Они падали и устилали собою каменную насыпь, постепенно превращая окружающие серые скалы в белые искрящиеся стены и скоро из-под ступней Ахани, обутых в мягкие кожаные сапожки, при каждом шаге стал доноситься мягкий хруст сминаемого сплошного слоя холодных снежинок.

     Ветер усиливался. И хлопья снега становились злее, понуждаемые его резкими порывами. Они уже не мягко таяли на лице юноши, а колко впивались в его кожу, заставляя зажмуривать глаза, оставлять всего лишь тонкую щелочку, для того чтобы разглядеть что творится под ногами.

     А слой снега под ногами все рос и скоро Ахани утопал в нем по щиколотку при каждом шаге. Движения его замедлились и стали вязкими. Но все же парень добрел до того момента, когда окружающие его белые скалы расступились и открыли взору огромную снежную долину, раскинувшуюся под его ногами.

     Вся долина была холмистой и усыпанной редкими высокими соснами, кое-где собирающимися в маленькие рощицы, посередине поблескивало льдом большое замерзшее озеро. Но внимание Ахани привлекло странное сооружение, что возвышалось на дальнем конце долины.

     На самом склоне далекой горы, закрывающей собой почти весь небосвод, громоздились большие обтесанные камни, составленные друг на друга и образовывающие большую черно-белую пирамиду громадных размеров. Черным был цвет самих камней, а белый появился из-за множества сугробов, налипших на ее угловатые края.

     Пораженный Ахани какое то время вглядывался в невиданную пирамиду и дивился ее странной конструкции, а затем стал осторожно спускаться по крутому склону вниз, в долину. Изредка его ноги скользили по снежному насту и он падал в невысокие сугробы, взметая над собой брызги и комки снега, после чего, отплевываясь, поднимался и двигался дальше уже медленнее и осторожней, потирая ушибленные при падениях части тела и кривясь от боли.

     Юноша достиг пологого дна долины, когда уже начало темнеть и на небо высыпали первые неяркие звезды. Он привычно стал искать место для ночлега и облюбовал маленькую расщелину между камней. Наломав веток от окружающих сосен, парень плотно заложил ими оба входа и накидал сверху.

     Позже, когда окончательно воцарился на черном небосводе бледный Сома, а молодой арий, насытившись жестким прожаренным мясом, вышел по нужде, то увидел как на фоне огромной пирамиды мелькнул огонек.

     Поначалу юноша не поверил глазам. Он тщательно проморгался, вглядываясь в далекое странное сооружение, наверняка возведенное богами, ведь человеку не под силу поднимать такие тяжелые камни и выстраивать их друг на друга, но вскоре огонек появился вновь.

     Он двигался у самого подножия пирамиды, то пропадая за редкими стволами деревьев и небольшими заснеженными пригорками, то появляясь снова. Ахани напряженно следил за его движением.

     Затем юноша решился. Он тщательно затоптал скудные угли, собрал пожитки и осторожно, слегка пригибаясь, пошел к пирамиде.

     В ночи дыхание Ваю стихло и вокруг было светло от ярко светящего Сомы. Его бледный свет отражался от толстого слоя снега, которым была покрыта вся долина, потому Ахани быстро перебегал от одной тени к другой, надеясь что его не заметят, хотя до странного сооружения было еще далеко.

     Горы, в ночи казавшиеся черными исполинами, окружали долину со всех сторон и закрывали своими огромными островерхими телами половину небосвода. Искрились иголки высоких сосен, усыпанные серебристым инеем. Тихо поскрипывал рыхлый снег, встревоженный мягкими подошвами молодого ария. Лед, покрывающий небольшое округлое озеро, тускло блестел в ночном полумраке, по его поверхности извилисто расползались длинные трещины.

     Ахани решил обойти водоем по берегу, не решаясь выходить на открытое пространство. Потому он быстрыми перебежками двигался от одного дерева, растущего около замерзшей воды, к другому, прячась под их раскинувшимися густыми ветвями.

     При беге ступни юноши взметали пригоршни снега, иногда он соскальзывал с вершин небольших пригорков, погружаясь в сугробы почти по пояс, в другие моменты проползал под низко склоненными ветвями, стараясь не потревожить толстый слой снега, налипший на них.

     Прошло полночи прежде чем юноша добрался наконец до странной пирамиды. Он взобрался на последний пригорок, откуда открывался отличный вид и затаился, лежа под деревом и прижавшись к его вкусно пахнущему, липкому стволу. Сквозь выдыхаемый изо рта легкий пар, замерзающий на длинных ресницах, Ахани разглядывал маленький вход в пирамиду, над которым трепетал язычок огня горящего факела.

     Под факелом стояли двое. В пляшущем желтом круге света, отбрасываемом маленьким пламенем, топтались и грозно осматривали окрестности, выдыхая пар, два демона. Именно так показалось Ахани поначалу, но затем он присмотрелся получше и увидел, что то были все-таки люди, но со странной черной кожей. Их огромные глаза белели на фоне темных лиц, носы были необычайно широки, а губы огромны.

     Арий вспомнил про народ дасов, живущих за горой, о которых рассказывал отец и сразу понял, что это именно они. Одеты дасы были в черные шкуры, накинутые также на голову, сверху же над их бровями к шкурам прикреплены были большие белые клыки хищника.

     Юноше стало не по себе, когда он подумал каким же огромным должен быть хищник с такими большими клыками и какие сильные воины эти дасы, раз они могут справится с подобным зверем. В руках черные люди сжимали длинные копья.

     Изредка из маленького входного проема пирамиды доносился заунывный голос, произносящий непонятные слова, но затем оттуда раздался крик девушки и юноша встрепенулся, распахнув глаза в изумлении.

     Что могла делать девушка в этом странном строении, да еще и вскрикивать от страха? Неужели это жилище бога дасов и он глумится там над ней? То что это был именно девичий голос, Ахани не сомневался, уж больно молод и тонок был испуганный вскрик, потревоживший душу.

     В памяти молодого ария всплыли образы матери и сестренки Сави, силой увезенные воинами подлого Мартана, и сердце его наполнили печаль и сострадание неизвестной девочке.

     Твёрдо решив помочь, Ахани быстро и аккуратно сполз с пригорка, прячась за маленькими кустами и не спуская глаз с охранявших вход дасов. Те разглядывали раскинувшуюся перед ними долину, отойдя от проёма на пару шагов. Ветер трепал короткий мех шкур, в которые были облачены черные воины, и постукивал звериными клыками, одетыми на их головы.

     Раньше арию доводилось охотиться на осторожных оленей, потому он хорошо умел таиться, используя любые укрытия, и подбираться к добыче тихо и скрытно.

     Да еще родной бог Ваю решил помочь юноше. Порывистым дыханием он принёс с вершин окружающих долину гор обильные пригоршни снега и стал осыпать им черных дасов, мешая им видеть.

     Потому Ахани быстро и бесшумно прокрался за их спинами и проник внутрь пирамиды. Там было тихо и холодно. Юноша замер, прижавшись к покрытой инеем стене и прислушался. Охранявшие вход дасы не заметили его, можно было дышать чуть свободнее и оглядеться.

     Узкий коридор с низким потолком под уклоном уходил вниз. Из его черной глубины изредка доносились звуки падающих на каменный пол капель и обрывочное бормотание старческого голоса. Слова были разными – то заунывными, то резко гортанными, то вкрадчиво молящими. Язык был незнаком Ахани.

     Юноша достал кинжал и осторожно пошел по коридору. Каждый шаг оглашал шорохом замкнутое пространство, тихий звук кожаных подошв отражался от низко нависающего потолка и гладких каменных стен. Вокруг было темно, потому Ахани ступал аккуратно. Левую руку он не отрывал от холодной стены, скользя пальцами по влажной шершавой поверхности.

     Вскоре скользкий пол под его ступнями выровнялся и в кромешной темноте далеко впереди замелькали отблески света. Юноша вздохнул с облегчением и зашагал чуть быстрее.

     Коридор закончился огромным залом. Ахани, прижавшись к стене, осторожно выглянул из-за угла и подивился его размеру. В таком зале спокойно уместились бы с десяток его родных юрт, потолок же терялся в непроглядном мраке.

     Пространство было слабо освещено несколькими чадящими, потрескивающими факелами. В центре зала возвышался большой, ровный камень, черный, с искрящимися прожилками. Возле него спиной ко входу стоял человек.

     Был он низок и с головой одет в пятнистую черно-желтую шкуру. Человек сильно горбился, а правая рука его, сжимающая загнутый, каменный клинок, была изможденной и такой же черной, как и кожа воинов, охраняющих вход.

     Человек раскачивался и, нараспев, произносил непонятные молодому арию заклинания. Голос его был хриплым и дребезжащим, потому Ахани понял, что это был старик. В левой руке он держал узкую маленькую чашу.

     Но больше внимание юноши привлекла молодая чернокожая девушка, лежащая на камне. Она была в одной набедренной повязке и вся блестела от масла, которым старик изредка поливал ее из чаши. Лицо дасьи было гораздо изящнее, чем у воинов-дасов, увиденных Ахани.

     Глаза и пухлые губы девушки были одинаково приоткрыты и казалось, что она засыпала, по тому как ровно и редко вздымалась ее маленькая грудь. На длинных волосах, таких же умасленных, как и все ее стройное тело, играли отблески факелов.

     Голос старика приобрел надрывные интонации, а левая рука его, держащая чашу, неспешно кружила над черным телом девушки. Тонкой струйкой тягучая жидкость стекала на ее кудрявые волосы, на лоб и пухлый нос, выпуклые губы, тонкую шею и ложбинку между ключицами, на грудь и впалый живот, стройные бедра и маленькие пальцы ног.

     Загнутое полукругом, каменное лезвие, зажатое в правом кулаке черного колдуна, медленно поднялось вверх и блеснуло остро заточенным концом. Голос его почти перешёл на визг и Ахани понял, что медлить нельзя.

     Юноша резко оттолкнулся от стены и бросился через зал к каменному постаменту, на который вели три ступеньки. Но старый колдун услышал шорох позади и обернулся. Сморщенное лицо его было обрамлено ожерельем из изогнутых зубов хищника. Одеяние колдуна всколыхнулось от стремительного движения и Ахани на мгновение показалось, что перед ним невиданный ему доселе демон в пятнистом окрасе и с широко разинутой пастью, усеянной острыми блестящими клыками.