Текст книги "Ахани (СИ)"

Автор книги: Михаил Золотарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

     Тяжелая крупная лапа с острыми когтями и маленькими черными подушечками со свистом рассекла воздух. Ахани отшатнулся назад и когти рыси пролетели там, где только что было его лицо.

     Будь он чуть менее проворней, этот удар оказался бы гибельным. А так только клочок волос зацепили когти рыси. Тихо кружась, они опустились на скальную поверхность.

     Ахани еще в движении махнул кинжалом, пытаясь одновременно увернуться от пушистой лапы и достать ее лезвием. Остро заточенный кончик полоснул дикую кошку по лапе.

     Брызнула кровь, взметнулись в воздух несколько мелких капель, окруженные горячим паром и кошка, яростно рыча отпрыгнула обратно в непроглядный туман. Длинный пушистый хвост коснулся лица юноши, обдав его приторным мускусным запахом.

     Ахани развернулся и ускорил шаг. Он знал, что рысь сейчас залижет мелкую ранку и с новой яростью и обидой устремится за ним.

     Скалы, окружающие спешащего молодого ария, стали постепенно сближаться. Из молочной дымки выплывали высокие изломанные глыбы.

     Проход, по которому почти бежал Ахани, сузился и вскоре он уже мог достать противоположные отвесные стены скал раскинутыми руками. Свет Сомы еле проникал в эту расщелину, а воздух в ней был затхлым и недвижимым.

     Неизвестно куда вел этот узкий и почти прямой коридор между двух отвесных скал, но выбора у Ахани не было. Сзади за его спиной почти наверняка в неясной туманной дымке за ним спешила пушистая смерть на мягких лапах, впереди была не различимая в полумраке неизвестность и ни одного выступа по бокам, куда можно было бы взобраться наверх.

     Бледный Сома плыл над головой запыхавшегося ария, безразличный и еле различимый сквозь влажный туман. Ступни юноши издавали мягкие шлепки при каждом прикосновении о твердую гладкую скалу под ногами.

     Ахани спешил вперёд в неясный туманный проход, а сзади изредка доносилось мягкое постукивание острых когтей по гладкой скале.

     Парню приходилось часто оборачиваться, пальцы его правой руки, сжимающей кинжал, уже начало сводить от напряжения. Ожог на левой ладони тоже немного напоминал о себе тупым ноющим жжением.

     Мышцы ног начинали уставать, да и голова кружится от постоянных оглядок назад. Рысь преследовала юношу и не таилась. Ее пылающие зеленым светом глаза мелькали совсем близко от уставшего и голодного Ахани, изредка из тумана доносилось низкое порыкивание и негромкий скрежет когтей по камню.

     Юноша перешёл на бег, в надежде оторваться от преследования. Но рысь тоже ускорилась.

     Она хорошо видела в полумгле спину убегающей добычи, ее развевающиеся волосы, взгляд встревоженных глаз, оглядывающихся назад, клубы пара, вырывающиеся из ее приоткрытого, тяжело дышащего рта, поблескивающий опасный коготь, который причинил немало боли. Но та боль прошла, лишь тихонько сочилась алая кровь из неглубоких порезов, а урчащие тянущиеся позывы в пустом желудке гнали дикую кошку в погоню с желанием настичь, напрыгнуть, вцепиться и разорвать.

     Когда Ахани резко вырвался на простор, то замер от неожиданности. Стены расступились, в лицо дохнуло свежее дыхание Ваю, а скала под ногами закончилась. Юноша замер, резко остановившись и размахивая руками, пытаясь удержать равновесие. Потому что бежать больше было некуда.

     Он стоял на обрыве. Вокруг все застилал густой туман, лишь бледный лик луны неясно просвечивал сквозь него. Юноша чуть было не упал вниз, в такую же полутемную дымку, что и везде. Размахивая руками, Ахани с трудом вернул себе ровное положение и отступил на шаг от обрыва. Из-под подошв сапог выскользнули несколько мелких камешков и скатились вниз. Звука от падения не прозвучало.

     В следующее мгновение из темноты за его спиной с тихим рычанием выпрыгнула рысь. Ее густую серо-черную шерсть в полете разметал ветер, белоснежные блестящие челюсти лязгнули рядом с лицом Ахани, а когти обеих лап впились в его плечи.

     Юноша, запрокинув голову, закричал от резкой боли, пронзившей его тело. Руками он инстинктивно, что есть силы надавил вперед, пытаясь оттолкнуть свирепую кошку, но она всем весом налетела на человека и повалила его с обрыва.

     Уже теряя равновесие и не ощущая под собой опоры, юноша почувствовал, как лезвие его кинжала погружается в трепещущую мягкую шерсть и на кулак льется горячая липкая жидкость.

     Человек и дикая кошка, сцепившись, рухнули с обрыва, рыча и шипя от боли и ярости. Их тела переворачивались и вращались в воздухе, ветер падения трепал сплетенную волчью и рысью шерсть.

     Серебряный свет Сомы отразился на клыках воющей от боли злобной кошки. Ее разинутая пасть с длинными усами заслонила собой весь мир перед взором юноши. И это было последнее что увидел Ахани.

     ***

     Ахура Масда, не торопясь и с достоинством, покинул спину своего статного гнедого жеребца, накрытую волчьей шкурой и ступил на землю. Конь заметно нервничал, фыркал и переминался на месте, со страхом рассматривая невиданное существо, что стояло перед ним.

     Высокие темно-красные сапоги Ахуры наполовину погрузились в черную земляную жижу, в которую превратилась земля после прошедшей грозы.

     Лицо пожилого мужчины было строгим и не выражало более никаких эмоций. Не было на нем ни страха, ни волнения, ни интереса.

     Сильные ладони, покрытые старческими морщинами, сомкнулись на длинной рукояти меча, навьюченного на коне, и вытащили клинок наружу.

     Ахура развернулся и широко расставив ноги, встал лицом к огромному медведю, что возвышался перед ним, поднял тяжелый и длинный меч перед собой, держа его двумя руками.

     Размеренное дыхание закованного в черную броню медведя колыхало седеющие волосы престарелого воина, стоящего перед ним. Плечи и длинные лапы с когтями вздымались и опускались в такт дыханию, клубы пара изрыгали широкие чёрные ноздри зверя, хотя погода была тёплой.

     Человек и зверь стояли напротив и смотрели в глаза друг другу. Безжизненная, вся мокрая и грязная колдунья лежала позади медведя, так что ее белое прекрасное лицо было видно между его широко расставленных лап.

     За спиной мужчины стояли полукругом шестеро всадников, обнажив оружие. Склонив пики и копья, они молча ждали что произойдёт дальше, готовые броситься на выручку своему предводителю.

     Странную встречу окружала теплая, светлая и полная звуков ночь. На чёрном забрызганном сотнями звезд небосводе не было ни облачка.

     Широкие лапы медведя, заканчивающиеся длинными черными когтями внезапно обхватили лезвия меча. Тяжело рыча, зверь подался вперед и оттолкнул мужчину на три шага от себя.

     Сапоги Ахуры проехались по грязной жиже и мокрой траве, не желая уступать противнику, пока в грудь зверю не уперлись многочисленные копья охраны мощного старца. Медведь неспешно отступил назад.

     – Мой черед править миром, Ахура! – взревел медведь и мелкие ночные животные, что попискивали рядом в поисках пропитания тут же примолкли.

     Воцарилась тишина. Только Ваю тихонько посвистывал меж камней да всхрапывали иногда испуганные лошади.

     – Твоё время прошло, Ахура! Теперь я буду править три тысячи лет! Уходи! – гавкающим рыком продолжил медведь, грозно махая тяжёлыми лапами при каждой фразе.

     – Ты знаешь вселенский закон, Манью! – глухо и грозно ответил старик. – Пока не покоришь сто народов, не быть тебе правителем! А если покоришь, даже Индра преклонится пред тобой.

     Медведь-воин Манью снова громко взревел, запрокинув морду к черному ночному небу и воздев кверху мощные лапы. В ответ на его призыв звездное небо быстро пересекли три широкие туманные полосы, оставляемые тремя блестящими черными звездами.

     Болиды, вращаясь, пересекли небосвод двигаясь по направлению к вызвавшему их медведю. Когда же они медленно спустились с небес, то оказались точно такими же медведями, покрытыми черной густой шерстью и закованные в черные блестящие латы.

     Звери опустились на землю чуть позади медведя Манью и оказались они лишь немного меньше его ростом. Теперь силы стоящие друг против друга стали равны. Или даже перевес оказался на стороне медведей.

     Охрана Ахуры заметно занервничала, кони их снова захрапели и заржали.

     Три новоприбывших медведя точно так же стояли и оглядывали противников маленькими черными глазками, как и Манью, также тяжело дыша и изрыгая клубы горячего пара.

     Медведь Манью оглядел соплеменников и вальяжно повернулся к людям.

     – Я знаю закон, Ахура! – чуть спокойнее прорычал медведь Манью. – И я уже покоряю народы!

     – Тогда зачем тебе эта девочка? – вопросил Ахура и взглядом показал на лежащую Анхру. – Отпусти ее!

     Манью оглянулся и мгновение посмотрел на безжизненно лежащую колдунью, а затем снова повернулся к старику. Чёрные губы его казалось чуть дрогнули в улыбке.

     – Эта девочка – моя, Ахура! – проревел Манью. – Мне она нужна! Ее способности! Ее брат, что покоряет народы для меня!

     Затем медведь наклонился совсем близко к строгому лицу Ахуры.

     – Я никогда не отпущу ее! – прорычал он еще тише. – И совсем скоро приду за тобой, когда покорю сто народов! И ты преклонишься или умрёшь!

     – А может попробуешь убить меня сейчас? – с насмешкой спросил Ахура, но брови его сурово сошлись к переносице. Он молниеносно, с не по годам развитой силой и энергией, рассек воздух мечом.

     Кончик лезвия выбил искры на черных латах на излете взмаха. Манью злобно взревел.

     – Какой мне смысл драться с бессмертным? Скоро я стану таким же бессмертным и буду править миром! И погружу его во тьму! А ты сгинешь, хлипкий старец!

     – Да ты просто трус! – гневно сказал Ахура и меч его снова описал полукруг.

     Медведь отшатнулся и это движение спасло ему жизнь. Лезвие свистящего обоюдоострого меча рассекло блестящую кольчугу на его боку и оттуда закапала кровь.

     Взревев от боли, медведь поймал мгновение, когда сверкающий меч Ахуры уйдёт в сторону, и широко размахнувшись, вонзил изогнутые когти в живот старца.

     Ахура судорожно сглотнул и вздрогнул, из уголков его губ потекла кровь, она окропила седеющую бороду и пролилась на темно-желтый кафтан.

     Охрана старца, склонив копья, ринулась вперед, но три медведя, защищающие Манью, оказались проворнее. Они ловко выскочили из-за спины своего предводителя и, быстро махая длинными лапами, переломали все летящие на них копья.

     Перед замершей парой медведя, вонзившего когти в старика, образовалась свалка, воины размахивали мечами, ятаганами и секирами, свистели лезвия, сталкиваясь с крепкими когтями медведей, и отскакивали от них, вышибая искры.

     Медведи-защитники умело махали лапами, вспарывая шеи и груди набегающим на них коням. Те падали, громко ржа от боли. Ночная тишина наполнилась лязгом и криками боя.

     Манью тем временем пристально вглядывался в глаза страдающему от боли старику, не вынимая когтей из его ран. Тот кривился в диких судорогах, пытался поднять меч, но сил ему, в раз ослабевшему, не хватало.

     – Если ты бессмертный, то не значит, что боли нет, – со зловещим удовольствием прорычал Манью, касаясь черным влажным носом крючковатого носа страдающего старика.

     Ахура выронил меч и он с брызгами упал в грязь. И только тогда медведь вытащил когти из его живота.

     Старик шумно выдохнул и из его рта полилась темно-красная кровь. Он рухнул на колени, чистейшими штанами в черную жижу.

     Медведи отошли чуть назад, давая охранникам добраться до старика. Три умирающих коня бились в конвульсиях на земле среди обломков переломанных копий.

     Воины подхватили старика за руки, оттащили его назад и закрыли своими телами, ощетинившись мечами. Теперь нападать на медведей они даже и не помышляли.

     – Забирайте своего владыку и уходите! – грозным рыком приказал Манью охранникам Ахуры. – Скоро я сам приду за вами! Но тогда я буду бессмертным! А не ваш жалкий старик!

     С опущенных к земле изогнутых когтей медведя стекала бурая кровь. Наиболее молодые из охранников богатого старца нервно сглатывали, глядя на это.

     Недолго думая, воины закинули стонущего Ахуру на его жеребца, сами запрыгнули на своих лошадей и резво ускакали на запад по холмистому полю.

     Когда последний из отступающих воинов растворился в ночной темноте, медведь Манью довольно хмыкнул и обернулся к своим товарищам.

     – Спасибо вам, братья, – прорычал он. – Я позову вас, разделить мир или на битву! А пока отдыхайте!

     Медведи коротко рыкнули в ответ и взмыли в небо, подмяв траву под лапами, затем быстро превратились в блестящие черные звезды на небе, после пропали и они.

     Манью посмотрел на лежащую колдунью и взгляд его потеплел. Медведь подошёл к ней, склонился над мертвенно-бледным лицом девушки и фыркнул.

     Горячий пар обдал холодную кожу Анхры. Но девушка не шевелилась и не дышала. Тогда медведь-воин стал истончаться. Его большое и грозное тело потеряло свой блеск, стало тусклым, затем подернулись его очертания и стали размытыми. Пропал объем и превратился в причудливый дым.

     Дым тонкими струйками втягивался в ноздри колдуньи, до тех пор пока не пропал в ней весь.

     На восточном краю неба появилась прекрасная Ушас – утренняя звезда. И только с первым взглядом Сурьи Анхра-Манью открыла глаза.

Глава 6

     Мартан сидел на шкуре волка скрестив ноги и рассматривал лицо старика сидящего напротив. На бурой от загара, морщинистой коже старца беспрерывно двигались черные тени от костра, перед которым тот сидел, не страшась ни дыма, ни жара. Глаза его были закрыты. Лицо старика обрамляла длинная седая борода, серебряные волосы на лбу перехватывал узкий кожаный ремешок.

     Правая ладонь старца с растопыренными узловатыми пальцами раскинулась над трепещущим живым огнем. Губы его беззвучно шевелились, а зрачки под закрытыми веками беспрестанно бегали из стороны в сторону.

     Языки маленького рыжего пламени играли и извивались на потрескивающих поленьях в центре большой юрты. Клубы дыма вились и медленно поднимались к маленькому круглому оконцу в потолке. Дым выходил не весь и какая-то его часть растекалась по внутреннему пространству помещения, отчего глаза Мартана покраснели и слезились.

     Сидел он ровно и прямо держа спину, чуть подавшись вперед, с тревогой вглядываясь в старца сквозь сизый дым. Кулак мужчины нервно сжимал позолоченную рукоять меча. Иногда спохватившись, Мартан выпускал рукоятку и встряхивал ладонью, чтобы снять напряжение.

     Тонкие губы его были сжаты и подрагивали. В теплом свете костра худое скуластое лицо Мартана казалось не таким уж бледным, как обычно. Длинные черные волосы его свободно ниспадали на плечи. Пронзительные ледяные глаза улавливали каждое движение на лице старца.

     – Что Агни открыл тебе, Вьяса? – полушепотом спросил Мартан, устав ждать.

     Старец вздрогнул и нахмурился, не открывая глаз. Скрюченные пальцы зашевелились над пляшущими язычками пламени, как будто кроша в огонь невидимые травы, как приправы в похлебку.

     И огонь живо отозвался на эти движения. Языки пламени скручивались между собой и тянулись вверх подобно пылающему водовороту, жаждая ужалить кончики старческих изможденных пальцев. Жарко и часто потрескивали ветки. Веки пожилого ведуна Вьясы по прежнему не открывались, не смотря на то, что огонь уже почти лизал его ладони, как прирученный волк.

     Пальцы старика были невредимы, а зрачки так же хаотично вращались под опущенными веками. Наконец они, дрогнув, приподнялись и Вьяса какое-то время не мигая смотрел в огонь.

     – Она в опасности, – прошептал ведун. – Демон, что дремал в ней, обрел плоть. Она жива пока лишь выполняет его желания.

     – Как? Как убить его? – в нетерпении почти вскричал Мартан, подавшись вперед так что обуглились кончики его черных волос. По юрте поплыл их едкий горелый запах.

     – Смертному это не дано, – это все что поведал Агни, – отвечал старец Вьяса, казалось он постепенно приходит в себя после долгого крепкого сна. Ведун начал моргать и взгляд выцветших глаз обрел осмысленность.

     – Веды говорят, что Манью правит каждые три тысячи лет и пришел его черед, – глухо продолжил Вьяса. – Если он покорит сто родов, то обретёт бессмертие и погрузит мир во тьму.

     – Агни показал, где моя сестра? – в нетерпении почти перебил старца Мартан.

     – Там, на юге, – правая рука Вьясы, что только что управляла огнём, махнула в сторону закрытого полога юрты. Разочарованный, не наигравшийся пламень притих теперь и мягко потрескивал сухими сучьями.

     Мартан резво поднялся на ноги, Вьяса с презрением посмотрел ему вслед.

     – Твоё слово, Мартан? – бросил старик ему в спину.

     – Да-да, – отмахнулся Мартан. – Твои женщины не пострадают. Ты сомневаешься в моём слове, старик?

     Мартан откинул полог юрты и внутрь проник широкий луч света, осветив плавающие в воздухе серый дым, пылинки и разноцветные волоски со шкур, что устилали пол юрты.

     – Мы же арии, Вьяса! – зловредно произнёс Мартан, обернувшись у выхода. – Благородные крепки своим словом! Или ты думаешь, я стал царем и возгордился, что забыл Веды?

     – А как же Рохини? – строго спросил старец. – Или Веды позволили тебе наказывать девочку?

     – Как я сказал – так и будет! – теряя терпение, бросил Мартан и вышел. Полог за его спиной закрылся и снова наступила уютная полутьма, освещаемая лишь маленьким затухающим костерком в центре юрты.

     – Посмотрим насколько крепко твое слово, царь, – с ненавистью пробормотал Вьяса, но его уже никто не слышал.

     Оказавшись на воздухе, Мартан зажмурился от яркого света полуденного солнца, слегка ослепившего его после полумрака юрты, и прикрыл глаза ладонью. Стояла жаркая звенящая погода. Воздух был недвижим на берегу широкой реки, на котором обосновалась армия Мартана.

     Тучи жужжащих насекомых кружили в небе, привлеченные запахами пота сотен людей и животных. Отовсюду слышался веселый смех и разговоры, частое ржание коней, скрежет полируемого оружия и редкий перестук топоров. Многие старосты руками своих родичей начали ставить большие юрты. Тянуло дымком десятков костров, смешиваемым с ароматом жареного мяса.

     Новоиспеченный царь собрал свое войско из воинов десятков мелких родов, кого уговаривая, кого подкупая, а кого и заставляя. Теперь же все шумные сотни могучих ариев расположились на отдых. Охотники разбрелись по окрестным холмам в поисках дичи, освобожденные боевые кони бродили там же выщипывая редкую траву под присмотром самых молодых воинов, которым не исполнилось еще и пятнадцати лет.

     – Что открыл ведун? – осторожно спросил пожилой воин, что ожидал Мартана. Был он высок и мускулист, длинные его русые волосы посеребрила седина, морщинистое лицо с дубленой, много раз сгоревшей на солнце кожей пересекал длинный, давно заживший шрам, явно оставленный вражеским ятаганом.

     – Моя сестра на юге и она в опасности, – нервно бросил Мартан. – Отряди два десятка ей на встречу! А лучше три!

     – И еще, Вагва, – Мартан пристально глянул на пожилого воина. – Пусть твой брат найдет Анхру, Шагва найдет ее быстро.

     – Да, благородный, – верный Вагва слегка поклонился и быстро зашагал прочь. Спустя короткое время конная дружина состоящая из крепких и опытных воинов в количестве трех десятков с сильным топотом, поднимая облака пыли за собой, покинула место стоянки.

     Белая лошадь Марута медленно брела по склону холма, по колено утопая в сочной зелени. Голова ее была склонена к земле. Под ушами лошади запеклись потеки крови. Роскошная, бывшая некогда белоснежной, грива сейчас была покрыта грязью, щепками и ошметками желто-зеленой травы.

     Неспешно кобыла переставляла копыта и ноги ее подрагивали при каждом шаге. Было очень жарко и Марута часто мотала головой и хвостом, пытаясь отогнать тучу насекомых, что с жужжанием вилась над ней. Путь ее был извилистым, потому что многие кусты и чахлые деревца вставали на пути у навьюченного животного.

     Глаза всадницы, что лежала на спине Маруты, были закрыты. Анхра спала на ходу и руки ее беспомощно болтались по бокам лошади. Дыхание девушки было редким и неглубоким. Лицо ее чуть порозовело и теперь уже не казалось таким мертвенно бледным, как предыдущей ночью.

     Когда на гребне далекого холма между редких пышных деревьев одна за другой стали появляться стремительные фигуры мчащихся лошадей, то Марута, увидав их, чуть встрепенулась. Казалось, бодрые соплеменники придали лошади сил, она призывно, но негромко заржала и ноги ее пошли чуть быстрее.

     Три десятка лошадей устремились к Маруте. Три десятка бывалых воинов умело управляли боевыми конями, ловко лавируя между серыми и бурыми валунами, густыми низкорослыми кустами и невысокими раскидистыми деревцами, спускаясь вниз по склону холма. На дне же их ожидал маленький каменобережный ручей.

     Всадники, не сбавляя хода, врывались в холодные стремительные воды, что были по колено лошадям. Взметались белые брызги.

     Высоко паря в небе на широко раскинутых крыльях, за спешащими лошадьми наблюдал строгий орел. Он рисовал круги на лазурном небосводе с редкими облачками и почти не мигающим черным взором вглядывался в происходящее на земле. Дыхание Ваю трепало коричнево-белое оперение птицы.

     Орел видел как сильные быстрые лошади разных мастей подбегают и окружают одну белоснежную кобылу. Как спешиваются всадники, тянут руки к безжизненной девушке, стаскивают ее, вяло отмахивающуюся, со спины лошади, грузят на большого вороного жеребца в объятия широкоплечего мужчины, табун разноцветных спин срывается с места и устремляется в обратном направлении, но уже не так быстро, а лёгкой рысью, дабы не растрясти драгоценный груз.

     С высоты птичьего взора все действие представлялось как перетасовывание мозаики разноцветных каменьев на бескрайнем зеленом покрывале, а затем, подобно степной ядовитой змее, табун лошадей пополз, сильно извиваясь и часто пропадая под кронами раскидистых деревьев.

     Орел тут же потерял интерес к произошедшему и издал пронзительный, режущий уши крик, что прокатился над холмами.

     – Она здорова, Шагва, но обессиленна, – сказал высокий и румяный воин, вглядываясь пронзительным ледяным взором в лицо Анхры. Борода его была совсем еще не длинной, а густые светлые волосы доходили до лопаток. Одет он был в черную кожаную тунику с нашитыми на ней стальными пластинами.

     – Мне думается, она не спала несколько ночей.

     Шагва, брат-близнец оставшегося подле Мартана Вагвы, крепко прижимал спиной к своей груди хрупкое девичье тело. Все что он мог видел это густой шелк черных волос Анхры, ее бледную скуластую щеку и закрытые глаза. Лошади ехали не быстро, но всадников все равно потрясывало на спинах скакунов, потому воин положил голову прекрасной колдуньи себе на предплечье, чтобы она не болталась безвольно при каждом шаге скакуна.

     Молодой воин, на ходу осматривающий Анхру, протянул руку и осторожно потрогал лоб девушки. Затем приподнял ее веко, заглянул в черный слабо осмысленный глаз, не обращая внимания на тихий ропот и вяло отмахивающуюся руку.

     – Ей нужен покой и сон, – посоветовал он. – И нужно еще молоко и капельку сомы.

     Шагва кивнул и нахмурил косматые седые брови. Он знал, что молодой Каршва все детство провел в услужении у знаменитого северного старейшины, потому то его и взяли с собой на поиски потерянной сестры царя. Теперь же когда она была найдена, предстояло целой и невредимой доставить девушку обратно к благородному брату.

     – Хорошо, что я взял с собой немного сомы, – Каршва снял с ремешка на шее маленький кожаный бурдючок и осторожно откупорил его. – Обычно это мужское питье, но сейчас сома нужна молодой благородной. Сома вернет ей силы.

     Сказав так, Каршва отвязал от волчьей шкуры, лежащей на спине лошади, еще один кожаный бурдюк и налил туда несколько капель бесцветной сомы. Затем он потряс емкость и передал ее Шагве.

     Пожилой воин осторожно запрокинул подбородок бесчувственной девушки, приоткрыл ее алые губы и потихоньку влил в ее рот содержимое бурдюка. Через короткое время Анхра задышала чуть чаще и глубже. Шагва довольно заулыбался.

     – А ты сведущ, Каршва! – с одобрением произнес опытный воин. – Хорошо что ты взял сому! Кто ее готовил?

     – Это был Вьяса, – ответил Каршва, польщенный словами старшего. – Теперь он варит сому благородному Мартану, а скоро и всем нам она достанется. Несдобровать тогда врагам нашим!

     – Другие рода ариев не враги нам, Каршва, – мягко поправил его Шагва. – Враги их старейшины, что не желают объединяться с нашим царем. Не хотят делить власть и земли свои. Они не понимают, что по одному нам не устоять. Анарии с заката победят нас числом, если мы не будем едины и не сможем мы защитить наши семьи и землю нашу.

     – Ах эти анарии, пусть Индра сожжет их всех своим огнем! – яростно выпалил молодой Каршва и аж подпрыгнул от негодования на спине своего рыжего коня, отчего тот беспокойно всхрапнул и тряхнул гривой.

     – Того лета сожгли они две деревни наших, убили мужчин всех, а женщин забрали. Эх, если б только благородный повел нас на закат в страну анариев! За все бы ответили подлые шакалы!

     Большой кулак Каршвы с силой сжался на рукояти его изогнутого ятагана. Опытный Шагва, увидав этот жест, недовольно покачал головой.

     – Молод ты еще, Каршва, – произнес он тихо. – В бою нет места ярости и мести! Погубят они тебя! Злость застилает глаза твои и ятаган твой ударяет без цели. В бою надо быть спокойным! Смотреть и видеть! Углядывать слабые места врага и бить туда! Так только ты сможешь одолеть подлого анария. А впадешь в ярость и несдобровать тебе тогда.

     – Мне бы главное добраться до них! – не унимался Каршва. – А там я бы посносил им все их шакальи головы! Ты не видел что осталось от деревень тех, а я да! И не могу я спокойно думать о них!

     Отряд всадников тем временем неспешно втянулся в извилистую долину меж трех крутобоких высоких холмов. Вперед ускакали три воина, посланные Шагвой разведывать дорогу. Еще по двое всадников отделились от основных десятков и поднялись выше по склонам холмов по обе стороны, чтобы и там высматривать возможного врага.

     – Земли зендов, – пояснил Шагва молодому Каршве, который немного спустя притих на своем жеребце. – Их старшина Хида так же не хочет объединяться. Воины его сильны и много числом их. Потому и думают, что враг им не страшен. Ничего, скоро придем к ним мы с тремя тысячами воинов – тогда уже и повинуются.

     Шагва усмехнулся в свою светло-русую бороду. Был он высок и силен, как и брат его Вагва, что остался в стане Мартана, возле благородного и так же верил в силу молодого царя.

     – Мы с братом уже давно служим Мартану, а до этого служили отцу его Кухулу, был он нам родич и старейшина в далеком закатном селении, – негромко поведал Шагва, невидяще глядя на широкие спины воинов, что ехали перед ним с Каршвой. Они не зря устроились посередине колонны чтобы избежать возможных опасностей для сестры царя. Девушка сладко дремала на груди воина, прижатая его сильной рукой.

     – Налетели также анарии с заката и сожгли деревню, а Кухула убили, нам с Мартаном удалось спастись тогда и поклялся Мартан отомстить анариям и разбить их всех, а для этого нужно собрать большое войско, – неспешно рассказывал Шагва и оглянулся, пытаясь разглядеть дозорных, что ехали по сторонам от отряда.

     – Ариана – богатое царство! – продолжил он. – У них большая армия и сильные воины, много колесниц и укрепленные деревни, а столица их Зара, город что окружен высокими белыми стенами, там и живёт их царь, которого анарии называют султаном и носа он не кажет оттуда. В Зара много рынков, туда отовсюду приезжают караваны с добром и по рекам приплывают купцы и торгуют там. И город этот охраняет большая армия из лучших воинов со света.

     – Отчего же тогда эти анарии зарятся на наши деревни, раз такие богатые? – с язвительным недоумением спросил Каршва.

     Рыжий его боевой конь неспешно трусил бок о бок со злобным вороным жеребцом Шагвы. Воины, ехавшие впереди и позади Шагвы, негромко переговаривались, изредка поглядывая на высокую мощную фигуру своего старшины и с интересом на спящую девушку.

     По полнеба с обеих сторон отряда закрывали собой холмы и медленно проплывали мимо людей, открывая взору следующие возвышенности, уже не столь высокие. Сурья наполовину скрылся за край земли и поливал местность прощальными бледно-красными лучами. Постепенно умолкали насекомые прячущиеся в высокой траве, меньше становилось трелей множества звонкоголосых птиц, невидимых в густой листве редких невысоких деревьев, пропали они и с темнеющего небосвода. Перестали жужжать и сновать туда-сюда дикие пчелы.

     – Оттого и грабят, что мало им добра! Чем больше есть – тем больше хочется! – ответил Шагва и покачал головой. – Да и султан тот, я слышал, жаден, и свои же окраинные деревни обложил данью, да такой что люди еле живут там. Вот и озлобились, и нужда заставляет их грабить наших.

     – А что же тогда не восстанут они? – с жаром выпалил Каршва, да так что конь его опять всхрапнул, а спящая Анхра испуганно поежилась. – Взяли бы да отказали своему султану! Мечи, копья в руки! Ведь умеют воевать!

     – Как не умей, а против армии султана не выстоять им, – ответил Шагва. – И никому не выстоять! Придёт эта орда и враз их деревни сожжет. А с родичами что сделает, подумать страшно! Да и не шуми больно, Каршва! Разбудишь вон благородную! И места здесь не наши, мало ли услышат зенды, кто знает что у них на уме и у их старшины?

     Каршва послушно притих и насупился. На небосводе начинали зажигаться первые искрящиеся звезды. Опускалась прохлада и уставшим воинам и их коням, вымотанным дневной скачкой под жарким светом Сурьи, стало легче дышать.

     – Той зимой ведь ездил Мартан в зендову деревню, хотел с их старшиной поладить – да не вышло, – негромко и настороженно проговорил Шагва. – Сказал что тот Хида уж больно много сомы пьёт, да так что разум теряет.

     – Придем всем войском – враз притихнет, – буркнул Каршва.

     Шагва чуть усмехнулся в свои густые усы и взгляд его углядел на вершине впереди стоящего холма большую движущуюся тень, плохо различимую в опустившемся сумраке. Воины в голове отряда зароптали.

     Тень быстро приближалась и уже вскоре стало видно, что это скачущий гнедой конь с овечьей шкурой на спине. Животное неслось, не разбирая дороги, явно испуганное чем-то. Один из воинов Шагвы из передовой десятки, не дожидаясь приказа, резко сорвался с места и поскакал наперез мчащемуся скакуну.