Текст книги "Шесть историй о любви"

Автор книги: Михаил Антонов

И по реплике, и по тому как она была произнесена, чувствовалось, что девушки не возражают против продолжения беседы.

– Как, что с того? Уже скоро два часа пополудни, а мы до сих пор не знакомы. Кошмар. Может, моя неброская внешность и не вызывает у вас никакого интереса, но быть незнакомыми с моими друзьями– грешно!– заявил Бурлаков, снимаю штаны.– Вот этот с инструментом– лучший гитарист города Вадим Дюков. Вы не слышали, как он поет?.. Зря. Много потеряли. А это– художник. Его зовут Володей.

Как он рисует, вы тоже не видели?.. Очень много потеряли, мне вас искренне жаль… Не хотите ли искупаться, девушки… Уже?… Ну а вот тут вы явно поторопились.

Потом молодые люди попросили девушек посмотреть за вещами, а сами отправились в воду.

Первым на сушу выбрался Бурлаков и опять же вступил в переговоры с девицами. Он вскоре вызнал, как их зовут, и когда из воды вылез Вадим, Михаил ему сказал:

– Вадик, эти девушки, Леночка и Светочка, не верят в то, что ты можешь взять что-то на этой гитаре, кроме пресловутых трех аккордов. У них, оказывается, музыкальное образование. Они закончили музыкальную школу. Я думаю, что тебе придется им что-то продемонстрировать, иначе они всю оставшуюся жизнь будут думать, что я– гнусный обманщик, а ты– бахвал.

Вадик ответил, что сейчас у него мокрые руки.

На это Леночка сказала, что она так и думала.

Потом из воды вылез Краснов и блаженно растянулся на траве подставив солнцу белый живот. На просьбу Михаила изобразить что-нибудь для девушек, он лениво достал блокнот с автоматическим карандашом и изобразил на листке две фигуры в манере "точка, точка, огуречик…" Девушки, похоже, начинали разочаровываться.

Мишенька, поняв, что против него составлен заговор, обозвал друзей предателями и сказал, что ему остается только утопиться. Что он и пошел делать. Он смело направился в воду и, зайдя по пояс, нырнул.

Когда он вынырнул, то увидел, что Краснов бренчит на гитаре, а Вадим водит карандашом по его блокноту. Погода и настроение были настолько хороши, что топиться расхотелось. Мишенька вылез из воды и подошел к друзьям. Краснов, побренчав, объявил:

– Песня называется "Интер-танцы"

 
В избушку на танцы
Пришли китайцы,
Возле оконца
Стоят два японца.
А у самых дверей
Сидит рыжий еврей.
Словно три барбоса
Пришли три негритоса.
Почесывая спинки,
Сидят две кубинки.
Компот пьют из банки
Четыре перуанки.
И туркмен явился в новых галошах,
Смотрите, девчонки, какой он хороший.
Появились вскоре русские девки,
Напевая тихо свои припевки.
Поправляя юбки и резинки
В уголочке тихо сидят грузинки.
Привалили парни со всех концов,
Очень много разных молодцов.
 

Здесь речитатив кончился. Владимир перевел дыхание и объявил:

– "Интер-драка", часть вторая.

 
Музыка играет, пары пляшут.
Ножками дрыгают, ручками машут.
А народу было ужасно много,
Русскому Ивану отдавили ногу.
Он вскричал сердито: «Братцы, братцы!»
И дал по шее обоим китайцам.
Те упали на пол, зацепив туркмена,
И ввязалась в драку новая смена.
Все тут смешалось: японка банкой,
Взвыв чего-то, лупит перуанок.
Русские девки треплют кубинок,
Еврей сбежал, потеряв ботинок.
Латиноамериканцы словно на ринге,
Ручками машут: «Бей всех гринго!»
А в углу тихонько плачут грузинки
(Им помяли юбки, порвали резинки).
По щекам слезинки затем размазав,
Кинулись в драку: «Бей черномазых!»
И всю ночь качалась, тряслась избушка.
Лишь к утру затихла эта заварушка.
 

Здесь он сделал прощальный аккорд. Бурлаков уважительно поглядел на него и отметил:

– Такого народного фольклора я еще не слышал. Ну что, негры, солнце еще высоко, нам не пора еще на плантацию?

– Слушай, Дюма-отец, у нас еще двадцать минут в запасе,– ответил ему Краснов.– Может, Вадим еще что-нибудь споет.

Вадим не стал долго сопротивляться и, взяв пару аккордов, запел:

 
"Ревнуешь меня к пожелтевшему снимку,
Где я молодой и счастливый в обнимку
С другой. Молодой и счастливой,
В то время, может быть, самой красивой.
 

Мелодия была на редкость красивой и лиричной. Причем, надо учитывать, и пел Дюков удивительно умело.

 
Я думаю, просто мы встретились позже.
И с кем-то в обнимку снималась ты тоже.
С другим. Молодым и счастливым,
В то время, может быть, самым красивым.
Тогда отчего ты так дико ревнуешь,
И ненавидишь на снимке другую,
Которая все эти годы,
Со мной разделяла невзгоды.
Мои разделяла невзгоды.
Быть может за то, что когда-нибудь позже.
Со мною в обнимку ты снимешься тоже.
А снимок потом пожелтеет.
И кто-то тебя ненавидеть посмеет…
 

Песня проняла. Девушки с уважением глядели на Вадима. А тут еще и Володя подал девушкам два листочка из своего блокнота. На каждом из них было по два десятка штрихов, но, тем не менее, из этих штрихов выглядывали два милых девичьих личика, очень похожих на Свету и Лену. Здесь до них дошло, что Мишенька не такое уж трепло, поскольку так нарисовать мог только профессионал. Тогда Леночка обратилась к Михаилу и спросила:

– В талантах ваших друзей мы убедились, а что вы умеете?

– А я их тренирую, чтоб они форму не потеряли,– отшутился Бурлаков.

– Ммм,– надула губки Света.

– Да не-е, он у нас сегодня писатель,– подколол Вадим.

– А мы– его литературные негры,– добавил Владимир.

– Врут они! Я простой советский инженер. Лужу, паяю, ЭВМ починяю,– пытался отбиться Бурлаков.

– Хотите посмотреть, как он работает, как он сочиняет роман? Пойдемте с нами.

На уговоры ушло еще три минуты. Девушки, нажарившиеся уже вволю на солнце, согласились заглянуть в гости, и вскоре вся честная компания ввалилась на участок Алексеева.

Теперь стол, за которым они начинали писать, оказался на солнцепеке и все перебрались на открытую веранду.

Бурлаков с друзьями еще не приступил к своей творческой работе, как на улице показалась весьма интересная женщина лет двадцати восьми. Она сначала хотела пройти мимо алексеевского участка, но, увидев народ на веранде, решительно направилась к ним.

– Сеструха идет,– грустно заметила Леночка.– Работать будет заставлять.

Женщина поздоровалась и позвала девчонок с собой. Они обреченно поднялись и гуськом с поникшими плечами пошли на выход.

– Девушки, приходите к нам, когда получите свободу,– предложил Вадим.

– У них очень, очень много работы– ответила за них старшая сестра Елены.

– А вы тоже приходите,– предложил ей Алексеев.

Она, услышав это, оглянулась, немного зарделась и, передернув плечами, ничего не ответила.

Когда девушки ушли, Бурлаков сказал:

– А вы заметили, господа, как эта милая гражданка стойку делает на нашего Славу.

– Какую стойку?– не понял Владимир.

– Ну это я так называю. Видели, как она напряглась, когда к ней Славик обратился? Вот это я и называю делать стойку. Обычно это говорит о том, что данный мужчина ей не безразличен. Помню был у меня аналогичный случай года два-три назад.

Я тогда еще связистом работал. Делали мы в то время с Серегой Кузнецовым ЦБР на центральной АТС. Если кто не знает, то эта АТС находится в трехэтажном здании на улице Коммуны. Центр города, из нашего окна было видно Вечный огонь. Каждую пятницу мимо нас бродили толпы женихов и невест, возлагавших к нему букеты цветов.

– Знаем, знаем. Я некоторое время рядом работал, на центральном телеграфе,– ответил Алексеев.

– Вот. И была у меня там такая история, господа,– продолжил свой рассказ Бурлаков.– Устроилась туда работать довольно-таки привлекательная, на мой вкус, блондинка. Женщина отменная во всех отношениях. Я как ее увижу, испытываю приятные чувства. Ну вы меня понимаете, всегда радостно поглядеть на хорошенькую женщину. А вот она, как меня увидит, так вся напрягается. Уж не знаю, случалось ли так в вашей практике, граждане, но лично я готов был отдать голову на отсечение, что, завидев меня, она вся как-то внутренне собиралась, как-будто готовилась к длительной обороне. У меня сразу же возникало такое чувство, что если я что-то у нее спрошу, она достанет из кармана пистолет и начнет отстреливаться до последнего патрона.

А потом, когда я еще стал покупать перед работой газеты, так это ее чуть не доконало. Вы спросите, какая здесь взаимосвязь?

Обыкновенная. Ближайший к моей работе газетный киоск находился, да и сейчас находится на площади Революции, напротив Центрального гастронома, и неоднократно случалось так, что я доезжал до площади, покупал там газеты, и тут, как специально, подходил троллейбус из Ленинского района, в котором приезжала она.

Один раз так получилось, другой, третий и у прекрасной незнакомки, похоже, сложилось впечатление, что я ее преследую, поджидая возле этого злополучного киоска.

– А ты не поджидал?– ехидно поинтересовался Славик.

– Нет,– твердо отказался Михаил.– Так вот, девушка, заметив меня, вся внутренне напрягалась, занимала круговую глубокоэшелонированную оборону и бежала на работу столь энергично, что догнать ее мог, пожалуй, только Валерий Борзов.

Почему мой, в общем-то безобидный, вид вызывал у нее такую реакцию я не знаю. Она, видимо, опасалась, что прямо на улице я стану делать ей грязные предложения и начну срывать с нее одежды. Но ведь я ни сном, ни духом. Я ведь не настолько озабочен сексуальными проблемами. Хотя, если признаться честно, виноват: смотрел я иногда в ее сторону. Ну что поделаешь, если девушка нравится.

Конечно же, после всего этого я вдвойне заинтересовался таким ее необычным поведением и решил наконец узнать, чем же оно объясняется. К тому времени через знакомых сотрудниц мне удалось выяснить, что зовут блондинку Лидой, что она разведена и имеет ребенка. Может, я был похож на ее бывшего супруга? Может, взгляд у меня был до крайности неприятный? Я так этого и не узнал, хотя позднее мне случилось с ней познакомиться лично.

В те славные времена числился в производственной лаборатории, и меня, как опытного специалиста, временами просили проверить, как на некоторых АТС делают профилактику приборов. Пришел я как-то с такой проверкой и на Центральную станцию, взял рабочий журнал и выбрал все стойки, которые обрабатывала Лида. После чего с суровым видом стал измерять на них контактные нагрузки. И бедной девушке ничего не оставалось, как ходить за мной следом и заглядывать мне в глаза, пытаясь вызнать мое мнение о ее работе.

Я, вообще-то, очень добрый. Не мог же я одинокую, красивую женщину оставить без премии. Походил я вокруг стоек с серьезным видом, нашел, естественно, недостатки, а вот записывать их в отчет не стал. Так мы с ней и познакомились, а затем и подружились, но мне все равно было неудобно спрашивать, почему она так на меня реагировала. Да это и не столь важно.

В итоге я пришел к выводу, что женщина встает в оборонительную стойку только, если данный мужчина ей небезразличен. Причины могут быть разные: и плохие, и хорошие. Плохие мы сейчас анализировать не будем, а хорошие сводятся к одному– мужчина женщине очень нравится, но внутреннее чувство долга не позволяет ей крутить с ним романы.

Я помню, что сблизившись с Лидочкой, долго не мог уговорить ее придти ко мне в гости. Не домой– на мое рабочее место. Просто посмотреть, что мы с Серегой Кузнецовым натворили на ЦБР. Работали-то мы с ней в одном здании. Лида все отказывалась, и однажды между нами произошел такой разговор. Отвергая очередное мое приглашение она шутливо сказала, что опасается заходить в наш кабинет, так как боится, что там с ней случиться что-нибудь нехорошее. Это меня завело, и я ей ответил, что так обо мне можно думать только в двух случаях. Первое, если она считает, что я сексуальный маньяк, мечтающий сделать ее очередной своей жертвой. А второе, если ей самой в подсознании очень хочется, чтобы я ею овладел, и она постоянно ждет от меня подобного поступка. После чего я поинтересовался, какой же из вариантов ее больше устраивает.

Лида дала понять, что никакой. Тогда я клятвенно пообещал, что за те несколько минут, что она пробудет в нашей комнате, с ней ничего не произойдет. Девушка рискнула и пришла, наконец, посмотреть, где и как я работаю. И, видит бог, с ней действительно ничего не произошло…

– Вай, какой ты честный!– воскликнул Ваганян.

– Да уж, такой,– согласился Бурлаков.– А вообще-то, о работе на ГТС у меня самые приятные воспоминания. Такого цветника я больше нигде не встречал. Женщины и девушки были на любой вкус: блондинки, брюнетки, шатенки, рыжие, маленькие и большие, тоненькие и толстенькие. Любого возраста, от сопливых пэтэушниц, только после училища, до зрелых женщин с богатым опытом. Я, конечно, не скажу, что все они поголовно предавались разнузданному разврату, это уж каждый устраивался, как мог. Но выбор там был весьма и весьма богатый. Бывало поедешь в колхоз на сельхозработы со станционщиками, глядь, а среди двадцати пяти отъезжающих только двое мужчин, ты сам да Александр Иванович. Был у нас такой пенсионер, числился завскладом, а на самом деле все лето выезжавший старшим на сельхозработы.

– А чего же ты все еще холостой, при таком изобилии?– спросил Алексеев.

– А мне тогда, все некогда было,– отвечал Михаил.– Я в то время в институте на вечернем отделение учился. Днем– работа, вечером– институт, а девушки требуют очень много внимания… Володя, что-ты там все пишешь?

– Ошибки исправляю,– ответил Краснов.

– Ну хватит сладостных воспоминаний, пора работать,– подвел итог хозяин дачи.

– Так вот, в заключение, Славик, твоя соседка, похоже, к тебе неравнодушна, но, по всей видимости, она замужем и у нее есть ребенок. Я прав, командир?

Славик кивнул и ответил:

– По части ребенка и мужа ты не врешь, а остальное на твоей совести…

– Во, какой я сообразительный,– похвалил себя Бурлаков.

– Да уж… Боб, не-е, ну ты где так долго? Мы тут чуть не изжарились,– последняя реплика хозяина относилась к подкатившему к калитке Роберту.

Тот стал рассказывать, как он проехал полгорода в поисках пива, ругая при этом борьбу с пьянством. Пришлось брать в баре на улице Труда.

Промочив горло, Михаил продолжал:

– Дальше, как я уже говорил, нужна какая-нибудь история про любовь. Но почему именно я ее должен сочинять, я никак не пойму.

Лучше всего подойдет какая-нибудь реальная, из жизни. Кто поделится воспоминаниями?

Тут он внимательно поглядел на товарищей по несчастью. Алексеев, встретившись с ним взглядом, замотал головой.

– Мне и придумать что-либо трудно. Меня Елена как облупленного знает.

Вадим радостно улыбаясь сказал, что он-то ни в каком споре не участвует.

– Ну тогда хоть спой что– нибудь про любовь,– предложил Бурлаков.

И Вадим спел:

 
Как много может рассказать нам взгляд,
Случайно брошенный любимой.
Он может миловать, он может наказать,
Несчастным сделать, и, наоборот, счастливым.
Он может нас о помощи просить,
И мы тогда на подвиги готовы.
Он может нам вдруг что-то запретить,
И мы наденем на себя оковы.
Он грустным может быть таким,
Что мы грустим невольно сами.
Он может быть веселым и живым,
И нет препятствий, непреодолимых нами.
А в сущности, мы одного хотим,
Да и всегда лишь одного желали,
Чтобы, когда на милых мы глядим,
Любимые глаза нам отвечали.
 

Все помолчали и Бурлаков спросил у Роберта, что бы он мог внести в общее дело.

Роберт замахал руками и из его длинной несвязанной речи стало понятно, что он тоже ничего не может рассказать. Про порядочных девушек ему не давало распространяться кавказское джентльменство, а про гулящих бабенок он не мог говорить, не употребляя ненормативной лексики. А в общее дело он делает материальный взнос, и он показал на пиво.

Остался молчун Краснов. Все устремили взгляд на него. Он выдержал паузу и сказал, что, так и быть, попробует рассказать одну историю.

"У вас никогда не было таких странных мыслей, какая меня посетила однажды? Представьте себе, что вы путешествуете в поезде.

Время ближе к ночи, за окном темнота. Где-то в этой темноте проплывают редкие огоньки. Огоньки попадаются нечасто, да и далеко они от железной дороги. И становится интересно, что если вдруг отстать от поезда, дойти до этих огней и узнать. Узнать, наконец, что они освещают и для кого. Кто живет в этих местах, и интересно, как они тебя встретят. Спустят ли на тебя пса с цепи или накормят и обогреют.

А те из вас, кто часто ездит либо по своим делам, либо в командировки. У вас никогда не возникала мысль, почему бы в этом огромном городе, где вы впервые, и у вас ни одной знакомой души, вам не податься в какой-нибудь тихий микрорайон. Выбрать обычный жилой дом, подняться этаж так на третий, во втором подъезде.

Оглядеться и нажать на кнопку звонка одной из квартир…

Неужели вы ни разу не попадете на людей, которые широко откроют дверь, любезно с вами поговорят и примут участие в вашей судьбе."

– Боюсь, что ты прав. Говорить с тобой будут через цепочку или даже через дверь. А если собеседник будет глуховат, как большинство стариков и старушек, то он будет считать, что к нему ломится пьяный, и что пора вызывать милицию,– заметил Алексеев.

– Вообще-то, это у меня вступление такое. Так что вы записывайте, записывайте.

"Ну так вот, Катерина стояла на автобусной остановке и не знала, что ей делать. Произошла банальная неприятность: она отстала от своего автобуса. Его еще было видно, вон он пылит по дороге, но уезжает автобус без нее, увозя на заднем сиденье дремавшую подругу Марину и весь их нехитрый багаж. Бежать за ним было глупо, вот он уже скрывается за поворотом, а кричать и размахивать руками, в надежде, что водитель ее заметит, стыдно…

Черт ее дернул, выскочить в этом поселке на поиски какой-нибудь газировки. Не могла потерпеть эту адскую духоту еще некоторое время. Да и газировки-то в магазине не оказалось, и автобус тю-тю. Хорошо, хоть кошелек она взяла с собой. Интересно, а как же эта деревня называется?

"Крайновка"– прочла она название поселка на станционной будке. Ну и название. Действительно, край света.

Во дела! А где же народ-то. Пока Катерина провожала взглядом умчавшийся от нее автобус, вышедшие вместе с ней пассажиры быстро разошлись в разные стороны, и остановка уже опустела. Касса автостанции– малюсенький деревянный киоск– оказалась закрытой.

Даже расписания нигде не было видно. Нигде и никого. Из живых существ только две толстые утки важно копались в грязной луже неподалеку от нашей путешественницы.

Да, такого приключения Катя Смирнова как-то не планировала.

Ведь она отчетливо слышала, как шофер говорил кому-то, что простоит здесь десять минут, а сам укатил через шесть… И вот результат: она одна, без вещей, стоит на пустынной остановке под палящим южным солнцем и не знает, что ей делать.

Для начала надо было найти хоть кого-нибудь живого, чтобы задать ему несколько вопросов. При этом не хотелось особо удаляться от станции, вдруг будет еще один автобус.

Возвращаться в продмаг, чтобы там все выяснить о ближайшем рейсе не хотелось. Хватит того, что она из-за бестолковой тамошней продавщицы отстала от автобуса. Стоять и ждать, что кто-то пройдет, было нелепо. И Катя медленно пошла по первой же улице, надеясь встретить кого-нибудь, кто ей сможет объяснить, как же ей выбраться из создавшегося положения.

К счастью, совсем рядом, за большими щитами, повествующими о трудовых достижениях крайновских колхозников, она обнаружила автобус. Правда, он был без колес и выкрашен в ядовито-зеленый цвет, но в окошках его виднелись выцветшие ситцевые занавески, а над задней дверкой висела аккуратная табличка "Столовая".

Катерина зашла туда и увидела в дальнем углу, там где раньше было место шофера, прилавок, за которым маячила буфетчица– полная женщина лет сорока в несвежем белом фартуке, а вдоль стенок бывшего салона стояло несколько столов, по которым, среди крошек и капель, разгуливали упитанные южные мухи. В столовой был только один посетитель– парень лет двадцати восьми, который в этот момент рассчитывался с буфетчицей.

Парень взял свои сигареты и бутылки с пивом, повернулся к Катерине лицом и пошел к выходу. Девушка, взглянув на него только один раз, сразу решила, что он– явно не местный. Во-первых, парень был одет так, как одеваются городские: в джинсы и модную светлую рубашку. Во-вторых, обут он был в кроссовки, а из под брюк виднелись носки с входящим в моду люриксом. Так что, спрашивать у него про автобус было не очень хорошо, еще не так поймет. Да, вдобавок, парень и так, увидев ее, задержал на ней взгляд больше, чем того требовали приличия.

Катерина подошла к буфетчице, которая, не обращая на нее внимания, принялась сосредоточенно мыть пивные кружки. Попросив у нее бутылку минеральной и стакан, девушка, наконец, утолила жажду, после чего завязала разговор, в ходе которого выяснила, что автобус на Бирюзяк, от которого она отстала, был сегодня последним. Следующий будет только завтра. Да еще поутру можно будет поспрашивать в поселке на предмет попутной колхозной машины. Сейчас же попасть туда еще как-либо– абсолютно нереально. Частника ловить, конечно, можно. Но местные джигиты запросто завезут ее вместо Бирюзяка в горный аул, и это будет похлеще "Кавказской пленницы". А на вопрос о гостинице буфетчица так добродушно рассмеялась, что сразу стала понятна вся нелепость вопроса. По поводу же ночевки можно попробовать обратиться к Некрасовой Мане, тетке Мане. Это на второй улице отсюда, второй дом от угла. Да там можно спросить у кого угодно, ее все тут знают. Уточнив кое-какие детали о расписании автобусов, Катерина вышла.

Снаружи была все та же пустыня. Видимо, все попрятались от жары. Девушка дошла до второй улицы и встала в раздумье. Поскольку никакой нумерации домов не было видно, она никак не могла решить: направо или налево ей надо отсчитывать второй дом от угла.

И на какой стороне улицы: на этой или противоположной.

Ее проблему разрешил шпингалет лет восьми, сидевший на мостках у канавы, рассекавшей всю улицу на две половины, и внимательно следивший за поплавком самодельной удочки.

– Мальчик, не скажешь, где тут Некрасова тетя Марина живет?– Катя почему-то решила, что Маня на нормальном языке должна зваться именно так.

– Баба Марина, что ли? Да вон ее дом,– и он показал на противоположную сторону улицы.– А тетя Клава– вон там,– и он махнул в конец улицы. Пацаненок оказался словоохотливым.

– А что, тут много Некрасовых?

– Да хватает, я тоже Некрасов. Мой дед ей двоюродный брат.

Да только бабы Марины сейчас дома нет. Она в Кизляр на базар уехала. Последним автобусом приедет. Но у нее сейчас племянник из города живет. Дядя Вова.

Все это было выдано за одну минуту. Катерина едва усвоила поток информации. Решив больше не отвлекать малолетнего рыбака от его занятия, она поблагодарила мальчика и, перейдя по мостку на другую сторону улицы, подошла к калитке.

– Да вы не стучите, вас не услышат. Надо на баз зайти и в доме поискать,– дал совет мальчишка.

Катерина так и сделала. Повернула ручку калитки и ступила во двор. Во дворе она неожиданно оказалась в тени. На пространстве между домом и флигелечком, который оказался летней кухней, стояло несколько шестов с натянутой проволокой, по которой шатром разросся виноград. Несколько картинных кистей маняще висели прямо перед ней. Но виноград был зелен, еще не созрел.

Девушка, поняв, что на кухне никого нет, прошла в глубину двора. Нашла дверь, ведущую внутрь дома, робко стукнула, а потом, приоткрыв ее, крикнула в проем:

– Есть кто дома?

Никто не отвечал. Она повторила вопрос громче.

– Дома кто есть?

– Кто там? Катюшка, ты что ли? Я здесь,– раздалось из за угла.

Удивившись такой фамильярности и тому, что ее здесь кто-то знает, Катерина завернула за угол и оказалась в саду. Среди яблонь и слив стоял тот же молодой человек, которого она встретила в столовой. Только теперь он был без рубашки и в тренировочных штанах. Удивленно посмотрев на незнакомку, парень продолжал методично выжимать какую-то железяку. Потом, признав ее, молодой человек, улыбнулся и сказал:

– А я думал, что это соседская девчонка– Катюшка. Я могу вам чем-то помочь?

– Мне бы хотелось увидеть Некрасову тетю Марину.

– Я за нее. Тетка в Кизляр уехала. Будет вечером. А в чем дело?

– Мне сказали, что она на постой пускает. Я тут от автобуса отстала. В Бирюзяк ехала с подругой, выскочила в магазин газировки купить, а автобус того,– и она помахала рукой, как при прощании.

– Да, история… Вообще-то, я ничего не знаю о ее такого рода деятельности. Сам приехал отдыхать только три дня назад. Но, возможно, тетушка и пускает. Давайте подождем, часа два осталось до ее приезда. Я думаю, что она не выгонит вас на улицу.

Он перестал терзать железку, которая оказалась допотопным чугунным утюгом, и спросил, не смутит ли ее то, что он примет душ.

Катерина не стала возражать. Тогда молодой человек снял штаны и, оставшись в одних плавках, облился водой из приготовленного заранее ведра. Фигура у него оказалась крепко сбитой, спортивной. Девушка отметила это с каким-то удовлетворением. Потом он обтерся, оделся и спросил, не хочет ли она есть.

Катерина хотела, но, воспитанная в традиционном стиле, не могла сказать "да", но и говорить "нет" не хотелось, поэтому она просто пожала плечами, так что молодой человек мог понимать это, как угодно.

Молодой человек понял, что резкого возражения не будет и пригласил ее к столу, располагавшемуся под виноградным шатром на летней кухне.

Парень снял белую тряпицу со стола: под ней оказалась миска с салатом из огурцов и помидоров. Подав девушке ложку, он предупредил ее, что здесь все попросту, но, если ей неприятно есть с ним из одной посуды, он может дать ей отдельную тарелку.

Она опять пожала плечами, и парень все-таки решил ей дать чистую миску. Потом был борщ. К счастью, его уже сразу разливали по отдельным чашкам. Борщ был с чем-то вкусным, но не с мясом.

Хозяин объяснил Катерине, что это– рыба. Но, поскольку на уху это никак не походило, ему пришлось пояснить, что рыбой в Крайновке считают только осетра, белугу и севрюгу, а все остальное– "чистяк".

За такой почти светской беседой и застала их соседская Катюшка. Она вошла без стука, по-хозяйски открыв калитку, будто ни в чем не сомневалась. Только увидев незнакомую, нездешнюю, красивую девушку она замедлила шаг и, внимательно оглядев ее, все же сказала:

– Здравствуйте.

Видно было, что она смущена, но, преодолев это смущение, она все же произнесла заранее приготовленную фразу со свойственным местным жителям забавным хгэкающим южно-русским акцентом:

– Владимир Андреич, там Витька измаялся: кохгда, да кохгда вы к морю пойдете?"

– Все, перерыв!– объявил Алексеев,– а то скоро мы сами с акцентом заговорим.– Наливай!– подал он команду Роберту.

Когда все утолили жажду, Вадим спросил:

– Где это все происходит? Я никак не врублюсь. Названия какие-то странные.

– А это все в солнечном Дагестане,– ответил Краснов.– Я там бывал. Кизляр– это районный городишко с одной заасфальтированной улицей. Крайновка и Бирюзяк– русские поселки в Кизлярском районе.

Причем Крайновка на берегу Каспия.

– А, ну ясно, северный Кавказ,– произнес Бурлаков.

– Давай пивко повторим и продолжим.

Повторили и продолжили.

"– Да вот, Катюшка, тут у меня неожиданный гость появился.

А потом объяснил старшей Катерине:

– Я тут ребятне поход к морю обещал. А, может, и вы составите нам компанию? Или у вас проблема с купальником?

– Нет, купальник как раз со мной, точнее на мне. А что, здесь море близко?

– Да. Вдобавок еще и Каспийское. В Бирюзяке, куда вы следуете, на этот счет хуже. Там есть только Кордонка – мелкая узкая речушка да еще и дальние озера. А здесь такие пляжи!

– Ну что ж, эта идея мне нравится,– согласилась Смирнова.

Окунуться в прохладные морские волны в такую жару показалось ей не лишним. А то еще когда подвернется случай побывать на Каспийском море.

– Я, пожалуй, тоже пойду,– вставила Катюшка.

– Тогда скажи пацанятам, пусть собираются.

Когда девушка ушла, он пояснил:

– Тут мелкоте не разрешают одним к морю ходить, поэтому они всегда рады, когда приезжают отдыхающие, вроде меня. Со мной мамки их отпускают. Кстати, я все еще не знаю, как вас зовут?

– Екатерина Сергеевна,– сказала Катерина. Подумав, что это уж чересчур официально, добавила:

– Можно Катя.

– Вот это класс! Целых две Екатерины!– он рассмеялся.– Всю жизнь у меня не было знакомых с таким именем. А стоило приехать в гости к любимой тетушке, появилось сразу две. А меня зовут Владимир Андреич. Можно просто Володя… В принципе, я уже готов, вот только сумку возьму.

И он подхватил пакет, из которой высовывалось покрывало.

Они вышли на жаркую улицу и пошли по пыльной дороге. У ближайшего угла их поджидала стайка мальчишек и девчонок лет шести– девяти. За главного среди них был тот самый веснушчатый рыбак.

Ребятишки сначала замолчали, увидев дядю Вову не одного. Но поняв, что купание не отменяется, продолжили галдеж. Владимир представил им свою новую знакомую, и они все вместе попылили по улицам, переходя часто попадающиеся канавы по деревянным мосткам.

Дорога оказалась неблизкой. Миновав последние дома, они вышли на пустошь, заросшую верблюжьей колючкой. По пути им дважды попадались небольшие, явно заброшенные, суда. Они вызвали удивление Катерины, и напомнили ей дурацкую шутку про подводную лодку в степях Украины, ведь моря даже видно не было. Владимир ей пояснил, что когда-то они стояли на самом берегу, но море от них отступило. Уже много-много лет море уходит. Вернее, уходило. Когда он приезжал сюда два года назад, то оно было еще мельче, чем сейчас. А сейчас оно возвращается и стало заметно полноводней, если так можно сказать о море.

Ребятишки бежали вприпрыжку рядом. Самая маленькая девочка, лет шести, уже крепко держалась за руку Катерины и доверчиво делилась с ней своими маленькими тайнами.

Пройдя еще немного, они, наконец, увидели море. Оно было голубым вдали и зеленоватым у берега. Волны накатывали одна за другой и местами на них появлялись белые гребни. А на горизонте маячило какое-то судно. Витька гордо сказал, что на этой фелюге рыбачит его отец.

Место выбрали быстро. Благо, берег был пустынен.

– Да-а, это не черноморское побережье Кавказа,– сделала вывод Катерина.

– Конечно, здесь значительно лучше. Не надо биться за лежаки, по причине их отсутствия, но здесь нет и тамошних толп. Фрукты и овощи в деревне на порядок дешевле, жилье практически бесплатно. Если я когда-нибудь женюсь, то буду детишек возить к морю только сюда.

"Ага, так он не женат,"– подумала Катерина,– "Интересно, интересно".

– А здесь глубоко?– спросила она.

– Нет. Мелко!– закричали ребятишки, врываясь в воду.

Катерина разоблачилась и, аккуратно ступая по пляжу, пошла к воде.

– Я догоню,– сказал Владимир, закуривая.

Пляж был песчаный, с вкраплением мелких ракушек. Когда Катя вступила в воду, она поразилась необыкновенной ее теплоте и тому, что дно было мягким. Девушка подняла ногу и увидела, что ступня по щиколотку в грязи. Она с удивлением поглядела на Владимира.