Текст книги "Планида Сергея Капустина"

Автор книги: Михаил Смирнов

Соавторы: Леонид Рейзер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Сделали сейчас – спустя сорок лет… В этой книге.

Тройка Шепелева.

Сергей Алексеевич переехал с Ленинградского проспекта в Сокольники исключительно по причине нахождения там Бориса Павловича. Вернись Кулагин в Сетунь, туда бы последовал и его любимец. Но «Крылья Советов» к 1980 году основательно развалились, ничего похожего на обстановку первой половины 70-х, на триумф 74-го и близко не наблюдалось. Кроме того, переход в «Спартак» явился для Сергея Алексеевича большой удачей. Этот профсоюзный клуб традиционно отличался демократичной атмосферой, что было близко Капустину, куда как ближе, нежели армейский распорядок в коллективе. В «Спартак» охотно шли мастеровитые игроки, состав был очень даже подходящий. Особенно это касалось атакующей линии, защитники не поражали воображение. И вероятность заполучить достойных партнеров по звену возрастала для новоявленного спартаковца.

Вообще-то Кулагин не отличался особой либеральностью, армейская школа и годы совместной службы с Тарасовым даром не прошли. Зато Борис Павлович был незаурядным психологом и педагогом; при этом старший Капустин был для него как сын, который, в отличие от родного отрока, тоже Сергея, доставлял только радости…

Оставалось только одно – сформировать ударную тройку популярного клуба.

В распоряжении Бориса Павловича находилась целая когорта нападающих – мастеровитых и разноплановых, амбициозных и уже бывших на слуху. Оставалось и мало, и много – схимичить так, чтобы найти для Капустина партнеров, с которыми у Сергея возникла бы «химия». Органическая притом.

И его хоккейный отец справился с задачей.

Справа поставил Виктора Шалимова, а в центр утвердил Сергея Шепелева.

Трио заиграло практически сразу. Во всяком случае, так казалось забитым под завязку трибунам на матчах «Спартака».

Воспитанник спартаковской школы Виктор Шалимов не сводил болельщиков с ума, зато и не разочаровывал их. Все исполнял по уму, часто с хитринкой; технически был вооружен и опасен; поляну видел зорко и читал игру без запинок; шайбу контролировал легко и не отбрасывался; многоходовая комбинация была его родной стихией. Жадности, рвения индивидуально выделиться не было и в помине. Ну идеальный партнер!

Воспитанник уральского хоккея Сергей Шепелев достаточно поздно влился в спартаковские ряды, зато утвердился сразу и прочно. Цепкий. Грамотный. Ловкий. Техничный. Работящий. С броском. Внимательный к партнерам-крайкам. И очень важно – стабильный, сменам настроения не подверженный. Диспетчер, который практически все умеет. Ну идеальный партнер!

Эта тройка заиграла-заблистала едва ли не сразу, будто шлифовала свой стиль годами изнурительного тренинга.

Виктору Ивановичу, Сергею Михайловичу и Сергею Алексеевичу явно повезло оказаться в одной честной компании. В компании, состоявшей из трех человек.

Сергей Капустин:

«По окончании того сезона (1979/80. – Прим. авт.) я получил приглашение в «Спартак». И принял его. Почему?

Тренер Кулагин для меня как отец родной. Звучит банально, зато искренне. Мы иногда боимся сказать вслух, что чувствуем, боясь этих самых упреков в банальности. А я не боюсь…

Безвестный новичок из далекого городка, я с помощью Кулагина прошел нелегкий путь утверждения как хоккеиста.

«Твое дело – забивать голы. И ты обязан уметь выполнять все, что этому способствует…» Примерно так можно сформулировать главный тренерский наказ Бориса Павловича мне.

Его богатый опыт, профессиональный и житейский, умение подготовить физически, разобрать нюансы тактики и техники, твердые знания основ хоккея – все это позволило мне расти и расти, так же, впрочем, как и другим ребятам. Мы рады были – и были в состоянии испортить настроение любому сопернику.

И еще. Внешняя суровость Кулагина обманчива, на самом деле Борис Павлович удивительно человечен, понимает непростую жизнь спортсмена. А что требователен, так кому же это во вред?

Знал ли я, что окажусь вместе с Шалимовым и Шепелевым? Нет. Задним числом все мы, как говорится, умны. Сейчас просто разобрать достоинства и недостатки нашего звена, объяснить, почему оно состоялось, причем довольно быстро.

А вот летом и осенью перед Борисом Павловичем лежал чистый неразлинованный лист, и то, что зимой на нем появился цельный рисунок, что он осуществил свое намерение подготовить в команде тройку для сборной страны, целиком заслуга нашего старшего тренера. Пробовал, искал. И нашел-таки.

Некоторое время моими партнерами были Тюменев и Кожевников. Игроки довольно сильные и разноплановые. Молодые. Но прямо скажу – они просто не верят, что могут попасть в сборную. А люди, не верящие в то, что им могут, при должной с их стороны самоотдаче, предоставить высокую честь, никогда чести этой не добьются.

…Виктор Шалимов сумел вернуться в сборную – случай довольно редкий. Сергей Шепелев добился этого права впервые в жизни. Игроки они интересные, ни с кем не спутаешь, но главное – их спортивное честолюбие».

(Леонид Рейзер. «Футбол – Хоккей», 28.06.81)

Если уж совсем придираться, то Шепелеву с Шалимовым в какой-то степени не хватало эдакой пробивной мощи, способности при надобности продавить и протаранить соперника. Не хватало по их конституции, по атлетическим данным и по их игровым манерам. В целом на качестве выступлений шепелевского звена это никоим образом не сказывалось благодаря их безусловном лидеру – Капустину, который запросто брал на себя и эти «пробивные» функции.

Что-то похожее выполнял в те же сезоны левый край первого звена ЦСКА Владимир Крутов, который освобождал Сергея Макарова и Игоря Ларионова от угрозы получения синяков, ссадин, рассечений, неизбежных при танковом продвижении. Притом Крутов, как и Капустин, обладал богатейшим технико-тактическим арсеналом.

Совсем без пробивной мощи искусному звену никак не обойтись.

Капустин с Шепелевым и Шалимовым выдержали самое строгое, самое жесткое и самое сложное испытание, которое вообще существует в мировом хоккее. Выдержали испытание канадскими звездами, собранными для отстаивания спортивной чести родоначальников хоккея. Случилось это на Кубке Канады в сентябре 1981 года. По диковинному совпадению итоговый счет на табло отображался третьей и четвертой цифрами того самого года – 8:1 в пользу СССР. Сенсация!

И ее в существенной мере сотворило спартаковское трио во главе с Капустиным.

Спустя почти сорок лет при нашей встрече игрок ларионовской пятерки признал этот факт: «Да, никаких вопросов – в том разгроме канадцев Капустин с партнерами отыграли блестяще! И посильней нашей тройки были».

Накрепко впечатался в мировую летопись хет-трик Сергея Шепелева. И лавры достались именно ему. Что ж поделать, если голеадорам везде у нас почет.

А Сергей Капустин, признанный лидер звена, признанная звезда, так и остался в тени. Привычно для себя. И безболезненно такое переживая. Да и большой вопрос – переживал ли на сей счет?.. Главное – партнеры, звено, команда. Сборная!

…Наступает весна 82-го. Чемпионат мира.

И снова Капустин с Шалимовым и Шепелевым блистают.

Сборная Советского Союза крушит всех без разбору на мировом первенстве 1982 года в Финляндии. Крушит всех без разбору ударная пятерка ЦСКА Вячеслав Фетисов – Алексей Касатонов, Сергей Макаров – Игорь Ларионов – Владимир Крутов. А лучшим нападающим турнира признают… Виктора Шалимова. И это еще при том, что там выступал Уэйн Гретцки!

А что же Сергей Капустин? Поспособствовал выдвижению Шалимова, как обычно оставаясь в тени партнеров. Возражение, заключающееся в том, что Капустина включили во второй состав символической сборной, принимается разве что частично: Шалимову досталось куда больше славы.

Наступает следующий сезон.

Против Капустина с Шалимовым и Шепелевым потихоньку-полегоньку начинает работать возрастной фактор. Фактор пресловутого тридцатилетнего рубежа, после которого в советском спорте игроков, словно по какому-то административному циркуляру, непременно начинали называть ветеранами.

Однако следов увядания это звено не обнаруживало.

Шалимов на мировой чемпионат не едет из-за травмы.

Капустин с Шепелевым снова получают там золотые медали.

Там, в Западной Германии, произошло весьма примечательное событие, коснувшееся именно Сергея Капустина.

В Союзе о слове таком – компьютер – слыхом не слыхивали; разве что единицы, продвинутые математики, программисты. На Западе эта техника уже внедрялась активно. Так вот, на чемпионате мира с помощью компьютера «умные головы» совместно с хоккейными специалистами провели анализ на предмет выявления идеального хоккеиста. И кто же им стал?

СЕРГЕЙ КАПУСТИН!!!

Что, собственно, абсолютно объективно подтверждало тезисы авторов книги, разбросанные по главам, о колоссальном масштабе этой звезды мирового хоккея. Однако кто ж сегодня вспомнит тот примечательный факт фантастического признания Сергея Алексеевича Капустина?

Авторы книги зафиксировали это. Навряд ли еще кого-нибудь из запомнивших сей факт сыщем. Разве что среди одного-двух ведущих хоккейных историографов нашей страны…

Спартаковскому звену с Капустиным во главе не хватило лишь одного – чемпионства «Спартака».

Почему этого не случилось – в отдельной главе.

* * *

Владимир Крикунов:

«Прославилась тройка Балдерис – Жлуктов – Капустин. Котов – Репнев – Капустин тоже хороши были. Котов и Репнев были при нем в порядке. Приходит Сергей в «Спартак» – Шепелев расцветает, при нем впервые попадает в сборную, а Шалимов возвращается при нем в сборную».

Мы же и говорим, что Капустин не просто хороший игрок, а звезда. Рядом со звездой всегда играть легче.

* * *

Сергею Алексеевичу в целом везло на постоянных партнеров по звену. Им, однако, везло больше, чем ему.

Увы, и в «Крыльях», и в ЦСКА, да и в «Спартаке» возникали обстоятельства, которые так и не позволили Капустину заблистать на всю мощь своего бескрайнего дарования.

Планида, значит, такая была у него.

Семьянин

«Завидный жених»! Именно таким считался холостяк Сергей Капустин.

Хорош собою. Рослый и широкоплечий. Правильные и мягкие черты лица. Взгляд добрый. Приветливый и простой в общении. Работящий. Не мелочный. Непьющий. И, наконец, зарабатывающий, да еще как зарабатывающий. Хоккеист! Чемпион! В сборную СССР приглашают!..

Выйти замуж за хоккеиста – мечта советской девушки. С хоккеистом еще мог конкурировать дипломат, летчик; если артист, то непременно знаменитый. А выйти замуж за хоккеиста, который прославляет Советский Союз на международной арене, – мечта несбыточная…

Именно таким являлся Сергей Капустин.

Знаменитость, лишенная звездной болезни.

Знаменитость, не эксплуатирующая свою известность в корыстных целях.

Знаменитость, предрасположенная к нормальному человеческому укладу.

Холостяк Сергей Капустин мог бы «отрываться» в час досуга, легко мог бы менять женщин как перчатки, мог бы засиживаться в модных ресторанах, мог бы одеваться в самое модное и дорогущее. Гулять, кутить… Кто ж из молодых, но уже признанных звезд хоккея или футбола удерживался от соблазна шикарной жизни? Находились, однако, и такие, на кого все эти соблазны столичной, как сегодня говорят, тусовки не действовали притягательным образом. Аскетом Сергей не был, как не был и эдаким разухабистым, лихим парнем, который мог себе позволить все, что душа пожелает. Между прочим, пижоном не слыл, зато одеваться предпочитал красиво и удобно. При этом мог купить себе в загранке классные брюки и, увидев, что они лучше подойдут другу, сразу же подарить ему.

После переезда из Ухты в Москву он не превратился в столичного льва великосветской тусовки. Остался ухтинским молодым человеком, который более или менее освоился в Москве. Сохранил те черты характера, которые унаследовал от родителей, – по признанию его закадычного друга Александра Володина, прежде всего характером он был в отца. Сохранил те особенности, которые свойственны работящему русскому люду из северных или сибирских краев: прямоту и совестливость, распахнутость души и непритязательность в быту, участливость к людям и строгость к самому себе.

Сергей Алексеевич повстречался с будущей супругой случайно. Случайность, она же часто внедряется в течение нашей жизни, разворачивая это самое течение в ту или иную сторону.

Встреча с Татьяной Николаевной, сама по себе символическая, явилась, конечно же, случайной и… не совсем случайной. Не такое уж невероятное стечение обстоятельств тому предшествовало.

…Чемпионское счастье привалило двадцатиоднолетнему Сергею Капустину в 74-м. С лихвой привалило. Золото всесоюзного первенства! И это – с профсоюзными «Крылышками»! Заодно и Кубок СССР взяли! И для полного счастья не хватало только озолотиться в составе сборной Советского Союза – озолотился!

И вот двадцатиоднолетний Сергей Капустин возвращается на родину в компании с Харламовым и Якушевым, Мальцевым и Васильевым, Третьяком и Михайловым… Возвращается знаменитостью! Уезжал в Финляндию Капустиным, а возвращается КАПУСТИНЫМ!

Народ пришел на Ленинградский вокзал встречать своих кумиров. Почти все они москвичи. Москвич и Капустин, да только номинально; после трех лет житья здесь не обзавелся пока что широким кругом друзей и приятелей; то ли не успел, то ли не смог, а то ли и не стремился к этому. Кумиры народа, те же постарше его, семейные, а он-то еще холостой. В общем, осоловевший от счастья Сергей Капустин не бегал по коридору вагона, разглядывая в окна тех, кто именно его – Капустина – встречает с цветами…

Виктор Маклаков, одноклубник Сергея Капустина в «Нефтянике» (Ухта):

«Мы, ухтинцы, кто в Москве оказался, решили земляка на вокзале встретить. Долго не обсуждали это. Наш земеля стал чемпионом мира! По хоккею!

Поехали на «Москвиче», не помню уже, чья машина была; наверное, попросили знакомого подсобить с транспортом. Ну, высмотрели Серегу и прорвались к нему, а он как нас увидел, обрадовался, аж просиял весь. Взяли его баул, клюшки импортные новехонькие и запихнули как-то в «Москвич». А Серега фьють – и сел за руль! Обожал водить. Погнали мы. К дому его подъехали, выгрузили все и договорились встретиться в шесть вечера. Где? Как? Порешили, что вечером разберемся.

Встретились. Начали поиски ресторана. Здесь табличка «Занято», там «Свободных мест нет»… Я набираю телефон ресторана «Советский», это на Ленинградском проспекте; ресторан был среди самых-самых. Прошу к телефону метрдотеля, Володю Серебрякова: «Вова, дорогой, выручай – приехал наш земляк, Капустин, хоккеист, чемпионом мира стал: надо пополоскать медальку!» Он пообещал: «С местами напряг. Ладно, приезжайте, что-нибудь придумаем».

Берем такси, подъезжаем к «Советскому», толпа народу стоит, кто-то трешку швейцару сует… Володя Серебряков выходит, и нашу компанию запускают без звука. Ведет к столу, а он шикарно расположен – прямо напротив сцены. Официанты вокруг нас суетятся, и начинается это окунание Серегиной медали… Он ее привез в ресторан, чтоб все натурально было. Славно тогда посидели. Допоздна, само собой. Но не скажу, что Серега увлекся, не скажу, что переборщил с обмыванием своего чемпионства».

Татьяна Капустина:

«Познакомились мы с Сережей в конце апреля 74-го, когда он вернулся с чемпионата мира. Ко мне в гости заехали давние знакомые, с ними появился и он. Я жила в Теплом Стане в кооперативной квартире, ее «построил» мой папа, он тогда еще оставался в Ухте, работал. А я в министерстве геологии трудилась. Но я долго прожила с родителями, школу в Ухте закончила…»

(Леонид Рейзер. Сердечная избыточность. «Горячий лед», 2014)

По всему выходит, что Сергей Капустин был как бы запрограммирован при выборе будущей верной спутницы жизни. Она должна была быть ухтинкой – в настоящем времени либо, в крайнем случае, в недавнем и непременно продолжительном прошлом.

По всему выходит, что Сергей Капустин не был склонен к браку по расчету. Иначе, будучи завидным женихом, нашел бы без усилий дочку – партийного бонзы, либо знаменитого киноартиста, либо директора завода, либо медицинского светила… либо доброжелатели ему на блюдечке с голубой каемочкой поднесли бы еще какую-то «завидную невесту»…

По всему выходит, что Сергей Капустин верен был своим корням, не изменял самому себе, не искал на московской земле укромных тепленьких местечек.

Татьяна Капустина:

«Мы с Сережей учились в одной школе, но знакомы не были. Я была постарше, и потому интересы не совпадали.

Он в Москву переехал в 71-м, я – в 73-м, а познакомили нас общие друзья в 74-м, через несколько дней после его возвращения с первого чемпионата мира.

Я была далека от спорта, но он мне был интересен как земляк. Мы сразу понравились друг другу. Ухаживаний и не было. Взял мой рабочий телефон, назавтра встретил меня вечером – и с того дня мы не расставались.

В апреле 74-го мы познакомились. Свадьбу сыграли через год, восьмого июля 75-го. В интуристовской гостинице «Спутник», в начале Ленинского проспекта. Вся команда «Крылья Советов» была, родня, друзья – ухтинцы, кто-то из москвичей. Человек сорок набралось».

(Леонид Рейзер. Сердечная избыточность. «Горячий лед», 2014)

Роман Сергея с Татьяной – как-то все по-русски, по-русски с ухтинским отливом. Как-то все по-капустински.

«Мы сразу понравились друг другу».

«Ухаживаний и не было».

«…и с того дня мы не расставались».

Любовь с первого взгляда! Именно такая любовь приключилась с Сергеем Капустиным.

А свадьба? Не партнеры по тройке, а вся команда – двадцать с лишним мужиков. Родня? Вся, какая была. Друзья? Несколько ухтинцев; кто-то из москвичей.

Начало июля – только старт предсезонной подготовки. И влюбленные Татьяна с Сергеем такой шанс упустить не имели права.

Татьяна Капустина:

«А до свадьбы, в июньском отпуске 75-го, мы отдыхали на Черном море. Прилетели в Адлер и попросили таксиста отвезти куда-нибудь в хорошее место. «Десять рублей сверху – доставлю прямо к морю!» Домик в Леселидзе действительно был на первой линии, выходишь – и ты уже на пляже. Жили у бабули. Цивилизации никакой, без удобств, даже душа не было, мы умывались прямо в море.

У хозяйки было огромное дерево, и Сережа по ее просьбе залезал наверх и подпиливал сухие ветки; я волновалась в эти минуты, до него никто из постояльцев не решался помочь старушке.

На берегу находился ресторан – единственное место в Леселидзе, где можно было поесть. Меню однообразное, на деликатесную осетрину на вертеле уже смотреть не могли, хотелось чего-нибудь простенького. К концу нашего пребывания открыли столовую, и мы туда перекочевали. Муж очень любил поесть: «Эх, лагерную бы котлетку!» Это означало – что-нибудь из его пионерской жизни.

В Леселидзе речка Псоу, он туда иногда с местными жителями уходил порыбачить ранним утром, когда я еще спала. Заядлым рыбаком не был, больше нравилось среди людей находиться, общаться.

На курорте Сережу везде узнавали. Автограф просили, и он никому не отказывал.

Многие принимали Сережу за грузина, хотя мама его из Мордовии, а отец из Архангельска».

(Леонид Рейзер. Сердечная избыточность. «Горячий лед», 2014)

«Среди людей находиться, общаться».

Эта черта характера была у него основополагающая; с годами она только усиливалась, а после завершения спортивной карьеры превратилась едва ли не в доминирующую. Без людей – никак, а с людьми – хоть с кем-нибудь, а все лучше настроение будет. Натура деятельная, энергичная, не выносившая сонного царства. Баклуши бить – не про него было.

Татьяна Капустина:

«Вскоре после рождения сына, Сергуши, предложил мне уйти с работы: «Танюль, я тут вырываюсь домой, а тебя еще нет. Не волнуйся – я заработаю, все обеспечу. Нечего тебе горбатиться».

Я согласилась.

В «Крыльях» нас все устраивало. Чемпионом СССР там стал. Клуб что обещал игрокам, то выполнял. В Сетуни еще до свадьбы Сережа комнату получил в коммуналке, соседи там менялись постоянно. Мы потом жили в трехкомнатной квартире моих родителей в Теплом Стане.

Наш дом открытым был. Иногда как получалось – вечером игра, я ужин готовлю на двоих, а муж радостный возвращается с кем-нибудь из ухтинцев – одноклассника встретил или кого-нибудь из друзей по «Нефтянику»: «Танюль, ты уж чего-нибудь сообрази на стол». Ну и на ночь, само собой, оставляли гостя».

(Леонид Рейзер. Сердечная избыточность. «Горячий лед», 2014)

Вот и наглядная иллюстрация того, что Сергей сохранял привязанность ко всему, что было связано с родной Ухтой. Подтверждение той гипотезы, которая была нами высказана в главе «Крылья Капустина»: перейдя из ухтинского «Нефтяника» в столичные «Крылья Советов», Сергей переехал чисто географически, а по существу перебрался из Ухты в… Ухту, которая располагалась в Сетуни, на рабочей окраине Москвы.

Татьяна Капустина:

«Острословом не был, но пошутить любил. Говорил: «Ленивого не замучаешь!» Хотя совсем не ленивым был».

Если проявлял юмор, то только не задевая самолюбия и достоинства окружающих. Иначе и не умел. Отличался мягкостью и доброжелательностью, неприхотливостью и спокойствием в быту. А если собрался острое словечко бросить, то без малейшей язвительности. А уж кого-нибудь костерить заочно, обсуждая жестковато и осуждая, когда человека рядышком нет, – такое вообще исключалось.

Татьяна Капустина:

«Очень любил музыку. Пластинки привозил из-за границы. Стиль соул. Барри Уайт. Заслушивался Стиви Уандером. И наши мелодии любил. И итальянцев, в частности Челентано. И грека Демиса Руссоса. А замирал, когда слушал Hotel California группы Eagles: там чудесные переходы на гитаре. Повторял в такие минуты: «Эх, не играл бы в хоккей – стал бы гитаристом!»

Подпевал. Слух был. В последнее время своей жизни, когда мучила бессонница, включал любую музыкальную радиостанцию».

Многолетнее и горячее увлечение музыкой говорило об эмоциональной тонкости, о тонкости его натуры. Не тяжелый же рок ему импонировал или еще что-нибудь в этом роде. Мелодия. Голос. Слова. Смысл. Аранжировка… Флегматик не станет привозить из-за границы дефицитные дорогущие пластинки, пофигист не станет тратить драгоценную и честно заработанную валюту на импортную музыкальную аппаратуру, чуждый сантиментов человек не станет застывать на месте, отключаясь от всего стороннего, при сказочном голосе Демиса Руссоса или мелодии Hotel California. Человек, живо откликающийся на достойную душевную музыку, сочетающуюся с жизненным смыслом, непременно душой и сердцем откликается на то, что вокруг него происходит, тем более на то, что происходит с ним самим.

Александр Чернега:

«Я любовался ими все время. Какая пара! Глаз не оторвать! Таня такая живая, эмоциональная, даже иной раз горячая такая, Сергей же слова грубого не говорил жене, только: Танюль, Танюль. Не знаю, как в последнее его время было… Хлебосольные. В основном все застолья нашей компании у Капустиных устраивали. Татьяна вкусно готовила, Сергей очень любил принимать друзей в своем доме.

Я любовался ими.

Когда они в Австрии были, я им грибочки отсылал с оказией. Домашние, маринованные. А когда вернулись, он мне целую пачку модных футболок вывалил. Фирменных, с коротким рукавом. Я иду у Киевского вокзала, подлетает мужик с хохляцким говором:

– Любые деньги даю – сними футболку!

– Ты что? С головой у тебя нормально?!

– А у тебя нет еще такой футболочки?

– Да нет.

– А ты эту мне продай…

Ну как я продам то, что Серега подарил!

Серега любил красиво одеваться. Смотрелся всегда. И Таня тоже одевалась красиво. Он как-то звонит мне: «Слышь, Сань, у меня брюки зеленые, классные. Заезжай. Примеришь». Я надел их, модные, книзу не расклешенные, цвет красивый, хороший материал. Он говорит мне: «На, как раз на тебя, Саня». И подарил.

Я когда квартиру новую получал, там целая бодяга была. Сергей в курсе был. И представляете – Серега с чемпионата мира в Чехословакии возвращается и дарит нам с женой… люстру. Люстру из чешского стекла! Мы просто обалдели. Я не просил и не намекал. Просто Серега решил, что в новой квартире она будет в самый раз. Так эта люстра до сих пор у нас, мы теперь за городом живем».

У встречи Сергея с Татьяной было много шансов на счастливое романтическое продолжение.

Сергей был завидным женихом. Сам-то не осознавал такого особого статуса. Не осознавал и не эксплуатировал его. Молодой. Здоровый. Красивый. Знаменитый. Здорово зарабатывающий. Он не волочился за юбкой, не был гулякой. Женщинам нравился, не мог не нравиться, однако это не дурманило его голову, не приводило к бесконечной череде романтических увлечений.

Предрасположен был к стабильности на личном фронте. К брачному союзу без брачка. К союзу прочному, на годы. К созданию настоящего семейного очага.

В советское время большинство знаменитых хоккеистов пускались во все тяжкие в те редкие моменты, когда игрокам давали вольницу на вечер; на целый-то день редко когда отпускали.

Матч закончился. Команде объявили: «Свободны! Завтра утром тренировка».

Для Капустина не существовало иных вариантов, как после получения «увольнительной» поспешить домой, в семью – к жене, к сынишке.

Хотя мог себе позволить иные маршруты следования. Следовал, однако, себе, собственной натуре. Ни друзья московские и ни даже друзья ухтинские, ни, образно говоря, какая-нибудь обворожительная особа не могли сбить его с пути верного. Верность семье отличала его выгодно, отличала от многих сослуживцев по хоккейной службе…

Александр Володин:

«В армии я служил под Москвой, в военном госпитале имени Вишневского. Это, считай, в Красногорске, а оттуда до базы ЦСКА в Архангельском рукой подать. Когда Серега в ЦСКА играл, я к нему на базу наведывался. Тихонов их держал, считай, взаперти. Домой по большим праздникам отпускал.

Звонит мне Серега:

– Саня, завтра играем со «Спартаком». Придешь? Билет за мной.

– Нет, Серега. На игру не вырвусь. Нагрузили тут в госпитале.

– Тогда домой приезжай. Я сразу домой рвану.

– Лады. Попозже вечерком получится. Домой загляну к тебе…

Я бывал у них дома. Хорошо там себя чувствовал. Они с Таней быстро поняли, что я не тот человек, который прискакивает из Ухты и балаболит с намеком: «Ой, Серега, какие у тебя джинсы!» Или: «Ой, Серега, какие у тебя пластинки!» С намеком – мол, неплохо бы и мне что-нибудь подарить. А Серега же такой, только услышит восторги и уже несет «Ранглер» или «Леви Страус»: «На – возьми джинсы! И не вздумай отказываться!..»

Таня с Серегой поняли, что мне от них ничего не надо. Я же никогда ни о чем не просил. Я наоборот – предлагал Татьяне:

– Вы что не обращаетесь? Ты забыла, где я служу?

– Да что-то Сережа мне говорил про это…

– Тань, запомни – служу я в центральном военном госпитале в Красногорске. Командиром хозяйственного взвода. Если какие лекарства понадобятся, обращайтесь. Без проблем. Любое лекарство найду. И без переплаты будет.

– Здорово, Саша. Послушай, Сереженьке какое-то масло прописали. Сейчас схожу посмотрю рецепт… Сможешь достать?

– Без вопросов! Я ж говорю – любое лекарство достану…

Мне вот что показалось. Таня, она такая хранительница очага. Хозяйство ведет, кругом чистота и порядок, все накормлены, одеты, обуты; хозяйничает экономно, денежки не транжирит. Показалось, что достали ее эти бесконечные просьбы друзей-приятелей – Серег, достань джинсы, достань еще что-то модное и недешевое, – а он снимает со своего плеча и просто дарит. И в первый раз, когда я к ним приехал, мне показалось, что она приняла меня за такого очередного гангстера по вещичкам модным… Знаю, что кое-кто из ухтинцев доставал его, безотказного: «Сережа, землячок, джинсики привези, пожалуйста». А он не то что привезти – готов был сразу же с себя штаны снять и отдать земеле!

А когда, наоборот, Татьяна почувствовала, что я готов помочь чем могу, что мне ничего от них не надо, успокоилась сразу».

Виктор Маклаков:

«Квартира была у Сереги на Ленинградском шоссе. У моста через канал. Кажется, от ЦСКА ее получил. Двухкомнатная квартира. Хорошая, но и ничего особенного. Вид оттуда красивый получался – канал, мост, никаких высоких построек.

Маленький Сережка бегал по квартире. Неугомонный. Живчик такой. Жизнерадостный. Мы с ним маленькие клюшечки взяли, сувенирные, и начали гонять шайбу по комнатам, по коридору. Витрину какую-то застекленную чуть не разбили. Татьяна остановила: «Виктор, заканчивайте, а то вы сейчас все здесь разобьете!»

Александр Лубянецкий:

«Как кто проездом был в Москве, созванивались с Сергеем по поводу билетов на хоккей. Он никогда не отказывал, всегда откликался на такие просьбы. Просил только не опаздывать и подойти к служебному входу. Обычно играли в Лужниках.

После матча пробираемся к служебной парковке. Сергей выходит. Предлагаем куда-нибудь в кафе зайти, тихо посидеть. А он обычно отказывает: «Нет, ребята, я сразу домой. Только без обид, ладно? Саша, можешь прогреть мотор – вот ключи. А то мне на пять минут надо отлучиться».

Всегда после игры – домой, домой, домой».

В этой постоянной тяге к дому, к жене и сынишке Сергей был похож на моряка дальнего плавания, тоскующего по своей семье. Разница была, разумеется. Моряк надолго уходит в море, зато и надолго оседает в порту приписки. А советский хоккеист Сергей Капустин вечно сидел на сборах, семья находилась в каких-нибудь десяти-двадцати километрах от клубной загородной базы, однако распускали команду на все четыре стороны от матча к матчу, а они в 70–80-е нечасто шли.

«Все в дом, в семью» – это про него.

«Дом, в котором дверь была всегда открыта» – это про квартиру Капустиных.

«Отдать, подарить все, на что упадет взгляд гостя» – это про главу семейства Капустиных.

В Сереженьке отец души не чаял. Сергей его обожал. Любил до беспамятства! Стоит приглядеться к той фотографии, где они запечатлены вместе во время прогулки на пароходе. Просто приглядеться – и все станет ясно про то, кем для Сергея Алексеевича был Сергей Сергеевич…

Настоящий семьянин – это в полном смысле про Сергея Капустина.

Не преувеличение это, не идеализация какая-нибудь, а просто правдивое отражение того образа жизни, который Сергей Алексеевич вел со дня официального бракосочетания и свадебного банкета 8 июля 1975 года.

Пожалуй, ближе к истинной правде будет указание иной даты – апрельского дня 74-го, когда Сергей в компании общих знакомых впервые повстречал Татьяну – будущую супругу и мать своих детей.

Два десятка лет было отмерено ему судьбой на семейную жизнь.

Судьбой счастливой.

Судьбой драматичной.

Судьбой трагической…