Текст книги "Планида Сергея Капустина"

Автор книги: Михаил Смирнов

Соавторы: Леонид Рейзер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Супер-6. По высшему разряду

Анализ игрока, эффективности его действий и оценка его вклада в общекомандные усилия чреваты тем, что будут допущены погрешности. Это на первый взгляд привлекательное занятие таит в себе риски, которые способны исказить реальную картину.

И все же попробуем. Дабы снизить эти риски, абстрагируемся от конкретной ледовой дружины – клубной ли, национальной, и проставим спортс мену Сергею Капустину оценки по основным дисциплинам хоккейного искусства. А для полноты картины воспользуемся 10-балльной шкалой, ведь не об ученике общеобразовательной школы речь.

«ФИЗИКА» – раздел «Антропометрия»

Вышел что ростом, что весом. Все пропорции – на загляденье! Атлет милостью божьей! Ну ни прибавить, ни убавить. Помельче был бы – шага своего широкого, фамильного катания не имел бы; покрупней вымахал бы – резвость и разворотливость утратил бы неминуемо.

Хоккейный Аполлон! В нашем, само собой, представлении.

Оценка – 10 баллов.

По школьной шкале – «5+».

«ФИЗИКА» – раздел «Функционал»

Ну здесь-то Капустин вообще король!

По конституции кое-что, как ни крути, спорно: это же хоккей, а не конкурс культуристов… Харламова с Мальцевым к аполлонам не причислим, а ведь что вытворяли на льду эти кудесники! Зато по функциональным ресурсам все куда объективней, в существенной мере поддается всевозможным измерительным приборам, из коих главные, пожалуй, – секундомер на беговой дорожке и весы в зале атлетизма.

Вспоминаем восторженные реплики мастеровитых партнеров по «Крыльям Советов» Сергея Котова с Юрием Терехиным, именитого цээсковца Алексея Касатонова – реплики касались широчайшего диапазона беговых способностей Капустина. Вспоминаем наблюдения заслуженного тренера Виталия Ерфилова о практически неограниченных способностях Капустина к взрывной работе: в прыжках с места на гимнастического козла Сергей играючи справлялся с нормативным количеством и однажды – по воле тренера – продолжил эти прыжки без тени утомления на лице; вспомним, что и со штангой в руках или на плечах улыбка не сходила с его лица.

Оценка – 11,0 баллов!!!

Не максимальные 10,0, а на балл выше.

Потому что функциональные возможности Сергея Капустина тянули на «5++» – ну и как, скажите на милость, отобразить это в 10-балльном исчислении?

ТЕХНИКА

Для Сергея Алексеевича не существовало секретов в хоккейной технике. И руки росли откуда следует, и ноги мощнейшие послушными были. Огрехов явных, да и мелких не наблюдалось, а отчего-то высший балл поставить рука как-то не поднимается. Загадка, однако. То ли экзаменаторы притомились высшие баллы выставлять, то ли ответ не на поверхности лежит…

В игре на публике Капустин редко феерил, приводя трибуны в экстаз. Зато вдали от сторонних глаз «чудил» по полной программе, во всем блеске представал.

Алексей Касатонов, партнер Капустина в ЦСКА в течение трех сезонов:

«На тренировках Серега вытворял что-то невероятное! Рядом Крутов находился, Макаров, но Капустин – это было что-то отдельное. Мне как защитнику справиться с Серегой было невозможно. Ну почти невозможно».

Гипотетически по «технике» Сергей Капустин заслуживает десятки. Но мы же оцениваем то, что он демонстрировал на публике. В матчах. Из-за этого скидываем один балл. Вынуждены так поступить. Потому что о спортсмене, как и об артисте, судят по их выступлениям, а не репетициям.

Оценка – 9,0 баллов.

А причина этого недобора до максимума, этого неполного использования собственного технического арсенала, дна которого не было видно, опять-таки заключается в капустинской натуре: максимум внимания партнерам и звену в целом, максимум надежности при взаимодействии и минимум личной инициативы. Сергей Алексеевич буквально зацикливался на этой заботе и этих хлопотах о своих хоккейных близких, от чего снижалась зрелищность его хоккейных манер. Да и пользы бы больше приносил команде, если бы солировал почаще. Как бы странно это ни казалось. Вот и выходит, что, когда он наступал на горло собственной песне, игре Сергея Алексеевича наносился как бы урон двойной силы. Наносился его же руками.

Натуру не переделаешь, если ее черты ярко выражены. Это – про Сергея Капустина.

ТАКТИКА

Авторам книги здесь будет, пожалуй, не проще, чем при выставлении баллов по «Технике».

При чтении хоккейной игры Сергей Алексеевич ни помарок, ни запинок не допускал; все ударения четко расставлял, как и смысловые акценты; выход из любой сложной ситуации на льду находил на раз-два-три. Ну не к чему придраться. Совсем не к чему! Не давал поводов к придиркам.

И снова что-то смущает, когда выставляем шлагбаум для 10-балльной оценки… Что же именно?

По тактическим ходам, по решениям, по открываниям, по пасам и страховке – ну по всем тактическим навыкам выглядел безупречно. Однако большей частью обходился без фантазии. Редко когда импровизировал, а это в представлениях нашей хоккейной школы является показателем высшего пилотажа. Пилотаж этот на тренировках демонстрировал с легкостью необычайной, а в играх позволял себе эту роскошь по большим праздникам. И в такие дни Сергей Алексеевич представал перед публикой во всей своей красе!

И снова, скрепя сердце, скидываем один балл.

Оценка – 9,0.

ПСИХОЛОГИЯ

В хоккее, в этом бурлящем котловане страстей, сохранять олимпийское спокойствие практически нереально. Неестественно. Находится такой «с хладной кровью» – один на сто, на тысячу. Сергей Алексеевич к таковым не относился. Да и как подобное могло происходить при его-то радении за каждую отыгранную им смену, за каждый период, за каждый матч?

Вспоминаем его крыльевских товарищей Сергея Котова с Юрием Терехиным:

«На эмоциях, в горячке, мог и напихать нам. Зато после игры был само дружелюбие. Кстати, мог вслух и самому себе напихать: «Эх, зря я тебе пас не отдал!..» И редко, но случалось, когда Серега в порыве недовольства чуть выключался из игры, но ненадолго, конечно».

Вспоминаем крыльевского тренера Виталия Ерфилова, ассистента Бориса Кулагина:

«Капустин – это же звезда! А звездные хоккеисты, они все с повышенной эмоциональностью. И себя костерят, если что, и партнеров не щадят. Да нормально все это».

Оценка – 9,5.

ИТОГИ ЭКЗАМЕНАЦИОННОЙ СЕССИИ

Что же на круг выходит у Сергея Капустина в классическом хоккейном многоборье?

10,0 + 11,0 + 9,0 + 9,0 + 9,5 = 48,5.

48,5 баллов из 50!

Потрясающий показатель!!!

При том, что мы при всем восхищении старались оценивать его с максимальной строгостью и с привлечением уважаемых экспертов, доподлинно знавших цену капустинскому дарованию.

Не возьмем на себя смелости или не наберемся наглости схожим образом экзаменовать форвардов – кумиров 70-х – начала 80-х – Валерия Харламова, Александра Мальцева, Александра Якушева, Владимира Крутова и Сергея Макарова.

Но уверенность присутствует, что Сергей Алексеевич не затеряется среди них, мягко говоря.

Будет им ровня!

Это как минимум.

С его-то 48,5 баллами.

С его-то недотягом всего лишь в половинку балла до абсолюта, до абсолютного максимума.

Сереженька

1980 год.

Будучи стопроцентным игроком сборной, Сергей Капустин из-за травмы не попадает на Олимпиаду в американском Лейк-Плэсиде и таким образом оказывается непричастным к самому оглушительному в истории провалу советского хоккея на международной арене.

Будучи игроком ЦСКА, Сергей Капустин ждет не дождется того дня, когда покинет флагман советского хоккея и вернется на «гражданку»; вместо положенных по советскому законодательству двух лет службы в вооруженных силах вынужден оттрубить еще сезон – и со всяческими проволочками и препонами расстается с базовым клубом сборной.

Будучи душой и сердцем преданным одному и только одному тренеру Борису Павловичу Кулагину, Сергей Капустин воссоединяется с ним после трехлетней разлуки в сборной и четырехлетней разлуки в клубе; воссоединяются они в московском «Спартаке», куда маститого Кулагина приглашают для решения высоких турнирных задач.

Расставание с псевдоармейской службой и возвращение под крыло любимого наставника стало для двадцатисемилетнего Сергея Капустина двой ным праздником. О большем он тогда и не мечтал! Воодушевление, избыток эмоций… Впереди предстояли годы хоккейной жизни, в которой ему было что продемонстрировать, в которой ему очень-очень хотелось играть на полную катушку, в которой очень-очень хотелось красивого и успешного хоккея в исполнении личном, своего звена, своей новой команды, ну и, конечно же, сборной страны.

Замечательно отдохнув с женой и сынишкой в июньском отпуске, Сергей отправился с новым спартаковским коллективом на предсезонный сбор в Алушту. В отличие от подавляющего большинства хоккеистов, ненавидящих эту летнюю пахоту, он по-прежнему, как и в начале карьеры, тренировался в охотку, и никакие изнурительные и даже однообразные занятия не были ему в тягость. Напротив, за время отпуска уже успел соскучиться по хоккейной «движухе» – нелегкая легкая атлетика, тяжелая атлетика и на десерт мини-футбол или баскетбол по хоккейным правилам…

Обычно на летнем сборе хоккейной команды впору было вывешивать у входа на территорию базы, где размещались спортс мены, транспарант на всю ширину въездных ворот – «Посторонним вход воспрещен». Ну прямо как в комедийном советском фильме с Евгением Евстигнеевым в главной роли, где действие происходит в советском пионерском лагере…

Однако главные тренеры, не лишенные «свободомыслия» и благодаря этому способные отходить от принятых стандартов и сплошных запретов, иной раз проявляли инициативу. Единицы таких было. Они позволяли некоторым хоккеистам брать с собой жен и детей на июльский сбор, идя навстречу только тем, кого считали лидерами коллектива, которые в сезоне будут тащить команду за собой. Разумеется, поселяли любимых жен и очаровательных детишек отдельно, где-нибудь поблизости от спортивной базы.

Кулагин, приняв «Спартак», сразу позволил ближайшей родне не разлучаться с главами семейств и в июле. Борис Павлович отличался педагогическим даром, даром психолога. Сознавал, что спортсмены в сезоне отблагодарят его за такую поблажку. Да и в эмоциональном плане вкалывать на крымском солнцепеке полегче будет, когда рядом жена с ребенком.

Сергей Капустин стоял первым в списке тех немногих, кому разрешили не расставаться в июле с близкими.

Татьяна Капустина:

«Летом 80-го после жуткой нервотрепки с уходом из ЦСКА мы наконец-то уехали со «Спартаком» в Алушту на предсезонный сбор. Женам разрешили находиться там, только в другом корпусе. Мы занимали комнату с женой Бори Александрова. Рядом жила жена Вити Шалимова, еще кто-то…

Все было замечательно. Сереженька наш купался, загорал, играл. Ловкий и непоседливый, он в любые игры играл с задором.»

(Леонид Рейзер. Сердечная избыточность. «Горячий лед», 2014)

Виктор Шалимов:

«Сынишка Серегин был ровесником моей дочки. Они постоянно бегали поблизости, пока мы тренировались. Бегали по стадиону, по дорожкам, если они свободны были».

Александр Волошин:

«Сережка, тот пацанчик был просто обалденный! Красивый. Белобрысый. Глазастенький. Шустрый. С папанькой в хоккей дома гонял. Как загляну к ним в гости, так Сережка носится по квартире.

Серега в нем души не чаял!»

Учебно-тренировочный сбор приближался к завершению.

Татьяна Капустина:

«…Накануне вечером Сереженька долго и весело возился с баскетбольным мячом, пытаясь забросить его в кольцо; мяч-то большой и тяжелый для него, но он так азартно кидал его вверх…

А наутро почувствовал какую-то слабость. Симптомов простуды не было. Появилась температура.

Позвали врача команды.

Но он же со взрослыми спортс менами работал, а тут такое вышло, что не всякий педиатр разобрался бы».

(Леонид Рейзер. Сердечная избыточность. «Горячий лед», 2014)

Игорь Капустин:

«Ну там все можно было предотвратить… Там, в Алуште, врач команды не от того лечил… Диагноз совершенно другой поставил… Ошибочный, на хрен…»

Виктор Шалимов:

«Мы ночью спим. Прибегает жена Бори Александрова: «Сереженьке Капустину плохо!» Ну мы все всполошились, старались чем-то помочь…»

Татьяна Капустина:

«Ночью, где-то после трех часов, Сергушеньке нашему стало плохо. Мужа сразу не стала будить, назавтра тяжелую тренировку запланировали… Но когда увидела, что ребенку хуже и хуже, разбудила его. Мы подняли тревогу и вызвали «скорую». Ну как вызвали – бегали к будке телефона-автомата и названивали туда, а нам отвечали, мол, машин пока нет свободных. Сережа взял ребенка на руки, и мы помчались к шоссе. А машин нет, ночь же. Остановили мусоровоз, довез до станции «скорой помощи». Мы видим – стоят себе их машины, а нам отвечали, что нет свободных… Зашли. Врач вообще спал. Ну забегали они, ребенка забрали. Мы на улице стоим, ждем. Вдруг приезжает откуда-то «скорая». Выносят Сергуньку, а у него губы уже синие. Врач, тот, что приехал, спрашивает этих местных:

– Вы ему сделали сердечный укол?

– Мы не нашли вену.

А давление у ребенка уже на нуле было. Потому и вену не нашли. В таком случае укол делают в височную область.

Увезли в больницу.

Мы на улице.

Никто не выходит.

Ждем.

Никто не выходит.

Я не выдерживаю и захожу в помещение.

– Ребенка привезли на «скорой» – что с ним?

– Садитесь, садитесь, пожалуйста. Сейчас главврач к вам выйдет.

– …Ваш сын умер. Мы сделали все, что могли. Три раза сердце запускали. На третий раз сердце не выдержало…

У Сергушеньки отек легких наступил. Пневмония в запоздалой форме. И когда в больнице пытались спасти его, сердце не выдержало.

Если б тот укол в височную область вовремя сделали, остался бы жить Сергушенька…

Мы потеряли нашего первенца.

Я была беременна Денисом».

(Леонид Рейзер. Сердечная избыточность. «Горячий лед», 2014)

Игорь Капустин:

«Скорую» Серега вообще не дождался. Они, вот же уроды, все отвечали по телефону: «Нет машин. Будет машина – приедем…»

Серега ребенка на руки взял и побежал в больницу.

Надеялся поймать попутку хоть какую. А ночь же, машин ночью-то нет.

Короче – Серега когда в поликлинику вбежал, эти долбаные водители «скорой» пьяные на кушетке спят, а машины стоят во дворе…

Врач-реаниматолог – тот, кто единственный бился за жизнь ребенка, позвонил в ту больницу и указал: «Срочно сделайте ребенку укол в венку!» А такой укол на лбу у детей делается, чтобы сердце выдержало.

Короче – врач-реаниматолог приехал, два раза очистил легкие, а у Сережки было двустороннее мелкоочаговое воспаление легких. Легкие после тех двух уколов очистили, и на третий раз, когда укол сделали, сердце не выдержало. Все.

Короче – врачи, коновалы эти чертовы, погубили ребенка».

Татьяна Капустина:

«Потом сотрудник алуштинской станции «скорой» неуклюже оправдывался:

– А что же вы по телефону не сказали, что это сын Капустина?

– А какая разница, чей сын? – только и смогла я ответить…

…Мелкоочаговая пневмония. Вирус какой-то, наверное, это был. И – отек легких.

Наш Сереженька в один день с Высоцким ушел.

25 июля 1980-го.

Когда показывают хронику с олимпийским Мишкой, улетающим из Лужников в небо, у меня перед глазами Сереженька…

Сергушенька у меня всегда перед глазами.

У Сергея Сереженька тоже был всегда перед глазами».

(Леонид Рейзер. Сердечная избыточность. «Горячий лед», 2014)

Единственное недолгое время, когда это кошмарное видение отступало, будто ненадежно прячась, сдвигаясь в сторону от фокуса зрения, было минутами хоккея. Не тренировка даже и даже не раскатка, а только сам матч, сами секунды и минуты, во время которых он находился на льду в хоккейном вихре скоростей, смены декораций и смены действующих лиц. Очень уж большой отдачи энергии и эмоций, интеллекта и воли требовала от него игра, благодаря чему наступало временное рубцевание незаживавшей раны, полученной в июле 80-го в Алуште. Звучал финальный свисток арбитра, и рубцы от раны, которые вроде бы затянулись на время его рывков и пасов, его силовых приемов и голов, снова лопались, рвались и обнажались. Кровоточили… Саднили…

Татьяна Капустина:

«Как с Сереженькой вернулись из Алушты в Москву, плохо помню.

Как похоронили…

Сережа сказал: «Все – с хоккеем заканчиваю». Я как могла убеждала его: «Как-то будем жить дальше».

Я тогда, летом 80-го, была беременна. Денисом…»

(Леонид Рейзер. Сердечная избыточность. «Горячий лед», 2014)

Сергей Котов:

«Он себя казнил. Какую-то вину свою чувствовал в трагедии с сыном. Взяли его на спартаковскую предсезонку в Алушту…

Жизнь его сильно изменилась.

Тренировка в «Спартаке» заканчивается – он на кладбище сразу едет. Ну, может, и не каждый день, но часто».

Юрий Терехин:

«Это откладывалось у него в голове. В душе. Боль потери вообще не притуплялась у Сереги, не проходила. Ну если человек при первой возможности в Востряково спешил, на кладбище».

Виктор Шалимов:

«Трагедия с сыном не оставляла его. В «Спартаке» Кулагин отпускал домой Капустина даже когда команда сидела на сборе. Единственного из нас отпускал. Ну так Серега потом в играх пахал как вол.

И вот тренировка заканчивается, Борис Павлович разрешает ему покинуть сбор – Серега едет на Востряковское кладбище навестить сына…»

Сергей Котов:

«Пружина у него внутри взвелась. И оставалась такой готовой как бы взорваться, разжаться… Сломаться…

Один-два сезона в «Спартаке» у Кулагина он сильно, очень сильно провел. Но постепенно пошло на спад. Это мы, его партнеры, могли заметить; знали же его выдающиеся способности, а со стороны это вряд ли кто-нибудь замечал.

Трагедия с сыном подломила внутренне. Но он мужественно продолжал играть. И это как-то поддерживало его».

Сергей Капустин не был публичным человеком. И поэтому широкому кругу болельщиков о трагедии, случившейся в его семье, было неизвестно. Они и не замечали перемен в игре капитана «Спартака» Сергея Капустина. Его, тридцатиоднолетнего, и по ходу четвертого сезона в стане красно-белых считали «железобетонным» кандидатом в сборную СССР.

…Когда в июле 80-го на Востряковском кладбище Сергей прощался с сыном, он, стоя перед гробом, сказал тихо, но рядом стоявшие расслышали: «Сереженька, не волнуйся – я скоро к тебе приду».

В «народной команде»

На льду он отличался непредсказуемостью, поскольку неясно было, как распорядится собственным обширным хоккейным арсеналом.

«По жизни» довольно легко было предугадать, что предпримет, и вообще предпримет ли что-нибудь.

Из ЦСКА рвался всеми фибрами своей кристальной души. Туда не хотел, там считал денечки до дембеля. При этом совсем было небезразлично, где трудоустроиться.

Первым делом вернулся бы в «Крылышки», в дом родной. Однако в Сетуни уже не тот клуб был, в котором нашел пристанище в столице: игроки разбежались, хозяйство велось кое-как, по большому счету клуб никому ни на каких верхах не нужен был.

Первым делом вернулся бы к Борису Павловичу, к отцу своему хоккейно-жизненному. Расстались, когда Кулагин покинул Сетунь, убедившись после триумфа 74-го в абсолютной бесперспективности авиапромовского клуба. После отставки в сборной этот незаурядный наставник поработал в Дании, а вернувшись в Союз, получил приглашение от «Спартака».

Первым делом Сергей, еще находясь в ЦСКА и прикидывая, куда направиться после освобождения от армейской повинности, определился сразу же с дальнейшим местом работы, едва прослышав про появление Кулагина в «Спартаке». Когда спортивно-армейские чиновники устраивали проволочки с документами с целью взять измором Капустина, чтобы тот передумал и остался в ЦСКА, не кто иной, как Кулагин дал ценный совет, чтобы он смог вырваться из прославленного клуба.

Случилось удивительное совпадение: хоккейный отец освободился от работы в датском королевстве – хоккейный сын освободился от воинской службы. Маршруты Капустина и Кулагина пересеклись в одном месте и в одно время. И это стало большой удачей в судьбе Сергея, подарком, а их он на своем пути получал не так уж часто.

СТОП! СТОП!

Изложенное о совпадении места и времени в маршрутах Капустина и Кулагина должно было случиться – хоккеист действительно закончил двухгодичную псевдоармейскую службу в ЦСКА и тренер действительно получил приглашение в «Спартак». Однако такое чудесное совпадение, видимо, стало бы слишком широкой улыбкой судьбы для Сергея Капустина… Появлению Бориса Кулагина в ведущем профсоюзном клубе никто не препятствовал, зато перед блистательным форвардом опустился шлагбаум – Виктор Тихонов не мог примириться с расставанием с ним, и… спортсмену продлили еще на год службу. Вольнонаемным – вопреки его желанию. Вопреки закону. Вопреки договоренности.

Капустин, который не имел ровным счетом никаких прав, кроме права играть, как только он умел, примирился с годовым ожиданием новой встречи с Кулагиным… И лишь летом, да еще с проволочками и волокитой со стороны Центрального спортивного клуба армии, с трепкой нервов Сергея Алексеевича и Татьяны Николаевны, состоялось его высвобождение.

В переходе в «народную команду», как еще со времен братьев Старостиных называли «Спартак», имелись сплошные плюсы.

Борис Павлович.

Хороший подбор хоккеистов.

Профсоюзный клуб.

Московский клуб.

Популярный клуб.

Амбициозный клуб.

Клуб с традициями…

Ну чего еще желать?

И без малейших колебаний Сергей Капустин стал спартаковцем. И никогда впоследствии не пожалел об этом.

«Спартак» всегда отличался атакующим комбинационным стилем. Являясь ведущим в хоккее профсоюзным клубом, проводил активную и квалифицированную селекцию. В составе был богатый выбор форвардов, большей частью хорошо технически оснащенных и грамотно читающих хоккей. Такой кадровый расклад позволял Капустину рассчитывать на толковых искусных партнеров – центрального нападающего и правого крайнего нападающего; позволял надеяться на то, что Кулагин создаст ударное звено с ним во главе.

Так и получилось.

Виктор Шалимов – Сергей Шепелев – Сергей Капустин.

В первой половине 80-х эта тройка блистала в «Спартаке» и в сборной СССР.

Об этом редко говорилось и писалось, но спартаковское звено на крупнейших международных турнирах не уступало в сборной Сергею Макарову – Игорю Ларионову – Владимиру Крутову. А порой и превосходило цээсковцев!

«Спартак» всегда отличался демократичными порядками внутри клуба. Никакой муштры, никакой казенщины, никакого стукачества… Где-то такая вольница и расхолаживала; во встречах с командами-середняками и особенно с аутсайдерами терялись неоправданно очки; зато в сражениях с ЦСКА и «Динамо» спартаковцы очень часто ловили кураж. Атмосфера в коллективе, взаимоотношения с партнерами по тройке, доверительный контакт с тренером были очень важны Сергею. Так и получилось в Сокольниках, где располагался хоккейный «Спартак».

Сергей Шепелев, олимпийский чемпион, трехкратный чемпион мира:

«Сергей по отношению к партнерам очень добрым человеком был. Нам с Витей Шалимовым только добро делал. А каким авторитетом в «Спартаке» пользовался у всех!

Ребята говорили между собой: «Если Капуста завелся, то все – победим!» Тоже начинали выкладываться по полной.

Серега и сам тигром становился, и партнеров, и всю команду подстегивал ого-ого. Талантище свой показывал во всей красе! Не скрою, иногда бывало наоборот – видно, давал себе передышку, иногда выходил с ленцой, может быть. Зато если уж Капустин по-боевому настроенный на игру выходил, то и сам рвал да метал, и всех спартаковцев вел за собой».

Виктор Шалимов, олимпийский чемпион, трехкратный чемпион мира:

«С Капустиным играть было сплошным удовольствием. Всё умел – и всё на высшем уровне; не жадным был, всегда выдавал пас удобный и своевременный.

Иногда поздно вечером после матча мог признаться: «Да, что-то сегодня я не настроился на игру». Но вообще такое редко случалось. Это скорее говорит о его строгости к самому себе. Зато против сильных команд Сергей преображался, вел за собой команду, не щадя себя».

Сергей Шепелев:

«Я же в свое время играл крайним нападающим, из-за этого иногда увлекался обводкой, мог передержать шайбу и, случалось, потерять ее – так Серега с Витей мчались назад, чтобы не допустить опасную контратаку и исправить мою оплошность.

Читал игру на несколько ходов вперед. Советовал мне: «Серег, в центре никого не обыгрывай. Ты мне набрось шайбочку вон туда, на свободный лед, и все; я там сам разберусь и выйду один на один».

Просто от бога хоккеист!

Катил – два раза толкнулся и, считай, зону уже пролетел.

Бросок – вратарь частенько вообще не успевал среагировать.

Пас – выдавал передачи-конфетки.

Силовая борьба – если надо, врежет так, что мало не покажется.

Ну а видение поля – все видел и все учитывал.

У нашего поколения игроков то, как хоккеист ориентируется, какие решения принимает, считалось важнейшим качеством. В «Спартаке» так точно было.

В ЦСКА тоже здорово играл. Но там они с Балдерисом и Жлуктовым позволяли себе и дурака повалять, потому что знали, что с тем составом любую команду все равно обыграют. Там же, считай, почти вся сборная была. Ну и можно было и на пятьдесят процентов выкладываться, ну а когда припрет, то на все сто выложатся и всех сметут.

Ну и там, может, и стычки у него с Тихоновым случались. Почему и ушел оттуда. Три года отслужил и ушел. Значит, не хотел оставаться в ЦСКА. А здесь, в «Спартаке», ему хорошо жилось; тем более у них с Борисом Павловичем отношения были замечательными. Серега в «Спартаке» пахал как вол!»

Виктор Шалимов:

«Палыч его любил, и Серега очень к нему привязан был. По-человечески. Мы когда переехали на базу, что близко от дворца, в Сокольниках, мы с Серегой комнату сами отделывали. Самоварчик привезли на базу, уют сами наводили. Ему нравилось, когда обстановка располагающая, красивая».

Сергей Шепелев:

«Ну как не помнить. Помню все, что с Серегой связано…»

Виктор Шалимов:

«Надо вспомнить, в каком году Серега на чемпионате мира с температурой вышел играть».

Сергей Шепелев:

«В Чехии играли. 1978 год, по-моему».

Виктор Шалимов:

«Нет, в 78-м он за ЦСКА выступал, а больным отыграл уже потом, когда я в сборной закончил… 83-й, скорее всего, когда с высокой температурой весь матч отыграл и решающую шайбу забросил; у кого-то выиграли. А ведь мог запросто на трибуне отсидеть, у него ж не 37,1, а без дураков высокая температура была!

Капустин и на уколах обезболивающих играл. И с коленом больным выходил. А с плечом сколько мучился: у него ж плечо выскакивало так, что еле вставляли; прямо во время игры – и он обратно на лед шел!»

Мужество и стойкость спортс мена вызывают изумление у болельщиков и у нейтральных зрителей; такие поступки живописуют журналисты и писатели, киношники; однако только сами атлеты, побывавшие в той же шкуре, доподлинно знают, что значит сражаться за клуб, за державу с незалеченной травмой, с пронзительной болью, которая может вспыхнуть в любую следующую секунду. Поэтому дорогого стоят отзывы Шалимова с Шепелевым о мужестве и стойкости Капустина.

Сергей Шепелев:

«Если говорить о его человеческих качествах, то я расскажу то, что мало кто знает. А я находился рядом и за правдивость отвечаю.

Сборная готовилась непосредственно к Олимпиаде. Это 1984 год. Обстановка была напряженной. Мы три года подряд становились чемпионами мира, но Олимпийские игры в Советском Союзе считались главными соревнованиями четырехлетия. А в 1980-м в Лейк-Плэ сиде сборная абсолютно неожиданно уступила американцам, которые взяли золото. Из этого в Штатах раздули сенсацию… В Союзе тоже был шок после того провала. В общем, нам в Сараеве кровь из носа надо было взять олимпийский реванш.

Устроили длительный сбор в Новогорске. Состав был ясен уже практически через неделю. Капустин был стопроцентно в составе, тут и обсуждать было нечего. Мы же вместе с ним готовились, и я видел то, в какой прекрасной форме Серега находился.

Ну и как-то он подзывает меня и выдает:

– Серег, я не поеду.

– Как не поедешь? Ты ж в полном порядке! – я и растерялся, и огорчился. Знал, что за свое слово Капустин отвечает.

– Да пах тянет. Тянет… Ну что тут поделаешь?

– Так, может, обойдется?

– Нет, боюсь, что на Олимпиаде дерну пах. И подведу команду. Если дерну пах, то одиннадцать нападающих останется.

– А что – сильно беспокоит?

– Да не сказал бы. Вроде после нагрузок чуток отдает в паху…

– Ну, Серег, что посоветовать, сам не знаю. Как решишь, так и поступай.

– Я, наверное, пойду к Тихонову разговаривать…

Он так и сделал».

Игорь Капустин:

«Брат рассказывал, Тихонов с Юрзиновым обалдели, когда он отказался ехать на Олимпиаду. Тихонов сказал: «Поедешь! Ты нужен сборной. Будешь играть на уколах!» А Серега ни в какую – могу подвести команду, могу подвести команду…»

Виктор Шалимов:

«Другой бы на его месте не стал заморачиваться, поехал бы и все дела. Ну, получил бы травму – никто ни в чем не упрекнул бы. Зато олимпийским чемпионом стал бы. Двукратным».

Сергей Шепелев:

«Поэтому он и Капустин. Сергей Капустин!!! Таких больше не было. И не будет таких».

Эта история с отказом Сергея Капустина лететь в Сараево на Олимпийские игры 1984 года поразительна. Даже Тихонов с его скрупулезностью, с его опытом и с его круглосуточной тренерской вахтой не заподозрил, что у Капустина какие-то мелкие нелады со здоровьем.

Не увидел этого и его многолетний помощник Юрзинов.

Не заметил и постоянный партнер в «Спартаке» и сборной Сергей Шепелев.

Никто не догадывался о болевых ощущениях Капустина. То были даже не ощущения, а скорее интуитивное опасение вероятного сбоя в организме. Паховая область, да еще в те годы, не относилась к тем, которые легко и точно обследовались и диагностировались. Обычно полагались на отдых и терпение… Произойди такое сегодня, отвезли бы Капустина в современную клинику с импортным супероборудованием и дали бы точные оценки и предписания, что, очень возможно, позволило бы Сергею сверкнуть в югославском городе Сараево…

Явиться самому к тренеру и по собственной инициативе лишить себя, будем откровенны, почти гарантированного олимпийского чемпионства?

Лишить себя соблазнительных по тем меркам премиальных? Лишить себя славы – даже в советском хоккее двукратных олимпиоников насчитывалось не так уж и много. Пойти на такой поступок в возрасте тридцати одного года, осознавая, что еще одних Олимпийских игр у него уже не будет? Пойти на это после того, как из-за травмы плеча пропустил Олимпиаду-80?

Эта история приключилась с мужчиной в расцвете сил и дарования, с человеком сверхпатриотичным, сверхответственным, сверхпрофессиональным, а ежели одним словом – сверхпорядочным.

И как верно заметил Виктор Шалимов: «Другой бы на его месте… и стал бы двукратным олимпийским чемпионом». И тоже верно подчеркнул Сергей Шепелев – «…поэтому он и Капустин».

Перенесемся в настоящее время.

Если сегодня Малкин с Овечкиным так и не станут олимпиониками и не войдут в суперэлитный Тройной золотой клуб (туда входят обладатели Кубка Стэнли, олимпийские и мировые чемпионы), очень уж горевать не будут. Славы не убудет, ведь их фамилии выгравированы на чаше Кубка Стэнли, да и заработали уже на безбедную жизнь детей и внуков…