Текст книги "Планида Сергея Капустина"

Автор книги: Михаил Смирнов

Соавторы: Леонид Рейзер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Пике

Дни бежали за днями.

Недели сменяли недели.

Месяцы шли за месяцами.

И само течение времени, неумолимое для любого человека, превращалось для Сергея Алексеевича в сплошную и нескончаемую полосу в сумрачных тонах.

Неприкаянным стал Сергей Алексеевич Капустин.

Татьяна Капустина:

«Начался душевный надлом…»

* * *

Александр Чернега:

«Он мягкий такой, веселый. Подшучивал иногда…

Мое мнение – подломила его смерть Сережи. Не знаю, может, еще повлияло то, что не вписался в мутные 90-е. Все это нагрянуло на него. Я не забуду: когда маленький умер, мы сидим, и он говорит: «Сань, в этой жизни у меня все есть. За что меня покарал Бог? Вот все у меня есть – взял и сына отнял у меня. Ну жили бы мы и жили».

Ну он прав, Сергей, что там говорить. «За что так вот?» – говорит он, я помню. Часто вместе приезжали на кладбище, еще Котов с нами в Вострякове бывал. И он там как-то отключался. Поминал сыночка…»

Сергей Котов:

«Все пытались помочь. Но человек просто напрямую шел, не скрывал: «Я все решил. Ну, выпьете за меня сотку», – вот и все.

Мы часто встречались и разговаривали. Может, с какой-то работой помочь, еще что… «Да что вы суетитесь, за меня переживаете? Все у меня в порядке. Когда я уйду, выпейте за меня сотку».

Ну вроде как «Не влезайте, я сам. Не будет меня – выпейте сотку, помяните». Никто ему тут помочь не мог, только он сам».

Александр Чернега:

«Упорством не отличался. Когда это не касалось хоккея. Как-то заставлять себя делать что-то нужное, но чуждое ему – не мог… Но осуждать его я права не имею».

Сергей Котов:

«Он сам по себе сильный человек, и если интереса не испытывал к чему-то, все отметал… Я не знаю, кто его мог поднять. Кто мог бы чем-то заинтересовать, привлечь интересной работой. Но не было этого».

Александр Чернега:

«Ветераны начали собирать свои команды и куда-то выезжать в города на игры, чтобы подзаработать, а там же обязательно хлебосольный прием после хоккея, ко всем ветеранам уважение проявляют, а Капустина принимают особо… Ну и на столе все по-русски. А Сергей себя не нашел нигде, ветеранские дела тоже были тогда нестабильные; на душе несладко было; ну и не откажешься же от банкета, не поймут же местные люди…

Ну и постепенно, постепенно Сергей начал скатываться по этой дорожке…»

Татьяна Капустина:

«С начала 90-х страна сломалась – сломался и он.

И начал пить.

Во всех клубах, где играл, в сборной разных лет он находил общий язык с каждым, и к нему все очень хорошо относились. Нет таких, кто бы о Сереже плохо отозвался. Не встречала, не слышала.

Почему ему в 90-е стало трудно с людьми – да потому что люди стали другими».

Александр Чернега:

«Он уже не уезжал никуда с ветеранами, находился у себя в Олимпийской деревне, там кафе близко от дома. Он туда фотографии свои памятные носил, сувениры, которые из-за границы привозил, и те, что ему в нашей стране дарили…

Домой возвращался не сказать чтобы в порядке. Точно не скажу, как что происходило. Но точно все хуже и хуже становилось…

Когда в ЦСКА играл, когда в «Спартаке» – не замечал я за ним, чтобы особо позволял себе режим нарушать. Дома, когда с Таней гостей принимали, вел себя как все мы, мужики».

Александр Володин:

«Ну тут как, дал чуть-чуть слабину, как в фильме «Москва слезам не верит», – «О, Капустин! Сергей Капустин! А можно с вами водочки?»

Я думаю, так дело как-то обстояло. Ему бы в это время опереться, нашелся бы рядом человек, который сказал бы: «Серый, пошли со мной», – где-то на работу устроить, чем-то заинтересовать. Но я думаю, что кроме хоккея его ничем заинтересовать невозможно было».

Татьяна Капустина:

«Муж жил хоккеем. И не пережил разрыв с ним. Тренером или кем-то еще при хоккее – не его это было. Отдушиной были редкие выезды на игры с ветеранами. В Канаду. В Европу. По России. В глубинке люди тянулись к нему: «Танюль, ну как я могу отказать в человеческом разговоре работяге-сибиряку, если он смотрит на меня как на Бога?!»

Сергей Котов:

«Любил, чтобы все красиво было.

Царь и бог был все годы в хоккее. Щедрый. Компанейский. Веселый. Беззаботный. А тут в 90-е на него столько навалилось.

И Сереженьку своего навещал в Вострякове. Боль, тоска не оставляли его».

Татьяна Капустина:

«Сережа не мог летом пройти мимо любого водоема. Искупаться надо было, потому что давление снижалось. Будто оправдывал то, что он Водолей, хотя по характеру ничего общего с этим знаком не было. Однажды возвращается домой, вижу большую такую ссадину на локте: во время купания обо что-то острое ударился. Ну я продезинфицировала ранку и сказала, чтобы в травмпункт зашел. Махнул рукой. Назавтра началось воспаление. Поднялась температура. Только тогда согласился ехать в больницу…

Заражение крови. А иммунитета почти никакого не осталось. Врачи оказались бессильны».

Александр Чернега:

«Он сначала в 51-й больнице был; я Игоря вызвал, когда уже поехали в клиническую.

Мы ж туда его привезли с Игорем, и потом я позвонил Юрке Шаталову (выступал вместе с Капустиным в «Крыльях Советов». Прим. авт.), Шатал – Белаковскому (знаменитый врач хоккейной сборной СССР. Прим. авт.), и Белаковский перезвонил врачу и узнал, какое лекарство надо достать.

Я же доставал и передавал это лекарство. А что толку? Помогло оно, не помогло…

Ну, как случилось, так случилось.

Лекарство уже не действовало вроде. Не знаю, я Игорю отдавал это лекарство. Не Тане, а Игорю. Он подъезжал, я ему передавал. Или деньги на лекарство. В общем, тонкостей я уже не помню.

Как говорит Татьяна, Сергей купался в пруду, порезался, и пошло заражение. С этого и началось. Я в Смоленской области был, только вернулся и Таня мне звонит: «Езжай, твой друг в реанимации в 51-й!» Я туда помчался, в 51-ю, на следующий день меня врач подзывает…

Не знаю, стоит ли мне про это говорить?

…Ну, врач говорит: «Надо двести долларов – и мы его вытащим». Я забыл уже, сколько точно затребовал. На следующий день я ему звоню, Сергей же попал туда с заражением… Или я звоню, или мне звонят и говорят: «Вы его забирайте». Мне еще ребята говорили: «Надо было ему башку оторвать за эти деньги – ничем же не помог, хапуга!»

Ну и мы Сережу повезли в наркологическую, она находится на Москворецкой… или ближе к Автозаводской… Большущий комплекс там. Хорошая платная клиника. Мы приехали, наш знакомый помог, устроили Сергея. И нам вечером звонят: «Ребята, он не наш больной, его надо срочно в реанимацию!» Приезжаем, а пятница была, и «скорая помощь» везти не хочет. Я говорю им: «Да это Капустин!» И сотрудник соглашается: «Ну, ради Капустина я поеду». И вот он через всю Москву оттуда, в сторону Мытищ, в клиническую больницу гонит со включенными мигалкой и сиреной.

И там Сергей два дня полежал, а в понедельник он умер.

Наверное, так. И за эти выходные я доставал лекарства или деньги, Игорю передавал. Тонкостей не припомню.

Короче, ничего не получилось.

И похоронили мы Серегу. Не помню, в какой день умер, в какой похоронили. Все в тумане было.

Ну, сердце не выдержало, как обычно говорят врачи; так, мне показалось, сказали.

Серега меня узнавал. Мы когда приехали туда с Игорем, он посмотрел, встал, говорит: «Ну ладно, чего – пошли!» В горячке такой был. Я говорю: «Да ладно, Серег, ты лежи сейчас спокойно, не дергайся».

Иммунитета не было, это заражение… так запустить, что у него рука по локоть, что ли, заражена была… у него дальше пошла эта зараза…»

Игорь Капустин:

«У него, когда упал, разбил руку, об бордюр там, у него стала рука опухать с двух сторон, где рана была. Таня «скорую» вызвала, говорят: «Надо в больницу ехать». Туда приехали – заражение крови. Начали еще проверять, там и почки, и печень, в одну больницу, во вторую… Мы с Чернегой Сашкой ездили, Сашка там всюду совал врачам – там сто долларов, там сто долларов… Короче, никто ничего. Потом в последнюю больницу привезли – у него уже все отказало…

Может, он и заливал, заглушал боли из-за того, что у него что-то сильно болело. Никто ничего не знает. Серега никогда никому не пожаловался в жизни, что у него что-то не так, что-то болит, что-то плохо. Никогда в жизни!»

Татьяна Капустина:

«Рука Сережина опухала, дошло до подмышек.

Увезли его в 51-ю больницу. Там пробыл с понедельника до среды. Стало совсем плохо. Видно, выпить надо было… А июнь месяц, никого же в Москве не найти. Белаковского наконец-то нашли…

Перевезли Сережу в наркологическую клинику, где она была, не помню. Там говорят: «Не наш больной».

Отвезли Сережу в больницу в Мытищи. В палату поместили. В субботу и воскресенье там был.

Перевели в реанимацию. Лекарство, сильный антибиотик доставали. Ни есть, ни пить не мог уже. Я навестила его – не видела Сережу. В лежку лежал.

…Мне врачи сказали потом: «Если бы все это было у семидесятипятилетней старухи, мы бы спасли. А у него ни почек, ни печени». Не функционировали…

Выписку мне дали: «Гнойный бурсит правого локтевого сустава».

И еще куча всяких диагнозов…»

* * *

Реально ли было спасти Сергея Алексеевича Капустина?

Поверить в такой вот уход светлой личности и хоккейной звезды, патриота Ухты и патриота СССР, России никак невозможно. Ну неужели нельзя было избежать жуткой трагедии в мирное время, пусть и в мутные 90-е?

Попробуем сделать три предположения – три возможности, при которых Сергей Алексеевич Капустин оставался бы рядом с нами годы и годы.

Первая возможность – она же и наиболее щемящая, пожалуй.

Кулагин. Борис Павлович. Тот, кто открыл дарование Капустина. Тот, кто Сергею Алексеевичу был вторым отцом. Тот, кто в неформальной обстановке обращался к нему «сынок».

Если бы Кулагин прожил не шестьдесят четыре года, а хотя бы десяток годков подольше, тогда бы взял «сынка» в начале 90-х под свое отцовское крыло, под свою персональную опеку и что-нибудь бы да придумал для него – какую-то работенку в хоккее, которая бы стала по нраву Капустину. Напрашивается – взял бы своим помощником в клубе, где бы сам рулил…

Не зря же крыльевские хоккеисты, высказывающиеся на страницах этой книги, Сергей Котов и Юрий Терехин отзывались о Борисе Павловиче как о незауряднейшем педагоге – наставнике – психологе.

Александр Володин:

«Ему нужно было найти такое применение, как бы начать вторую жизнь. А просто так быть где-то на задворках, на подхвате… Он же по натуре локомотив!

После такой карьеры остался не у дел.

Был бы жив Кулагин, может, помог бы. Сказал бы ему по-отечески. А Алексея Ивановича, родного отца, не было уже, и второго отца, хоккейного, тоже не было. Тут ему надо было найти применение такое, чтобы он был доволен тем, что он что-то может еще.

Да, был бы Кулагин где-то при делах, он бы мог Серегу взять помощником. Да, «Серега, сиди около меня, не рыпайся и учись».

Это раз. А во-вторых, выйди на лед и покажи.

Да, да, да. Это был бы, наверное, единственный выход для него. Кулагин бы его по-отечески и поддержал, и научил, и правильно использовал бы его, а он бы его слушал на сто процентов».

Вывести Капустина, угодившего в жутко запутанный лабиринт внешних обстоятельств и тяжелейших внутренних переживаний, пожалуй, смог бы Кулагин и только Кулагин.

Не судьба…

Второе наше предположение о том, что гипотетически могло спасти Сергея Алексеевича, – клуб «Легенды хоккея». Клуб, где заслуженным хоккейным ветеранам созданы абсолютно все условия для комфортного продления жизни в хоккее и вообще продления самой жизни, в том числе и в материальном плане, для дозированных тренировок и показательных матчей, для общения друг с другом, для поездок по городам и весям, где их по-прежнему готовы носить на руках. Вспомним капустинскую реплику, сказанную супруге: «… как я могу отказать работяге-сибиряку в человеческом разговоре, если он смотрит на меня как на Бога?!»

Владимир Крикунов:

«В советском хоккее спортивный режим многие нарушали, но не так уж часто – тренировались, играли, особо и некогда было разгуливаться, а если и маханули, так потом все выгоняли из организма баней, тренировками… Пока ты молодой, это еще проскакивает. А когда закончил и вдруг оказался нигде, не нашел себе занятия, то многие подламывались…

Капустину надо было кардинально поменять свою жизнь. Если бы удалось, он бы и до «Легенд хоккея» дожил. И он бы играл, Серега-то, прилично: катался уж очень хорошо; а на тех ветеранов, которые в молодости не скользили, а бежали на льду, смотреть больно. А Капустину такое бы не грозило. Мне вот шестьдесят восемь лет, я выхожу на тренировку команды КХЛ и катаюсь нормально, никаких проблем не испытываю».

Нам видится, что хоккейная легенда Сергей Капустин комфортно себя чувствовал бы в «Легендах хоккея».

А суждения на сей счет не отличались единодушием. Александр Чернега и Виктор Маклаков уверены, что доживи Сергей до появления «Легенд», все было бы в порядке с ним; Александр Володин допускает такое, впрочем, не совсем верит в такой исход; Сергей Котов сомневается в том, что компания легенд помогла бы Капустину; Игорь Капустин не исключает, что брат прижился бы в команде с Александром Якушевым и Владимиром Лутченко, Виктором Шалимовым и Сергеем Шепелевым, Юрием Лебедевым и Василием Первухиным…

И, наконец, наше третье предположение. Оно же и наименее правдоподобное.

Хобби. Хоть какое – лишь бы заполняло время да эмоции приносило.

Александр Чернега:

«Хобби у Сергея не было. Никакого.

Ездили как-то на рыбалку мы вместе. На зимнюю. И, насколько помню, Татьяна с нами поехала за компанию. Сергей посмеивался: «Ну что вы сидите, сидите на морозе, а ловите такую мелочевку?!» Любил он на кухне находиться и наблюдать, как там готовят что-нибудь. Сам готовить не любил, а когда жарят что-нибудь, смотрит: «Давай, чтоб все путем получилось» Или сидит, мечтает: «Ох, сейчас бы люляшечку съесть, шашлычок». Ну, это по молодости так было…

Жаль, что хобби у него не было. Полегче бы жилось ему, когда работу найти не мог…»

Хобби.

Хобби, которое могло бы увлечь Сергея Алексеевича по-настоящему, чтобы уйти в него с головой.

Хобби, которого, увы, у него не было.

Увлекался музыкой. Отрадой была вплоть до его ухода. Но погружения, какого-то отвлечения от всякой грусти ждать не приходилось.

Рыбалка, может, и могла бы отвлечь, если б готов был пропадать на реке или озере. Да с его энергетикой, с его потребностью общаться с людьми многочасовое терпеливое стояние с удочкой в руках как-то не вяжется…

* * *

Александр Володин:

«У него «крыши» – то не было. Никого у Капустина в Москве не было, кто мог бы помочь по-настоящему. Не криминал, конечно, а просто мужики. Которые помогли бы и словом, и делом.

Какая-то суперзадача, да, суперцель могла бы помочь ему».

Игорь Тузик:

«…Сергей Капустин закончил играть в «Спартаке», в профсоюзном клубе; здесь ты не получал офицерских званий и гарантированной службы. Надо было самостоятельно и заранее заботиться о своем будущем. Знаменитые спартаковцы братья Майоровы и Старшинов сумели это сделать – получили высшее образование, причем техническое, причем еще когда играли. И каждый был востребован: Евгений Майоров стал ведущим телекомментатором, Борис Майоров – известным тренером и уважаемым функционером, Вячеслав Старшинов – заведующим кафедрой физвоспитания в Московском инженерно-физическом институте.

А Сергей Капустин, прямо выражусь, ни в чем другом, кроме игры в хоккей, целеустремлен не был. Не было нацеленности на что-то другое. Я не хочу обвинять никого, но никто не настоял, не помог ему в этом. Но скорее всего – пытались и не сумели.

Все знали, кто такой Кулагин. Борис Павлович очень мне помог, когда я играть закончил: «Не уходи из «Крыльев». Бери молодежную команду. Помогу…» И благодаря Кулагину я стал тренером. Вот Борис Павлович, если б жив был, сумел бы наверняка помочь Сереге Капустину».

Юрий Терехин:

«А что, если бы Серега путешествиями увлекся бы? Уехал бы куда-нибудь в Таиланд… Правда, на что путешествовать?»

Сергей Котов:

«Не на что… Да от себя не убежишь. Ему, наоборот, общение нужно было. Для него первым делом был коллектив. Дом домом, а коллектив – это эмоции, это общение. Он любил с народом быть».

* * *

Татьяна Капустина:

«Сереженька ушел за три дня. Сережа – за неделю. Мне их не хватает каждый день. Мне жаль, что Сережа не видит своего младшего сына Дениса, который всего добился сам – стал программистом телекоммуникационной компании. И жаль, что не дожил до рождения внука Егора, которому восемь лет и который знает, что его дедушка был знаменитым хоккеистом».

* * *

Александр Чернега:

«Мне запомнилось, как Дмитриев, когда Сережу мы похоронили, на поминках встал и сказал: «Сергей великолепным хоккеистом был. А в жизни это был большой ребенок».

Вот как Дмитриев сказал, так оно и есть».

* * *

Татьяна Капустина:

«На Востряковском кладбище Сергей частенько бывал. К Сергушеньке нашему наведывался регулярно. И еще помогал, если кого-то из спортс менов хоронить надо было: о месте договориться, еще всякие вопросы порешать…

Я когда приехала в Востряково насчет памятника Сергею, подошла к мастерам:

– Надо мне мужу памятник заказать. К кому обращаться? Сколько стоить это будет?

– А муж кто? Фамилия?

– Капустин. Сергей Капустин.

– О, Капустин! Сереге памятник сделаем на совесть, вы даже не беспокойтесь.

– А стоить-то сколько будет? – у меня тогда с деньгами вообще напряженно было.

– Да мы для Сергея Алексеича бесплатно все сработаем.

– Вот так?

– Ни копеечки с вас не возьмем. Сеича уважаем. Все в лучшем виде будет. Обещаем.

Все сделали на совесть».

Супер-9. Самый недооцененный

Спорт многолик.

Игровой спорт особенно многолик.

Если пловец или бегун быстрее конкурентов на различных стартах текущего сезона и сегодня опять финиширует первым согласно показаниям электронного хронометра, то количество поводов для жарких споров и глубокомысленных дискуссий если и не стремится к нулевой отметке, то своим обилием не впечатляет.

Зато если хоккейная звезда, еще вчера срывавшая тысячные овации, сегодня откровенно провалилась, из-за чего команда уступила, жди споров до хрипоты и до утра. Как оценивать игрока, которого давно признали звездой и который внезапно может разочаровать? И на какую строчку рейтинга ставить мастера-середняка, который в завершившемся матче превзошел самого себя на голову и поспособствовал успеху коллектива?

В командных играх с выставлением персональных оценок неизбежно масса тонкостей возникает.

Естественно, при большом количестве матчей в сезоне и большом количестве сезонов – а значит, при обширной статистической выборке – котировка хоккеиста стремится к предельно объективной. Обычно так и происходит. Однако случаются и отклонения – с превышением либо, наоборот, с занижением реальной силы мастера.

Данные отклонения весьма редки, но не настолько редки, чтобы их совсем уж игнорировать, снимая с повестки дня.

Все написанное в преды дущих главах доказывает, доказывает убедительно, доказывает с аргументами и фактами, что при поиске точного места Сергея Капустина в рейтинге высококлассных мастеров достаточно учесть хотя бы то, сколько он славы и популярности недополучил…

Логично прийти к выводу: Сергей Капустин – явно недооцененный хоккеист.

Надобно сей хлестко-печальный вывод подкрепить фактом и авторитетным суждением.

Начнем с фактов.

Александр Володин:

«Серега, случалось, интересовался моим мнением по поводу своей игры, по поводу игры всей тройки. С поправкой на то, что давно уж не играю, что высот «по мастерам» не достиг, высказывал напрямую, что думаю. Слушал меня с любопытством, и мне казалось, что даже прислушивался. Хотя я и напоминал ему, что с хоккеем завязал еще в Ухте, в молодости, что я строитель с каким-то относительным пониманием хоккея. Вообще я никогда не пел ему дифирамбы. Но в 78-м высказал свое восхищением им.

Он вернулся из Праги с чемпионата мира. Естественно, я поспешил на базу в Архангельское. Обнялись крепко. Поздравил с золотой медалью. Спрашивает меня:

– Сань, только честно – как я там сыграл?

– Серега, охренительно ты сыграл! Ты знаешь – приукрашивать я не любитель. Ты в Праге выглядел лучше всех, ты был лучшим среди всех.

– Сань, ты прав. Я тоже лишку не болтаю. Не выпендриваюсь. Но там я был лучшим нападающим. Сам чувствую – лучшим был. А меня как-то обломили…

Серега обычно немногословен был, слова лишнего не вытянешь. Человек в себе. А тут вырвалось у него, болезненно отреагировал на несправедливость.

Я вот о чем очень сожалею сегодня – если б вернуть 1978 год, а уже сорок лет прошло, – я бы ему навставлял по полной программе, попытался Сереге внушить, чтобы он еще резко добавил в игре, чтобы опередить всю компанию, которую осыпают орденами и медалями, всем остальным…»

Крайне любопытный факт.

Факт абсолютно неизвестный. Такой откровенный разговор Капустина с Володиным в принципе не мог выйти вовне. Такое обсуждение Капустиным своего выступления на чемпионате мира с кем-либо в принципе происходило крайне редко, потому что Сергей был немногословным и был человеком в себе. А уж обсуждать с кем-то, чье мнение ему ценно, несправедливость, которую допустили на чемпионате мира те, кто недооценил его, по собственным ощущениям, классного выступления, – допускаем, что подобное случилось один-единственный раз.

Добавим еще два факта – как и первый, они представляются абсолютно неизвестными и весьма примечательными. И приводит их снова Александр Володин – друг Капустина со школьных ухтинских лет, человек безусловно неординарного мышления и цепкой памяти.

Александр Володин:

«На Кубке Канады в 81-м, когда мы в финале выносили канадцев, когда Капустин с Шалимовым и Шепелевым три шайбы им решающие отгрузили, когда Третьяк в конце второго периода подтащил, телекомментатор, что ли, – не припомню, кто именно, – говорит: «Если бы сегодня состоялись выборы в парламент Канады, то из нашей сборной однозначно прошел бы туда Владислав Третьяк. Ну многие наши хоккеисты баллотировались бы, но скорее всего, прошел бы Сергей Капустин». А больше никого не назвал».

Отдадим должное телекомментатору, который во время трансляции оглушительного разгрома родоначальников хоккея нашел момент для столь эффектного восхищения советскими звездами. Что «гарантировал» Третьяку попадание в парламент Страны кленового листа, воспринимаем как должное; что особо отметил Капустина – считаем редчайшим случаем, когда ему воздали по заслугам.

Александр Володин:

«В финале Кубка Канады в 81-м первую шайбу наши забросили в большинстве: Капустин играл слева – катит в чужой зоне с шайбой по краю, приближается к закруглению, на него уже «садится» канадский защитник, а Сергей видит – сзади Фетисов свободен, по его же краю, – и Серега с неудобной руки через бортик пасует неожиданно Фетисову, а тот приложился, щелканул от души.

Буквально в следующей, что ли, смене схожая картина: Капустин ведет шайбу и тому же защитнику показывает – сейчас снова повторю тот скрытый пас «лопатой» на защитника; канадец «скушал» наживку и поспешил накрывать защитника, а Капустин тут же развернулся и дал пас Шепелеву на пятак – вынимай, канадский кипер!»

Володин, конечно, зорко видел хоккей. Сидя у телевизора, зафиксировал детали в исполнении Капустина – исполнении классном, которое по силам не каждой звезде. Такие нюансы и есть хоккейные шедевры. Но те капустинские шедевры действительно было сложно заметить. Хвала Александру Володину.

Теперь приведем авторитетное мнение.

Алексей Касатонов:

«Я очень счастлив, что застал Сергея Капустина. Застал именно в одной команде. В ЦСКА. После того, как он перешел туда из «Крыльев».

Я-то молодой еще был, а Сергей уже в расцвете сил находился. По своему мастерству Капустин, считаю, лидером являлся в компании с Балдерисом и Жлуктовым. Тихонов планировал это звено сделать первым в ЦСКА и сборной, чтобы оно пришло на смену Михайлову – Петрову – Харламову.

Я просто восхищался Серегой! Выделялся Капустин. По «физике». По катанию. По технике. По выносливости. По стабильности. По виртуозности. По игровому мышлению…

Один из самых наших выдающихся хоккеистов!

Это – однозначно.

Я думаю, что Сергей Капустин – великий игрок! Который, к сожалению, я думаю, полностью не реализовался…

Капустин – самый недооцененный наш хоккеист! Я в этом абсолютно уверен.

Я даже не побоюсь сказать: по таланту Капустин вровень с Харламовым. С Харламовым! Сергей вровень с самыми нашими выдающимися нападающими. Почему я его сравниваю с Харламовым? Потому что Валерий тоже был скоростным нападающим; мастером, который обыгрывал один в один; выдающимся мастером, который в первую очередь обыгрывает и создает численное преимущество в атаке. Крутов, Макаров – тоже такой уровень показывали. Ну и с Мальцевым, с Якушевым в один уровень Капустина поставлю.

Я же тренировался и играл с ними, с Капустиным тоже. Что он на тренировках вытворял!!! Я, честно говоря, любовался Серегой – настолько приятно было наблюдать за ним.

Я с полной ответственностью утверждаю: Сергей Капустин – самый недооцененный наш хоккеист!

Повторю – я очень-очень сожалею, что Серега полностью себя не реализовал.

До слез обидно, что так вышло…»

Кто лучше знает достоинства и недостатки конкретного хоккеиста, его подлинную цену в этой сфере деятельности, если не… другой хоккеист, много повидавший на своем спортивном веку и принадлежащий к тому же поколению, что и обсуждаемый игрок?

Никто.

Алексей Касатонов поставил Сергея Капустина вровень с Валерием Харламовым и Александром Мальцевым, Александром Якушевым, Владимиром Крутовым, Сергеем Макаровым.

Ну это же фантастическое признание Сергея Капустина!

Алексей Касатонов абсолютно убежден: Сергей Капустин является нашим самым недооцененным мастером хоккея.

Какой-то совершенно особый статус Сергея Алексеевича!

Но тогда, согласно элементарной логике, зададим вопрос, который прежде нигде не звучал. А какое место занимал бы Капустин в нашей хоккейной истории, реализуй Сергей Алексеевич сполна свой потенциал!?!

Ответ не формулируем.

Оставляем на усмотрение читателя…