Текст книги "Планида Сергея Капустина"

Автор книги: Михаил Смирнов

Соавторы: Леонид Рейзер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

(Леонид Рейзер. Сердечная избыточность. «Горячий лед», 2014)

К Капустиным в свою бывшую квартиру часто наведывался Валерий Харламов. Ну если бы не возникла между ними взаимная симпатия, переросшая в приятельские отношения, то не стал бы Валерий приезжать сюда. Капустин – Харламов. Схожие натуры. Открытые и искренние, добрые и простые в общении, талантливые в хоккее до невозможных пределов. Оба – с распахнутой душой. И оба – с чувством юмора.

Александр Володин:

«Когда Серега на загородной базе ЦСКА находился, я старался туда заглянуть и свидеться с корешем ухтинским. Мог взять какую-нибудь машину в госпитале, мог даже на казенной черной «Волге» прикатить; чаще предпочитал пешочком прогуляться, полчасика – и я на месте, военный госпиталь совсем неподалеку находился. Дозваниваюсь до него: «Серый, я сейчас заскочу, лекарства привезу. Выходи к воротам через полчаса». И он обычно минута в минуту встречал меня.

Помню, выходной в команде был, а все равно в Архангельском их взаперти держали. Делать особо нечего, и вот они вокруг своих авто кучкуются, моют до блеска. Я подхожу. У Сереги машина рядом стояла с Валеркиной «Волгой». У Харламова – черная, а у Капустина – желтая такая. Из нее, открытой, несется музон, ну чтоб все слышали и наслаждались. А у Сереги всегда была обалденная музыка – пластинки модные, импортные, импортная аппаратура дома стояла. И он домывает машину тщательно, выключает музыку и обращается ко мне:

– Все, Сашка, пошли пивка попьем!

А Харламов не ожидал, видно, и просит:

– Серый, музыку-то оставь!

А Капустин уже делает пару своих широченных шагов вместе со мной и оборачивается назад:

– Свою надо иметь!..

Представляете?! Так смело подшутить над Харламовым!

Валерка великолепный парень был, царствие ему небесное: хороший, простой, доступный, добрый, юморной. Золотой парень! Не то что там другие звезды – типа Балдериса, еще кое-кого…»

Мизансцена с участием Харламова и Капустина на самой ок раине музейного комплекса «Усадьба Архангельское» после режиссерской адаптации к XIX веку пришлась бы по вкусу утонченным зрителям, которые выехали на каретах за город специально для посещения популярного театра Гонзаги. Две знаменитости, два хоккейных лицедея – тот, что уступает в популярности другому, народному любимцу, позволяет себе дерзкую шутку, на которую и обидеться недолго…

Тут мы сразу обнаруживаем несколько любопытных штрихов.

Их машины перед трехэтажным корпусом загородной базы стоят рядом. Полагаем, не случайно. Спортсмены, проводившие круглые сутки за высоченной, утыканной металлическими кольями оградой, привыкали ко всему; привычными были и места парковки «Волг» разных цветов.

Кроме того, Харламов с Капустиным обожали музыку, слушали популярные в те годы мелодии, отечественные и зарубежные. У Сергея качество воспроизведения даже в машине отличалось высшим уровнем, вот Валерий охотно и наслаждался музыкой, звучавшей из припаркованной рядом «Волги».

Сама шутка кажется дерзкой – ну как так, осадил самого Харлама?!

Она и есть дерзкая. Позволительная лишь тому, кто считает себя ровней самому Харламову. Позволительная лишь тому, кто связан с ним приятельскими отношениями. Шутка с элементом ехидства – мол, нечего моей аппаратурой пользоваться, свою имей классную!

Конечно, Капустин человек незлобивый, подтрунивает над Харламовым по-доброму. Иначе не способен. Симпатии у них взаимные, уважение огромное. Сергей бросил эту реплику на импровизации – заехал друг закадычный, ухтинский, сейчас с ним выскочат за территорию опостылевшей до чертиков базы и попьют чешского охлажденного пивка, а тут Валерка насчет музона обратился. Шутка, отпущенная на импульсе, всегда рискованна, ибо человек не успевает подстраховаться, оценив вероятность обидеть другого.

Однако нет сомнений в том, что и трещинок в дружбе Сергея Капустина с Валерием Харламовым та дерзкая и нестандартная выходка не вызвала.

Игорь Капустин:

«Брат везде был уважаем, его везде любили.

Валерка Харламов за два дня до смерти сел к нам в машину.

Это был 1981 год. Сборная перед отлетом на Кубок Канады тренировалась во дворце ЦСКА. Серега мне позвонил: «Подъезжай на машине к ЦСКА. Нам сказали, чтоб на своих авто в Новогорск не ехали, – отвезешь нас».

Я беру у Ромашина его «Форд» черный: все «Крылья» находились на военных сборах, а меня освободили, потому что я в «Спартак» переходил. Мчусь в ЦСКА на тренировку. Успеваю вовремя. В «Форд» садятся Серега мой, «Балда» – Балдерис. Я говорю: «Что – поехали?» А Серега: «Подожди, сейчас Валерка придет».

Приходит Валерка Харламов, садится. А ему Тихонов перед этим заявил – не едешь в Канаду. Отцепил его от Кубка Канады.

Мы поехали, как обычно, на «Динамо», в пивную «Семь дорог», она за академией Жуковского находилась; там же все знакомые, все свои. По паре кружек они выпили. Там и так хорошее пиво было, а для своих… из другой бочки наливали! Но времени мало оставалось, Серегу с Хельмутом пора было везти в Новогорск. Валерка говорит им: «Ну ладно, ребята, счастливо вам долететь и отыграть. Я здесь чуть задержусь и поеду по своим делам, потом на дачу».

Когда его отцепили в последний момент, настроение было, конечно, неважнецкое, но он держался. Потом через два дня, что ли, с дачи ехал на тренировку к Моисееву, в ЦСКА оставался Моисеев. И разбился…

Последние, кто из хоккеистов его видел, – я, Серега мой и Балдерис.

Валерка с Серегой моим крепко дружили. Харламов заглядывал к нему в гости в ту квартиру у моста через канал, которую брат получил от ЦСКА.

Валерка и ко мне хорошо относился.

Да он вообще ко всем расположен был. Вообще не мог ругаться с кем-то, спорить, ссориться…»

* * *

Отношение Сергея к младшему брату Игорю было таким, какое предначертано природой: заботливым и в меру требовательным.

Они появились на свет с разницей в четыре года.

Разница и в масштабе дарования была существенной.

Однако Капустин-старший опекал Капустина-младшего строго, подчас и жестковато, зато исключительно из добрых и по-настоящему братских побуждений. Звездный брат никаких поблажек не делал для брата перспективного, тем самым стараясь подтащить его на более высокий уровень. И такой подход приносил свои плоды.

Игорь регулярно вызывался во вторую сборную, ныне ее именуют олимпийской. При тогдашней конкуренции это указывало на определенный класс правого крайнего нападающего – небольшого роста и веса тоже небольшого, зато техничного и верткого, с бомбардирским даром. Однажды «наковырял» аж десять шайб в серии матчей и был признан лучшим хоккеистом месяца во всесоюзном первенстве.

Естественно, младший пошел по клубным стопам старшего, обосновавшись в «Крыльях Советов». Братья пробыли одноклубниками, покуда Тихонов, приняв ЦСКА, не положил глаз на Сергея. И в течение трех сезонов им приходилось играть друг против друга.

Брат против брата – это интрига поинтереснее, чем брат с братом в одном составе и даже в одном звене.

У Игоря даже сохранилось редкое фото, которое зафиксировало цээсковца Капустина и крыльевца Капустина в пылу борьбы.

Игорь Капустин:

«За «Крылья» я играл против него, у нас звенья попадали друг против друга: я – Тюменев – Ромашин против Балдериса – Жлуктова – Капустина. Да еще что получалось – брат против меня играл, потому что я правый крайний нападающий, а он левый. ЦСКА – «Крылья Советов». Зарубаемся против них. И брат меня прессует – то цепляет за ухо, то еще как-то… Я проезжаю мимо него и возмущаюсь:

– Серег, ты че творишь?!

– Ты где денежки зарабатываешь?

– А то ты не знаешь.

– А я в другом месте!..

Вот так рубанул – и подшутил, и осадил меня в том смысле, что жалеть не станет.

И не щадил».

Тут и юмор по ходу накалистого матча, и нравоучение жесткое от старшего, и чувство справедливости – ну какого рожна он должен брату, сегодня сопернику, благоволить, так сказать, по блату не применять против него силовые приемы, некоторые из которых на грани позволенного правилами. Нет уж, сам никогда по знакомству, по протекции ничего в жизни не получал, вот и брат пусть обходится без этого.

Игорь Капустин:

«Играть против брата было очень сложно. Но я не робел. Старался как мог. Персонально против него не играл, никто из нас не играл. Персоналки раньше практически не было. Я мог единственно что делать – при потере шайбы нашим звеном я откатываюсь, держу своего крайнего; я рядом с ним качусь, чтобы ему пас не прошел; качусь до определенного момента… А если брат шайбу на ходу получал – все, пиши пропало! Не удержать – «разденет» кого хочешь!..

Потом, когда брат перешел к Кулагину в «Спартак», я тоже там оказался. Кулагин хотел нас вместе поставить. Кого видел центральным вместе с нами, не помню. Пробовали, пытались, но Серега все время меня душил – то не так, это не эдак. Ну я не выдержал и сказал Борису Павловичу: «Не хочу я с Серегой!»

Очевидно, что прессинг со стороны старшего брата способствовал тому, что младший был заметен в течение ряда лет на всесоюзной арене. Хотя ни талантом, ни характером сравнения с Сергеем не выдерживал. Впрочем, немудрено, ведь встать вровень с ним практически никому не было по силам…

Алексей Касатонов:

«Мне посчастливилось быть в одной команде с Сергеем Капустиным. В ЦСКА. Это исключительный мастер! То, что он вытворял на тренировках, трудно себе вообразить. Мог исполнить все что угодно, любой сложный элемент выполнял без напряжения. Обводкой обладал фирменной – на обкате, с широкой амплитудой, с фантастической взрывной работой ног отрывался от любого соперника. Но на тренировках исполнял и обводку накоротке, тоже в блестящем стиле. Я же защитник, на тренировках играл против Сергея – было исключительно тяжело мне, любому защитнику несладко приходилось, когда Капустин появлялся на льду в составе соперника.

Сергей Капустин, считаю, самый недооцененный хоккеист в нашей истории!

И человек совершенно исключительный!

Когда Сергей ушел из ЦСКА в «Спартак», мне кажется, он не так сильно выступал. Все-таки Кулагин там не предъявлял ему таких высоких требований, как здесь Тихонов. Но и в «Спартаке» Капустин оставался выдающимся мастером!»

Борис Михайлов:

«Во-первых, у него была очень хорошая скорость; раскатистый такой шаг. Во-вторых, очень хорошо владел клюшкой и контролировал шайбу. В-третьих, прекрасно видел поле. В-четвертых, конечно, бросок у него с кистей был прекрасный. В-пятых, в нужный момент всегда отдавал пас…

С характером. Не стеснялся высказать свою точку зрения. Но я не помню случая, чтобы он с кем-то из цээсковцев поссорился. Со всеми сохранял хорошие отношения. И его воспринимали все очень здорово. Никаких проблем у Сергея в коллективе не было.

Мы дружили с Капустиными семьями. Моя Татьяна с его Татьяной замечательно ладили. И в свободное время встречались, общались. Когда Сергей ушел из ЦСКА, пореже пересекались, потому что разные графики у меня и у него складывались.

И сейчас обе Татьяны созваниваются иногда».

Виталий Ерфилов:

«Я очень хорошо знал Капустина по совместной работе у Кулагина в «Крыльях». Сергей тогда прибавлял в мастерстве как на дрожжах!

Естественно, я наблюдал за ним и позже.

Мне показалось, что он три года этих в ЦСКА просто по накату проскочил. Уже ничего не добавил, но и ничего не растерял. Все-таки ЦСКА – это была мощная машина, которая работала с большим количеством взаимозаменяемостей: не сыграли сегодня должным образом эти – завтра отличатся другие… А в «Крыльях» Сергею надо было все время на себе тащить партнеров, всю команду, и ответственность на него ложилась куда большая. Останься Капустин там вместе с Кулагиным, популярность Сергея в разы бы выросла!»

Выводы Виталия Георгиевича, как всегда, четкие и аргументированные.

Дискутировать с ним возможно, но не по вопросу трехлетия Капустина в ЦСКА.

В актив выдающегося хоккеиста этот период в зените карьеры отнести никак нельзя.

Виталий Ерфилов:

«То, что Капустин пошел в ЦСКА из-под палки, лишило его особого покровительства со стороны Тихонова. Тихонов же должен был его славить как тренер, а он этого не делал.

Не думаю, что мстил Сергею за его нежелание переходить в ЦСКА. Просто по-человечески у любого тренера есть любимцы. Кто попадает в любимчики? Кто больше к тренеру прислушается, кто больше забивает… Если выбирать между Балдерисом и Капустиным, то, конечно, Тихонов отдавал предпочтение рижанину, с которым много лет проработал в местном «Динамо»; он же считал Хельмута своим воспитанником».

В коллективе ЦСКА, перенасыщенном звездами, Капустин со своей простотой и открытостью, с добротой своей контачил со всеми без малейших проблем, а с Харламовым дружил, с Михайловым тоже был накоротке; с партнерами по тройке Жлуктовым и Балдерисом тоже все было в порядке. Радужная, в общем-то, вырисовывается картина. Но предоставим слово Сергею Котову, который со времени крыльевского звена Котов – Репнев – Капустин оставался верен настоящей мужской дружбе с Капустиным и в те годы, когда тот служил в ЦСКА, выступал в «Спартаке», трудился в Австрии, учился в ВШТ, и впоследствии, когда Капустин искал свое место в жизни.

Сергей Котов:

«У Сереги в армейском клубе нормально все было, контачил со всеми. Но в «Крылышках» он более свободно себя чувствовал: атмосфера в команде, характеры игроков… А в ЦСКА и звездочки повыше, и совсем другие у них характеры. Тот же Балдерис сам по себе, не особо-то с ним поладишь. Витька Жлуктов другой, более открытый. Серега и с Валеркой Харламовым дружил, и с Борькой Михайловым; после игр они семьями встречались и куда-то поужинать ходили. Все так и было. Но вот в плане комфортности, по моему ощущению, только в «Крыльях» Капустин был в своей тарелке.

А в ЦСКА возникали вопросы человеческой совместимости.

Я даже один раз с ними на ужин ходил. Жлуктов с Балдерисом со своими женами, Серега со своей Таней, я – со своей. Ну, жены вышли в холл, а мужики остались одни, и я выдал откровенно: «Звезды хваленые, вы умерьте собственные амбиции, свой гонор. Вы каждый в своем клубе играли, и были все довольны. Вас тогда соберут на две недели в сборную, вы там поконтачили, поиграли и разбежались, а сейчас-то вы каждый день друг друга видите – поэтому хрен вы уживетесь!»

Нос к носу каждый день тыркаться не очень-то комфортно, когда все в казарме находятся. Это была армейская казарма, только со спортивным уклоном. А Сереге Капустину такая обстановка была глубока чужда».

Татьяна Капустина:

«Два года в ЦСКА отыграл. Его постоянно прессовали, чтобы подписался на офицера. Сережа наотрез отказывался. Когда уходил, стали обещать трехкомнатную квартиру чуть ли не на Красной площади. Бесполезно. Муж никогда слово свое не менял и не продавался. Так они еще на год оставили его в ЦСКА «в интересах сборной». Потом у мужа не принимали заявление об увольнении из клуба. Кулагин, который в том году принял «Спартак», посоветовал: «Отправь заявление в ЦСКА заказным письмом!» Подействовало. И муж перешел в «Спартак».

Я в это время была беременна вторым. Денисом. Сереженьке исполнилось четыре годика.

(Леонид Рейзер. Сердечная избыточность. «Горячий лед», 2014)

* * *

Александр Володин:

«Тихонов обладал сумасшедшим административным ресурсом. А я же частенько наведывался к Сереге в Архангельское и невольно слышал какие-то реплики, обрывки разговорчиков. Не только тренеров, но и администратора, массажиста, врача… Кого и откуда можно дернуть и забрать в ЦСКА – такие обыденные слышал разговоры. И в то время – после того как Капустина с Балдерисом в армию призвали, некого уже было дергать, все уже смели с хоккейных просторов родины. Кстати, когда я начал бывать в Архангельском, Касатонова еще не выдернули из Ленинграда, из СКА.

Про другое скажу. Про важное. А ты попробуй уйди оттуда – из ЦСКА! Кто когда по своей воле уходил из ЦСКА? Да никто. Только Капустин! Серега стал первым, кто ушел по собственному желанию из ЦСКА.

И не случайно его мурыжили с оформлением документов при демобилизации. Не случайно сделали так, что Серега лишний сезон там сыграл, – три года вместо положенных двух оттрубил.

Если считали, что игрок полезен для команды, его всеми правдами и неправдами удерживали здесь. Поди плохо Тихонову сохранить в составе Капустина, которого открыл и воспитал в «Крыльях» Кулагин».

Неожиданный поворот в исполнении друга и земляка Александра Володина. В самом деле – а кто ж покидал армейские стены, когда приносил ощутимую пользу хоккейному клубу? И что-то не подсказывает память тех имен, которые бы опровергли мнение Володина о том, что Капустин единственный в этом роде хоккейный «дезертир». Скорее возникают перед глазами те, кто подтверждает посыл Володина: защитник Владимир Зубков из «Спартака» – быстренько попал в сборную, а в родной клуб так и не вернулся; центральный нападающий Александр Лобанов из того же «Спартака», отслужив в ЦСКА, там и остался в офицерском звании; воспитанник свердловской школы Владимир Малахов заявил о себе все в том же «Спартаке», после чего переметнулся к армейцам. У ЦСКА с московским «Динамо» давно существовала негласная договоренность – не хапать, не переманивать друг у друга хоккеистов.

Стимулы у ЦСКА имелись мощные: высокие шансы попасть на мировое первенство либо на Олимпийские игры, если хоккеист выступает в базовом клубе сборной; а также, что немаловажным считалось, – перспектива получения офицерских звездочек, что по советским меркам обеспечивало безбедное бытие семей спортсменов после завершения карьеры.

А Сергея Капустина, которого уговаривали, возможно, как никого другого, все эти стимулы не взволновали и не прельстили.

Таким он своеобычным человеком был.

* * *

Три года жизни нерядового рядового Капустина Сергея Алексеевича.

Они начались с многочасовых и бесплодных уговоров Виктора Васильевича Тихонова, продолжились спецоперацией по захвату хоккеиста в Сетуни и доставке его, словно он дезертир какой-то, в военкомат, где со стопроцентным нарушением норм медкомиссия под угрозами ссылки черт знает куда признала его годным к армейской службе, продолжились невыполнением сроков получения квартиры и противозаконным третьим годом службы в ЦСКА…

…Они, эти три года на финише, снова содержали непозволительный и противозаконный прессинг человеческой личности с насильственным удержанием в армии на целый год – будто хоккеист Капустин служил во флоте, где тогда выполняли долг на год больше; продолжились посулами лейтенантских погон и элитного жилья, завершились намеренной задержкой с выдачей документов; все делалось с одной лишь целью – всеми правдами и неправдами удержать хоккейную звезду в рядах ЦСКА.

ЦСКА так и не стал для Капустина тем домом, который покидаешь с сожалением…

Те три года Капустин не записал в свой актив. Пожалуй, единственное, что приобрел, – это признание как равного со стороны Харламова и его партнеров по звену.

Те три года не вычеркнуть из его судьбы.

Супер-5. Фамильный стиль

«Фамильный стиль» – образное выражение Тарасова Анатолия Владимировича. Наставника, который частенько находил очень точные, даже смачные словечки и целые фразы и во время тренировок, и при написании бесчисленных статей и множества книжек.

Фамильность – твой, хоккеиста, фирменный знак. Такой знак качества – кажется, в советские времена его присваивали товарам, произведенным намного лучше обычного – стандартного – уровня; уровня вполне себе хорошего, а значит, среднего. Но по Тарасову, это означает куда более высокую оценку индивидуального мастерства. Персональный наивысший балл! Либо в твоем исполнении прием, элемент, финт доведен до совершенства, до блеска; либо, что совсем уж редкостью является, лично тобой придуман финт и доведен до ума, до исполнения под аккомпанемент восторженных трибун. Так было с цирковым трюком «клюшка – конек – клюшка» от Анатолия Фирсова.

Фамильность Капустина?

Вопрос не самый простой. Однако вовсе не потому, что не из чего выбирать, – напротив, сложность поиска возникает из-за богатства выбора, широчайшего ассортимента, имевшегося в капустинском арсенале.

Все же, не опасаясь допустить промашку, назовем фамильную черту хоккейного стиля Капустина.

Капустинский шаг.

Точнее – капустинский ход.

Еще точнее – КАПУСТИНСКИЙ ПРОРЫВ.

С шайбой на крюке Сергей, делая один только шаг, оставлял оппонента с носом, а делая шаг второй, оставлял других соперников в дураках, ибо они пребывали в созерцающем состоянии – им оставалось лишь наблюдать брызги льда из-под коньков стремительно и оттого безнадежно удалявшегося форварда. Враз они оставались зрителями, которые загодя приобрели билеты не в амфитеатр или на галерку, а на исключительно привилегированные места – в ледовый партер!

Шаг Капустина – ползоны позади. Два шага Капустина – вся зона за спиной. А шайба надежно прикрыта мощным корпусом и будто приклеена к клюшке.

Прорыв Сергея Капустина – особое зрелище! И, пожалуй, ни с чем не сравнимое зрелище!

С гордо поднятой головой, будто сразу же с четвертой, а затем с пятой включенной скоростью – с румянцем во всю щеку, – Капустин был несокрушим и победителен. Неповторим был.

Сергей сидел за рулем «Порше», а остальные потели в безнадежной натуге в «Ладах» и «Волгах» экспортного исполнения.

Зрелище капустинского прорыва завораживало. Он рассекал пространство, как боевой авиалайнер, который сочетал в себе характеристики истребителя и бомбардировщика, самолета-заправщика и транспортного самолета.

Мощь – скольжение – амплитуда – контроль шайбы – ее укрывание корпусом – нахождение свободных зон – энергетика… и, наконец, разящий кистевой бросок венчал прорыв. Такой хоккейной палитры более ни у кого не наблюдалось.

Есть абсолютно все основания, чтобы утверждать: вот она, фамильность Капустина.

Не припоминаются случаи, когда кто-нибудь отважился бы прервать этот полет. Отважился бы, сумев… ладно остановить – ну хотя бы притормозить Капустина.

Никто управу на Капустина так и не нашел.

Владимир Крикунов:

«У Капустина катание такое мощное, широкое катание. Я катался вроде хорошо, но к нему в этом плане и близко не подобрался бы… Капустин менял направления сильно, он катился, он не бежал на коньках, а катился. Есть хоккеисты, которые бегают. Блинов Юра был таким, еще кто-то, которые бегали по льду, а Сергей как даст – вжих! – сразу на четыре-пять метров ушел в сторону, потом в другую. Очень размашисто шел. Он в этом плане даже шире катился, чем Якушев, наверное. Катание капустинское! Этим, наверное, и отличался – катил, и катил так рационально, что ему это позволяло и силу сохранять. Это, наверное, с детства идет, с хорошей зимы».

Частенько грамотный партнер Сергея, предугадав фирменный маневр Капустина, заранее стартовал и параллельным курсом мчался без шайбы вперед; и тогда Капустин с присущей ему щедростью умудрялся вознаградить товарища пасом, после которого тому оставалось лишь переправить шайбу в пустые ворота, оставленные голкипером, выкатившимся навстречу броску Капустина.

Однако еще реже случались сами эти фирменные прорывы. Для них Сергею требовались два условия: пространство и… личное желание исполнить сольную партию. С пространством было попроще; с его-то видением поля и бешеным стартом, с его-то координацией Капустин легко мог отыскивать маршрут для своего рейда по тылам противника. Зато с собственным порывом отличиться, совместив эффективность с эффектностью, было куда сложней. Человеческая натура мешала: сначала командная партия, а уж затем соло…

Брака в исполнении фамильного прорыва Капустин не совершал.

Впрочем, слово «брак» – такое не про Капустина. Доля неудачных действий, неизбежных в хоккее, у него в каждом матче стремилась к нулевой отметке. Доля эта так мала, как мало у кого из звезд.

Потому, в частности, и тянет Сергей Капустин на статус СУПЕРЗВЕЗДЫ.

* * *

Игорь Тузик:

«Это огромнейшая Царь-птица, которая летела по льду. Три-четыре шага – и зоны нейтральной нет. Это мощь! Это мысль! Это красота хоккейная!

«Белый лебедь»! Есть самолет с таким названием. Капустин у меня ассоциируется с этим самолетом. Мощь, обыгрыш – будто никого вокруг нет, полет в чистом высоком небе».