Текст книги "Планида Сергея Капустина"

Автор книги: Михаил Смирнов

Соавторы: Леонид Рейзер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

С моей точки зрения эти два крайних – Котов и Капустин – могли расправиться с любой парой защитников и даже центральным, если тот идет им туда помогать. И потому лишний партнер им на ближнем пятаке был не нужен, он им мешал. И я давал Расько задание – играть глубоко на синей линии в атаке и в нужный момент выскакивать на пятак из засады, а крайние всегда шайбу привезут, отдадут. И он всегда успевал, всегда действовал правильно. И в то же время Расько при срыве нашей комбинации успевал в оборону, не позволяя противнику организовать опасную контратаку…

Капустин вдвоем с Котовым в углах и до углов справлялись сами, индивидуально, обоим хватало и техники, и сил, и скорости. А третий игрок на пятаке им был не нужен, он только мешал, сокращая пространство для обводки.

Я думаю: если бы Борис Павлович подобрал Капустину с Котовым достойного центрального… Расько был уже староват. Очень хороший центральный. Для них то, что надо было, но старый, он в сборную не годился. А Володя Репнев росточком был небольшой, не Геркулес.

Если бы добавился классный центральный к Капустину с Котовым, эта тройка в сборной выступала бы сто процентов!»

Сто процентов – в устах такого вдумчивого и бывалого специалиста, каким является Виталий Георгиевич Ерфилов, эти слова звучат как-то очень и очень весомо. Ну отчего, собственно, мы обязаны ставить под сомнение это интересное заключение?

Капустин – звезда, универсал и лидер; Котов – взрывной, с хорошей обводкой и хорошим чтением игры; диспетчер «Х» – на уровне Шадрина, к примеру. И великолепная тройка в лучших традициях отечественной школы хоккея.

Закавыка, однако, в том, что пойди найди такого диспетчера, как спартаковец Владимир Шадрин…

Терял ли кое-что Сергей Капустин от того, что, являясь игроком «Крыльев», выступал в сборной не в своем привычном звене? Пожалуй, двоякий ответ получаем. Не терял, ведь уровня был высочайшего; и все же немного терял без отшлифованных в клубе комбинаций.

Ну и некоторое невезение тоже вторгалось, препятствуя тому, чтобы Капустин с Котовым и Репневым в один день получили экипировку сборной СССР.

Игорь Капустин:

«Эту тройку могли полностью взять в 74-м. Могли запросто. По той игре, которую они показывали.

Но вмешались обстоятельства.

Раньше же не было в команде столько народу, как сейчас. Чуть ли не тридцать набирают – раньше-то двадцать мест и баста; играли-то в три звена, это потом Тихонов в Риге перешел на четыре, у них бегали все как сумасшедшие… А в 70-е сборная, считай, в три пятерки комплектовалась.

Дальше смотрим.

«Крылья» в 74-м чемпионом страны стали. И Кулагин в сборной работал. Это позволило взять в сборную много народу из «Крыльев». Давайте считать: Лебедев – Анисин – Бодунов, Репнев, Капустин; по-моему, даже Костя Климов… нет, Клима не было; в защите – Кузнецов, Шаталов. Уже семь человек! Сидельников, вратарь, – восемь человек. Считай, полкоманды взяли из «Крыльев»!

Да никогда такого не бывало!

Ну а что же Котова не взял Кулагин? Сейчас не скажу. Видать, прикидывал варианты, учитывал, что и без Котова половина сборной из его ребят состоит».

Это – про чемпионат мира 1974 года, когда «Крылья Советов» стали чемпионами СССР и Борис Кулагин оставался на второй роли в сборной при Всеволоде Боброве. Добавим к здравому взгляду Игоря Капустина: анисинская тройка «железно» проходила в состав сборной, и если бы Кулагин осмелился и репневскую подтянуть, то места не оставалось для связки Шадрин – Якушев с Мальцевым на правом краю; Михайлов – Петров – Харламов главенствовали в те годы. Еще добавим, что и так-то Кулагин позволил себе «погусарить», позвав восемь крыльевцев. Кулагину еще в чем благоволили обстоятельства – Бобров рулил только в сборной и мог лишь по старой памяти отчасти симпатизировать спартаковцам, с которыми весьма успешно работал в 60-е годы. Сам факт восьми хоккеистов из одного профсоюзного клуба в сборной СССР уникален! Как уникален и факт наличия в той чемпионской сборной одинадцати профсоюзных игроков (еще спартаковцы Якушев, Шадрин, Ляпкин) против девяти из ЦСКА и «Динамо»!

На чемпионат мира 1975 года, когда после увольнения Боброва Кулагин хозяйничал в сборной, снова делегируется Капустин. Как и годом ранее, Котов пролетает мимо.

На Кубок Канады 1976 года, когда впервые в сборной рулил Виктор Тихонов, когда репневская тройка имела реальные шансы выступить благодаря тому, что ряд стопроцентных сборников остались дома, как назло, Котов травмировался и ему предстояла операция.

А в 1977 году Капустина уже объединили в сборной с рижанином Балдерисом и цээсковцем Жлуктовым, которым проигрывали конкуренцию Котов и Репнев соответственно. И создал то знаменитое трио не кто иной, как Борис Кулагин.

* * *

Мини-команда.

Вот что представляло собой хоккейное звено в Советском Союзе. Сочетание трех нападающих тщательно подбирали, чтобы каждый дополнял каждого и чтобы у каждого с каждым наблюдалась человеческая совместимость. Такая селекция считалась весьма сложной.

Стиль классного звена шлифовался изо дня в день – и так месяцами и годами. В таком мужском мини-коллективе были строго-настрого распределены роли на льду и за его пределами; неформальный лидер определялся сразу либо почти сразу, причем это совсем не обязательно совпадало с тем, как он котировался в плане мастерства. Звезда в тройке могла даже не претендовать на лидерские функции.

Сергей Капустин стал лидером в компании с Сергеем Котовым и Владимиром Репневым. Стал в одночасье, едва Кулагин свел их воедино. Потому что иного не было дано. Дано было Капустину совмещать звездность с лидерством.

Сергей Котов и Юрий Терехин:

«В восемнадцать лет Серега появился в «Крыльях». И толком о нем никто ничего не слыхал. Зато уже по первым тренировкам мы увидели и почувствовали, кто в наших рядах объявился. Мы ведь рассказывали о его легкоатлетических подвигах на предсезонном сборе в Кисловодске; у нас же в руках не было секундомеров, нам хватало того, что мы видели, как он бежит. Бежит любую дистанцию. А уже на первых ледовых тренировках почувствовали – этот ухтинец далеко пойдет! Даст прикурить очень скоро опытным бойцам!

В команде появился игрок-глыба! Если одним словом – глыба.

А еще игрок-лидер! По характеру, по эмоциям, по неуступчивости – лидер».

С трибун не так-то легко распознать, кто является вожаком в тройке нападения. Зачастую болельщик принимает за такового бомбардира, того, кто чаще партнеров поражает ворота противника. Зачастую болельщику кажется, что верховодит тот, кто кричит и раздает ценные указания двум своим товарищам, кто темпераментно спорит с арбитрами. Зачастую болельщик признает лидером того, кто яростней вступает в силовую борьбу…

Сергей Капустин не подходил под такие очевидные взгляды с трибун. Не всегда забрасывал больше всех; не всегда раздавал ценные указания партнерам, а с судьями в перепалку почти и не вступал; в стыки шел только по необходимости, а не ради того, чтобы просто потолкаться…

Тем не менее лидерство Сергея Капустина в звене сомнениям не подвергалось. Так было впоследствии и в армейской жлуктовской, и в спартаковской шепелевской тройке.

Сергей Котов:

«Ситуации же в тройке разные бывали. По-разному себя и Серега вел.

Если он, допустим, неудачно сыграл, допустим, даже голевой момент если запорол – хреново бросил, или вратарь вытащил здорово, или еще что случилось, он едет на лавку и плюется: «Надо было тебе отдать. Что ж я дурак такой!..»

Нормальная самокритика. Нормальное отношение к самому себе хоккейного нападающего.

Но и с тебя тоже требовал строго. Жестко осаживал.

Допустим, я получаю передачу от него и выхожу на ворота, бросаю и хлоп – не попал я в «калитку» или опять их вратарь потащил. Капустин наезжает на меня: «Ну что ты назад не вернул мне?! Я же в пустые переправил бы…»

Но это еще я в мягких тонах нарисовал, как бывало. Так бывало, когда выигрываем – ведем в счете, выигрываем убедительно, уже победили, слава богу. А вот когда уступаем, когда, не дай бог, проиграли, Серега просто «на г… исходил». И на лавке, и потом в раздевалке. Если у нашей тройки игра ни черта не получается, не забиваем, нам с Вовой Репневым достанется точно. Ну и себя костерить Серега не забывал, выражений не выбирая…

Потом уже в тишине переходил на другой тон. Мы же в комнатах на базе жили и друг к другу захаживали; разборы поражения начинались без лишних эмоций. Серега уже чаще корил себя, а не нас: «Да, в большинстве в концовке виноват я, не так надо было…»

Спокойно критику в свой адрес принимал. И самокритичен был очень.

Капустин хорошо сам себя знал: когда успокоится, говорит нам с Репневым: «Если я буду помалкивать или выражения подбирать, то я как игрок просто закончусь. Остановлюсь как игрок».

Как я сейчас, после многих лет тренерской практики, понимаю – Серега просто сам себя разжигал этими жесткими репликами, сам себя заводил эмоционально на следующую смену нашего звена, на то, чтобы переломить ход матча, который «Крылья» проигрывали».

* * *

Котов – Репнев – Капустин.

Лебедев – Анисин – Бодунов.

Какая тройка считалась сильней? Знак вопроса здесь почти неуместен, поскольку анисинская компания была среди сильнейших в стране, выступала в Суперсерии-72 и Суперсерии-74, когда сталкивались две величайшие хоккейные державы – Советский Союз и Канада.

Да и разве Котов мог конкурировать с Лебедевым, шесть раз – шесть! – становившимся чемпионом мира?

Да и разве Репнев мог конкурировать с Анисиным, много титулов со сборной не взявшим, зато по праву считавшимся одним из самых интересных диспетчеров в Союзе?

Зато был Капустин, рядом с которым нелепо было бы ставить Бодунова.

Зато был Капустин, который считался восходящей звездой, – при всех их достоинствах Лебедева с Анисиным к звездам не относили.

Зато был Капустин, который ментально вел за собой партнеров, вел с колоссальной энергетикой, подавая пример во всем, – как бы банально это ни звучало.

Арифметически здесь никак не разложишь. Хоккей вообще на бухгалтерских счетах как-то не очень глубинно просчитывается и оценивается.

Сергей Котов:

«В «Крыльях» мы считались вторым звеном, но вторым себя не ощущали. Бодались на тренировках с анисинской тройкой. «Зверьки» там были в порядке, что и говорить. Они по тридцать с лишним шайб забрасывали. Ну мы как бы негласный подсчет вели – сколько они забивают, а сколько раз мы отличаемся.

Конечно, мы сталкивались с ними на тренировках. Кулагин ставил специально нас против них. И там чего только не случалось! Иногда и стыки бывали, иногда и до драк доходило – «почешиха» там бывала серьезная. И Борис Павлович приветствовал это.

Капустин и так-то любил любые тренировки, даже тяжелые и занудные, а уж в зарубе против первого звена выкладывался по полной, не жалея ни себя, ни нас с Репневым, ни анисинских ребят».

* * *

Истинную цену репневскому трио, его вкладу в командные достижения не только путем арифметического сложения заброшенных игроками шайб, а с учетом роли в коллективе, можно было понять только при одном условии – отсутствии в составе «Крыльев Советов» звена Анисина. И такие условия предоставлялись, когда первое клубное звено призывалось под знамена сборной СССР. «Крылышки» при этом отправлялись за границу на различные международные турниры. И тогда уже роль Сергея Капустина возрастала в разы, ибо он уже становился лидером всей команды в двадцать с лишним человек.

Сергей Котов:

«В 1971 году, нет, в сезоне 1971/72 мы «Крыльями» выезжали в Швецию на международный турнир для клубов. Кажется, Кубок звезд назывался. В городе Евле проводился. И мы нашим полным составом с Кулагиным проиграли. А что было удивляться – молодые пацаны в составе. Совсем недавно Лебедев с Бодуновым в Калинине, в СКА – во второй лиге играли, Анисин на лавке в ЦСКА сидел, я в Казани, тоже вторая лига была… Серега Капустин еще в Ухте находился, сезон провел в какой-то там зоне вообще…

Потом двенадцать крыльевских ребят в составе студенческой сборной выиграли Универсиаду в Америке. Поднабрались опыта игры за рубежом. Там как раз Капустин впервые вкусил радость успеха; угощал всех на все свои скудные суточные.

А на следующий сезон «Крылья» снова пригласили в Швецию. На Кубок звезд.

Поехали туда без сборников и без Кулагина, наша тройка за первую осталась, а руководил Ерфилов Виталий Георгиевич, помощник Кулагина. Даже вратаря Сидельникова не было, был Чирков в «калитке». Вообще шесть человек отсутствовало – вратарь, пара защитников и тройка нападения.

В решающем матче против нас вышла команда «Брюнес», а там, на всякий случай, одиннадцать человек из сборной Швеции было. Там еще до отъезда в НХЛ защитник Бёрье Сальминг выступал, он мировой звездой потом стал. Ну и они не сомневались, что нас покрошат.

Помню забавный эпизод. Сальминг, чуть не доходя до красной линии, как зарядил – шайба попала в перекладину и со звоном отскочила в потолок; а Чирков, молодой, вообще ничего не понял – только когда этот грохот от попадания шайбы в перекладину раздался, он вздрогнул и стал головой вертеть по сторонам – мол, что случилось-то?!

А сыграли мы здорово. 3:3 в основное время. 4:3 после дополнительного. Все решил точный бросок Капустина. «Брюнес» после этого затосковал. Шведы ничего не поняли, разводили руки от удивления: «Что-то не поймем – в прошлом году вы полным составом приезжали и мы вас победили, а сейчас у вас полсостава, лучших нет, а вы нас припечатали!»

Я помню, мы в кафе после игры сидим, тренер «Брюнеса» с переводчиком прибегают, начинают расспрашивать Ерфилова:

– Господин Ерфилов, какой тактической системы вы придерживаетесь? Благодаря чему вам без сильнейших игроков удалось превзойти нашу команду?

– У нас новая схема «два – один – два!» Наш старший тренер Кулагин внедрил такую схему. Она дает очень хорошие результаты…

Ну а мы, игроки, заржали! Посчитали, что Виталий Георгиевич очень уж умничает, ну, грубо говоря, шведам лапшу вешает…»

Юрий Терехин:

«Серега Капустин за рубежом оставался таким же парнем, как и в Союзе. С ума не сходил от магазинов, от шмоток, от витрин красочных. Не тушевался. Вел себя как обычно. Как привык.

Жизнелюбом был Серега. Если играть, то «от ножа»! Если веселиться, то тоже на полную катушку!

На том Кубке звезд, где мы «Брюнес» с Сальмингом одолели, нас всех пригласили на Новый год. Команда в ресторане поужинала. Кругом молодежь. Хоккей в Швеции в почете, нас вроде тепло принимают. По их меркам, конечно. Угостили нас пивом. По кружке, по две, может… Ну а мы-то только во вкус вошли, а кругом тишина. Жадноватые все эти скандинавы, хрен чего дождешься от них».

Сергей Котов:

«Снегу зимой не допросишься!»

Юрий Терехин:

«Вот именно. Эта такая присказка есть о прижимистых хозяевах.

Ну с приближением новогодней полуночи повеселей стало. Музыка классная гремит, кругом подсветка горит, девчонки молодые, ребята… Оказалось, что клуб это, а в Союзе тогда никаких клубов не существовало. Ну мы постепенно оживляться стали. Обстановка уже подходящей становилась. И в это время Ерфилов начал поддушивать: «Я и так дал времени лишнего. Полдвенадцатого уже! Давайте будем расходиться».

Сергей Котов:

«Главный инженер ВИЛСа (Всесоюзный институт легких сплавов – головное предприятие авиационной промышленности СССР, «Крылья Советов» были прикреплены к ВИЛСу Прим. авт.) поехал в Швецию руководителем делегации. И он в этом ночном клубе начал нас загонять в гостиницу как кроликов: «Ребята, пошли отсюда! Да ну их, шведов этих, замучили уже. Ребята, все равно не наше эта гулянка! Вот мы любим погулять так погулять, а тут не пойми что… Да что с ними здесь валандаться? Пошли отсюда!..»

Юрий Терехин:

«Короче, загнали нас в гостиницу, по своим номерам разошлись. С полчаса мы так покемарили, все-таки Новый год приближался… А у нас палата, нет, не палата, конечно, но комната здоровая была, на много гостей рассчитана».

Сергей Котов:

«В мотеле загородном разместили. В дешевом».

Юрий Терехин:

«И вижу я Серега Капустин приподымается и сдергивает с себя одеяло на пол: «Вы как хотите, ребята, а я пошел праздновать Новый год!»

Ерфилов, как всегда, за порядком следит; тем более за границей находится, да еще в капиталистической стране. На всякий случай по коридору ходит, ждет, чтоб команда успокоилась.

Серега оделся и пошел в клуб, а навстречу ему Ерфилов:

– Сережа, ты что? Ты куда собрался-то? У всей команды отбой…

– Виталий Георгиевич, снимайте с меня деньги. Делайте что хотите. Наказывайте. Но я пошел в клуб.

– Ну как же так, Сережа?!

– Я завтра отыграю нормально. Не подведу! Вот увидите.

И пошел.

По хрену ему было наказание! Деньгами, еще чем-нибудь. Вот решил отметить новогодний праздник в этой самой Швеции – и баста.

И гульнул в том клубе часов до двух, до трех…

И, конечно же, в следующей игре не то что не подвел – отыграл, как он умел. Только Капустин умел!»

Та новогодняя ночь на скандинавской чужбине невольно послужила поводом для того, чтобы Сергей проявил себя. То был поступок. Поступок не юноши, но мужа.

«Он русский, и это многое объясняет».

Эта сентенция вырвана из контекста «Сибириады» Никиты Михалкова. Из самой ее концовки…

Капустин русский, и это многое объясняет… Ну а как быть с его одноклубниками в количестве двух десятков мужчин, большей частью старше либо значительно старше девятнадцатилетнего Сергея? Все они, легко предположить, русские, как по команде, повиновались указанию тренера и почти приказанию руководителя делегации разойтись по номерам захудалого мотеля. А он, Капустин, послал всех и всё ко всем чертям! И не позвал никого, чтобы не подставить, и никто не пошел с ним, прикрываясь его широкой спиной.

У Сергея Алексеевича, настоящего русского мужика из северных краев, уже в девятнадцать лет проявлялась истинно русская натура – упрямая, своенравная, свободолюбивая и безоглядная, способная не озираться по сторонам и надеяться только на самого себя, ничего не бояться.

И алкоголь здесь ни при чем.

Юрий Терехин:

«Молодые-то мы вообще не пили, честно говоря. Даже когда Кулагин отпускал нас на вечер или устраивал выходной – да какое там выпивать?! Мы же одновременно пришли в «Крылья», все перед моими глазами проходило. Серега к алкоголю не притрагивался, в то время даже пивом не баловался».

Сергей Котов:

«Какое винцо, какая водка?! Удержаться бы нам, молодым, в команде. Вот что нас волновало. Возрастные ребята иногда срывались.

В команде постоянно собрания проводились. Знаю, такое во всех командах бывало. На поруки брали проштрафившегося, тогда это модно было в трудовых коллективах. Перед собранием заранее выбирали тех, кто выступит на собрании и предложит провинившегося не наказывать рублем и тем более не убирать из команды, а взять его на поруки. Один или два человека должны были выступить и спасти загулявшего. И во время собрания происходило такое обсуждение:

– Все-таки хороший игрок. И не злоупотребляет. Ну, сорвался. Предлагаю – на первый раз простить.

– …Ты готов за него отвечать? – строго спрашивал капитан команды либо тренер.

– Да, я беру на себя ответственность. Я буду следить за его поведением в быту.

– Ладно. Так и порешили.

Но что важно – у Сереги Капустина никаких залетов не случалось. Ни разу его поведение не обсуждали на таких собраниях команды».

* * *

Из давних бесед с заслуженными хоккеистами 70–80-х припоминается, что о Капустине они отзывались либо в превосходной степени, либо в комплиментарных тонах. На просьбу уж совсем пристально вглядеться в поисках хотя бы каких-нибудь игровых недостатков Сергея Алексеевича услышать довелось только две придирки, причем с оговорками: дескать, недостатки эти вовсе и не недостатки, а сущие мелочи; проявлялись они очень редко и потому мало что значат.

Дескать, не был очень уж охоч до отработки оборонительных обязанностей, не всегда вовремя возвращался в тылы своей команды, когда того требовала обстановка на льду.

Сергей Котов:

«Я же играл несколько сезонов с Капустиным в одной тройке. И честно скажу – что-то не сталкивался с тем, чтобы Серега не отрабатывал сзади после того, как мы теряли шайбу и соперник переходил в атаку. Ну что-то совсем редко, единичное могло случиться: ну так любой из нападающих, тем более крайний, нет-нет, да и запоздает с возвратом – устанет ли, поленится… Но чтоб Серега отлынивал? И близко такого не было».

Юрий Терехин:

«Я если выходил с Серегой, то вообще не волновался по поводу, успеет назад или нет, поможет мне в обороне или оставит одного на левом фланге. Ну я же описал тот случай на тренировке, когда при игре три на три в зоне Серега за два-три тигриных прыжка догнал меня, хотя вначале я имел фору метра три. Вот в таком стиле Капустин и догонял соперника, отбирал у него шайбу и затевал нашу новую комбинацию.

Я со спартаковскими защитниками частенько пересекался во второй сборной. С Кучеренко, с Казачкиным, еще с Коротковым. Они же с Капустиным в «Спартаке» долго поиграли. Шутили, говоря о том, каково им играть с Серегой: «Да с ним можно вообще без защитников выходить. Он и в атаке первым на шайбе, и обратно, при срыве атаки, вернется быстро, вступит в отбор и завладеет шайбой. Когда Капустин на льду, нам вообще нечего делать в защите. До шайбы мы по три смены не дотрагиваемся!»

Оснований не верить трем бывалым спартаковским защитникам нет. Более того, их формулировка настолько необычна и эффектна, что занятие по поиску огрехов Капустина при игре в обороне превращается в совершенно бесполезное.

И еще про «посягательство» на один изъян, правда, невеликий, указанный одним из звездных форвардов 70-х, – дескать, не проявлял активности в силовой борьбе.

Виталий Ерфилов:

«В какой-то степени так и было. Ну и что с того? А зачем, спрашивается, Капустину с его обкатом соперника, с его широкими амплитудными движениями лезть в гущу игроков, когда отрывался от любого и ускорялся по свободному льду, оставляя соперников стоять как вкопанных. Зачем заниматься не своим делом?!

Веня Александров, знаменитый цээсковский левый край, говорил: «Что я, дурак бодаться с защитниками, если я их обведу и не замечу!»

Но никогда никакой робости я у Сережи Капустина не замечал. Ни в тот период, когда мы были вместе в «Крыльях», ни потом, когда он выступал за ЦСКА и «Спартак».

Выходит, обе претензии, высказанные, правда, в осторожной форме, к мастерству Сергея Капустина не нашли в нашем поиске достоверного подтверждения.

Сергей Котов:

«Лично я не видел и не вижу вообще каких-нибудь недостатков в игре Сергея Капустина. Никаких!»

* * *

Капустин попал в клуб с яркой вывеской – «Крылья Советов»; в клуб, представлявший авиационную промышленность – мощнейшую, стратегически важную, оборонного значения и потому секретную в той или иной степени.

Представляя фактически «оборонку», клуб, однако, являлся профсоюзным. И можно предположить, что такой отлаженный внутренний распорядок, как в ЦСКА, представлявшем армию, или в «Динамо», представлявшем Комитет государственной безопасности, здесь отсутствовал.

Сергей Котов:

«До того как клубу отдали отремонтированный двухэтажный детский сад рядом с дворцом в Сетуни, мы восстанавливали силы на загородной базе. Базы как таковой и не было. А был дом отдыха «Полет», где команде отвели деревянный барак. Одноэтажный.

«Полет» принадлежал авиационному министерству. Трудящиеся проводили законный отпуск в большом основном корпусе. Там же находилась и кухня. Две женщины из персонала дома отдыха следили за нашим бараком: когда мы уезжали на тренировку, убирались, меняли белье раз в несколько дней. Они же кормили команду. Зимой в окошечко глянешь – они санки тащат, а на санках два бака жратвы. У нас электроплитка стояла; эти работницы разогревали еду на ней и накрывали на стол. Вот такая хрень была, такой комфорт у нас был. И никто не жаловался. Серега, тот вообще на такие мелочи не обращал внимания.

А в основной корпус нас не пускали. Чтоб мы не мешали отдыхающим. Жили в бараке. Общая огромная комната, где кровати стояли и столы. Трехразовое горячее питание: завтрак, обед и ужин.

Юрий Терехин:

«По вечерам в основном корпусе устраивали танцы. Могло нас отвлечь. На танцы нас тоже не пускали. Один раз, мы посчитали, целый месяц на сборах прожили. Безвылазно. В «Полете» – и взаперти…

Серега никогда ни на что не жаловался. Все-то было ему в радость, все устраивало. Никогда не бубнил: мол, что за порядки…»

Сергей Котов:

«Кулагин смотрел по календарю чемпионата: если игра на пятый день после четырех тренировочных, отпускал по домам после матча. Народ разбегался кто куда, каждый старался все успеть… Борис Павлович требовал, чтоб назавтра команда была в полном сборе к 9:00. Опоздаешь – могут и наказать. Капустин никогда не опаздывал. Вообще, кажется, Борис Павлович и разочка Серегу не наказал. Да и не за что было».

* * *

Борис Павлович Кулагин.

Эта фигура широко известна, эта фамилия произносится в уважительном тоне, это тренер со своим стилем, однако, ежели совсем по строгому счету, он обделен в определенной степени и популярностью, и почтительностью, и признанием того, что имел собственные подходы.

Теперь проводим оригинальный и потому рискованный эксперимент – пишем имя-отчество и фамилию героя книги и копируем предыдущий абзац.

Сергей Алексеевич Капустин.

Эта фигура… известна… фамилия произносится в уважительном тоне… со своим стилем, однако… обделен популярностью… имел собственные подходы.

Поразительное совпадение!

Совпадение характерных и даже ключевых профессиональных черт Тренера и Игрока!

Подобного эксперимента, полагаем, прежде не случалось. Подобного совпадения, уверены, прежде не фиксировалось!

Мы не удержимся от соблазна констатировать – союз Сергея Алексеевича с Борисом Павловичем, сам по себе редкий и счастливый, корнями уходит в это обнаруженное только что совпадение.

Одаренность Капустина была столь велика и многогранна, что для него более важным являлось не столько то, каков Кулагин в роли тренера-технолога, сколько то, каков он в роли педагога. Сегодня эту грань тренерской профессии именуют так: психолог, а еще точней и, пожалуй, эффектней – мотиватор.

Приглядимся к данной грани кулагинского мастерства.

Юрий Терехин:

«Как психолог Кулагин был – ой-ой-ой!

В «Крыльях» собрания заворачивал, что люди… рыдали. По часу, а то и поболее, Борис Павлович учил нас, стращал, призывал, вразумлял.

«Так, Шаталов, если ты не прекратишь свои пьянки, ты у меня баранку будешь крутить! В такси вкалывать будешь!»

«А ты, Расько Владимир Николаевич, ты у меня гайки будешь на ВИЛСе закручивать с утра до вечера!..»

Нарушения так называемого спортивного режима случались во всех клубах. Эта болезнь была в советском хоккее широко распространена, не было каких-то «рафинированных» коллективов, где бы эта зараза не существовала. Все упиралось в то, как тренерский штаб боролся с употреблением алкоголя, какими методами и с какими результатами. Кулагин явно преуспевал на этом незатухающем фронте. Однако борьбой с пьянкой его психологическая обработка личного состава не ограничивалась.

Юрий Терехин:

«Борис Павлович не уставал, когда внушал нам, что не имеем права останавливаться и быть довольными тем, что уже имеем. Все время, ну буквально перед каждым серьезным матчем шло нагнетание обстановки:

«Я вам что, плохого желаю? Что я, вам враг, что ли?!»

«Вы что, хотите попасть в ЦСКА, «Спартак», «Динамо» – так вас там никто не ждет! Там своих хватает. Там они за столом сидят и жрут икру; там у них поездки заграничные – что доктор прописал. А вам после них кидают, как собакам, кости под стол, а вы их гложете да еще довольны! Давно пора садиться за стол вместе с ними – нет, не вместе, а подвинуть их на хрен к углу стола!»

Сергей Котов:

«Перед играми такие собрания устраивал.

– Ну что у нас за поездки?! На хрен вам эта Швеция или Финляндия?! Нам нужна Америка – там и отоваритесь, там и деньги другие заработаете!..

– Вы же молодые. Вам надо жить и деньги зарабатывать. Вам же семьи кормить. Вы о будущем должны заботиться – что, всю жизнь в хоккей играть будете?!

– Вас чем в ЦСКА осчастливили? Чем? Собрали вас и как использованный презерватив вышвырнули на улицу!..

И я признаю – кулагинские доводы, кулагинская острастка доходили до сознания. Это – во-первых. А во-вторых – мы верили во все это и потому как-то дополнительно настраивались на встречи с ЦСКА, «Спартаком», «Динамо». Мотиватором Кулагин был невероятным! Возбуждал в нас такой сверхбоевой настрой – чтоб ты выходил и догонял Жлуктова, отбирал у него шайбу – и так в каждой твоей смене!..»

До прихода Кулагина в Сетунь здесь царила атмосфера благодушия, спокойствия и довольства тем, что значилось в платежных ведомостях. Клуб-середняк. Клуб, который давным-давно расстался с высокими амбициями. И ветераны, и новобранцы пропитывались сознанием середняка, который и не помышляет о чем-то ином. Кулагин кардинально поменял психологию спортсменов, что сделать крайне сложно. Большим подспорьем стало то, что с собой в Сетунь он прихватил целую группу воспитанников ЦСКА, которые по тем или иным причинам в «основу» советского флагмана не пробились. Благодаря этому в «Крыльях» уже был сформирован костяк из тех, кто жаждал реванша, кто стремился доказать, что их недооценили, что они заслуживают куда большего.

Все это имело самое непосредственное и самое существенное влияние на Сергея Капустина.

Влияние благотворное.

Благотворное по части мотивации, но никаким боком не касавшееся пьянки-гулянки.

Ухтинский молодой человек режим вообще-то не нарушал. Ни спортивный, поскольку практически даже пивком не баловался, ни трудовой, никогда не опаздывая на тренировки. Как вообще можно опаздывать на хоккейную работу, которая приносит ему сплошное удовольствие?! Он не позволял себе опаздывать на тренировку, ведь любил ее независимо от ее содержания: легкая ли атлетика, тяжелая; игровая… Он не позволял себе отклонений в ожидании матча, превращавшегося в праздник, который из-за необходимости в отдыхе, восстановлении сил устраивали не каждый день.

Зато кулагинские наставления, касавшиеся житейских аспектов, касались и Сергея. Сергей же, прожив в Ухте восемнадцать лет, отнюдь не был зациклен на деньгах, шмотках, вещизме в какой бы то ни было форме. Если и был зациклен, то исключительно на хоккее. А это, по убеждению его хоккейного учителя и второго отца по жизни, являлось неправильным подходом к настоящему, а еще в большей мере к будущему.

Существовала реальная угроза, что Сергей, органично вписавшись в атмосферу «Крыльев», ограничится в собственных притязаниях на материальное благополучие, на то, что укоренилось в коллективной атмосфере профсоюзного клуба на окраине столицы. Посягнуть на верховенство ЦСКА, «Спартака» и «Динамо» – такая мотивация подвигала всех хоккеистов на прилив энергии и дополнительные импульсы в вере в собственные возможности. И хоть выделялся Сергей Капустин своей хоккейной статью, уроки психологии Бориса Кулагина даром для него не прошли.