Текст книги "О Вячеславе Менжинском
Воспоминания, очерки, статьи"

Автор книги: Михаил Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Вскоре получаю от Алешина новое сообщение: два английских рыболовных тральщика, «Вридлейт» и «Дайн», особенно злостно нарушают наши морские границы. Их шлюпки в ночное время постоянно курсируют у берегов. Есть сведения, что кроме вещей передаются и какие-то письма. Капитанам этих судов делались предупреждения, но они снимались с якоря и уходили в море, чтобы через несколько часов в другом месте снова бросить якоря и спустить шлюпки. Не было никакого сомнения, что эти «зверобои» и «рыболовы» интересуются отнюдь не рыбой и морским зверем.

Начальником Мурманской пограничной базы был у нас отличный командир-пограничник А. В. Садников. Он окончил Военно-морское училище имени Фрунзе, хорошо знал морское дело и пограничную службу. И что было для данного случая особенно ценным, он неплохо изучил международные правила, относящиеся ко всякого рода торговым и иным соглашениям. В распоряжении Садникова находился пограничный корабль «Пурга», которым командовал Харченко – старый, опытный моряк, получивший боевую закалку еще в гражданскую войну. Вот им и поручено было в корне пресечь провокационные действия английских рыболовных судов. Для этого необходимо было поймать их с поличным. Но требовалась величайшая осторожность, чтобы не дать вовлечь себя в международный инцидент.

И вот пограничный корабль выходит на задание. Харченко проинструктировал личный состав. Прошли Кольский залив, вышли в Баренцево море. «Пурга» повернула к тому месту, о котором писал в своем донесении Алешин. Шли медленно, ожидая наступления ночи. Нужно было подойти к берегу, стараясь не обратить на себя внимания. Этому способствовал туман.

«Пурга» осторожно идет вдоль берега. Садников становится в рубке рядом с Харченко.

– Смотрите, Александр Владимирович! – И Харченко указал рукой вперед. – Возьмите мой бинокль. – Он протянул Садникову бинокль и отдал команду: – Огни погасить, идти самым тихим ходом на сближение.

Садников в бинокль уже хорошо различает два английских тральщика. Они стоят совсем недалеко от берега, спокойно ловят рыбу. А от берега идет шлюпка.

– Вот бы перехватить, – сказал Садников.

– Ну, где же! Разве успеем? – спокойно заметил Харченко. – Мы их и так, голубчиков, накроем.

Заметив, что к ним приближается военное судно (видно, были начеку), тральщики стали поднимать сети и якоря.

«Пурга» включает прожекторы и сигналит: «Пограничная охрана. Стоять на месте!» И дает полный ход. Один тральщик подчинился команде – стоит и ждет, а другой, тот, что поднял шлюпку, стал уходить. Садников вторично сигналит: «Стоять на месте!» Но английский тральщик, словно это не к нему относится, набирает скорость. В третий раз Садников повторяет ту же команду и предупреждает: «Буду стрелять». Английский тральщик на всех парах стремится уйти в нейтральные воды. Тогда Садников приказывает произвести предупредительный выстрел. И только тогда судно замедлило ход и ответило сигналом, что подчиняется распоряжению советских пограничников.

Садников предлагает задержанным судам стать на то место, где они ловили рыбу и где их застал советский пограничный корабль, то есть на место преступления. Затем капитаны обоих тральщиков с вахтенными журналами приглашаются в кают-компанию «Пурги» для составления протокола.

Капитанам «Вридлейта» и «Дайна» были показаны копии договоров с английскими концессионерами и их обязательства не подходить к советским берегам ближе трех миль. Протоколы были составлены в двух экземплярах с копиями и скреплены четырьмя подписями: командира Мурманской пограничной базы Садникова, командира «Пурги» Харченко и капитанов английских тральщиков. Приписка, сделанная капитанами английских судов, гласила, что с их стороны к советским пограничникам никаких претензий не имеется. Протоколы были вручены под расписку.

Пока оформлялись протоколы, помощник одного из английских капитанов связался по радио со своими властями и сообщил о том, что они задержаны советским пограничным кораблем. Английское телеграфное агентство немедленно распространило клеветническое сообщение, густо приправленное антисоветскими выпадами. Взывая к международной общественности, английская печать завопила о недостойном поведении большевиков. «С кем США собираются иметь дело?! С Советской Россией?! Но ведь она своих обязательств не выполняет! Для нее не существуют никакие законы! Вот как приходится англичанам расплачиваться за свою доверчивость!»– в таком свете преподносила зарубежная пресса инцидент в Баренцевом море.

А тем временем Садников, действуя строго по инструкции, конвоирует тральщики в Мурманский порт для досмотра и карантина, который вместе со штрафом накладывается в таких случаях на нарушителей морских границ.

Между тем из Москвы запрашивают, что произошло с двумя английскими тральщиками в Баренцевом море. Телефонные звонки в моем кабинете не умолкают. (Я тогда работал начальником пограничных войск Ленинградского округа.) Но… связи с «Пургой» нет и не будет до тех пор, пока Садников не придет в Мурманск. А значит, и в Москву я не могу дать нужного ответа.

То и дело вызываю Мурманск, а меня через каждые пять – десять минут вызывает Москва: нужны исчерпывающие сведения о задержании английских тральщиков.

Наконец в первом часу ночи «Пурга» появилась в Мурманском порту. Садников докладывает, где и как были задержаны «Вридлейт» и «Дайн», зачитывает протоколы. В заключение он сообщает, что со стороны английских капитанов никаких претензий к советским пограничникам нет. Тут же я сообщил об этом в Москву и получил приказание: как только Садников прибудет в Ленинград, взять у него все документы и немедленно ехать в Москву для личного доклада председателю ОГПУ.

Вячеслав Рудольфович Менжинский был удовлетворен действиями советских пограничников и, прощаясь со мной, сказал:

– От моего имени поблагодарите командира Садникова. Хорошо он знает службу и умело выполнил задание. Ведь эти документы обличают провокаторов.

Вернувшись в Ленинград, я рассказал товарищам о встрече с В. Р. Менжинским и, разумеется, передал благодарность председателя ОГПУ Садникову. Тогда я еще раз убедился, с каким вниманием и уважением относился Вячеслав Рудольфович к труженикам границы, защитникам рубежей нашей Родины.

Выезжая в Москву, я захватил картину художника Дроздова, изображающую подвиг легендарного пограничника Андрея Коробицына, и описание этого подвига. Прежде чем показать Вячеславу Рудольфовичу картину и текст с описанием подвига, которые мы задумали размножить литографским способом, я решил коротко доложить о подвиге Коробицына. Но он прервал меня:

– Товарищ Фомин, о подвиге Коробицына я очень хорошо знаю и согласен, что память его увековечить необходимо.

Он внимательно прочитал описание подвига Коробицына и тотчас же подписал разрешение на размножение картины литографским способом. После этого Вячеслав Рудольфович расспрашивал меня, каким тиражом будут отпечатаны литографии, хватит ли их на все части погранохраны, на все заставы, комендатуры и подразделения внутренних войск ОГПУ. Он поинтересовался, поддерживаем ли мы связь с семьей Коробицына, помогаем ли ей. Вячеслав Рудольфович был доволен, узнав, что семья погибшего героя-пограничника получает денежное пособие, что родители героя регулярно приглашаются на заставу, которой присвоено имя Коробицына.

– Все это очень хорошо, – сказал Вячеслав Рудольфович, – держите постоянную связь с семьей героя, приглашайте родителей не только на заставу, но и в другие пограничные подразделения округа. Пусть крепнут боевые традиции, пусть наши чекисты свято чтят память Андрея Коробицына. Если в чем-либо будет нужна моя помощь, обязательно напишите мне. Я помогу.

Вячеслав Рудольфович был на редкость внимателен и вежлив в обращении с подчиненными. В самых острых ситуациях он не выходил из себя, не терял спокойствия. Он не был обладателем «командирского голоса», и первое время для тех, кто работал с ним, было очень странно слышать от руководителя ОГПУ приказание, начинавшееся обычным для него обращением: «Покорнейше прошу…» Но чекисты знали, что эта манера обращения в данном случае говорит лишь о большом уважении к людям, о деликатности.

Мне самому неоднократно доводилось убеждаться в этом. В частности, когда Вячеслав Рудольфович отдыхал на даче «Каре» в Кисловодске.

Зная, что Вячеслав Рудольфович интересуется театром, я как-то под вечер зашел к нему, чтобы узнать, не желает ли он посмотреть спектакль Театра оперетты, который только что приехал на гастроли в Кисловодск.

– Вы, я вижу, уже собрались? – спросил Вячеслав Рудольфович, глядя на мой парадный вид. – А что за спектакль идет?

– «Сильва».

– Спасибо за приглашение. Я с удовольствием пошел бы в театр, но неважно себя чувствую… А вам желаю весело провести вечер…

Когда я был уже в дверях, В. Р. Менжинский сказал:

– Я вас прошу, товарищ Фомин, завтра утром зайдите ко мне.

На следующее утро я пришел к Вячеславу Рудольфовичу и выслушал от него замечание, высказанное, как обычно, в очень вежливой форме, по поводу допущенной мной оплошности по службе. Я обещал тотчас же исправить ошибку. Меня необычайно поразила тогда деликатность Вячеслава Рудольфовича, который накануне, зная, что я иду в театр, не захотел испортить мне настроение.

Вячеслав Рудольфович, уезжая из Кисловодска, пригласил, если я буду в Москве, заходить к нему. И все же я, хотя и часто бывал в Москве, считал неудобным беспокоить своим посещением Вячеслава Рудольфовича, отрывать его от работы.

Как-то в начале весны, будучи в Москве, я зашел в ОГПУ. Поднимаюсь по лестнице, а навстречу В. Р. Менжинский. Остановил меня, поздоровался и спрашивает:

– Когда приехали в Москву?

– Два дня назад.

– А почему же вы не зашли ко мне?

– Считал неудобным, Вячеслав Рудольфович. Что ж я буду вас отвлекать разговорами?

– Напрасно так думаете. Я всегда рад вас видеть у себя. Если сможете, то завтра в одиннадцать часов утра зайдите ко мне.

Я поблагодарил за приглашение.

В назначенное время я пришел к Вячеславу Рудольфовичу. Болезненный вид его обеспокоил меня. Я выразил опасение по поводу его здоровья.

– Да что вы все точно сговорились! Только о здоровье со мною и говорите, – шутливо и в то же время с каким-то оттенком грусти заметил Вячеслав Рудольфович. – Впрочем, вы правы. Здоровье у меня действительно неважное. Врачи заставляют лежать. Я прошу вас, товарищ Фомин, извинить меня: я буду разговаривать с вами лежа. Пусть вас это не смущает.

…Пламенный революционер Менжинский не щадил себя. Тяжелая болезнь прогрессировала. 10 мая 1934 года В. Р. Менжинский скончался от паралича сердца.

Героическая жизнь Вячеслава Рудольфовича Менжинского, его беззаветное служение народу, делу коммунизма вдохновляют чекистов на самоотверженные подвиги во славу нашей великой социалистической Родины.

Рассказы о Менжинском.

М., 1969, с. 108–124.

М. А. Смирнов. Председатель ОГПУ

Михаил Иванович Калинин называл Менжинского «ближайшим помощником товарища Дзержинского по ВЧК».

17 октября 1923 года В. Р. Менжинский был назначен первым заместителем председателя ОГПУ.

В. И. Ленин высоко ценил Менжинского за его беззаветную преданность делу пролетарской революции, за его кристальную чистоту, за его революционную непримиримость и беспощадность к врагам рабочего класса, за его острую революционную бдительность.

Обострение международной обстановки в 1923 году – «ультиматум Керзона», активизация подрывной деятельности белогвардейских организаций и империалистических разведок – потребовало огромных усилий органов ОГПУ, чтобы одержать победу в тайной войне с контрреволюцией. Эта война не прекращалась ни на один день. Ликвидация савинковщины, разгром вредительских и шпионских гнезд, раскрытие меньшевистских и мнимо беспартийных контрреволюционных «центров» – все это требовало искусной чекистской деятельности, железной выдержки и дисциплины, беспредельной преданности революции, законопослушности партии. Старый коммунист-подпольщик, боец-чекист, В. Р. Менжинский, работая под непосредственным руководством Ф. Э. Дзержинского, уверенно и непоколебимо выполнял это труднейшее поручение Коммунистической партии.

В годы гражданской войны главным средством борьбы контрреволюции против Советской власти внутри страны были военный заговор и террор. В годы мирного социалистического строительства контрреволюция избирает своим главным методом замаскированное вредительство и диверсии. Вредительство являлось средством дискредитации самой идеи восстановления промышленности собственными силами, без помощи иностранного капитала. Рядом с вредительством, тесно переплетаясь с ним, шли шпионаж и белый террор. Главным вдохновителем и организатором подрывной деятельности против СССР в то время выступали английский империализм и его верная служанка Сикрет Интеллидженс сервис.

Против иностранной агентуры, замаскировавшихся шпионов и вредителей и направляет в это время ОГПУ свои главные удары. В новых условиях борьбы Ф. Э. Дзержинский, по свидетельству В. Р. Менжинского, «придавал все большее и большее значение тонкости методов работы ЧК ввиду бессилия контрреволюции в СССР и явного заграничного шпионского происхождения контрреволюционных организаций последнего времени, живущих на средства заграничных разведок…»[65]65
  Менжинский В. О Дзержинском. – Правда, 1927, 20 июля.


[Закрыть]

Под руководством Ф. Э. Дзержинского и В. Р. Менжинского органы ОГПУ в 1923–1926 годах вскрыли и разоблачили многие вредительские, шпионские и террористические организации. Была вскрыта и разоблачена подрывная деятельность германских фирм «Кестер», «Сименс – Шукерт», «Всеобщая электрическая компания», английского концессионера Уркварта и других. Уркварт еще перед своим отъездом в Советскую Россию в 1921 году созвал общее собрание акционеров Русско-азиатской корпорации, на котором в обширном докладе развивал мысль о возможности вредительства. Заключая концессионный договор на разработку золотых приисков, Уркварт преследовал цель подорвать вредительскими актами добычу золота в Советской России и вместе с тем собрать обширную шпионскую информацию о нашей стране. Все эти намерения Уркварта были быстро разоблачены, и ему пришлось убраться восвояси. В 1924 году ОГПУ разоблачило английских агентов Падерна и Гокконена и связанных с ними шпионов, действовавших в Ленинградском и Московском военных округах. Перед военным трибуналом предстали уличенные в шпионаже 26 английских агентов.

В эти годы… особенно ярко раскрылся чекистский талант В. Р. Менжинского… Это проявилось и в поимке заклятых врагов советского народа террориста Бориса Савинкова, международного шпиона Сиднея Рейли, кровавого атамана Бориса Анненкова.

В кабинете Менжинского зарождались планы выманивания из-за рубежа и поимки этих прожженных агентов международного империализма, считавшихся первоклассными конспираторами. Здесь разрабатывались подходы к ним, намечались и инструктировались участники операций, которым предстояло действовать за рубежом, на советской границе или внутри страны. Глубоко продуманные планы, их блестящее исполнение свидетельствовали о выдающемся уме Менжинского, о его большевистской неусыпной бдительности, о замечательной революционной проницательности, основанной на глубоком знании законов классовой борьбы. Они свидетельствовали о зрелости чекистских кадров – исполнителей планов, их мужестве, стойкости, беспредельной преданности делу коммунизма. Успех в осуществлении этих и других задуманных операций обеспечивался творческим подходом, новизной методов чекистской работы.

Группа старых чекистов, характеризуя стиль работы В. Р. Менжинского, в письме в газету «Дзержинец» отмечала, что он был беспощадным врагом трафарета, штампа, старых, изживших себя методов в работе. Его живой ум ненавидел упрощенчество.

Когда страна приступила к мирному созидательному труду, когда развернулось осуществление задач социалистического строительства, за рубежом, да и внутри страны, еще оставались силы, которые хотели сорвать строительство нового общества, вернуть нашу страну к старому, буржуазному обществу. В этих условиях чекистские органы во главе с Дзержинским срывали попытки вражеских подрывных центров засылать в нашу страну шпионов, диверсантов и террористов и вместе со всем народом, под руководством Коммунистической партии в своей области, своими методами устраняли все то, что мешало созидательному труду советских людей.

На боевом посту, в борьбе за единство партии 20 июля 1926 года умер Ф. Э. Дзержинский, верный ученик и соратник В. И. Ленина.

В связи со смертью Дзержинского по поручению Коллегии и полномочных представителей ОГПУ В. Р. Менжинский пишет Приказ-обращение ко всем чекистам, в котором призывает их хранить и умножать традиции ВЧК, сложившиеся при Дзержинском:

«Мы должны чрезвычайно беречь и укреплять тот неисчерпаемый запас доверия, тот громадный авторитет в рабочем классе, которые ВЧК – ОГПУ приобрели в истекшие годы напряженной борьбы. Всемерная непрекращающаяся поддержка трудящихся явится залогом наших дальнейших успехов и побед.

Теснее же сомкнем наши ряды. Единой, непоколебимой чекистской стеной мы отразим все атаки контрреволюции.

Еще больше, чем прежде, проявим свою чекистскую дисциплину, выдержанность и бдительность.

Еще с большим, чем прежде, энтузиазмом будем стоять на защите завоеваний пролетарской революции!»

Президиум Центрального Исполнительного Комитета постановлением от 30 июля 1926 года назначил В. Р. Менжинского председателем Объединенного Государственного Политического Управления Союза ССР.

В. Р. Менжинский в строительстве органов государственной безопасности борется за утверждение во всей работе ОГПУ партийных, революционных традиций, сложившихся при Дзержинском. В первую годовщину со дня смерти Феликса Эдмундовича он пишет статью «О Дзержинском», которая была опубликована 20 июля 1927 года в «Правде». В этой статье В. Р. Менжинский выразил и боль утраты, и свою любовь к Дзержинскому как руководителю и человеку. Он также сформулировал основные принципы работы ВЧК – ОГПУ при Дзержинском. Менжинский показал, что сила ВЧК при Дзержинском была в постоянном руководстве партии, в опоре на рабочий класс, в неуклонном соблюдении социалистической законности, в чекистском мастерстве работников, в отсутствии формализма, бездушия и рутины, в быстрой смене (в зависимости от изменения обстановки) методов и приемов работы ЧК.

Работая на посту председателя ОГПУ, В. Р. Менжинский стремится сохранить и развить традиции, сложившиеся при Дзержинском. Проходит пять лет, и Менжинский в статье «Два слова о Дзержинском», опубликованной в «Правде» 20 июля 1931 года, пишет: «Пять лет как нет Дзержинского.

Но живо его дело, живы его мысли, жива его тактика…»

Именно потому, что была жива тактика Дзержинского, ОГПУ под руководством ЦК Коммунистической партии продолжало наносить меткие удары по врагу. В 1927–1933 годах ОГПУ во главе с В. Р. Менжинским вскрыло и ликвидировало ряд шпионско-диверсионных и террористических групп, а также вредительских организаций, активизировавших свою деятельность в связи с угрозой новой империалистической интервенции против СССР…

Вредители – эти бывшие капиталисты, дворяне, белые, офицеры – были связаны с бежавшими за границу русскими капиталистами. Некоторые из них были прямыми агентами империалистических разведок, в частности английской. Получая помощь от буржуазных государств, они занимались вредительством и шпионажем, ставили своей целью ослабить экономическую и оборонную мощь СССР, вызвать недовольство рабочих и крестьян, восстановить их против партии и правительства и тем самым создать благоприятные условия для интервенции империалистических государств.

Органы ОГПУ, опиравшиеся в своей работе на помощь рабочих и крестьян, сорвали эти коварные замыслы врагов.

В 1933 году была разгромлена разветвленная шпионско-диверсионная организация, которая была создана и руководилась профессиональными английскими разведчиками, действовавшими под прикрытием английской фирмы «Метро-Виккерс».

В эти же годы органы и войска ОГПУ нанесли сокрушительные удары по кулацкой контрреволюции, в частности по басмачеству, пытавшемуся сорвать коллективизацию сельского хозяйства в национальных республиках Средней Азии.

Вскрытие и разгром всех этих шпионских, террористических и вредительских организаций были большой победой органов ОГПУ, Коммунистической партии, рабочего класса Советского Союза. Говоря об источниках побед советских органов государственной безопасности над врагами коммунизма, Менжинский писал:

«Какую бы задачу ни ставила Коммунистическая партия чекистам, они беззаветно бросались в бой, очищая СССР от меньшевиков и эсеров, анархистов и бандитов, раскрывали хитрейшие заговоры иностранных шпионов, уничтожали белогвардейцев и террористов, пуская в ход все средства – от террора до силы коммунистических идей, и побеждали…

Октябрь подрубил под корень помещика и капиталиста, а ЧК, рука об руку с Красной Армией, принялись только корчевать и выжигать их дотла вместе с буреломом мелкобуржуазных социал-предательских партий.

Расчищая поле для строительства социализма… без перерыва, днем и ночью, без отдыха и срока, работает ЧК, не щадя ни врага, ни себя…»[66]66
  Правда, 1927, 18 декабря.


[Закрыть]

Возглавив после смерти Дзержинского ОГПУ, В. Р. Менжинский проявил себя как выдающийся партийный и государственный деятель ленинского типа, опытнейший организатор и руководитель борьбы с контрреволюцией, продолжатель традиций ВЧК, сложившихся при Дзержинском под руководством В. И. Ленина[67]67
  См. там же, 1934, 11 мая.


[Закрыть].

Он, так же как и Ф. Э. Дзержинский, постоянно думал над совершенствованием методов работы органом госбезопасности, перестраивал организацию и структуре ОГПУ, приводил их в соответствие с требованиями момента, политики партии. Политика партии – вот ключ его отношения к работе ОГПУ. Он, как никто другой, придавал огромное значение «тонкости методов работы ОГПУ» и сам показывал пример этой тонкости в разоблачении шпионских и вредительских организаций. Не случайно «Правда» после смерти Менжинского писала:

«Капиталистический мир сплетал тончайшую сеть для Советской страны. Он подкупал отборнейших людей из старой буржуазной интеллигенции и устраивал дьявольские заговоры. Они разбивались один за другим о непреклонную бдительность чекистов, прошедших суровую школу политической борьбы за дело пролетарского государства.

Эту школу чекистов создавал подлинный, в лучшем смысле слова, рыцарь пролетарской диктатуры Феликс Дзержинский. Традиции этой школы хранил другой рыцарь – Менжинский.

Здесь, в этом зале (Колонном зале Дома союзов, где проходили открытые процессы над шпионами и вредителями. – М. С.), дописывались последние страницы в тех привлекших внимание всего мира делах, первые страницы которых набрасывались в кабинете т. Менжинского и свидетельствовали о выдающемся его уме, о большевистской неусыпной бдительности, о замечательном революционном чутье…»[68]68
  Там же, 13 мая.


[Закрыть]

В. Р. Менжинский завершил начатую еще при Ф. Э. Дзержинском реорганизацию пограничных войск, направленную к тому, чтобы сделать охрану границы надежной, закрыть на советскую землю путь вражеским шпионам и диверсантам.

В 1927 году в связи с диверсиями на промышленных предприятиях и нефтепромыслах В. Р. Менжинский вместе с В. В. Куйбышевым по поручению ЦК ВКП(б) обследовали состояние охраны важнейших объектов промышленности и разработали мероприятия по ее усилению. Постановлением СТО от 19 ноября по предложению комиссии Менжинского и Куйбышева охрана промышленных предприятий и государственных сооружений, имеющих особое значение для обороны страны, была возложена на войска ОГПУ. Под руководством В. Р. Менжинского разрабатывается и организуется система охраны оборонных объектов, которая целиком и полностью оправдала себя не только в мирное время, но и в Великую Отечественную войну.

Возглавляя ОГПУ, В. Р. Менжинский воспитывал кадры чекистов в духе беззаветной преданности партии и делу коммунизма, высокой бдительности, дисциплинированности и требовательности к себе.

– Наша сила в дисциплине, – подчеркивал В. Р. Менжинский, обращаясь к чекистам. – Без дисциплины вы партии не нужны.

Нет ни одного приказа, директивы, подписанной В. Р. Менжинским, где бы он не говорил о значении для ЧК бдительности и не призывал чекистов повышать политическую зоркость, изучать противника, знать его слабые и сильные стороны, чтобы бить наверняка. В 1931 году в наброске статьи для «Правды» «Классовая борьба продолжается» Менжинский писал:

«Я вряд ли ошибусь, сказав, что сейчас Дзержинский дал бы такой лозунг: будьте постоянно бдительны. Врагам приходится плохо. Взрывами предприятий, поджогами строек и т. п. 5-летку не сорвать. Враг нервничает, идет на террор. Надо быть бдительными – особенно чекистам и тем более на границах. Чем мы становимся сильнее, тем больше будут нервничать враги и посылать шпионов через границу нелегальными путями. Не дайте себя околпачить… не будьте самодовольными. Проверяйте себя, свою организацию, используйте передышку для усовершенствования чекистской работы. Всякий упрек принимайте к сердцу…»

Бдительность и конспирацию в работе, в частности умение молчать, В. Р. Менжинский считал важнейшим искусством чекиста. «Молчание у нас – одно из основных искусств…»[69]69
  Правда, 1927, 20 декабря.


[Закрыть] – говорил он.

Заботясь о совершенствовании методов работы ЧК, В. Р. Менжинский больше всего боялся, чтобы «работники ЧК не зачерствели на своем деле». Он говорил, что черствый чекист – это человек, не способный к тонкой психологической работе. Он часто повторял слова Дзержинского: «Тот, кто стал черствым, не годится больше для работы в ЧК»[70]70
  Там же, 20 июля.


[Закрыть].

В. Р. Менжинский постоянно заботился о пополнении командного состава органов и войск ОГПУ рабочими от станка, коммунистами, комсомольцами. Лучшие политико-моральные качества личного состава органов государственной безопасности – это, подчеркивал Менжинский, качества советского рабочего класса, воспитанного ленинской партией. Отвечая на приветствия представителей общественных организаций в день 10-летия органов ВЧК – ОГПУ на пленуме Московского Совета, он говорил:

«Я не в состоянии ответить на все, что здесь было сказано. Даже опытного оратора смутили бы эти комплименты. Но меня выручает то, что, хваля нас, вы хвалите себя. Ведь качества работников ГПУ – это качества пролетариата, давшего массу работников-чекистов. Да и учителя у нас были хорошие. Ленин – вождь, Дзержинский – организатор. И, наконец, сама задача – охрана завоеваний Октября и мирного строительства СССР – настолько увлекательна, что каждый, кого бы вы ни поставили, выполнял бы ее так же, как и мы»[71]71
  Там же, 20 декабря.


[Закрыть].

Много внимания В. Р. Менжинский уделял марксистско-ленинской, военной и специальной подготовке, физической закалке чекистов. Он был одним из организаторов и руководителей спортивного общества «Динамо», постоянно и глубоко вникал в его работу. Обращаясь к чекистам, он писал:

«Не тратить время даром – укрепляться и физически и духовно. Вооруженная часть партии не может состоять из калек и неучей!»

Он сам был примером непрестанного совершенствования, пополнения знаний. До последних дней своей жизни он изучал произведения Маркса, Энгельса, Ленина, читал новинки политической литературы. Буквально все книги из его личной библиотеки испещрены заметками, записями и пометками на полях, титульных листах.

Интересна запись В. Р. Менжинского в рабочем плане: «Что сделать зимой 1925—26 гг.

…В. Военное дело. Верховая езда, стрельба, посещение школы и т. д.

С. Авиация: полеты, конструкции и пр.».

Уже в последние годы своей жизни он продолжал изучение иностранных языков: изучал китайский, японский, фарси и турецкий языки.

В. Р. Менжинский всегда поощрял стремление чекистов, и в частности пограничников, к учебе. Часто посещал Высшую пограничную школу и другие учебные заведения, присутствовал на занятиях и полевых учениях, принимал активное участие в разработке и обсуждении учебных программ.

Находясь во главе органов государственной безопасности, В. Р. Менжинский настойчиво боролся за проведение в жизнь, за утверждение во всей деятельности ОГПУ ленинских принципов социалистической законности. Он не раз подчеркивал, что, чем шире размах социалистического строительства, тем важнее значение революционной законности. Постоянно требовал от всех сотрудников строжайшего исполнения советских законов, постановлений партии и правительства о революционной законности, соблюдения в следственной работе положений Уголовно-процессуального и Уголовного кодексов. И сам показывал в этом пример.

Ф. Э. Дзержинскому и В. Р. Менжинскому стали известны факты освобождения судами от наказания преступников лишь на том основании, что они пролетарского происхождения. Дзержинский и Менжинский подвергли резкой критике такого рода факты и распространявшуюся некоторыми юристами «теорию классового подхода к преступнику».

Критикуя эту «теорию», В. Р. Менжинский в письме в Президиум ЦКК РКП (б) 17 февраля 1924 года писая:

«Когда у власти стоит пролетарская партия, когда беспартийные рабочие занимают многие ответственные должности, сам факт возможности применения условного осуждения к взяточникам, мошенникам, шпионам и прочим только потому, что они пролетарского происхождения, должен восстановить против пролетарской диктатуры всю мелкую буржуазию и крестьянство и тем более сознательных рабочих от станка против извращения пролетарской власти».

И далее в этом полном революционной страсти и непримиримости к опошлителям марксистской теории письме Менжинский заявлял:

«Совершенно невозможно, с одной стороны, вести борьбу с излишествами, а с другой – создавать перестраховку от наказания для изобличенных преступников из правящего класса… Это политическая ошибка, которая дает возможность развить бешеную агитацию против рабочих и пролетарской диктатуры».

На основании решений XIV партийной конференции и XV партийного съезда о революционной законности[72]72
  XIV партийная конференция, состоявшаяся 27–29 апреля 1925 г., приняла специальное постановление «О революционной законности», в котором говорилось: «Признавая, что интересы укрепления пролетарского государства и дальнейшего роста доверия к нему со стороны широких масс крестьянства в связи с проводимой ныне политикой партии требуют максимального упрочения революционной законности, в особенности в низовых органах власти, конференция постановляет:
  а) одобрить инициативу ЦКК по постановке этой задачи, как одной из основных задач, стоящих в настоящий момент перед Советской властью;
  б) поручить ЦК и ЦКК разработать на основе указаний Ленина… все необходимые организационные мероприятия для укрепления революционной законности с проведением этих мероприятий в советском порядке» (КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М., 1984, т. 3, с. 385).


[Закрыть] 26 марта 1928 года было принято постановление ЦИК и СНК СССР «О мерах по обеспечению социалистической законности». Организуя выполнение этого решения партии и правительства, Коллегия ОГПУ обязала руководящих работников в центре и на местах «усилить контроль за соблюдением социалистической законности в следственной работе, во всех случаях нарушения законности принимать меры, вплоть до предания виновных суду, и немедленно докладывать председателю ОГПУ»,

В. Р. Менжинский требовал тщательной проверки всех поступающих в ГПУ сигналов и заявлений и, только убедившись, что сигналы достоверны, принимать по ним соответствующие меры. Он добивался особенно тщательной проверки заявлений в отношении ответственных партийных, советских, хозяйственных работников, ибо такие заявления могли исходить от врагов с целью дискредитировать руководителей. Когда это требование Менжинского нарушалось, он строго наказывал виновных.