Текст книги "Стальные корсары"

Автор книги: Михаил Михеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

– Собирай всех, – азартно выдохнул Севастьяненко. – И передай, чтобы думали, как мы его можем оприходовать, а не водку жрали.

– Да какая здесь водка, – скривился Кольчужкин. – Так, запах один.

– Не пить, – жестко и раздельно повторил мичман. – Если завтра этот корабль уйдет, мы останемся с носом.

Матрос кивнул, встал и вразвалочку пошел прочь. Именно так, спокойно и не торопясь – это не привлекает внимания, в отличие от ползания по-пластунски. Севастьяненко еще раз посмотрел на корабль, потом на порт – и в его голове начал медленно выкристаллизовываться план. Вновь припав глазами к биноклю, он на несколько минут отрешился от окружающего мира. И любой, кто хорошо его знал, сказал бы в тот момент, что улыбка мичмана при этом была многообещающей и очень, очень нехорошей.

Порт Вейхайвей, через двенадцать часов

В каждой стране к армии относятся по-своему. Где-то военными гордятся, где-то военных боятся... Ну, и еще много промежуточных вариантов. Вот только просматривается среди них одна интересная закономерность. В странах, которые веками боролись за существование, грызясь с себе подобными, население которых успело сформироваться как единый народ, отношение к профессии военного уважительное. Это не так ярко выражено среди крестьян, для которых все, что связано с войной, синоним разорения, но подавляющее большинство элиты считает армейскую службу честью. Ну, по крайности, достойным занятием, право на которое надо еще заслужить. Офицер и джентльмен – британский термин, но он равно относится и к французам, и к русским, и к гражданам многих других стран.

В САСШ дело обстояло совсем иначе. Хотя подавляющее большинство населения этой страны и составляли потомки выходцев из Европы, полноценной элиты в классическом понимании к началу двадцатого века там не сформировалось. Более того, люди, которые могли бы ею стать, оказались уничтожены в тяжелейшей гражданской войне между Севером и Югом. Причем, как ни обидно это звучит, воевали они преимущественно на стороне проигравших. Ну а свято место, как известно, пусто не бывает. Вот и заняли пустующую нишу финансисты – те, кто в большинстве случаев не мог прославиться подвигами на стезе защиты родной страны, зато вертел большими деньгами. И ничего удивительного, что при таких раскладах статус армии оказался совсем иным, чем в Старом Свете.

Для большинства американцев военная служба была всего лишь работой. Тяжелой, грязной, не очень хорошо оплачиваемой, а стало быть, не самой лучшей. Разумеется, находились исключения, патриоты, свято верящие, что служение своей Родине с винтовкой в руках доблесть, но большинство все же считало, что проще и выгоднее заниматься чем-нибудь другим. Чтоб платили побольше, а рисковать поменьше. Соответственно, воинская служба в их глазах выглядела если не приютом для неудачников, то чем-то очень близким. И результат был соответствующим – службу американские военные тянули ни шатко, ни валко, и не могли похвастаться ни рвением, ни дисциплиной. Да и выучка у них была, откровенно говоря, так себе.

Нет, разумеется, американцы могли подраться. Вон, у Испании же войну выиграли, и это притом, что изначально адмирал Сервера сумел переиграть своих американских визави и на короткий период даже перехватил стратегическую инициативу. Но затем американский флот, в значительной мере благодаря количественному и качественному преимуществу, смог передавить испанцев. В САСШ первую выигранную у европейской державы войну не без основания считали серьезным достижением, забывая, правда, о том, что Испания – страна третьесортная, находящаяся, вдобавок, на закате своего могущества. Так что та победа была не показателем мощи, а, скорее, поводом для самоуспокоения. Уверенность американцев в своих силах моментально переродилась в беспечность, и ничего удивительного, что караул на палубе крейсера «Нью-Орлеан» тупо проспал момент, когда за них взялись всерьез.

Плеск за бортом был настолько слабым, что оказался неразличим на фоне волн. Даже вздумай кто-нибудь именно в этот момент прислушаться, все равно он ничего не заметил бы, а двое лениво травящих байки американских матросов бдительностью не отличались. В результате они проворонили не только момент, когда незваные гости подплыли к их кораблю, но и то, как они поднялись на палубу крейсера. Наверное, они никогда не слышали о том, как во время рейда эскадры коммодора Перри к берегам Японии на его флагманский корабль проникли японские разведчики. Тихо поднялись на борт, тихо посмотрели все, что хотели и так же тихо ушли. Правда, по неграмотности не поняли, что увидели, но это уже вторично. Важен тот факт, что проникнуть на борт корабля незамеченным вполне реально. Однако американские матросы проявили непростительную беспечность. Может, потому, что сами не блистали образованием и знанием истории, а может, их просто успокаивал тот факт, что крейсер находится на военно-морской базе дружественной европейской державы.

Русским морякам до легендарных ниндзя было, конечно, очень далеко, а до не столь легендарных, зато более профессиональных, казаков еще дальше. Однако все они имели боевой опыт, и не только на море, но и в десанте на вражеские города. Все понимали, что если их обнаружат, то просто-напросто перебьют, а выжившие, попав в руки англичанам, позавидуют мертвым. Все это вместе взятое оказалось хорошим стимулом и еще лучшим учителем, а потому с первой частью операции проникшие на борт корабля моряки справились без сучка, без задоринки.

Часовой, прислонивший винтовку к щиту носового шестидюймового орудия, не успел ничего понять. Просто на затылок ему обрушилось что-то очень тяжелое, и сознание выпорхнуло из организма. Если бы ему сказали, что русский приложил его не тяжелой дубиной и даже не прикладом, а просто кулаком, он бы не поверил, хотя это было истинной правдой. Но просвещать его в подобных тонкостях никто не собирался. Просто аккуратно придержали тело, чтобы не шумело при падении, и тихонечко оттащили в темноту. Пришел в себя он только утром, с головной болью и ощущением, что многое в этой жизни он ночью пропустил.

Примерно такая же участь ожидала его коллегу на корме с той лишь разницей, что здесь не пришлось даже особо скрываться. Матрос нашел местечко поукромнее, где темно и не дуло, и бессовестно дрых. Русским оставалось лишь подручными методами углубить его сон, после чего на палубе американского корабля осталось лишь двое часовых. Но они, сволочи, все время держались рядом и не собирались расходиться, обсуждая одновременно достоинства какой-то Мадлен и сволочизм боцмана. Нормальный мужской разговор обычных моряков, какой можно услышать на любом корабле и в любом порту, только очень невовремя. В общем, проблема.

Русские, притаившиеся совсем рядом, за щитом ближайшей шестидюймовки, терпеливо ждали. Потом терпение начало иссякать. А потом Костин мрачно и внушительно, хотя и почти бесшумно, засопел, выпрямился во весь свой саженный рост и, подтянув кальсоны, единственную одежду, которую не снял перед заплывом, не таясь, решительно зашагал вперед, громко шлепая по дереву палубы босыми ногами.

Говорят, смелость города берет. Еще говорят, что наглость – второе счастье. Какая из этих мантр сработала, так и осталось тайной, но американцы удивленно пялились на Костина как раз до того момента, как он, подойдя, ухватил их за коротко стриженные затылки и попросту столкнул головами. Звук получился, как от столкновения двух бильярдных шаров, и матросы киселем осели на палубу.

– Ну, что встали? – обернулся Костин к товарищам. – Помогайте.

Подхватив одного из оглушенных матросов за брючный ремень, он поволок его в темноту. Следом еще двое, ухватив за руки и за ноги второго пленного, утащили и его. Спустя каких-то три минуты, крепко связанные и с кляпами во рту, американцы присоединились к той парочке, что угодила в плен чуть раньше и уже успела даже прийти в себя. Сейчас один из них пребывал в мрачном расположении духа и в качестве утешения занимался созерцанием носков собственных ботинок. Второй свирепо вращал забавно выпученными глазами, словно бы говоря «Ух, попадитесь вы мне только!». Но, увы, не в нынешнем положении его было возможно кого-то испугать. Захватчики попросту не обратили на его пыхтение внимания, у них сейчас имелась цель поважнее.

Лейтенант Юджин Трамп, вахтенный офицер крейсера «Новый Орлеан», был одним из тех немногочисленных американских военных, которые служили не столько за жалование, сколько потому, что считали своим долгом защищать родную страну. Рожденный на Юге, во Флориде, лейтенант в душе оставался сепаратистом, но, так сказать, теоретическим. А по факту что бы он ни делал, оказывалось, в конечном итоге, направлено на благо САСШ.

Вот только карьеру выстроить патриотизм не помогал. Трампу было двадцать восемь лет, и перспектив у него не имелось ни малейших. Удача улыбается богатым, а семья Юджина разорилась еще во времена гражданской войны и так и не смогла восстановить ни состояние, ни положение в обществе. Вдобавок, откровенно говоря, особыми военными талантами лейтенант не блистал, а скверный характер и привычка говорить правду в глаза так и не позволили ему прибиться ни к одной из влиятельных в армии групп. А заменить отсутствие таланта, денег и покровителей одной лишь храбростью не получалось. Да, Трамп честно отвоевал в Испанскую войну, заработал шрам над бровью, ничего не значащую висюльку на грудь, уважение команды, но и только. Сейчас он прочно завис в своем невеликом чине, и шансов подняться выше на горизонте не наблюдалось.

Обидно, конечно, но личные чувства – отдельно, а служба – отдельно, и этой ночью Трамп в гордом одиночестве нес вахту. Вообще, конечно, так не положено, однако так получилось, что на крейсере он оставался единственным офицером, все остальные, а также большая часть команды, отдыхали на берегу. Ну а за Юджином был залет – два дня назад, спокойно потягивая пиво в небольшом припортовом кабачке, он повздорил с тремя британскими коллегами. Ну, в общем, и завертелось.

Принадлежи заведение какому-нибудь китайцу, ничего бы не случилось. Все же Китай, на взгляд белого человека, такая же папуасия, как, скажем, Африка или Новая Гвинея. Соответственно, и китайцы – люди второго, а то и третьего сорта. Если узкоглазые, как, впрочем, и негры, живущие в САСШ, за многие поколения все же подверглись культурному влиянию западной цивилизации, и стали если не равны белым, то хотя бы достойны служить им, то эти... Жрут палочками всякую дрянь и почему-то считают себя цивилизованными людьми. Да какие они цивилизованные? Тот факт, что технические достижения Запада, которые правительство Китая пыталось внедрить у себя, не прижились и не смогли даже помочь отбить атаку соседей, ясно показывают уровень этой страны. Небольшие экспедиционные корпуса наголову громили китайские армии, флот Китая разгоняли разве что не пинками, а местные чиновники оказались столь продажны, что даже у привыкших ко всему американцев волосы дыбом становились. Словом, ничтожная страна, в которой живут ничтожные люди, недостойные его, Трампа, сочувствия.

Однако так сложилось, что заведение «У боцмана» принадлежало вполне респектабельному джентльмену правильного происхождения. Сурового вида бывший моряк на одной ноге, напоминающий Стивенсоновского Джона Сильвера, только без попугая, открыл его лет десять назад. Правда, ногу он потерял не на военной службе – ходил с браконьерами в русские воды, бил котиков, ну и напоролись на русский клипер. Тот, кто стоял на мостике военного корабля, решил, очевидно, не тратить время на задержание браконьера с последующими долгими разбирательствами, а может, ему просто не понравились неприцельные выстрелы из винтовки, которые от великого ума сделал в сторону русских кто-то из браконьеров. Словом, клипер попросту всадил набитой всяким сбродом американской шхуне пару снарядов под ватерлинию, развернулся и покинул место их нечаянного рандеву. Ну а браконьерам, тем, кто пережил попадания русских снарядов, оставалось только хлебать соленую воду – орудия на русском корабле были старенькие, но шестидюймовки есть шестидюймовки. В общем, незваным гостям хватило.

Американцам повезло дважды – до кромки льдов оказалось не более мили, а через двое суток мимо проходила еще одна шхуна. Ее капитан оказался более удачлив, и счастливо разминулся с русскими патрулями. Он-то и вывез тех, кому повезло выжить в маленькой северной драме, и боцман оказался в их числе. Только вот ногу потерял – обморозил, началась гангрена...

В отличие от большинства оказавшихся в подобной незавидной ситуации людей, отходивший по морям не один год боцман сумел скопить довольно солидную сумму денег. Плюс у него хватило силы воли, чтоб не спиться, и мозгов, чтобы понять – жизнь продолжается. Ну и коммерческая жилка имелась, а потому он, не долго думая, открыл собственное небольшое дело, которое позволяло если не шиковать, то, во всяком случае, жить безбедно – у моряков заведение пользовалось популярностью. Ну а почему уж хозяин решил поехать в Вейхайвей вместо того, чтобы обосноваться на родине, Трамп никогда не интересовался.

Так вот, сидел Трамп, неспешно смаковал на редкость приличное и совсем неразбавленное пиво, и размышлял на тему того, как бы половчее снять на ночь красотку посговорчивее. Шлюх здесь, как и в любом портовом городе, хватало, но тем убожеством, который можно найти без усилий где и когда угодно, лейтенант брезговал. Все же сифилис толком лечить так и не научились. А что посвежее... Может, сходить в китайский квартал, лениво подумал он. Напасть на военного моряка, тем более офицера, китайцы не рискнут. Даже их вездесущие бандиты не рискнут – знают, что кара за это будет стремительной, жестокой и неотвратимой, причем разбираться никто не станет. Повесят десяток-другой-третий первых попавшихся узкоглазых, да и делу конец. Китайцы – варвары, но не идиоты, подобное уже случалось. И защитить их, случись нужда, никто не сможет. Британцы умели заставлять варваров уважать себя. Так что вполне можно сходить, снять китаяночку посговорчивее. Бабы – они все одинаковые.

Ход его мыслей был прерван в достаточно грубой форме. Проще говоря, за одним из столиков назревал небольшой скандал. Обычное дело, если перебрать спиртного, мозги отключаются и тянет на подвиги, это правило интернационально. Лейтенант прислушался. Ну да, скандалисты – британцы, да и кого еще здесь, спрашивается, можно встретить?

Женский визг? Ну, это нормально. Звук пощечины? А вот это уже интереснее. Стало быть, не из-за шлюхи ругань, им руками махать по должности не положено. Юджин заинтересованно присмотрелся, действо в царящем здесь облаке табачного дыма само по себе выглядящее достижением, и понял, что был прав. Никакими девицами легкого поведения здесь и не пахло.

В общем, слегка перебравший британский офицер решил потискать смазливую официанточку. Дело, в общем-то, житейское, недотрогами этих барышень не назовешь. Однако в данном конкретном случае получилось не совсем так, как предполагалось изначально. Во-первых, девушке слишком наглый ухажер не понравился, а во-вторых, она была то ли племянницей, то ли любовницей хозяина заведения. А может, и тем, и другим одновременно, хрен поймешь. Главное, одноногий решил вступиться – и схлопотал по морде. А Юджин от великого ума вступился за соотечественника, в результате чего случилась драка, моментально вошедшая в местный фольклор.

Того англичанина, худого и нескладного, с типично британским лошадиным лицом, Трамп вырубил моментально. Все же британец с погонами лейтенант-коммандера, выглядевший излишне молодым для столь высокого звания, оказался слишком пьян, а Юджин был заметно крупнее его и как минимум на десяток фунтов тяжелее. Хватило одного полновесного удара, чтобы возмутителя спокойствия унесло в угол, где он и остался лежать. В принципе, на этом дело могло бы и закончиться, оставшись обычной трактирной дракой, на которую никто не обратил бы внимания. Увы, британец пил не в гордом одиночестве, и два его приятеля, очевидно, решили, что их вмешательство окажется уместно. Как показала практика, здесь они ошиблись.

Да, британцы умеют драться, не зря у них так популярен бокс, и джентльмены отнюдь не считают зазорным помутузить друг друга кулаками. Вот только мало того, что эта парочка уже набралась, так они еще и совершенно не учли, что могут нарваться на знатока этого вида спорта. Причем, в отличие от них, Трамп в молодости тренировался не ради дружеской разминки перед ланчем, а чтобы реально драться. Все же страна у них была не самая спокойная. А главное, учился он не выхолощенной пародии на бой, распространенной в Британии, а боксу классическому, с захватами, бросками, ударами локтем и прочими сюрпризами для джентльменов. В результате один из британцев моментально последовал за уже нокаутированным товарищем, а вот второй оказался орешком покрепче.

Есть такая старая истина – к разуму некоторых людей можно достучаться только прикладом. К этому конкретному за неимением под рукой ни винтовки, ни кольта, Юджин достучался табуретом. А потом все закономерно кончилось британским патрулем, ночью в кутузке и выволочкой от командира крейсера. Тот, хоть и не питал особо теплых чувств к лейтенанту, но честь мундира – это святое. Вот и выдернул его из-под ареста, но при условии, что лейтенант на берег до отхода крейсера не сойдет. А от себя в качестве наказания свалил на Трампа все ночные вахты. Тот и не роптал, понимал, что могло быть и хуже. Вот так и получилось, что сидел лейтенант Юджин Трамп в рубке, по американскому обычаю закинув ноги на стол, пил, чтобы не заснуть, крепкий, обильно сдобренный молоком кофе, листал только что вышедшую книгу месье Верна «Властелин мира» и подхихикивал над некоторыми особенно наивными моментами. И не сразу понял, что за полуголые люди ввалились в помещение.

Тем не менее, в панику от страха, равно как и в ступор от удивления, лейтенант не впал, и отреагировал практически мгновенно. Подвели разве что ноги на столе – пока высокий и отнюдь не худенький офицер вставал, в одном помещении с ним оказалось уже четверо захватчиков. Однако Юджин встретил их, как надо, отцу было бы не стыдно за непутевого отпрыска.

Первый из нападающих, самый высокий и мощный, словил шикарный кросс и рухнул на спину. Сила удара наложилась на встречное движение человека, что усилило эффект. Уклонение, свинг с левой. Второй противник складывается пополам. Третий уже рядом... Апперкот – не самый любимый Трампом удар, при его длинных руках бить попросту не всегда удобно. Однако же получилось, и третий противник разом выключился из активных действий, однако последний успел обхватить лейтенанта поперек тела, сдавить так, что перехватило дыхание, и вместе с ним рухнуть на пол. Шансы у Юджина еще были, но тут в рубку вломилось еще несколько человек, и кто-то успешно приложил лейтенанта по голове удачно подвернувшимся биноклем. Тонкая оптика не выдержала столь грубого обращения, но и голова американца оказалась не железная, и ее обладатель, потеряв сознание, бессильно распластался на полу.

– Ну, здоров, лось, – прохрипел Костин, медленно садясь и осторожно щупая пострадавшую челюсть.

– Здоров, здоров, – пропыхтел в ответ Кольчужкин, ловко скручивая руки лейтенанта его же собственным ремнем. – Это все?

– Да вроде бы...

– Ну так не сиди, помогай.

Лейтенант был последним. Пока с ним возились, еще четверо русских моряков проникли в машинное отделение крейсера, где пара кочегаров-негров под руководством какого-то расхристанного до безобразия старшины лениво подбрасывала в топку уголек – один котел американцы все же держали под парами. Иного, впрочем, сложно и ожидать – корабль живой организм, и живет он пока есть пар в магистралях. Здесь сопротивления никто не оказал и даже бежать не пытался. Впечатленные револьверами в руках неожиданных захватчиков, всегда с уважением относившиеся к оружию американцы тут же подняли руки и без лишних слов проследовали наверх.

Спустя какие-то пять минут на борт крейсера уже поднялись остатки команды «Стерегущего». И тех членов экипажа крейсера, которые оставались на корабле, ждало «веселое» пробуждение. Во всяком случае, большинству из них просыпаться под дулами винтовок, изъятых из арсенала их собственного крейсера, раньше явно не приходилось. Наверное, именно этим объяснялся тот факт, что сопротивления никто оказать не пытался. Повинуясь отданным на скверном английском приказам выстроились у переборки и мрачно смотрели на одетых кто во что людей, держащих их под прицелом.

– Джентльмены, – ничем особо не выделяющийся среди остальных, кроме разве что молодости, человек заговорил на хорошем, пускай и несколько книжном английском. Впрочем, большинство американских моряков оценить этого не могла в связи с неграмотностью. – Я постараюсь не занимать слишком много драгоценного времени. Обрисую ситуацию. Ваш корабль захвачен, и мы намерены выйти в море прямо сейчас. Поэтому для вас имеется выбор: или помочь нам, или путешествовать в качестве пленных. Тем, кто согласится сотрудничать, заплатим. Тех, кто не согласится, высадим на подходящем необитаемом острове, их здесь хватает. Но предупреждаю сразу, людей у меня немного, и если нас попытаются перехватить, то вы окажетесь в центре боя, который этот корабль, скорее всего, не переживет. Так что реальный выбор прост – или вы работаете на меня, или мы все дружно пойдем на дно. Думайте, даю минуту.

– А много заплатите? – поинтересовался кто-то из заднего ряда.

– Отдам вам половину корабельную кассы этого крейсера. Тем, кто согласится на дальнейшее сотрудничество, доля в добыче.

– А чем вы собираетесь заниматься?

– Грабить, захватывать, топить... В общем, пиратствовать. Ну так что, джентльмены, минута вышла.

Напористость Севастьяненко оказалась к месту. Американцам, людям, в принципе, достаточно простым, излишком образования и патриотизма не обремененным, его позиция выглядела насквозь понятной, а решительность импонировала. Сейчас перед ними был человек из породы сделавших себя сам. Таких в САСШ традиционно уважали. А что пират... Так и что с того, спрашивается? Вон, Морганы тоже от пиратов свой род ведут, и не они одни. Насквозь приличное и респектабельное занятие. Риск, конечно, присутствует, но и платят за него весьма прилично. Словом, человек пятьдесят из команды крейсера, в основном негры-кочегары, согласились на сотрудничество. Впрочем, и часть белых тоже согласилась. Не теряя даром времени, они принялись активно поднимать пар в котлах, а тем временем десять человек, специально выбранных Севастьяненко, вернулись на берег и растворились в ночи.

Только сейчас мичман перевел дух, чувствуя, как дрожат вспотевшие руки. До самого конца он боялся, что что-то пойдет не так и экипаж крейсера попытается отстоять свой корабль. В конце концов, их было вдвое больше, чем русских, и шанс, кинься они вперед разом, имелся вполне реальный. Как минимум, шум бы подняли, а там и с берега помощь бы успела подойти. Даже маленький шанс сохранить корабль – достаточный повод, чтобы рискнуть. Во всяком случае, он бы рискнул, да и в поведении своих людей в критической ситуации мичман не сомневался. Но – не рискнули. Создавалось впечатление, что им попросту наплевать. Те же кочегары вообще с тупыми выражениями лиц молча пошли работать, не выказывая каких-либо сомнений. Деньги перевешивали все. А ведь тот здоровяк-офицер, устроивший целое сражение в рубке, показал, что драться они, в принципе, умеют. Сбить с ног Костина, одного из самых сильных людей эскадры, да так, что у того до сих пор в ушах звенит и ходит он, с трудом удерживая равновесие, это еще ухитриться надо. Но – один, а ведь на борту народу почти сотня... И, тем не менее, даже те, кто не захотел участвовать в их сомнительном предприятии, не бузили, а позволили спокойно запереть себя в трюме. Интересный народ, притом что вроде бы и не трусы.

Пока мичман по примеру многих воспитанных в традициях истинно-русского человека соотечественников предавался сомнениям и глубокому самокопанию, процесс, запущенный им, развивался без его деятельного командирского участия, вполне самостоятельно. Все же не зря Севастьяненко подобрал в экипаж стерегущего народ деятельный, решительный и предприимчивый. В прошлые времена из таких вырастали лихие корсары, на утлых каботажных скорлупках бравшие на абордаж многопушечные галеоны, и храбрые конкистадоры, ради пригоршни золотых готовые сокрушать империи, что они и делали с завидной уверенностью в собственных силах. А сейчас они с готовностью заняли офицерские вакансии крейсера, и мичман с кристалльной ясностью понимал – не отдадут, пускай даже Эссен попытается прислать других. Вот не отдадут – и все. И пускай у них не хватает образования, зато храбрости в избытке. Сам того не ожидая, мичман выпустил наружу джинна пиратской вольницы, и теперь только от него зависело, что будет дальше. Хватит у него сил удержать людей в узде и заставить делать то, что нужно, или рано или поздно все скатится в анархию с печальным концом. А еще Севастьяненко понимал, что казавшаяся ему в первые дни командования миноносцем каторжной должность – это так, курорт. Сейчас ему предстоит учить не двух-трех помощников в относительно комфортных условиях, а сорок человек, причем в бою. И от этой мысли волосы на его голове медленно, но безостановочно шевелились. Но главное, что понимал мичман, это простую истину – он не отступит, ни за что и никогда. И пускай его назовут пиратом или еще кем – плевать, потому что сейчас за ним стояла вся Россия. А Россия превыше всего.

Тем временем корабль медленно оживал. В топках с негромким, но внушительным гулом сгорал уголь, как живые шевелились стрелки манометров. Пламя бросало вокруг дрожащие оранжевые блики, и в этих неверных отсветах, словно выходцы из преисподней, сновали туда-сюда темнокожие кочегары. А их коллеги, еще недавно сами кидавшие уголек в ненасытные топки миноносца, сейчас могли лишь радоваться тому, что кое-кто из белых членов машинной команды тоже соблазнился деньгами. Иначе им пришлось бы на ходу осваивать незнакомые механизмы, и чем бы это кончилось, один бог ведает. Зато точно известно, чем бы не кончилось. Ничем хорошим. Сейчас же они учились, пускай бегло, на ходу, но учились, а значит, могли рассчитывать на то, что не только уйдут, но и не запорют машины.

Самое паршивое, даже к орудиям некого было поставить. Другое дело, что если удастся уйти, то стрелять не потребуется, а не удастся, так и никакая стрельба не поможет. Один в поле не воин, к кораблям это тоже относится, и легкий крейсер против броненосной эскадры шансов не имел, но все равно как-то неприятно, и по спинам бегают мурашки с хорошего таракана величиной... И радует лишь, что ночью поваливший из труб крейсера густой дам со стороны не виден. И все же главное действо происходило сейчас на берегу.

Рядовому Тому Джонсу было всего двадцать лет, и в армии он служил уже два года. Служба, конечно, не сахар, но – куда деваться? У парня, выросшего в лондонских трущобах и не имеющего неожиданно объявившихся из ниоткуда богатых родственников, выбор невелик. Или уличная шайка, а потом каторга либо петля. Или, если очень повезет, на завод. Или моряком – это почетнее, но с точки зрения доходов не лучше, чем на заводе. Ну, и, разумеется, армия, причем из таких мальчишек, как Том, вырастали хорошие солдаты – на улице слабые не выживали, естественный отбор во всей красе. Все согласно книжке Чарльза Дарвина, которую Том по неграмотности, разумеется, не читал, зато слышал о том, как ее обсуждали пьяные офицеры. Быстрота, сила, ловкость и доля мозгов в голове вкупе с умением быстро соображать для солдата качества очень полезные. А так как на каторгу Том не хотел, а ишачить от зари до зари за гроши хотелось еще меньше, то выбрал он, закономерно, армейскую карьеру.

За два года службы его выучили стрелять, маршировать, владеть штыком и прикладом, держать строй... Много чему выучили. А заодно излечили от детских иллюзий. И теперь Том знал, что если ему и суждено вернуться домой, то карманы его не будут оттопыриваться от монет. А с другой стороны, надо ли возвращаться? В колониях устроиться можно хорошо, и в той же Индии он станет белым сахибом – местные олухи в иерархии хозяев все равно практически не разбираются. Да и здесь, в Вейхайвее, тоже неплохо. И цены совсем не такие, как дома, даже с невеликим солдатским жалованием можно на миг почувствовать себя если не богачом, то уж точно обеспеченным человеком. А родной город... Лондон с его туманами и брусчаткой мостовых все чаще казался сном, и постепенно растворялось, истаивало из памяти лицо девушки, которая обещала ждать. Словом, Том медленно черствел душой и превращался в истинного солдата Империи, над которой никогда не заходит Солнце – решительного, безжалостного, без моральных принципов и внутренних терзаний. Солдата, с презрением смотрящего на туземцев и с чувством превосходства на своих коллег из цивилизованных стран.

Надо сказать, для этого у него имелись все основания. Том не раз слышал рассказы ветеранов о том, как они парой взводов разгоняли не самые маленькие армии. В одном таком разгоне он успел даже поучаствовать, когда местные китайцы чего-то захотели. Чего? Да пес их знает, не дело солдата разбираться в проблемах туземцев. Его дело приказы исполнять. Был приказ – они его выполнили, разогнали толпу укуренных до полной невменяемости узкоглазых, вооруженных ножами, дубинами и прочим хламом. В толпе было, наверное, с полтысячи человек, а британцев не более трех десятков. Но – справились, и туземцы позорно ретировались, оставив на земле больше сорока трупов.

Правда, как точно знал рядовой Джонс, несколько лет назад такие вот бунтовщики заставили британскую армию умыться кровью, но то был единичный эпизод. А потом с севера подоспели русские и в два счета разнесли китайские орды. Тем не менее, где сейчас эти русские? Терпят поражение за поражение от узкоглазых! Не от этих правда, от других, ну да какая разница, все они на одно лицо. А между тем, на Британию эти недоделанные мореплаватели даже рот открыть боятся. Все закономерно, правь, Британия, морями...

Ну, русские – они и есть русские. Полуазиаты, что с них возьмешь. А другие? Да ничуть не лучше. Вон, американцы. Корни вроде бы из Британии, но стоило им несколько поколений пожить без пригляду из метрополии – и результат удручающий. Вон, стоит их крейсер. Корабль хороший, спору нет – так в Англии построен. В старой доброй Англии, на верфях Армстронга. Содержится в прекрасном состоянии, что есть, то есть, но и только. А вот моряки североамериканцы никудышные. Зря, что ли, их к дальнему причалу отправили? Да чтоб не позорились! И то, при швартовке ухитрились носом разворотить несколько досок, из которых причал, собственно, и был сколочен, а потом дали реверс – и размыли основание свай. Ремонтировать пришлось... Да и в кабаке драться уже приходилось, так что Том убедился – свернуть нос на затылок американцу, хоть они в большинстве и здоровяки, каких поискать, можно запросто. Правда, ходили слухи, что какой-то из их офицеров устроил настоящий погром и отделал нескольких британских офицеров, но Том этому не верил. Слухи – они и есть слухи. Этого не может быть просто потому, что этого не может быть!