Текст книги "Стальные корсары"

Автор книги: Михаил Михеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Берлин. Несколькими часами позже.

Вильгельм Второй, кайзер Германии, был умным человеком. Не гением, разумеется, но голова у него на плечах определенно имелась. И как раз наличие этой головы мешало ему спокойно жить, предаваясь испокон веку положенным монархам развлечениям вроде охоты, обжорства или тисканья представительниц прекрасного пола. Нет, всем этим он занимался, конечно, но в меру. Основным же его занятием было управление страной, чем он занимался со свойственной немцам педантичностью и, надо сказать, получалось у него совсем неплохо.

Честно говоря, очень помогали ему в этом и отличное образование, и некоторый жизненный опыт. Все же с самого детства кайзер, несмотря на врожденные проблемы со здоровьем, был тесно связан с армией, а это воспитывает характер. Обратной стороной оказалась воистину немецкая упертость и готовность идти к поставленной цели несмотря ни на что. Это свойство характера оказалась как сильной, так и слабой чертой Вильгельма-политика. Именно благодаря ей он смог, в конце концов, сосредоточить все нити власти в своих руках, сместив даже казавшегося незыблемым и вечным канцлера Отто фон Бисмарка. Тем самым он, с одной стороны, получил всю полноту власти, ранее серьезно ограниченную, но, с другой, заимел нешуточную проблему. На всех постах находились преданные Бисмарку люди, и управление страной было фактически замкнуто на железного канцлера. С издержками десятилетия складывавшейся системы Вильгельм боролся еще долго.

А еще была Дойчланд юбер аллес – Германия превыше всего. Вот только Германия опоздала к разделу мирового пирога – молодая, только что сформировавшаяся держава высунулась на просторы большого мира – и вдруг обнаружила, что место занято, колонии поделены, и ей светят только жалкие крохи, весьма сомнительные в плане рентабельности.

Нет, варианты, конечно, имелись. Немцы во все времена были достаточно воинственны и неплохи как солдаты. Осознав же себя единой нацией они и вовсе оказались способны... нет, не на чудеса, но на что-то подобное точно. Один молниеносный разгром Франции, считавшейся на тот момент сильнейшей державой Европы (а значит, и мира) дорогого стоит. Весьма показательный пример. Однако на тот момент задачи у Германии были совсем иными, формирование государства еще не закончилось, и немцам было попросту не до колоний. К тому же, в случае попытки «раздеть» Францию сверх разумных пределов, еще не укрепившая позиции Германия рисковала жестоко получить по лицу от соседей – механизм осаживания зарвавшихся на тот момент работал четко, а в той же России хорошо рассмотрели настроения простых немцев. Те, опьяненные победами, были не против поживиться за счет богатого северного соседа. Вот только русские конфликта не боялись, им уже приходилось брать Берлин, и умные люди, включая Бисмарка, понимали: то, что сделано однажды, можно и повторить. В результате они не стали рисковать всем ради сомнительного результата и ограничились малым.

Прошли годы, и стремительно развивающейся державе с быстро растущим населением стало не хватать жизненного пространства, а ее промышленности, самой прогрессивной в мире, ресурсов. Тормозить развитие и ужиматься не хотелось, а лезть в драку было откровенно боязно. Вот и пришла на помощь военной силе дипломатия.

Грозный сосед, обладатель немыслимых и толком не используемых ресурсов, сидел на них как собака на сене, деликатно отпихивая всех, кто на них зарился. Предпоследним был Наполеон – и плохо кончил. Последними – коалиция европейских стран. Победили, да. Ценой немыслимых потерь. А результаты победы оказались мизерными, совершенно не оправдывающими затраченных усилий и убедившими европейцев, что воевать лучше чужими руками. А русские между тем перевооружили армию, заново отстроили флот – и до недавнего времени ни одна пушка в Европе не могла выстрелить без их разрешения. За что, спрашивается, боролись?

Немцы, которых в Европе считали дуболомами и почти варварами, оказались умнее всех и, не в последнюю очередь, благодаря своему новому кайзеру. Тому очень хотелось, чтобы его страна (а с ней и он сам) стала первой в мире. Вот только с бабушкой, королевой Викторией, связываться было как-то не с руки, могла и отшлепать. А поднакопив сил, можно было и рискнуть. Для этого и всего-то требовалось, что подмять Россию. И потому Вильгельм приложил максимум усилий для того, чтобы в стране, которую он (как, впрочем, и другие европейцы) считал лишь источником обогащения для своей империи, его начали воспринимать как друга. А учитывая, что русские, народ в чем-то по-византийски хитрый, но во многом открытый и простой, кайзер преуспел.

Разумеется, не только Германия двигалась в этом направлении. Британцы прилагали максимум усилий, чтобы, случись нужда, русские стали их союзниками и умирали за интересы островной империи. Французы лезли исподволь, внедряя у русских свою культуру и воспитывая агентов влияния. Это оказалось даже перспективнее. Немцам же оставалось играть роль грубоватых простаков – и это приносило свои плоды. Они, наверное, казались русским в чем-то похожими на них самих. От немцев не ждали подвоха. К тому же, русский император доводился кайзеру близким родственником, да и вообще в России оказалось на удивление много граждан, особенно дворян, немецкого происхождения. Правда, здесь сложно было сказать, хорошо это или плохо – многие из немецких родов веками служили этой стране и стали даже более русскими, чем представители титульной нации. Тем не менее, немцу вписаться в русский быт оказалось на удивление просто, и этим стоило воспользоваться.

И вот сейчас выпал шанс. Очень серьезный шанс. Великобритания, по привычке все играющая в свой политический покер, на сей раз, похоже, зарвалась. Организованная ею война, призванная ослабить Россию и малость поумерить ее амбиции (уж больно англичанам не нравилась активность русских в Средней Азии и на Балканах), всерьез подорвала доверие к ним. Пожалуй, лишь тот факт, что жена Николая Второго была наполовину англичанкой, позволял немного сгладить ситуацию и не привести к разрыву отношений. Честно говоря, кайзер, несмотря на свойственную немцам сентиментальность, даже всерьез обдумывал варианты ее устранения, и лишь родственные чувства удерживали его от излишне энергичных мер. Все же двоюродная сестра, а кровь, как говорят русские, не водица. Тем не менее, Дойчланд юбер аллес...

Итак, Британия малость перегнула палку, французы же, хотя и считались союзниками России, деликатно самоустранились, позволив той выкручиваться самостоятельно. Слова же оставались словами, не более того. В общем, идеальная ситуация, чтобы организовать сближение с русскими и при этом не забыть о собственной выгоде.

Первый этап кайзером был провернут вполне успешно. В Россию нелегально, втридорога продавались многие товары военного назначения, что укрепило связи деловых кругов. Второй этап тоже был на стадии завершения. Пройдет не более месяца – и из Балтийского моря на Дальний Восток отправится Вторая эскадра флота Тихого океана. Даже, скорее всего, раньше выйдет, поскольку русские форсировали темпы ее строительства до немыслимых пределов. Британцы отказались обеспечивать ее углем. Что же, немецкие угольщики вполне могут закрыть появившуюся нишу, неплохо заработав при этом. А главное, уход эскадры с Балтийского моря серьезно ослабит позиции России в этом районе и, соответственно, усилит позиции Германии. В общем, все складывалось, как надо.

И тут ситуация на Дальнем Востоке вдруг начала развиваться совершенно непредсказуемо. Вначале японцы терпят неожиданное поражение. Затем кто-то начинает разрушать их базы, не слишком жалея и города. Кто, русские? Как гласит британская поговорка, если кто-то выглядит, как утка, плавает, как утка и крякает, как утка, значит, это и есть утка. Вот только при общем совпадении поведение на русских не походило – слишком решительно и жестко, порой даже жестоко, они действовали. И потом, откуда они взялись? Вильгельм был убежден – не могло у русских в том районе оказаться еще одной эскадры, способной представлять опасность для японского флота. Но – она была.

Затем эти непонятно откуда взявшиеся русские начали, вопреки всем правилам войны, действовать в окрестных водах и обнаглели настолько, что увели интернированный в Циндао броненосец «Цесаревич». Кстати, когда его там интернировали, сам кайзер принялся активно искать виновников – слишком уж это работало против его усилий по налаживанию отношений с Петербургом. Найти, правда, до сих пор не удалось, поскольку виновником мог оказаться и чересчур цепляющийся за букву закона чиновник, и кто-либо из людей Бисмарка, оставшихся поблизости от власти и желающий хоть по мелочи отомстить Вильгельму, и британский шпион... В общем, версий много.

Тогда же, когда началось расследование, кайзер отправил губернатору Циндао секретное распоряжение, буде русские решат уйти, не препятствовать им. Вину же за интернирование можно было спихнуть на Китай, которому Циндао формально принадлежал. Однако русские, ко всеобщему удивлению, вели сюда на удивление тихо. Не пытались угнать корабль, и даже в кабаках, по слухам, особо не буйствовали. А потом их увели, причем обставив дело так, что формально опять не поймешь, кто виноват. Тем не менее, губернатор выполнил свой долг, набив при этом карман и получив достаточно точные сведения – это именно русские.

А затем началась чехарда. Британцы задергались вдруг так, словно их посадили голыми задницами на горячую сковородку. Как доносила разведка, они потеряли несколько кораблей, а потом по непонятным причинам оказалась разрушенной база в Вейхайвее. Этот факт уже настораживал. Вильгельм не любил чего-то не понимать, а сейчас происходило как раз это. По всем раскладам, оказавшимся в незавидной ситуации, русским требовалось всеми силами стараться не связываться с британцами. Тем не менее, они вели себя так, словно им на все было наплевать. Однако следующая информация, полученная кайзером по дипломатическим каналам, затмевала даже непонятную наглость русских моряков. Чтобы Британия вот так, запросто поставляла одной из воюющих сторон броненосцы – это уж вовсе ни в какие ворота не лезло.

Самое интересное, что русская разведка упорно не ловила мух. Пришлось ей немного помочь, образовав утечку информации. О, как они заметались! Тем не менее, Вильгельм по-прежнему оставался в недоумении от происходящего. А главное, впервые в жизни он не знал, что делать...

А в самом деле, что? Дальний Восток оказался внезапно на грани серьезной войны. Не междусобойчика между отнюдь не самой развитой морской державой Россией и макаками, которые накупили кораблей (а сами их строить так и не научились толком), и на основании этого решили, что они равны белому человеку. Нет, все теперь выглядело куда страшнее и грозило полномасштабной войной между великими державами. А что дальше?

Неожиданно и совершенно не прогнозируемо сложилась крайне неприятная ситуация, в которой косвенно виновен был и сам кайзер. И понял он это лишь сегодня, когда на стол его лег доклад об исчезновении в районе боевых действий семи британских военных кораблей. Не какого-нибудь барахла – новейших крейсеров, и это могла говорить лишь об одном: русские не боятся войны и готовы драться. Стало быть, вместо дипломатических маневров с целью добиться отказа Британией передачи кораблей, русские вновь будут использовать грубую силу. А он, кайзер Германии Вильгельм Второй, дал к этому толчок и, похоже, зря. Очень уж русские привыкли к таким действиям и к тому, что им подобное раз за разом сходит с рук. И если ранее Британия цеплялась за Японию из-за нежелания терять деньги, что требовало не сдавать русским союзника, то в этом случае им придется сохранять лицо. А так как они сволочи, но не трусы, то произойдет открытое столкновение с русскими. И, учитывая протяженность обеих стран, в орбиту противостояния может оказаться втянут весь мир!

Вот так, внезапно для себя, кайзер оказался перед нелегким выбором, на чью сторону встать. И в России, и в Британии родственники. Близкие родственники, надо сказать – поставьте рядом портреты, к примеру, Николая Второго и принца Генриха Прусского, брата Вильгельма, адмирала и начальника балтийской военно-морской базы. Если не вглядываться, то перепутать можно запросто. В Британии ситуация аналогичная. Но даже не в этом дело. Там, где начинается политика, родственные узы отходят даже не на второй план – они скрываются за горизонтом. Хуже другое. Оказавшись в союзе с одним, во втором приобретешь врага, и неизвестно, что принесет больше выгоды. Кайзер, жесткий прагматик, не хотел вражды ни с кем, во всяком случае, открытой, до тех пор, пока Германия не станет готова к большой войне. А случится это ох как не скоро...

Именно в этот момент оказавшийся в положении буриданова осла Вильгельм и принял решение, спустя десятилетие обошедшееся Германии очень дорого. Памятуя о старой истине, что не ошибается только тот, кто ничего не делает, император решил самоустраниться, не примыкая ни к одному из участников конфликта. Обе стороны это оценили должным образом. И Великобритания, и Российская Империя, и многие другие страны, исподволь наблюдавшие за творящимся вокруг безобразием, предпочли более не иметь дело с ненадежным союзником, как с равным. Использовать – да, но не более. Следствием этого оказалось серьезное изменение в политических раскладах и впоследствии Германия, равно как и поступившая аналогичным образом Франция жестоко поплатились за свое «наша хата с краю». Французы, народ пронырливый, наглый и подловатый даже сильнее, но основа их проблем была заложена именно тем маленьким предательством. Но все это случится потом, а пока что Вторая Тихоокеанская эскадра оказалась неспособна дойти до места назначения – без германских угольных станций и кораблей-угольщиков в условиях открытого противодействия Великобритании это было попросту невозможно. Да и резко накалившаяся международная обстановка не позволила русским отпускать с Балтики наиболее мощные и современные корабли. И Эссен, сам того не ожидая, оказался один на один со всем японским флотом.

Тихий океан. Две недели спустя.

Осенний ветер трепал флаги, а ледяные брызги моментально превращали одежду любого, оказавшегося на палубе, в промокшие тряпки. Волнение было пока не особенно сильное, баллов шесть, но приятного все равно мало. Обратная сторона романтики, которая для многих юнцов-гардемаринов явилась не последней в списке причин, по которым они выбрали для себя море. И матросы, и офицеры были недовольны, однако не жаловались – терпение русского человека велико, а поддержанное победами и добычей и вовсе неисчерпаемо. Скверная погода в такой ситуации воспринимается как неизбежное зло, от которого никуда не денешься, и не более того.

В кают-компании «Рюрика» было накурено так, что, казалось, на дым можно класть вещи, как на полку. Сейчас здесь собрались все свободные от вахты и ото сна офицеры корабля, включая фактически командовавшего им после перевода Бахирева на «Цесаревича» старшего офицера. Это, с одной стороны, было против традиций, с другой же никто его на должности командира «Рюрика» не утверждал, так что и отказать ему в присутствии офицеры не имели никаких формальных оснований. Да и не имели к тому ни малейшего желания – за последние месяцы отношения в экипаже корабля здорово изменились. К добру или к худу, ясно будет позже, но пока что они побеждали, а значит, имели право поступать так, как считали нужным. И Эссен, с одной стороны, поборник дисциплины, а с другой – лихой офицер, в душе которого проснулся лучший командир корабля времен той (или все же этой?) войны, не препятствовал подобным нарушениям традиций. Сами разберутся, не маленькие. Так что играй, рояль, звени бокалы, скоро им идти в бой, и, кто знает, может, придется кровью платить за успех и богатство, но пока что об этом можно не думать, забыв хоть на миг о творящемся вокруг безобразии.

Сам же Эссен, вместо того чтобы сидеть в комфортабельном адмиральском салоне флагмана, плотно оккупировал мостик и, не обращая внимания на ветер, погрузился в размышления. Тем более, что ему всегда нравился ветер в лицо. В остальном же здесь было достаточно спокойно – «Рюрик» легко держал не такую уж и высокую сегодня океанскую волну. Чтобы раскачать гиганта в пятнадцать тысяч тонн водоизмещением шести баллов оказалось явно недостаточно. Впрочем, то же можно было сказать и об идущем в кильватере «Цесаревиче», не похоже, чтобы волнение его слишком уж беспокоило. Да и половине крейсеров от ударов волн было не тепло и не холодно. А вот миноносцам досталось бы изрядно, однако их с собой в этот поход не взяли – оставили на базе перебирать машины, благо «Херсон» с его механиками при наличии трофейных угольщиков можно было с собой не таскать.

Миноносцы, надо сказать, ремонта требовали давно – ресурс механизмов не беспределен, а эти кораблики в море находились практически постоянно. И скоро пойдут туда снова – время распродавать трофеи. Придется свалить эту задачу на них да на вспомогательные крейсера – у ударных сил флота есть дела поважнее.

Эссен усмехнулся, поймав себя на мысли, что думает о своих кораблях как о флоте. Уже не эскадра, а флот, его личный маленький флот, не намного слабее, чем тот, который он оставил на Балтике.

А в самом деле! Помимо «Рюрика» и «Цесаревича» у них сейчас было еще два тяжелых корабля, годных если и не к эскадренным сражениям, то уж к самостоятельным рейдам на вражеские коммуникации точно. Мальчишкам-лейтенантам очень повезло, что они смогли наложить лапу на так хорошо вписывающиеся в состав эскадры британские корабли. «Сатлидж» после текущего ремонта оказался как раз на своем месте – с его орудиями, броней и скоростью корабль хоть в рейд посылай, хоть в линию ставь. С «Аргонавтом» вышло чуть сложнее – все же этот корабль при вполне приемлемом бронировании нес явно недостаточное для своего водоизмещения вооружение. Проблему решили уже привычным способом, перетасовав имеющиеся ресурсы.

Для начала, сняв с носа и кормы трофейного крейсера по две шестидюймовки, на их место поставили по восьмидюймовому орудию, снятому с «Хай-Чи». Все равно на бывшем китайском, а ныне русском крейсере второго ранга их эффективность выглядела крайне сомнительной. Четыре с небольшим тысячи тонн водоизмещения – слишком неустойчивая платформа для орудий такого калибра. Для эффективного ведения огня пришлось бы сближаться на малую дистанцию, теряя при этом одно из главных преимуществ крупнокалиберных орудий – их дальнобойность. Для «Аргонавта», гиганта среди бронепалубников, такое вооружение подходило куда больше, и если оставалось о чем-то жалеть, так это об отсутствии еще парочки таких же крупнокалиберных игрушек. А так – встали, как родные, даже палубы подкреплять не пришлось.

«Хай-Чи», впрочем, тоже не обидели, переставив на него орудия, снятые в «Аргонавта». С учетом большей, чем у восьмидюймовок, скорострельности, они подходили легкому крейсеру-разведчику куда больше. Теперь он выглядел куда более сбалансированным кораблем, чем раньше.

Вторым мероприятием явилась замена части боезапаса. Если бронебойные снаряды британского образца русских, в принципе, устраивали, то снаряженные черным порохом фугасы не выдерживали никакой критики. Пришлось активно потрошить японские трофеи и менять часть боекомплекта на фугасы с шимозой. К сожалению, восьмидюймовых снарядов этого образца у русских не нашлось – ну кто бы мог подумать, когда потрошили японские склады, что они потребуются? Тем более что восьмидюймовых орудий среди трофеев русским не попадалось. Пришлось оставлять то, что было.

Кроме того, на крейсерах добронировали на скорую руку боевые рубки по образцу русских кораблей поздней постройки. Ну и в машинах покопались – на «Сатлидже», «Хай-Чи» и «Нью-Орлеане» пришлось устранять последствия многочасовой гонки, не лучшим образом сказавшейся на состоянии механизмов. Заодно провели небольшую модернизацию. Правда, именно что небольшую – времени катастрофически не хватало, а специалисты «Херсона» и без того валились с ног. Тем не менее, форсировав тягу котлов на «Нью-Орлеане», что собирались сделать и без нынешней оказии, удалось поднять его ход до двадцати одного узла при полном водоизмещении. Аналогичные действия с другими кораблями по старой русской традиции отложили «на потом». Если оно, конечно, будет, это «потом».

Хуже всего оказалось, как всегда, с людьми. В очередной раз перетасовав экипажи, удалось составить урезанные команды для всех кораблей. Перегонять их теперь можно было вполне уверенно, пиратствовать – ну, тоже. Идти же в бой против равного или, тем более, превосходящего врага не рекомендовалось категорически. Можно было попросту сгореть из-за того, что некому тушить пожары, или утонуть из-за не заделанных пробоин. В общем, то еще веселье.

В попытке хоть как-то ослабить кадровый голод, Эссен попытался даже привлечь многочисленных британских пленных. Как ни странно, это удалось. Разумеется, народу к ним перешло катастрофически мало, и все же...

Дело в том, что Британская Империя даже в пределах метрополии оказалась не такой уж и однородной. Ведь помимо собственно англичан, четко ассоциирующих себя с империей, там были валлийцы, шотландцы, ирландцы. Впрочем, валлийцы как раз сохранили лояльность своим, да и шотландцы тоже. Воинственные горцы оказались преданны королеве куда больше остальных, слишком многое для них значила честь, и даже неприязнь к завоевателям не могла перевесить данное слово. А вот ирландцы, всегда и везде старающиеся держаться особняком, и завоевателей традиционно ненавидящие, настроенные бунтарски и на многое готовые только ради того, чтобы досадить англичанам, оказались слабым звеном. Пускай их и было немного, но на полсотни крепких мужчин, которых равномерно раскидали среди команд трофейных крейсеров, силы Эссена пополнились. Увы, это была капля в море.

Конечно, кадровый голод им обещали помочь решить. Отправленный на материк разведчик клялся и божился, что матросов им пришлют. Эссен кивал, соглашался – и не верил. Не потому, что не доверял этому конкретному человеку – Жирской, побеседовав с посланцем Империи с глазу на глаз, уверенно сказал: не врет. Но вот механизмы принятия решений и их выполнения, а также количество промежуточных инстанций адмиралу были известны, как никому другому. Не зря же варился в этой кухне столько лет и дослужился до командующим Балтийским флотом. В лучшем случае люди появятся через несколько месяцев, а нужны они уже сейчас. А раз так, следовало озаботиться их появлением. Поговорка «хочешь сделать хорошо – сделай сам» была Эссену знакома, и идея, как справиться, хотя бы частично, с кадровым голодом у него имелась. Да и потом, в тех, кого ему навяжут, адмирал не был уверен. Слишком многие захотят поиметь свое с джокера в рукаве, которым оказалась его эскадра. А раз так, стоило озаботиться еще и тем, чтобы люди оказались преданны лично ему. Жирской, конечно, на многое способен, но все же и он не бог, и потому Эссен хотел подстраховаться, сразу выведя за скобки возможность появления у него неблагонадежных элементов.

Хорошо еще, что с командирами крейсеров вопросы решились довольно просто. Все же – и этим адмирал мог заслуженно гордиться – молодежь он воспитал. Сейчас на мостике «Сатлиджа» находился лейтенант Севастьяненко. Конечно, не по чину ему, да и не по подготовке командовать таким гигантом, но... но мальчишка за эти месяцы сделал больше, чем офицеры с гигантским цензом и двумя просветами на погонах. Затирать его сейчас – глупость несусветная, и желание лейтенанта сделать карьеру вкупе с незашоренными глазами и личной храбростью могут принести больше пользы, чем возраст. Конечно, это вызывало натянутые отношения лейтенанта с кое-кем из экипажа «Цесаревича», но Эссен давил любые поползновения в сторону своего протеже безжалостно. И аргумент у него был один – а почему вы ничего не сделали сами? Не совсем справедливо, конечно, однако вполне понятно. А нехватка опыта – так Севастьяненко это и сам хорошо понимает. Ничего, внимательнее к мелочам будет. Так что перебрался лейтенант вместе со своим экипажем на новый корабль, и теперь Эссену предстояло еще думать о том, как обеспечить им впоследствии новые звания – вряд ли под шпицем будут довольны таким притоком прапорщиков из разночинцев.

«Аргонавт» обживал Иванов. По тем же причинам, по той же схеме. Этого, правда, еще и поуговаривать пришлось – все же громадина тяжелого крейсера никак не ассоциировалась у лихого миноносника со скоростью и ветром в лицо. А вот с тяжелым и не слишком поворотливым «Херсоном» вполне. Но – помогло на удивление доброжелательное и уважительное соперничество между двумя стремительно делающими карьеру молодыми офицерами и лишняя звездочка на погоны. Так что сейчас за эти корабли Эссен был спокоен.

Впрочем, и за командиров «Хай-Чи» с «Нью-Орлеаном» он тоже не слишком волновался. Командовать этими крейсерами он поставил офицеров, ранее командовавших миноносцами, опять же имеющих сработавшиеся экипажи, готовые стать костяком новых команд. Ну а на миноносцы, все равно пока стоящие в ремонте, поставил молодежь. Пока ремонтируются, изучат свои корабли от киля до клотика. Словом, как всегда любое увеличение состава флота вызвало цепочку повышений, и большинство заинтересованных лиц подобными раскладами были довольны.

А тем временем судьба продолжала мчаться только ей привычными и ведомыми зигзагами, не спрашивая мнения людей по этому поводу. В результате близкое к идиллическому (соленые брызги в лицо и ощущение могучей эскадры за кормой – что еще надо моряку?) настроение адмирала оказалось разрушенным самым беспардонным образом. А непосредственным виновником этого явился кто? Ну, конечно же, японцы, которых переменчивое воинское счастье в разгар непогоды вынесло непосредственно на русскую колонну.

Крейсер «Ниитака», первый по-настоящему удачный крейсер, построенный в Японии. Его систершип «Цусима» уже лежал на дне, не пережив близкое знакомство с кораблями Эссена, а головной корабль серии все еще резал волны, демонстрируя всему миру характерный, стремительных очертаний силуэт с тремя скошенными назад трубами. Первоначально он был приписан к третьему боевому отряду, однако в свете нынешних событий каждому японскому кораблю приходилось крутиться за пятерых, и сейчас крейсер шел без сопровождения товарищей, пытаясь выполнить сразу несколько задач. Как ни странно, это получалось.

Во-первых, крейсер отправили сопровождать два крупных транспорта, битком набитых солдатами. График наступления под стенами Порт-Артура уже даже не трещал по швам, а рассыпался. Вот и послано было из метрополии подкрепление. Не элитные, хорошо подготовленные части, разумеется, а наскоро собранные и спешно вооруженные резервисты, но как пушечное мясо сгодятся. Так решил японский главнокомандующий. Мнения же самих солдат традиционно не спрашивали. И вот теперь они страдали от морской болезни в трюмах или мерзли на верхних палубах, с нетерпением ожидая скоро увидеть землю, но совершенно не думая об опасности русских рейдеров. В конце-концов, на кораблях были установлены по четыре старых стадвадцатимиллиметровых орудия, а сопровождал их настоящий, полноценный крейсер, одним своим видом внушающий уважение.

Самое интересное, что с военной точки зрения конвоирование транспортов легким крейсером было занятием абсолютно бесполезным. Если они столкнутся со вспомогательным крейсером, то отобьются сами, а если с чем-то посерьезнее, вроде «Богатыря», толку от «Ниитаки» все равно не будет. Учитывая же, что в последнее время русские заимели дурную привычку топить броненосные крейсера, причем иногда пачками, «Ниитака» представлялась не защитником, а, скорее, жертвой. Знающие реальную обстановку люди хорошо это понимали, но что делать, если капитаны транспортных кораблей боятся выходить в море? Вот и шел маленький крейсер, водоизмещением чуть более трех тысяч тонн, продирался сквозь волны, которые для столь небольшого корабля представляли серьезную проблему, и выполнял свою основную задачу.

Кстати, основной задачей являлось отнюдь не конвоирование. Главной целью этого похода для «Ниитаки» было слаживание экипажа, большую (и лучшую) часть которого, включая и командира крейсера, списали для формирования команд новых броненосцев. И вот сейчас его новый командир, еще недавно бывший всего лишь артиллерийским офицером, гонял мало что понимающих желторотых новобранцев, и только воспитание самурая позволяло ему сохранять видимость спокойствия и бесстрастности. Но боги, как же ему хотелось плюнуть на все, и вспомнить те слова, которыми его в бытность курсантом награждал суровый инструктор-британец... И еще многое из слышанного в портах разных стран... А потом выстроить команду на палубе и высказать матросам все, что о них думает.

Именно неопытностью экипажа вкупе с погодой и не самой лучшей видимостью и объясняется тот факт, что японцы выскочили прямиком на русскую эскадру. Ну а русские, соответственно, увидели их, лишь когда из пелены дождя буквально выпрыгнул хорошо знакомый силуэт. Конечно, их сигнальщики были куда лучше, чем на «Ниитаке», но и им весьма мешала погода. И в результате противники увидели друг друга практически одновременно, причем японцы, оказавшись в тактическом преимуществе, даже не поняли в первый момент, кто им противостоит.

Дело в том, что «Ниитака» в первый момент оказалась за кормой идущего в конце строя угольщика, и остальных русских кораблей с нее даже не увидели. Зато смогли опознать пароход, еще недавно бороздивший море под флагом Страны Восходящего Солнца, и разглядеть, что развевается на его мачте. Ну и взыграла у них национальная гордость, вылившаяся в абсолютно конкретные действия. Проще говоря, «Ниитака» пошла вдогонку за идущим на десяти узлах пароходом, и первая начала бой, выстрелив по нему из носового шестидюймового орудия.

Надо сказать, небольшой даже по сравнению с другими японскими крейсерами, «Ниитака» не являлся шедевром кораблестроения, да и вообще представлял из себя отвратительную артиллерийскую платформу. Шести баллов хватало, чтобы его валяло с носа на корму и обратно не хуже детской игрушки. Соответственно, и стрельба крейсера не отличалась точностью – первые два снаряда прошли высоко над мачтами угольщика, а третий зарылся в волны, не долетев до цели примерно полтора кабельтова. С учетом еще не освоившихся толком с орудиями японских артиллеристов, иначе и быть не могло, хотя в момент открытия огня дистанция между кораблями не превышала двух миль.