Текст книги "Песец подкрался незамеченным"

Автор книги: Михаил Михеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 35 страниц)

Глава 2

Василий Ковалев, инженер-буровик и невольный первопроходец, проснулся от яркого света, резанувшему глаза не хуже ножа. Он помотал головой и зажмурился, не желая вырываться окончательно из объятий Морфея, но свет бил даже сквозь плотно сомкнутые веки и Василий проснулся окончательно, не открывая глаз потянулся и резко сел – до него дошло, что он ПРОСНУЛСЯ! Именно проснулся, а не пришел в себя. И еще, судя по ощущениям, он находился в отличной форме.

Осторожно приоткрыв один, а затем и второй глаз, Василий огляделся. Впрочем, ничего интересного осмотр не показал – небольшое квадратное помещение с белыми стенами и низким белым же потолком. Кровать, на которой он сидел, стояла у стены, а почти все остальное пространство занимала не слишком понятная, но явно медицинская аппаратура – белая, устрашающих форм и вся мигающая какими-то лампочками. Надписи на аппаратуре кругом непонятные, даже буквы (или пиктограммы? Фиг поймешь) незнакомые. В Китае делали небось. Свет… Вот свет заслуживал отдельного описания. Он был какой-то неестественный, молочно-белый и лился не из каких-то скрытых панелей, а, казалось, отовсюду, не оставляя места для теней. Однако в нынешнюю эру высоких технологий это тоже удивительным не казалось и простенький логический анализ говорил о том, что Василий находится в больнице. В одиночной палате, похоже. Двери, правда, не видать, но это, скорее, заслуга цвета краски и освещения. И все-таки что-то резало глаза. Что?

Лишь спустя несколько секунд он понял. Руки. Точнее, пальцы. Нет, они никуда не делись – они просто стали другими. Да и кисти рук тоже изменились. Исчезли мелкие шрамы, исчез несводимый казалось бы след от химического ожога, исчезли многочисленные мозоли, а кожа, которая на тыльной стороне ладоней была вечно сухая и постоянно трескалась,[8]8
  Каждая профессия имеет свои профессиональные заболевания. Инженер растворщик, если не бережется (а это не всегда возможно) имеет проблемы с руками – воздействие химии (кислоты, щелочи, да и все остальные тоже здоровья не добавляют), постоянный контакт с водой, плюс зимой еще и холодно. Можно, правда, пользоваться резиновыми перчатками, но тогда пропадает часть информации – опытный специалист на ощупь скажет о растворе то, что пацан после института даже со всеми приборами не отобьет, поэтому большинство предпочитает работать голыми руками и, соответственно, рискует со временем заработать проблемы. Некоторым приходится из-за этого со временем менять работу.


[Закрыть] да так, что из сеточки мелких трещин сочилась кровь, теперь была гладкая и розовая, как у младенца. А ведь мороз должен был окончательно ее испоганить.

Пальцы же – это вообще отдельная тема. Мало того, что они выглядели ЗДОРОВЫМИ, хотя, казалось бы, после прогулки по лесу должны были просто отвалиться, так они еще и форму изменили. Нет, как и раньше, они были толстыми, как сардельки, вполне способные согнуть гвоздь. Молодые лаборантки всегда удивлялись, как бывший мастер спорта по самбо этими самыми пальцами виртуозно управляется не только со сравнительно грубыми приборами, но и с колбами-пробирками. Потом привыкали. Однако теперь эти пальцы, бывшие для широкой, как лопата, ладони несколько коротковатыми, смотрелись вполне пропорционально. Невероятно, но факт – казалось, кто-то добавил пальцам по паре сантиметров.

Василий резко сел. Голова на мгновение закружилась, но в общем и целом самочувствие осталось на уровне и неприятных сюрпризов не последовало. Правда, все тело было облеплено какими-то датчиками на присосках, которые он с каким-то злорадным удовольствием ободрал. Никаких санкций не последовало – только медицинский аппарат озарился серией протестующих вспышек, абсолютно, впрочем, беззвучных. А вот когда он, неловко повернувшись на в меру жесткой, но на удивление низкой кровати, попытался встать, голова закружилась так, что он чудом не упал. С усилием разогнулся – и обнаружил, что между макушкой и потолком всего ничего. Попробовал сделать шаг – и, потеряв равновесие, едва не упал. Схватился за кровать – и неловким движением буквально вырвал из нее кусок гнутой металлической спинки, от неожиданности потерял равновесие и сел на пол. Что-то странное творилось с ним и с этим надо было срочно разобраться.

Осторожно, буквально двумя пальцами Василий положил железку на кровать. Руки и ноги слушались не то чтобы плохо – скорее, непривычно. Изменились пропорции – все до единой. Казалось, тело было… Это было странное ощущение – свое и в то же время чужое. Руки и ноги стали длиннее, исчезли шрамы и, похоже, все до единой родинки. Тело… Насколько можно было рассмотреть без зеркала, на нем не было ни грамма жира, что неудивительно после марш-броска по лесу. А вот откуда взялись мускулы? После того, как Ковалев забросил спорт, красотой фигуры он не блистал, а тут прямо хоть в модельный бизнес иди. Мышцы твердые, рельефные, не перекачанные, как у культуристов, а что называется «самое то». Он ощупал лицо – вроде не изменилось, хотя без зеркала, конечно, не поймешь. Опустил взгляд… Да, все на месте. А вообще, стоит одеться.

Ковалев поискал глазами одежду и не нашел ничего, хотя бы отдаленно ее напоминающее. Тогда он содрал с кровати простыню и кое-как задрапировался в нее – все лучше, чем голышом бегать. Вдруг сейчас медсестричка какая войдет? Они, конечно, девушки, по слухам, циничные и раскрепощенные, да и не девушки уже, опять же по слухам, поголовно, ну да самому ведь как-то в одежде спокойнее.

Однако время шло, никто не заходил, а Ковалев не отличался долготерпением, поэтому ему быстро надоело тупо сидеть на кровати и ждать. Энергия била ключом и требовала выхода. С усилием поднявшись, он на непослушных ногах подошел к стене и начал искать выход, а так как рассмотреть стену не получалось, она как будто расплывалась в глазах, то искать он начал на ощупь, здраво рассудив, что на уровне груди она в любом случае быть должна. Ну в самом-то деле, нагнуться при входе еще можно, но не на карачках же местные врачи сюда заходят? В такое поверить трудно, у докторов, даже отечественных, свое достоинство есть.

Самое смешное, что уже на второй стене дверь нашлась. Взглядом за нее можно было ухватиться только очень хорошо присмотревшись, но пальцы – штука чувствительная, их не обманешь. Тонкие, чуть заметные щели, верхняя часть двери заканчивается на уровне его подбородка и никаких следов замка. И что теперь? Поддаваться дверь решительно не хотела. Правда, возможно, надо было не толкать ее, а тянуть или пытаться сдвинуть вбок, но тянуть без ручки как-то не получалось, а когда Ковалев попытался сдвинуть дверь в сторону руки просто скользнули по ней безо всякого результата. На ощупь материал стен и двери был больше всего похож на тефлон, так что результат был, в общем-то, предсказуем. Помучавшись некоторое время и обследовав для очистки совести остальные стены (безрезультатно, естественно), Ковалев вновь плюхнулся на кровать. Время ожидания тянулось, как резина, свет медленно, так, что процесс сознанием человека не воспринимался, померк и Ковалев не заметил, как вновь погрузился в глубокий, здоровый сон.

Вторично он проснулся от негромкого деликатного покашливания и, хотя и был еще в полудреме, мгновенно сообразил, что в комнате кроме него еще кто-то есть. Инстинктивно он затаил дыхание и почти сразу же услышал:

– Ну-ну, молодой человек, открывайте глаза. Я же вижу, что вы проснулись – веки дергаются, дыхание сбилось. И вообще, на будущее, хотите, чтобы не поняли, что вы пришли в себя – дышите спокойно и ровно.

Пришлось открыть глаза и сесть на кровати. Сидевший на невесть откуда взявшемся (разве что с собой принес) стуле, обычном таком, как в офисах стоят, человек в сером халате беззастенчиво рассматривал Ковалева, а тот в ответ (к черту приличия – как вы с нами, так и мы вас, морду кирпичом кто угодно сделать может) откровенно пялился на него. Ничего особенного, кстати – человек как человек. Невысокий, на полторы головы ниже Ковалева нынешнего, худощавый, лицо сухое, костистое, из под круглой шапочки явно медицинского вида торчат довольно длинные черные как смоль волосы. А вот бородка-эспаньолка черной была в далеком прошлом – сейчас в ней седины больше, чем естественного цвета. Впрочем, борода – единственное, что указывает на возраст, потому как морщин на лице почти нет, да и серые глаза молодые, смотрят с живым интересом. Да по правде сказать, черноволосые седеют рано, так что серебряные нити в бороде могут ничего не значить. Могучим телосложением тоже не отличается, но жилистый, в схватке с таким может быть много мороки…

Между тем пауза затягивалась. Бородатый начинать разговор не спешил, явно ждал, что Ковалев заговорит первым, а Ковалев этого удовольствия ему доставлять не собирался. Более того, его вновь начало клонить в сон, тем более что есть почему-то совсем не хотелось. Видя, что глаза Ковалева закрываются, его собеседник наконец-то прервал молчание.

– Ну-с, молодой человек, как мы себя чувствуем? – несколько старомодно начал он.

– Мы? Трудно сказать. Как вы себя чувствуете я просто не знаю, а себя вроде бы пока что неплохо.

Бородатый улыбнулся уголками губ, показывая, что оценил шутку.

– Позвольте представиться. Меня зовут Аллар Шерр. Доктор Шерр, если точнее, но вы можете называть меня просто по фамилии. Или по имени, как вам удобнее – мне, если честно, все равно. А вот как вас зовут позвольте полюбопытствовать – незнание имени человека создает, признаться, некоторые неудобства.

– Ковалев Василий Тихонович. Называйте, как вам удобнее Но разве вы не видели мой паспорт? Он был у меня во внутреннем кармане и выпасть не мог…

– Ну, я ведь не вор и не сыщик, по карманам не шарю, – улыбнулся доктор. – Ваших документов я в глаза не видел, да и, честно говоря, не до того мне было.

– Ясно. Когда я могу встретиться с властями? У меня срочная информация.

– Очевидно, никогда, – пожал плечами Шерр. – Никого, кроме нас, здесь нет, так что с властями, думаю, придется обождать.

– Нельзя ждать… – начал Ковалев и осекся, остановленный повелительным жестом доктора.

– Вы, очевидно, не совсем понимаете ситуацию. Как вы считаете, где мы сейчас находимся?

Ковалев пожал плечами. Для него очевидно было только то, что находится он в больнице, но он не знал, ни где его подобрали, ни куда привезли, ни сколько он провалялся. Может, столько, что могли увезти хоть в Москву, хоть в Америку?

– Взгляните, – доктор встал, подошел к противоположной от двери стене и, повинуясь легкому касанию его пальцев, она стала прозрачной. – Вам это ничего не напоминает?

За окном был космос.

Глава 3

Спустя пол часа Ковалев и Шерр сидели в огромной, как небольшая площадь, кают-компании линкора и прихлебывали чай из вполне обычных на вид стеклянных стаканчиков. Правда, как объяснил доктор, на такой вот стакан мог наехать танк безо всякого вреда для его целостности, но это уже было выше понимания Ковалева. Еще доктор, почему-то смущаясь, объяснил, что за последние годы пристрастился к земным напиткам, особенно к чаю и молоку. Ковалев лишь пожал плечами – его данный факт не очень волновал. Мало того, что он не видел ничего удивительного в том, что у человека могут быть свои привычки, пусть и отличные от принятых на его Родине, так ему было еще и просто все равно. Куда больше его беспокоили совсем другие вопросы и первым в их списке стоял вопрос о том, что же ему делать дальше.

Доктор не торопился. Чай с плюшками… Было похоже, что он наслаждается ими. Просто ему было хорошо и, как ни удивительно, его эманации тепла и спокойствия подействовали на Ковалева успокаивающе. Возможно, доктор этого и добивался – кто знает? Ели предположить, что это правда, то у доктора все получилось – Ковалев наконец-то успокоился. И постепенно чай вновь стал сладким, плюшки – мягкими, тело наконец расслабилось. Через блоки, которыми человеческий мозг отделяет наше сознание от чрезмерных стрессов, до него начало доходить, что он сидит, облаченный в самую обычную больничную пижаму, посреди огромного, стерильно-чистого помещения, что этим огромным даже по меркам планеты, не говоря уж о корабле, где каждый кубометр пространства на вес золота, помещением уже давным-давно никто не пользовался и что по пути сюда им не встретилось ни одной живой души. Нет, корабль не был мертв – воздух был чист и свеж, не стерилен, а именно свеж, пропитан незнакомыми запахами. По коридорам двигались многочисленные роботы самых причудливых форм. Шерр походя пояснил, что одни роботы – ремонтники, другие – уборщики, третьи, четвертые, пятые… Ковалев не пытался запомнить – зачем? Оставаться здесь он не собирался, ну а если деваться будет некуда – будет время научиться.

Ковалев звенел самой обычной на вид ложечкой в самом обычном на вид стакане. Подстаканник, тоже вполне обычный, был, похоже, из серебра, разве что рисунок был незнакомый – во всяком случае, нагревался он в точности как серебряный, однако никаких неприятных ощущений это не вызывало. Вообще, тело Ковалева изменилось не только внешне – та железяка, которую он выломал в медицинском блоке, оказалась из какого-то высокопрочного сплава. Доктор еще удивился, как это она отломилась – неужели кровать попалась бракованная? Ковалев, как раз в тот момент рассматривавший железку, смущенно пожал плечами и, по привычке любого мужчины проверять предметы на прочность, чуть нажал. Металл согнулся, как пластилин и Ковалев, не долго думая, одними пальцами, не напрягая остальных мышц, легко завязал толстостенную трубку диаметром сантиметра в три в узел. Доктор, увидев это, внешне остался совершенно спокоен, но Ковалев готов был поклясться, что, не будь его здесь, глаза доктора выпучились бы от удивления и повисли на стебельках, как у рака.

Резко повысившиеся физические возможности оказались не единственным изменением – как оказалось, он почти не чувствовал неудобств, связанных с изменением температуры, а его кожа, совершенно не потеряв чувствительность, стала намного прочнее. Обострились слух и обоняние, глаза начали различать невиданные раньше оттенки, увеличилась скорость реакции… Шерр гонял на своем приборе разные тесты, брал кровь на анализ, бил Ковалева слабыми электрическими разрядами – бесполезно. Ковалев все это чувствовал, но это не было болезненным. Неприятным – да, но не более. Доктор мрачнел все больше, а потом сказал, что на корабле (линкор «Громовая звезда», как объяснил Шерр) нет оборудования, которое позволило бы адекватно изучить новые возможности организма Ковалева. Точнее, кое-какие возможности увидеть было можно и невооруженным глазом, но как, за счет чего они достигнуты, было совершенно непонятно. Шерр так и сказал, сердито сверкая глазами – похоже, он был из тех фанатиков ученых, которые, столкнувшись с проблемой, упираются рогом и не бросают дело, пока не решат эту самую проблему или не свалятся в изнеможении. Однако сейчас был не тот случай – оборудование медицинского бокса было обычным медицинским же автоматом-диагностом со стандартной программой и стандартным спектром возможностей. Вырастить оторванную в бою руку или ногу – это запросто, но провести какие-то более сложные работы – извините, это вам не высокомощный биоскан, входящий в оснащение исследовательских кораблей. Хотя могли бы и воткнуть – вечно они на мелочах экономят – так можно было вкратце перевести на нормальный язык длинную тираду Шера, если выбросить из нее горячие проклятия, образные сравнения и многоэтажные словесные конструкции. Более совершенное оборудование, как объяснил Шерр, находится на флагманском линкоре, мирно (насколько это слово вообще может быть применимо к боевому кораблю вообще и к самому совершенному в галактике боевому кораблю в частности) болтающемуся сейчас вместе со всей эскадрой где-то на орбите Сатурна, однако вряд ли поможет и оно – тут нужны даже не столько приборы, сколько специальное программное обеспечение к ним, а вот его-то у доктора как раз и не было.

Так что, потыкав Ковалева для очистки совести еще какими-то датчиками, Шерр плюнул и решил отложить разговор на потом, дабы передохнуть, перекусить, чем Бог послал (удивительно, но опытный космонавт атеистом не был – более того, среди космолетчиков вообще, как объяснил Шерр, атеисты составляли меньшинство) и поговорить заодно. Вот и сидели они теперь, булки кушали и за жизнь разговаривать готовились.

Шерр вновь начал первым – очевидно, решил, что клиент созрел. Отставив стакан, он аккуратно промокнул губы самой обычной, опять же, бумажной салфеткой, скомкал ее и бросил в стоящую на столе пепельницу. Или что-то напоминающее пепельницу – Ковалев не уточнил, предпочитая для себя называть предметы привычными словами. Внимательно посмотрев на Ковалева, Шерр задумчиво, чуть растягивая слова, произнес:

– Если позволите, я начну издалека…

– Издалека будет долго, – невежливо перебил его Ковалев. – Давайте лучше кратко – кто вы, что вы и зачем я вам понадобился?

– Вы? Мне? Да вы, если честно, мне совершенно не нужны. Я наткнулся на вас случайно – полетел на охоту, понимаете, смотрю – плетется кто-то. Ну, я снизился, выпустил двух роботов-разведчиков и они вас притащили. Честно говоря, я даже не знаю, зачем я это сделал – очевидно, сработал инстинкт врача. Вы уже почти не дышали и были обморожены до такого состояния, что в условиях вашей планеты единственным спасением для вас была бы ампутация всего, что только можно отрезать. Во всяком случае, ни рук, ни ног спасти бы уже не удалось. Я запихал вас в регенерационную камеру – и она повела себя неадекватно. Теоретически регенератор должен был просканировать вас, считать генетический код и на основе этого кода вырастить утраченные конечности, а заодно и все, что было повреждено в организме. Вы вышли бы абсолютно здоровым человеком, не более, и ушло бы на все про все часа два. Однако, по непонятной причине, вместо стандартной программы запустилась программа генетической оптимизации. Честное слово, я даже не знал, что она была в памяти компьютера – очевидно, сохранилась с тех времен, когда этот корабль использовался каким-то образом в эксперименте по созданию суперсолдат. Точно не знаю, но даже в этом случае программа была заблокирована наглухо и почему она запустилась мне еще предстоит разобраться. Если получится, конечно, этот долбанный регенератор – детище еще Первой империи, мы так и не смогли разобраться в принципе его работы и лишь бездумно копируем первичный образец. Но, так или иначе, ваше тело было практически полностью растворено и клонировано вновь. Процесс занял месяц по вашему времени – из-за этого в свое время программа и была свернута, затраты на создание суперменов не оправдывали результата. Но, так или иначе, на выходе получилось то, что получилось, хотя я, признаться, не ожидал – результат превзошел любые теоретические выкладки. Теперь не знаю даже, что с вами делать. В космос выбросить на всякий случай, что ли?

Доктор улыбнулся, показывая, что шутит, но секунду спустя улыбка исчезла с его лица. Он даже не успел рассмотреть движение Ковалева – только смазанная тень и резкий порыв ветра – столь быстрым оно было. Миг – и он висит в воздухе, а Ковалев спокойно, совершенно не напрягаясь, держит его на весу за горло. Одной рукой.

– Вам не кажется, что кто кого выкинет в космос – вопрос спорный? – Ковалев чуть ослабил хватку. – Не шутите так больше, пожалуйста.

В сложившейся ситуации подчеркнутая вежливость просьбы прозвучала угрожающе и, когда отпущенный наконец Шерр вновь сел, массируя помятое горло, на свой стул, то смотрел он на Ковалева если и не со страхом, то с заметным уважением.

– Признаться, не ожидал, – хрипло выдавил он из себя. – Однако, это очень хорошо, что у вас такие интересные способности. Пожалуй, мы действительно можем быть полезными друг другу.

– И чем же, – прищурившись, спросил Ковалев.

– Ну, вот чтобы вы могли понять это, мне и надо начать издалека.

– Валяйте, – махнул рукой Ковалев и по-барски развалился в кресле. Шерр улыбнулся и начал свой рассказ.

Он рассказывал долго. Рассказывал о великой Первой империи, вышедшей с неизвестной прародины и завоевавшей огромный сектор Галактики. Рассказывал о ее падении в результате страшной войны с Иными, пришедшими из соседнего сектора, где они ломали и уничтожали непокорных и обращали в бесправных рабов тех, кто решил, сдавшись, купить себе жизнь. Рассказывал о том, как цивилизация оказалась отброшенной на столетия назад, как бились друг с другом жалкие остатки некогда победоносных армий и флотов, как утрачены были древние знания. Рассказывал о том, как потомки выживших в той войне по крупицам знаний, сохранившихся в уцелевших архивах, восстановили историю – и оказалось, что Первая империя в той войне победила, вышибла Иных из своего сектора и выжгла их планеты, но так и не нашла, откуда они пришли. Великая держава рухнула не от самой войны, а от ее последствий – истощения всех, и в первую очередь людских, ресурсов (не секрет, что сильные и храбрые, генетическая сокровищница любого народа, в войнах гибнут первыми, и место их занимают те, кого раньше не пустили бы на порог), дикого голода, потрясшего многие планеты, а главное – человеческого эгоизма, заставившего драться между собой, отбирая друг у друга последний кусок. Ну и плюс то, что каждый мелкий чиновничек возжелал, воспользовавшись ситуацией, заиметь королевскую власть, тоже сыграло роль. Вспыхнувшая гражданская война пожрала надорвавшуюся империю.

В ответ на это Ковалев, не понаслышке знакомый с подобной ситуацией[9]9
  Если кто не помнит – мы все прошли через лихие 90-е.


[Закрыть] обозвал всех чиновников долбодятлами. Шерр согласно кивнул и продолжил свой рассказ.

Прошли века – и империя возродилась. При всей пакостности человеческой натуры и ее врожденной глупости, на некоторых планетах сохранили остатки космических технологий. Жалкие лодченки по сравнению с дредноутами прошлого, корабли последних, чаще всего провинциальных оплотов цивилизации вновь стали, подминая под себя соседей, создавать и укрупнять государства. Процесс длился сотни лет – и закончился, что вполне закономерно, образованием Второй империи. Однако это было уже не то, далеко не то – даже на пике своего развития и могущества Вторая империя во многом уступала Первой. Возможно, со временем она и достигла бы ее уровня и даже превзошла его, но… История любит повторяться. Империя вновь рухнула, разметав по космосу осколки, в число которых попала и эскадра адмирала Гасса, бултыхающаяся сейчас в Солнечной системе.

Узнав об этом, Ковалев весьма удивился. Огромная эскадра – мертвая по сути, без охраны? Шерр лишь улыбнулся в ответ:

– Вы представьте себе подводную лодку, которая легла на грунт на огромной глубине. Она ничего не излучает, не шумит, полное радиомолчание. Обнаружить ее, конечно, возможно… Теоретически. Но для этого надо более-менее точно знать ее местонахождение, а ведь куда мы ушли не знал никто. Космос – он ведь, вдобавок, побольше ваших океанов будет, а куда уходила эскадра не знал никто, – Шерр повторил эту фразу так, будто старался убедить сам себя. – Более того, судя по иногда долетающим и перехватывающимся станциями слежения эскадры обрывкам переговоров, нас и не искали – там сейчас такая заваруха, что не приведи Господь, вдобавок вновь падение технических возможностей… Словом, найти законсервированную эскадру очень сложно, слава великим ежикам!

– Чего-чего? – опешил Ковалев.

– Ой, ничего, простите… Я просто от скуки пристрастился ползать в вашем Интернете – вот и набрел на интересную книжку.[10]10
  http://zhurnal.lib.ru/k/kuprijanow_d_w/dnevezj.shtml если кому интересно.


[Закрыть]

– А, тогда понятно, – кивнул задумчиво Ковалев. – Там и не такое найти можно.

– Именно, – кивнул доктор. – Так получилось, что из всей эскадры уцелел только я, а был я всего лишь вторым помощником Главгада…

– Кого-кого? – вновь не понял Ковалев.

– Ну, так моего шефа звали. Совершенно незаслуженно, кстати – просто он всегда был непредвзят и, вдобавок, резок, поэтому и прилепилось… Впрочем, не суть. Я лежал себе спокойно в регенераторе, сломанную ногу залечивал, вдруг щелк – и свет погас. А пришел я в себя уже через сто лет… Это, по-вашему, почти двести лет. Оказывается, когда мой организм мгновенно стареть начал, регенератор сработал по аварийной программе и законсервировал его. А когда время прошло и новых команд не поступило, то та же программа меня из консервации вывела. Правда, пришлось мне новое тело клонировать, потому как старое в хроновороте пришло в полную негодность, ну да это уже даже не проблема была, а так – легкое неудобство.

– И что было дальше? – заинтересованно спросил Ковалев.

– А дальше было хреново, – вздохнул Шерр. – Я был в курсе цели похода, шеф рассказал, но вот как мне ее достичь – в общем-то, неясно. Раньше-то проблемы не было – здесь нам только десантные партии и набрать-то надо было, со всем остальным сами бы на первое время разобрались, а там, глядишь, все бы само решилось. К победоносной армии всегда присоединяются добровольцы, это аксиома. А теперь… И, главное, знаю, как вас, дикарей семь раз неграмотных обучить быстро, но не потянуть одному. Так что вот здесь вы мне и можете помочь.

– Давай уж на «ты», – махнул рукой Ковалев. – Раз пошла такая пьянка – объясни мне две вещи: почему я должен тебе помогать и почему ты, друг сердешный, так в свою Империю рвешься? Не, ну, в самом-то деле, чем тебе Земля не подходит? Стал бы крутым диктатором, с твоими кораблями это несложно. Я ведь так понимаю – какое-то время твои корабли и на автопилоте воевать могут, особенно если противник, как у нас, не слишком силен. Был бы кто-нибудь в рубке. Так? Или у тебя там остался кто?

– Да нет, никого там не осталось, – махнул рукой Шерр. – У нас хоть и живут долго, но вот так… Триста лет – это ведь ваших почти шестьсот. Да и потом, у нас долгожители, в основном, на центральных планетах, а на периферии, в провинции, она по вашим меркам лет полтораста составляет от силы. Так что все, долетался.

– Тогда зачем?

– Ну, есть такое понятие – долг.

– Можешь не продолжать, я понимаю, – кивнул Ковалев. – Тебе сколько лет было?

– Двадцать пять, если по вашему. Я был лейтенантом медицинской службы.

– Поздравляю – ты им, похоже, и остался. Будь ты полковником – не факт, что не последовал бы моему совету. А здесь ты сколько?

– Года два всего, как очнулся.

– Понятно все с тобой. Благородные цели и юношеский идеализм… Наивно, но достойно. А вот почему такая борода седая?

– Да я ее так, для солидности отпустил… А поседела, когда на медведя в лесу нарвался. Я ведь с окраины, там к охоте приучают с детства, вот и решил, что стоит хоть немного отдохнуть. Ну и нарвался на медведя, а карабин заклинило. Хорошо, мишка сытый был, повернулся да ушел, а вот борода и волосы поседели изрядно. Думал в регенератор залезть-исправить, но так и не собрался.

– Ясно. Но на мой вопрос по поводу моей тебе помощи ты так и не ответил.

– Ну, во-первых, элементарная благодарность…

– А вдруг я подонок?

– Поверь, я знаю, откуда ты шел – ты бредил своими друзьями, пока тебя в регенератор запихали.

– Ладно, давай во-вторых.

– Приключения. Ты ведь, похоже, по натуре немного романтик и чуть-чуть авантюрист, иначе бы не пошел.

– Допустим.

– Ну и, в третьих, твои товарищи живы.

– Как? – Ковалев аж привстал и, не рассчитав движение, выломал кусок из столешницы.

– Да очень просто, – Шерр, похоже, наслаждался произведенным эффектом. – Я не поленился, сгонял к вашему вертолету и накрыл его стазис-полем. Словом, время для них остановилось.

– М-дя… А если я тебя обману?

– Ну, тут все просто – я ведь врач. Поставлю пси-блокировку на твои мозги. Такую, чтобы ты не мог нарушить конкретного слова, которое ты мне дашь. Больше ничего, поверь. Но твоих товарищей вытащим только после этого. Ну а не договоримся – просто сниму стазис-поле. До планеты я тебя доставлю, но к тому времени…

– Ладно, понял. Шантажируешь, значит? А если я тебе прямо сейчас головенку-то откручу?

– Не сумеешь. Вернее, голову-то открутить сумеешь, но стазис-поле отключится сразу после того, как я умру, это я предусмотрел. А потом и ты умрешь – я отдал соответствующие распоряжения центральному компьютеру. Меня-то сразу в реаниматор и откачают, а вот для вас это будет конец. И потом, я же тебе ничего плохого не предлагаю – подумай, ты от нашей сделки кругом выиграешь.

– Да понял я, понял, – устало вздохнул Ковалев. Ладно, давай обсудим детали…