Текст книги "Просвещенные"

Автор книги: Мигель Сихуко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

– Хочу вылизать Вите всю жопу. ([email protected])

– А на цену риса это как-то влияет? ([email protected])

– преподобный мартин святой! и пусть он живет в своем особняке, он вдохновил всю страну и объединил людей, которые так часто одиноки, наша проблема в том, что мы не переносим чужого успеха, все время находим какие-то грешки, ко всему придираемся, и это очень печально, и это даже не от зависти, просто так мы пытаемся объяснить себе, почему у нас все так сложно, когда другие добиваются успеха, ну не ахинея? ([email protected])

– Защитные механизмы вполне объяснимы, Ning. Но нельзя оставлять все как есть. По симптомам можно распознать болезнь. Преподобный Мартин наживается на нуждах наиболее уязвимой части населения. ([email protected])

* * *

Пока Мария-Клара прощается с гостями, Кристо стоит молча. Пожимая ему руку, Анисето смотрит на него со значением, берет его ладонь в свои. Хуан лишь слегка приподнимает шляпу и спускается по ступенькам с таким гордым видом, что Кристо не может сдержать улыбку. И только Мартин настолько погружен в мысли, что садится в коляску молча, даже не махнув рукой. Его жена выглядывает из-за его плеча и машет на прощанье, но Мартин не замечает этого.

Мария-Клара слегка касается плеча мужа и заходит в дом. Пока не стихнет скрип колясок и топот копыт по гравию, он стоит на крыльце. Потом отправляется в кабинет, чтобы обдумать свое решение.

Спустя всего несколько дней, 6 ноября, Кристо узнает, что случилось без него. Во время завтрака в Свани прибегает человек из поместья Клапароль и просит слуг позвать хозяина.

– Дон Кристо, – говорит он, – дон Мартин наказал мне передать вам это сообщение. Испанцы подписали Акт о капитуляции. Обошлось без кровопролития.

Кристо прижимает посыльного, и тот рассказывает ему все в подробностях и не без прикрас. На рассвете, укрепленные известиями об успехах восстаний в соседних городках, Анисето и Хуан собрали своих людей и примкнули к походу на Баколод. Зная, что противник лучше вооружен, они собрали все ружья, сабли, ножи и копья, которые только нашлись. Арсенал получился беднее, чем они рассчитывали, поэтому они выкрасили в черный жерди из нипы и свернутые бамбуковые циновки и погрузили их на открытые повозки. На расстоянии все это и впрямь выглядело как винтовки и пушки. Два революционных батальона заняли позиции вдоль рек Лупит и Мандалаган, как будто взяв город в клещи. Командующий испанцами полковник де Кастро-и-Сиснерос – чья разведка доложила, что у филиппинцев большая и хорошо вооруженная армия, – в скором времени сдался.

Плохо владея языком, Кристо благодарит посыльного. Когда тот закрывает за собой дверь, Кристо падает в кресло. Конец испанскому правлению! Революция свершилась! Закончились триста семьдесят семь лет оккупации. Кристо запирает дверь и наливает себе бренди. Быстро выпивает, наливает еще. Берет бутылку к своему столу.

Вечером Мария-Клара приказывает взломать дверь и обнаруживает мужа. Он пьян, по пояс гол и в слезах.

– Я не мужчина, – говорит он. – Как я мог остаться безучастным?

– Кристо, – говорит она и, приподняв его голову за подбородок, заглядывает ему прямо в глаза; голос ее звучит убедительно и властно, – Кристо, послушай. Кристо, дай я тебя одену. Мы должны ехать в Клапароль. Мартин пытался покончить с собой.

Криспин Сальвадор.« Просвещенный» (с. 198)

* * *

Наш ностальгирующий протагонист сидит на кровати и снова листает альбом своего погибшего наставника. И с каждой перелистанной страницей настроение его падает.

А моя-то жизнь на что ушла? Куда делись друзья, с которыми я веселился, работы, которые мне предлагали, семья, которую я пытался завести? Что случилось с многообещающим молодым дарованием, к которому так легко шли слова. Мои планы стать самым молодым, самым лучшим снюханы в туалетной кабинке с липким полом где-нибудь в Нижнем Ист-Сайде. Приливы и отливы моей уверенности в собственных силах совпадали с опьянением и отходняком. А как же миллионные кипы дедовых песо, с огромными потерями обменянные на жалкую пачку зеленых, пошедших на мое заграничное – так уж принято – «превосходное» образование. Итак, что же мы приобрели на эти доллары? Сколько-то незавершенных сборников рассказов. Несколько эпических романов, закончившихся на второй главе. А эти чертовы эксперименты со стилем вспомнить стыдно. Главное – писать без прикрас. Обойтись без фокусов – вот в чем фокус. Вернись к основам. Напиши свою «Поездку в Индию» [153]153
  * «Поездка в Индию» —роман Эдварда Моргана Фостера, выпущенный в 1924 г.


[Закрыть]. Сплести паутину и добраться по ней до цели. Самым молодым ты уже никогда не станешь, а в остальном – еще посмотрим. Он закрывает альбом.

Может, взросление – это и есть осознание стремительно исчезающих возможностей?

Но кто сказал, что он осознал что-либо?

* * *

ИНТЕРВЬЮЕР:И что вы думаете об этом теперь, после распада Советского Союза?

К. С.:Советский Союз продал рабочий класс. Самыми благородными идеалами прикрылись тираны. «Je ne suis pas marxiste» [102]102
  «Я не марксист» (фр.).


[Закрыть]– говорил Маркс. Я испытываю то же самое. Если я и марксист, то от братьев Маркс. [103]103
  *Имеется в виду квинтет американских комиков, пик популярности которого пришелся на 1930-е гг.: Чико Маркс (Леонард Маркс, 1887–1961), Харпо Маркс (Адольф Маркс, 1888–1964), Граучо Маркс (Джулиус Генри Маркс, 1890–1977), Гаммо Маркс (Милтон Маркс, 1893–1977) и Зеппо Маркс (Герберт Маркс, 1901–1979).


[Закрыть]Но правда, ведь если умирает идеология, это не значит, что ее идеалы непременно теряют всякую ценность? Тогда я действительно считал, что коммунизм – это верный путь, и именно потому, что эта сила могла заставить мою страну двигаться вперед. Я больше не верю в жизнеспособность коммунизма; человечество просто не способно на такое благородство. Тем не менее я по-прежнему считаю, что революция – наше единственное спасение. Но идеология этой революции будет куда менее притязательной. Возможно, государственный переворот популистского толка. Благородный военный, сильная личность из народа, с близким к реальности представлением о необходимом и достаточном. Коммунистическая идеология была крайне заманчивой в обществе, где бесконечные попытки обновления приводили лишь к тому, что на старую социальную структуру накладывались новые степени неравенства. Пусть коммунизм был моей юношеской реакцией на махровый консерватизм глубоко окопавшейся элиты. Какой угнетенный средой молодой человек, страдающий патриотическим приапизмом, не ринется следом за Свободой с обнаженной грудью, ведущей народ? Я был глуп. Как и все революционеры. И слава богу, что это так.

Из интервью в The Paris Review, 1991 г.

* * *

Самым сложным моментом за всю войну стало для нас не освобождение и даже не оккупация, хотя кошмар первого, когда была разрушена почти вся Манила, было сложнее принять, нежели жестокое разочарование последнего. Самым сложным для нашей семьи был день, когда город заняли японцы.

Несколько часов мы стояли на жарком, битком набитом плацу в очереди на регистрацию, как какие-нибудь уголовники. Отец, не отличавшийся терпеливостью, окончательно вышел из себя и вытянул нас всех на середину. Он хотел, чтоб мы видели, как он отчитывает маленького японского клерка, который, сидя за столом, неторопливо, двумя пальцами выстукивал на машинке имена, поглядывая из-за очков с толстыми линзами, – вылитая карикатура из голливудского послевоенного фильма. Один из охранников, раздувшийся от высокомерия, характерного для захватчиков в первые годы оккупации, схватился за свой самурайский меч и подошел с явным намерением разрубить моего отца пополам. Я понял, что следующими будем мы. Он уже вытащил меч из ножен – что это был за звук, как будто рвется металл, – но тут раздался чей-то крик; солдат замер с мечом над головой. Сквозь толпу пробивался бравый японский офицер. Это был Ятаро, наш хитроумный садовник. Оказалось, что он давно уже служит в военной полиции – Кэмпэйтай. Так он отплатил моей семье за доброту, которую мы проявляли к нему все эти годы. Оказанную им дружескую поддержку невозможно переоценить.

Криспин Сальвадор. «Автоплагиатор» (с. 992)

* * *

Вернувшись из отпуска, Эрнинг знакомится с симпатичной девушкой на дружеской вечеринке у бассейна. Ее зовут Роки Бастос, и родом она из той же провинции, что и он. И, в отличие от других филиппинских девушек на этой вечеринке, Роки пришла в раздельном бикини. Сгрудившиеся вокруг мангала мужчины обсуждают ее плоский животик. Чтобы привлечь ее внимание, Эрнинг все время ныряет в бассейн «бомбочкой». И она всякий раз смотрит. Эрнинг приободряется. Не без задней мысли потирая грудь полотенцем, он подкатывает к ней и просит о свидании. Она, на его счастье, соглашается.

Они идут на ужин в «Красный лобстер», поскольку Эрнинг собирал для такого случая купоны. Потом она приглашает его к себе на коктейль «Алая страсть». Красный цвет стал темой вечера, и, встретившись глазами в лифте, они оба заливаются краской. Потом они стыдливо сидят рядышком на диване, как будто ждут автобуса. Коньячный коктейль с пэшн-фрут туманит голову. Меж тем Роки довольно давно живет в Америке и уже переняла местные манеры.

Роки: «Давай играть в прятки. Если ты меня найдешь, мы, так уж и быть, займемся сексом».

Эрнинг: «Э-э, а если не найду?»

Роки: «Ну как же не найдешь, если я буду в ванной!»

* * *

В последние месяцы наших отношений Мэдисон постоянно спрашивала меня, что я скрываю. Что я делаю, когда запираюсь в комнате, чтобы работать? Она не верила, что я пишу.

– Ты там как будто плачешь, – говорила она. – Почему ты не пускаешь меня к себе?

Вот я ей и рассказал.

Я признался, что смотрю порно. Но постарался, чтоб это прозвучало весело. Я же хотел показать ей, поделиться с ней удовольствием, которое сам испытывал от этого. В конце концов, другие мои пристрастия, обозначившиеся на более ранних этапах наших отношений, она разделяла. Довольно быстро Мэдисон готова была тишком раскурить со мной джойнт, сидя возле зеркальной глади бассейна в Линкольн-центре, а потом пробраться во время антракта в филармонию и сесть на свободные места, послушать «Крейслериану» Шумана или Септет Вентейля [104]104
  *Вентейль – вымышленный композитор, упоминающийся в романе Марселя Пруста «По направлению к Свану» (1913).


[Закрыть], хотя сначала ее и передергивало от мысли, что нас застукают. Со временем она полюбила разглядывать птиц с нарядными хохолками или яркой грудкой в лесистой части Центрального парка; а ведь сначала обзывала меня «нердом». Впрочем, появляться на улице с биноклем и складным стулом она по-прежнему отказывалась. Я лелеял надежду, что порнографию она воспримет как одну из этих милых причуд.

Мэдисон изобразила улыбку. Она и рада была бы вписаться. Подобно ценителю, который демонстрирует все рычажки, шестеренки и драгоценные камешки, так восхищающие его в каком-нибудь часовом механизме, я показал ей хит-парад со своего хард-диска, познакомил со своими любимыми шлюшками: Дженной Хейз, Белладонной, американкой филиппинского происхождения Шарман Стар. Рассказал ей о своей мечте написать о них книгу и опубликовать в крупном издательстве. Она время от времени кивала, сдержанно соглашаясь, – да, Дженна сытная, да, Белла свое дело знает. После чего Мэдисон повернулась ко мне и спросила, почему мне не хватает ее. И надо отдать ей должное, она стала выкладываться: эти ее перышки для щекотания, стеки и плетки, костюм французской горничной из латекса. Но все чаще она испытывала отвращение и все больше винила меня. Потом началась эта ее паранойя: когда я запирал дверь (даже если я действительно работал), когда она шла спать, а я ложился не сразу (даже когда меня действительно мучила бессонница).

Мы еще несколько раз пытались заняться любовью, но она как-то странно на меня смотрела. Как будто стала меньше меня любить. Глупо полагать, что абсолютная честность есть абсолютное благо.

* * *

– Готов? – прошептала Дульсе.

– Несколько часов как, – прошептал в ответ Джейкоб.

Глаза двенде становились все ближе. Их острющие зубы поблескивали даже в полутьме.

– Поехали! – крикнула Дульсе и, потянув за веревку, захлопнула дверь сарая.

Внутри стало чернее черного. Красные глаза округлились и принялись безумно озираться. Раздался сдавленный стон маленьких существ, чьи глаза из красных стали оранжевыми, потом желтыми, пока наконец не растаяли в темноте.

– Когда я была маленькой, – сказала Дульсе, – мой отчим много рассказывал мне о двенде. Ты же знаешь, он изучает фольклор в университете.

– Да, я помню.

– Так вот, когда я была еще совсем малышкой, он рассказал мне, что двенде такие глупые, что, оказавшись в полной темноте, когда даже звезд не видно, они просто испаряются. Уходят в небытие. Они не отличают кромешную тьму от смерти.

– Это тебе отчим рассказал? Так почему ж он не поверил, когда мы рассказали ему о волшебном дереве?

– Не знаю, – ответила Дульсе, явно в замешательстве, – правда не знаю.

Криспин Сальвадор. «Ночи в Кесон-Сити» (вторая книга трилогии «Капутоль»)

* * *

Отложив альбом Криспина, я плюхаюсь на диван, виниловая обивка взвизгивает под моим весом. Открываю банку «Сан-Мигеля» из мини-бара. Включаю телевизор. Да у них тут кабельное! Пощелкаем.

Баскетбольный матч между «Пивоварами „Сан-Мигеля“» и «Продавцами „Лупас-Ленда“». Два чернокожих легионера из Америки борются под кольцом, на атаку остается еще несколько секунд. Миниатюрный филиппинский разыгрывающий защитник пытается забросить трехочковый. Я переключаю.

Реклама. Под оркестровое переложение песни «Радость мира» на экране мелькают изуродованные руки без пальцев, ампутированные конечности. «В праздничные дни будьте осторожны с фейерверками и пиротехникой, – произносит степенный мужской голос. – Спонсор социальной рекламы – Первая генеральная корпорация».

По экрану плывет нарядный заголовок «АТАКА МЕДУЗ!!!». Диктор сообщает, как подводное землетрясение в Целебесском море вызвало массовую миграцию медуз к верховьям реки, что привело к засорению узлов гидроэлектростанции на Минданао и отключению энергии на всех островах архипелага. Далее репортаж с места событий. Полковник армии на электростанции Раджа Туваанг объясняет на уверенном ломаном английском, что отключение энергии не имеет никакого отношения к повстанцам моро. На заднем плане военные лопатами загружают медуз в самосвалы из кучи высотой метра три. Я переключаю канал.

Толпа окружила захваченный дом Чжанко. Некоторые смотрят вверх на вертолет телевизионщиков и что-то беззвучно выкрикивают. Закадровый мужской голос сообщает, что более тысячи человек пришли сюда со свечами и цветочными гирляндами, дабы поддержать Вигберто Лакандулу. Люди поют и размахивают транспарантами. На одном написано: «ЖЕРТВЫ ФИНАНСОВЫХ ПИРАМИД ЗА ЛАКАНДУЛУ», на другом: «ВИГГИ, МЫ ♥ ТЕБЯ, ЖЕНИСЬ НА НАС! – ШКОЛА УСПЕНИЯ БОГОРОДИЦЫ, ВЫПУСК-2004». Для поддержания порядка на место прибыл отряд полиции специального назначения. Я переключаю канал.

Камера медленно панорамирует вдоль рисовых террас в горной провинции. Ступенчатые склоны полированной лестницей поднимаются в безоблачное небо. Эффектный наезд на скопление деревянных хижин дает представление о гигантских размерах террас. Переход на старика из племени ифугао, темного, как сапог, и беззубого, который отвечает на вопросы, не выходя из хижины. По ходу разговора он готовит орех катеху [105]105
  * …готовит орех катеху… – Жевание плодов бетельной пальмы имеет легкий наркотический эффект и является древней традицией в Юго-Восточной Азии.


[Закрыть], доставая ингредиенты из резного сундучка. Внизу экрана идут субтитры: «Один американец говорил мне, что наши террасы – это восьмое чудо света. Откуда мне знать. Так у нас выращивают рис. Вот уже четыре тысячи лет…» Я переключаю канал.

К другим новостям. Привычные кадры с выступления преподобного Мартина, в клетчатом костюме «Барбери», перебивается изображением того, как его выводят из особняка в окружении полицейских; преподобный поник головой, отворачиваясь от телевизионных камер с их юпитерами и своры репортеров с дальнобойными микрофонами в поролоновых чехлах. Он в красной шелковой пижаме. Голос за кадром тарахтит по-тагальски так быстро, что я едва понимаю. Что-то про обвинения в коррупции и хищениях в его организации «Эль-Охим». Бегущая строка внизу экрана сообщает, что индекс Филиппинской биржи к концу дня снизился на два пункта. Я переключаю канал.

По «Аранета Колизеум» идет концерт «50 лучших Элвисов Филиппин». Все с практически идентичными высокими коками, в темных очках и расшитых блестками комбинезонах, но комически разные по росту и комплекции. Среди них два трансвестита в сетчатых чулках и голубых замшевых туфлях на высоком каблуке. Я переключаю канал.

Китайские новости. Что-то про Шанхай, статичная панорама с небоскребами на горизонте. Рабочих и стройматериалы поднимают на кране. Я переключаю канал.

Верховный судья Сантос выступает на симпозиуме: «Закон основывается на морали. А любая мораль основывается на духовности. Поэтому в толковании мирских законов мы должны руководствоваться прежде всего верой во Всемогущего». Я переключаю канал.

Гонки «Формулы-1» в Монце, Монтойя лидирует, сразу за ним Шумахер, на предпоследнем круге он выходит вперед. Я переключаю канал.

Новости сообщают об очередном взрыве в Минданао. В городе Хенераль-Сантос. Журналистка стоит в ярком белом свете на фоне искореженного куска металла. Это то, что осталось от автобуса, говорит она. Двенадцать человек погибли, еще двадцать два были доставлены в больницу. Далее показывают Манилу, выступает сенатор Нуредин Бансаморо (скромного вида очкарик с напомаженными волосами) в окружении нахмуренных помощников. «Это уже, э-э, шестой взрыв за месяц. Есть… э-э… мнение… – он говорит по-английски, взвешивая каждое слово, – мнение… э-э… что этот… э-э… теракт был подготовлен той же шайкой трусливых негодяев, что и взрывы в „Лотто“ и „Макдональдсе“ на прошлой неделе. Речь… э-э… идет о членах организации „Абу-Сайяф“, действующей в этом… э-э… районе. Относительно связи… э-э… этих терактов со взрывами в центре… э-э… Манилы у нас пока нет уверенности. Я готов опровергнуть сообщения о том… э-э… что напряжение нагнетается в преддверии попытки переворота. Мне нечего сказать относительно слухов о том, будто наш уважаемый президент готовится ввести военное положение. Я могу сказать только, что это абсолютно несвоевременно и я однозначно буду против…» Я переключаю канал.

Симпатичная метиска втирает в подмышки дезодорант «Блэк энд уайт» после душа. Следующая сцена – она в блузке без рукавов уверенно поднимает руку на лекции в университете. Ее более темнокожая соседка по парте смотрит на нее с завистью и скрещивает руки так, чтоб не видно было подмышек. В следующей сцене темнокожая однокурсница уже сама втирает дезодорант в подмышки, после чего следуют фотографии до и после. Ее подмышки заметно светлее после «всего нескольких недель применения» дезодоранта. Я переключаю канал.

По Си-эн-эн передача про антивоенные выступления в Торонто, Монреале, Ванкувере и Галифаксе. В Квинс-парке верховые копы наблюдают за толпой. Молодой человек забирается на киоск газеты «Глоб энд мейл» и снимает лыжную куртку, чтобы продемонстрировать футболку с надписью «Оружие массового поражения». Верховой офицер знаком приказывает ему слезть. Толпа скандирует: «Звери, слезьте с лошадей!» Новостная лента внизу экрана сообщает о росте индексов Насдак и Доу-Джонса. Я переключаю канал.

Португальская монашка рассказывает о блаженстве, цитируя Евангелие от Иоанна. Блаженны кроткие, говорит. Я переключаю канал.

Ведущая на канале «Погода» говорит, что приближается очень странный ураган. Я переключаю канал.

Панорама гигантской толпы в Рисаль-парке, в одной руке каждый держит свечку, другую поднимает в жесте, каким евангелисты благодарят за духовное перерождение. Смотрится это, как ленивый фашистский салют; так еще жестикулируют люди, когда поют в караоке «Stop! In the Name of Love» [106]106
  * «Stop! In the Name of Love»– песня вокального трио The Suptemes,записанная в январе 1965 г., выпущенная синглом в феврале и поднявшаяся на первое место в хит-параде «Биллборда».


[Закрыть]. Комментатор сообщает, что за два часа, прошедшие с ареста преподобного Мартина, на импровизированный молебен собралось около ста тысяч человек. Видны плакаты с надписями «Мир» или «Надежда». Репортер выходит в народ и спрашивает женщину, что привело ее сюда. «Любовь к преподобному Мартину, конечно». А за что вы его так любите? «Он дает мне силы прожить каждую неделю. Раньше я была наркоманкой и…» Через ее плечо перегибается мускулистый мужчина и кричит: «А я был педерастом!» Небо раскалывает гром, кое-где в толпе раскрывают зонтики. Микрофоны телекамер улавливают звуки песнопений, они наполняют мой номер. Я переключаю канал.

Сводка главных новостей за день: «„Пол Уотсон“ – флагман североамериканской эскадры защитников окружающей среды [107]107
  *По имени канадского экологического активиста Пола Уотсона (р. 1950), одного из основателей Гринписа.


[Закрыть]„Стражи мира“ остался в порту Манилы, несмотря на протест со стороны посольства Японии по поводу происшедшего на прошлой неделе столкновения с китобойным судном „Ниссин-Мару“. Президент Эстреган пообещал амнистировать участников организации „Солдаты за военную реформу“, однако представитель принадлежащего компании „Лупас-Лендкорп“ ТЦ „Глориолла“ – который военные из СЗВР захватили в прошлом году, угрожая взорвать, если их требования по ограничению бюрократического произвола не будут выполнены, – заявил, что компания намерена предъявить им гражданские иски. Сегодня в Бинондо, центре китайской диаспоры на Филиппинах, состоялось открытие многоярусной пагоды, установленной в память о погибших или так и не найденных жертвах похищений. Не пропустите специальный репортаж из Олонгапо и Анхелеса спустя пятнадцать лет после извержения вулкана Пинатубо и сворачивания близлежащих военных баз Кларк и Субик-Бей. Два крупнейших американских подразделения за пределами континентальных США покинули нашу территорию, но стало ли нам лучше? Вы узнаете об этом позже из нашего специального журналистского расследования „От зелени доллара к выжженной земле“». Я переключаю канал.

Канал телепутешествий «Лакбай-ТВ». Начальные титры: «Древние культуры Минданао». Пара в затейливых костюмах и головных уборах. Жених размахивает саблей с роскошно зазубренным лезвием. Невеста, прикрыв лицо веером, исполняет танец, семенит меж двух пар бамбуковых палок, крест-накрест сходящихся и расходящихся в руках коленопреклоненной свиты. Ее избранник, положив саблю на одно плечо, крепко прижав щит к другому, двигается вслед невесте, то резко вступая в танец, то вновь останавливаясь, поступь его становится все быстрее и быстрее. Невеста отходит, чтобы полюбоваться на своего без пяти минут мужа, чьи ступни теперь, утратив отчетливые очертания, мелькают меж опасно потрескивающих палок. Хруст, все ускоряющийся ритм соударения бамбука о бамбук гипнотизирует, словно крещендо в равелевском «Болеро». Я переключаю канал.

Международные новости Би-би-си. В эфире интервью с главным инспектором ООН по контролю за вооружениями Хансом Бликсом он покачивает головой, многое из того, что говорится об Ираке и Саддаме Хусейне, вызывает у него серьезные опасения. Я переключаю канал.

Один из этих странных цифровых каналов: в одном углу клип группы Eraserheads,поющей о безответной любви девушки из дорогого закрытого женского колледжа. На остальном экране мелькают сообщения, сменяя друг друга в реальном времени. Prettypinay89 пишет: «Privet supertuse! Udachki vsey grupe 17 Zhenskogo Fila Kolledzha na zavtrashnem examene». Gothgrrrrl3000 пишет: «Tut v deathmetal kto-nit' vrubaetsja? Greyhounds rock! Eraserheads suck!» AnAk_Ng_KidlAt пишет: «Есть тут кто-нить, кто меня слышит?»

Я выключаю телевизор.

* * *

– И вот еще, – сказал Криспин, – хочу рассказать вам кое-что напоследок. – Невидящим взором он уставился на пишущую машинку. – В моем возрасте самые незначительные воспоминания наполняются особым смыслом. Ничем не подкрепленные обиды, обыденные проявления доброты, случайные жесты – когда-нибудь вам обязательно захочется кому-нибудь об этом рассказать. Я был еще ребенком, но помню, как отца вдруг обуяла зависть. – (Я уже стоял в куртке, с рюкзаком на плечах, теребя в руках пачку его исходящей корреспонденции.) – Папа всегда ревностно посматривал на зоосад, который держал у себя в поместье мой дядя. И вот он решил сам завести зверя, только в нашем манильском доме. Он хотел произвести на мать впечатление, чтоб она не так часто уезжала от него в Баколод. – Я налил Криспину шерри. Он взглянул на меня и кивнул. – Отец, конечно, в животных не разбирался. Ему просто нравились звери. Он, наверное, думал нанять кого-нибудь. Как это обычно делается. Он хотел тигра и где-то его купил. Где – я не знаю – я был еще совсем мал. Помню, он держал его в клетке возле бассейна, рядом с беседкой, где мы обедали. На самом деле тигр оказался в Форбс-парке временно, по дороге в Свани. Точно уже не припомнить.

Криспин пригубил шерри. Он так и не переодел свой запачканный баронг. Рядом с ним на полу стояло два ящика с рукописями. Я облокотился о дверной косяк и посмотрел на часы. Это был День святого Валентина, и дома меня ждала Мэдисон на ужин. Утром она, к моему ужасу, сообщила, что нашла рецепт утки по-пекински из тофу, и мне еще предстояло где-то купить соевый соус без глютена. Наши отношения стали зависеть от того, насколько успешно я выполнял подобные поручения, – так порой казалось. Я снял шарф и расстегнул куртку.

– Так вот, для меня это был большой тигр. Огромный. Думаю, это был подросток – не так много места было между бассейном и беседкой. В воспоминаниях все кажется больше. Что подумали соседи, можно только предположить. Тигр в саду – экое чванство! И действительно. Только вот скотинка не жрала. Путешествие на самолете или грузовике, или чем там его перевозили, травмировало звериную психику. Жуткое зрелище. Я даже не уверен, он это был или она. И не знаю, что с ним стало потом. Он всегда лежал в самом тенистом углу клетки, размеры которой едва позволяли ему пройти два шага и развернуться.

Криспин взглянул на стопку рукописи, растущую рядом с пишущей машинкой:

– Однажды отец устроил завтрак на воздухе, чтобы мы восхитились тигром. Этот момент я хорошо помню. Нам совсем не хотелось там есть, потому что из клетки пахло мочой и мускусом. Но выбора у нас не было. И вот мы сидим, гоняем еду по тарелке. Мама читает роман в бумажной обложке. Отец был в приподнятом настроении, он взял несколько кусков бекона и подошел к клетке. Он хотел покормить его с руки, как настоящий мачо. Но несчастный зверь испугался и забился в угол. Папа разозлился и стал на него кричать. Никогда не забуду, как он проорал: «И это называется король джунглей?!»

Криспин от души засмеялся. Потом вздохнул:

– Да, сейчас это смешно. Но тогда мы с братом и сестрой были ужасно напуганы всей этой сценой. А потом нам стало грустно. Знаете, как бывает. Отец бросил бекон тигру прямо в морду. Под тигром обозначилась лужица мочи, это было похоже на утечку какого-то ядовитого вещества. Картина стоит у меня перед глазами, как будто все это было вчера. Тигр описался от страха. Отец стоит над ним и орет. Мама читает. Мы, дети, отводим глаза и разглядываем мух, которые кружат над дольками манго на тонком фарфоре.

Криспин поставил на место пепельницу и трубку, передвинул декантер левее и приставил к нему бокал из того же сервиза. Он неотрывно, но без всякого интереса смотрел за движениями своих рук.

– Помню, как спустя много лет я рассказал эту историю своей девушке, Жижи. Странно, но я не вспоминал об этом лет двадцать. В итоге я расплакался. Первый раз за взрослую жизнь. Жижи сказала, что моей родине нужна революция. А что еще могла сказать француженка? Я и сам далеко не сразу понял, что революция в нашей стране – это не только отцеубийство. Это еще и богоубийство. Сейчас я думаю, что искупление в нашем случае должно идти через великодушие. Так или иначе, я всегда хотел использовать образ этого тигра для рассказа или сцены в романе. Но есть воспоминания, которые лучше не ворошить. – Он вытащил лист из пишущей машинки, положил к рукописи, закрыл ящик и поставил поверх двух других. – Я помню, как свеж был мой взор после тех слез.

Криспин посмотрел на меня – и этого взгляда я не забуду никогда. Как будто это был не я, а Святой Дух. Как будто он осознал неизбежность.

– До встречи, – сказал он и сдержанно улыбнулся. – Держи бодрей.

И я пошел домой, где меня ждала Мэдисон, орущая пожарная сигнализация в гостиной, открытые настежь окна и холод – такой же, как снаружи.

Это был мой последний разговор с Криспином.