Текст книги "Песочные часы (Повесть)"

Автор книги: Миервалдис Бирзе

Миервалдис Бирзе
ПЕСОЧНЫЕ ЧАСЫ
Повесть

Секрет бессмертия

Человек он был…

В. Шекспир

Неумолимо сыплется песок в песочных часах, отсчитывая убегающие в вечность секунды. Еле различимая глазом падающая песчинка свидетельствует о необратимости утраченного времени.

Глядя на медленно осыпающийся песок, можно зрительно представить себе, как бежит время.

Мудрая пословица древних гласит: «Memento mori!» – «Помни о смерти!» Она звучит почти как угроза, ибо напоминает о том, что жизнь человеческая коротка и быстротечна, что перед лицом неотвратимой смерти будет предъявлен счет каждому: «Что ты сделал за свою жизнь?»

Да, время уходит, но жизнь не останавливается. «Песочные часы перевернуты. Чьи-то дни утекли, чьи-то покатились вновь. Песок течет непрерывно, и часы торопят», – этими словами закончил свою повесть латышский писатель Миервалдис Бирзе.

Он назвал свою повесть «Песочные часы», метафоричностью названия подчеркнув идейный смысл произведения: время и человеческая судьба.

Песочные часы – не только символ быстротекущего времени, но и символ того, что жизнь остановить нельзя. Жизнь – преемственна и вечна, как вечна смена людских поколений, как то, что потомки призваны продолжать деяния своих предков. Тема повести «Песочные часы», тема времени, поистине выстрадана автором. Жизнь не прошла стороной: радости и горести века неразрывно связаны с судьбой самого писателя.

«Прежде чем писать, нужно жить», – сказал как-то сын неба и земли, писатель и летчик Антуан де Сент-Экзюпери. Жизненный материал, биография писателя – фундамент, на котором возводятся каркасы будущих произведений. И как бы замысловато ни была задумана эта постройка, какие бы излишества формы ни украшали фасад – прочность произведения определяется его фундаментом.

Август Миервалдис Берзинь (литературный псевдоним Миервалдис Бирзе) родился (1921) в городе Руена, в Латвии, в семье служащего городского самоуправления.

Короткая предвоенная юность: школа, затем гимназия.

Счастье познания нового – открытие мира искусства и науки – и горькие переживания, связанные с арестом отца, после фашистского переворота, совершенного Ульманисом.

В сентябре 1939 года юноша поступает на медицинский факультет Латвийского университета, становится членом бюро секции студенческой профсоюзной организации факультета, вступает в комсомол. Война застает его в Коценской волости – семья не успела эвакуироваться. Гестаповцы ищут коммунистов и комсомольцев, всех, кто активно сотрудничал с Советской властью. Страшные удары один за одним обрушиваются на семью Бирзе. 10 июля 1941 года был арестован его отец – председатель Коценского волостного исполнительного комитета, 18 июля – сам Миервалдис, а через восемь дней фашисты расстреляли его отца.

Два года провел Бирзе в Валмиерской тюрьме. Однажды утром дверь в камеру с грохотом отворилась и тюремный надзиратель выкрикнул: «Август Янович Берзинь…» Из камеры вышли двое: один совсем еще молодой, другой – постарше. Они тезки, и фамилия у них одна. Кого же вызывают на смерть? Старший осторожно подталкивает юношу обратно в камеру – он идет на расстрел и спасает своего племянника студента-медика Августа Миервалдиса Берзиня.

Осенью 1943 года Бирзе пересылают в Саласпилский лагерь смерти, расположенный в болотистой местности в восемнадцати километрах от Риги.

…Ряды колючей проволоки. Между ними овчарки. По одну сторону глухой лес, по другую – заключенные. На вышках – пулеметы…

И все-таки они оставались людьми: боролись, готовили восстание. Здесь каждый знал и помнил стихотворение, написанное в лагере смерти коммунистом Янисом Логиным «Перед казнью»:

 
Как просто самому себя убить —
лишь измени себе – и к стенке не поставят,
и уцелеешь… Но тебе не жить:
воспоминания тебя раздавят.
Последний час. Разрешено грустить.
Душа свободна от ожесточенья…
Мы выиграли главное сраженье:
мой друг, прекрасно человеком быть —
и это в нас уже нельзя убить!
 

Но самые жестокие испытания были еще впереди. Во второй половине июля 1944 года Миервалдиса Бирзе пересылают в концлагерь Нейнгамме под Гамбургом, а через несколько дней еще дальше, в Бухенвальд.

…Словно издеваясь над человечеством, неподалеку от города, в котором жил величайший поэт Германии Вольфганг Гете, – на лесистых склонах горы Эттерсберг нацисты соорудили концентрационный лагерь.

Здесь, на Эттерсберге, где пышно раскинулись буки, родилась «Ночная песня путника» Гете, здесь закончил свою драму «Мария Стюарт» Шиллер, а Гердер написал свое «Зимнее стихотворение». Здесь, где некогда рождались и звучали удивительные творения гениального Ференца Листа, нацисты за восемь лет подвергли мучениям двести тридцать восемь тысяч девятьсот двадцать человек, а пятьдесят шесть тысяч – убили…

Во второй половине июля 1944 года колонна измученных людей, конвоируемая эсэсовцами, медленно приближалась к воротам лагеря. С внешней стороны этих больших железных ворот было написано: «Право оно или нет – это мое отечество», а когда ворота, пропустив колонну, закрылись, на внутренней стороне решетки можно было прочесть: «Каждому свое…»

Позднее, когда Бирзе возьмет в руки перо, ему нелегко будет вернуться к пережитому. Он не станет писателем лагерной темы, но лагерные воспоминания нет-нет да и лягут суровой тенью на страницы его повестей и рассказов.

«…Небесную синь над концентрационным лагерем Штейнеке с трех сторон замыкали высокие горы. На заросших стройными елями кручах кое-где выступали серые, источенные водой и ветрами скалы. Одна скала на западном склоне напоминала лицо горного духа с плоским проломленным носом». Это из рассказа «Яблоко», рассказа о том, как погиб латыш Лапинь, пытавшийся достать из-под колючей проволоки яблоко, брошенное подругой солдата лагерной караульной команды, белокурой девицей в красном берете. Когда Лапинь был убит, голубоглазый унтершарфюрер, орлиный нос и небольшой округлый подбородок которого придавали ему сходство с белокурым Зигфридом на иллюстрациях к «Нибелунгам», обнаружил, что яблоко было гнилое…

Миервалдис Бирзе работает в одной из внешних команд Бухенвальда, которая в документах носила красивое название – «Малахитовая команда». Заключенные строили железнодорожную ветку в туннель, вырубленный в скалах живописных предгорий Гарца, где должны были разместиться подземные цеха авиационного завода Юнкерса. Через некоторое время Бирзе переводят санитаром в лагерную больницу. Врачи и санитары лагеря делали все, чтоб спасти жизнь тысячам обреченных, по остановить смерть было почти невозможно. Позднее, вспоминая это время, Бирзе напишет: это «моя первая, самая ужасная медицинская практика».

Шестого апреля 1945 года, опасаясь прихода советских войск, нацисты начали эвакуацию заключенных. Бирзе удается бежать, а в первых числах мая части Советской Армии вступили в Торгавский уезд, где скрывался Бирзе.

Четыре года, проведенные в фашистских застенках, надломили здоровье молодого человека – он заболевает туберкулезом. В сентябре 1945 года, немного поправившись, Бирзе возвращается домой и возобновляет занятия на медицинском факультете, который и кончает в июне 1949 года, получив диплом врача. А через несколько месяцев он приступает к работе в Третьем государственном туберкулезном санатории в городе Цесисе.

Врачебная практика не мешает Бирзе заниматься любимым делом – первая проба пера относится к 1951 году. А через два года он увидел первую публикацию своего рассказа на страницах республиканской газеты «Падомью яунатне» («Советская молодежь»). В феврале 1956 года Латышское государственное издательство выпускает в свет сборник рассказов Бирзе «Первые цветы». Так в возрасте тридцати пяти лет писатель встретился со своим читателем.

Критика, добрым словом отметившая появление нового писателя, назвала его молодым. Да, он действительно был молодым писателем, хотя за плечами уже осталась большая и трудная жизнь. Ему не надо было ничего выдумывать: основа творчества – жизнь не поскупилась, она дала материал, научила мыслить, наблюдать, ценить добро.

«Когда в саду удается вывести новую розу, всех садовников охватывает волнение. Розу изолируют, окружают заботой, всячески способствуют ее развитию. Но для людей нет садовников…

Меня мучает то, что не может излечить даровая похлебка для бедняков… Меня мучает то, что в каждом человеке, быть может, убит Моцарт…» Это писал Сент-Экзюпери, сражаясь с фашистами не только пером, но и пулеметными очередями в воздухе. А в это время моцартовское начало убивала коричневая чума в концлагерях, опутавших колючей проволокой почти всю Европу, – и это видел будущий писатель Миервалдис Бирзе, юноша в полосатом халате узника. Выжив, он стал врачом и вступил в бой с болезнями – за человека; стал писателем, чтобы продолжить бой – за человека.

Своеобразие писательской манеры определилось сразу: лаконизм, интерес к внутреннему миру человека, острота конфликта, В рамках короткого рассказа Бирзе пытался раскрыть всю глубину психологического состояния героя, уходя от излишней детализации его биографии и внешности.

Один из своих сборников писатель назвал «Как родился рассказ», использовав для общего заголовка название небольшой, почти эскизной зарисовки. «Гауя – красивая река, но этого еще мало, чтобы написать рассказ… одного дерева еще мало, чтобы написать рассказ… и про одного мальчугана тоже не напишешь рассказа… Лишь в тот день, когда встретились Гауя, затонувшая сосна и мальчуган, родился рассказ». Пытливая человеческая натура, стремящаяся каждый раз открыть новое, неизведанное, пытающаяся познать радость бытия, становится предметом художественного изображения. Мальчик, открывающий мир во всей его суровой и обаятельной красоте, как бы олицетворяет собой величие и благородство человеческого духа, его вечную неуспокоенность и жажду творческой активной деятельности.

Бирзе начинал как рассказчик, как мастер малых прозаических форм, но стремление к широким общениям, желание постичь сложный духовный мир героя привело его к повести. И первым опытом в этом жанре стала повесть «И подо льдом река течет…», сразу же получившая широкое признание читательской аудитории и удостоенная в 1958 году Государственной премии Латвийской ССР.

Как и большинство рассказов Миервалдиса Бирзе, повесть не автобиографична, но пережитое лежит и на этом произведении. Ведь речь идет о войне, о фашистской оккупации, о тех людях, которых самые суровые испытания не в силах были поставить на колени.

Скупой, реалистической манере письма пришла на смену романтическая приподнятость стиля. Философские размышления, публицистические отступления, метафоричность пейзажных зарисовок дают повести высокий эмоциональный накал. Миервалдис Бирзе не боится высоких слов, ибо изображение величия подвига его героя требует ярких красок и широких мазков.

Несмотря на всю трагедийность ситуации, «И подо льдом река течет…» оптимистична. Само название говорит об этом. Каким бы крепким льдом мороз не сковал реку, она продолжает течь, и светлые, чистые воды ее весенним половодьем все равно вырвутся на простор, навстречу яркому солнцу. Жизнь, как и воды реки, нельзя остановить, ее течение вечно.

Эта мысль писателя находит свое дальнейшее развитие в следующей повести – «Песочные часы».

В Гамбурге, во дворе госпиталя святого Георгия, поставлен памятник тремстам шестидесяти врачам, погибшим от рентгеновских лучей во имя жизни. Об одном из таких врачей, чья судьба похожа на судьбу этих трехсот шестидесяти, и написал свою повесть Миервалдис Бирзе.

Эгле – врач по профессии и по призванию. Он двадцать пять лет проработал в туберкулезном санатории, и спасение больных людей стало смыслом его жизни. Но врачи порой не могут поверить в то, что сами больны. Эгле заболел лучевой болезнью. И разве не рентгеновский аппарат был причиной его страданий? «Сожрал ты меня за двадцать пять лет, – подумал Эгле с тяжелым вздохом. – Но разве меня силком притащили сюда? А тогда, стало быть, и сожрал меня туберкулез, а не рентген. Чужой туберкулез…»

Не рентгеновские лучи виноваты в том, что человек должен умереть, а туберкулез и все то, что породило его, все то, что мешает с ним бороться. Эта мысль очень четко проведена в повести, порой она лежит в подтексте, порой прямо высказывается устами главного героя: «Коммунизм и туберкулез – понятия несовместимые». Туберкулез – болезнь прошлого, во многом связанная с бытовыми и социальными условиями. Поэтому борьба с этой страшной болезнью является борьбой с наследием прошлого и прежде всего с последствиями войны, нацистских лагерей и тюрем. И несмотря на то что тема войны звучит в повести глухо, зловещее дыхание войны чувствуется на многих страницах произведения.

«– Война наградила вас орденами и чахоткой», – говорит Эгле больному Земгалису.

«– Если б тебя в войну не выгнали из санатория, ты сегодня не лежал бы здесь», – говорит больному Алдеру подруга по несчастию, трогательно любящая его Дале.

Раскаты войны эхом отдаются и в памяти самого Эгле. Нет-нет и вспоминается ему страшная година нацистской оккупации. И он рассказывает своему другу, талантливому скульптору Мурашке, как в один июльский день сорок первого года в санаторий ворвались фашисты и айзсарги и выбросили больных на улицу. А двоих айзсарги расстреляли в лесу. «Расстрелянные были марксистами, как тогда говорили. Стало быть, погибли за идею. Но ведь идею не убьешь пулей и не зароешь в лесу!»

И снова воспоминания о минувшей войне наводят Эгле на размышления о времени и человеческой судьбе, о смысле жизни. Слушая чистую и прозрачную, как трель жаворонка над весенней рощей, музыку Баха, Эгле как бы размышляет вслух: «Тогда в лесу, где остались мои больные, я нашел несколько латунных гильз. И тогда же мне пришло в голову, что я до сих пор как-то не задумывался над тем, что пули существуют, чтобы расстреливать людей. Лишь недавно, вновь перебирая все это в памяти, я сообразил, что всегда был только врачом, лекарем, а не слишком ли это мало? Врач не целебный родник, из которого страждущий напьется, и дело с концом. Родник – не человек, он лишен души. Врач – человек, и он обязан вникнуть во все, что переживает его пациент, должен пытаться постичь самое жизнь».

Так, путем довольно сложных ассоциаций и размышлений, развивается основная тема повести о времени и человеческой судьбе. Идею нельзя убить насилием, человек – активный строитель жизни, своей жизни и чужой, каждый смертный отвечает перед бессмертной историей.

Круг замыкается – смерть одного человека не означает конец человеческой жизни вообще, ибо эстафета мысли, творческих деяний, величия духа, благородства и честности вечна. В этом смысле развитие основного мотива повести как бы напоминает движение песка в стеклянных песочных часах сколько раз чья-то рука перевернет их, столько раз вновь пересыплется желтый песок из верхней колбочки в нижнюю. Сколько бы раз Эгле не возвращался к размышлению о смысле жизни, столько же раз он вынужден признать: «…Жизнь не останавливается…»

Такое нарочитое возвращение к одной и той же мысли, попытка многократно, как бы с разных сторон, рассмотреть один и тот же мучительный вопрос о жизни и смерти обуславливается и необычностью ситуации, выбранной писателем, – ведь речь идет о человеке, о враче, который должен умереть и который ни на минуту не сомневается в трагическом исходе своей болезни. Подобная ситуация психологически оправдывает этот своеобразный художественный прием многократного возвращения к одной и той же мысли, которая развивается как бы по спирали, при каждом своем возвращении захватывая все больший и больший круг острых жизненных проблем. И действительно, перед лицом смерти человек вправе судить себя и других по самым высоким законам этики и морали. Судный день «настанет для каждого, – думает Эгле, слушая реквием. – Не бог будет судить нас, бога не существует, но у Человека существует совесть, и Судный день совести будет у каждого из нас. Великий суд, о котором поведал композитор. И на этом суде, как поется в реквиеме, „тайное станет явным, и воздастся каждому по делам его“, потому что свершится в присутствии неподкупного свидетеля, имя которому – Память. Каждый однажды предстанет перед судом своей совести. Она будет судить за преступления, не предусмотренные кодексом законов. Нет закона, по которому ты обязан в трудный час поделиться куском хлеба; и лишь ты один знаешь, мог или не мог протянуть руку утопающему, ведь посреди озера не было никого, кроме вас двоих. Существуют преступления, не оговоренные законами. И у того, кто считает, что ему такой суд не грозит, возможно, отсутствует совесть».

Таким морально-этическим критерием в повести является жизнь самого Эгле. На пороге смерти он не только подводит итог всему прожитому, но и думает о настоящем и о будущем. Уходя из жизни, он заботится о том, чтобы больница осталась в надежных руках, чтобы выстроили новое здание санатория, чтобы его сын Янелис пошел на работу – словом, он продолжает свою «земную жизнь», как солдат, до последнего дыхания не покидая пост. Видимо, поэтому в повести так мало внимания уделяется описаниям физиологического состояния смертельно больного человека. Центр тяжести перемещен на изображение его внутреннего богатого духовного мира, на то, чтобы показать, как сильный, волевой человек преодолевает страх смерти и этим побеждает физическую смерть, обретая духовное бессмертие.

Эгле понимает, что его болезнь – не трагическая случайность, а необходимость, – наука требует жертв. Как-то в разговоре со своим коллегой Берсоном Эгле сказал: «Кох. Открыл туберкулезную палочку. До него врач сражался с чахоткой вслепую… Вот Форланини, впервые применивший поддувание легких, пневмоторакс. Сколько жизней спас этот итальянец» зажимая дырки в легких обычным воздухом! Вот третий бородач – Павлов. Его исследования нервной системы доказали, что лечить надо не только болезни, но и больного человека… «А между ними – сотни таких, как мы с тобой. И кое-кому не везло…»

Эгле очень точно определил свое место в науке: «между ними» – между великими. Скромность не позволила ему сказать до конца: «безымянных героев не было».

Эгле заболел в рентгеновском кабинете и умер в рентгеновском кабинете. И это не случайная деталь. Сюжетный круг романа замкнулся: в песочных часах, стоявших в кабинете, высыпался весь песок. Человеческая жизнь, жизнь врача, ученого и борца, оборвалась. Но Эгле прожил свою жизнь не напрасно, после него остался его труд, его больные, которых он вылечил, сын, который обязательно станет настоящим человеком, больница, где будут лечиться сотни людей. «Мне остается сказать себе, – думал незадолго до своей гибели Эгле, – таков закон – из праха ты произошел, во прах тебе и обратиться. Некоторое время ты побыл „венцом творения“, был прекраснее розы в каплях утренней росы, могучего дуба, чьи ветви могут укрыть от непогоды, и ты летал дальше и выше журавлей, потому что долгие годы ты был Человеком. И по тебе опять же останутся человеки – твой сын, твой народ, которому ты своим трудом врача помогал жить и расти, спасая всего лишь несколько из множества жизней. Значит, ты и сам после мига расставания, именуемого смертью, „не перестаешь быть“».

Как отличается жизнь доктора Эгле, его образ мыслей от героев романа Ремарка «Жизнь взаймы». Лилиан тоже неизлечимо больна, она тоже обречена на верную смерть, у нее нет времени, и она тоже торопится жить, но жить для себя. Единственный смысл ее жизни – это неожиданно вспыхнувшая любовь к мотогонщику Клерфе, который стремится обогнать время, в полном смысле этого слова. Они оба торопятся, и оба гибнут, их жизнь гаснет, как метеор, способный лишь на мгновение прочертить яркую черточку на темном небе. Какой след в памяти людей, в памяти страны оставят эти люди, обреченные лишь на то, чтобы взять жизнь взаймы, взаймы только для себя?

«Горизонталы» – больные туберкулезного санатория из романа Томаса Манна «Волшебная гора» – тоже совсем не походят на доктора Эгле. И даже восприимчивый к высоким истинам и сложным проблемам Ганс Касторп способен мыслить потому, что Манн искусственно «привил» ему болезнь, согласно теории автора, облагораживающую и углубляющую духовный мир человека. Но вся их жизнь сводится к покорному восприятию «лабораторной» жизни туберкулезного санатория: к бесконечному измерению температуры, регулярному принятию пищи, прогулкам по строго определенным маршрутам, встречам с врачами и т. д. «Мир долины» – внешняя жизнь их не интересует.

Доктор Эгле – активная творческая натура. Зная о своей неминуемой близкой гибели, он совершает поистине героический подвиг: пишет научную работу, где рассказывает о себе, о начальных симптомах заболевания, на которые он сам обратил внимание лишь тогда, когда болезнь уже развилась. Он делает это не для себя, а для людей, для всего «мира долины», поэтому-то он и побеждает физическую смерть и навечно останется в памяти благодарных потомков. Эпилог повести как бы разрывает замкнутый круг сюжетного развития, это как бы конец одного и начало нового произведения.

…Прошел год. В кабинете главврача туберкулезного санатория на столе по-прежнему стоит футлярчик с песочными часами. А на стене кабинета прибавился еще один портрет. Он, правда, не висит в том ряду, где были «великие бородачи». Кох, Форланани, Павлов и Рентген. Портрет помещен в углу, где стояла гипсовая девочка с ягненком в руках. «Эгле пришел бы в негодование, если б его портрет повесили в одном ряду с теми, чьи имена известны всему миру».

А на Аргальском кладбище состоялось открытие памятника. Он был сделан из черного салацгривского камня, оживленного другом Эгле скульптором Мурашкой. «Сильный юноша стремится ввысь, к небесам, так же как и вершины стоящих позади него деревьев. Ноги его сковала бесформенная масса, черная сила, грубый, неотесанный камень. В напряженной, но бессильной позе юноша сжимает свои плечи перекрещенными руками.

И все же он устремлен ввысь. Он принадлежит к тем, кого можно уничтожить, но не умертвить…»

Янелис тоже пришел на кладбище. Он теперь работает у мелиораторов. Стал выше ростом, носит более длинную прическу и становится похожим на своего отца в молодости. А вечерами он бежит навстречу девушке, которая ждет его у темно-зеленых кустов сирени. «Жизнь не останавливается…» Замкнутый сюжетный круг повести разорван: песочные часы перевернуты, и желтый песок сыплется вновь и вновь…

«Песочные часы» – это повесть-размышление. В этом необычность ее сюжета, своеобразие изобразительных средств и образов.

Образ доктора Эгле – идейно-художественный центр произведения, именно к нему тянутся все сюжетные нити. В связи с этим все остальные образы призваны для раскрытия центрального образа. В этом сила и некоторая ограниченность повести, ибо большинство образов, схематичные и невыразительные сами по себе, лишь способствуют разностороннему и многогранному раскрытию характера, мыслей и поведения Эгле. Все они сливаются как бы в единый фон, на котором ярко сверкает образ главного героя. Но такова уж цель писателя – он анализирует духовный мир героя, ставя его в различные сложные ситуации, сталкивая с разными людьми: медсестры Крузе и Гарша, больные Вагулис и Вединг, жена Герта и сын Янелис. Именно в соприкосновении с этими людьми, в общении с ними и раскрывается образ доктора Эгле.

«Песочные часы» – по существу повесть одного героя, повесть-диалог и повесть-монолог. Герои больше говорят, нежели совершают какие-либо поступки. Поэтому-то и развитие действия не идет по линии острой событийности, напротив, сюжет развивается как движение мысли главного героя, как раскрытие его сложного характера.

Миервалдис Бирзе подарил читателю мужественное, смелое произведение, которое помогает бороться с любыми недугами, помогает познать радость человеческого бытия.

Когда-то на заре цивилизации, в государстве Шумеров, родилась поэма о легендарном царе Урука Гильгамеше, у которого был друг Энкиду. Вместе с ним они совершили множество подвигов. Но Энкиду погиб. Гибель его была карой, ниспосланной Гильгамешу разгневанными его дерзостью богами. Тоскующий Гильгамеш отправляется на поиски секрета бессмертия, чтобы оживить друга. В скитаниях своих он встречает Утнапиштима, который рассказывает, что он единственный из смертных, кому даровано богами бессмертие. Утнапиштим сжалился над скорбящим по другу Гильгамешем и открыл ему секрет бессмертия, указал место, где на дне огромного озера растет трава бессмертия. Повесив на шею тяжелый камень, Гильгамеш смело нырнул на дно и сорвал заветную траву. Но к траве подползла змея и проглотила ее. Мечтам о бессмертии не суждено было сбыться. Секрет бессмертия древние поэты и мудрецы отдали богам.

Секрет бессмертия – благодарная памятка потомков, эстафета поколений, передающая друг другу великие творения человеческого гения.

Люди, отдавшие свою жизнь борьбе за Человека, за его бессмертие, – герои произведений Миервалдиса Бирзе.

Ю. Розенблюм