Текст книги "Люби меня в темноте (ЛП)"

Автор книги: Миа Эшер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– Мы были просто друзьями, – тихо говорю я.

Она не совсем женственно фыркает.

– Вэл, «просто друзья» не смотрят так друг на друга.

– Джиджи, пожалуйста. Я предпочла бы об этом не говорить. – Внезапно меня пробирает озноб, и я, обхватив плечи, опускаю взгляд вниз и замечаю бесстрастно на подоле пятна от травы и земли. – Все уже в прошлом.

– В самом деле? – проницательно интересуется Джиджи.

С момента своего возвращения месяц назад я бросилась в свою прежнюю жизнь, пытаясь построить с Уильямом новую. Один за другим идут дни, и он остается верен своему слову. Он больше не задерживается допоздна на работе. Осыпает меня вниманием и любовью. Даже согласился на семейную терапию. Но по ночам, когда я становлюсь уязвимой, очень тяжело не признавать, что все это обман.

Я обманщица.

Себастьен всюду. В шуме дождя. Во вкусе вина. Я закрываю глаза, и он там, ждет, когда я вернусь. Я умоляю судьбу о шансе хотя бы мельком увидеть его еще раз, теряюсь в агонии, но продолжаю держаться за эту боль. Это все, что осталось у меня от Себастьена, а я скорей соглашусь до конца своих дней жить в аду, чем отпущу его. Память о нем – это единственное, что поддерживает меня, дает силы брести по пути пустого существования, в которое превратилась жизнь без него.

Я опираюсь о каменную балюстраду, еще сохранившую солнечное тепло. Поднимаю глаза и пытаюсь полюбоваться темным покрывалом неба, по которому разбросаны сотни сверкающих звезд. Мне вспоминается другой поздний вечер, когда гипнотизирующий мужчина пригласил меня потанцевать. В том вечном мгновении жизнь была полна красоты и волшебства.

Я хмыкаю, хотя готова заплакать. Подношу руку к груди и почти ожидаю найти там зияющую дыру. Покинув Себастьена, я собственноручно вырвала у себя сердце, и теперь там ничего нет. Ничего. Порой правильные поступки ломают тебя сильнее плохих.

– Джиджи, знаешь, почему люди лгут?

– Это проще, чем посмотреть в лицо правде?

Я кусаю губу. Мое горло заперто камнем.

– Потому что иногда правда ранит сильнее, чем ложь.

Она дотрагивается до моей руки.

– Вэл…

– Вот ты где, моя дорогая, – слышу я голос мужа, а потом чувствую вокруг талии тепло его рук. Он мягко прикладывается к моей шее губами. – Я тебя потерял.

Кое-как взяв себя в руки, я изображаю улыбку.

– Привет… Я была здесь, болтала с Джиджи.

Несколько напряженных секунд он изучает меня, словно знает, что я нагло вру, потом обращается к ней:

– Джиджи, как поживаешь? Давненько не виделись.

– Уильям. – В ее взгляде открытая неприязнь. Она – одна из тех немногих людей, которых не ослепляет идеальная внешность Уильяма.

– Я украду у тебя свою жену на минутку? – Он улыбается ей, затем сосредотачивается на мне. – Хочу тебя кое с кем познакомить. – Берет меня за руку и начинает вести в сторону бара. – Джиджи. Как всегда было приятно увидеться.

– Созвонимся как-нибудь, ладно? – бросаю я в воздух слова, прежде чем последовать за Уильямом.

– Конечно. У тебя есть мой номер.

Я оглядываюсь через плечо и вижу, как она с морщинкой, залегшей между бровями, поднимает руку и машет, прощаясь со мной.

– Дорогая, все хорошо? – Уильям возвращает мое внимание на себя. Он так близко, что я ощущаю жар его тела. – Ты словно чем-то расстроена.

– Просто слегка нездоровится из-за погоды.

Уильям, остановившись на середине шага, поворачивается ко мне. Накрывает мою щеку ладонью и большим пальцем потирает скулу.

– Хочешь, уедем домой?

В его тоне столько неподдельной заботы, что я, не обдумывая свои действия, поворачиваюсь к его ладони и целую ее. Вот, почему я осталась.

– Нет, не надо. Сейчас все пройдет.

– Моя сильная Вэл. – Он улыбается своей самой неотразимой улыбкой. – Идем. Здесь мои друзья, с которыми я хочу тебя познакомить.

Мы присоединяемся к небольшой группе людей. Некоторых я узнаю́, а остальным Уильям меня представляет. Он шутит. Рассказывает анекдоты. Что бы ни исходило из его уст, все взгляды направлены на него. Люди едят у него с ладони. У женщин он вызывает любовь, а у мужчин тайную ненависть и желание быть такими, как он.

Я скольжу взглядом по аристократическим очертаниям его носа, по изгибу чувственных губ, рубленой челюсти и скульптурно вылепленному подбородку. Он завораживает. Он больше, чем жизнь. Он запускает в свои светлые волосы пальцы, и на секунду меня берут в плен воспоминания о том, как ветер трепал их в тот день, когда мы поехали к его бабушке. Мне бы радоваться. Ликовать, что он мой. Но пока я смотрю, как мой муж напыщенно смеется над чей-то шуткой, мне приходится повторять себе… напоминать, что я хочу именно это.

Я повторяю эти слова и буду повторять снова и снова, пока они не впитаются в мою чертову кожу.

Может, тогда я наконец в них поверю.

 

Глава 26. Себастьен

Бар при гостинице пуст. Здесь только барменша и я. Протирая тряпочкой стойку, она спрашивает, не принести ли мне еще пива, и я поднимаю полупустую бутылку.

– У меня все нормально.

Но так ли это? Черт, я больше не знаю.

Я расколот надвое. На агонию и на гнев. Сначала я мучительно тосковал по Валентине, теперь же проклинаю ее за то, что ушла, и хочу стереть ее отовсюду. Из сердца, из головы. Я говорю себе, что забуду ее, но эти слова – пустой звук. Память о ней – мой спаситель и мой палач.

Мой ад и мой рай.

Я фокусирую взгляд на бутылке в руке, потом поднимаю ее ко рту и отпиваю. До Валентины моя жизнь была бесцельной, но сносной. Терпимой. Однако теперь… Мое тело здесь. Оно выглядит целым. Но внутри – пустота. Уйдя, она забрала с собой все.

Воздух из легких…

Биение сердца…

Там, где раньше был смех, теперь тишина. Где ослепительно сияла надежда, стало темно. Она показала мне, насколько прекрасной может быть жизнь, но, черт побери, не научила, как жить, как дышать без нее. И потому я приветствую онемение и жду, когда черная бездна поглотит меня целиком. В конце концов, однажды я там уже побывал.

Когда пиво в бутылке заканчивается, я прошу барменшу принести мне еще. Я пью, чтобы забыть, но чем сильнее пьянею, тем яснее вспоминаю ее. Тем острее становится боль.

О Валентина… Ну почему и ты, черт побери, ушла от меня?

Когда барменша ставит передо мной новую бутылку и забирает пустую, я поднимаю глаза. Она брюнетка с дружелюбной улыбкой. Симпатичная.

– Merci.

– De rien. – Когда наши взгляды встречаются, она говорит: – Заходит в бар посетитель и, показав бармену на мертвецки пьяного человека, просит: «Мне, пожалуйста, то же самое...».

– Смешно, – говорю я без тени улыбки.

Она пожимает плечом.

– Хотела развеселить вас, но, похоже, не удалось.

– С чего у вас возникло такое желание?

– Вы уже битый час сверлите хмурым взглядом бутылки в руках. Одну за другой. Неудивительно, что люди боятся сюда заходить, – снова шутит она.

– Я здесь уже час? – отзываюсь бесстрастно, замечая впервые, что по ее руке вьется татуировка – цветок орхидеи. Изображение вскрывает меня, точно нож.

– Даже дольше. – Она хмурит лоб. – У вас все хорошо?

Я изображаю улыбку, хотя все мое существо воет от боли.

– Все прекрасно.

– Ну ладно. – В ее взгляде сомнение. – Позовите меня, если захотите что-то еще.

В бар заходит еще один посетитель. Когда он садится в дальнем конце помещения, барменша уходит принять заказ, и внезапно я ощущаю настойчивое желание поговорить с ней. Может, это заставит насмешливый призрак Валентины умолкнуть и даст короткую передышку от того ада, в котором я продолжаю тонуть.

Вернувшись, барменша вежливо улыбается мне, затем вновь принимается методично полировать бокалы.

– Можно задать вам вопрос? – спрашиваю я. Чтобы как-то занять руки, я ковыряю ногтем бутылочную этикетку.

– Да, конечно.

Я упираюсь взглядом в стену разноцветных бутылок у нее за спиной и начинаю шаг за шагом вспоминать события того дня, выискивая момент, когда все полетело к чертям.

Я расстался с Валентиной возле ее квартиры, положив к ее ногам свое сердце и душу. Ей надо было идти на работу, а мне – отвезти кое-какие картины. Вечером мы планировали встретиться. На обратном пути из галереи мне позвонила Софи. Ее няня в последний момент сообщила, что не сможет приехать, и ей было нужно, чтобы я ее выручил и присмотрел за детьми, поскольку она собиралась к врачу. Я согласился. Я и помыслить не мог, что, вернувшись домой, уже не найду Валентину.

Я пошел искать ее. Пять минут стучал в дверь, потом сдался, сел у порога и стал ждать. Я верил, что она скоро придет. Может, она задерживалась на работе. Софи обмолвилась, что видела ее утром, и у нее была масса дел. Но прошел час, потом два, и дурное предчувствие вонзило в меня свои зубы. Я приказал себе успокоиться. Не волноваться. У ее отсутствия должно было быть объяснение. Чтобы не доводить себя до безумия, я решил вернуться к себе и дождаться утра. Я спущусь вниз, и она будет там. И все опять станет нормально.

Но спустившись наутро вниз, я нашел там не Валентину, а риэлтора с командой уборщиков, уничтожавших ее следы. Прикрывшись добрососедской заботой, я спросил, что произошло с Валентиной. И риэлтор сказал, что квартира снова сдается. Что женщина, жившая здесь, уехала в Штаты без планов вернуться назад.

Меня прошибло холодным потом. Она уехала от меня. Без объяснений. Даже не попрощавшись.

И я, как последний жалкий ублюдок, стал ждать, когда она вернется ко мне. Часы превращались в дни, дни превращались в недели. В итоге я сдался. Ударился в пьянство, приводил в свою постель женщин – разных, случайных, – трахая их, чтобы забыть.

Я горько смеюсь. Я так старался ничего не испортить, не торопил Валентину. Черт, я даже не трахнул ее.

И все равно потерял.

Какая ирония.

Прежде окрыляющая любовь к ней стала моей тюрьмой. Спираль вниз приносит лишь кратковременное облегчение. Но по ночам, окруженный запахом секса, с кислым вкусом пива на языке, я больше не могу дурачить себя. Ничего не работает. Ничего не спасает. Я все равно чувствую боль. Острую, беспощадную боль.

Когда Поппи и наш нерожденный ребенок погибли, я не верил, что смогу без них жить. Меня лишали рассудка скорбь, отрицание, гнев. Я осознанно совершал рискованные поступки, думая, что если Поппи не может быть рядом, то я сам приду к ней. Как-то раз я решил, что с меня хватит, и сел, держа в руке нож. Я устал. Я больше не мог терпеть эту проклятую боль. Я все чаще задумывался о том, как это будет просто – положить своей жалкой, никчемной жизни конец. Но ощутив острый укол ножа, я осознал, что не смогу этого сделать. Поппи хотела бы, чтобы я боролся за жизнь. Чтобы я был тем мужчиной, которого она полюбила.

В ту же самую ночь я обратился за помощью.

Не всем выпадает удача получить второй шанс, но я его получил. Небеса послали мне Валентину.

По крайней мере, я так считал.

И как бы глубоко я ни погружался в разврат, я все равно не могу ее отпустить.

Время от времени – вот как сейчас – я проигрываю в голове всю цепочку событий. Пытаюсь найти признаки ее лжи. Какие-то знаки, указывающие на то, что пережитое нами было самообманом. Если б я что-то нашел, было бы просто возненавидеть, забыть ее. Но сердце твердит мне, что наше чувство было реальным. Что ее вынудила уехать какая-то значительная причина.

– Так что у вас за вопрос? – вытягивая меня из задумчивости, произносит барменша.

Я часто моргаю, уставившись на нее, и тогда она открывает бутылку, наливает шот виски и вручает стаканчик жидкой храбрости мне.

– За счет заведения. Выпейте, а потом говорите.

– Ваше здоровье. – Я залпом выпиваю, наслаждаясь тем, как алкоголь обжигает мне горло. – Спасибо. – Я невесело усмехаюсь.

Она пожимает острым плечом.

– Поработаешь здесь – волей-неволей научишься парочке трюков. Кто она?

– Что, до такой степени очевидно?

Барменша смеется.

– Нет. Брякнула наугад.

Двигая пустой стаканчик между ладоней и избегая смотреть ей в глаза, я пытаюсь решить, что и как ей рассказать. А потом – уж не знаю, благодаря виски или успокаивающему присутствию этой женщины, – неожиданно раскрываюсь и выкладываю всю свою хренотень. Я рассказываю о Валентине, о проведенном с ней времени, о последнем утре, когда видел ее, о том, как вернулся домой и узнал, что она улетела.

– Вот такая история. – Я сжимаю в кулаках свои волосы. – Я просто не понимаю, почему она уехала, совсем ничего не сказав.

– Вы ее любите?

Я киваю.

– Безнадежно. – Даже если Уильям будет любить ее до конца своих дней, все его чувства будут лишь малой долей того, что я чувствую к ней за один-единственный удар своего никчемного сердца.

– Мне кажется, она не могла уйти без причины. – Барменша забирает стоящую передо мной пустую бутылку. Я замечаю, что она впервые не спрашивает, принести ли еще. – Назовите меня сумасшедшей, но у ее истории должна быть скрытая часть. Когда ты влюбляешься, то не уходишь без единого слова. Неважно, есть у тебя муж или нет. И судя по тому, что вы рассказали, я не думаю, что это решение далось ей легко. Должна быть причина, по которой она ушла именно так. И будь я на вашем месте, я бы захотела узнать эту причину и выяснить все до конца.

– Но вдруг она… – Сотрясаемый бурей эмоций, я делаю вдох. – Я дико боюсь того, что найду.

– Нельзя жить всю жизнь в страхе. – Она кладет на мою руку ладонь, прикосновение помогает мне… ободряет. – Лучше представьте, что вы можете потерять.

Ее слова кружатся вокруг меня, мало-помалу сокрушая те стены, которые я воздвиг после исчезновения Валентины. Она права. Позволив страху управлять всеми своими решениями, я отдал ему достаточную часть своей жизни. И с меня хватит.

Довольно.

Если есть шанс, что мое чувство к Валентине взаимно, я должен бороться.

А если…

Нет. Я не допущу, чтобы сомнения преследовали меня.

Я смотрю на женщину перед собой и благодарю Господа Бога за то, что он послал мне ее. Он знал, что мне нужно.

Я достаю купюру – достаточно крупную, чтобы покрыть счет и осталось на чай. Барменша улыбается, довольно поблескивая глазами.

– Уже достаточно выпили?

– Думаю, да. – Мой рот впервые за очень долгое время дергается в настоящей улыбке. – Спасибо за все.

– Без проблем.

Я встаю, задвигаю табурет и иду к выходу. На пороге я слышу за спиной ее голос:

– Что вы будете делать?

Я оглядываюсь.

– Выберу жизнь.

Город за дверями отеля пульсирует в такт бешеному биению моего сердца. Я достаю телефон и набираю Софи. Она отвечает после первого же гудка.

– Что такое, красавчик?

– Твоя подруга… Семья ее мужа из Гринвича, да?

– Ты о Шэрон? Она из Нью-Канаана, а ее муж из Техаса. Но сейчас они живут в Гринвиче, да. А почему ты спрашиваешь?

– Слушай… можешь сделать мне одно одолжение?

– Разумеется. У тебя странный голос. Все хорошо?

Я смотрю на пролетающие мимо машины.

Я выбираю жизнь.

Я выбираю ее.

– Да. – Я делаю паузу. – Думаю, скоро будет.

 

Глава 27. Валентина

– Доброе утро, Вэл.

Пока я достаю из шкафчика сковороду, появляется Юэн, наш повар. Раньше он работал в итальянском ресторане в Порт-Честере, куда мы любили ходить, но потом Уильям сделал ему предложение, от которого он не смог отказаться, и теперь, вот уже года три, он кормит нас.

– Доброе утро, Юэн, – бодро говорю я, ставя сковороду на плиту. – Сегодня я сама сделаю завтрак. – Я открываю еще один шкафчик и теперь достаю миску.

Он становится рядом со мной и складывает руки на груди. Юэн напоминает мне молодого Джорджа Клуни времен «Скорой помощи». В отличие от миссис Крофт, которая никогда не испытывала ко мне особой симпатии, он стал моим другом. Одним из немногих моих настоящих друзей.

– Мне стоит беспокоиться за свое место? – шутит он, в темных глазах поблескивает веселье.

Я смеюсь.

– Нисколько. Просто мне захотелось что-нибудь приготовить.

Он открывает стеклянную емкость с мукой и передает ее мне.

– Блины?

– Спасибо, и – да.

– Не за что. – Он следит за каждым моим движением, смотрит, как я набираю муку и высыпаю ее в миску. – Семейный рецепт?

– Да, тетин. Она работала официанткой в кафе. – Я усмехаюсь, вспоминая тот день, когда она вернулась с работы домой и с победной улыбкой похвалилась мне тем, что наконец-таки уговорила Джонни, повара и владельца кафе, поделиться своим знаменитым семейным рецептом. – Она получила рецепт от владельца, которому он достался от бабушки, а той от своей и так далее. Хотите попробовать?

Он потирает шею.

– Не знаю. Все-таки, я должен был сам приготовить вам завтрак.

Я бросаю на него строгий взгляд.

– Юэн, попробуйте чертов блин.

Юэн хмыкает.

– Слушаюсь, босс.

Я ставлю напротив него тарелку с блинами. Глядя, как он берется за вилку и нож, я ощущаю и радостное волнение, и нервозность. Вдруг блины ему не понравятся? Но Юэн, положив в рот первый кусочек, ахая и охая, закрывает глаза.

– Черт. – Он откусывает еще. – Просто фантастика.

– Вкусно, да? – Я опираюсь бедром на стойку и, очень гордая собой, смотрю, как он ест. Беру свою чашку и пью, наслаждаясь вкусом колумбийского кофе. – Скажите, а вы всегда знали, что хотите стать шефом?

Дожевав блин, Юэн вытирает салфеткой рот и переключает внимание на меня.

– Нет, – хмыкает он. – Я учился на стоматолога, но провалил экзамены. Слишком много пил и развлекался на вечеринках. Наверное, у меня просто не лежала к этому делу душа. Родители, мягко говоря, не обрадовались. Они выставили меня и перестали оплачивать мои счета. Сказали, что мне пора получить дозу реальности. Какое-то время мне было по-настоящему туго.

– Потому что у вас не было денег?

– И еще потому, что я понятия не имел, чем хочу заниматься. В то время я жил у Лары. Каждое утро я просыпался и смотрел, как она собирается в интернатуру – всегда торопливо, потому что ей не терпелось скорее попасть на работу. А я оставался просто сидеть, играть в видеоигры и ждать, когда моя девушка вернется домой. Ждать, когда же начнется жизнь.

– Ждать, когда же начнется жизнь… хорошо сказано.

– Я чувствовал себя бесполезным, понимаете?

Он даже не представляет, насколько.

– Думаю, да.

– Правда?

Я слышу в его голосе удивление и, не желая вдаваться в подробности, просто киваю.

– И что же вы сделали? – тихо спрашиваю, цепляясь за его следующие слова, словно в них будет содержаться ответ на мои собственные вопросы.

– Ну, я любил готовить, только до тех пор никогда не рассматривал это как возможность построить карьеру. Считал простым хобби. Но однажды Лара предложила мне поговорить с ее дядей, который держал в Квинсе кафе. Спросить, может, он даст мне работу. Я съездил к нему, ну а дальше вы знаете. – Он встает, чтобы поставить тарелку в раковину. – Кулинария не просто работа. Это моя страсть. А что насчет вас?

– В каком смысле? – изображая дурочку, говорю я.

– В чем ваша страсть?

– Ну, готовить мне нравится и даже очень. – Я ставлю чашку на стол и кручу ее, зацепив пальцем ручку. – Но я бы не назвала это страстью. – Вокруг начинают кружиться воспоминания о чудесных часах, проведенных в магазинчике господина Лемера. – Цветы, – говорю медленно, улыбаясь. – Моя страсть – это цветы. – Их красота, аромат, способность вдохнуть в комнату жизнь. – Они дарят мне счастье.

Он делает паузу, обдумывая следующие слова.

– Знаете, у моей сестры есть маленькая цветочная лавка в Рае. Ничего особенного, но она счастлива. Хотите, спрошу у нее, не нужна ли ей помощь?

Мое сердце начинает сильно-сильно стучать, а душа рычит от желания попробовать эту возможность, вонзить в нее зубы и проглотить. После Парижа во мне живет голод. Я устала сидеть и позволять жизни течь мимо. Нет, я хочу стать таким человеком, которым буду гордиться. Прежняя Валентина и новая встречаются и сталкиваются, как волны, которые разбиваются о скалу. Но меня это не смущает, потому что я знаю, что адаптируюсь.

– Вы правда сделаете это ради меня?

– Конечно. Почему нет?

Я перевожу взгляд на окно, смотрю на утреннее небо, и меня захлестывает надежда. Может, вещи и могут разрешаться сами собой.

***

– По какому случаю торжество?

Оглянувшись через плечо, я улыбаюсь. У входа на кухню стоит мой супруг. Спокойный, самоуверенный, очень красивый, он выглядит, как персонаж рыцарского романа, отважный герой, спешащий на помощь даме в беде. И так не похож на…

Я перехватываю направление своих мыслей и возвращаю их на прежнее место.

– Хочешь есть? – спрашиваю, вытирая руки о полотенце.

Он подходит ко мне, ослабляет галстук.

– Ужасно.

– Хорошо, а то я наготовила на целую армию.

Я смотрю, как Уильям оглядывает меня, стоящую у плиты, мое нарядное платье, фарфоровые тарелки из нашего свадебного сервиза, хрустальную вазу с белыми розами на белом граните стола…

– А где Юэн?

– Он приходил, но я его отпустила. И сама приготовила тебе ужин. – Я выключаю плиту, подхожу к нему, а когда он меня обнимает, встаю на цыпочки и, запрокинув голову, улыбаюсь. – У нас праздник.

– Вот как? – Уильям чмокает меня в кончик носа, а его руки тем временем ложатся на мои ягодицы, соблазняюще мнут их, прижимая меня всю к его телу. Опустив голову, он покрывает мою шею, а потом и плечо легкими поцелуями, от которых пробуждается плоть, но сердце остается незатронутым и спокойным. – Ты что, беременна, дорогая?

Я, покраснев, кручу головой. С тех пор, как я приехала из Парижа, Уильям берет меня почти каждую ночь. Он расписывает мое тело поцелуями и языком, наполняет меня своим семенем.

– Нет, не потому.

Нуждаясь в пространстве, я ухожу к столу за бутылкой вина. Встав к мужу спиной, делаю глубокий, успокаивающий вдох, а после, придав лицу сдержанное выражение, опять поворачиваюсь к нему.

– Помнишь, я как-то ходила на курсы флористов?

– Смутно, но да. – Уильям выбирает из салата морковку и забрасывает ее себе в рот.

– Знаю, я мало рассказывала о Париже, но там я помогала одному пожилому джентльмену в его магазине цветов. – Я улыбаюсь, вспоминая господина Лемера. – Конечно, я мало понимала, что делала, но мне нравилось иметь какую-то цель. Заниматься каким-нибудь делом. Думаю, этот опыт меня изменил.

– В каком таком смысле?

– Мне бы хотелось тратить свободное время на что-то еще, кроме как ходить в зал, по магазинам и ждать, когда ты придешь с работы домой. Ничего плохого тут нет, и я рада, что у меня есть такой выбор, но подобная жизнь не для меня. – А для той, кем, как я полагала когда-то, мне нужно являться. Глядя на бутылку в руке, я обвожу пальцем приклеенную к ней этикетку. – Я хочу большего. И… в общем, за завтраком Юэн сказал, что у его сестры есть магазинчик цветов. – Я колеблюсь, не зная, как отреагирует Уильям. – Сегодня я туда съездила, и она предложила мне должность помощницы тире ассистента. Ее зовут Мэг, и она очень приятная женщина, а ее магазин…

– Исключено.

Моя рука с бутылкой застывает в воздухе над бокалом.

– Что ты сказал?

Уильям забирает у меня бутылку. Наливает в наши бокалы вина и, осушив свой, добавляет:

– Ты не в Париже. Здесь твое место дома. Подумай, что скажут наши друзья. Как отреагирует моя бабушка. Она и без того полагает, что я даю тебе слишком много свободы.

Не веря своим ушам, я откашливаюсь. Что с ним такое? Ведь до сих пор все шло хорошо. Может, он разыгрывает меня?

– Ты ведь шутишь, да?

– Вообще-то нет. – Он пожимает плечами. – Кроме того, я не хочу становиться посмешищем, потому что моя жена работает непонятно кем непонятно где.

Нет, он точно шутит. Сейчас, вот сейчас, он запрокинет голову и рассмеется, но секунды перетекают в минуты, и ничего не происходит. Он неотрывно глядит на меня, заставляя чувствовать, будто я попала в ловушку, из которой не убежать.

– Что за первобытные взгляды? Дальше ты скажешь, что моя работа – рожать тебе детей?

Уильям вздыхает и, излучая всем телом безграничное раздражение, проводит по своей золотистой шевелюре рукой.

– Для начала. Но ты даже этого не можешь осилить.

Его слова – словно удар прямо в живот.

– Вот сейчас ты извинишься.

В ответ я получаю жуткую тишину.

Я отступаю назад и смотрю на него с отвращением, с болью, потом отворачиваюсь.

– Этот разговор закончен, Уильям.

– Нет, не закончен.

Он становится рядом со мной, берет за предплечье, не давая сбежать, и моя кожа в тот же момент покрывается мурашками страха.

– Ты куда это?

– Отпусти. – Я пробую вывернуться, но он не дает. – Уильям, мне больно.

– Послушай меня. И очень внимательно. – Он сжимает мой подбородок и заставляет посмотреть на себя. Его взгляд, обычно мягкий и теплый, становится холодным, как лед. – Завтра ты позвонишь этой Мэг и дашь ей отказ.

– С чего вдруг? – Я игнорирую боль от его хватки. Во мне зарождается мятежный огонь. – Я вольна поступать, как хочу, и не нуждаюсь в твоем разрешении.

– Ты моя жена и будешь делать то, что я говорю.

– Нет, не буду. Ты мне не хозяин.

Он дергает меня ближе к себе.

– Не испытывай мое терпение, Валентина.

В его тоне – опасная нотка, от которой по спине начинает бежать холодок. Я смотрю на него и словно вижу впервые. Он выглядит, как мужчина, который взял меня в жены. С которым я все эти годы делила постель. Которого пообещала любить и почитать. Но этот человек с издевкой в глазах, с угрозой в словах, с жестокостью в прикосновениях – пугающий незнакомец. Он не может быть моим Уильямом. И тем не менее это он. Мысль о том, что я, вероятно, совсем не знаю его, потрясает.

– Ты пугаешь меня, – шепчу я, не отворачиваясь.

Он отпускает меня и, пристально наблюдая за мной, наливает себе еще полбокала вина.

Вся дрожа, я хватаюсь за стойку. Он делает пару глотков, потом становится у меня за спиной и берет за плечи. От нежеланного прикосновения по моей коже бежит холодок.

– Прости, дорогая. Был трудный день, и меня занесло. – Он прикладывается к моей шее губами, и я понимаю, что меня может стошнить. – Слушай, я знаю, наверное, со стороны кажется по-другому, но я желаю нам только добра. Черт, ты хочешь цветочную лавку? Так давай я куплю ее, и ты наймешь туда, кого хочешь. А теперь давай обо всем этом забудем и закончим наш ужин.

Он берет меня за руку и уводит к столу. Я иду за ним – онемевшая, будто в тумане. Сажусь на стул рядом с ним, разворачиваю на коленях салфетку и смотрю, как он кладет мне салат. Но у меня пропал аппетит.

Уильям берется за вилку.

– Я думал, ты занята подготовкой юбилея моей бабушки. Он совсем скоро. – Он улыбается этой своей улыбкой золотого мальчика – обаятельной и неотразимой. Снова становится знакомым мне Уильямом, и я почти начинаю верить в то, что мне все привиделось.

Почти.

– Давай ты сейчас сосредоточишься на приеме, а после него мы снова вернемся к этому разговору?

– Конечно, – безучастно говорю я. Мой взгляд переходит от его красивого профиля на завешанную фотографиями стену у него за спиной. Там запечатлены идеальные моменты нашей с ним жизни. Рядом с мужчиной стоит стройная девушка в белом. Невеста. Ее юное лицо окружает ореол темных волос, она с обожанием смотрит на жениха, а он улыбается ей. Они выглядят такими влюбленными. И счастливыми.

С моих глаз спадает пелена, и изображение передо мной начинает расплываться от слез.

Неужели я заблуждалась?

***

На следующее утро, возвращаясь с пробежки, я вижу у входа в наш дом две большие машины. Я перехожу на шаг и, непонимающе хмурясь, смотрю, как внутрь заносят огромный букет алых роз. На верхней ступеньке стоит миссис Крофт, ее глаза мягко сияют.

– Доброе утро, миссис Крофт.

– Доброе утро, Валентина.

– Что это? Я не помню, чтобы заказывала цветы.

Миссис Крофт улыбается. Наверное, впервые за все время, что я ее знаю.

– Может, зайдете в дом и посмотрите сами?

– Хорошо.

Я переступаю порог, и мои глаза округляются. Всюду, куда не взгляни, сотни роз. Букетами заставлен буквально весь холл, а в центре, на мраморном столике, стоит особенно сложная и красивая композиция. Я наклоняюсь, чтобы вдохнуть опьяняющий аромат, и замечаю записку.

«Прости за вчерашнее. Дорогая моя, я люблю тебя».

Я принимаю его извинение, но ощущение, что все хорошо, не приходит. Потому что все плохо.

 

Глава 28. Себастьен

– Так зачем тебе понадобилось приглашение на этот прием? – спрашивает Аллегра, пока я помогаю ей снять пальто.

Я смотрю, как мой агент, очень привлекательная женщина немного за пятьдесят, передает пальто девушке, которая работает в гардеробе, и по-доброму улыбается, напоминая о том, что, когда хочет, она умеет быть милой. Будучи одной из самых жестких агентов в мире искусств, она способна без сожалений растоптать ваши мечты. Но если вам повезет, и она вас заметит, то лучшего защитника и почитателя ваших работ вам не найти. Аллегра или пустит вам кровь, или пойдет за вас воевать.

Она взбивает свои пышные, тронутые сединой волосы.

– Фицпатрики не совсем в твоем вкусе. Очень скучные люди.

Я обвожу взглядом море гостей, высматривая ее.

– И потому тебе легче их выносить?

– Именно, – беззастенчиво отвечает она. – Боже, мне надо выпить.

Я перехватываю у проходящего мимо официанта два бокала с шампанским и один передаю ей.

– Держи.

Мы чокаемся.

– Santé.

– Santé. – Отпивая, она изучает меня. – Я уже говорила, что ты мой любимый клиент?

– Неоднократно, но я уверен, ты говоришь это всем своим клиентам, – в тон парирую я.

Она мелодично смеется.

– Только таким красивым, как ты. Но все-таки, что тебя сюда привело? И не говори, что захотел отпраздновать девяностолетие Лоретты, я все равно не поверю.

Я поправляю свой галстук-бабочку.

– Я кое-кого ищу.

– О. – В ней вспыхивает интерес. – И кого же?

В Париже у меня было только имя и город. Валентина Фицпатрик из Гринвича. Но мне пришла на помощь Софи. Высшее общество Гринвича было небольшим кровосмесительным кругом. Ее подруга не была знакома с ней лично, но они состояли в одном кантри-клубе. Ее муж иногда играл с Уильямом в гольф. Как только я узнал, где искать Валентину, сделать все остальное удалось относительно просто. Я позвонил Аллегре и спросил, знает ли она кого-нибудь из Фицпатриков. Она не знала, но слышала о приближающемся приеме, на котором должны были собраться все сливки общества Коннектикута и Нью-Йорка. Прием устраивали мистер и миссис Уильям Александер Фицпатрик IV.

Аллегра немного поколдовала и достала для нас приглашения.

Когда я узнал, что Валентина вернулась к мужу, во мне, заживо сжигая меня, закипели боль, ревность и злость. Но голос, который ранее убеждал меня, что наше чувство было искренним, настоящим, потребовал, чтобы я не сдавался. Чтобы поехал за ней. Она собиралась закончить отношения с мужем, значит у ее бегства должна быть причина. Не может не быть.

И вот я здесь. Стою в ее доме, и мое сердце – это единственное, что я могу ей предложить. Мне нужны ответы, и нового шанса получить их, возможно, не будет. Я стискиваю кулаки. Я не знаю, куда приведет меня эта ночь, но точно уверен в одном…

Сегодня я выйду из этого дома либо ожившим, либо окончательно сломленным человеком.

Перед глазами вспыхивает образ Валентины, танцующей на моей кухне, и я одним большим глотком допиваю шампанское.