Текст книги "Люби меня в темноте (ЛП)"

Автор книги: Миа Эшер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

– Одного человека, с которым у меня осталось незавершенное дело.

– О-о… интрига набирает обороты.

Аллегра оглядывает помещение, изучая толпу. Увидев знакомого, она останавливается с ним поболтать. Представляет меня, но я не запоминаю имени этого человека. Мое внимание далеко. Я провожаю взглядом каждую женщину, которая походит на Валентину, надеясь – боясь – наконец-то найти ее в океане бессмысленных лиц.

И внезапно я вижу ее. Мою Валентину. После того, как я сел в самолет до Нью-Йорка, какие только сценарии нашей встречи не проигрывались в моей голове, но теперь все они не имеют значения. Пока мои глаза впитывают, поглощают ее, я хочу одного: заключить Валентину в объятья. К черту последствия и ее мужа. Она моя. Только моя.

Валентина бежит вниз по лестнице, врезаясь в гостей, на ходу извиняясь.

Как только мои ноги начинают сами собой идти ей навстречу, я вижу блондина, догоняющего ее…

 

Глава 29. Уильям

Ранее в тот же вечер…

Надо отдать Вэл должное. Она умеет устраивать чертовски хорошие вечеринки.

Куда ни посмотри, гости отлично проводят время, пьют шампанское, едят дорогую икру. На подиуме поет свой последний медленный хит известный певец, за ним играет оркестр. Прием в честь девяностолетнего юбилея Лоретты в полном разгаре, и даже такая придира, как моя бабка, не смогла бы найти в этом вечере ни одного изъяна.

Вэл, пока мы с друзьями обмениваемся мнениями о горнолыжных курортах, стоит рядом со мной. Только что прилетевший из Швейцарии Ларри клянется, что кататься на лыжах надо только там и больше нигде. Разгорается спор, и я, улучив момент, окидываю свою жену бесстрастным критическим взглядом. Волосы убраны в идеальный пучок. Строгое черное платье. Пустые глаза. Как я мог когда-то считать, что она полна жизни? В ней нет ни энергии, ни тепла. За фригидным спокойствием – сплошной лед. Неудивительно, что я ей изменяю.

К нам подходит Гвинет и берет меня под руку. Вежливо улыбаясь, она спрашивает, не найдется ли у меня минутки поговорить, так что я извиняюсь перед Вэл и друзьями и ухожу. Я притворяюсь встревоженным братом, хотя пока я любуюсь тем, как тесное платье облегает ее охеренно роскошную задницу, никаких братских мыслей у меня нет. Вот таким должно быть женское тело. Мы доходим до уединенной, увитой розами арки. Трава здесь выше, и ее запах сильней. Расслабившись, я сажусь на железную скамью.

Гвинет с кривой, порочной улыбкой тоже садится.

– Вижу, твой план сработал. – Она прижимается голым бедром к моему и медленно ведет по моей ноге пальцами. Но ее спокойному, игривому поведению не одурачить меня. Она ревнует меня к Валентине. – Ты вернул ее.

– Да, – с некоторым весельем говорю я. – И, кажется, еще не успел поблагодарить тебя за совет.

Она наклоняется. Ее груди вжимаются в мою грудь, губы скользят по моему подбородку, щекоча мягким дыханием кожу.

– Может, сделаешь это сейчас?

Я поднимаю ее со скамьи и пересаживаю к себе на колени. Ее ноги обнимают мои. Мой член уже твердый. Голодный.

– Хочешь, чтобы я отымел тебя как последнюю шлюху? – спрашиваю насмешливо и слегка толкаюсь бедрами вверх, показывая, как сильно хочу ее.

Она стонет и моментально закрывает глаза.

– Да. Пока твоя жалкая жена ждет тебя. Покажи, что хочешь не ее, а только меня, – хрипло просит она, втираясь промежностью в мой напрягшийся член.

– Прямо сейчас нам нельзя, – шепчу я, прислушиваясь к малейшему шороху. Не идет ли кто к нам?

– Но почему? – спрашивает она с притворной обидой. – Боишься попасться?

– Слишком многое стоит на кону. – Мои руки ложатся на ее талию. – Но ты же знаешь, Гвинет, – я наклоняюсь, прикусываю ее шею, и она вскрикивает от боли, – я ее трахаю с единственной целью: чтобы она забеременела. Чтобы верила, что я преданный муж. – Над моей головой еще висит угроза Лоретты. Когда Валентина осталась в Париже, я оказался на волоске от того, чтобы меня лишили наследства, потому что расслабился, полагая, что она никогда не посмеет бросить меня. Но я ошибался. И во второй раз такой ошибки не совершу.

– С чего ты решил, что ребенок заставит ее остаться с тобой?

– Потому что она всегда хотела детей. Родив, она уже не уйдет.

Гвинет опускает ладонь и, с каким-то извращенным удовольствием наблюдая за мной, гладит через штаны мою плоть.

– Я тоже могу родить тебе.

Она начинает ласкать мой член энергичнее, и я запрокидываю лицо. Так хорошо…

– Я люблю тебя, Уильям.

Я хватаю ее за задницу.

– Поцелуй меня, чтобы я смог почувствовать вкус твоих слов.

Перед тем, как забыться в поцелуе сестры, я успеваю подумать о Валентине.

Да… она у меня на крючке.

Я слышу шорох. Мы с Гвинет одновременно поворачиваемся налево и видим, что там, с ужасом и шоком в глазах, стоит Валентина.

– Твоя… твоя бабушка попросила меня… – Не договорив, она подносит руку ко рту, потом разворачивается и со всех ног бежит к дому.

– Черт! – Я сталкиваю Гвинет и встаю. – Черт.

Гвинет как ни в чем не бывало разглаживает на платье морщинки.

– Упс. Кое-кого застукали за кое-чем неприличным, – насмешливо произносит она. – Лучше поторопись, дорогой братец, и постарайся это исправить. Но отчего-то у меня есть ощущение, что это окажется не по силам даже тебе.

Не тратя времени на Гвинет, я бегу следом за Валентиной. В моих венах толчками пульсирует кровь, но я не даю страху взять верх. Я, как было всегда, найду способ это уладить.

Я не могу ее потерять.

И не потеряю.

 

Глава 30. Валентина

Я ее трахаю с единственной целью: чтобы она забеременела. Чтобы верила, что я преданный муж.

Все оказалось ложью. Враньем.

Чувствуя, что меня может стошнить, я вожу ладонями по рукам, пытаясь вытеснить из головы омерзительное воспоминание об Уильяме и Гвинет. Я должна быть удивлена, но удивления нет. Наверное, в глубине души я всегда подозревала, что дело кончится именно этим. Иногда мы отказываемся видеть то, что у нас перед носом. Лгать себе проще.

Но с меня хватит.

Я горько смеюсь. Боже, я была такой идиоткой. Они дурачили меня, как настоящие профи, а я с наивно распахнутыми глазами верила им. Как они, наверное, надо мной потешались.

Я бегу к дому, но на прием не возвращаюсь. Гости, шум – сейчас я не могу этого выносить. Меня направляет, подгоняет вперед только одно: потребность остаться одной.

В спальне я захожу в гардеробную, достаю маленький чемодан и начинаю швырять в него вещи – немного, только чтобы хватило на первое время. Я не знаю, куда я пойду, но в одном я уверена: я не могу больше здесь оставаться.

– Вот ты где, – слышу я спокойный голос Уильяма у себя за спиной. На мгновение останавливаюсь, затем возвращаюсь к прерванному занятию. Не смотри на него. Я смогу. Я смогу.

– Вэл, дорогая, позволь мне все объяснить.

Господи, это даже смешно.

– Не утруждайся. – Злость, печаль, непонимание, отвращение, разочарование закручиваются во мне смертоносным торнадо, раз и навсегда разрушая хлипкие стены нашего брака. – Ты не обязан передо мной объясняться. Оставь грязные подробности при себе. С меня хватит.

Дрожащей рукой я застегиваю чемодан, хватаюсь за ручку и направляюсь к двери. И останавливаюсь, увидев, что Уильям лениво прислонился к дверному косяку. Он наблюдает за мной с опасным блеском в глазах, не сочетающимся с приятной улыбкой, от которой по моей спине бежит холодок. Внезапно мне становится страшно, и я сжимаю ручку покрепче.

– Пожалуйста, дай мне пройти.

Не двигаясь с места, он складывает руки на груди.

– И куда, интересно знать, ты собралась?

Не удостоив его ответом, я пробую обойти его. Уильям своим телом блокирует выход.

– Вообще-то, когда тебе задают вопрос, принято отвечать, – любезным тоном информирует он.

– Я ничего тебе не должна и тем более не обязана объясняться.

Я вздергиваю подбородок, подавляя пробирающий до костей страх. У меня кружится голова, весь мой мир словно полетел вверх тормашками. И пока я смотрю на его спокойное поведение, на непринужденно улыбающееся лицо, во мне закипает злось. На все, чем я поступилась ради него, на все потраченные на него годы. Но больше всего я злюсь на себя, потому что оказалась слишком слаба, чтобы уйти.

– Чем я заслужила это, Уильям?

Он продолжает молчать.

– Я любила тебя. Любила так сильно, что поступалась своей гордостью снова и снова. – У меня срывается голос. – Я позволяла этой любви уродовать и ранить себя, но тебе было плевать. Ты просто смотрел, как я истекаю кровью. Что ж, мне надоело давать тебе нож.

– Смотрите-ка, ты наконец-то проявила характер, – хмыкает он. Глаза пляшут, точно язычники вокруг костра. Мягко – и почти ласково – Уильям накрывает мою щеку ладонью. – Валентина… Валентина… Что же мне с тобой делать?

Я пячусь назад.

– Хватит. Между нами все кончено. Уже очень давно.

– Совсем наоборот, моя дорогая. – Он быстро настигает меня. Берет за волосы на затылке. – Все далеко не кончено. Ты принадлежишь мне. Твоя фамилия, твое тело, одежда, воздух, которым ты дышишь… все это мое и только мое, – шипит он, неумолимо сжимая кулак.

– Это все ложь и притворство, – говорю я, восставая против его слов и его самого. – Как ты лжец и притворщик.

– Заткнись, – угрожающе приказывает он.

Я стараюсь казаться спокойной, тогда как в действительности у меня едва получается просто дышать.

– Я никому не принадлежу. Слышишь меня? И больше не смей…

Он дает мне пощечину.

На миг оглушенная, я смотрю на этого жестокого, безжалостного Уильяма и понимаю, что никогда не знала его.

– Смотри, до чего ты меня довела. – Он говорит так спокойно, словно мы обсуждаем погоду.

– Ты сошел с ума, – хрипло говорю я, потом пробую оттолкнуть его, но в ответ он сжимает мои волосы еще крепче.

– Отпусти. – Я пинаю его, что вызывает у него только смех. – Отпусти!

– Нет. – Его хватка начинает причинять настоящую боль, а глаза – поблескивать опасным огнем. – Ты не оставила мне выбора, кроме как показать тебе, кому ты принадлежишь.

Его зубы сталкиваются с моими в собственническом поцелуе, призванном наказать и унизить меня, но я, отвернув лицо в сторону, прерываю его.

– Прекрати!

– Ты расстроила меня, Валентина. – Хладнокровно проигнорировав мою мольбу, Уильям толкает меня к комоду и бедром раздвигает мне ноги. – А когда кто-то смеет расстроить меня, его следует наказать. – Его руки шарят по моему телу. Не нежно, не бережно – бесцеремонно. Так он показывает, что я полностью в его власти.

– Уильям, нет. – Я пытаюсь бороться, но он больше, сильнее меня. Во мне разгорается паника. – Не надо, пожалуйста. Остановись.

Уильям, даже не вспотев, негромко смеется.

– Ну надо же, сколько напора.

Отчаявшись, я начинаю кричать, молясь, чтобы меня кто-то услышал.

– Думаешь, тебя кто-то услышит? Все пьют внизу, – смеется Уильям мне в ухо и зажимает мой рот. – Хватит сопротивляться, иначе сделаешь себе еще хуже.

Постепенно у меня кончаются силы, и тогда Уильям задирает мне платье, расстегивает штаны и вынимает свой член. Трется им о мой вход. Я закрываю глаза и отгораживаюсь от него и кошмара вокруг. И мой мозг переносит меня в ту волшебную звездную ночь. Внезапно я перестаю чувствовать жестокие руки Уильяма. Я вижу Себастьена. Он танцует со мной, наполняя своим прекрасным светом мой мир. Я дорога ему, я снова любима…

– Готовы?

– М-м?

– Вы доверяете мне? – спрашивает он хрипловато. Сжимает мою талию крепче и вплотную притягивает к себе.

Еще не придя в себя, я моргаю. Но из меня выпрыгивает ответ.

– Да.

Нет…

Нет…

Нет…

Нет!

Мое сознание, как от удара электрошокером, выходит из ступора. Я открываю глаза и пытаюсь его оттолкнуть.

– Прекрати.

Уильям начинает целовать мою шею.

– Не будь ты настолько фригидной, могла бы получить удовольствие.

– Прекрати. – Я снова толкаю его, но не могу сдвинуть даже на дюйм. – Прекрати!

– В конце концов, это твой гребаный долг.

Валентина, сосредоточься. Ты не дашь ему победить. Я замираю. Закрываю глаза. Делаю глубокий, успокаивающий вдох. А потом, собравшись, отталкиваю его.

Сила толчка застигает моего мужа врасплох. Он неуклюже отступает назад и, наткнувшись на кресло, падает на ковер.

И я понимаю – вот она, возможность сбежать. Со звоном в ушах я делаю шаг за порог. Уильям пытается поймать меня за подол платья, но я быстрее его.

– Только посмей выйти из комнаты, и я не дам тебе ни единого цента, – зло кричит он, еще на полу. – Ты не получишь моих денег, слышишь меня? Ты снова станешь никем. Без меня ты никто!

Все это время я полагала, что сражаюсь за нас, но в действительности сражалась за право быть униженной им вновь и вновь, преследуя воспоминания, что держали нас вместе. Но любовь не может выжить на одних только воспоминаниях. И я отпускаю его. Пришло время простить себя за совершенные в прошлом ошибки.

– Я отдала тебе всю себя, а ты внушил мне ощущение, что от меня ничего не осталось. Ты разбивал, ломал меня как стекло. Один раз. Два раза. И каждый раз я по глупости возвращалась, надеясь, что теперь все будет иначе, что ты останешься верен своему слову. Я была слепой и наивной. Но больше тебе меня не сломать.

Я на миг останавливаюсь. Меня всю колотит.

– Уж лучше я буду никем, чем останусь замужем за тобой. Я начну уважать себя, и это все, что имеет значение.

От волнения мое сердце гулко стучит, над верхней губой проступили капельки пота. Больше не думая об Уильяме, я выбегаю из комнаты, оставляя его и прежнюю жизнь позади. Я вижу перед собой всего одну цель – убраться отсюда. У меня нет ничего. Ни одежды. Ни денег. Но мне все равно.

Я свободна.

Я спускаюсь по лестнице так быстро, как только способна, врезаюсь в гостей. У подножия останавливаюсь, чтобы оглянуться назад, и вижу, что меня догоняет Уильям. Запаниковав, я снова срываюсь на бег, врезаюсь в кого-то, теряю равновесие и…

Человек, подхватив меня за предплечья, не дает мне упасть.

– Простите, – извиняюсь я машинально. Мне надо бежать. – Я не смотрела, куда… – Я поднимаю глаза.

У меня перехватывает дыхание.

Сердце прекращает стучать.

Все исчезает, и в целом мире остается один-единственный человек – тот, кто завладел моим сердцем.

– Себастьен?

Он улыбается мягкой улыбкой, во взгляде печаль.

– Здравствуй, Валентина.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я тихо, боясь, что все это сон и на самом деле Себастьена здесь нет.

– Ты забрала мое сердце, и я хочу вернуть его.

– О Себастьен. – Я касаюсь его лица, моим пальцам не терпится убедиться, что он реален, что он правда рядом со мной. – Я думала, что потеряла тебя навсегда. – Его прекрасное лицо расплывается перед глазами, и у меня вырывается всхлип. – П-прости, что вот так уехала от тебя…

– Моя совушка. – Он берет мои щеки в ладони. Его руки дрожат. – Моя маленькая любовь.

– Прости меня, – плачу я, не в силах удерживать слезы. – Прости…

Себастьен прерывает меня поцелуем, который вдыхает в мою душу жизнь. Его пальцы прижимаются к моей коже так плотно, словно он пытается впитать меня всю, и наши губы сливаются до тех пор, пока мы не становимся звездами, которые, столкнувшись друг с другом, взрываются и окрашивают великолепными красками ночной небосвод.

Поцелуй подходит к концу, и, пока мой разум еще в тумане, я слышу, как Уильям с беспредельной ненавистью произносит мое имя. В зале стоит убийственная тишина.

Я нахожу взглядом Уильяма. Он стоит у подножия лестницы в окружении семьи и друзей. Там Лоретта. Гвинет. Ларри. Его щит. Все они с порицанием смотрят на нас. Но меня уже не волнует, что они думают обо мне. И от осознания этого кружится голова.

Ледяной взгляд Лоретты мечется между мной и Уильямом.

– Это неприемлемо, – с отвращением цедит она. – Кто-нибудь, объясните немедленно, что происходит.

– Почему бы вам не спросить Уильяма и Гвинет?

– Валентина! В библиотеку, – приказывает Уильям, его лицо багровеет. – Сейчас же!

Раньше я бы подчинилась ему – настолько сильна была его власть надо мной.

Но не теперь.

И никогда больше.

– Нет. – Из меня рвется – и вырывается – медленная улыбка. – Я никуда не пойду. И больше не буду к тебе возвращаться, Уильям. Между нами все кончено.

Себастьен берет мою руку и, глядя на Уильяма, на Гвинет, на всех остальных, подносит к губам, объявляя меня перед ними своей. Он бросает моему мужу вызов, предлагает попробовать встать между нами. Попробовать разлучить, но Уильям остается на месте.

– Я так и думал, – говорит Себастьен сквозь зубы.

Потом поворачивается ко мне и усмехается своей прежней бесшабашной улыбкой.

– Хочешь уйти отсюда, моя милая совушка?

И совсем как той ночью в Париже, когда он шепнул мне те же слова, в моем сердце формируется тот же ответ.

– Боже, да.

 

Глава 31

В отеле реальность и мир ускользают. Слова теряют значение. Здесь есть лишь тишина, волшебная тишина, и чудесный мужчина, стоящий передо мной. Я смотрю на него, впитывая его варварскую красоту за все те дни, недели и месяцы, проведенные без него.

У меня перехватывает дыхание.

Без него я находилась в оцепенении. Мое тело было безжизненным. Высохшим. Но когда наши взгляды встречаются, мое сердце вновь начинает стучать. Быстрее. Сильнее. В венах начинает пульсировать жизнь. В легкие врывается воздух. И все благодаря ему.

От нервов мои движения становятся неуклюжими. Я еле дышу. Меня распирает неукротимое счастье. Сейчас важно лишь настоящее. Настоящее с ним.

Не знаю, кто сделал шаг вперед первым, но вот его руки обнимают меня, и каждая клеточка в моем теле поет. Наконец-то! Наконец-то! Я растворяюсь в его сладких объятьях.

Потом, ошеломленная нахлынувшими эмоциями, опускаю взгляд в пол, не в силах понять, стою я или лечу.

– Не надо, – шепчет он хрипло, приподнимая мой подбородок. – Не отворачивайся… Я так долго не видел тебя.

– Я сплю, Себастьен? – Я притрагиваюсь к его щеке. – Я тебя вижу. Чувствую. Но боюсь, что все это сон. Что наутро я открою глаза, а тебя здесь не будет. Что я снова вернусь в жизнь без тебя. Что… – Мой голос срывается, по щекам начинают струиться слезы радости – и печали. Потому что я столько времени потратила зря.

Себастьен подхватывает одну слезу большим пальцем.

– Я здесь. – Его руки дрожат, пальцы словно хотят впитать каждую мою черточку. И любовь, которую я вижу в его голубых, как небо, глазах, исцеляет меня точно святая вода. – Я с тобой.

– Я думала… когда я уехала… Я думала, что…

– Что я больше никогда не захочу тебя видеть?

Я киваю.

– Моя милая дурочка, – хрипло говорит он. – Я приехал, потому что нуждаюсь в тебе. Потому что без тебя я ничто. Я приехал, потому что люблю тебя. Слышишь? Люблю. – Он целует меня – нежно, страстно, бездумно. – Я люблю тебя, – повторяет, целуя снова и снова, пока во мне, освещая меня изнутри, взрываются маленькие фейерверки. – И никуда больше не денусь.

– О, Себастьен. – И я – со всем, что я есть, – отвечаю на поцелуй, поглощая его слова, дыхание, ласки, пока они благословляют меня. Сердце, полегче, прошу себя я. Но оно повторяет: вот оно. Это жизнь. Это любовь. Чувствуй все это. И верь в него. Верь.

Мы слепо добираемся до кровати, ложимся и превращаемся в сплетение рук и языков. Одежда слетает с нас вместе со страданиями, с прошлым, с обманом… и мы остаемся обнажены. Его сердце бьется рядом с моим. Во рту взрывается его вкус. Мы целуемся до тех пор, пока не начинает жечь губы, а потом целуемся немного еще. В жизни, полной конечных моментов, я нахожу бесконечность в нем и в нашей любви.

Когда мы прерываемся, чтобы вздохнуть, он накрывает меня своим телом. Потом приподнимается на локтях и смотрит на меня голодными, сияющими глазами. Окидывает взглядом мою голую грудь с покрасневшими, твердыми кончиками, а я ласкаю его твердую плоть, чувствуя, как ее жар просачивается в ладонь.

– Ты мне нужен, – хрипло шепчу ему, обхватывая его бедра ногами.

– Подожди. Хочу на тебя насмотреться. – Он отбрасывает с моего лица прядь волос. – Боже, как ты прекрасна. – Проводит по скуле пальцем, и по моей спине бежит невыразимо приятная дрожь.

– Как и ты, – срывающимся голосом отвечаю, впитывая глазами силу его мощных мышц и великолепие черт лица. Он словно торнадо, которое призывает покинуть укрытие, выйти наружу и стать свидетелем его разрушающей красоты.

– Днями и ночами я молился о том, чтобы ты вернулась ко мне. Я представлял тебя танцующей на моей кухне, лежащей в моей постели. – Себастьен соскальзывает чуть ниже и, втянув в рот мой торчащий сосок, играет с ним языком, а после кусает. Сквозь мое тело волна за волной проносится острый восторг.

Я беру его за руку и тяну ее себе между ног, где он нужен мне больше всего.

– Расскажи мне еще… – Я закрываю глаза, облизываю пересохшие губы, а его большой палец тем временем начинает выводить на моем клиторе восхитительно-медленные круги. Боже, этот мужчина знает, что делает.

Я издаю стон, а он снова поднимается вверх и смеется мне в ухо.

– Я представлял, как заполняю тебя. Как трахаю до тех пор, пока не помечаю каждый уголок твоего тела.

Он погружается двумя пальцами в мое влажное естество, и я ахаю от интенсивности этой безжалостной, но божественной ласки. Трепещу, а он начинает вторгаться в меня – с каждым разом все сильнее и глубже. Когда я, сходя с ума от желания, оказываюсь на самом краю, он проводит языком по моей шее.

– Я представлял, как заставляю тебя кончать – ртом, пальцами, членом, – и как тебе все это нравится. Как ты упиваешься каждой секундой. И это всего лишь начало того, что я планирую с тобой сделать.

Перестав ощущать его ласку, я издаю полусмешок-полустон. Он накрывает мою щеку ладонью, его пальцы, смазанные моей влагой, блестят, и мне нравится запах своей одержимости им. Я беру его за затылок и, притянув ближе к себе, ощущаю на коже сладость его дыхания.

– Сделай меня своей, Себастьен. – Я трусь о него, покрывая его твердокаменный член своей страстью. – Я твоя. Мое тело, руки, душа… все мое существо принадлежит только тебе.

Он целует меня с такой страстью, словно мой рот – это воздух, необходимый ему, чтобы жить. Потом, отстранившись, сжимает мой подбородок, заставляет посмотреть на себя и, приподнявшись на локте, проводит по моей промежности членом.

– Повтори еще раз.

Себастьен касается моего клитора членом, а потом одним глубоким, сильным толчком входит в меня. Стонет и кусает меня за плечо. Сильно кусает. И я, вскрикнув от боли и наслаждения, запрокидываю голову назад.

– Повтори.

Он вторгается глубже.

– Я принадлежу тебе.

Сильнее.

– Еще раз.

Все сильней и сильней.

– Я принадлежу тебе.

Он замирает, мои мышцы сжимаются вокруг него.

– Бог послал мне тебя, чтобы ты меня исцелила. – Он берет мои волосы в кулаки. – До встречи с тобой я расстался с надеждой.

Себастьен на миг закрывает глаза. Потом открывает, и я вижу в них блеск непролитых слез.

– Ты спасла меня.

Пока я поглаживаю его щеку, плотина сладких эмоций ломается, и я тону в нежности к этому человеку. Крепче обвив вокруг него свои ноги, я сцеловываю его слезы, целую его рот, его грудь. Всюду, куда только могу дотянуться. Желая запечатлеть в памяти его и этот момент.

– Я так сильно люблю тебя, прекрасный мой человек. Для меня есть и будешь всегда ты один. Только ты.

– Черт, Валентина. – Он зарывается в мою шею лицом, и мы пропадаем в бешеном ритме нашего секса. Своим телом во мне он изгоняет всех моих демонов. Больше не сдерживаясь, возносит нас к звездам – до самого рая. Мы падаем и разбиваемся, а после возрождаемся на простынях. Он трахает меня точно варвар, снова и снова объявляет своей – крестит меня святостью своего тела, своих поцелуев, своей любви.

На его языке – мое имя, на моем – его вкус.

Мы кончаем.

И ощущая, как в меня проливается его семя, как кожа пылает от его ласк, я чувствую себя как никогда целой. Живой.

***

Себастьен

Ночью я просыпаюсь от ощущения поцелуев. Я открываю глаза и вижу, что Валентина с мягкой улыбкой наблюдает за мной.

– Привет.

– Привет.

Мы поворачиваемся друг к другу лицом. Я подношу к ее губам руку и, очерчивая их, впервые замечаю в ее облике перемены. Она осунулась. Похудела. Под глазами залегла краснота.

– Я, должно быть, заснул.

– Да, ты устал.

– Ты спала?

Она качает головой. Вздыхает.

– Когда я вернулась, то столько раз просыпалась посреди ночи после снов о тебе, и… – кончиком пальца она рисует на моей груди сердце, – в общем, в такие моменты мне было больнее всего.

– Я здесь, Валентина. – Я обнимаю ее, целую в шею. Мне хочется стереть эти воспоминания, забрать себе ее боль. – И никуда не уйду.

Она прячет лицо у меня на груди и кивает.

– Похить меня. Увези туда, где мы сможем начать все сначала. Где нет прошлого и нет будущего, лишь настоящее. Где мы будем только вдвоем. Твое тело станет моим убежищем, моим домом. Хорошо?

– Прошлое больше не сможет коснуться тебя.

Проходит несколько секунд тишины.

– Я знаю. Я не позволю ему. – Она колеблется. – Я хочу объяснить… то, что случилось в Париже…

– Не сейчас. – Я беру ее руку, подношу к губам и целую. – Ты не обязана…

– Нет, пожалуйста. – Она умоляюще стискивает мои пальцы. – Позволь мне объяснить. Я хочу раз и навсегда оставить все это в прошлом.

– Хорошо.

– Уильям приехал в Париж и попросил простить его и дать ему второй шанс. Он казался таким несчастным, убитым. А я, дурочка, не разглядела, что он обманывает меня. Понимаешь, я долгие годы жила в окружении лжи и ничего другого не знала. А может, осознанно оставалась слепой, потому что открыть глаза было страшно. Не знаю. Еще я чувствовала себя такой виноватой.

Она опускает глаза на наши переплетенные пальцы.

– Я подумала, вот он мой муж, страдающий от моих рук, пока я влюблялась в тебя. Это заставило меня почувствовать себя недостойной. Нечестной. Я подумала, что предала его. Я больше не любила его, но какие-то чувства и обязательства, годы жизни между нами остались. По крайней мере, мне так казалось. Я не хотела уезжать от тебя. Но чтобы загладить вину перед Уильямом, чтобы искупить все ошибки, вернулась домой.

Когда она говорит, что, возможно, еще любила его, то от ревности у меня багровеет перед глазами. Так, что хочется вдарить кулаком по стене. Но ее следующее предложение разгоняет гневный туман у меня в голове. Я хмурю брови.

– Что значит «тебе так казалось»?

– Сейчас я до этого доберусь, и ты поймешь, в чем ирония. – Она издает печальный смешок. – Я вернулась обратно. В Гринвич, в свою прежнюю жизнь. И какое-то время все складывалось неплохо, хоть у меня и не лежало к этому сердце.

– Почему?

– Ты знаешь, почему.

– Скажи вслух. – Я усмехаюсь. – Хочу это услышать.

Она закатывает глаза, но улыбаясь.

– Потому что уже полюбила тебя. И люблю. Ты доволен?

– Чрезвычайно, – говорю я с таким чувством, словно только что стал нобелевским лауреатом. Хочу было попросить ее продолжать, но тут во мне, словно граната, взрывается воспоминание о том, как я приехал домой и увидел, что ее нет. И тогда я задаю ей тот самый вопрос, который столько ночей мучил меня: – Почему ты не попрощалась?

– Я хотела. Перед тем как уехать, я поднималась к тебе, но тебя не было дома.

– Софи попросила меня посидеть с детьми. – Я вздыхаю, мое сердце осаждает печаль. – Если б я только…

– Не надо. Не делай предположений. Этим ты только доведешь себя до безумия. Поверь мне, я знаю. – Она быстро целует меня. – Ладно, на чем я остановилась? А, да.

Валентина рассказывает о том, как отреагировал Уильям, узнав, что она хочет работать. О том, как затем все пошло под откос, об услышанном и увиденном на приеме и о произошедшем потом у них в спальне. Когда она доходит до этой части истории, мне требуется вся моя сила воли на то, чтобы сдержать порыв прямо сейчас встать с кровати, найти этого никчемного говнюка и уничтожить его. Но ее взгляд успокаивает меня.

Она берет мою руку, кладет ее на свою щеку.

– Мне жаль, что я не была достаточно храброй, но по крайней мере из этого получилось что-то хорошее. Я наконец поняла, каким человеком в действительности является Уильям. Думаю, чтобы очнуться, мне было необходимо это увидеть. Иначе я бы, возможно, никогда и не вырвалась из его странного плена. – Она улыбается. – Так что теперь я свободна. Все кончено. По-настоящему кончено.

– Мне все равно хочется убить его, – рычу я, недовольный тем, что ублюдок выбрался сухим из воды.

– Не надо. Для Уильяма нет ничего важнее внешних приличий. Случившееся сегодня достаточно наказало его. – Она смотрит на меня. Долго-долго. – Боже мой, я так сильно люблю тебя.

– Хорошо, – говорю я и выбрасываю Уильяма из головы. Ни ему, ни даже воспоминаниям о нем не встать между нами. – Потому что мне нужно очень много любви.

– Да? – Она выгибает бровь, и в ее взгляде вспыхивает соблазнительный огонек. – А о каком конкретно количестве идет речь?

– Ну, даже не знаю… – Я разыгрываю дурачка, беззастенчиво наслаждаясь собой.

– Сыграем в горячо-холодно, чтобы узнать?

– Вот это уже интересно… Но как ты планируешь…

Она усмехается. Встает над моими бедрами на колени, и мой член при виде ее стройного тела, на котором остались следы моих губ, моих рук, моментально пробуждается к жизни. Валентина, посмеиваясь, наблюдает за мной, пощипывает соски, играет со своими грудями.

– Горячо?

Я откашливаюсь.

– Пока непонятно.

– Ах вот как? – Она ложится на мою грудь, опускается на мой член и начинает тереться о него своей плотью. – Горячо?

– Теплее. – Я со стоном берусь за ее бедра, а она, эта дерзкая женщина со смехом в глазах, продолжает мучить меня.

– Хм… – Она похлопывает пальчиком по подбородку, обдумывая свой следующий шаг.

Потом поднимается, садится рядом с моими ногами, и мне хочется расплакаться, как чертову малышу.

– А ну-ка вернись, хулиганка, и доведи начатое до конца.

– Не-а.

И тут все связные мысли улетучиваются из моей головы, потому что Валентина берет мой член в руку, подводит его ко рту и начинает лизать и посасывать головку.

С моего языка слетает долгое, замысловатое ругательство.

– Сейчас тоже просто тепло? – саркастично спрашивает она, задевая губами мой член.

– Черт побери, женщина. – Я прикрываю ладонью глаза. – Ты хочешь убить меня.

– Возможно, – хихикнув, отвечает она. – У меня получается?

– Еще как.

Она проводит по всей моей длине языком – медленно, заставляя прочувствовать каждую мучительную секунду.

– Прости, я, кажется, не расслышала. Ты сказал, тепло или что?

– Горячо, – выдыхаю я. – Горячо.

– Я так и думала, – смеется она, а потом наклоняется и трахает меня своим ртом.

Да, Боже, ты добр.

 

Глава 32. Себастьен

– Себастьен?

Сонный, довольный после любви, я поглаживаю ее по спине. Она такая теплая, такая приятная.

– М-м?

– Расскажи мне о грозах.

Мои пальцы замирают.

– Почему они так воздействуют на меня?

Валентина кивает.

– Помнишь, что ты сказала о картине, которую я тебе подарил?

Она хмурит брови.

– Да. Что мне стало за тебя больно.

– Ты уловила самую суть. Я посвятил ее женщине, которую очень сильно любил. Ее звали Поппи.