Текст книги "Люби меня в темноте (ЛП)"

Автор книги: Миа Эшер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Ты не утонешь.

Тебе хватит сил.

При виде меня – во второй раз за день – на лице старика появляется удивление. Мой живот взрывается бабочками. Я кладу сумочку с объявлением на прилавок, и серые глаза старика округляются.

Достав из сумочки телефон и блокнот, я открываю приложение-переводчик и печатаю:

Место еще свободно?

Est ce que le poste est encore disponible?

Я чувствую себя слегка глуповато, ведь такие переводы не всегда бывают точны. Впрочем, неточный французский лучше, чем вообще никакой. Переписав вопрос на страницу блокнота, я пододвигаю его к старику. Читая написанное, он улыбается – еле заметной улыбкой – и на кратчайшую из секунд снова становится тем молодым мужчиной со снимка. Во мне вспыхивает надежда. Кажется, я все-таки смогу ему чем-то помочь. А тот факт, что мне удалось заставить его улыбнуться, вызывает новое ощущение радости, гордости… чувство, что у меня есть какая-то цель.

Он поднимает голову и встречает мой взгляд. И тут мы оба словно распознаем друг в друге нечто похожее. Может быть, боль? Крик души, которая взывает о помощи?

Нервно кусая губу, я сначала показываю на блокнот.

– Vendeur.

Потом на себя.

– Я. Moi.

Он кивает – значит, понял меня, – берет ручку и ниже пишет ответ. Пока я смотрю, как чернила ползут по бумаге, то клянусь, ясно слышу, как стучит мое сердце. Чувствую, как оно пытается выпрыгнуть из груди. И в голову мне, точно кирпич, ударяет осознание того, что эта работа нужна мне как воздух.

Дрожащими пальцами я забираю блокнот. Читаю первое предложение, и взрыв эмоций в груди – взрыв ярких красок – заряжает меня самой жизнью.

Oui, le poste est toujours disponible. Vous ê tes embauch é e . (Да, место еще свободно. Вы наняты. – прим. пер.)

Чтобы проверить, не тороплюсь ли я с выводами, я делаю перевод. Мир вокруг начинает мутнеть, и я понимаю, что плачу – слезами чего? Радости? Экзальтации? Да и да. Всему – да.

Глупо, я знаю. Я всего-то и буду, что помогать ему в гибнущем магазине, но для меня оно значит намного больше.

Это что-то похожее на свободу.

На независимость.

Пока я со смехом вытираю глаза, пожилой джентльмен смотрит на меня со странным выражением на лице. Поддавшись порыву, я опираюсь о стойку и расцеловываю его, чем добиваюсь еще одного смешка и улыбки.

– Спасибо, спасибо вам… То есть, merci.

Наверное, он уже думает, что, наняв меня, прогадал. Он берет девушку на работу, а она ударяется в слезы, а потом бросается его целовать? Но если б он знал, что он делает для меня… какой бесценный дар преподносит. Возможность сделать что-то самой. Как Валентина.

Возможность быть Валентиной.

 

Глава 8

Я получила работу.

Мне хочется танцевать – такой счастливой и воодушевленной я себя чувствую. Может, я и буду всего лишь помогать хозяину загибающегося цветочного магазина, но для меня это значит все. Я думаю о своей жизни и о том, что я сделала с тех пор, как вышла за Уильяма. Я закончила колледж и в то время, как мои друзья получали работу, занималась тем, что выбирала поваров и официантов на нашу свадьбу. Раньше роли жены Уильяма мне было достаточно – более чем, – но теперь уже нет.

После того, как нам с господином Лемером с помощью жестов и приложения-переводчика удается представиться, мы прощаемся. Я должна выйти во вторник – через четыре дня, – потому что на выходные он уезжает навестить свою дочь. Кажется. Переводчик, пожалуйста, не подведи.

Когда я захожу в здание – руки заняты бумажными пакетами с продуктами и орхидеей, – то вижу у лифта Себастьена. Его внимание приковано к телефону.

– О. Снова вы. – Увидев его, я сразу же останавливаюсь, и мое сердце пропускает удар. Мои глаза жадно впитывают его, в голове вспыхивают воспоминания о том, что я желала, чтобы он со мной сделал в том сне.

Он поднимает лицо. Наши взгляды встречаются.

– Мне тоже приятно вас видеть.

Шокированная своим поведением, я закусываю губу.

– Сожалею. Это было очень бестактно с моей стороны.

– Ничего вы не сожалеете. – Он убирает телефон в задний карман. Качает головой, и уголки его рта приподнимаются в дразнящей улыбке. – Ну же, признайтесь, что нет.

Сконфузившись, я нервно смеюсь.

– Никогда.

– Ну а я вот не жалуюсь.

Его взгляд воздействует на меня как дефибриллятор на сердце. Покраснев, я прижимаю пакеты к груди. Наступает неловкая тишина. Мне хочется быть где угодно, только не здесь, не рядом с мужчиной, из-за которого я чувствую себя так, словно одновременно тону и лечу. Но я обманываю себя. И сама это знаю. Потому что, если быть честной, я хочу быть только здесь.

Он нарушает молчание первым.

– Давайте я вам помогу.

– Спасибо, не надо. – Опомнившись, я отступаю назад и обнимаю пакеты так крепко, словно они самый ценный груз на земле. – Я и сама могу донести.

– Нисколько не сомневаюсь. Но я все равно хотел бы помочь.

Мы стоим так, наверное, целую вечность. Я практически вижу нас со стороны. Упрямая женщина. И мужчина, предлагающий помощь, которую ей страшно принять. Мы спорим о пакетах с едой, но отчего-то есть ощущение, что за этим стоит нечто еще. И, боюсь, Себастьен понимает это не хуже меня.

Но…

Но у меня болят плечи, болят руки, сердце тоже болит. Что такого ужасного в том, чтобы принять чью-то помощь? Чтобы эгоистично разделить с ним свое бремя – пусть всего на чуть-чуть?

– Спасибо, – говорю я, один раз кивнув. – Только, пожалуйста, аккуратнее с орхидеей.

– Конечно.

Медленно, осторожно – словно боясь, что я могу передумать – он забирает пакеты, и я их ему отдаю. С его стороны это обычная вежливость, но для меня это все. И когда наши руки соприкасаются, я не спешу их убирать. Я наслаждаюсь теплом его кожи. Недолго, всего пару секунд. Дружеское прикосновение для постороннего взгляда. И все же, пока мы в тишине едем вверх, а на моей коже горит след его пальцев, я ощущаю то, чего не было раньше: натяжение оплетающих нас невидимых уз.

– Вижу, у вас получилось найти рубашку.

Он усмехается.

– До сих пор вспоминаете, да?

Я смеюсь.

– В ваших снах.

– Если б только вы знали. – Он подмигивает мне, как записной хулиган – кто он, впрочем, и есть.

Мои губы вздрагивают в улыбке. Я хочу сказать что-то еще, но не могу – в голове пустота. И тогда я сосредотачиваюсь на текстуре и цвете лежащего у нас под ногами ковра.

– О чем вы думаете? – тихо спрашивает Себастьен.

Я поднимаю лицо и встречаю взгляд его глаз, таких голубых. Как легко было бы раствориться в них, утонуть.

– Так, ни о чем. – О том, что с вами я счастлива. – А вы?

– Не скажу, – добродушно говорит он. – Извините.

– Эй…

– Не-а.

– Но…

Очень некстати раздается звонок, и лифт открывается на моем этаже. Нам приходится замолчать. Себастьен провожает меня до квартиры, где я забираю у него оба пакета и устанавливаю их у себя на бедре. На прощание я протягиваю Себастьену руку, но он вместо того, чтобы пожать ее, достает из кармана своего пиджака маленькую коробочку, завернутую в коричневую бумагу, и кладет ее мне на ладонь.

Я хмурюсь.

– Что это?

– Валентина, это подарок.

– Вы что-то купили мне? – задаю я глупый вопрос, не в силах скрыть удовольствие, что разрывает мне грудь.

Он, усмехаясь, кивает.

– Похоже, что так.

– Вам не стоило…

Он засовывает ладони в задние карманы джинсов и пожимает плечом.

– Мне захотелось.

Тронутая до глубины души этим жестом, я смотрю то на подарок, то на него.

– Спасибо.

Он по-мальчишески улыбается.

– Не за что.

Не отпуская подарка, я ставлю продукты на пол.

– Можно? – спрашиваю, когда у меня освобождаются руки. От волнения и любопытства мои пальцы немного дрожат. Он кивает, в глазах светится предвкушение.

Разворачивая подарок, я пытаюсь замедлить процесс, чтобы не показаться ему излишне нетерпеливой. Не спеша, убираю ленточку, скотч, а в душе умираю от желания поскорей узнать, что внутри.

– Вы всегда так методично разворачиваете подарки? – интересуется он, голос окутан смехом.

– Нет, – хмыкаю я. – Просто стараюсь соблюдать приличествующий своему возрасту этикет.

– Так, дайте-ка мне. Иначе мы простоим здесь весь день.

– Эй! – восклицаю я с напускным возмущением, но коробочку все-таки отдаю. И если наши пальцы и соприкасаются, пока он забирает ее, я делаю вид, что не замечаю.

Он за секунду разворачивает подарок и, подмигнув, вновь передает его мне.

– Видите, это не так уж и сложно.

Я, улыбаясь, закатываю глаза, после чего снова концентрируюсь на коробке. Открываю ее и нахожу внутри великолепно вырезанную из дерева сову.

– Какая красивая, – шепчу я. Кончиками пальцев веду по тонкой, гладкой, сложной резьбе.

– Вам нравится?

– Да. – Я киваю, глотая ком в горле. Смотрю вверх и вижу его ожидающий взгляд. – Очень нравится.

– Хорошо. – Он потирает шею. – Она показалась мне похожей на вас.

– Спасибо… наверное. – Я не могу спрятать улыбку. Сравнение с птицей должно задеть мое самолюбие, но он глядит на меня так, словно я самая красивая женщина на земле.

– Знаете, я бы скупил в Париже всех сов, лишь бы вы еще раз вот так улыбнулись, – шепчет он.

Мои щеки в огне. Я смотрю на него, пойманная его взглядом в ловушку. Впитываю его непристойную красоту и, возможно, впервые вижу то, что за ней. Как можно им не увлечься и, взглянув на него всего один раз, не задуматься, а что будет, если…

Но до него со мной флиртовали и другие красавцы-мужчины, и ни один из них даже близко не действовал на меня так, как он. Это не любовь. Но и не чистая похоть. Это он. Он бальзам, успокаивающий бальзам. Когда он поблизости, мне не так одиноко, я не грущу. Он сердит меня, но потом сразу смешит. Нервирует, но я могу стоять рядом с ним в тишине и открывать в ней спокойную музыку.

Он опирается на дверь за моей головой, наклоняется, пока между нашими ртами не остается всего один дюйм. Улыбается. Но не отрепетированной гладкой улыбкой, как раньше. На этот раз в ней естественность. Простота. И она смертоноснее, чем самый сильный в истории яд.

– Думаю, на этом месте я должен поцеловать вас, ma petite chouette.

– Petite chouette?

– Совушка. – Он медленно поднимает руку и поправляет мои очки.

Будет так просто преодолеть этот дюйм, стереть расстояние между нами и наконец-то вновь ощутить его губы. Изучить его вкус. Насладиться его поцелуем. Узнать, настоящий он или я его выдумала. Забыться в безумстве момента. Сбежать от реальности. Развернуть белый флаг, признавая свое поражение в битве, которая называется Себастьен.

Ничего этого я не делаю.

Я смеюсь. Тогда как мне хочется плакать.

– Нет. На этом месте я должна еще раз поблагодарить вас и пожелать вам спокойной ночи.

Оторвавшись от его глаз, я открываю квартиру, беру пакеты и захожу внутрь. Но прежде, чем закрыть дверь, оборачиваюсь, чтобы бросить на него еще один взгляд.

– Большое спасибо за чудесный подарок. Спокойной ночи, Себастьен.

– Подождите. Там, в лифте, вы спрашивали, о чем я думаю.

– Да?

– Меня немногое может пронять, Валентина. На самом деле, даже наоборот. Но там… я испытал нечто новое для себя. – Уголки его рта дергаются в ироничной улыбке.

Мое сердцебиение ускоряется.

– Что же?

Не сводя с меня глаз, он начинает спиной идти к лифту.

– Я понял – возможно, впервые, – что значит хотеть, нуждаться в том, что нельзя получить. – Он нажимает на кнопку. Двери лифта почти сразу же раздвигаются, и, чтобы они не закрылись, он кладет на одну из них руку. – А еще я впервые за свою не самую короткую жизнь обнаружил, что завидую другому мужчине. Довольно-таки унизительный опыт. – Он сухо смеется. – И мне это нисколько не нравится. – Он делает паузу. – Вашему мужу очень повезло, Валентина.

Он заходит в лифт и оставляет меня в одиночестве томиться без его теплоты. Я закрываю дверь. Прислоняюсь к ней, прижимаю руку к груди и ощущаю бешеное биение сердца. Потом понимаю, что в другой руке еще сжимаю сову. Под наплывом всего, я поднимаю ее, подношу к губам и целую.

 

Глава 9

Уильям: Как Париж? Я по тебе скучаю.

Проходят секунды. Мои пальцы дрожат над экраном, готовые напечатать ответ, словно я – собака Павлова, а его смс – звук звонка. Однако заставить себя ответить ему я не могу. Назовите это гордостью или злопамятностью, но что-то внутри удерживает меня. Наконец я напоминаю себе, что я не ребенок, и набираю ответ.

Валентина: Здесь интересно. Сходила в Лувр. Увидела наконец-то «Джоконду».

Стоит ли рассказать ему о господине Лемере? Подумав немного, я решаю, что нет.

Уильям: Хорошо. Какие планы на вечер? Не ходила в то наше место на Рю Виль-дю-Темпл – помнишь, с красным фасадом?

Он имеет в виду непритязательный ресторанчик в Марэ, где нам довелось попробовать лучшее парижское крем-брюле. За время поездки мы ходили туда раз, наверное, пять.

Валентина: Нет. Слишком много воспоминаний.

Уильям: Вэл…

Кусая губу, я смотрю на экран. Хочется ударить по нему и разбить.

Валентина: Ладно, мне пора тебя отпустить. Соседи пригласили меня на ужин, а я еще не сходила в душ.

Уильям: Соседи? Или сосед?

Снизив защитный барьер, я разрешаю себе подумать о Себастьене – впервые со вчерашнего дня. Уж не так ли Уильям познакомился со своей пассией? Бросил на нее один-единственный взгляд, и его день внезапно перестал быть таким уж паршивым?

Валентина: Соседи. Пара с нижнего этажа. Утром я пересеклась с женой в лифте, и она пригласила меня. Ну а ты чем займешься?

Уильям: Схожу выпить с Ларри. Когда ты вернешься домой?

Валентина: Не знаю…

Он будто стоит на одном берегу, а я на другом, и расстояние между нами все увеличивается, создавая на месте нашего брака огромный провал. Проходит минута. Ответ не приходит. Отложив телефон, я встаю. Внутри пустота. На что я рассчитывала? На то, что меня начнут умолять вернуться домой, потому что ему без меня тяжело?

***

После душа я надеваю простое, но элегантное черное платье и классические туфли с острым носком. Свои длинные волосы я убираю в пучок. Потом, отступив от зеркала в полный рост, оглядываю себя. Пожимаю плечами – лучше не будет, – и беру клатч, лежащий на розовом кресле рядом со мной.

Я на секунду задумываюсь, не позвонить ли Джоанне, чтобы сказать, что я не приду, но потом вспоминаю свою переписку с Уильямом. Чтобы собраться на вечеринку, мне потребовалось собрать всю свою волю в кулак, ведь куда сильней мне хотелось лечь с ведерком мороженого в постель и весь вечер жалеть себя. Но сегодня мне нельзя быть одной и разыгрывать мелодраму. Общение и вино – много вина – отвлекут меня, снимут боль. И неважно, что всего на пару часов.

Вечеринка оказывается более людной, чем я ожидала. Здесь уже минимум восемь пар. Передав бутылку вина официанту, который впустил меня, я отправляюсь вглубь стильных апартаментов искать Джоанну и Джейкоба – наших хозяев. Вокруг слышны переливы джазовой музыки, звон хрустальных бокалов, разговоры на разных языках, чей-то смех. Я спокойна, расслаблена, почти что отрешена.

В мои мысли вторгаются воспоминания о том, как почти каждые выходные мы с Уильямом устраивали или посещали похожие вечеринки. Все взгляды на них были устремлены на него, моего харизматичного мужа, который умел работать с людьми и очаровывать их, как никто. Мужчины и женщины всех возрастов, сезонные игроки, старые и новые деньги, политики, голливудские звезды… назовите любого – никто не мог перед ним устоять. Однажды сенатор из Флориды заявил, что будущим Уильяма, если он только захочет, может стать Белый дом. А я, его преданная жена, гордо стояла с ним рядом, наблюдала, как по нему сходят с ума, и понимала – может быть, даже чересчур хорошо, – что это за чувство.

Я отгоняю эти воспоминания, не давая им шанса причинить лишний вред. Не сегодня, повторяю у себя в голове. Сегодня прошлое останется в прошлом – там, где ему и положено быть.

– Excusez moi. – Я неуверенно улыбаюсь, и пара гостей отходит в сторону, пропуская меня.

Я собираюсь было взять у проходящего мимо официанта бокал, но тут слышу, как Джоанна зовет меня со своим шикарным британским акцентом. Я поворачиваюсь к ней, улыбаюсь. Джоанна – очаровательная и грациозная – выглядит так, словно сошла со страниц романов о герцогах и графинях. Она не идет. Она скользит в своих дизайнерских туфлях.

– Валентина! Вот вы где. Я уже начала было отчаиваться. – Она целует воздух у моих щек. – Вы сногсшибательны.

Я смеюсь.

– Как и вы. Джоанна, спасибо, что пригласили. У вас замечательный дом.

– Соглашусь. – Она берет меня под руку. – Идемте, я представлю вас мужу и прочим гостям. – Она озорно улыбается. – Вообще, о вас кое-кто уже спрашивал.

– Правда? – Я хмурю брови. – А кто? – Я никого не знаю в Париже. Ну, кроме… Мое сердце начинает гулко стучать.

– Правда-правда. – Она с легким смехом похлопывает меня по руке. – Угадаете, кто? Или пусть это будет сюрприз?

Мы присоединяемся к группе людей у рояля. Джоанна знакомит меня со своим мужем Джейкобом, затем с очень известным фотографом по имени Ронан – которого я узнаю, потому что видела его фото в журнале – и с его невероятно красивой невестой Блэр. Они тоже приехали из Нью-Йорка.

Поболтав с ними о Нью-Йорке с Парижем и о достоинствах каждого города, я, вежливо извинившись, ухожу, чтобы найти себе выпить. Пока я иду к домашнему бару, какое-то щекотное чувство заставляет меня обернуться. Но вопреки моим ожиданиям, никто не наблюдает за мной, все увлечены разговором. Потерев шею, я прогоняю это странное чувство.

Когда я беру со стойки бокал, то понимаю, что сзади меня кто-то есть.

– Здравствуйте, совушка. – Пока он наклоняется за бокалом вина, его дыхание овевает мне шею, и мою кожу от возбуждения начинает покалывать.

Себастьен. Я не удивлена. Потому что, когда Джоанна сказала, что обо мне кто-то спрашивал, я поняла, что это был он. Или, если быть честной с собой, стала надеяться, что это был он.

Уголки моих губ сами собой тянутся вверх. Я ощущаю себя тринадцатилетней девчонкой, впервые познавшей восхитительный, пьянящий вкус увлечения.

– Привет.

Стоя так близко к нему, я вижу, какие густые и загнутые у него ресницы. Вижу щетину на подбородке. И губы, которые приглашают фантазировать о них в самом непристойном, самом запретном смысле этого слова. Чем я уже занимаюсь.

– Что вы здесь делаете?

Он выгибает бровь, на красивом лице появляется маленькая улыбка.

– Разве не очевидно?

Очарованная мужчиной, стоящим передо мной, я прислоняюсь спиной к барной стойке и, делая глоток пряного вина, притворяюсь, что не слышала его слов. Удивительно, но одно лишь его присутствие смогло вдохнуть в скучную вечеринку жизнь. Внезапно вино стало слаще. Цвета ярче. Воздух теплей.

Я перевожу взгляд на Джоанну и ее мужа. Они смеются и работают с комнатой, как прирожденные артисты, привыкшие развлекать. Впрочем, они артисты и есть.

– Значит, все из-за вас?

Отклонившись назад, он кладет локти на стойку. Своими движениями, непринужденными и грациозными, он напоминает хищника перед прыжком.

– Что именно?

– Почему меня пригласили.

Он лукаво усмехается мне.

– Это что-то изменит?

– Не знаю. – Мои губы за бокалом вина складываются в улыбку. – Возможно.

– Возможно в хорошем смысле или в плохом?

– Это что-то изменит? – искоса стрельнув в него взглядом, даю я такой же ответ.

Он смеется, в глазах пляшет веселое удивление.

– Bien, ma petite chouette. Très bien.

– Merci.

С моих губ соскальзывает улыбка. Краешком глаза я отмечаю, во что он одет. Темно-синие брюки, белая рубашка, сшитая на заказ – три верхние пуговицы небрежно расстегнуты, рукава закатаны до локтей, демонстрируя его великолепные руки. Пряди иссиня-черных волос, свободно упавших на лоб, создают вокруг него ауру безрассудства и скрытой энергии. Он должен выглядеть неопрятно в комнате, где другие одеты с иголочки, но каким-то образом ему удается затмить абсолютно всех, кто тут есть. Сколько шансов у строгого пиджака против рук, как у него? Правильно. Ни одного.

Тянется время в заряженной электричеством тишине – идеальный момент, чтобы уйти, но я будто приклеилась к месту. Я не понимаю, почему продолжаю стоять рядом с ним. Мне же хватит здравого смысла не увлекаться мужчиной, от улыбки которого я таю внутри, будто воск.

Себастьен что-то мне говорит. Я поднимаю лицо, вижу, как он улыбается, и понимаю, что нет, здравого смысла во мне не осталось ни капли. Откашливаюсь.

– Простите, что вы сказали?

– Я сказал, что рад, что вы пришли, Валентина.

Плененная чарующей голубизной его глаз, я слышу, как кто-то громко смеется. Если это было предупреждение, то я его игнорирую. Наступает момент, когда женщина помудрей заставила бы себя отойти, оправдавшись желанием пообщаться с другими гостями. Она осознала бы, что перед нею – опасность. Но все аргументы почему-то оказываются бессильны перед этим смертоносным мужчиной, который глядит на меня так, словно я единственная женщина в мире. Который оживляет меня.

– Я тоже.

– Скажите мне, Валентина, вы верите в судьбу?

– Хм… Даже не знаю. Наверное, да. Мне кажется, что мы можем влиять на нашу судьбу, но еще я верю, что существует могучая сила, энергия – для кого-то это может быть Бог, – которая дает нам толчок в правильном направлении. А вы? Верите?

– Да. – Его взгляд вплавляется в мой, и я таю, превращаясь в лужицу у его ног. – Кажется, начинаю.

В этот момент к бару за выпивкой подходит еще один гость. Улыбнувшись ему, я отодвигаюсь на шаг, освобождая ему место у стойки. И запоздало осознаю, что теперь стою до опасного близко к Себастьену. Я хочу отойти, но тут ощущаю на своей обнаженной руке его пальцы. Контакт с его кожей парализует меня, пронзает разрядами тока. Не в силах взглянуть на него, я пытаюсь отвлечься от этого опьяняющего мужчины и от сладкого ощущения его пальцев, сконцентрироваться на гостях впереди. Но это проигранная война. Он медленно поглаживает меня. Вверх-вниз. Взад-вперед. И как бы я ни старалась устоять перед тягой к нему, я, тем не менее, чувствую, как его жар, согревая, совращая меня, медленно пробирается глубоко мне под кожу.

Музыка, люди, смех, Уильям, наши с ним ссоры – все меркнет, превращаясь в ничто. Мир внезапно сжимается до маленького пространства между Себастьеном и мной и пульсирует – бьется – в такт его ласке.

На короткий, очень глупый момент я представляю, как беру его за руку и шепотом прошу меня увести. Мы уходим к нему. Не успеваем зайти за порог – и наша одежда уже сброшена на пол. Его рот на моих грудях, член во мне, голова запрокинута. Валентина, Валентина, Валентина… шепчут прекрасные губы. И как только мне начинает казаться, что унизить себя еще сильней невозможно, я умоляю его на коленях, умоляю с его вкусом во рту, чтобы он взял меня, чтобы своими руками и телом заполнил оставленную Уильямом зияющую пустоту. Я представляю, как мы возводим рай на наших грехах, как я, пока Себастьен во мне движется, поджигаю свой мир и смотрю, как он сгорает дотла.

– Валентина! Дорогая, идите сюда. Я хочу кое с кем вас познакомить, – произносит Джоанна, и магия исчезает. Переключившись на Себастьена, она многозначительно усмехается. – Поделись ею, плут. Ты продержал ее у себя достаточно долго, тебе так не кажется?

– Нет, не кажется, – невозмутимо парирует Себастьен, отчего она заливается смехом.

Покраснев, я делаю вдох и, пока у меня в голове предательски мелькают картинки нас с Себастьеном, восстанавливаю столь необходимое расстояние между ним и собой. Потом киваю Джоанне и пробую улыбнуться, чувствуя себя так, словно я дезориентирована или пьяна.

– Мне нужно идти. – Я смотрю Себастьену в глаза, не желая признаваться даже себе, что в глубине души хочу, чтобы меня попросили остаться. Потому что – Господи, помоги, – отказаться я не смогу.

– Однажды вы перестанете от меня убегать. И когда этот день наконец-то наступит, я буду вас ждать, – шепчет он мягко, его слова точно ласка. – А теперь идите… иначе я передумаю и решу, что мне все-таки не нравится делить вас с другими людьми.

– Я не ваша, чтобы мною делиться, – тихо говорю я, думая, слышит ли он, как часто стучит мое сердце.

– К счастью для себя самого, я не из тех, кто быстро сдается. – Он заправляет мне за ухо прядку волос и, убирая руку, проводит по моей шее пальцем – нежно, так нежно, оставляя след желания позади. Время замирает. Каждая клеточка моего тела вздыхает от удовольствия, умоляет о большем. – Ну и, если вы продолжаете сталкиваться с чем-то хорошим, то, возможно, это сама судьба намекает вам, что не нужно сбегать. – Он улыбается.

И уходит, а я остаюсь смотреть ему вслед, пока он не останавливается около той самой женщины, с которой был в лифте. Заметив его, она улыбается с непринужденностью женщины, которая знает, что она привлекательна и желанна. Он кладет ей на поясницу ту самую руку, которой только что касался меня, и уводит в гостиную.

Качнув головой, я приказываю себе: соберись, Валентина. Влюбиться в такого мужчину, как Себастьен, будет не просто глупо и опасно для сердца, это будет смертельно.

Я отхожу от бара и, выбросив Себастьена из головы, отправляюсь искать наших хозяев. Дополнительные сложности в жизни нужны мне сейчас меньше всего.

 

Глава 10. Себастьен

Мои ноги скользят по мокрой траве. Струи дождя, точно хлысты, бьют по коже. Я бегу через лес. Пытаюсь догнать ее, но расстояние между нами продолжает расти. Она смеется и говорит мне поторопиться, что осталось чуть-чуть. Я хватаюсь за воздух. Ее имя снова и снова соскакивает с моего языка. Но она не останавливается. Никогда. Мои веки горят. Отчаяние струится по венам. Ее уносит все дальше и дальше, и наконец она растворяется в ночной темноте, а я остаюсь в одиночестве.

Как всегда.

Страдать без нее.

Я просыпаюсь весь мокрый от пота, под кожей еще зудит отчаяние и печаль. Потом слышу, как тишину комнаты разрывает тот самый звук грома из сна. Волоски на моих руках встают дыбом.

Сон слетает с меня окончательно, и я смотрю на часы.

Два сорок утра.

Черт.

Сев, я тру запястьем глаза, пока тени призраков – которые, как я боюсь и одновременно желаю, будут преследовать меня вечно – исчезают, будто туман. Я вздыхаю и, зная, что уже не засну, поднимаюсь с постели. Ничего нового. Бессонница – мой давний друг.

Я хочу было пойти в мастерскую, чтобы порисовать, но тут до меня доносятся тихие переливы испанской гитары. Следуя за мелодией, которая напоминает мне о теплых летних ночах в Барселоне, я выхожу на балкон, где меня моментально окружает плотная пелена холодного воздуха ночи. Я встаю у мокрых перил, берусь за них и закрываю глаза. Делаю долгий вдох, и мои легкие заполняет запах дождя.

Андалузская музыка помогает мне вынырнуть из черной дыры своих мыслей. Я понимаю, откуда идет звук. Перегнувшись через перила, смотрю вниз и вижу там Валентину. Она сидит на металлическом стуле под защитой моего балкона, на ее хрупких плечах – кардиган серого цвета со вчерашнего дня. Мой член вздрагивает при виде нее, ее кремовой кожи, роскошного рта.

– Привет, – говорю я. Дождь падает мне на затылок, а тело, как и ее, укрыто от непогоды балконом вверху.

Она смотрит вверх – наши взгляды смыкаются – и сдержанно улыбается.

– Не выходит заснуть?

Вот она, думаю я, наблюдая за ней, – передышка от обступившей меня темноты. Увидев ее, я с первого взгляда осознал, что обречен. Я не понял тогда, и не понимаю сейчас, почему, но стоило мне заметить ее, и что-то во мне вздохнуло, сказало – вот она, вот то, что ты ищешь, с возвращением в мир живых, старина. Мне захотелось вкусить ее, точно вино, коснуться ее, точно грех. Я так и сделал. Я убедил себя, что всего лишь помогаю ей выкрутиться, хотя можно было просто сказать Марго, что Валентина мой гость. Но нет. Я обнял ее и поцеловал, как изнуренный голодом человек, кем я, по сути, и был. Я ожидал от нее застенчивости, покорности, неприязни. Но обманулся во всем. Она ответила на мой поцелуй с той же безотчетной потребностью, какую испытывал я. Чем потрясла меня. Пока мы с ней сталкивались друг с другом, во мне развилась зависимость от того, что я чувствовал, находясь рядом с ней. Она была словно глоток воздуха на поверхности для того, кто тонул.

– Вам тоже?

Она одним пальцем поправляет очки.

– Да, слишком много мыслей крутится в голове. Вам помешала спать музыка? – На ее левой щеке появляется шаловливая ямочка, которую мне хочется поцеловать с того самого дня, как я впервые ее там увидел. – Полагаю, настал мой черед извиняться, да? Сейчас я все выключу.

– Не надо, оставьте.

– Что ж, хорошо. – Она вытягивает ладонь и, повернув ее к небу, собирает капли дождя. – С тех пор, как я прилетела, здесь впервые так льет. Когда идет дождь, Париж очень красив.

Я поднимаю взгляд в небо, пытаясь увидеть луну. Я знаю, мне лучше вернуться в квартиру, но ее присутствие рядом успокаивает меня. Я понимаю, что расслабляюсь, хотя дождь льет все сильней. Опершись на перила, я смотрю на линию горизонта. Сверкающая Эйфелева башня вдали, зигзаги крыш, пустой парк через улицу, на дороге – несколько редких машин.

– Я устроилась на работу, – вдруг произносит она.

– Правда? – Сложно сказать, почему, но от того, что она пожелала поделиться со мной, я чувствую себя победителем, словно меня пустили туда, куда разрешено заходить очень немногим.

– Да. Но это так, ерунда. Работа помощницы в магазине цветов. Будет забавно, наверное, потому что хозяин не говорит по-английски, а я по-французски. – Она хмыкает. – Господи, спасибо тебе за интернет и словари.

– Это не ерунда. – Проезжающая машина окатывает водой тротуар. – Вы ведь рады?

Пауза.

– Да.

– Это самое главное.

– Да, вы правы. – Она издает долгий вздох. – Джоанна с мужем устроили прекрасную вечеринку. Вы давно с ними знакомы?

– С тех пор, как переехал сюда шесть лет назад. Они приятные люди.

– Они мне понравились. Я хорошо провела у них время. – Она замолкает, явно тщательно взвешивая следующие слова. – А куда делась ваша подруга?

Значит, она наблюдала за нами. Я улыбаюсь, чувствуя себя чертовым королем мира. Дождь на время забыт.

– Ревнуете?

– О, да, еще как. – Она фыркает, словно оскорбленная одной только мыслью. В темноте я почти вижу, как за ее очками растекается сладкий румянец, представляю, как вздымается и опадает ее идеальная грудь, манящая меня точно песня сирены. – Просто удивлена, что ее с вами нет.

Я поднимаю бровь.

– С чего вы решили, что она не ждет меня в спальне? – дразню ее.

– Серьезно? Да что вы за…

– Она ушла домой, Валентина. Слушайте, вам не следует ревновать. Она просто друг. К тому же, она не вы.

И это правда. Все мои отношения после Поппи были приятными, основанными на влечении и физической страсти. Ни обещаний, ни обязательств – просто отлично проведенное время. Я получал возможность забыться, сбежать от себя, ну а моя партнерша получала мужчину, который трахал ее – и трахал ее хорошо. Так себе личная жизнь, но мне ее было достаточно.