Текст книги "Люби меня в темноте (ЛП)"

Автор книги: Миа Эшер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

– Естественно, я ее знаю. Она же со мной, – отвечает опасность опять на английском. Он переводит взгляд на меня – голубые глаза сверкают на смуглом лице – и, ухмыльнувшись, отвешивает моей заднице короткий шлепок. – Верно, красавица?

– Верно. – Яростно покраснев, я награждаю его убийственным взглядом. Он хмыкает, в его глазах пляшет смех. – Прости, что опоздала, – говорю я, сладко ему улыбаясь, потом чувствительно щипаю за бок и, когда он, дернувшись, прячет вопль боли за кашлем, опять улыбаюсь – на сей раз настоящей улыбкой. Попался. – Надеюсь, любовь моя, ты не сильно скучал.

– Очень сильно – до боли. – Уголок его рта приподнимается в нахальной усмешке, а ладонь сжимает мой зад. Медленно. Неторопливо. От его интимного, провоцирующего прикосновения мои глаза округляются, а улыбка сходит с лица. Да он сумасшедший. Это единственное объяснение его поведению.

– А теперь, если ты извинишь нас, Марго, мне нужна минута наедине с моей любимой малышкой, – говорит он, еле сдерживая смех на последних словах.

Марго выглядит сбитой с толку нашим взаимодействием. Взгляд ее прищуренных глаз перепрыгивает с меня на него и обратно – она явно не купилась на выдумку. Качнув головой, она закатывает глаза.

– Как скажешь. Только, когда наиграешься, проследи за тем, чтобы она ушла, – с сарказмом говорит эта вредная женщина на английском – выходит, она все-таки знает его, – и на этом, развернувшись на каблуках, оставляет нас, уводя за собой и охрану. Цирк окончен, разочарованная публика разошлась.

Незнакомец берет меня под руку и уводит вглубь галереи, где, кроме нас двоих, никого больше нет.

– Вы что, ненормальный? – Дрожа от возмущения, я выкручиваюсь из его хватки. – Зачем вы это сделали?

И вижу, что в довершение ко всему этот роскошный безумец явно доволен собой.

– Полегче, красавица. Я, вроде бы, только что спас вашу шею.

– Но… – Проклятье. Он прав. – Спасибо, конечно, но…

– Обращайтесь, – добавляет он дерзко, дернув краешком рта.

– Но вы поцеловали меня. – Моя гордость еще уязвлена тем, как бесцеремонно он со мной обращался.

– Вы, ma chérie, насколько я помню, не особенно возражали. – Его рот опасно кривится, а прикрытый тяжелыми веками взгляд падает сначала на мои губы, а потом на глаза. – Вы ответили на мой поцелуй.

Мои щеки пылают огнем. Внутри каруселью кружится память о его поцелуе, о жаре и силе обнимающих меня рук. Я поспешно выпаливаю:

– В-вы застали меня врасплох. Вот и все.

– Конечно, красавица. – Скрестив руки, он с самым что ни на есть непринужденным и самоуверенным видом приваливается к стене. – Но будь я проклят, если стану извиняться за то, что поцеловал вас.

Он отрывается от стены и преодолевает разделяющее нас расстояние. Мое сердце гулко бьется в груди. Я знаю, что надо уйти, но мои ноги словно приклеились к полу, а все защитные реакции оказались парализованы приближающимся ко мне человеком с дьявольскими огоньками в глазах. Он смотрит на меня так, словно я голая, словно я уже лежу с ним в постели, готовая, чтобы он взял меня. И боже мой, на одну слабую, предательскую секунду, я представляю, каким может быть секс с ним. Диким. Эротичным. Животным. Таким, как он сам.

Встав напротив меня, он наклоняется так, что его губы почти задевают мои. Его дыхание, сладкое, мягкое, овевает мне кожу.

– Потому что мне это понравилось. Очень. Скажу больше, меня так и тянет поцеловать вас еще раз.

Я на шаг отступаю назад. По моим венам разносится страх и, возможно, еще возбуждение.

– Вы не посмеете.

– Вы знаете, что посмею, и вам это понравится не меньше, чем в первый раз.

– Какую чушь вы несете. – Я недоверчиво, потрясенно смеюсь. – Все. Я ухожу. Благодарю за спасение, – добавляю с сарказмом.

Я не дожидаюсь ответа. Я разворачиваюсь и, оставив его стоять позади, слепо иду. Каждая моя клетка молит меня бежать со всех ног, из галереи и как можно дальше от этого человека, но я принуждаю себя идти четким, уверенным шагом, чтобы показать ему, что он до меня не добрался.

– Подождите, там… – говорит он мне вслед, но я его игнорирую. И оказывается, что зря, поскольку я попадаю не к выходу, а в какое-то соседнее помещение. Нет, серьезно? Серьезно? Я не склонна к истерикам, но сейчас очень близка к тому, чтобы топнуть ногой.

С красным от злости лицом и руками, сжатыми в кулаки, я возвращаюсь назад – лишь для того, чтобы обнаружить его расслабленно стоящим на том самом месте, где я его бросила. В его глазах пляшет веселье.

– Не туда повернули?

– Идите к черту.

Последнее, что я слышу, – его смех у себя за спиной.

 

Глава 3

На следующий день…

После утренней пробежки я останавливаюсь на углу, чтобы перевести дух. По моему лбу катится пот, и все мышцы болят, но мне хорошо. Пока я стою, наклонившись и опершись о колени, в меня врезается какая-то парочка. И не взглянув на меня, они быстро и равнодушно извиняются на французском, после чего исчезают внутри. Отлично. Судя по всему, я только что встретилась со своими соседями.

Со вздохом качнув головой, я тоже захожу в дом. И вижу, что в лобби ждет лифта та самая парочка. Они слишком увлечены друг другом и не замечают, что уже не одни. Его лица мне не видно. Только ее. Он толкает женщину к стенке, она хрипло смеется, но смех исчезает, как только он начинает лениво ее целовать, пока она держится за его плечи.

Невпечатленная, слишком уставшая для того, чтобы из-за невоспитанности этой парочки ощутить дискомфорт, я встаю подальше от них и несколько раз нажимаю на кнопку вызова лифта. Чтобы отвлечься, я смотрю на мраморный пол и методично считаю черные и белые плитки.

Помогает не очень.

Мне все равно слышно, как между поцелуями женщина тихо постанывает, а мужчина шепчет ей на ухо соблазняющие слова. Я их не понимаю, но оно и не нужно. В каждом гипнотизирующем слоге, который он произносит, вибрирует удовольствие и сводящая с ума плотская страсть. От мысли о том, что именно он может ей говорить, к моим щекам приливает тепло.

Я стараюсь на них не смотреть, но в итоге любопытство, как всегда, побеждает. Парочка, слившись в жарких объятиях, ничего не замечает вокруг. Мужчина уткнулся лицом в шею женщины, и мой взгляд следует за каждым движением ее рук, поглаживающих его по спине. Эротичность происходящего действует на меня как наркотик. Очень сильный наркотик. Я хочу отвернуться, но не могу. Уильям не верит в публичные проявления чувств. Он считает их отвратительными, недостойными себя и своего имени. Он никогда не притронулся бы ко мне таким образом за пределами спальни, да и я наверняка не позволила бы ему.

Но в глубине души я очарована. Непристойная сцена, разворачивающаяся перед моими глазами, полностью захватила меня, и на мгновение я начинаю завидовать им, этим мужчине и женщине, которые во имя желания могут с легкостью показать средний палец приличиям и правилам этикета. Когда-то давно меня тоже не волновало, что обо мне думают люди. Свобода была слишком прекрасна, чтобы переживать. Но это было много лет и жизней назад. Мои мысли переносятся ко вчерашнему вечеру, к нахальному незнакомцу, к проклятому поцелую, ко всему, что я ощутила, но я сердито выталкиваю их из головы. Жалея, что не могу изгнать этот опыт из памяти навсегда.

Словно в трансе я нечаянно выпускаю из рук телефон, и звук, с которым он падает на пол, привлекает внимание незнакомца. Сразу перестав ее целовать, он поворачивается ко мне. На его лице удивление. Не может быть, думаю я про себя. Этого просто не может быть. Пол под моими ногами начинает дрожать. Мне хочется провалиться сквозь землю. Или оказаться в безопасности своего дома в Гринвиче. Потому что прямо на меня глядят глаза дьявола – те самые ярко-голубые глаза, которые я предпочла бы никогда больше не видеть.

Отпустив женщину, он легким, небрежным, но уверенным жестом проводит рукой по своим волосам цвета воронова крыла и начинает идти мне навстречу. Я стою, застыв будто статуя. Он наклоняется, чтобы поднять телефон, о котором я успела забыть, и подает его мне. Левый уголок его рта приподнимается в дерзкой полуулыбке.

– Похоже, у судьбы зловещее чувство юмора.

– Благодарю, – отвечаю я холодно и, пока мы глядим друг на друга, пытаюсь не показать, что во мне бурлит хаос. Стараясь не прикасаться к нему, я забираю свой телефон. – И да, похоже на то.

Он смотрит на меня таким взглядом… словно уже раздевает меня.

– Я думал, что никогда больше вас не увижу, – говорит он негромко, слова – точно ласка.

– Себастьен… mon amour, – произносит красивая женщина, перетягивая его внимание на себя.

Открывается лифт. Благодарная ему за кратковременное спасение, я захожу внутрь и, сложив руки, начинаю разглядывать кнопки – так внимательно, словно они самая интересная вещь на земле. Когда ко мне присоединяется пара, я делаю вид, будто их нет, но на самом деле остро ощущаю его, его движения, его запах – он словно лес зимой. Чистый, свежий, древесный.

На своем этаже я выхожу. Стараюсь идти как можно спокойнее, хоть и чувствую себя так, словно за мной гонится стая волков. Я пытаюсь не оглянуться, но остановить себя и не бросить еще один взгляд на него – самого большого и грозного волка – не могу. Это оказывается ошибкой. Потому что он тоже смотрит мне вслед – таким взглядом, словно готов съесть меня на обед. Он беззастенчиво смотрит мне прямо в лицо. Соблазняя меня. Приглашая. Напоминая о том, что между нами произошло.

– Еще увидимся, соседка, – обещает мне он. С коварной улыбкой он берет свою женщину за руку, прикладывается к ее открытой ладони губами, и отдача от поцелуя пробирает меня до самого естества.

Словно трусихе, мне хочется отвернуться, но показывать, как глубоко он проник мне под кожу, я не хочу.

– И не рассчитывайте. – Я вздергиваю подбородок и удерживаю его взгляд до тех пор, пока между нами не закрывается лифт.

***

В тот же день…

Внутренне онемев, я смотрю на кремовую плитку перед собой.

– Значит, ты не приедешь? – спрашиваю я тупо и, покрепче сжав телефон, выключаю плиту. Мясной соус – любимый соус Уильяма, – булькающий в большой железной кастрюле, забыт. – Что случилось? – Внезапно почувствовав тошноту от запаха помидоров и орегано, я выхожу в коридор.

– Милая, я нужен Ларри в Нью-Йорке. С этой сделкой столько денег стоит на кону.

– А как же твои встречи в Париже?

– Их перенесли на потом.

Мне следовало понять, чем все закончится, еще два дня назад, когда Уильям – из-за какого-то «перенесенного в последний момент совещания» – сказал мне лететь в Париж без него. Но все шло замечательно, и я решила поверить. Я думала, что мы начали с новой страницы. Что Уильям заслуживает доверия – раз уж он пытается наладить нашу семейную жизнь.

Едва ступив в роскошно декорированную квартиру, я бросила все силы на то, чтобы навести в ней домашний уют. Я немного умею, но составить красивый букет и забить холодильник могу, вот я и занимала себя, считая часы до момента, когда наконец-то приедет Уильям. Когда все станет, как надо. А если внутренний голос и нашептывал мне, что что-то не так, то я его игнорировала. Мы начали новую жизнь. И в ней не было места для моих былых страхов и паранойи.

– Конечно, я и сам очень расстроен, – говорит он, притворяясь, что огорчен. Я практически вижу, как он сидит в кожаном кресле у себя в кабинете и проводит пальцами по волосам. – Но у меня связаны руки. Я нужен здесь.

Я делаю долгий вдох и закрываю глаза, осознав, что сражаюсь в заранее проигранной битве.

– Нет смысла это мусолить. Суть в том, что я здесь, а ты там. И уже не приедешь.

– Вэл…

– Не надо, – говорю я чересчур резко. Перестав сжимать телефон, я зло стираю с лица слезу. Потом, взяв свои дурацкие эмоции под контроль, прибавляю: – Вот, что я сделаю, – останусь здесь.

– Ты не вернешься домой?

– Нет. Не вернусь. – Я всасываю в легкие воздух, набираясь сил, чтобы выстоять против него. – Мне надо побыть в одиночестве. И о многом подумать. Что у меня вряд ли получится рядом с тобой. – Потому что рядом с тобой я превращаюсь в круглую дуру. Ты будешь продолжать кормить меня ложью, а я, словно голодающая, буду продолжать жадно глотать ее.

– Твою мать, Вэл, о многом – это о чем?

Я выдыхаю и иду в ванную за салфеткой, чтобы высморкать нос.

– Ты правда не знаешь?

Он очень долго молчит и этим молчанием словно ставит оглушительную финальную точку.

Внезапно на меня наваливается усталость. Я сажусь на холодный пол ванной и прислоняюсь к стене. Да, возможно, я реагирую слишком бурно. Это всего лишь поездка, разве не так? Но я злюсь на себя за то, что опять поддалась на его лживые обещания, и, кроме своего слабого сердца, мне некого в этом винить.

– Можно спросить у тебя одну вещь? Ты правда хотел всего, о чем тогда говорил? Или это была обычная чушь?

Если б он стоял напротив меня, то отвернулся бы, не в силах посмотреть мне в глаза.

– Вэл, конечно, хотел. И хочу до сих пор.

Мою голову переполняет столько сомнений и страхов. Они раздражают меня, но вытеснить их из сознания не выходит. Если он не обманывает, то почему ему нельзя прилететь, как только его встречи закончатся? Почему он не может взять отпуск, как обещал? Может, эта поездка – всего лишь уловка, чтобы убрать меня с глаз? Он опять трахается на стороне? Впрочем, озвучить эти вопросы я не могу. Они остаются внутри, где гниют, отравляя меня. Потому что я слабая и боюсь узнавать, какими будут ответы. Отрицание – такая коварная, подлая тварь.

– Иногда я жалею, что мне не хватает сил уйти от тебя. – Я замолкаю. Представляю его глаза, чувствуя, как по лицу косо струятся горячие слезы. – Наверное, я еще бо́льшая дура, чем полагала сначала, потому что заставить себя разлюбить тебя я не могу.

И я, не давая ему шанса ответить, вешаю трубку.

 

Глава 4

– Знаешь, что я подумал, когда впервые увидел тебя? – спросил Уильям, притягивая меня поближе к себе.

Нашим фоном, пока мы танцевали на пляже Пуэрто-Эскондидо, был шорох Тихого океана. В ресторане, где мы поужинали, играли Jarabedepalo и их « El Lado Oscuro ». В наших венах струился мескаль. Ноги утопали в песке. Соленый, влажный, горячий воздух ласкал нашу кожу. Ярко светили звезды. Недалеко от нас волны с плеском разбивались о берег. Мне хотелось остановить время и остаться в этом мгновении навсегда.

Я положила щеку ему на грудь и стала слушать биение его сердца.

– Нет… ты никогда не рассказывал.

– Ты тогда рыдала на плече Сэйлор из-за какого-то парня.

– Лучший эпизод в моей жизни, – с сарказмом проговорила я.

– Мне это показалось очаровательным.

Я застонала.

– Жалко – вот, как это было. Но… так о чем, говоришь, ты подумал?

– Напрашиваетесь на комплименты, миссис Фицпатрик?

– Как всегда.

Он рассмеялся, и один этот звук мог вскружить женщине голову. Начал меня целовать – в шею, в голые плечи, всюду, куда только мог дотянуться, – и я, чтобы не застонать, закусила губу.

– Я увидел девушку. Совсем юную. С буйной копной длинных волос. В несочетающейся одежде. Которая между всхлипами говорила так быстро, что я едва разбирал ее речь.

– О боже. – Я зарылась лицом ему в грудь. – Все было настолько ужасно?

Он положил под мой подбородок палец и мягко его приподнял, чтобы заглянуть мне в глаза.

– И тем не менее все важные мужчины, сидящие в том кафе, не могли отвести от этой девушки взгляд.

– И ты тоже? – спросила я робко, и мое сердце начало выбивать бешеный ритм.

– Милая, я ревновал к баристе, который обслуживал вас. Я ревновал к парню, который вынудил тебя плакать. Я ревновал ко всем, кто был у тебя до и будет после меня. Кто-то подал тебе салфетку, пытаясь обратить твое внимание на себя. Я наблюдал за ним, готовый ударить его только за то, что он посмел к тебе подойти, но ты едва к нему обернулась. Ты совершенно не осознавала, какое воздействие оказываешь на мужчин. – Он помолчал. – И не осознаешь до сих пор.

– Такие вещи никогда не волновали меня.

Он грустно улыбнулся.

– Я знаю.

– Плюс меня волнует только один мужчина. – Перестав танцевать, я взяла его за руки. Поднесла их к губам и по очереди поцеловала ладони. – Я принадлежу только тебе.

– Я знаю.

***

Молодая официантка ставит на столик фрукты и чашку эспрессо.

– Merci. – Я кладу себе на колени салфетку.

– De rien. – Она улыбается и уходит принимать заказ у соседнего столика.

Есть не хочется. Я тянусь к фарфоровой чашке и, пока ее тепло согревает мне пальцы, глубоко дышу, наслаждаясь заполняющим мои легкие запахом кофе.

Забавно, как определенные вещи напоминают мне об Уильяме и нашей с ним жизни. Накрытый для завтрака стол. Запах кофе. Мескаль. Испанская музыка. Воспоминания встроены в мое существо, они – часть того, кто я есть. Если б в день нашей свадьбы вы спросили меня, считаю ли я, что наш брак будет достаточно крепким, чтобы пережить искушения, неудачи, бедность, взлеты с падениями, горе, потери – все чертовы пресловутые беды, – я бы рассмеялась вам прямо в лицо и сказала бы, что наша любовь выдержит все. Самое смешное, что тогда я искренне этому верила. Мы были так счастливы. Но опять же, я не могла и помыслить, что Уильям заведет роман с другой женщиной у меня за спиной. Сэйлор умоляла меня бросить его.

Но я не смогла.

С экспрессо в руках я смотрю в окошко кафе и наблюдаю за парижанами на улицах, пропитанных историей и красотой. Мой терапевт спрашивал, что побудило меня остаться. Деньги? Статус? Комфортная жизнь? Любовь? Воспоминания о том, кем мы были? Страх перед неизвестностью и одиночеством? Я никогда не отличалась практичностью. Всегда следовала только за сердцем, но когда столкнулась с такими вопросами и стоящей за ними суровой реальностью, обманывать себя стало сложней.

Меня побудила остаться не только любовь. Я столько лет занималась исключительно тем, что была женой Уильяма, и перспектива выяснять, кто я без него, ужасала – и ужасает – меня. Если быть с собой откровенной, я думаю, именно это в его предательстве и ранило меня сильнее всего. То, что он превратил в фарс все, что было мне дорого. Он заставил меня усомниться в себе как в жене, как в личности и как в женщине.

Почти допив свой эспрессо, я принимаюсь листать путеводитель. Куда пойти дальше? В Лувр? В Нотр-Дам? После телефонного разговора я, хорошенько выплакавшись, заключила с собой договор: я не позволю состоянию нашего брака выбить меня из седла и не дам беспорядку внутри омрачить эту поездку. К черту. Не получит мой муж удовольствия испортить еще и ее. Я в Париже, в Городе Света, где жили Пикассо, Хемингуэй и Матисс. И пока я решаю, что делать со своей жизнью и с остатками нашего брака, я буду этим городом наслаждаться.

Читая абзац об архитектуре прославленного собора, я поправляю очки. Уильям их ненавидел. Говорил, что я выгляжу в них, как зануда, и часто просил поменять их на линзы. Довольная, я улыбаюсь. Похоже, мой бунтарский дух не исчез до конца.

Подходит за пустой тарелкой официантка. Пока я благодарю ее, мимо кафе проходит тот несносный мужчина из галереи – тот самый, чей поцелуй и объятья я еще чувствую, будто фантомную боль. Его походка легка и расслаблена. Он уже удаляется, но потом замечает пожилого месье, сидящего через несколько столиков от меня, останавливается и заходит, чтобы с ним пообщаться. От одного его присутствия рядом мой пульс начинает зашкаливать. Какое-то время они разговаривают. А я, будто Любопытный Том, не могу перестать смотреть на него. На пряди волос, свободно падающие на лоб. На мальчишескую полуулыбку, остающуюся у него на губах после смеха над чем-то, что сказал его собеседник. На резкие черты лица, контрастирующие с полным чувственным ртом. Брутальность. Вот верное слово. Он брутально красив безо всяких усилий.

Он поднимает лицо и обводит помещение взглядом. Меня охватывает панический страх – вдруг он заметит, что я смотрю на него с разинутым ртом? – и я неуклюже роняю книгу себе на колени. Как можно быстрее я поднимаю ее и, закрыв ею лицо, притворяюсь, будто читаю, а на самом деле молча молюсь, чтобы он меня не увидел.

Пожалуйста, ну пожалуйста…

– Привет, соседка.

Вот черт.

– Привет. – Я заставляю себя посмотреть на него, и меня вновь поражает то, насколько пронизывающий у него взгляд. Но опять же, все в нем будто создано для того, чтобы пробуждать самые потаенные, самые эротические фантазии. – Не заметила вас.

Если он и догадался, что я нагло вру, то показывать это не стал.

– Интересная книга? – Он, словно читая название, склоняет голову набок. Уголки его рта ползут вверх, в глазах пляшет веселье.

– Какая? А. Да, вполне. – Я кошусь на виновницу и замечаю, что держу ее вверх ногами. Твою ж мать. Я переворачиваю ее. – Я пыталась… ну вы понимаете. Увидеть картину со всех сторон, – придумываю убогую отговорку. Валентина, серьезно? Со всех сторон?

Он издает смешок – возбуждающий, хрипловатый, мужской.

– Мы с вами все продолжаем сталкиваться, – прибавляет он тихо, мягко и медленно, опьяняющая улыбка не сходит с его чувственных губ.

– Это хорошо или плохо?

– Не знаю… Еще пытаюсь понять. – Он смотрит на стул напротив меня. – Можно?

– Нет, я…

Он выдвигает стул и садится напротив, наши колени соприкасаются. Снимает пиджак и вешает его сзади на спинку. Пока он все это делает, я отчаянно пытаюсь не глазеть на него. Учитывая, что он остался в выцветшей черной футболке, облегающей его мускулистую грудь, мне требуется вся моя сила воли на то, чтобы оторвать от него и его золотистой кожи свой взгляд.

– …уже ухожу.

Он кивает на книгу, которая лежит, открытая, на столе.

– Куда?

Я захлопываю ее.

– Никуда.

– Bien. – Он оглядывается, желая сделать заказ, хотя мог бы и не утруждать себя поиском официантки. Она пожирает его глазами с тех пор, как он сел, ждет возможности подойти. – Тогда вы сможете выпить со мной по бокалу вина.

Я встаю и подхватываю свою сумочку.

– Спасибо за предложение, но я лучше пойду.

– Еще сердитесь на меня за тот день? – Он тянется через крошечный столик и берет меня за руку. – Очень жаль, если так.

– Я думала, вы не намерены извиняться. – От его прикосновения сквозь меня проносятся разряды будоражащего электрического тепла. Однако логика – или чувство самосохранения – побеждает, и я вытягиваю из его руки свои пальцы.

– Я и не извиняюсь. Мне жаль, что оно вас расстроило, но не жаль, что случилось. Останьтесь.

– Как я уже сказала, я лучше пойду. – Все в нем вызывает желание проложить между нами двумя океан.

Он склоняет голову набок, оглядывает меня.

– Жаль… не думал, что вы такая трусиха.

Я оскорбленно цепляюсь за сумочку.

– Я не трусиха.

– Так докажите. – Он выгибает бровь. – Выпейте со мной по бокалу вина.

Не говоря ни слова, я отпускаю сумочку и снова сажусь. Потом чопорно складываю руки на коленях и, молча отвечая на вызов, поднимаю глаза. Что ж, это танго можно танцевать и вдвоем.

Он одобрительно усмехается.

Подходит официантка, и между нами устанавливается временный мир. Его взгляд, пока он заказывает бутылку брунелло, остается прикован ко мне. Мне с трудом удается не ерзать. Наконец официантка уходит, и мы остаемся наедине.

Удобно откинувшись на спинку стула, он горизонтально кладет одну ногу на колено второй и запускает обе руки в свои черные волосы. У меня начинает покалывать пальцы – так хочется потрогать их мягкость.

– Вам идет, – говорит он, показывая на мои глаза.

Мои руки непроизвольно взлетают к круглым очкам в роговой оправе, и когда до меня доходит, о чем он, я испускаю мысленный стон. Я начинаю было снимать их, но потом решаю оставить.

– Вот и правильно. Мне нравится, как они на вас выглядят.

Мое сердце пропускает удар. Я жарко краснею.

– Спасибо, – отвечаю ему, но ответ больше похож на вопрос.

– Не за что. – Пристально наблюдая за мной, он мягко дотрагивается до моей скулы, отчего у меня возникает чувство, будто меня окатили бензином и подожгли. – Вы так мило краснеете.

– Вы всегда говорите все, что приходит на ум? – Я издаю дрожащий смешок и, обернув пальцами чашку эспрессо, нервно барабаню по ней, пока вокруг нас плавают ароматы кофе и круассанов. Воспоминание о его поцелуе и реальность его прикосновения пронзают меня, как стрела. – И делаете все, что хотите?

Он хмыкает.

– Да. Вам как-нибудь тоже стоит попробовать.

– Вы поэтому поцеловали меня?

Я внутренне вздрагиваю. Зачем я заговорила об этом? Теперь он уверен, что я вспоминала его поцелуй. Конечно, оно так и было, но ему знать об этом необязательно. Черт побери.

– Я поцеловал вас, потому что мне захотелось.

– Не лучшая причина для того, чтобы целовать незнакомых людей.

– Вы поэтому ответили на мой поцелуй?

Туше́.

Пытаясь не рассмеяться над словами этого невозможного человека, я концентрируюсь на давно остывшем эспрессо.

– Как там Марго?

– Уверен, сумела оправиться.

– Боже, надеюсь. Она так разозлилась… Хотя я ее не виню.

– А зачем вообще вы зашли?

– По ошибке. Не сразу поняла, что вломилась на закрытую вечеринку. – Я закусываю губу, вспоминая весь инцидент. Сейчас он кажется даже немного смешным. – На самом деле, я уже уходила, но потом заметила картину с цветком.

– Вот как? Готов поспорить, вы сочли ее жуткой.

– Вовсе нет. Не знаю, кто автор, но он очень талантлив. Глядя на нее, видишь любовь. Чувствуешь боль.

– Почему? – спрашивает он тихо, чуть ли не шепотом.

– Я понимаю, что несу чепуху, но, глядя на эту картину, мне почему-то стало больно за автора. Странно, наверное, но мне показалось… мне показалось, что на холсте нарисовано его сердце.

– Да уж, действительно странно. – Он откашливается, его глаза на мгновение заволакивает тень. Он моргает, и она пропадает. – Итак, соседка. Что привело вас в Париж?

– Прошу вас, зовите меня Валентина. – Я делаю вдох, пытаясь подобрать отговорку. – Наверное, мне просто понадобился перерыв.

– А я Себастьен, – говорит он с божественным французским акцентом. – Перерыв от чего?

– Себастьен, – повторяю я, перекатывая слово на языке, пробуя его вкус. Стоило мне произнести его имя вслух, и мое сердце по непонятной причине быстро заколотилось. – Не знаю… от жизни, наверное.

– Тогда вы приехали в нужное место. Вы путешествуете одна?

Я киваю.

– Мой муж остался в Нью-Йорке. – При упоминании Уильяма меня охватывает чувство вины. Уставившись вниз, я начинаю придумывать, что бы такое сказать, чтобы уйти.

– Знаете, если смотреть так на стол, то можно прожечь в нем дыру, – добродушно говорит он.

Я быстро поднимаю лицо.

– Вот. – Он глядит мне в глаза, и его взгляд по камушку разрушает мою оборону, уносит меня в укромное место, раздевает и трахает. – Так-то лучше.

Мне следует встать и уйти, но, как и тогда в галерее, я обнаруживаю, что не в силах пошевелиться. И я продолжаю глупо сидеть, потому что в глубине души знаю, что уходить не хочу. Я хочу остаться с ним рядом. Рискованная игра, но, похоже, заставить себя волноваться об этом я не могу.

– Пожалуйста, не надо смотреть на меня таким взглядом, – тихо молю его я.

– Почему? – Он тянется к пиджаку, достает сигареты. Небрежно кладет одну между губ и прикуривает. Потом, склонив голову набок, выпускает изо рта струйку дыма. – Вы красивая женщина.

На одну безумную, отчаянную секунду я задаюсь вопросом, что будет, если он снова поцелует меня. Будет ли мне так же приятно, как в первый раз? Испытаю ли я то же пронзительное желание? Тот же голод? Охваченная неодолимой потребностью прикоснуться к нему, я сжимаю чашку так сильно, что можно лишь удивляться, как она не трескается у меня прямо в руках.

– Потому что мне это нравится, хотя не должно.

– Потому что вы замужем?

– Да.

– А если я скажу вам, что мне все равно? – Он проводит кончиком языка по своей чувственной нижней губе, потом поднимает руку ко рту, словно для того, чтобы сделать очередную затяжку, но на полпути рука останавливается. На его лице появляется медленная, смертельно привлекательная улыбка. – Валентина, чего вы на самом деле боитесь?

Тебя. Себя.

– Мне нужно идти.

Не давая ему возразить, я хватаю свою сумочку «биркин», резко отодвигаю стул и выбегаю за дверь. Я еще слышу, как звенит колокольчик над дверью, пока запахиваю потуже свой тренчкот и с максимально возможной скоростью ухожу. На максимально возможное расстояние – от кафе, от мужчины внутри и от всего, что я из-за него стала желать.

***

На следующий день, вернувшись после прогулки домой, я нахожу под дверью большую перевязанную посылку. Хмурюсь, потом замечаю под веревкой записку. Я разворачиваю ее.

«Вы все еще должны со мной выпить. С.»

Трясущимися от нервов руками я разрываю бумагу – от спешки неуклюже и потому слишком долго, – и ахаю, когда обнаруживаю под ней ту картину, которая восхитила меня в галерее, картину, которая привела меня к Себастьену. Оцепенев, я ищу подпись и нахожу ее в правом верхнем углу.

С. Леруа

О, боже мой.

Это он.

 

Глава 5

– О чем думаешь?

Я откинулась на подголовник, наслаждаясь теплым весенним ветром, задувающим волосы мне на лицо. Был один из первых дней марта. Светило солнце, распускались цветы, и люди меняли зимние вещи на платья и шорты.

– Нервничаю.

Уильям взял меня за руку и переплел наши с ним пальцы.

– Не надо. Моя семья полюбит тебя.

Я посмотрела на него, ведущего кабриолет с опущенным верхом, и его безупречный профиль.

– Ты говоришь это просто чтобы я успокоилась.

– Естественно, для чего же еще?

Я шлепнула его по плечу, а он рассмеялся.

– Дурак.

– Извини. – Он поднес мою руку к губам и поцеловал ее. – Я знаю, что мои родные полюбят тебя, потому что они желают мне самого лучшего, а ты, Вэл, и есть самое лучшее. Разве ты не заметила? Я без ума от тебя.

Дерзко ему улыбнувшись, я вдруг до ужаса захотела поколебать его идеальный фасад, свести с ума от желания, дразнить его до тех пор, пока он не станет целиком в моей власти.

– Насколько? – Я поднесла к его бедрам руку и кончиком пальца обвела его член. – Насколько ты от меня без ума, Уильям? – спросила я с придыханием, чувствуя, как бугор в его брюках растет, слушая, как его дыхание становится чаще. – Достаточно, чтобы позволить мне взять его в рот прямо сейчас?

– Вэл… – взмолился Уильям, голос стал сиплым от страсти.

Я отстегнулась и, послав осторожность к чертям, забралась на сиденье с ногами. Потом наклонилась – в мои ребра впился рычаг переключения передач – и медленно расстегнула молнию у него на штанах. Краем глаза я заметила, что Уильям крепче сжал руль, а на его скулах появился румянец. Опьяненная им и свободой, я улыбнулась. Мне было плевать, что вокруг были машины, и нас можно легко увидеть через окно. Я взяла его в рот, и меня снова заполнили его мускусный вкус и толщина. Мою кожу ласкало солнце, на языке был его вкус, по венам растеклось безрассудство, между ног стало мокро.

Его грудь с каждым вздохом вздымалась.

– Женщина, я сейчас во что-нибудь врежусь.