Текст книги "Собачьи дни"
Автор книги: Мейвис Чик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
– О, с удовольствием, – сказала я. – Но вы же знаете, я не религиозна.
– Ничего, – утешил Джо. – Вокруг достаточное количество благочестивых христиан, один раз можно и расслабиться. А вдруг нам удастся тебя обратить? Кто знает? Сегодня ты сильно смахиваешь на монахиню – неплохое начало…
– Не стоит, – осадила я его. – Гертруда уже сообщила, что у меня аскетический вид. Я-то считала, что выгляжу исполненной достоинства, как бы на полпути между печалью по поводу окончания брака и оптимизмом насчет одинокого будущего. Ну не совсем одинокого, у меня есть Рейчел, но вы поняли, о чем я говорю. Не могу выразить, как здорово выпутаться из брачных уз… – Я чувствовала, что меня понесло, что я больше убеждаю себя, чем собеседников, но продолжала: – Это против церковных законов, Джо, но, ей-богу, развод – настоящее освобождение. Ни под кого не подстраиваться, самой контролировать свои действия – это прекрасно, замечательно, великолепно… – Оба собеседника улыбались моей горячности. – Извините, – добавила я. – Вряд ли вам интересно слушать выступления на эту тему.
– Нет-нет, продолжай, – заверил Джо. – Приятно услышать что-нибудь позитивное для разнообразия.
– О-ох, – вырвалось у Кэрри. – Опять начади.
Мы немного поговорили о беременности, об остальных детях и на общие темы, не забыв и хозяйку дома.
– Гертруда сменила профессию, – объявила я.
– Никакая новость о матери меня не удивит. Куда она подалась на этот раз?
– По неизвестной мне причине она сделала volte face[36] в своем отношении к радостям одинокой жизни, составляющем одну из основ ее мировоззрения, и пригласила для меня потенциального мужчину.
Джо, обладатель большого подвижного рта, всегда готового к улыбке, и непревзойденного чувства юмора, с трудом сдержал смех:
– Хочешь сказать, он еще не успел стать мужчиной?
Кэрри прыснула.
– Что?!
– Ну раз он всего лишь потенциальный? Парень еще не вступил во взрослую жизнь?
– Ха, ха, ха! Ты отлично понял, что я имею в виду. Где-то в этом зале спрятаны силки, расставленные единственным человеком, у которого я рассчитывала побыть в безопасности от матримониальных ловушек…
Я повернула голову и украдкой бросила взгляд на незнакомца, смотревшего, к счастью, в другую сторону (он разговаривал с группой гостей). Удалось увидеть лишь его шею сзади, которая показалась мне очаровательной. Не знаю, обращаете ли вы внимание на такие вещи. Чистые каштановые волосы, ровно подрезанные чуть выше воротничка, плотно прижатые уши… Широкие плечи, руки засунуты в карманы… Удивительно, что удается столько заметить, особенно если вам это совершенно безразлично.
– Думаю, я угадала, кто это, – сказала я, поворачиваясь к ним. – Стоит у камина, спиной к нам. – Я проследила за взглядом Джо. – Руки в карманах.
– Там трое мужчин спиной к нам, – сказал Джо, по-прежнему сдерживая смех. – Двое из них держат руки в карманах.
– Все равно, я точно знаю, – буркнула я.
– Я тоже, – сообщил Джо, покачиваясь на каблуках и наконец-то издав пару смешков. – Потому что именно мне Гертруда доверила миссию чуть позже вас познакомить – разумеется, тонко и ненавязчиво.
– Только посмей, – взвилась я. – Я повернусь и уйду, если ты это сделаешь! Уму непостижимо, что творится с твоей матерью, – это на нее совсем не похоже.
– Я скажу тебе, в чем дело, – сказала Кэрри, возвращаясь из страны грез, где она, несомненно, уже благополучно покормила грудью двух младенцев и собрала пазл для старших деток.
– В чем же?
– Гертруда влюблена.
Бывают моменты, когда лишь молчание может выразить глубину чувств. Я застыла, утратив дар речи от шока и, как вскоре поняла, от ощущения, что меня предали. До той минуты я не понимала, насколько важен для меня пример Гертруды. Они с миссис Помфрет служили образцом безусловно успешных незамужних глав семей. Господи, если в следующий визит миссис Помфрет приведет юного пажа-любовника, мне останется только застрелиться.
– Оглушает, правда? – усмехнулся Джо с дьявольским весельем в глазах. – Но посмотри на нее: видишь, как она счастлива?
Я посмотрела. Гертруда стояла в дверях с подносом разнообразных вкусностей, а рядом обретался очень невысокий мужчина с густейшей копной белых волос и маленькой козлиной бородкой. Рукой он обвивал, как мог, ее необъятную талию, а Гертруда – другого слова не подберу – жеманилась.
– Они встретились на пыльной дороге возле села Карачи, когда мать собирала материал для новой книги. Он пишет о храмах и ритуалах, бесстрашная и очень целеустремленная натура, как заявила нам Гертруда. К тому же у него отменный аппетит.
– Куда ему деваться, – ляпнула я и без всякой задней мысли обратилась к Джо: – Они что, и спят вместе?
– Ц-ц-ц, – покачал головой Джо. – Задавать такой вопрос человеку в сутане…
– Так спят или нет?
– Ну можно сформулировать так, что он не всегда уходит ночевать домой.
Ко мне вернулась малая толика здравого смысла.
– О Господи, – спохватилась я, – прости, я не должна спрашивать, тем более у сына о матери. Пожалуйста…
– Да с чего мне возражать, черт побери? Надеюсь, у них все на мази. Я имею в виду, – в голосе Джо появились нотки, не имеющие ничего общего с христианским целомудрием, – это же самое лучшее чувство между двумя людьми, верно?
И он легонько стиснул Кэрри за плечико.
– Не знаю, – резко ответила я. – Мой бокал пуст. Если нетрудно, не мог бы ты…
Джо взял бокал. Я смотрела, как Гертруда идет в нашу с Кэрри сторону с храмово-ритуальным писателем на буксире.
– Выглядишь какой-то колючей, – сказала она, предлагая поднос с угощением. – Мой сын пытался тебя обращать?
– В некотором роде, – согласилась я, улыбаясь как могла широко, и взяла крошечный кусочек, который, полагаю, был очень вкусным и который я так и не попробовала. – Отчасти Джо это удалось.
Алекс оказался парнем что надо, и, несмотря на попытки его невзлюбить, это оказалось невозможным. Они с Гертрудой наслаждались обществом друг друга, и когда она наклонилась ко мне и прошептала: «Если бы я знала, что может быть вот так, много лет назад…» – у обиды за мнимое предательство появился привкус радости за нее и безмерного сочувствия к себе. Я внезапно почувствовала себя страшно одинокой в переполненном людьми зале. Здесь были раздражавшие меня молодые романтики Дарби и Джоан, Кэрри с Джо, улыбавшиеся совершенно одинаково, множество других гостей, все как один по двое. И я, одна как перст. Разбушевавшаяся непогода делу не помогла: атмосфера как снаружи, так и внутри по-прежнему оставалась наэлектризованной, для разрядки требовалось нечто оглушительное и хриплое, но лишь тихая нежная музыка Моцарта ласкала слух собравшихся.
Каким-то образом мне все же удалось немного расслабиться и пообщаться с гостями в течение следующего часа, а также поесть и выпить вина, не маяча перед глазами упомянутого незнакомца. Но когда в переполненной кухне, возле края стола, где красовался пудинг, я запустила руку в корзину с флорентинками и зачем-то подняла глаза, он оказался тут как тут. Накладывал себе мягких рассыпчатых дольчелатто.
– Эта еда, – сказал незнакомец, когда ему удалось положить лакомство на тарелку, не уронив, – самая лучшая вещь после секса.
– Хоть вы не начинайте, – нервно сказала я. – Секса мне на сегодня достаточно!
Гость воззрился на меня с веселым удивлением.
– Неужели? – заинтересовался он. – Интересное признание незнакомому человеку…
И я, редко уступающая в словесных баталиях, не нашлась что ответить. Даже не снизошла до объяснения, что он меня неправильно понял. Ну почему я сказала такую глупость?
Почему?
Тут подоспел Джо.
– Виктор! – сказал он. – И Пэт! Как чудесно!
Виктор?! Бр-р-р!
Джо влез между нами и положил себе на тарелку каких-то лакомств.
– Значит, уже познакомились. Отлично, а то вы у меня в списке тех, кого нужно представить друг другу. – Он подмигнул мне поверх бутерброда с гусиным паштетом, и я внезапно ощутила необъяснимое желание врезать ему по носу.
– Да, – любезно ответила я, – мы познакомились.
И попыталась испепелить Джо взглядом.
– Нашу вечеринку, – начал Джо, – следует немного оживить. У меня наверху старые записи…
– О-о-о, – простонал Виктор. – Только не ставь «Битлов». Все эти «помни шестидесятые» настолько на любителя…
По лицу Джо стало ясно, что именно это он и собирался ставить.
– А что ты предлагаешь? – выпятил он подбородок.
Виктор пожал плечами.
– Ну, может, «Крим» или Дилана.
– Ты же не станешь танцевать под Дилана!
– Рода Стюарта, – предложила я. – Я часто танцую под Стюарта.
Оба собеседника уставились на меня со странным выражением: надеюсь, это было восхищение, но не исключено, что и недоверчивое удивление. Пытаясь пережить их реакцию, я вдруг почувствовала, что меня ведут к дивану и креслам короля эпохи Эдварда, где расположились несколько гостей. Здесь Джо испарился, оставив меня с Виктором.
Начался светский разговор, этот ужасный обычай.
– Вы тоже священник? – поинтересовалась я, стараясь не поперхнуться: из трех флорентинок, которые я держала в руке, две безобразно растаяли, и я как раз пыталась изящно разжевать третью.
– Нет, – ответил он, управляясь со своим сыром гораздо грациознее, чем я с бисквитами. – Я адвокат.
– Откуда вы знаете Гертруду? – Я умею плести кружево любезностей хоть целый вечер и выглядеть не намного глупее осла.
– Она училась в школе вместе с моей матерью.
– Которая…
– Умерла.
Я пожалела, что проявила излишнее любопытство. Теперь придется выражать сочувствие.
– Простите, ради Бога, – сказала я.
– Ничего. Я был тогда совсем ребенком.
– A-а. Хм… – Что говорить теперь? – Странно, что мы не встречались раньше. Я много лет знаю Гертруду и…
– Ничего удивительного, – отозвался он. – Я вернулся в Лондон всего год назад, раньше жил в Лервике.
– А что, в Лервике нужны адвокаты?
– Еще бы! Жутко криминальный народ эти шотландцы…
В своем экзальтированном состоянии я поверила бы, заяви собеседник, что овсянку делают из гусиного помета.
– Правда? – поразилась я.
Естественно, он засмеялся:
– Я пошутил. Мой дом в Лервике, а работал я на материке. Шотландские законы – очень занимательная штука, намного разумнее английских.
– Правда? – повторила я (какое полезное слово!), снова почувствовав под ногами твердую почву, хотя оба сообщения оставили меня совершенно безразличной. – Как интересно! Расскажите подробнее!
– Господи, нет, – рассмеялся он. – Меньше всего мне хочется выступать в роли рассказчика. Позвольте лучше представить вас собравшимся. Вы с кем-нибудь уже знакомы?
Я окинула беглым взглядом шесть или около того гостей. Одного-двух я встречала прежде и кивнула им в знак приветствия, остальные оказались незнакомцами, все примерно моего возраста, окруженные той располагающей свежей и здоровой аурой представителей среднего класса, какая бывает у архитекторов, учителей – в общем, людей, имеющих отношение к творчеству. Собравшиеся явно не принадлежали к касте деловых людей. Биржевых брокеров и финансистов сразу узнаешь даже в выходных костюмах: они выделяются из толпы, как больной палец на руке, у них голодный острый взгляд, они не умеют стоять спокойно – сразу начинают дергаться. Здесь же чувствовалось, что все принадлежат к одной среде и как нельзя более довольны компанией. Любители Четвертого канала и старые члены Гринписа, предположила я, не имеющие отношения к производству игрушек. Вряд ли хоть один из них вообще когда-либо бывал в Слоу.
– Нет, никого не знаю, – призналась я.
Виктор непринужденно взял меня под руку и повел знакомиться. Сосредоточившись на исследовании собственной реакции на интимность его жеста, я не смогла запомнить все имена. Кажется, женщину с красивым, как цветок, лицом и копной светлых кудрей зовут Рут, а мужчина рядом – ее муж. Они перебрасывались шутками, когда Виктор произнес: «А это Роланд». Я всегда очень любила это имя – ну там «Песнь о Роланде» и тому подобное. Мне удалось пробормотать что-то об этом, и Роланд поблагодарил меня, весело улыбнувшись. Любуясь прекрасной улыбкой и красивыми светло-голубыми глазами, я нашла его неотразимым. Захотелось сказать, что они с женой составляют прелестную пару, но я воздержалась. Виктор продолжал знакомить меня с собравшимися: помню Джона с Джульеттой и еще одну супружескую пару. Мы немного поболтали, как делают только что представленные друг другу люди, и группа произвольно распалась на две: одна продолжила разговор о постмодернистской архитектуре, другая – Виктор, Рут, Роланд и я – обсуждала неизбежность наступления бездуховной компьютерной эры. Вопреки ожиданиям беседа оказалась весьма занимательной, и я благодаря мистеру Харрису и К° смогла принять в ней активное участие. Ко мне начала возвращаться уверенность, намерение казаться холодной и неприступной растаяло без следа. Я успела забыть, как приятно знакомиться, как чудесно выглядеть чистой страницей и заполнять чистые страницы новых друзей. Поглощенная этим, я спохватилась, что ни разу не упомянула Рейчел в разговоре, и поняла, что Лидия была права, хотя ни за что ей в этом не признаюсь.
Виктор оказался не лишен остроумия, весел и мил, но – какое облегчение! – я не испытывала ни малейшего frisson[37]. Ни волнения, ни искорки – ничего, кроме самого общего интереса. Эх, Гертруда, подумала я, в этот раз ты сильно промахнулась…
Несомненно, Рут, Роланд и Виктор были близкими приятелями – об этом свидетельствовали нескромные шутки и дружеские прикосновения, которые возможны только между давними знакомыми. Рут, флорист по специальности, рассказала компании дежурную историю о том, как составляла серию цветочных композиций для ирландских политиков в палате общин, и после проверки охраной изящные аранжировки, как она метко выразилась, выглядели «перетрахнутыми». Виктор, не скрываясь, смачно поцеловал ее в губы, наказав не ругаться. Я смотрела, как Роланд отнесется к такой фамильярности, но того это, похоже, совершенно не заботило – он даже улыбнулся. Рут тоже не выглядела смущенной, и я рискнула снова подвести разговор к тому, почему я люблю имя Роланд. Тезка рыцаря галантно ответил, что ему тоже очень нравится «Песнь», и процитировал отрывок, где герой демонстрирует верность, храбрость и похвальную честность. Я всегда восхищалась людьми, способными цитировать литературное произведение – мне это было недоступно, и, как ни странно, в тот момент ощутила тепло в области пупка, что, учитывая обстоятельства, было совершенно неуместно.
Желая заглушить это ощущение, я весьма неискренне восхитилась тем, как хорошо сочетаются имена Рут и Роланд.
– Хм, – сказал Роланд. – Да, пожалуй, что-то есть в раскатистых «эр». Нас много лет называют Роллс и Ройс. – И он с любовью взглянул на жену.
– Как мило, – сказала я с преувеличенным энтузиазмом. Обмен любящими взглядами у столь красивой пары должен умилять, но я ничего подобного не почувствовала. Послав пупку команду по возможности прекратить завязываться в узел, я сменила тему. – Вы тоже занимаетесь юриспруденцией? – спросила я, но ответа не услышала, ибо произошло нечто из ряда вон выходящее: кухня Гертруды ритмично завибрировала в такт музыке – о нет, пощадите, подумала я – Рода Стюарта, доносившейся из гостиной. На секунду я решила, что схожу с ума: обычно эти стены слышали Моцарта, Шопена, однажды летом во время ленча – джаз «Клуба Квинтет», но такое!
– Ну что ж, – сказал Виктор, – похоже, мы наконец-то можем потанцевать.
Появился Джо с самым лукавым видом.
– Когда мать влюблена, – сказал он, – с рук сойдет даже убийство. Нужно действовать, пока она не очнулась от розовых грез и не поняла, чтО я поставил. Рут, – он протянул руку, – потанцуем? Кэрри решительно заявила, что в этот раз посидит.
И они пошли танцевать.
Я застыла с открытым ртом – все происходящее казалось совершенно нереальным, но очнулась, увидев протянутую мне руку Виктора и услышав:
– Можно вас пригласить?..
Не найдя веской причины для отказа, я согласилась. Виктор был настолько любезен, что не заметил липкого шоколада, которым я измазала его ладонь. Мы последовали за Рут и Джо.
Почему-то я оглянулась на дверь, ведущую в кухню, и увидела Роланда, наблюдавшего за танцующими. Область пупка снова начала пульсировать. Оп-па-па, подумала я.
Виктор оказался хорошим танцором. Во время танца он сказал:
– Это платье не сочетается с вашей любовью к такой музыке.
– Вот как? – фыркнула я, одергивая юбку, неприлично задравшуюся от энергичных движений. Рядом в обнимку переваливались Гертруда с Алеком – зрелище из разряда экстраординарных. – Я же говорила, что часто танцую дома.
– А где ваш дом?
Я сказала.
– Да-да, – сказал Виктор, словно его внезапно осенило. – Гертруда говорила мне о вас. Вы только что развелись, и у вас маленькая дочь.
– Верно, – сказала я, подумав: ты отлично все это знаешь, а мое платье – траур по напрасно потраченным усилиям.
Пуф, пуф, пуф.
– Неприятное дело развод, – сказал он. – Не хотел бы я оказаться в таком положении.
– Что ж, не попадайте в ситуацию, в которой это может произойти, – огрызнулась я. – Я больше никогда не рискну.
– Беда в том, что этого нельзя знать наверняка, правда? – невинно спросил Виктор.
– Нужно просто держаться настороже. – И я показала, как именно: округлила глаза и пофыркала с самым неприступным видом. Мы продолжили танцевать.
Гертруда помахала нам поверх головы Алека изрядно помятой белой папахой. Я кивнула в ответ. Предательница, подумала я. Хорошая задумка и отличное исполнение, однако – не то. Кавалер неплохой, но можешь оставить его себе.
Возле камина Рут и Джо выделывали дикие коленца. Рут отличалась миниатюрным сложением, и Джо крутил и перекидывал партнершу через себя в совершенно неблагочестивой манере. Кэрри поддерживала живот, стоя в стороне у стола с напитками, спиной к французским дверям, и нежно улыбалась, оставаясь островком спокойствия на фоне разбушевавшегося дождя и ветра. Отвернувшись, чтобы не видеть непогоды, я заплясала еще энергичнее. Забывшись, я могу танцевать довольно хорошо, а поскольку сейчас мне не нужно было заботиться о впечатлении, которое я производила – чем хуже, тем лучше, – то я отдалась танцу, позабыв обо всем.
Мы протанцевали примерно две с половиной песни, которые я хорошо знала и могла подобрать под них движения, пресекая поползновения Виктора углубить знакомство, фыркая и отвечая односложно. В целом я неплохо развлекалась, когда рядом неожиданно возникла Рут со словами:
– Жаль Роланда, подпирает косяк один-одинешенек.
– Ну так потанцуй с ним сама, – предложил Виктор. – Мне хорошо с Патрисией. Давай-давай, вали. – Он довольно засмеялся и, взяв меня повыше локтя, привлек к себе.
– Ладно, придется, – улыбнулась Рут. – Думала пройтись с тобой разок под музыку. – Отходя, она добавила: – Мы с Ро не очень хорошо танцуем в паре – он вечно наступает мне на ноги…
Внутри меня что-то щелкнуло. Отметив вопиющую нелояльность Рут, я сообразила, что мы с Виктором танцуем уже достаточно долго. Мне не хотелось, чтобы он что-то возомнил.
– Я приглашу Роланда, – предложила я. – Идет?
– Прекрасно, – сказала она, положив маленькую ручку Виктору на плечо и сразу отвернувшись от меня. – Давай, горилла, покажи, на что ты способен!
Господи, подумала я, ну и слова. Я посмотрела на открытую дверь в кухню. Ах ты, глупая, глупая женушка… Я и мой покалывающий пупок знаем, кого предпочесть. Ну и поделом тебе, чуть не сказала я вслух. Виктор театрально развел руками в знак сожаления, что приходится меня отпускать, и начал танцевать с Рут, а я направилась к Роланду.
– Потанцуем? – предложила я, думая: какого черта, почему бы не позволить себе смелый флирт? У меня много лет ничего такого не было. Кстати, это еще одно занятие, в котором я отлично себя зарекомендовала.
– Охотно, – жизнерадостно ответил тот (Роланд был очень улыбчивым), ставя бокал. Моя рука, предусмотрительно отмытая от шоколада, коснулась его ладони, и мы начали танцевать.
Гертруда помахала снова, еще веселее, и я помахала в ответ с не меньшим энтузиазмом. Ее бедра, словно галеон, раскачивались в надежной гавани неподвижных рук Алека. О Гертруда, подумала я, каких дур это из нас делает…
К тому времени, когда мы с Роландом наконец добрались до пятачка, где было посвободнее, темп музыки совершенно изменился, и мы застыли друг напротив друга, не зная, куда девать руки. Зазвучала медленная песня, начинающаяся словами «Первая рана – самая глубокая» – о человеке, потерявшем любовь и ищущем новую, что совершенно не соответствовало моему тогдашнему настроению.
– Можем эту переждать, – сказала я. – Дождемся чего-нибудь повеселее.
Роланд, пожав плечами, возразил:
– Отчего же?
У меня не нашлось ответа.
Возникла довольно щекотливая ситуация, когда недавним незнакомцам приходится преодолевать сдержанность и заключать друг друга в то, что можно охарактеризовать лишь как интимные объятия, даже если между танцующими сохраняется символическое расстояние. Неудивительно, что в викторианскую эпоху вальс был под запретом. Я подумала: не можем же мы до бесконечности топтаться друг перед другом, как петухи перед дракой, и решилась, напомнив себе, что это обычный ритуал вечеринок и абсолютно в порядке вещей. Я перестала переминаться, Роланд тоже остановился, и пришлось чем-то заняться.
Во время медленного танца с представителем противоположного пола можно либо двигаться, легко положив руки на плечи партнера и сохраняя дистанцию, – в этом случае вам придется смотреть друг другу в глаза или заработать косоглазие, избегая это делать, либо прижаться теснее, но тогда возникает проблема, куда девать лицо. Если женщина, как чаще бывает в результате эволюции полов, меньше ростом, ей приходится танцевать, приплюснув физиономию к теплой груди или плечу партнера, который восхитительно (или противно, если кавалер вам не нравится, что, признаюсь, не было моей эмоциональной доминантой) зарывается лицом в волосы дамы или прижимается щекой где-то в районе уха. Мы остановились на облегченной версии последнего варианта, найдя пристойный компромисс, умудряясь перебрасываться отрывистыми репликами (какие вкусные флорентинки, какая ужасная буря и тому подобное). Раз я не разбиваю семью и не ищу ничего романтического или сексуального, помимо медленного танца, значит, вправе наслаждаться последним без всякого чувства вины. В конце концов, у меня есть благословение его жены. Так я и сделала, и то, что началось с руки Роланда на моей талии, опасно росло и ширилось в душе. Я двигалась очень плавно, словно в мышцы налили некую жидкость. Все нормально, Патрисия, повторяла я себе, закрыв глаза и сосредоточившись на восхитительном танце. Совершенно нормально оказаться (ненадолго, что вы, в самом деле) в кольце прекрасных рук, вдыхать запах кожи, порой доносящийся из-под рубашки, – после горячего тоста с маслом это, должно быть, самый лучший из запахов.
И тут – о Господи! – музыка внезапно оборвалась, и свет погас. Полсекунды мы стояли неподвижно. Роланд легонько сжал мою талию, отпустил и велел командирским тоном:
– Оставайтесь здесь.
Не видя ни зги, я подчинилась. Вокруг росли смятение и шум. Стоя в полнейшей темноте под градом случайных толчков, я чувствовала сильнейшее сожаление оттого, что танец закончился. Мне было обидно почти до слез…
Глава 14
Гертруда зажгла свечу и высоко подняла ее над головой. Гости замерли, как кролики при свете факела, оставаясь в причудливых позах, в которых оборвавшаяся музыка застала их две минуты назад. Алек загораживал руками Кэрри, а Рут, совсем как я, оказалась посреди комнаты, предположительно там, где ее оставил партнер. Она улыбнулась мне, и я вновь заметила, что Рут на редкость красива, миниатюрна и прелестно сложена. Я отвернулась.
Кто-то спросил слегка язвительно:
– Это часть программы, Гертруда?
– Конечно, нет, – отозвалась хозяйка. – Наверное, перегорели пробки. Должно быть, гроза виновата. Джо сейчас проверяет счетчик… Я принесу еще свеч. Кстати, – счастливым голосом сказала Гертруда, – праздник надо было устроить при свечах. Как прекрасно все мы выглядим в этом освещении!
Бросив взгляд на Рут, я услышала собственное бормотание:
– О да, черт бы нас побрал…
– Простите? – вежливо переспросил кто-то за моей спиной.
Я потрясла головой. Что со мной происходит? Стою в переполненной комнате, бормоча себе под нос. Приди в себя, девочка.
– Простите? – не мог угомониться вежливый незнакомец.
– Ничего, ничего, – весело ответила я. – Я молюсь, вот и все.
Рут подошла ко мне.
– Обидно, – лукаво пожаловалась она. – Только вошла во вкус…
Я хотела было горячо с ней согласиться, но вспомнила, что обнималась с ее мужем. Интересно, они с Виктором тоже развлекались подобным образом? Я ощутила острую неприязнь к собеседнице и одновременно странное удовлетворение.
Наши достойные партнеры вновь оказались рядом.
– Уличные фонари тоже погасли, – сообщил Виктор. – Не знаю, принадлежит ли вон та «БМВ» кому-то из присутствующих, но на машину упало дерево.
Вопль, от которого кровь застыла в жилах, прорезал воздух, и кто-то опрометью бросился в ночь.
Роланд спросил:
– Кто хочет еще выпить?
– Мне – только сок, – сказала Рут.
– Мне тоже, – сказал он. – Я за рулем.
Я невольно отметила, что Роланд – абсолютная противоположность Гордону: не только намного красивее, но и гораздо ответственнее в отношении спиртного, к тому же полон других достоинств… Почему, ну почему я лезу сравнивать? Жалкий человечишка. Отвернувшись к Виктору, я пожалела, что не могу подобрать слов для беседы. Неплохо сблизиться с таким мужчиной в физиологическом смысле, но вот общаться… Ничего не приходило в голову.
Виктор потер руки и весело посмотрел на меня.
– А вот я не за рулем, – сказал он. – Поэтому выпью. Пожалуй, пива…
Я вздохнула с облегчением. У меня были подозрения, что позже Виктор предложит подвезти меня домой; теперь такая вероятность исключалась. Да, вот так мыслит женщина в подобной ситуации. Конечно, весьма самонадеянно предсказывать развитие событий, но в половине случаев вы просто вынуждены это делать. После заявления Виктора я расслабилась.
– А вы? – продолжал он. – За рулем?
– Нет, я приехала и уеду на такси, – очень твердо ответила я. – Кстати, – я сощурилась, взглянув на часы, – мне пора.
– О, побудьте еще, – попросила Рут. – Или вам нужно возвращаться к дочери?
– Нет, она у друзей.
– Вот вы и попались, – мягко сказал Роланд. – Значит, ничто не мешает вам остаться и выпить – бургундское просто изумительное.
– Почему бы тебе не принести даме вина, – сказал Виктор, – вместо того, чтобы стоять столбом?
– Иду, – отозвался Роланд. – Никуда отсюда не исчезайте. – Он ткнул в меня пальцем. Мне захотелось этот палец откусить.
– Итак, – начала я тоном счастливой матери, – у вас есть дети? У меня дочка, ей десять лет. – Заговорив о Рейчел, я ожидала прилива красноречия, но этого почему-то не случилось.
– Э-э… Нет, – ответила Рут.
– Господи, – поразился Виктор, – должно быть, вы стали мамой в очень юном возрасте.
– Это свечи, – отпарировала я. – Плохо видно морщины.
– Отвали, Виктор, – сказала Рут и снова начала мне нравиться.
– Хорошо, – не стал спорить тот. – Пойду погляжу, что творится снаружи.
– Давай, – благодушно согласилась она.
Когда Виктор ушел, Рут сказала:
– Если ей десять, вы, наверное, уже не помните, что такое младенец и все прочее…
– О нет, – возразила я. – Это не забывается…
Она потупила прелестные глазки. Сердце упало, словно последовав за ее взглядом, и долго не желало подниматься, даже когда Рут снова посмотрела на меня. Я догадалась, что сейчас последует, и не хотела этого слышать.
– Вообще-то, – начала она неловко, – я беременна, и, ну то есть я очень счастлива, просто все случилось не по плану. – Рут жалко засмеялась. – Трудно совмещать воспитание ребенка с карьерой и всем остальным? Большинство наших друзей не имеют детей. Я уже говорила с Кэрри… – Рут посмотрела в потолок. – Но мне это не помогло.
– И не поможет, – сказала я. – В принципе совет такой… – Собственная ужасная история пронеслась перед глазами. – Постарайтесь сохранить жизнь и вашему браку, и вашему ребенку. Если получится, значит, вам по плечу практически все на свете. Я сделала ошибку, упустив один из аспектов, поэтому я в разводе.
– Он – хороший муж, – с чувством сказала Рут. – И я очень его люблю. Просто он, кажется, вообразил, что все произойдет само собой. Такой оптимист…
– Вот как? – спросила я с самым непринужденным видом, какой только смогла изобразить. – Ну ему не рожать, верно?
– Вот именно, – сказала Рут. – Это я ему и повторяю…
Мы продолжали беседу (я – довольно неуклюже), пока не вернулся оживленный Роланд, держа бокалы с вином.
Рут выпроводила его, сказав:
– Отнеси Виктору на улицу, ладно, Ро?
Как хорошо выдрессированный муж, он молча подчинился.
Лидия могла бы мной гордиться. Менее всего мне в тот момент хотелось обсуждать излюбленную прежде детскую тему.
Однако, зная порядок, я продолжала:
– У вас появилась тошнота по утрам?
– О нет, – ответила Рут, округлив глаза. – Чувствую себя отлично в любое время дня.
– Вы и выглядите отлично, – процедила я сквозь зубы. Где-то в носу задержался запах кожи ее мужа, доносившийся сквозь рубашку.
Рут потупила глазки и почти прошептала:
– И еще одно…
– Да?
– Я все время чувствую себя такой сексуальной, просто каждую минуту хочу…
– Вот как? – чопорно осведомилась я. – Рада за вас. – Вытащив платок, я как следует высморкалась, желая избавиться от осевшего запаха, залпом выпила вино и сказала: – Пойду поищу Гертруду и вызову такси.
– А где вы живете?
Я назвала свой адрес.
– Почему бы Роланду не отвезти вас домой? Он не станет возражать.
Я накрыла ладонью ее красивую маленькую ручку, подумав: эх ты, наивная малышка…
– Пожалуй, я все-таки предпочту такси… Но спасибо за предложение.
Я поспешила отойти. Щеки горели от стыда, желания и выпитого вина. Наткнувшись неузнанной на Роланда с Виктором в освещенном свечами коридоре, я не остановилась, хотя Виктор сказал: «Эй! Осторожней!», подхватив меня под руку, и кинулась на кухне к телефону.
Там оказались Гертруда с Алеком, кушавшие в компании нескольких таких же голубиных душ. Я не могла проглотить ни кусочка, мечтая выбраться отсюда как можно скорее.
– Попробуй хрустящее печенье с бренди, – сказала Гертруда. – Если уж я его хвалю, значит, и вправду очень удалось.
– Нет, спасибо, – отозвалась я. – Можно позвонить? Хочу вызвать такси.
– Обязательно уже уезжать? Сейчас только полночь. Я думала, романтическая атмосфера при свечах позволит всем расслабиться. Алек предлагает сыграть в убийство в темноте. – Она хихикнула, как школьница, и я отчетливо разглядела, как Алек лизнул ее в ухо. Отвратительный старческий вздор, чуть не сказала я.
