Текст книги "Казино Москва: История о жадности и авантюрных приключениях на самой дикой границе капитализма"

Автор книги: Мэтью Бжезинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

Так была рождена ЕЭСУ, и Тимошенко получила контроль над двадцатью процентами общего национального продукта Украины – завидное положение, которым, вероятно, не могла похвастаться ни одна частная компания в мире. Оставалось неясным лишь одно: что получил для себя Лазаренко за создание подобной монополии? Ходили дикие слухи, что Тимошенко была передним краем его деятельности, и премьер получил от нее щедрый дар в сотни миллионов долларов. Однако, когда я изложил эти слухи Лазаренко во время интервью, он, положив свою большую руку мне на колено, со слезами на глазах заверил меня: «никакого коммерческого интереса», он руководствовался только благом для страны.

Самолет ЕЭСУ снижался над бесконечными полями пшеницы, принадлежащими мириадам коллективных хозяйств, каждое из которых имело по сотне тысяч акров земли, темные пятна образовывали пастбища или большие участки земли, оставленные под парами. Мы прошли над широким и продуваемым ветрами Днепром, с его отмелями, угольными баржами и ржавыми навесными мостами. Вскоре под крылом самолета показались жилые дома неопрятного вида и корпуса заводов – море дымовых труб, доменных печей и простирающихся на многие мили плоских крыш, покрытых рубероидом. Моя любезная стюардесса пристегнулась, и шасси коснулось бетонной дорожки. Конвой из дорогих автомобилей подтянулся к самолету: два сияющих новеньких «мерседеса-600» и за ними пара темно-красных «тойота ланд крузеров» с грязными покрышками и неизменным контингентом бритоголовых гуннов. Свекр Тимошенко вышел из одного из синих седанов и приветствовал меня так душевно и шумно, как приветствуют обычно лишь главу государства, прибывшего с визитом. Он щелкнул пальцами, и офицер украинской пограничной службы подобострастно бросился вперед, чтобы поставить штамп в моем паспорте.

Мы сели в «мерседес» и сразу же рванули с места. На пуленепробиваемом стекле машины была маленькая наклейка с логотипом германской оружейной компании. Это действовало успокаивающе, особенно если учесть, что в аэропорту Донецка в Восточной Украине было недавно совершено эффектное заказное убийство бизнесмена, работавшего в системе продажи нефти и алкоголя и только что вернувшегося из Москвы после празднования дня рождения Иосифа Кобзона, русского Фрэнка Синатры. Две милицейские машины подъехали к его частному реактивному самолету и в упор расстреляли самого финансового магната, его жену и нескольких телохранителей. Позднее украинская прокуратура обвинит Лазаренко как заказчика этого убийства. Однако, находясь к тому времени в тюремной камере Сан-Франциско, он категорически отрицал свою причастность к покушению.

Геннадий Тимошенко был худощавым пожилым человеком с морщинистым лицом. Грива по-королевски белых волос, живой взгляд в сочетании с резкими чертами лица делали его похожим на моряка. Ему было далеко за шестьдесят, но двигался он легко и свободно.

– Юлия организовала для вас встречу с директорами некоторых предприятий, с которыми мы работаем, – сказал он, – чтобы вы лучше поняли, что мы делаем. Распределение газа, – пояснил Тимошенко-старший, – было только вершиной айсберга для ЕЭСУ, трамплином для более амбициозных предприятий. Компания нашла огромную и очень доходную нишу в том вакууме, который образовался после ликвидации Госплана, который в советскую эру координировал каждый шаг командной экономики. После упразднения Госплана у руководителей предприятий остались горы материально-производственных запасов и долги. Никаких идей, как все это должно работать в загадочном мире капитализма, не было. Типовое советское предприятие имело десятки тысяч рабочих и служащих, но не имело отдела маркетинга, ни одного специалиста по продажам в ведомости по выплате зарплаты тоже не значилось. В прошлом государство просто поставляло сырье и забирало готовую продукцию, не нужно было вообще прилагать каких-либо усилий по сбыту произведенного товара. В стремительно изменившихся условиях руководители предприятий не только должны были самостоятельно найти собственных поставщиков, но и развивать рынки сбыта своей продукции. Более того, их клиенты и поставщики сырья часто находились в пяти и более странах. Директора предприятий, или, как их иногда называли, «красные директора», были в полной растерянности. Готовая продукция висела на них свинцовым грузом, и линии сборки находились под угрозой полной остановки.

С приходом Тимошенко и образованием ЕЭСУ многое изменилось. Компания ввела некую капиталистическую версию центрального планирования, взяв на себя роль бывшего Госплана. Обеспечив решающий контроль за первым звеном в производственной цепочке, за снабжением энергией, ЕЭСУ в дальнейшем сформировала все необходимые внутренние связи в сети из более чем двух тысяч компаний, которые теперь, координируя весь свой производственный процесс, полагались только на ЕЭСУ.

Я все еще пытался как-то переварить всю эту информацию, когда наша колонна машин въехала на пыльный, залатанный участок дороги, и нам навстречу двигались сотни старых грузовиков. Около половины из них было загружено каким-то строительным хламом – кусками битого бетона, цементными глыбами с беспорядочно торчащей в разные стороны железной арматурой. На остальных лежали кучи мебели и всякой домашней утвари – матрацы, холодильники, лампы и тому подобное.

– Что здесь случилось? – спросил я.

– Трагедия, – произнес Тимошенко-старший. – Позавчера обрушились два здания, пятьдесят четыре человека погибли.

Я смотрел сквозь затемненное окно машины на два гигантских кратера – это было все, что осталось от двух пятнадцатиэтажных зданий. Земля буквально разверзлась и поглотила одно здание, а другое, частично погрузившись, наклонилось и с треском развалилось пополам.

– Они были построены на песчаном грунте, без соответствующего фундамента, – с горечью покачал седой головой Тимошенко.

Это был пример безумной работы Госплана. После пребывания на разных должностях в своем родном городе Брежнев взошел на кремлевский трон, и Москва потребовала создать в Днепропетровске новые заводы и десятки жилых домов. Строители были настолько поглощены выполнением этого священного планового задания в срок, что никто не удосужился провести необходимые по всем нормативам геотехнические обследования для определения возможности установки фундаментных свай в мягком грунте. Теперь, как следствие этого промаха, пятьдесят четыре человека были погребены заживо, а сотни людей остались без крыши над головой.

Мы обогнали колонну грузовиков и остановились около покрытого сажей здания неописуемой конструкции, напоминающего какое-то учреждение. Это был штаб корпорации ЕЭСУ. В прогорклом воздухе вестибюля еще витали пары дезинфицирующих средств. В помещении стояли засохшие цветы в горшках и висели плакаты, банкиров оставшиеся от ушедшего в небытие металлургического института, располагавшегося ранее в этом здании. К доске объявлений был пришпилен желтый плакат со схемой расположения лифтов, информировавший сотрудников об их действиях в случае ядерного нападения.

– Мы недавно переехали сюда, – извинился Тимошенко-старший. – У нас не было времени даже на то, чтобы переделать вход.

Свободные площади для размещения коммерческих офисов в Днепропетровске, очевидно, отсутствовали, и быстро нарождающиеся компании стремились арендовать помещения у нуждающихся в деньгах школ или у муниципальных властей. (ОСО еще раз показал свое умение быть первым и на этом поприще: современный офисный комплекс, строительство которого в центре города курировал Мордехай, в настоящее время был закончен и сдан в аренду по заоблачным ценам.)

Мы сели в разболтанный лифт и поднялись из тусклого и грязного вестибюля на пятый этаж. Как только открылась дверь лифта, я понял, что попал в другой мир. Ступив на плюшевый ковер, я почувствовал освежающую прохладу от работающего кондиционера. Создавалось впечатление, что я каким-то чудесным образом попал на верхние этажи небоскреба в Манхэттене. Меня окружали приметы процветающей и хорошо смазанной деньгами машины. Четыре секретаря и пара хорошо одетых телохранителей разместились у входа в офис Юлии Тимошенко – и это была только дневная смена. Она наняла еще четырех помощников своим секретарям, которые работали круглосуточно для того, чтобы в офисе всегда был человек у телефона на случай чрезвычайных событий, в которых, как я чувствовал, не было недостатка.

Тимошенко обошла массивный письменный стол из красного дерева и протянула мне свою изящную руку. Она выглядела уставшей и казалась особенно хрупкой в своем похожем на пещеру большом офисе – заказанном по почте готовом наборе, который доставляли в морском контейнере укомплектованным мебелью, декором и деревянными панелями, как ирландские пабы в Москве, Киеве или Риге. Несомненно, Тимошенко привнесла в эту обстановку и какие-то свои личные черты. Огромная карта бывшего Советского Союза занимала целую стену. На ней пересекались линии трубопроводов Газпрома, а мигающие маленькие красные лампочки обозначали места расположения насосных станций. На почетном месте, на стене за креслом с высокой спинкой, в котором сидела Тимошенко, в золоченой рамке висела фотография ее патрона и великого патриота страны Павло Лазаренко.

Принесли чай. Потягивая чай из чашек китайского костяного фарфора, мы продолжали беседу. ЕЭСУ была вторым после Германии крупнейшим покупателем российского природного газа. Компания импортировала свыше двадцати четырех миллиардов кубометров газа, этого количества достаточно для того, чтобы всю зиму обогревать Францию. Исключительно удобным для ЕЭСУ был способ оплаты Газпрому за поставку энергоносителя – через лабиринт запутанных сделок по бартеру, которые на самом деле было невозможно проверить. Например, Тимошенко только что вернулась после встречи с министром обороны России, где она заключила сделку о поставке форменной одежды для российской армии. Повседневную солдатскую форму шили на украинской фабрике, куда ЕЭСУ подавала электроэнергию. Фабрика расплачивалась с ЕЭСУ готовой формой, которую ЕЭСУ отправляла в Москву как часть оплаты своего долга Газпрому. Поскольку Газпром задолжал Кремлю миллиарды невыплаченных ранее налогов, то это газовое чудище использовало полученную военную форму в качестве платежа для списания своих долгов правительству России. Правительство России шло на это с большим неудовольствием из-за банкротства военного бюджета. Ключевым для меня был вопрос, на который я не мог получить прямого ответа, – какую сумму задолженности Газпрома по налогам Кремль списал за счет поставки одежды для армии? Можно смело утверждать, что военная форма, сшитая по заказу ЕЭСУ, была одной из самых некачественных и дорогих в мире, вследствие чего терзаемое со всех сторон правительство России понесло убытки и в этой сделке.

На этот счет Тимошенко скромно прокомментировала:

– Во времена кризиса всегда появляется тот или иной шанс. Наша задача состояла в том, чтобы найти организации, находящиеся в трудном положении, которые от отчаяния были бы готовы сотрудничать с нами на любых условиях. Я убеждена, что в этом и есть сущность капитализма.

Баронесса грабежа имела свою собственную точку зрения на капитализм. Она просто использовала возможности, возникшие в этой безумной системе, выдающей себя за посткоммунистическую экономику.

Подошло время ланча. Тимошенко пригласила на трапезу дюжину директоров нескольких местных предприятий, и все направились в большой конференц-зал, где в мою честь на столе были установлены небольшие флажки Украины и США. У меня хватило смелости уточнить, что на самом деле я родился и вырос в шестидесяти милях от границы США. Я пожимал руки собравшимся руководителям предприятий, а с одним из них, приземистым мужчиной спортивного вида в блестящем костюме с накладными плечами в стиле помпадур, с серыми засаленными волосами и массивными золотыми наручными часами, мы, на японский манер, обменялись визитными карточками. Вообще говоря, визитные карточки у всех были разными, начиная от цветастых и безвкусных (золоченые буквы на красном фоне) до смешных и нелепых (ламинированные в пластик, с цветной фотографией владельца). В течение ланча, состоявшего из трех блюд, тостов с водкой и краткого выступления Тимошенко-старшего, я пытался как можно тщательнее собрать некоторые новые для меня факты и проникнуть в сущность того, как работала хваленая «система» ЕЭСУ на трех местных предприятиях.

До сотрудничества с Тимошенко Александр Станков ничего не имел, кроме головной боли. Он был генеральным директором Ингулетского государственного завода горной промышленности и обогащения руды, занимавшегося добычей железной руды в открытых карьерах и обслуживанием технических средств добычи в центральных районах Украины. Станков сказал, что в целях экономии электроэнергии свет отключали каждую неделю. Его завод был не в состоянии платить по пять с половиной миллионов долларов в месяц за электроэнергию, поскольку продажи завода покрывали лишь тридцать процентов от этой суммы. В результате выпуск продукции упал до шестидесяти процентов от уровня 1991 года. ЕЭСУ предоставила заводу кредит на оплату электроэнергии и купила у него за наличные порошкообразный концентрат железа, который применяется при производстве чугунных отливок. Завод использовал наличные для погашения своего долга ЕЭСУ за электроэнергию. С тех пор как завод установил контакты с ЕЭСУ, выпуск продукции увеличился на двадцать пять процентов.

– Без Тимошенко мы бы не выжили, – продолжал изливать свои чувства Станков.

ЕЭСУ передала станковский порошкообразный концентрат Петровскому металлургическому комбинату и договорилась о снабжении этого завода электроэнергией, чтобы переплавить порошок в отливки и затем из них прокатать стальные листы. Полученные листы Тимошенко отправила на Новомосковский трубный завод, который изготовил трубы большого диаметра. Их Тимошенко, в свою очередь, продала одной газпромовской компании, ведущей прокладку трубопроводов.

– Мы удвоили свое производство с тех пор, как начали работать с ЕЭСУ, – проворковал директор Новомосковского завода Анатолий Мельник.

Все директора предприятий, не скупившиеся на похвалы в адрес Тимошенко, старались не обсуждать финансовые детали их деловых взаимоотношений с ЕЭСУ. Я предполагал, что разгадка была в том, что Тимошенко обычно запрашивала огромные цены за энергоресурсы и сырье и мало уделяла внимания готовой продукции. Такая ростовщическая практика в промышленности получила название «толлинг». При толлинге предприятия, производящие тот или иной продукт, загоняются в невыгодные условия компаниями, занятыми в торговле, поскольку те часто не имеют собственной доли в предприятиях, продукцию которых продают.

Когда оборудование ломается, торговые предприятия просто находят нового поставщика-производителя.

Все директора, которых я встретил здесь, носили часы «Роллекс» и имели серебряные авторучки «Картье». Обученные выполнять только квоты, заданные планом, они заботились лишь о количественных показателях выпускаемой продукции. Их совершенно не волновало, если предприятия разваливались из-за того, что готовая продукция продавалась ниже себестоимости на пользу ЕЭСУ.

Результаты проверки ЕЭСУ, проведенной по запросу украинского парламента, вызвали гневную реакцию у населения страны, поскольку было установлено, что при общем объеме продаж в 1996 году в одиннадцать миллиардов долларов ЕЭСУ не заплатила в казну ни копейки налогов. Тимошенко протестовала и с честным выражением лица доказывала, что она лично оказывает финансовую поддержку двум детским домам в Днепропетровске, то есть делает долгосрочный вклад в будущее благополучие Украины.

Когда я сел в самолет ЕЭСУ чтобы вернуться в Москву, то с разочарованием обнаружил, что в этот раз дежурила другая стюардесса, фигура которой больше напоминала полузащитника в американском футболе.

После моего отсутствия я нашел свой аквариум в состоянии, похожем чем-то на постсоветское общество в эти тревожные дни. Исчезли два моих меченосца и нежная гуппи. Мы переоснастили аквариум, проверили пол вокруг чаши и установили защитный козырек. Однако рыбки продолжали исчезать. Оставшиеся обитатели аквариума прятались, как будто их кто-то терроризировал. Прятались все рыбки, кроме парочки чернополосых сичлид, которых меня уговорил купить один любитель. Эта парочка плавала так, будто весь аквариум принадлежал ей. Однако мы не могли не заметить, что чем более пустым становился наш аквариум, тем быстрее эта парочка увеличивалась в размерах.

Глава седьмая
Мечты об икре

В среду вечером телевидение показывало угон автомобиля. Судя по рейтингу этой программы, большинство зрителей в России, и я не исключение, всегда «болели» за «плохих парней» – угонщиков. Шоу началось в девять вечера и финансировалось создателями системы «Ло-Джэк» – новой автомобильной охранной противоугонной системой, в которой использовались встроенные радиомаячки, чтобы милиция могла проследить угнанный автомобиль по излучаемым радиосигналам. Задание было простым: угонщику давалась пятнадцатиминутная фора, после чего милиция начинала преследование украденного автомобиля. Если по истечении одного часа угонщику удавалось в автомобиле улизнуть от своих преследователей, то ему доставались и автомобиль, и денежный приз.

Перед началом телезрителей познакомили со «звездой» этого шоу и под оглушительную музыку затаившим дыхание зрителям показали на экране перечень основных событий его преступной жизни и полученных за них сроков заключения. Далее на карте Москвы показали с подробностями место кражи автомобиля – начальную точку соревнования.

На карте Москва напоминала срез ствола старого дуба, вокруг сердцевины которого вырастали кольца, образующие по внешним краям причудливый периметр, похожий на грубую кору дерева. В плотной части ядра сердцевины столицы располагался Кремль. От зубчатых стен Кремля рябью расходились кольцевые дороги, как система защитных рвов. Первое кольцо напоминало туго затянутую петлю вокруг Красной и Манежной площадей и Китай-города, района, получившего название от китайских торговцев, в XV веке имевших право находиться только в этой огороженной стенами зоне. Спустя три столетия Петр Великий поселил там приглашенных из Германии и Голландии инженеров и других специалистов, чтобы не допустить бесконтрольного распространения западного влияния на своих подданных.

В нескольких кварталах от этих исторических развалин первого пояса была возведена мощенная булыжником вторая кольцевая дорога – величественное Бульварное кольцо за фортификационными укреплениями XVII века. Это кольцо соседствовало с аристократическими Чистыми прудами, старинными кварталами выходцев из Украины и Армении, и районом Большого театра, где жили мы с Робертой.

Дальше от центра, там, где когда-то располагались земляные крепостные валы и землянки жителей, давшие этим местам название Земляной город, в настоящее время все застроено так называемыми сталинскими домами, которые тянулись до следующей забитой транспортом кольцевой дороги – Садового кольца. Несмотря на название, по краям этого восьмирядного пояса столицы деревья не росли, вместо них здесь стояли тяжеловесные довоенные высотные здания.

Защитные кольца Москвы замыкала огромная МКАД, новая супертрасса протяженностью в семьдесят миль, окружающая скучные спальные районы столицы. В этом шоу МКАД была границей – угонщики должны были оставаться внутри территории, ограниченной этой трассой. Время поиска угонщика также было ограничено. Вот, пожалуй, и все правила игры в этом шоу. Продюсеры, очевидно, стремились сделать зрелище как можно более простым и непредсказуемым.

Небольшая группа зрителей наблюдала за ходом состязания в студии с несколькими телеэкранами. Тяжелые вздохи, возгласы и крики ободрения следовали за каждой репликой угонщиков, когда те были на грани нарушения правил дорожного движения. Камеры слежения, установленные как в угнанных автомобилях, так и в милицейских машинах, позволяли наблюдать за развитием событий. Угнанные машины мчались на высокой скорости, иногда выезжали на полосу встречного движения, ехали на красный свет и скрежетали при случайных касаниях бортов других автомобилей. Если бы подобное шоу было показано в США, то наиболее интересной частью программы были бы судебные процессы, связанные с нарушением правил вождения. Но, слава Богу, это была Россия, где судебная система еще не могла эффективно вмешаться в шоу и испортить зрителям удовольствие.

В одном из наиболее понравившихся мне эпизодов угонщик перехитрил-таки милиционеров, к огромному удовольствию и восхищению зрителей в студии. Изобретательный преступник управлял «угнанным» «хюндаи» (корейский производитель был одним из спонсоров этого шоу) и с ходу сумел забраться на плоскую платформу идущего впереди грузовика. Его сообщники накинули на «хюндаи» сетку и набросали сверху всякий хлам. Милицейская машина точно вышла на сигналы радиомаячка преследуемого автомобиля и кружила около грузовика. Зрители сидели, затаив дыхание всякий раз, когда милицейская машина приближалась к платформе. В конце концов, сбитые с толку милиционеры сдались, решив, что система поиска неисправна. В студии разразился хохот, когда водитель милицейской машины с расстройства треснул кулаком по приборной панели и с проклятиями прекратил преследование, признав свое поражение. Планы властей были сорваны. Милиция, олицетворявшая для большинства русских всесильное государство, с несчастным видом удалилась.

Как я недавно открыл для себя, горожане не слишком высоко оценивали работу московской милиции не только потому, что милиционеры брали большие взятки от граждан, но и за то, что они раскрывали очень мало преступлений. В самом деле, в России милиция часто становилась предметом различных шуток – примерно так же, как мы, бедные поляки, являлись пищей для острот в Америке.

Типовое отделение московской милиции обычно играло роль козла отпущения или сборища простофиль в популярных телевизионных сериалах типа «Криминальная хроника». Этот сериал вольно копировал популярный в США телесериал «Полицейские», идущий на канале «Фокс». Главное отличие заключалось в том, что сериал «Полицейские» благоговейно относился к принципу укрепления законности в действиях полиции во всех уголках Америки. В нем было показано, как полицейские охотятся за реальными подозреваемыми, арестовывают наркодилеров и жертвуют своей жизнью во имя закона и порядка. Нравоучительный голос известного актера за кадром убеждал зрителей, что преступление никогда и никому не приносит доход. В русской версии мало показывают реальные аресты преступников, предпочитая им кровавые сцены. Московские милиционеры действительно делают свое дело, но, возможно, из-за недостатка пленки режиссеры заостряют свое внимание в основном на растерзанных трупах – взорванные бизнесмены, расстрелянный владелец гостиницы, задушенная проститутка, истекающая кровью домохозяйка, убитая дубиной пьяным мужем.

Дикие крупные планы с ликованием привносят в жизнь ужас. Разорванные окровавленные трусы изнасилованной жертвы, свисающие с куста, раскаленное добела кольцо на мизинце обугленной кисти руки, торчащей из взорванного «мерседеса», или бурые пятна, оставшиеся на ковре при расчленении тела, – ни одна деталь не ускользнет от объектива камеры. Действительно, в трупах недостатка не было. Располагая фактами по 1800 убийствам, совершенным в столице в 1997 году (в три раза больше, чем в Нью-Йорке за тот же период), телепродюсеры не испытывали недостатка в ужасающем материале.

Телевидение отражает господствующую культуру. Пока я пишу эти строки, вся Америка с головой погрузилась в большую «Интернет-лотерею» и имеющее самый высокий рейтинг телешоу с одним риторическим вопросом: «Кто хочет стать миллионером?» В России конца девяностых годов бандитская тематика заполонила все радио– и телевизионные каналы так же, как организованная преступность стала господствовать над обществом. Создавалось впечатление, что русские культивируют в себе какое-то нездоровое очарование обстановкой насилия, в которой живут, а телевидение с удивительным энтузиазмом угождает их кровавому вожделению.

Газеты тоже стараются усилить эту нагрузку. Так, ежедневная финансовая газета «Коммерсантъ» в разделе бизнеса отвела специальную страницу для описания заказных убийств. Старый, непоколебимый поборник коммунизма, ежедневная газета «Правда», принадлежащая теперь грекам, вела хронику несчастий, причиненных бандой угонщиков-убийц, применявшей наиболее оригинальный, если так можно выразиться, способ действий.

Грабители этой банды откликались на объявления в газетах о продаже импортных автомобилей последних моделей. Выступая в качестве покупателей, они договаривались с продавцами, соглашаясь с объявленной ценой, и просили их подъехать в гараж по указанному адресу для окончательной проверки автомобиля. Когда ничего не подозревающие продавцы пригоняли автомобили в этот гараж, их душили, а тела прятали под цементным полом гаража. После того как жене одной из жертв чудом удалось сбежать, милиция нашла под полом гаража двадцать четыре трупа. Я не мог понять лишь одного: почему бандиты не пользовались попросту замыканием проводов для запуска двигателя, чтобы угнать машину? Зачем им были нужны все эти проблемы?

Другой случай, о котором рассказали все газеты Сибири, касался одержимого манией убийства маньяка, затаскивавшего женщин в выкопанный под гаражом подвал, превращенный в подпольное предприятие, где они трудились как рабыни. Он приковывал своих жертв к швейным машинкам, наносил каждой на лоб татуировку «рабыня» и, в конце концов, съедал их, когда они умирали от голода. Эта история получила такой сильный резонанс в России, что даже газета «Нью-Йорк Таймс» направила своего корреспондента в командировку, чтобы на месте выяснить все подробности «людоедского капитализма».

Одной из причин, почему преступлениям, особенно роковым и таинственным, уделялось так много внимания в свободных российских средствах массовой информации, являлось то, что в советскую эру понятия «преступность» вообще не существовало, по крайней мере, официально. По марксистской идеологии, в обществе не было серийных или наемных убийц и насильников – о чем тут писать. Только хорошие коммунисты, стремящиеся к светлому будущему. Сейчас читатели просто наверстывали упущенное и пополняли свои знания. Кроме того, материал о людоедстве все-таки интереснее очерка об уборке урожая. В этом и была привилегия свободы.

По мере познавания Москвы я все время ощущал некое раздвоение между интересом к затягивающей изнанке столичной жизни и моральным неприятием того, что она предлагала. К счастью, бдительное присутствие Роберты сдерживало мое любопытство и ограждало меня от попадания в какую-нибудь историю, особенно после нашей помолвки. Этот судьбоносный день наступил вскоре после того, как однажды вечером Роберта завела со мной достаточно серьезный разговор. Ее возраст приближался к тридцати, и благоприятное время для первой беременности заканчивалось. Она хотела получить четкое представление о моих намерениях. Мой уклончивый ответ, похоже, не удовлетворил ее, и тогда она использовала в разговоре термин, часто употребляемый в бизнесе, связанном с произведениями искусства: «стоимость благоприятного выбора». В данном случае это означало, что она не собирается глупо растрачивать свое время на меня, если я не намерен стать ее мужем. Ее довод был убедительным, хотя и не совсем романтичным. Далее мне было сказано, что мы должны отдать мои сбережения одному старому ювелиру с бельмом на глазу, работающему где-то в пыльном цеху государственного предприятия на Таганке. «Городская ювелирная фабрика № 142» – так прозаично называлось это производство – была украшена свисающей паутиной, валяющимися окурками и тяжелыми засовами. Нет, это определенно не «Тиффани», я был совершенно уверен, что больше никогда не увижу своих недавно обретенных сбережений. Однако вскоре пришел старый ювелир, которого нам рекомендовали с самой лучшей стороны, и принес изготовленное им кольцо с бриллиантом в четыре карата. Кольцо было выдержано в соответствующих новорусских пропорциях, так что друзья Роберты поглядывали теперь на меня с нескрываемым изумлением. Оказавшись вновь без гроша в кармане, я тем не менее был горд как никогда – я знал, что только что сделал самое лучшее вложение капитала за всю свою жизнь.

Будучи помолвленным, я был избавлен от борьбы со своими холостяцкими демонами и смиренно листал страницы журнала «Экзайл», представлявшего собой некий московский ответ издаваемому нью-йоркским рестораном «Загат» путеводителю по ночным клубам.

«Экзайл» выходил на английском языке один-два раза в неделю или раз в месяц, в зависимости от наличия финансов у двух его молодых американских учредителей. Один из них был «несносным ребенком», отпрыском известного репортера «Эн-Би-Си», другой наслаждался славой, как профессиональный баскетболист в Монголии. Эта парочка праздновала приобретенный в Москве вкус к декадентству, посвящая каждое новое издание полученным из первых рук счетам за эксцентричный и греховный дебош в деловой части города.

Благодаря их усилиям «Экзайл» превратился в пособие для приезжающих иностранцев, которые высоко ценили эти публикации за необычное ранжирование пользующихся дурной славой московских ночных заведений. Эти рассадники беззакония первично ранжировались по двум параметрам – фактору плоскоголовости и фактору везения. Фактор плоскоголовости изображался маленькими фигурками сердитых гуннов, которые выглядели пугающе похожими на моего старого друга Базза. По шкале от одного до пяти четыре фигурки означали, что клуб является местом сборищ бандитов и ваш шанс получить пулю в лоб колеблется от «удовлетворительно» до «отлично». Не рекомендовалось посещать клубы, имеющие оценку в пять фигурок, из-за высокого риска расстаться там с жизнью.

Другим определяющим параметром в оценке баров или диско-клубов был фактор везения, обозначаемый на страницах «Экзайла» привлекающими взгляд пиктограммами совокупляющихся в коленно-локтевой позе фигурок. Пять таких фигурок следом за названием клуба означали, что американским мужчинам нужны только желание да кошелек, чтобы им повезло. Читатели при выборе клуба сравнивали значения факторов плоскоголовости и везения, чтобы понять, «стоит ли игра свеч», как говорили французы до изобретения электричества.