Текст книги "Туристка"

Автор книги: Мэтт Торн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Знаю, что это звучит некрасиво, но мне было важно, чтобы ко мне подошли первой. Особенно после того, как Мэри перехитрила меня в наряде. Хотя каждый день она приходила на работу, одевшись, как будто шла в клуб, сейчас, для клуба, она решила одеться по-другому. Напялила на себя пуловер грязно-голубого цвета и мешковатые джинсы. На ногах у нее были все те же кроссовки из кожзаменителя, но общее впечатление от ее наряда выводило меня из себя.

– Потанцуем? – предложила она.

Я кивнула и пошла следом за ней на танцплощадку. Она поставила свой стакан на динамик и вытащила из сумки табак. Пока она возилась, я вынуждена была начать танцевать. Закрыв глаза, я попыталась двигаться в манере Ванессы. А когда открыла глаза, то увидела, как Мэри передразнивает мои движения, делая из меня дурочку. Тогда я стала двигаться как обычно, слегка покачивая бедрами, что, конечно, было заурядно, но зато трудно передразнить. Поняв, что я заметила ее выходку, Мэри притворилась, будто ничего такого не имела в виду, и заняла свои руки тем, что стала скручивать папироску.

Из автомата к моим ногам выпал кусочек льда. Мэри танцевала под музыку. Я оглянулась кругом, рассматривая клуб, пытаясь выяснить, наблюдает ли кто-нибудь за нами. Облокотившись на металлические перила, окружавшие танцплощадку, стоял мужчина. Я поймала его взгляд. Впечатление от его красного лица и высоких, резко очерченных скул смягчалось вьющимися светлыми волосами. На нем были клеенчатые брюки с металлическими заклепками и коричневый джемпер, надетый на голое тело. Странный наряд для клуба в летний вечер. Мэри заметила мой взгляд и отодвинулась в сторону, освобождая для него место. Он пританцовывал за перилами, держа в руке кружку пива.

– И откуда вы друг друга знаете? – спросил Бен у Мэри.

Она рассмеялась.

– Сара – мой босс.

– Она слишком молодо выглядит для того, чтобы быть боссом. Я сначала решил, что вы обе студентки.

– Мне двадцать семь лет, – с обидой сказала я.

– Не расстраивайся, – ответил он. – Мне почти сорок.

– Чем ты занимаешься? – спросила Мэри.

– Пластиковой продукцией.

– В какой компании?

– Пи-Эл. Знаете такую?

Я кивнула.

– Это одно из подразделений, которое изготавливает для нас карточки меню.

– Значит, ты работаешь в пищевой отрасли?

– Не совсем. Я работаю в рекламе.

Он отпил из своей кружки. Мэри со значением улыбнулась мне. Мне не хотелось соревноваться с ней за внимание Бена. Если ей так хочется, то я устраняюсь. Меня вполне устраивало, чтобы она вела разговор, а на меня не обращали внимания. К тому же Бен оказался разговорчивым, и через некоторое время я вообще забыла о его присутствии.

«Принцесса» закрылась в час ночи. Мэри начала жаловаться на голодные спазмы, и Бен предложил пойти к нему перекусить тостами с сыром. Он жил в совершенно безликом доме (если не считать бетономешалку во дворике), стоявшем в ряду с другими такими же домами.

– Кто за то, чтобы поиграть в плейстейшн? – спросил Бен.

– У тебя есть плейстейшн? – удивилась Мэри. – Я не играла уже сто лет.

Бен провел Мэри в гостиную, а меня повел на кухню. У него был профессиональный тостер, большой металлический агрегат с конвейерным устройством для обжаривания хлеба. Облокотившись о край стола, я смотрела, как он закладывал в него куски белого хлеба.

– Наверное, очень дорогой.

– Тостер? Я заплатил за него десятку. Это из гостиничного оборудования, оставшегося после закрытия.

– Мне нравится твой стол.

– Настоящее покрытие «Формайка», – сказал он. – Суперкрепкое. Мэри намазывать тост маслом?

– Я спрошу у нее. А то, если ты сделаешь что-то не так, она взбесится.

Он рассмеялся, а я вышла из кухни.

Бен внес сэндвичи на толстом пластмассовом подносе. Мэри уже загрузила плейстейшн и сейчас вела пятисантиметрового бандикута через цифровые джунгли. Она явно имела большой опыт игры, и поэтому все это выглядело как один непрерывный мультфильм. Мне понравилось, что все плохие герои были, как всегда, дружелюбными созданиями наподобие бабочек и улиток.

Мой сэндвич из тостов был ужасно вкусным. Бен любезно налил мне стакан сладкого фруктового напитка, и я ожила после слишком большого количества выпитого пива. Хозяин дома взял свой сэндвич и уселся в углу. Он не спешил соблазнить меня или Мэри, и я подумала, что, может, он привел нас к себе, потому что не хотел быть один.

Я покончила с сэндвичем и прилегла на диване, продолжая наблюдать за Мэри, пока она не закончила игру. Когда бандикут начал свой заключительный победный танец, Бен выпрямился на стуле.

– Я еще ни разу не видел никого, кто бы закончил эту игру.

Мэри усмехнулась.

– Я могу закончить большинство из них. Как только закончишь одну, то с другими уже легче справиться.

– А ты, Сара? У тебя так же хорошо получается, как у Мэри?

– Никогда не играла в плейстейшн.

– Хочешь попробовать?

– Нет, спасибо. Можно воспользоваться туалетом?

– Конечно. Это наверху по лестнице.

Я слила воду и выключила свет. Мэри ждала меня за дверью. Она сняла заколку, и ее влажные волосы упали ей на глаза.

– Я сказала Бену, что мы с тобой можем лечь в одной кровати, если ты не возражаешь. Это придаст нам таинственности.

Она прошла мимо меня в ванную умыться. Бен поднялся, чтобы перетащить двуспальный матрас в пустую комнату.

– У меня только один матрас, – сказал он. – Надеюсь, что это ничего.

– Все в порядке, – заверила его Мэри. – Увидимся за завтраком.

Сев на матрас, Мэри откинулась назад, оперевшись на руки.

– Мои ноги жутко воняют, – призналась она. – Это все кроссовки.

– Я привыкла, – сказала я. – Все же работаю в боулинг-клубе.

Она выставила обувь за дверь и стала рассматривать свои ноги.

– Эти детские пластыри совершенно бесполезны, – сказала она, – от них мозолям только хуже.

Она стянула через голову пуловер и расстегнула джинсы. Ее живот был бледнее, чем мой, а на трусиках у нее была изображена голубая радуга.

– Мне лень раздеваться, – сказала я, плюхаясь на матрас.

Мэри выключила свет, улеглась рядом и положила мне на живот руку. Я дернулась.

– Все в порядке, просто я хочу погреться о тебя. – Я не ответила, смущенная близостью ее тела. От нее пахло пивом и вином. Я отодвинулась от нее.

– Извини, не обижайся, но я не люблю тесноту.

Я отодвинулась на самый край, поджав под себя ноги. Мэри подождала, а потом спросила:

– Можно я прислоню ноги к тебе? Мне легче заснуть, когда я знаю, что рядом кто-то есть.

– Ладно.

Я почувствовала, как ее теплые ступни прикоснулись к моим бедрам. Подождав, когда она заснет, я отодвинула их от себя.

ВОСКРЕСЕНЬЕ

Генри любит ходить в церковь. Он не слушает проповедь и во время нее обожает прикасаться коленом к моей ноге, но никто никогда не подвергал сомнению его преданность Богу. Каждое воскресенье в семь часов я должна приходить к нему, чтобы вместе одеться. У него всегда готовы свежие цветы, которые мы прикалываем к нашим костюмам.

Мне удалось выбраться из комнаты, не разбудив Мэри. С радостным чувством я вдыхала свежий морской воздух, когда шла к пансионату Генри, который носил название «Светлое Будущее». Он уже проснулся и лежал в воскресной рубашке, которую я ему подарила, на белых льняных простынях. Он встал, чтобы обнять меня, и вдохнул запах моих волос.

– Ты где-то была вчера вечером?

– Да.

– С Полом?

– С Мэри.

– Кто это Мэри?

– Подруга.

Он улыбнулся.

– Ты никогда не говоришь мне о своих подругах. Боишься, что я их похищу?

– Они не в твоем вкусе.

Генри взял меня за руки.

– Ты чудесно выглядишь.

Он еще не брился, и его седая щетина и закатанные рукава рубашки напомнили мне, почему он мне понравился. Я почувствовала себя виноватой от такого искреннего комплимента, и мне захотелось сказать Генри, что это не для него я оделась таким образом.

Я следила за его глазами, пока он медленно поглаживал пальцами мои ноги, задерживаясь на застежках чулок. Я видела, что он возбужден, и надеялась, что наконец он будет готов заняться со мной любовью.

Он встал и подошел к раковине. Я наблюдала, как он намыливал руки. Когда у Генри умерла жена, он целых пять лет провел в шикарных круизах. Однажды он рассказал мне, что всегда ведет себя в своей комнате так же, как в каюте. Пользуется лишь шкафом, кроватью и раковиной. Когда он уезжает из гостиницы, то пакует чемодан и выбрасывает дешевые книжки, которые покупал как чтиво. Единственным признаком того, что здесь сейчас кто-то живет, служил поднос с едой на полу.

– Ты разве не хочешь позавтракать? – спросила я.

– А что? Ты голодна?

– Да, если ты не будешь.

– Нет, я не хочу. А ты поешь.

Я подняла поднос и устроила его у себя на коленях. Быстро управилась с грейпфрутом и с ржаными хлопьями, стараясь избавиться от неприятного привкуса, оставшегося во рту со вчерашнего дня.

Покончив с едой, я облизала пальцы и потрогала ими бесцветное пятно на подушке, оставшееся от масла для волос, которым пользовался Генри. Поднеся пальцы к носу и глубоко вдыхая, я старалась запомнить этот его специфический запах. Будучи подростком, я брызгала дезодорант, которым пользовался мой первый мальчик, под одеяло, изводя целые баллоны. А потом с упоением вдыхала этот запах, как будто таким образом могла перенестись в его объятия.

– Ничего, – сказал Генри. – Наволочки меняют по понедельникам.

Мне тоже нравится церковь. И, хотя она всегда играла разрушающую роль в моих отношениях с мужчинами, я давно подозревала, что в один прекрасный день я полностью обращусь к Богу. Мои родители не были верующими, поэтому дом Бога всегда был для меня безопасным убежищем. Я могла часами просиживать в соборах и церковных музеях, представляя себе, о чем приходят сюда думать добрые люди.

Генри ничего от меня не ждет. Ему не важно, что я ни с кем не здороваюсь и не прощаюсь. Главное для него, что мой зад находится рядом с его на церковной скамье. И вряд ли мою совесть заденет текст проповеди, потому что весь приход знает о том, что у священника роман с хористкой и он купил наше молчание, читая такие проповеди, от которых нам становится хорошо на душе, и никто не чувствует никакой вины.

Генри повел меня к пустой скамье в заднем конце церкви. Сегодня вместо прикосновения коленом к моей ноге он сразу же забрался рукой мне под юбку. Он начал с поглаживания краев чулок, затем продвинулся вверх к бедру. Все встали для первого гимна и молитвы. А когда мы сели на место, поглаживания стали настойчивее, подтверждая возврат его желания.

– Давай пропустим сегодня обед, – предложил он, и мы пошли самым коротким путем к «Светлому Будущему». Пока мы шли, я охватила взглядом Старый Пирс, представив себе, как он будет выглядеть, когда там откроется Дворец Удовольствий. Всю конструкцию пирса придется расширить, а мостки убрать. Генри тянул меня за руку, поторапливая, и я не успела завершить свою воображаемую перепланировку.

Он запер дверь, задернул шторы и стащил белье с кровати.

– Ты выглядишь совершенно сногсшибательно, Сара, – проговорил он, ложась на голый матрас.

Я села на него верхом, полагая, что он захочет меня раздеть. Я немного волновалась, потому что прошло уже достаточно много времени с тех пор, как мы занимались любовью. А я терпеть не могу, когда придают большое значение какой-нибудь процедуре, особенно траханью.

– Ну же, Генри… Скажи что-нибудь.

Его седые волосы волной лежали на подушке. Я наклонилась, чтобы поцеловать его сухой, открытый рот, прижав свои груди к его груди.

– Что такое, Генри? Чего ты хочешь?

– Всего.

Я смотрела на его свежевыбритый блестящий подбородок, на его инертное тело под собой и думала о том, какой он представляет себе мою реакцию на его покорность. До сих пор Генри всегда был активным лидером, раздевая меня, переворачивая набок. У него был пунктик по поводу моей попки, он говорил, что не может кончить, если не будет постоянно иметь ее перед глазами. Стараясь побудить Генри к активным действиям, я встала с кровати и вышла на середину комнаты, отстегивая резинки от чулок. Я спустила вниз юбку, стоя к нему спиной, потом трусики и, чтобы попка только мелькнула на мгновение, прикрылась блузкой. Я была почти уверена, что такое частичное раздевание вынудит его подойти ко мне, но когда я взглянула через плечо, то увидела, что он все еще лежит на кровати в напряженной позе, сжав кулаки, как будто сдерживая себя, чтобы не поддаться на мою игру.

Мне хотелось как можно быстрее закончить все это. Если он не может проявить свои желания, то я сама догадаюсь о них и удовлетворю их. Я обернулась, наполовину расстегнула блузку и спустила ее с плеч так, чтобы он увидел мои груди. Я надеялась, что, как только он увидит мои втянутые соски и покрытую гусиной кожей шею, он перестанет смотреть на меня с таким благоговейным страхом. Я заставила себя подойти к кровати, намеренно избегая его взгляда и стараясь всячески показать, что готова на все. Я расшнуровала его ботинок, стянула изношенный носок и поставила его ступню себе на бедро. Затем я проделала то же самое с другим ботинком, а потом стянула вниз его светло-голубые брюки.

Когда я стала целовать внутреннюю поверхность его ног и провела языком по бедрам, то почувствовала, насколько напряжены его мышцы. Я все ждала, когда он начнет поглаживать мои волосы, или постанывать, или делать хоть что-то привычно-нормальное. Но его единственной реакцией на мои действия была легкая дрожь, когда мой язык коснулся его икр. Сначала я подумала, что это хороший знак, но потом увидела клейкое пятно, просачивающееся сквозь его дешевые голубые хлопчатобумажные трусы.

Я не знала, что делать в таком случае, поэтому продолжала целовать его, полагая, что через некоторое время он опять возбудится и я смогу притвориться, что не заметила этого небольшого происшествия. Вдруг я почувствовала, как его руки обхватили мою голову и сжали мою челюсть, как будто я была собакой, которую потребовалось приструнить.

– Я все испортил, да? – спросил он.

– Перестань, Генри. Мы с тобой просто поспешили, только и всего, – ответила я. – Все по-новому, все необычно. Если изменить все сразу, то, конечно, это не сработает. К тому же мы давно этим не занимались.

Он внимательно смотрел на меня. Я поцеловала его в грудь.

– Ничего страшного. Почему ты так серьезно это воспринимаешь?

– Потому что ты никогда больше этого не сделаешь.

– Не валяй дурака. Мы можем опять попробовать на следующей неделе. Я приду к тебе в четверг, и мы весь день проведем в постели вместо похода в ресторан.

– Но твоя одежда.

– Я снова оденусь точно так же.

– Это будет уже не то.

– Я вообще-то не собиралась тебе говорить, – нерешительно начала я. – Ты только не обижайся, но я оделась так не для тебя. Вчера вечером я надела это, чтобы пойти в клуб, а потом получилось так, что я осталась ночевать дома у подруги.

– Мне казалось, ты говорила, будто была с Мэри.

– Да.

– Значит, ты осталась у нее дома.

– Да.

– Тогда почему ты сказала «дома у подруги» вместо «дома у Мэри»? Ты ведь уже назвала мне ее имя.

– Сама не знаю. Просто по привычке. Мне не нравятся люди, которые считают, что я должна помнить имена всех их друзей только для того, чтобы пообсуждать их.

– В следующий раз так и скажи. Если ты остаешься дома у Мэри, то говори «у Мэри дома», а «не у подруги».

– Ладно. Извини.

– Потому что это либо ложь и ты не была у Мэри, либо это правда и ты пытаешься что-то скрыть, чтобы не расстроить меня.

Он подошел к раковине, чтобы помыться. Меня раздражало, что он отвернулся от меня, но я старалась говорить ровным голосом.

– Давай пойдем куда-нибудь выпьем, – предложила я.

– Я не хочу никуда идти, – ответил он.

– Тогда давай возьмем бутылку и останемся здесь. Ты говорил, что давно так не делал.

Он перестал намыливать пах.

– Ты останешься сегодня на ночь?

– Конечно. Если ты хочешь.

– Я хочу, чтобы завтра утром, когда придет уборщица, она застала бы тебя верхом на мне, и мы были бы так увлечены траханьем, что не заметили бы ее.

Я рассмеялась.

– Ты хочешь совсем не меня, а скандала, да?

Он натянул брюки и повернулся ко мне. Таким я видела его впервые. Трудно сказать, что именно я чувствовала в этот момент – симпатию к нему или злость. Он был слишком высоким и крупным, чтобы выглядеть ранимым, но в его лице было выражение тревоги, как будто вместо того, чтобы заняться с ним сексом, я вызвала его на драку.

Он подошел к кровати и попросил меня повернуться к нему спиной.

– О, Сара, – проговорил он, подняв мои волосы вверх и целуя меня сзади в шею.

Я смотрела на пальцы у себя на ногах, вспоминая, какой сексуальной я казалась сама себе вчера, когда красила ногти. У меня на большом пальце между ногтем и кожей есть небольшое наслоение, и это место иногда болит. Мне часто снится один и тот же жуткий сон, в котором я отдираю это наслоение от ногтя на большом пальце, и вместе с ним, как розовый пластилин, отходит от кости весь палец. Вчера вечером я накрасила лаком весь ноготь прямо до кожи. И когда я делала это, у меня было такое ощущение, как будто я приклеиваю палец на место, избавляя себя от возможной боли.

С течением дня настроение Генри ухудшилось. Мы вместе выпили бутылку вина, с пьяным упорством снова и снова наполняя бокалы. Уже никто из нас не хотел больше пить, но бутылку надо было прикончить.

– Каков Пол в постели? – спросил он.

– Перестань, Генри. Я не буду этого обсуждать.

– Настолько хорош?

– Нечестно задавать мне такие вопросы. Я же не спрашиваю тебя о твоей жене или бывших подружках.

– Ты хочешь знать, какой была моя жена?

– Генри, пожалуйста. Это на тебя не похоже.

Но мои протесты не остановили его. Что-то с ним произошло, и с каждой рюмкой он все больше убеждался в том, что я намеренно пыталась его сконфузить. К девяти часам вечера мы оба были измотаны, и я уже разделась, приготовившись ко сну и стараясь не беспокоиться по поводу того, что приходится здесь спать.

Ни я, ни Генри не привыкли ложиться спать так рано. Я чувствовала, как Генри старается возбудить себя, крепко прижимаясь ко мне сзади. В итоге он вдруг сказал:

– Я думаю, что тебе лучше уйти.

– Почему?

– Ты мне больше не нравишься.

– Что? – вскрикнула я. Его слова были настолько для меня шокирующими, и я так расстроилась, что инстинктивно стянула с него простыню.

Он расплакался.

– Я не имел этого в виду.

Я вылезла из кровати и потянулась за юбкой.

Мне безразлично, Генри. Я ухожу домой.

– Нет, – взмолился он. – Пожалуйста, извини меня. Я слишком много выпил, и мне стыдно, что я не могу тебя удовлетворить.

Он по-настоящему рыдал, содрогаясь всем телом. Мышцы у него на спине трогательно вздрагивали. Я села на кровать и положила его голову себе на колени.

– Ты так и не понял, глупый старикашка. Мне ведь не важно, смог ты заняться любовью со мной или нет. Что мне нравилось в наших отношениях…

– Нравилось?

– Нравится. Что мне нравится в наших отношениях, так это то, как мы ненавязчиво общаемся. Если у тебя стоит, то мы можем воспользоваться этим и заняться любовью. Если нет, то раньше это нас никогда не останавливало.

– Спасибо, Сара. Спасибо за все, – сказал он.

Я прилегла рядом с Генри и обняла его. Я слишком устала, чтобы думать о том, что он там сказал или простила ли я его или нет. Я просто хотела заснуть прежде, чем мы опять поссоримся.

В какой-то момент во сне я почувствовала руки, которые обхватили меня и переложили на пустое место на кровати. При этом я испытала очень знакомое ощущение. Это были не просто руки Генри, но одновременно и руки других любовников. Почти всех, которые у меня были. Мужчина, за которого я выйду замуж, будет счастлив держать меня в своих объятиях всю ночь и будить меня своим восставшим с утра членом, который будет упираться мне в спину.

ВТОРНИК

Пол протянул мне лампу прожектора.

– Возьми ее и положи в багажник. Он бросил мне связку ключей. – Будь осторожна, лампа очень хрупкая.

Я кивнула и взялась поудобнее за черную металлическую ручку прожектора. Проходя через офис, прижимала коробку прожектора к бедру, стараясь, чтобы торчащие из нее шурупы не порвали мне юбку.

Машина Пола была припаркована в обычном месте, у городской управы. Я завернула прожектор в пропитанное бензином одеяло и положила его в багажник, подоткнув края одеяла вокруг него. Сев в машину, я включила радио, надеясь, что у меня будет несколько минут, чтобы проверить бардачок.

Моя сестра настояла, чтобы Чарли был около нее все время. У меня просто не находилось возможности поговорить с ней как следует, потому что он все время сидел в углу комнаты. Оставалось уповать на маму, только она могла объяснить мне, каким образом у Мелиссы случился нервный срыв, хотя мама была не очень надежным источником сведений.

Она рассказала, что Мелисса в колледже невероятно влюбилась в мальчика из старшего класса. Мама знала об этом, но не придала значения, потому что не смотрела на их отношения серьезно, да и не понимала, почему чувства Мелиссы должны оставаться безответными. В конце концов, сказала она мне, вы обе добрые и симпатичные молодые женщины. Почему бы молодым людям не увлекаться вами?

Но Мелиссу угораздило найти парня, которому она по-настоящему не нравилась. И все ее попытки обратить на себя внимание только больше отталкивали его. Мама посоветовала ей несколько дней не показываться перед ним. Но он и не думал проявлять интерес, мало того – даже не скрывал, какое это для него облегчение, что она перестала за ним бегать. Через два дня Мелисса возобновила атаку.

В больницу ее привел Чарли. Она на целых двадцать минут исчезла в самый разгар работы в «Бергер-Кинг». Он нашел ее в служебном туалете. Она вся дрожала и не могла говорить, прижимая к груди крошечный перочинный ножик, который когда-то принадлежал нашему отцу и которым она истыкала свои груди. Когда мама приехала в больницу, врач сказал ей, что у Мелиссы клинический случай депрессии.

– Сегодня я готова, – сказала я Полу.

– К чему?

– К тому, чтобы поговорить.

– О чем?

– О чем хочешь. О тебе, о твоей жене.

– Мне не надо разговоров. Все уже уладилось.

– Вовсе не обязательно говорить о плохом. Если хочешь, можешь рассказать мне о том, как вы с Ионой счастливы.

– Зачем?

– Было бы приятно.

– Почему?

– Видишь ли, когда в последний раз ты хотел со мной поговорить, я чувствовала себя неуверенно и не могла поддержать тебя как следует. Сейчас все по-другому.

– Почему?

– Разве не ясно? Мы собираемся убедить людей дать нам деньги, чтобы воплотить в реальность нашу мечту. И я – часть этого.

Пол изучающее взглянул на меня.

– Ты сегодня какая-то другая.

– Я счастлива. Только и всего. Давай поговорим о твоей жене.

– Не знаю, смогу ли говорить вот так просто…

– Раньше ты хотел говорить.

– Да, и говорил.

– Я знаю, но я не очень слушала.

– Я не имел в виду тебя. Я говорил еще кое с кем.

Я удивленно посмотрела на него.

– И с кем же?

– С Мэри.

– Понятно.

Пол наклонился ко мне.

– Не злись. Ничего особенного. Просто мы болтали, и как-то само по себе выскочило.

– Давай тогда поболтаем со мной. Кто приходит сегодня вечером?

– Никто из тех, кого ты знаешь, кроме той женщины из Кливдона. Деловые контакты.

– Тебе хорошо со мной?

– Конечно. А что?

– Мы редко видимся в последнее время. Я подумала, что, может, ты остыл ко мне.

– Это из-за того, что я разговаривал с Мэри?

– Я всего лишь удивилась тому, что ты рассказал ей про Иону. Только и всего.

– Не думай, что я что-то скрывал от тебя. Ты сама не хотела говорить об этом.

– А сейчас хочу говорить об этом.

– Я тебе уже сказал, что не знаю, смогу ли.

– Попробуй.

Он вздохнул.

– Послушай, Сара, у нас правда не получится такой разговор. Ты просто не поймешь.

Я решила сдаться и откинулась на сиденье, сама себе удивляясь. Я была ужасно расстроена. Я понимала, что Пол раздражен, и не хотела давить на него. Самое разумное было улыбнуться и забыть об этом, но сегодня мне было трудно справиться со своими чувствами.

– Ты в порядке? – спросил он.

Я откашлялась.

– В порядке.

– Сара, все это ерунда. Забудь об этом.

– Ладно.

– Давай теперь займемся делом, хорошо?

– Нет проблем.

Чтобы пройти к Старому Пирсу, нам понадобилось пробираться по камням.

– Я договорился с одним из местных рыбаков, чтобы он подвез сюда спонсоров в весельной лодке. Мне показалось, это заинтригует их.

Я улыбнулась, стараясь как можно безопаснее пристроить ногу на следующий камень. Уже неделю стояла теплая погода, и было очень приятно находиться на природе. Мы дошли до последнего камня и перелезли через самую низкую опору. Пол попытался открыть красные металлические двери, но его ключ не поворачивался. Он посмотрел на меня и жестом фокусника вытащил из кармана костюма баллончик с машинным маслом. Смазав замок, он подергал за ручку дверей и распахнул их. Когда я заглянула внутрь, то сразу же поняла, почему мы пришли сюда заранее.

Пол взял ближайшую к нему вещь. Это оказалась прогнившая подкладка от спасательного жилета, которая лопнула в его руках, и ее остатки осыпались на пол. Все кругом было покрыто слоем мохнатой, черной пыли, которая была похожа на сгоревшую бумагу. К тому же сильно пахло гнилью, этот запах напомнил мне о моем школьном опыте, когда я оставила яблоко под стеклянным колпаком, а когда его сняла, то яблоко оказалось совсем сгнившим. Помещение было похоже на заброшенный склад, вдоль задней стены стоял ряд стеклянных ящиков. Мы с Полом переглянулись и сразу же направились к ним.

Под брезентом мы обнаружили шесть игральных автоматов из старого торгового центра, включая «Боксерскую грушу» и «Цыганку-гадалку». Пол, конечно, не смог удержаться и, сняв пальто и передав его мне, стукнул кулаком по кожаной груше.

Что-то щелкнуло внутри механизма, и на грязный пол высыпались двухпенсовые монеты. Пол поднял одну из них и всунул в шестую машину, которая выглядела как бинокль на металлической подставке.

– Тебе это понравится, Сара.

Я встала перед автоматом и увидела черно-белое изображение женщины, которая танцевала перед серым занавесом, с каждым движением сбрасывая с себя очередной предмет одежды. Я попыталась рассмотреть ее лицо, но его черты оказались смазанными. Она могла быть кем угодно из прошлого. Этот кусочек пленки ничего для меня не значил, вроде чужой школьной фотографии. Я уступила место Полу. Он смотрел, пока автомат не щелкнул.

– Всегда останавливается в самом интересном месте, – сказал он, поднимая следующую монету с пола.

– Жаль, что ты не станцуешь вот так же сегодня вечером.

Я проигнорировала его слова, подумав, что сегодня он почему-то старается меня уязвить. Я подошла к автомату-гадалке. Подняв с пола двухпенсовик, бросила его в машину. Угловатое лицо цыганки осветилось, она выбрала карту и бросила ее в желоб. Я прочитала:

ОПАСАЙСЯ ПРИВЫЧНОГО – ОНО МОЖЕТ

ОКАЗАТЬСЯ НЕ ТАКИМ БЕЗОПАСНЫМ, КАК КАЖЕТСЯ

– Ага, – сказала я. – Посмотри-ка, Пол.

Он взял в руки карту.

– И что это значит?

– Это значит, что мне надо тебя бросить и поискать кого-то, кто будет хорошо ко мне относиться.

– Да перестань, Сара. Не гони волну. Мы собираемся провести отличный вечер. Так что прекрати дуться и – за дело.

До пяти часов мы расчищали пол. Решив использовать самые интересные находки в интерьере нашего космического корабля, мы поставили «Цыганку-гадалку» и «Боксерскую грушу» по обе стороны от предполагаемой сцены, а расчищенные места спасательной лодки сделали местами для зрителей.

Наскоро убрав помещение, мы съели бутерброды, приготовленные для нас Сильвией. Впереди было еще много работы, с которой предстояло управиться до семи часов, когда должны были появиться спонсоры. Но теперь мы уже не так спешили. Я больше не сердилась на Пола и чувствовала себя с ним вполне комфортно.

Он стал переодеваться в вечерний костюм, который ему очень шел, а я мешала ему, сначала поцеловав его ноги, а потом потрогав через трусы его член. Когда он сел на край спасательной лодки, я расстегнула молнию на своей легкой рабочей юбке и сняла блузку.

– У тебя такое отличное тело, – сказал он мне. – Почему ты его стесняешься?

– Я не стесняюсь.

– Не глупи, Сара. Я знаю, что стесняешься. Я все-таки женат, помнишь?

– Какое это имеет отношение ко мне?

– Моя жена обожает дразнить меня. Она спит в ночной рубашке, а когда у нас какое-то время не бывает секса, она прибегает к трюку с трусиками. Утром открывает свой ящик с нижним бельем и выбирает трусики, которые, как она знает, мне нравятся. Потом надевает их под ночной рубашкой. Затем, разговаривая со мной, идет к кровати и снимает ночную рубашку. При этом она знает точно, куда я смотрю, поэтому поправляет трусики таким образом, чтобы на секунду я увидел то, чего не получу.

– Не понимаю, какое отношение все это имеет ко мне.

– Я хочу сказать, что та, которая умеет так дразнить, прекрасно осознает силу своей красоты. Она должна либо выглядеть сногсшибательно, либо страдать серьезным расстройством. И тем не менее моя жена, которая сводит меня с ума, считает себя уродкой. Все женщины стесняются своего тела. В твоем случае тебе это мешает получать удовольствие.

Не обращая внимания на его слова, я вытащила из фиолетового фирменного пакета свое платье, которое было сделано из бледно-голубой клеенчатой ткани с низким вырезом и длинными рукавами. Платье было очень обтягивающим, но таким красивым, что в эффекте я не сомневалась. Я чувствовала себя в нем как во второй коже, которая облегала меня как перчатка.

Пол встал и вышел наружу. Я поняла, что он сердит, но не считала, что это моя вина. Похоже, последнее время я как магнит притягиваю к себе самые разные эмоции. Мужчины такие непредсказуемые. Мне захотелось послать все к черту, и первое, что пришло в голову, это выкурить сигарету. Несмотря на периодические срывы, я все равно пыталась бросить курить, поэтому не носила с собой сигарет. Пришлось пойти попросить сигарету у Пола. Я ожидала, что он начнет меня дразнить тем, что я нарушаю свой обет, но он протянул мне пачку, не проронив ни слова. Я поцеловала его и положила ему руку на плечо. Он искоса посмотрел на меня, и мне стало не по себе. Потом я взглянула на часы и попросила у него разрешения пойти прогуляться, пока не началось шоу.

Когда я вышла на сцену, меня так ослепил свет прожектора, что я не могла видеть спонсоров, но зато слышала голос Пола, говорящего мне комплименты, как будто я была участницей конкурса на давно забытое звание Мисс Вестон. Я смотрела прямо на лампочки, ничего не видя, кроме красных пятен перед глазами. К платью я надела дешевую бижутерию и заколола волосы пластмассовыми заколками. Мне хотелось выглядеть попроще, чтобы не вспугнуть спонсоров. Я улыбнулась куда-то в пространство и поправила волосы. Закрыв глаза, я очень отчетливо представила себе клуб Пола, только в моем воображении это был настоящий космический корабль, а не жалкая имитация. Прислушиваясь к шуму волн за стеной, я воображала, что это шум моторов корабля. Мое воображение было настолько ярким, что я даже почувствовала, как весь пирс поднимается вверх, втягивая деревянные опоры внутрь корпуса и направляясь в открытый космос, унося меня в безопасное звездное пространство.