Текст книги "Монстр (ЛП)"

Автор книги: Мэтт Шоу

Соавторы: Майкл Брэй
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

– Прости, прости, прости... – шептала я.

Из коридора раздался крик.

Человек, которого они затащили, наверное, очнулся.

Я не осмелилась ответить на крики пленника, пока этот человек был так близко от моего лица; его зловонное дыхание наполняло мои ноздри.

Пожалуйста, не обижай меня.

Он повернул голову в почти вертикальное положение и встал во весь рост. Я почувствовала, как у меня поднялось кровяное давление, и моё сердце забилось быстрее, когда он навис надо мной, коробку с игрушкой крепко сжимая в руке, как будто он хотел ударить меня ею по голове.

– У меня есть дочь, – сказала я ему дрожащим голосом, когда я изо всех сил пыталась контролировать свои эмоции. – Я – мать, – сказала я.

Я надеялась, что он понял, что значит быть матерью. Я надеялась, что он думает о своей маме и сравнивает меня с ней. Он перестал пялиться на меня и снова посмотрел на коробку в руках, прежде чем сделать большой шаг назад. Я вздохнула с облегчением.

– Вы меня слышите? – крикнул мужчина из другой комнаты.

Я слышала.

Интересно, слышит ли его и этот человек? Он смотрел на свою коробку, всё ещё явно пытаясь понять это. Я молилась, чтобы человек в другой комнате заткнулся ради собственной безопасности. Высокий мужчина передо мной снова поднял голову, словно настороженно. Он вдохнул воздух, развернулся и вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь. Я сразу же снова начала грызть верёвки. Я не могу оставаться здесь, я не могу полагаться только на то, что они сказали, что собираются меня отпустить. Я также не могу рассчитывать на исправление системы видеонаблюдения на работе. Было бы глупо так поступать. Пожилая пара сказала, что я могу пойти домой после вечеринки, но, конечно, они не собираются меня отпускать. Они не могут так рисковать, ведь я пойду прямо к копам – и я хотела бы спасти кого-то ещё от этого. Чем дольше я останусь здесь, тем больше вероятность, что я умру здесь. Я внезапно остановилась на музыкальном звуке детской песенки «Круг вокруг Розы». Думаю, ему наконец удалось открыть коробку. Музыка остановилась, и он закричал. Я тоже не могла не закричать, боясь его реакции на подарок и того настроения, в которое он мог впасть.

Господи, помоги мне!

Я плакала.

– Эй! – другой заключённый (я полагаю) крикнул из коридора.

Пожалуйста, молчите, вы только привлечёте нежелательное внимание!

В тот момент, когда он был в бóльшей безопасности, чем я, сын старухи не знал, что он там. По крайней мере, я не думаю, что он знал. Этот человек – кем бы он ни был – был в гораздо лучшем положении, чем я. На пару минут он действительно замолчал, заставляя меня думать, что он почувствовал моё желание, чтобы он сделал это. Тишина была недолгой, когда он вскрикнул. Его крику вторил сын.

3.

Несмотря на предыдущие намерения продолжать кусать верёвки до тех пор, пока они не развяжутся, я обнаружила, что лежу там и слушаю звуки помещения. Периодический скрип половиц наверху говорил мне о том, что старая пара слоняется надо мной, или что здесь было ещё больше людей, а также о другом заключённом по коридору. Несмотря на то, что дверь была закрыта, я иногда всё ещё слышала, как он кого-то зовёт. Я хотела крикнуть ему, дать ему знать, что я здесь. Я хотела, чтобы он знал, что он не один. Здравый смысл подсказывал, что я должна молчать. Если выберусь отсюда, пойду и найду его. А пока нужна тишина.

Не могу расстроить верзилу.

Дверь открылась и напугала меня. Я была так занята, концентрируясь на звуках в дальнем конце помещения, что не обратила внимания на то, что было за моей дверью.

– Я думала, ты проголодаешься, – там стояла старуха с подносом с едой, которую она раньше пыталась выдать за завтрак. Она улыбнулась: – Ты это слышишь? – она кивнула по коридору в сторону комнаты, в которую бросила мужчину вместе со своим мужем. – Это так мило.

Я слушала.

– Эй? Кто здесь? – я услышала, как мужчина спросил, его голос был слегка приглушён расстоянием между нами.

– Эй? Кто здесь? – ответил хриплый низкий голос сына.

– Послушайте, я думаю, это недоразумение...

– Послушайте, – повторил сын, – я думаю, это недоразумение.

– Зачем вы это делаете?

– Зачем вы это делаете?

– Пожалуйста, прекратите! – я слышала, как мужчина умолял.

– Пожалуйста, прекратите!

Пара замолчала. Старуха повернулась ко мне:

– Приятно слышать, как он говорит. На самом деле он больше не говорит много.

– Кто вы такие? – спросила я.

– Джим подбил вас к этому? – спросил пленник, нарушая молчание между ними двумя.

– Джим подбил вас к этому? – сын снова повторил ему вопрос.

– Тогда кто?

– Тогда кто?

– КТО ТЫ, МАТЬ ТВОЮ?! – внезапно повышенный голос заставил меня вздрогнуть.

Старуха просто стояла, закрыв глаза. Она тяжело вздохнула.

– Это было недолго, – сказала она разочарованным тоном.

Сын опять закричал, снова напугав меня.

– К этому привыкаешь, – сказала старуха. Она вошла в комнату и захлопнула дверь, заперев нас обеих там. – С ним всё будет в порядке, – сказала она.

Я не была уверена, кого она имела в виду; её сына или мужчину, прикованного наручниками к трубке. За закрытой дверью я слышала шаги, грохочущие по коридору; тяжёлые удары всё ближе и ближе. Я вздохнула с облегчением, когда они прошли прямо в следующую за моей комнатой дверь.

Моя комната?

Я подпрыгнула снова, когда захлопнулась ещё одна дверь. Я хотела что-то сказать, но старуха успокоила меня, прежде чем у меня появилась возможность. Через секунду заиграла классическая музыка.

Она улыбнулась:

– Он всегда слушает это, когда расстроен.

– Кто это был? – спросила я. – Кто его расстроил? Ещё один гость?

– Ещё один гость? О, Боже, нет, у нас их вполне достаточно.

– Тогда кто это? – я хотела знать.

Если я собиралась быть здесь в плену, тогда мне нужно было знать, что происходит. Я этого заслужила.

– Не повышай на меня голос, юная леди. Возможно, ты ему нравишься, но поверь мне, я к тебе совершенно безразлична, – она поставила поднос на пол рядом с кроватью и снова повернулась к двери.

Она протянула руку и повернула ручку.

– Подождите, – сказал я. – Пожалуйста. Мне нужно в туалет.

Она поколебалась и снова захлопнула дверь. Она медленно повернулась ко мне лицом:

– А теперь слушай внимательно, если попробуешь что-нибудь... Если ты испортишь эту вечеринку... Тебе никогда не выбраться отсюда. Мы также будем вынуждены пригласить кого-нибудь в качестве почётного гостя. Кого-то, скажем, вроде твоей дочери. Ты понимаешь меня?

Я кивнула.

– Хорошо, – она сунула руку под кровать и вытащила металлическое помятое ведро.

Она поставила его в углу комнаты и вернулась к кровати. Грубыми руками она начала развязывать верёвки на моих запястьях.

Первая рука свободна.

Мои запястья сильно болели. Я медленно опустила руку на бок, вытягивая пальцы при этом. Намного удобнее. Интересно, позволит ли она привязать меня к бокам кровати, если заставит меня снова быть привязанной?

Вторая рука свободна.

Я сделала то же самое снова со своей второй рукой; словно булавки и иголки пощипывали обе руки.

– Быстрее, – сказала старуxа, кивая на ведро.

– Вы хотите, чтобы я сходила туда? – спросила я.

Я не знала, что можно было ещё ожидать.

– Ну, если тебе действительно нужно сходить.

– Я схожу, – я подошла к ведру и начала расстёгивать джинсы. Старуxа просто стояла и смотрела на меня. – Не могли бы вы хотя бы отвернуться? – спросила я.

Она скрестила руки и приподняла бровь. Я вздохнула и расстегнула джинсы, стягивая их до щиколоток вместе с нижним бельём. Я присела над ведром. Несмотря на необходимость пописать, я не могла. Не тогда, когда она наблюдает за мной. Она склонила голову набок, глядя между моих ног, с улыбкой на лице.

– Опрятная, – сказала она. – Он будет очень впечатлён.

От её слов у меня по спине пробежала холодная дрожь. Я повернулась к ведру так, чтобы она видела меня только сбоку. Чувствуя себя униженной, я ощутила, как моё лицо покраснело, когда моча с шумом начала стекать в ведро.

– Я полагаю, у вас нет салфетки? – спросила я, закончив свои дела. Она не двигалась. – Я так и думала, – я натянула джинсы и нижнее бельё; небольшая часть меня желала, чтобы земля просто раскололась и поглотила меня. – Что мне делать с ведром? – спросила я.

– Я уверена, что когда-нибудь оно тебе понадобится снова, просто оставь его здесь.

Мы стояли друг напротив друга. У неё всё ещё были скрещены руки перед собой, в то время как мои свободно висели вдоль тела. Я знала, что она ожидала, что я вернусь в кровать, но я не хотела. На двери был замок; не могла она просто запереть меня здесь? Я не смогу выбраться отсюда.

– Снова на кровать, – сказала старуxа, разбивая мои надежды на то, что меня оставят бродить по комнате.

– Мужчина – тот, кому вы устраиваете вечеринку – кто он для вас? Он действительно ваш сын? – спросила я в надежде выиграть немного больше времени, не будучи привязанной.

– Ты знаешь, кто он. Я говорила тебе.

– Что случилось с ним? – спросила я.

Спина старуxи напряглась, когда она выпрямилась.

– Что с тобой не так? – прошипела она.

– Нет, я не имела в виду... мне очень жаль. Я не хотела вас обидеть.

Отлично сработано!

– Возвращайся на кровать и будь благодарна, что моего мужа не было здесь, чтобы услышать это.

– Он просто кажется очень нервным среди людей, – сказала я, пытаясь сделать так, чтобы это прозвучало не так плохо, как казалось.

– Возвращайся на кровать! – снова прошипела старуxа.

Неохотно я прошла несколько шагов через комнату к кровати и устроилась на ней как можно удобнее; зная, что матраса не было, было непросто. Старушка схватила меня за запястья и снова подняла руки над моей головой. Я не стала просить её привязать их рядом со мной – к одной из деревянных планок. Учитывая её настроение, я знала ответ. Кроме того, с этой позиции я не смогла бы разорвать путы – то, что я собираюсь сделать в тот момент, когда мне дадут тишину и покой. Я лежала совершенно неподвижно – и тихо, как мышь, – когда старуxа снова начала привязывать мои запястья к изголовью кровати. Она что-то бормотала себе под нос. Я не могла понять, но это было как-то связано с её сыном. Что-то вроде «конечно, он нервничает, он всегда здесь, один внизу». Она закончила то, что делала, и выпрямилась, в последний раз дёрнув верёвки, чтобы убедиться, что они достаточно натянуты (так и было).

– Извините, – сказала я ей, – я не хотела вас обидеть.

Мне всё равно. Я хорошо играю.

– Я не подумала, – продолжила я.

Старушка ничего не сказала. Она просто смотрела на меня мгновение, а затем вышла из комнаты, открыв дверь, оставив поднос на полу.

– Эй?! – мужчина кричал из коридора.

Старушка покачала головой и захлопнула дверь, оставив меня наедине со своими дурацкими мыслями.

Что ты сделала сейчас, глупая женщина?

Мои глаза снова начали мокреть, когда в голову закрались мысли о дочери. Я была уверена, что больше не увижу ни её, ни Грега. Мой мозг отчаянно пытался вернуться к тому моменту, когда я в последний раз говорила им, что люблю их. Я не могла вспомнить. Почему я не могу вспомнить? Всё, что я помню, это саркастические комментарии, которые я делала им после того, как они говорили что-то особенно глупое. Почему мне всегда приходилось быть такой саркастичной? Почему я не могла более открыто выразить свои истинные чувства? Я бы отдала всё, чтобы ещё раз поговорить с ними. Всего пять минут по телефону – или что-то в этом роде – чтобы я могла сказать им обоим, как сильно я их люблю. Пять минут, чтобы сказать им не беспокоиться обо мне; мне не страшно там, где я сейчас нахожусь.

Ложь, конечно.

Может быть, если я пообещаю вести себя на вечеринке хорошо и никого не смущать, пожилая пара разрешит мне воспользоваться телефоном? Я знаю, что они продолжают говорить, что отпустят меня, как только вечеринка закончится, но я знаю, что они этого не сделают. Я знаю, что они меня просто убьют.

Я заплакала.

Я закрыла глаза и попыталась переместиться в лучшее место; более доброе место. Пышные зелёные поля с покрывалом посреди. Пикник в лесу на фоне живописных пейзажей, идеальным голубым небом и палящим на нас ярким солнцем; Грег, Кортни и я. Смех над шутками и историями, которыми мы делимся. Никаких споров, никаких слёз, никакого стресса – только атмосфера отдыха и расслабления; воспоминание двухлетней давности.

Когда ты откроешь глаза, окажешься ли ты снова там? Переместишься?

Это возможно? Когда я открою глаза – перенесусь ли я каким-то образом в более счастливое и безопасное время, которое играет в моей памяти? Пожалуйста, позвольте этому быть... Сосиски, коробки с соком, немного фруктов, бутерброды... Бутерброды? Какие вкусы?

Что угодно, кроме арахисового масла...

У меня потекли слюнки, когда я представила себе, какую еду хочу на пикнике. Каждый раз, когда у меня в голове появлялся новый образ, мой рот наполняли ещё слюни, когда я представляла себе вкус. Я также представила, что у меня с собой устройство Kindle – оно загружено новыми книгами ужасов, которые мне очень хотелось бы прочитать от моих любимых авторов; Стивен Кинг и Дин Кунц, эти двое. Не в силах больше выносить это, я, скрестив пальцы, открыла глаза в надежде, что меня перенесут туда, что я только что себе представляла. Моё сердце упало. Конечно, я никуда не переместилась. Вот я, на кровати. В ловушке.

Господи, забери меня от всего этого!

Бог не слушает. Бог мёртв.

Снова проклятые слёзы.

Попробуй ещё раз. Закрой глаза. Представь, что ты на пикнике. Когда ты откроешь их снова, ты вернёшься туда, но тебе нужно очень постараться.

Я закрыла глаза. Я представила, как иду босиком по высокой траве, и каждое лезвие травинки щекочет мне ногу. Я представила себе птиц, гнездящихся на деревьях, некоторые из них парят в голубом небе и поют, не обращая внимания на окружающий мир. Кортни и Грег над чем-то смеялись; их смех разносится по мирным лугам. Я представила, как поворачиваюсь к ним. Я улыбнулась, что им было весело вместе. Я махала им рукой – сначала махал Грег, поскольку он часто следил за мной, а потом махала моя дочь. Я представляю, как возвращаюсь к ним после того, как они позвали меня. Я широко улыбалась, а Грег мне подмигивал.

Хорошо. А теперь открой глаза.

Я открыла глаза и вздрогнула. Передо мной стоял старик с тряпкой в ​​руках. Он сделал выпад вперёд и поднёс её к моему лицу. Я боролась с верёвками, но... Головокружение... Голова как в тумане... Веки тяжёлые... Расплывчатое зрение... Борьба за концентрацию... Старушка прошла мимо двери с топором... Тело расслабилось... Глаза закрыты. Полная чернота. Звуки исчезают.

АНТРАКТ. РАЙАН

1.

Моя голова была поднята с того места, где я лежал. Я чувствовал себя вялым. Хорошо, что кто-то помогал её поднять. Кто-то?

– Кто здесь? – невнятно сказал я. Всё ещё пьян? Глаза не открываются. Бля! – Привет... – поздоровался я или всё вышло бормотанием, как я слышал?

Это вообще было слово? Я открыл рот. Нет, не открывал. Я этого не делал. Кто-то открыл мне рот. Пытался заговорить снова, но слово – каким бы оно ни было – вышло больше похоже на шум «а-а-а-а-а». Сладкий привкус во рту. Что это? Это моя слюна? Хороший вкус. Тс-с-с... Там есть кто-то.

Не говори ни слова и особенно не рычи. Ты не динозавр»

# # #

Райан лежал на удобной на вид кровати, несмотря на то, что простыни были сильно залиты кровью. Его кровью. Старик сидел на краю кровати рядом с ним с безыгольным шприцем в руке – теперь пустым в том месте, где ранее содержалось то, что было впрыснуто в рот Райана; жидкий морфин. Старик осторожно положил голову Райана на подушку и отложил шприц в сторону, когда вошла старуxа – его жена.

– Что делаешь? Это был твой морфин? – спросила она.

Он кивнул:

– Мне это не нужно; я в порядке.

– Но ты не в порядке.

Старуxа посмотрела на Райана. Он выглядел истерзанным, и не только потому, что она отрубила ему руку топором, потеряв ключи от наручников. Рана была зашита старуxой, прежде чем он потерял столько крови, что мог умереть; привилегия быть медсестрой когда-то много времени назад. Его кожа была бледной и вспотевшей, а глаза закатились наверх.

– Сколько ты ему дал?

– Достаточно, чтобы заставить его замолчать, но недостаточно, чтобы убить его.

– А сколько у тебя осталось? – спросила она.

– Это имеет значение?

– Ты дурак. Ты тратишь своё лекарство на того, кто всё равно не переживёт ночь. Ты знаешь, что тебе это понадобится.

– Я всё равно уже мёртв, как и он. Я не потерял руки, могу молча страдать. Я очень сомневаюсь, что он сможет. Ты хочешь, чтобы он кричал во время вечеринки и напугал мальчика? Особенно сегодня, когда нам нужно, чтобы он оставался спокойным и управляемым, – он встал и вышел из комнаты.

Старуxа последовала за ним:

– Куда ты идёшь? Тебе следует отдыхать!

– Я собираюсь проверить, всё ли настроено, как должно быть. Осталось не так много времени до начала вечеринки, – огрызнулся старик, раздражённый тем, что его жена осмелилась усомниться в его действиях.

Было время, когда она ни о чём не спрашивала. Что сказал – то и делалось. Вот и всё. Это не было бы предметом обсуждения, и они, конечно, не стали бы спорить по этому поводу. Но так как болезнь прогрессировала – проклятый рак – его жена всё больше и больше пыталась взять на себя ответственность, и он это ненавидел. Они прошли по узкому коридору в большую комнату. Вся боковая стена представляла собой гигантское окно, прикрытое фанерными листами; некоторые части проклеены. В центре комнаты стоял большой стол со стульями по бокам; один стул во главе. Стол был настолько большим, что его можно было накрыть парой больших белых простыней. Перед каждым стулом была сервировка с бумажной тарелкой и салфеткой поверх неё.

– Когда сюда прибудут гости? – рявкнул старик жене.

– Когда мы будем готовы, – она сменила тему: – Так что ты думаешь о комнате?

Она обустраивала комнату, пока он спал (а это было бóльшую часть времени); стол посередине, на стенах по обеим сторонам в разных местах и ​​под разными углами были растянуты транспаранты с поздравлениями именинника, а под закрытым окном был установлен стол поменьше, так называемый шведский стол: коктейльные сосиски, шоколадные пальчики, пирог с заварным кремом, сыр на палочках, типичная праздничная еда.

– Всё, что мне осталось, это доделать торт, привести гостей, не забывая о почётной гостье, которую мне ещё нужно одеть, – и тогда она будет готова для нашего мальчика, – улыбнулась она.

– Хорошо, – он потёр бок, словно испытывая дискомфорт.

– Ты в порядке? – спросила она с искренним беспокойством на лице.

– Давай просто сделаем это, – он засмеялся, на мгновение забыв о своей боли: – Я с нетерпением жду возможности увидеть его лицо. Мальчик получит угощение! Ох, был бы я на двадцать лет моложе...

Старая дама игриво хлопнула его по руке:

– Веди себя прилично! – зная, что он шутит, она сменила тему: – Я пойду работать. Отдохни, я крикну, если ты понадобишься.

Он кивнул:

– Хорошая идея.

Она наблюдала, как он, спотыкаясь, вышел из комнаты, прижимая руку к боку, это явно причиняло ему боль. Она знала, что он слабеет. Она знала, что время против них. Она просто надеялась, что он проживёт достаточно долго, чтобы довести всё до конца. Несмотря на её надежду, она знала, что это трудная задача.

# # #

Когда старуxа двигается, она оставляет свои призрачные образы; как сотня миллионов отброшенных теней. Я не знаю, как она это делает, но выглядит потрясающе, и я не могу не улыбаться каждый раз, когда она что-то делает. Я хочу поднять голову, чтобы осмотреться, но это похоже на мёртвый груз. Меня действительно раздражает, потому что я хочу знать, зачем она это делает; вытаскивает все стулья из-за моей кровати. Кстати, о моей кровати – что случилось с последней? По крайней мере, это было удобно. Но странно. По форме она была похожа на стол. Даже вокруг меня были новые вещи. Когда у нас с Джемой будет ребёнок, я не куплю ему кровать в форме стола. Это скучно. Я куплю ему такую ​​в форме гоночного автомобиля, какую я хотел, когда рос. Я должен пойти и купить себе такую уже завтра. Джема может управлять им, пока я буду трогать её за задницу. Я смеюсь? Я чувствую, что должен смеяться. О, привет! Старуxа смотрит на меня. Она милая. Я подарю ей одну из своих особенных улыбок. Она что-то сказала – не знаю что, это прозвучало эхом – и вышла из комнаты. Я слышал, как она по соседству стучит, производя разного рода шум. Я попытался встать, чтобы посмотреть, что она делает, но, похоже, ничего не работает должным образом. Шум закончился; дама вернулась с инвалидной коляской.

Я сказал:

– Привет.

Кажется, я поздоровался. Нет, я определённо поздоровался. Она помогла мужчине подняться с инвалидной коляски на одно из свободных мест вокруг моей кровати. Он здоровается со мной? Я не могу сказать. Когда он сидел на стуле и смотрел на меня, дама снова исчезла из комнаты. Продолжая стучать и грохотать по соседству, она вернулась; инвалидную коляску она прикатила с другим человеком.

– Привет, – сказал я определённо.

– Тихо! – прошипела мне дама.

– Ты груба, – сказал я ей. – Кто твои друзья?

– Они мне не друзья, – сказала она.

Среди расплывчатых образов, которые она создавала о себе, я мог сказать, что она тоже помогала этому человеку сесть на другой из пустых стульев.

– Это некрасиво, – снова указал я ей, – они тебя слышат. Принеси извинения.

Так много размытых изображений; она качает головой на меня?

– Твои друзья мало говорят, – заметил я. – Это ведь не будет самой оживлённой вечеринкой? Тем более, что твой мальчик тоже не очень болтливый. Это комната, полная дебилов! – засмеялся я.

– Конечно, они не очень разговорчивы. Они мертвы.

Я сейчас действительно засмеялся:

– Ты странная.

# # #

Райан лежал посреди большого стола в помещении для вечеринки. Он был полностью обнажён, его голова раскачивалась из стороны в сторону, поскольку он не мог должным образом контролировать свои мышцы. Старушка возила гнилые трупы из одной из соседних комнат; каждый раз усаживая их за стол вокруг Райана.

Трупы были предыдущими гостями в большом трёхэтажном помещении, которое они превратили в свой дом; старый заброшенный склад в глуши, который они забрали себе. Гости не должны были умереть; это никогда не было намерением, когда их приводили сюда. Просто их сын так и не нашёл никого, с кем бы действительно ладил. Люди пугали его, часто просто крича о том, чтобы их выпустили на свободу, и он бурно реагировал. Он был крупным мужчиной; часто было достаточно одной вспышки насилия, чтобы заставить замолчать его предполагаемых друзей на всю оставшуюся жизнь.

Весь нижний этаж склада был отделён секциями, а выходы замурованы кирпичом. Было узкое отверстие, через которое можно было протиснуть тело (по необходимости), созданное главой семейства, чтобы облегчить им жизнь при перемещении людей внутрь и наружу, но оно было заперто с помощью прочного висячего замка. Сверху вниз можно было спуститься только по секретному проходу, который отец сделал для них с фальшивой стеной в конце. Единственный путь на второй этаж снаружи помещения, где находился «главный дом», – это была пожарная лестница, которая поднималась на самый верх здания. Нужно было забраться по ней, а затем карабкаться к одному из разбитых окон, которое, по совпадению, было одним из немногих окон на втором этаже, которое не заколачивалось.

На постройку нижнего этажа ушло несколько лет – бóльшую часть детства их сына, и теперь это была не что иное, как череда некачественно выстроенных коридоров и почти пустых комнат; такая же тюрьма для него, как и для всех друзей, которых ему приводил отец. По правде говоря, будь у человека хоть клетка мозга или его не удерживали там внизу, ему было бы несложно найти выход. Мать сначала немного волновалась по этому поводу, но вскоре её опасения развеялись, когда обнаружился первый труп. Она принесла гостю немного еды и на мгновение запаниковала, когда поняла, что он не там, где она его оставила. Поставив поднос в сторону, она быстро осмотрела территорию и нашла искорёженное тело в другом месте, а рядом с ним сидел её сын, который ел плоть, как будто это был идеальный кусок свинины. Они надеялись, что его пищевые привычки будут одноразовыми – странная форма экспериментов с его стороны, – но этого не произошло. Чем больше людей погибало, тем меньше от них оставалось.

И тут появился Райан.

2.

Пожилая женщина вошла в комнату, толкая перед собой тележку. Она подкатила её к столу, теперь полностью окружённому трупами разной степени разложения, и остановила её рядом с тем местом, где лежал Райан. Только четыре стула остались пустыми. Один во главе стола, один слева и два справа: зарезервированные места для почётной гостьи, их сына и, конечно же, матери и отца.

– Мне почему-то смешно, – пожаловался он.

Его глаза всё ещё вращались в его черепе, и было очевидно, что у него проблемы с фокусировкой.

– Ты можешь винить в этом моего мужа, – простонала старуxа.

– Что? Старика? Это твой муж? Я думал, он твой отец! – речь Райана была тяжёлой и невнятной, когда он боролся с почти передозировкой. Он заметил тележку: – Для чего это? – спросил он.

– Я делаю своему сыну торт, – сказала старуxа.

– Это мило, – невнятно пробормотал он. – Мне кажется, я напугал твоего сына, – признался он. – Я накричал на него, потому что он просто стоял и смотрел на меня.

– Почему ты так поступил? – спросила дама, взяв скальпель из тележки.

– Я не понимал, что он был дурачком.

– Я бы предпочла, чтобы ты не говорил о нём так, – сказала она строгим тоном.

– Я собираюсь стать отцом, – сказал Райан. – Джема – это моя девушка – она ​​ждёт нашего первого ребёнка.

– Это мило.

– Я думаю, что это здорово, что ты делаешь это для своего сына, ему повезло с тобой, – Райан снова попытался оторвать голову от стола, чтобы обратиться к трупам, сидевшим вокруг него. – И ему повезло, что у него есть такие хорошие друзья, как вы, – продолжил он, всё ещё блаженно не осознавая в своём наркотическом состоянии, что люди вокруг него были умершие. – С чем будет торт? – Райан снова обратил внимание на женщину со скальпелем. – Когда будет торт на день рождения?

– Торт будет с тобой, и – да – он будет скоро.

Она наклонилась над телом Райана и острым, как бритва, лезвием сделала небольшую прорезь в его груди.

– Эй! – простонал он.

– Попробуй лежать спокойно.

– Что ты делаешь?

– Я делаю серию небольших надрезов. Не о чем беспокоиться, – сказала она, снова разрезая его.

Небольшой разрез длиной около сантиметра.

– Ох, ну ладно. Это забавно, – сказал он.

Она снова порезала его.

– На этой вечеринке будут какие-нибудь игры или что-то в этом роде? – невнятно пробормотал он, склонив голову набок.

– Скоро увидишь, – сказала она.

Ещё один разрез.

– Мне нравятся игры. Я смогу попробовать?

– Может быть.

Ещё один разрез.

– Я всегда умел прикалывать ослу хвост в нужное место, – сказал он.

Ещё один разрез.

– Но мне так ни разу и не удалось выиграть при передаче посылки. Я не люблю передавать посылки.

– Ага.

Ещё один разрез.

– И даже не заставляй меня играть в музыкальные стулья. Однажды, когда я был моложе, я играл в неё, и кто-то отодвинул мне стул, когда я собирался сесть. Я упал на пол. Было больно, – засмеялся он.

– Постарайся не двигаться.

Ещё один разрез.

Кровь сочилась из каждой раны на его груди, стекала по бокам его торса на белую скатерть, окрашивая её в красный цвет.

– Мне очень жаль, – невнятно пробормотал он.

– Это нормально.

Ещё один разрез.

– Как зовут твоего сына? – спросил он.

– Его зовут Эндрю.

– Мне не нравится это имя, – почти сразу ответил Райан.

Ещё один разрез.

– Не будь грубым. Помнишь, ты раньше сказал, что я была груба? Что ж, теперь это ты.

– Мне очень жаль, – снова извинился он. – Я чувствую себя слишком весёлым.

Ещё один разрез. Старушка положила скальпель обратно на тележку рядом с пакетом свечей на день рождения. Она взяла пакет и бросила содержимое упаковки на стол рядом с трясущимся телом Райана. Она взяла первую свечу и вставила её в первый из сделанных ею надрезов. Райан, смеясь, изо всех сил смотрел, как она вставляет следующую свечу в следующий небольшой разрез.

– Как будто я торт! – взволнованно сказал он.

– Так и есть, – она на мгновение остановилась. – Ты хочешь задуть одну? – спросила она.

– Хочу ли я?! Да, пожалуйста!

– Что ж, хорошо, это для тебя, – дама взяла с тележки пластиковую зажигалку и зажгла свечу, ближайшую к верхней части груди Райана.

Через секунду она загорелась, и пламя мягко взмыло вверх. Райан засмеялся, заставив пламя трястись.

– Будь осторожен, – сказала она, – ты же не хочешь обжечься, – она помогла Райану оторвать голову от стола, чтобы его рот оказался ближе к огню. – Не забывай загадать желание, – сказала она, когда он подвинулся достаточно близко, чтобы сделать это.

– Готово! – Райан задул свечу.

Первые несколько потоков воздуха только заставили пламя колебаться из стороны в сторону. Третий поток погасил его. Он засмеялся, заставив остальные свечи снова вздрогнуть.

– Твоему сыну это понравится! – сказал он. – Но знаешь ли ты, что тебе следовало сделать? Тебе следовало использовать некоторые из этих «волшебных свечей». Ты знаешь, те, которые гаснут, только чтобы снова зажечься. Это было бы великолепно!

– Ну да, может, в следующем году.

– Я хотел бы иметь такую ​​маму, как ты, – невнятно пробормотал он. – У моей не было на меня много времени.

Он наблюдал, как дама снова начала осторожно вставлять свечи, протыкая их через открытые порезы и слегка поворачивая, чтобы они оставались в вертикальном положении. Она подумала, что им просто повезёт, если он не сдвинется с места, и свечи не выскользнут из его тела, и в конечном итоге не сожгут всё дотла после всех неприятностей, на которые они пошли ради этой вечеринки. Она вставила последнюю свечу и отступила на шаг, чтобы полюбоваться своей работой.

– Ты очень хорошо выглядишь, – сказала она.

Райан улыбнулся:

– Спасибо.

Она вышла из комнаты и пошла по узкому коридору к тому месту, куда её муж ушёл полежать. Она вошла в комнату, в которой находилась его кровать вместе с украденным медицинским оборудованием, и замерла на месте. Он был там, спал, прижимаясь к девушке с заправки. Она либо спала, либо была без сознания. Независимо от её психического состояния, она определённо не была связанной и очень одетой, её одежда лежала на полу у кровати. Старуxа подошла к спящему мужу и ударила его по голове.

– Просыпайся! – прошипела она. – Что, чёрт возьми, здесь происходит?

– Что? – он сел и увидел, что вошла его жена. Он начал смеяться. – Это не то, что ты думаешь. Я пытался помочь ей, но устал.

– Она – подарок нашему сыну, и держи свою ширинку на штанах закрытой!