Текст книги "Монстр (ЛП)"

Автор книги: Мэтт Шоу

Соавторы: Майкл Брэй
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

# # #

Язвы покрывали заднюю часть тела Кристины, но никто не видел их и не заботился о них. Она знала, что они были там. Она могла их чувствовать. Было дискомфортно. Засохшая, несвежая моча щипала кожу на задней стороне бёдер и задницу; она была вынуждена мочиться в постель (и того хуже). Зловоние мочи, витающее в воздухе, иногда заставляло её вздрагивать, когда её мозг вспоминал, что это было. Фекалии выходили из сфинктера. Многократные мольбы в туалет попадали в глухие, равнодушные уши. Ей не нужно быть чистой для того, что от неё требовалось. Если на её просьбу и давали ответ, он обычно заканчивался словами:

– Ты дашь нам то, что мы хотим, и тогда получишь то, что хочешь ты.

# # #

Глаза опустились на деформированное лицо, находящееся между её ног. Его действия были не сексуального характера, а были действиями голода и жадности. Вкус, которого не хватало со дня рождения – как бы давно это ни было. Кровь вокруг его рта и вожделение в глазах. Это продолжается несколько дней. Очередной болезненный спазм внизу живота. В этом месяце ребёнка нет. Может, в следующий раз.

# # #

Очень сильно похудела. Больничное оборудование стоит у кровати; капельница свисает сверху. Жидкости медленно вливаются в тонкую руку Кристины. Пурпурно-чёрный синяк в месте входа грязной иглы, ранее использовавшейся в руке старика. Кристина больше не плачет, не говорит и не кричит. Она просто лежит, избитая, сломанная, повреждённая, боли внизу живота предполагают, что скоро пройдёт ещё месяц. Иногда она мечтает о побеге, а иногда пытается вспомнить голос своего мужа или дочери. Все голоса тех, кого она когда-то знала, терялись в ужасах её жизни. Однако чаще всего она молится о смерти, которая, кажется, никогда не наступит.

# # #

Глаза на старуxу. Хрупкое, но опасное лицо внимательно смотрит, выжидая. Тест для беременных в её слегка дрожащей руке, держащей его в тёплой струе мочи, текущей из грязных гениталий Кристины; какие-то брызги попадают на кожу старуxи, но это её не волнует. Она заботится только о результате. Монстр стоит в углу комнаты, брюки спущены до лодыжек – полувставший пенис в его нежной теребящей руке. Смех из его горла, когда он понимает, что делает его мама, но не понимает значения. Пожилая дама отходит, крепко держа в руке тест для беременных и глядя на него глазами – с нетерпением ожидая результатов, будь то положительные или отрицательные.

# # #

Деформированный зверь раскачивается в углу комнаты. Руки прикрывают уши, заглушая крик. Рассерженная мать неоднократно бьёт связанную Кристину – злобными словами обвиняет её в отсутствии ребёнка. Глаза Кристины закрыты, её тело принимает удар за ударом; ни один из них не нацелен на её живот. Все на её лицо; разбитая губа, кровавый нос, почерневшие глаза, ушибленная щека.

# # #

Старуxа сидит в углу комнаты, по её бледной щеке катятся слёзы. Сломанный тест для беременных среди мусора на полу. Отрицательный, всегда отрицательный, но слёзы не из-за этого. Они из-за человека, которого она когда-то любила, за которого она когда-то вышла замуж и согласилась провести с ним остаток своей жизни. Человек, которого она убила. Она ненавидела этого человека. Человека, в которого она сама медленно превратилась, не осознавая этого. Она пробормотала извинение, не услышанное Кристиной по собственному желанию. Она слышала это раньше и знала, что завтра старуxа снова вернётся к своим злым делам.

КАКОЕ-ТО ВРЕМЯ СПУСТЯ...

Ещё больше оскорблений – словесных и физических.

# # #

Кристина ходит по коридорам с поводком на шее. Эндрю и его мать по очереди помогают ей делать необходимые упражнения, чтобы её мышцы не ослабли до невозможности.

# # #

Его пенис глубоко внутри неё, стреляя густой струёй липкой, белой спермы снова и снова.

# # #

Она молится о смерти.

# # #

Ещё больше жидкости – как из капельницы, так и из его члена.

# # #

Она молится о смерти, пока он глубоко внутри неё.

# # #

Кристина вспоминает дочь. Вспоминает потерянную семью. Клянётся увидеть их снова, когда он в очередной раз стреляет в неё из своего пениса.

# # #

Ещё какое-то время спустя. Ещё одно избиение.

# # #

Мышцы сейчас такие слабые. Руки и ноги тонкие. Он всё ещё сверху. Всё ещё входит в неё.

# # #

Старуxа кричит.

# # #

Нет выхода.

# # #

Его дыхание ей в лицо. Вонючее. Его член в её влагалище. Вонючий.

# # #

Тест для беременных.

# # #

Положительный...

КРИСТИНА

1.

– Ты знаешь, что делать, – сказала старуxа.

Она прижала тест для беременных к моему влагалищу и терпеливо ждала. Я помню, как мы впервые это делали, я целую вечность не могла помочиться. Она сидела и терпеливо ждала, но ничего не происходило. Я сказала, что поможет, если она отвернётся. Я даже сказала ей, что могу сделать это сама, если она на минуту освободит мне одну руку. Но она отказалась. Она сказала, что в конце концов мне придётся это сделать, и она была права. Я плакала в первый раз, когда мочилась на неё. Я чувствовала себя не человеком. Однако сегодня всё было иначе. Теперь мне было всё равно. Меня это не волновало. И мне было всё равно, когда он вошёл в меня, меня это тоже не волновало. Я просто хотела умереть; то, что она стремилась помешать мне сделать, заставляя меня продолжать капать жидкости прямо в мои вены.

Пожалуйста, дайте мне умереть!

Моча струилась из меня для третьего теста на беременность, который она заставила меня сделать. Предыдущие два отметились как положительные. У меня не было причин сомневаться в этом. Я думала – когда она убила своего мужа – всё будет кончено. Я думала, что она наконец-то увидела свет и позволит мне уйти при том условии, что я никому не расскажу о том, что здесь произошло. Конечно, я бы не стала молчать. Я бы быстро привела сюда власти. Я бы наблюдала с трибун в зале суда, как её приговаривают к пожизненному заключению, если не к смертной казни. Я бы посмеялась, если бы справедливость восторжествовала. Но ей я бы сказала, что это будет наш секрет. Просто чтобы обеспечить моё освобождение. Во всяком случае – с тех пор, как умер её муж – стало ещё хуже.

Она села на стул в углу комнаты. Она улыбалась. Я знала, что ещё слишком рано, чтобы результаты появились, хотя ждать было недолго. Она улыбалась, потому что была так же уверена, что тест будет положительным, как и я. Интересно, что бы произошло, если бы тест всё же был положительным? Она не отпустит меня, я это знала. Она заперла бы меня в этой богом забытой комнате, чтобы я не пошла и не сдала её полиции. Но что тогда? Что после рождения ребёнка? Будет ли мне предоставлена ​​свобода? Могу ли я пойти домой?

Домой? Они всё ещё меня ждут?

Моё сердце пропустило нежелательный удар, когда мой разум переключился на мысли о доме. Что насчёт Кортни и Грегa? Они перестали ждать, когда я вернусь домой? Они предполагают, что я мертва, как предполагала пресса, что другие пропавшие без вести люди были убиты? Они продолжили жить своей жизнью? Грег встретил кого-то ещё и женился на ней? Я начала плакать, когда представила, как моя дочь называет кого-то мамой.

– Поздравляю! – воскликнула старуxа из угла комнаты, усевшись на стул. Она махала мне тестом. – Ты собираешься стать матерью! – она внезапно расплакалась. – А мой мальчик будет отцом!

Её сына в комнате не было. Не знаю, где он был. Где-то снаружи, откуда я могла слышать, как он грохочет, но я не могла определить точное место. Если бы он был в комнате, я не могла не задаться вопросом, знает ли он, что происходит. Улыбка старушки исчезла с её лица. Она смотрела прямо на меня и была обеспокоена тем, что видела. Но что?

– Почему ты несчастлива? – спросила она. – Ты собираешься стать матерью! Замечательные новости!

Я тяжело сглотнула.

– Я уже мать.

– Но теперь ты будешь хорошей матерью, – сказала она.

– То, чего вы никогда не могли сделать!

Я не хотела говорить это вслух. Она бросила тест для беременных на пол, вскочила со стула и сильно ударила меня по лицу.

– Я сделала всё возможное для этого мальчика! Я не виновата, что он таким родился.

Я засмеялась:

– Вы – прекрасный пример спора между природой и воспитанием.

Она снова ударила меня.

– Он, может быть, действительно немного отстаёт в развитии от других, но неужели ты думаешь, что он не стал бы таким, каков есть, если бы мы не поместили его сюда? Я так не думаю.

Она снова ударила меня. Боль, распространяющаяся по моей щеке, была ничем по сравнению с открытыми язвами на моей спине, которые появились из-за того, что я не вставала с постели. Я вынуждена лежать здесь, гнить бог знает сколько времени.

– Я люблю своего сына, – выплюнула она. Она внезапно улыбнулась мне – улыбкой, от которой у меня по спине пробежала холодная дрожь. – Так же, как я буду любить своего внука или внучку.

– А что насчёт ребёнка? – спросила я.

– Что насчёт него?

– Вы не молодеете. Вы действительно думаете, что будете достаточно подходящим воспитателем для ребёнка? Я так не думаю. И вы искренне верите, что ваш сын будет заботиться о нём? Он, наверное, запутается и попробует его съесть.

Она снова ударила меня.

– Не смей так говорить о моём сыне!

– Вы знаете, что я права, и правда ранит.

Она хотела снова меня ударить, но остановилась, когда я закричала:

– Правильно, продолжайте бить меня, я уверена, что ребёнок окажется совершенно нормальным!

Она опустила руку.

– Это хороший повод. Почему ты не сказала об этом раньше? – спросила старуxа.

Она вернулась к стулу и потянулась за спрятанной под ним металлической банкой. Каждый раз, когда она приходила в комнату, с ней была металлическая банка. Она редко открывала её. Я так и не заглянула внутрь. По тому, как она гремела, и по тому факту, что она вытаскивала из неё тесты для беременных, я просто предположила, что в ней было ещё больше тестов. Она поставила банку на стул и открыла её. Не могу заглянуть внутрь.

– Что вы делаете? – спросила я.

Она вытащила из коробки острый нож и повернулась ко мне:

– Я не могу удерживать тебя там следующие девять месяцев, – сказала она. – Нам нужно, чтобы ты была здорова и полна сил для этого ребёнка, – её тон полностью изменился.

Многоликая женщина...

Она подошла ко мне и приставила нож к верёвке, удерживающей меня к кровати.

– Эндрю! – позвала она.

Громкие, тяжёлые шаги неслись по коридору, и дверь распахнулась. В дверях стоял её сын. Он начал возиться со своими брюками, без сомнения, ожидая почти ежедневного выполнения того, о чём его просили.

– Нет-нет, глупый мальчик. Мне нужно, чтобы ты стоял там и присматривал за ней. Она беременна! Ты собираешься стать отцом!

Он начал раскачиваться из стороны в сторону, возбуждённо сопя. Я не верю, что он её понял; просто его реакция на тон её голоса.

– Мы не можем оставить её здесь. Нам нужно начать наращивать её силы в ближайшие месяцы! – она начала рубить верёвки.

Вот оно!

– Ничего не пытайся сделать, – сказала она мне. Тон её голоса снова изменился. Суровая старуxа вернулась. Взволнованная, счастливая ушла. – Ты же не хочешь, чтобы у меня дрогнула рука?

Нож перерезал первую верёвку. Я уронила руку на бок. Она кажется такой тяжёлой, такой бесполезной. Старушка приступила ко второй верёвке.

– Раньше ты была сильнее, когда правильно питалась, но сейчас твоё тело ослабло. Помни это. Но не волнуйся – я помогу тебе набраться сил, и я помогу тебе родить моего внука... Если ты не вздумаешь ничего дурного.

Моё тело было слабым. Она позволяла мне вставать с кровати только через день, чтобы размять мышцы... Конечно, моё тело было слабым.

– Я ничего не сделаю.

Моя вторая рука была освобождена, и я, как и другую руку, опустила её на бок. Старушка положила нож на пол и помогла мне подняться на кровати, чтобы я села; моя спина была прижата к стене. Всё тело болело, каждый сустав словно кричал о помощи. Она залезла под кровать и вытащила тонкую грязную простыню, которой затем накрыла моё обнажённое, покрытое синяками тело.

– Ты не выйдешь из этой комнаты без сопровождения, – сказала она. – Либо я, либо Эндрю всегда будем рядом, а дверь останется на замке. Я позволю тебе пользоваться душем и ванной, когда захочешь, но – опять же – всё будет под присмотром. Что касается еды – мы можем избавиться от капельницы, когда ты начнёшь есть. Я буду готовить тебе здоровую пищу. Если есть что-то, что тебе нужно, ты можешь просить это по выходным, иначе будешь есть то, что едим мы. Ты понимаешь?

Я кивнула.

– И? – она приподняла бровь.

– Спасибо? – сказала я, не понимая, чего она ждала.

– Пожалуйста. И добро пожаловать в семью.

– Когда я смогу увидеть свою семью? – спросила я, несмотря на то, что уже знала, какой ответ будет наиболее вероятным.

– Теперь мы твоя семья.

– У меня есть дочь.

– У тебя была дочь. Мы говорили об этом.

Я не стала с ней спорить. Не было смысла злить её.

– А теперь, – продолжила она, – хочешь бутерброд? Я собираюсь приготовить для нас с Эндрю с тунцом и огурцом. Может, ты тоже хочешь?

– Да, пожалуйста, – сказала я.

Я не собиралась его есть. Мне просто нужно было побыть одной, чтобы всё обдумать.

Старуxа кивнула и собрала всё, что принесла с собой в комнату, в том числе, к сожалению, и нож. Она пошла к выходу и остановилась возле сына.

– Ты останешься с ней или пойдёшь с мамой? – спросила она.

Он указал на меня.

– Оденься. И не выпускай её из комнаты.

Старуxа прошла мимо своего сына, оставив нас двоих одних. Он ничего не говорил (конечно, не говорил). Он просто стоял и смотрел на меня. Я беспокойно поёрзала, гадая, смогу ли я обойти его и – если бы смогла – насколько легко было бы найти выход.

Он хмыкнул и указал на меня.

Успокой его. Сделай его счастливым.

– Привет, – сказала я.

Чем больше я проводила с ним времени – даже после того, что он со мной делал – тем больше понимала, что не он здесь монстр. Он ни в чём не виноват. Он был просто продуктом своего воспитания. Настоящим монстром была его мать. Его отец тоже, когда он был жив.

– Как у тебя сегодня дела? – спросила я его, стараясь сохранять спокойствие.

Он хмыкнул.

– Ты понял, что твоя мама сказала о том, что ты будешь папой?

Я не знала, понимал ли он мои слова. Часть меня так не думала. Но я была уверена, что он понимает тон, который используют люди. Если они хорошо с ним разговаривали, он хорошо реагировал. Если они расстраивались, он тоже. Я намеренно сохраняла дружелюбный голос.

– Мы собираемся стать семьёй, – продолжила я. – Ты и я с маленьким ребёнком. Ребёнок!

Он снова хмыкнул и покачнулся из стороны в сторону, прежде чем перейти к стулу. Он сел и снова указал на меня. Я не была уверена, чего он хочет, поэтому продолжила говорить.

– Надеюсь, на этот раз будет мальчик. У меня дома девочка. Было бы хорошо, если бы у неё был брат, с которым можно было бы играть, не так ли?

Он хмыкнул.

Осторожно и медленно я встала. Мои ноги дрожали. Мне пришлось держаться за кровать, чтобы не упасть на пол. Мои мышцы такие слабые. Он тоже встал, внезапно насторожившись.

– Ничего страшного, – заверила я его, – я никуда не пойду. Я просто встаю. Надоело лежать на кровати, – улыбнулась я ему.

Он улыбнулся в ответ, но не отступил.

Это нормально. Ты ещё никуда не сможешь пойти.

Даже если бы я всё-таки смогла выйти – мышцы на моих ногах настолько слабые, что далеко бы я не ушла. Мне нужно быть разумной. Мне нужно выжидать.

– Приступим, – сказала старуxа из коридора. Она вошла в комнату с подносом с едой; три тарелки бутербродов. По одному на каждого из нас. Она поставила поднос и протянула мне тарелку. – Рада тебя видеть такой, – сказала она. – Как ноги?

– Болят.

– Вполне ожидаемо, – она протянула Эндрю тарелку.

Он схватил её и начал есть бутерброд, прижав тарелку ко рту. Она села на край кровати и начала есть свой бутерброд. Я посмотрела на свой с подозрением.

Ты беременна. Тебя не отравят.

Я вспомнила, как её сын так охотно ел человеческое мясо. Я понюхала бутерброд. Пахло тунцом.

– Что случилось? – старуxа заметила, как я нюхала бутерброд. – Ты мне не доверяешь?

– Можете ли вы обвинять меня в этом?

– Могу тебя заверить, что с бутербродом всё в порядке, – сказала она.

Я сменила тему:

– А что, если беременность прервётся? Иногда – особенно когда кто-то пережил стрессовый период – у женщин могут быть выкидыши на ранних сроках.

– Тогда мы попробуем ещё раз, – сказала она.

Она откусила ещё кусок бутерброда. Я не спрашивала, означает ли это, что меня снова нужно держать привязанной. Мне не нужно это знать. Я не задержусь здесь надолго. Я не буду здесь. Пока не знаю, как выберусь, но – при первой возможности – сбегу. А что, если он меня догонит и убьёт? Я не знаю, что будет, когда я рожу. Я не уверена, будут ли они желать, чтобы я всё ещё была рядом, или они просто убьют меня, счастливые, что у них родился ребёнок. Мне плевать. Я не хочу носить их ребёнка. Я не хочу ребёнка от этого монстра. Я хочу его убить – и если я хочу сделать аборт, то мне нужно убираться отсюда как можно раньше.

– Нечего сказать? – спросила она.

Я сыграла необходимую роль:

– Надеюсь, до этого не дойдёт, – сказала я ей.

Она улыбнулась.

2.

Дверь со скрипом открылась, и за ней оказалась старуxа. В руках у неё было полотенце. Я не уверена, сколько времени я оставалась одна после того, как разделила с ними обед, но – предположительно – я бы сказала, что это было около тридцати минут. Может, меньше.

– Я подумала, что тебе может понадобиться душ, – сказала она.

– Я с удовольствием.

Это была правда. Я воняла. Пот, кал, моча. Клянусь, я в нём погрязла!

– Помни...

Я остановила её:

– Я не буду ничего устраивать.

– Ну вот и хорошо, – она улыбнулась и протянула полотенце.

Я взяла его.

– Ты можешь ходить или хочешь, чтобы я прикатила инвалидное кресло?

Мои ноги болели. Они чувствовали себя слабыми. Мне нужно было заставить их снова двигаться. Мне нужно было снова задействовать мышцы. Пройдёт немного времени, и я попытаюсь сбежать. Если я выйду из помещения – мне придётся пройти много миль, прежде чем я найду цивилизацию. От одной мысли о преодолении стольких миль теперь меня тошнило. Я знала, что это будет борьба.

Ты бы предпочла остаться?

– Я попробую пройтись, спасибо.

Она извлекла внутривенную капельницу из моей руки после нашего перекуса бутербродами. Было так приятно вытащить инородное тело из моей вены, что я могла бы обнять её. Я на мгновение чуть не потеряла сознание. С полотенцем в руке я вышла из комнаты в коридор. Кажется, мы всё ещё были наверху.

Это хорошо. Тебе не нужно будет искать выход из лабиринта внизу.

– Куда нам идти? – спросила я её.

Она указала мне дальше по коридору в комнату в дальнем конце.

– Туда.

Я пошла. Она шла рядом со мной – её руки были протянуты ко мне. Я не была уверена, собирается ли она попытаться схватить меня, если я побегу, или она держала руки рядом, чтобы поймать меня, если я упаду.

– Где Эндрю? – спросила я.

– О, он везде.

Я знала, что она не хотела давать мне ответ. И снова она замолчала. Вместе мы прошли до конца коридора и вошли в душевую. Не знаю, для чего раньше использовалось это большое помещение, но в длинной комнате вдоль стены располагалась линия душевых. В комнате не было окон.

– Выбирай, – сказала она.

Она стояла у двери и смотрела, как я смотрю на душевые лейки, каждая из которых отделена перегородкой из кирпичной стены для небольшого уединения.

– О, может, тебе это понадобится? – она ​​полезла в карман и вытащила небольшой кусок мыла.

Я поблагодарила её, когда отнесла его к одной из перегородок посреди комнаты.

Лучший вариант для уединения, – подумала я.

Я повесила полотенце на крючок, торчащий из конца перегородки, и подошла к душевой. С того места, где я была, старушку не было видно. Хотя я знала, что она была там. Я знала, что она не оставит меня в покое.

Неважно. Ты можешь одолеть её. Это твоя лучшая возможность!

Было бы лучше, если бы я знала, где её сын, но голос в моей голове был прав; это был лучший шанс уйти. Я положила руку на кран, но не попыталась повернуть его, чтобы вода текла из насадки для душа.

– Вы можете мне помочь? – спросила я.

– Что там такое?

– Я не могу включить воду. Что-то заклинило.

– Попробуй другой.

Дерьмо!

Я вошла в следующий душ и попробовала тот же трюк.

– Этот тоже не поворачивается.

– Я использовала его раньше, я знаю, что он нормальный, – сказала старуxа раздражённо.

– Что ж, не могли бы вы мне помочь, пожалуйста? Вы закрутили его очень сильно.

– Я попрошу сына.

– Пока не стоит его беспокоить, – сказала я, пытаясь вести себя спокойно. – Вы закрутили его – скорее всего, вы сможете его и открыть.

Старуxа подошла ко мне. Я приложила некоторые усилия, чтобы всё выглядело так, как будто я пыталась включить воду.

– Тогда уходи с дороги, – резко сказала она.

Я вышла из душа и впустила её. Я потянулась за полотенцем, висящим на вешалке. Я вложила противоположные концы полотенца в обе руки и с адреналином, разливающимся по моему телу – и её спиной ко мне – я накинула его за её голову и обвила её тощую шею. Я прижала её, извиваясь, к своему телу. Она оттолкнулась, и я споткнулась, ударившись спиной о противоположную стену. Но полотенце я не выпускала. Я прижала его сильно к её шее, пока она продолжала хватать ртом воздух; её руки болтались повсюду. Я потянула сильнее, когда она залезла под полотенце и зажала пальцы между тканью и кожей. Это должно произойти быстрее.

Если она поднимет тревогу, он придёт!

Я развернулась, поворачивая её в процессе, и ударила её об стену. Я повернулась в другую сторону и ударила её об одну из перегородок. Я отпустила полотенце, и она рухнула на пол. Я упала на неё и схватила за голову, ударив ею о твёрдый плиточный пол – не только раз, но снова и снова. Грязный белый кафельный пол. Появились трещины. Брызги крови. Я продолжала бить её головой – точно так же, как её муж когда-то сделал со мной – даже после того, как она перестала бороться со мной.

Я – убийца.

Пришлось убить её. У меня не было выбора.

Всегда есть оправдание.

Мне пришлось.

Также как тебе пришлось убить этого человека на дне рождения?

Они заставили меня сделать это.

Всегда виноват кто-то другой.

Да пошла ты! Я не могу здесь больше оставаться! Я не могу. Я не хочу, чтобы внутри меня был этот ребёнок!

Я в последний раз подняла голову старушки и ударила ею по плитке. Её глаза были открыты, а лоб был сильно разбит, под разорванной плотью виднелся намёк на череп. Она не вернётся. Я встала и повернулась к двери. И замерла.

– МАМ-М-МА?!

# # #

Кристина была рядом с телом старуxи. Её глаза расширились от страха. Эндрю стоял в дверном проёме, преграждая ей выход.

– Мама? – повторил он.

– Она спит, – сказала Кристина, изо всех сил стараясь сохранять ровный и успокаивающий голос.

В её голове она надеялась, то что она думала ранее, было правильным; он мало понимает в словах и вместо этого ведёт себя в соответствии с услышанным тоном. Если она спокойна, он спокоен. Эндрю кинулся к ней – она ​​попятилась к стене. Он остановился у тела своей мёртвой мамы. Он наклонился и поднял её, поддерживая. Он отпустил, и она рухнула на пол, снова разбив голову.

– Мама?

Он поднял её и попробовал ещё раз. И – снова – она ​​упала на пол.

– Мама?

– Она действительно устала, – сказала Кристина. – Она скоро проснётся. Всё нормально.

Эндрю упал на колени возле тела матери. На мгновение комнату наполнила тишина, пока он внезапно не закричал. Он наклонился и притянул к себе тело матери, крепко прижимая её к себе. Кристина не двигалась. Ей было всё равно. Она знала, что он понял, что его мать не спит. Реакция доказала это. Он знал, что она мертва, и – когда он взглянул на Кристину – он понял, что она виновата.

– Мне пришлось, – сказала Кристина. – Она хотела убить ребёнка! – она похлопала себя по животу. – Ребёнка? Она хотела его смерти.

– НЕТ! – крикнул Эндрю.

– Я защищала нашего ребёнка!

– НЕТ!

Он встал во весь рост и снова закричал, от чего Кристина вздрогнула. Она не могла идти дальше. Был один выход из комнаты и он мимо Эндрю.

– Мама! – снова закричал он.

# # #

Он убьёт меня. Это точно. Я – покойник. Я не могу просто стоять здесь и ждать, пока он подойдёт ко мне. Мне нужно хотя бы попытаться уйти. Он неплохой человек. Он всё равно никому не причинил вреда, кого я видела. Это всегда были другие люди. Это всегда были его мама и папа. Они плохие люди. Он такая же жертва, как и я. Может, он меня отпустит? Может, ему всё равно, что я уйду?

Ты уверена?

Я не знаю, но я должна попробовать. Я не могу стоять здесь и ждать, когда он приблизится ко мне. Я не могу. Я сделала глубокий вдох. Сейчас или никогда. Я должна это сделать. Я должна попробовать.

# # #

Кристина воспользовалась представившейся возможностью. Она побежала к Эндрю в надежде уклониться от него в последнюю секунду. Он взмахнул рукой и ударил её по горлу, повалив её на пол, как мешок с картофелем. Он протянул руку и подхватил её, удерживая на высоте фута от пола и близко к своему телу – одной рукой обняв её за талию, а другой рукой – за шею.

– Не уходи! – он кричал снова и снова. – Не уходи! Не уходи! – слёзы тоски, боли и даже страха текли из его глаз; он был напуган перспективой остаться в одиночестве. – Мы – семья!

Кристина вцепилась в его руки, бесцельно пиная ногами. Её лицо посинело, когда она изо всех сил пыталась вдохнуть необходимый кислород. Эндрю не понимал, он просто крепче прижимал её к себе, не давая ей уйти и оставляя его в незнакомом одиночестве.

– Не уходи! Не уходи! – он упал на колени, всё ещё прижимая её к себе. – Не уходи!

Он ещё раз крепко сжал её, как бы показывая, что хочет держать её рядом. Что-то хрустнуло. Кристина перестала брыкаться. Её тело обмякло. Её голова повалилась вперёд настолько, насколько позволяла рука на сломанной шее. Эндрю не отпускал её. Он сидел там, плакал, держа её труп.

– Не уходи! Пожалуйста! Не оставляй меня одного!

Кристина уже ушла.

В комнате было тихо. В комнате воцарилась тишина. За исключением тихого хныканья непонимающего великана.

ЭПИЛОГ

ГОД СПУСТЯ. МАЛЬЧИК ПО ИМЕНИ ШОН

Шон упал сквозь густой куст, истерически смеясь. Подгоняемый своим другом – Джоном – он не ожидал, что провалится. Он думал, что просто проскочит куст, поэтому и не пытался защитить себя. Он с тяжёлым ударом приземлился на неопрятную траву большого луга; приземление, которое перехватило дыхание. Джон пробирался через кусты за своим другом. Он тоже смеялся. Он выронил из руки футбольный мяч и помог другу подняться на ноги.

– Ты в порядке? – спросил он. – Прости, я не думал, что ты провалишься прямо туда.

– Ты придурок! – Шон засмеялся, отряхиваясь.

Мальчики были в подростковом возрасте. Шестнадцать лет. Оба они были одеты в школьную форму, в которой они прогуливали уроки.

– Ого! Посмотри на это! – сказал Шон, глядя вверх через плечо своего друга.

– Да иди ты! Я не куплюсь! – он ожидал, что развернётся и получит ответный удар.

Если бы обувь не слетела с его ноги – это был бы трюк, который он испробовал бы сам. Отвлечь друга, а затем пнуть его изо всех сил, чтобы он рухнул на землю. Он родился не вчера.

– Смотри! – Шон указал. – Я не шучу.

– Да я не куплюсь на это!

Шон схватил друга за плечи и тут же развернул. Позади него – немного дальше по грязному лугу – было что-то вроде заброшенного склада. Шон не стал ждать реакции друга и побежал к нему.

– Подожди! – Джон крикнул ему вслед, когда он тоже побежал к, казалось бы, заброшенному зданию, оставив футбольный мяч там, где он его уронил, когда помог Шону подняться.

– Я знаю это место, – сказал Шон, приближаясь. Он перестал бежать и замер на месте, глядя на склад. – Я знаю его. Это было в новостях в прошлом году.

– О чём ты говоришь?

– Ты не помнишь?

– Помнишь что?

– Исчезновения людей в газетах и ​​на телевидении. Все эти люди. Думаю, это здание, где нашли все трупы. Это оно.

– Заткнись!

– Я говорю тебе правду, засранец! – он игриво ударил друга по руке.

– Ты несёшь чушь собачью.

– Нет. Не могу вспомнить, сколько трупов они нашли внутри, но их было много. Я это хорошо помню.

– Ну, что ещё там было сказано?

– Я не могу вспомнить.

– Ты просто грёбаный засранец.

– Нет же. Давай. Давай попробуем найти вход.

Окна были заколочены. Вокруг кирпичной кладки были разбросаны надписи с предупреждением о том, что нарушители будут привлечены к ответственности, если их обнаружат, и – не только это – также с указанием, что здание было в аварийном состоянии; небезопасно для входа.

– Я не пойду туда, – Джон не двигался, когда Шон подошёл к зданию. – Похоже, оно может рухнуть в любую минуту.

– Давай! Не будь «киской».

– Нет, я не собираюсь. Я не собираюсь быть одним из тех придурков, которые заходят в здание только для того, чтобы их зарезали. Не смотришь фильмы ужасов? Я видел слишком много, чтобы знать, что будет дальше в этой ситуации.

– Ничего страшного не произойдёт, полиция думает, что люди, ответственные за все убийства, на самом деле были среди найденных ими трупов.

– Что? Как они вообще могли это узнать?

– Думаю, наука и всё такое? Да ладно, не о чем беспокоиться. Даже если бы людей, которые это сделали, не было среди мёртвых – их уже давно здесь нет. Это место было в новостях целый месяц.

– Ты точно больной. Я туда не пойду. Давай просто возьмём мяч и уже пойдём. Меня ужасно тревожит это место.

– Давай, это будет весело!

– Нет. Что, если что-то случится? Одному из нас придётся пойти за помощью, и тогда наши родители узнают, что нас не было в школе. Пойдём!

– Нет. Пока не признаешь, что ты ссыкун!

– Что?

– Я не уйду, пока ты не признаешь, что слишком напуган, чтобы войти со мной.

– Я не слишком напуган.

– Отлично! Давай пройдём внутрь!

– Нет.

– Признай это.

– Пошёл ты на хуй!

– Либо признай это, либо мы войдём. Выбор за тобой.

– Хорошо. Хорошо. Мне всё равно.

– Скажи это.

– Я слишком боюсь туда идти. Хорошо. Счастлив?

Шон начал смеяться.

– Ты такая «киска».

– Пошёл ты. Давай, давай заберём мяч и уйдём.

– Куда он укатился?

Они обернулись как раз вовремя, чтобы увидеть, как мяч катится к ним. Там, вдали, виднелся силуэт слишком высокого человека.

Шон спросил:

– Кто этот урод?

КОНЕЦ

ПЕРЕВОД: ALICE-IN-WONDERLAND

Примечания

1

около 2.13 м. 2

Сурика́т, или сурика́та (лат. Suricata suricatta) – вид млекопитающих из семейства мангустовых. Распространён в Южной Африке (в основном – в районе пустыни Калахари: на территориях юго-западной Анголы, Намибии, Ботсваны и ЮАР).