Текст книги "Прелестная обманщица"

Автор книги: Мэри Николс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– Тогда забудем об этом. – Он заставил себя улыбнуться и похлопать ее по руке.

Слезы у Софи тут же высохли.

– И ты купишь новую карету?

Он вздохнул.

– Софи, неужели ты ничего не поняла? Если «Нежная дева» утонула, то никакой новой кареты не

будет. И переделок в доме тоже.

– Ты в таком настроении, что с тобой сейчас лучше не говорить. Я ухожу.

Она убежала из комнаты. Доминик не последовал за ней, а вернулся к документам, которые

просматривал до ее прихода.

Люси и миссис Стэндон отправились в ландо наносить визиты, а Эмма пошла на конюшню,

собираясь покататься верхом на Брутусе. В стойле коня не оказалось, и она решила, что Мартин вывел

его прогуляться. Эмма присела на скамью и стала ждать возвращения конюха. В кармане у нее было

припасено яблоко для Брутуса.

Эмма любила бывать на конюшне и ухаживать за лошадьми. Здесь царил покой, а животные

платили за заботу о них безграничной привязанностью.

Эмма пробыла там всего несколько минут, когда услыхала топот копыт – кто-то галопом

проскакал во двор. Она подошла к двери конюшни и увидела Софи, которая спрыгнула со взмыленного

Брутуса и решительным шагом направилась в дом. Бока лошади были покрыты кровоточащими ранами,

словно ее нещадно хлестали. Эмма в ужасе вскрикнула и бросилась к Брутусу.

В этот момент в дверях конюшни появился Мартин.

– Ты только взгляни на него! – охала Эмма.

– Да как же она могла! – Мартин покачал головой.

57

– Ты видел, кто взял лошадь? – изумилась Эмма.

– Видел.

– Но зачем?..

Мартин, не ответив, взял Брутуса под уздцы и повел в конюшню.

Доминик сидел в библиотеке, когда туда ворвалась Софи.

– Я только что побывала на конюшне, – не поздоровавшись, заявила она. – Я хотела, чтобы мне

оседлали лошадь, но конюха там не оказалось.

– Я думал, что ты пообедаешь с нами, Софи. – Доминик был ошеломлен ее внезапным

появлением. Он как раз подсчитывал расходы, пытаясь выкроить деньги на новую карету.

– Я передумала. Ты такой злой!

– Я не злюсь, Софи. Просто мне было неприятно слышать, что я тебе не угодил. Если ты решила

вернуться к Косгроувам, я позабочусь о том, чтобы тебе оседлали лошадь, а Мартин сопроводит тебя,

так как у меня очень много дел.

– Я сама сумею разобраться со слугами! Ты только взгляни: твой жеребец, Брутус, стоит во

дворе весь взмыленный. Его просто загнали!

– Обычно на нем ездит Эмма, – спокойно заметил Доминик, – а она умеет обращаться с

лошадьми.

– Позволь в этом усомниться.

Доминик отложил перо и пошел на конюшню, где увидел Мартина, который смазывал раны

жеребцу, и Эмму, прильнувшую к шее животного. Слезы ручьями текли у нее по щекам.

– Что случилось? Кто это сделал?

Ответа не последовало.

– Я требую ответа, Мартин, – настаивал Доминик. – Лошади твоя забота, и если ты недоглядел...

– Милорд, это сделано нарочно, – ответил наконец Мартин.

– Но кем?

– Откуда мне знать, милорд.

– Неужели Эмма? – Доминик повернулся к ней.

Эмма не успела ничего ответить, как Мартин встал на ее защиту:

– Милорд, не надо обвинять мисс Вудхилл. Она сегодня не брала лошадь, да она никогда такое

не сделает!

– Тогда кто?

Мартин и Эмма молчали. Доминик посмотрел на Софи, и взгляд его упал на испачканный

кровью хлыст, который она по-прежнему держала в руках.

Доминика охватил ужас. Неужели Софи настолько жестока! Как могла она исхлестать лошадь,

прекрасное, послушное животное? Ее поведение было выше его понимания. Да еще и обвинила Эмму.

Это стало для него последней каплей.

– Отведи его в стойло. Я скоро приду и помогу тебе, – велел он Мартину.

Мартин увел прихрамывающую лошадь, а Эмма вся в слезах смотрела им вслед. Доминик

шагнул к ней и остановился. Что он мог ей сказать, какими словами смягчить горькую обиду,

нанесенную ей Софи?

– Простите, Эмма, – вымолвил он.

– Ты просишь у нее прощения? – закричала Софи. – За что? Тебе следует просить прощения у

меня, а не у нее!

Доминик повернулся к Софи.

– Я прошу у тебя прощения за то, что забыл приказать оседлать тебе лошадь. – Он увидел

конюха, идущего по двору с вилами, – видимо, за сеном. – Бен, оседлай лошадь для мисс Монтфорест и

поезжай вместе с ней.

Бен поспешил выполнить распоряжение, а Софи пронзила Эмму взглядом, в котором сквозила

ненависть.

– Вам это не сойдет с рук, – прошипела она и, обращаясь уже к Доминику, добавила: – Я жду

тебя завтра в Ньюмаркете и надеюсь услышать, что горничная получила по заслугам.

Эмма едва не рассмеялась и не сказала, что она – не прислуга. Но, взглянув на расстроенное лицо

Доминика, отвернулась и молча пошла в дом.

Глава девятая

58

Эмма читала в маленькой гостиной, когда туда спустя полчаса вошел Доминик. Она отложила

книгу и посмотрела на него. Вид у него был измученный, рубашка помята и испачкана, а лицо серое.

– Как Брутус? – спросила она. – Поправится?

– Рубцы заживут, – ответил он, опускаясь рядом с ней на диван, – но позволит ли он потом

оседлать себя, сказать трудно.

– Не могу выразить словами, как я сожалею о случившемся.

– Господи! Вы ведь не подумали, что я виню вас? Я знаю, кто это сделал и почему, – мрачно

сказал Доминик. – Она хотела отхлестать не его.

– И все же, как бы человек ни был сердит, зачем же вымещать свою злобу на бессловесном

животном?

– Кто знает, отчего люди поступают так, а не иначе? – произнес Доминик.

– Мне очень жаль, – повторила Эмма. – Полагаю, Софи ясно дала понять, что мое присутствие в

этом доме нежелательно. Так что будет лучше, если я покину вас.

– И думать забудьте! По-вашему, я не хозяин в собственном доме? Здесь распоряжаюсь я. Кроме

того, Софи злится на меня, а не на вас, Эмма, так как я был вынужден сказать ей, что «Нежная дева»,

скорее всего, затонула.

– Разве нет никакой надежды на возвращение судна?

– Боюсь, что нет, а из этого следует, что необходимо сократить расходы. – Он взял руку Эммы и

крепко сжал. – Я вынужден был сказать об этом Софи, чтобы она не строила планов по обновлению

дома и забыла о покупке новой кареты. У меня нет на это средств. – Доминик удивился своей

откровенности. Обычно он ни с кем не делился заботами, но с Эммой легко говорить, она так

внимательно слушает, устремив на него сочувственный взгляд, словно разделяет с ним его трудности. –

Боюсь, правда, что Софи ничего не поняла.

– Разве у нее нет приданого?

– Есть, но я ни за что не стану его тратить.

– Уверена, что Софи одумается, – произнесла, помолчав, Эмма.

– Эмма, я... – Доминик осекся: лавина чувств захлестнула его и он не мог продолжать.

Эмма увидела в его глазах такую нежность, что у нее замерло сердце. Но она тут же сказала себе,

что видит лишь то, что ей хочется.

– Люси и ваша тетушка скоро будут дома, – проговорила она. – Мне пора переодеваться к обеду.

Он кивнул и выпустил ее руку.

Во время обеда никто не произнес ни слова – слишком все были подавлены утренним

происшествием.

Как только обед закончился, Доминик извинился перед дамами и, сославшись на

многочисленные дела, ушел в библиотеку.

– Что это со всеми? – недоумевала Люси, когда они уселись около горящего камина. –

Обстановка в доме такая мрачная, что у кого угодно испортится настроение. – Люси взяла вышивание,

но не сделала ни одного стежка. – Во всем виновата Софи. Мало того, что загнала и избила Брутуса, она

еще и обвинила в этом Эмму.

– И зачем только Софи это понадобилось? – миссис Стэндон недоумевающе покачала головой.

– У нее дурной характер, а потом, она недолюбливает Эмму, – заявила Люси.

Миссис Стэндон посмотрела на Эмму. Щеки девушки пылали жарким румянцем.

– Не понимаю, почему Доминик не расторгнет помолвку, – не унималась Люси. – Он ведь не

настолько слеп, чтобы не представлять, что сулит ему жизнь с Софи.

– Люси, ты прекрасно знаешь, что он не может этого сделать, даже если и захочет, – сказала

миссис Стэндон. – Он человек чести. Помолвка – это почти что брак.

– Хорошо бы ей самой отказаться, но это маловероятно – она очень хочет стать маркизой, иначе

давным-давно вышла бы замуж за Берти Косгроува, будь у него титул.

– Люси! – укоризненно воскликнула Эмма. – Вам не следует говорить подобные вещи.

– Но это правда! Берти и Софи знают друг друга всю жизнь. В молодости сэр Уильям Косгроув

был богат, но почти все потерял.

– Каким образом это случилось? – спросила Эмма.

– Не знаю. А вы, тетя Агата?

– Кажется, это было связано со скандалом из-за убийства Артура Борема, – сказала миссис

Стэндон. – Говорят, что сэр Уильям приложил к этому руку. Так это или не так, но переживал он очень

сильно, стал пить не в меру, в результате рано сошел в могилу. Я восхищаюсь тем, как повел себя Берти

59

после смерти отца, и его отношением к матери.

От этих слов у Эммы зародилась надежда, но тут же погасла – покойники не могут быть

свидетелями. Она встала.

– Прошу меня извинить. Мне надо написать записку брату. Он умеет лечить лошадей и, уверена,

поможет Брутусу.

Ей было необходимо поговорить с Тедди не только о том, что ей стало известно, но и о том, что

она собирается уехать из Кавенгем-хауса.

Проходя мимо библиотеки, она заметила, что дверь в нее приоткрыта. За письменным столом,

заваленным документами, сидел Доминик, обхватив голову руками. Увидев Эмму, он пригласил

девушку войти.

Она шагнула в открытую дверь. Вид у Доминика был измученный. Ей хотелось как-то утешить

его.

– Могу я чем-нибудь помочь вам, Доминик?

Он встал из-за стола и, взяв ее руки в свои, заглянул в полные сочувствия глаза.

– Помолитесь, чтобы этот кошмар кончился, – сказал он.

– Я сделаю это от всей души, – заверила его она.

Он поднес ее руки к губам и поцеловал.

– Благослови вас Господь, Эмма.

– Я подумала, не написать ли мне брату, – стараясь, несмотря на волнение, говорить спокойно,

сказала она. – Он умеет лечить лошадей и, надеюсь, поможет Брутусу.

– Эмма, какая вы внимательная! Если бы меня заботил только Брутус... Но все равно, спасибо.

– Не отчаивайтесь. «Нежная дева» еще может благополучно вернуться, – мягко сказала она. –

Ведь капитан Гринуэй отличный моряк.

– Тогда помолитесь и об этом, хотя боюсь, что чудес не бывает.

– О, поверьте, бывают.

– Значит, я должен верить. – Доминик невесело усмехнулся и, нагнув голову, коснулся губами ее

рта. Восторг охватил Эмму, она обвила руками его шею, запустила ладони в волосы и притянула его к

себе. Поцелуй из легкого и нежного превратился в страстный и наполнил ее непреодолимым желанием.

– Ох, Эмма, – прошептал Доминик, – почему я не встретил вас раньше...

Эмма очнулась и отстранилась от него. Ее била дрожь, она задыхалась.

– Пожалуйста, милорд, больше ничего не говорите. Позвольте мне уйти.

– Не могу. – Он снова завладел ее губами.

– Я должна пойти и написать брату записку. – Эмма вырвалась и выбежала из комнаты.

– Завтра я поеду в поместье Косгроувов, – крикнул ей вслед Доминик, – и отвезу ваше письмо. Я

попрошу Берти отпустить со мной вашего брата.

Она ничего на это не ответила, и он вернулся за стол, но работать больше не смог.

А Эмма бросилась на постель у себя в комнате и разрыдалась. Пришло время уехать отсюда. Для

нее оставаться стало просто невозможно. Она всем сердцем любит Доминика, но будущего у них нет –

он обязан жениться на Софи. Если же она останется, то им обоим будет только хуже. Эмма долго не

могла успокоиться и взяться за перо, чтобы написать Тедди.

Доминик провел бессонную ночь, но, чуть только забрезжил рассвет, встал и оделся. Он

отправился на конюшню проведать Брутуса, а когда вернулся в дом, первым делом проверил, не

пришло ли долгожданное сообщение о прибытии «Нежной девы», но на столике в прихожей лежало

лишь письмо Эммы к брату.

Он поднес его к лицу и вздохнул. Доминик улыбнулся, вспомнив ее поцелуи, такие сладкие. Он

взглянул на письмо. Какой знакомый почерк! Где-то он его уже видел. Доминик торопливо прошел в

библиотеку, выдвинул ящик письменного стола и отыскал рекомендательное письмо Эммы. Раскрыв

конверт, он положил это письмо рядом с письмом, адресованным брату Эммы Вудхилл. Сходство было

поразительным. Похоже, оба письма принадлежат перу Эммы. А это значит, что она подделала

рекомендацию!

Вначале он рассердился, но злость тут же сменилась весельем. Слуги частенько подделывают

рекомендательные письма, а ему не следовало быть таким простофилей. Неужели Эмма оказалась

способной на это? Задумчиво постукивая письмом по подбородку, он мерил шагами комнату,

вспоминая все то, что она рассказывала, и особенно ее слова о майоре Монтфоресте.

Она говорила о нем с не меньшей любовью, чем об отце. Ее манеры... Служанка ни за что бы не

осмелилась поставить на место лорда Биллингза.

60

Как странно, что мисс Монтфорест тоже звали Эммой. А может, Эмма Вудхилл и есть Эмма

Монтфорест?

Держа в руке оба письма, он отправился разыскивать Эмму, с тем чтобы потребовать у нее

объяснения. Однако в доме ее не было – она вместе с Люси отправилась осматривать окрестности. В

гостиной сидела тетя Агата и читала книгу стихов лорда Байрона.

Она подняла на него глаза.

– Ты так взволнован, Доминик. Что стряслось?

– Посмотрите на это. – Он положил ей на колени письма. – Обратите внимание на почерк.

Правда, одинаковый? Я полагаю, что мисс Вудхилл и мисс Монтфорест одно и то же лицо.

Глаза тетки весело блеснули.

– Конечно. Ты только сейчас об этом догадался?

– Вы знали?

Она засмеялась и отложила книгу.

– Разумеется.

– Но каким образом? – Доминик сел в кресло напротив нее.

– Мне написала Эмилия Мортон. Она была у вас на балу, увидела Эмму и узнала ее. Эмма была

помолвлена с ее сыном, но он умер от лихорадки, не прожив в Индии и года.

– Почему вы ничего мне не сказали?

– Занятно было за тобой наблюдать. Ясно, что ты ничего не подозревал. Я ждала, когда ты,

наконец, догадаешься. К тому же я не могла понять, зачем Эмма обманула тебя. Мне было интересно,

как далеко она зайдет.

Доминик забрал у тетки письма.

– Меня надули, а вам смешно!

– Ну-ну, мой мальчик, не такой уж ты олух. Ты ведь чувствовал, что здесь что-то не так, но

предпочел закрыть на это глаза. – Она пристально на него посмотрела. – Интересно, почему?

У тетки был очень довольный вид, и Доминику стало досадно.

– Пожалел, должно быть. – Он помолчал и добавил: – И Люси она понравилась.

– Ага, значит, сестра виновата? Постыдись, Доминик. Да, вижу, без меня бы вы здесь не

справились.

Доминик чуть усмехнулся.

– Вы лишь все усугубили, взяв ее под свое крылышко. К чему было покупать ей наряды и

посещать светские приемы?

– После того, как ты объявил, что она твоя родственница, как, по-твоему, я должна была

поступить? Отречься от нее и обозвать тебя лжецом?

– Нет, конечно.

– К тому же, – усмехнулась тетка, – когда ты женишься на Софи, Эмма действительно станет

твоей кузиной.

– Господи, что я скажу Софи?

– Это зависит от того, что ей уже известно и что на уме у Эммы.

– Не понимаю.

– Ты помнишь наш разговор о брате виконта и о том, знает ли об этом Софи?

– Да, помню. Я выяснил, что кое-что ей известно.

– А это означает, что она, скорее всего, знает и о двоюродных сестре и брате.

– Тедди! – воскликнул Доминик. – Он служит на конюшне у Берти. Вы полагаете, что он приехал

в Англию, чтобы заявить о своих правах наследника?

– Очень может быть. – Тетя Агата замолчала, наблюдая за реакцией Доминика. – Я никогда не

верила этой выдумке, связанной с убийством Артура Борема.

– Почему?

– Да потому, что уж очень разные они были в молодости, Эдуард и Джеймс. Эдуард был

истинным джентльменом. Много раз он отвечал за проделки Джеймса, который отличался горячностью

и много пил. Но наследником, будущим виконтом Монтфорестом, являлся он. Он собирался жениться

на леди Дороти Бринкли, дочери графа Линкольна. Старый виконт был весьма заинтересован в этом

браке. К сожалению, единственным отпрыском стала Софи, а сын и наследник так и не появился на

свет.

– Вы считаете, что Эмма настроена против Софи, потому что видит в ней угрозу своему

благополучию?

61

Миссис Стэндон улыбнулась.

– У нее к тому множество оснований.

– Выходит, Эмма может причинить неприятности?

– А ты как думаешь?

– Я не верю этому. Она понятия не имела о том, что я помолвлен с Софи, когда появилась у нас.

– Возможно, но она очень любит брата, а стоило только послушать, как она отзывается о майоре

Монтфоресте, и мне стало ясно: отца она просто обожала. Что бы ты предпринял на ее месте?

– Я бы боролся не на жизнь, а на смерть, чтобы вернуть его доброе имя.

– Тогда, племянник, решай эту задачу. И не говори, что тебе это безразлично. Я не слепая и

вижу, что происходит.

Доминик обхватил голову руками.

– Почему она мне не сказала? У нее была возможность довериться мне...

– Ты говоришь об Эмме или Софи?

– Конечно, об Эмме. – О Софи он в этот момент не думал. – Как она могла меня обмануть?

– Ты сам хотел обмануться. Ты ведь чувствовал, что она не та, за кого себя выдает. И, тем не

менее, не сказал ей об этом и не выгнал ее. Ты даже усугубил свое положение тем, что сообщил всем о

родстве с ней. Я опять тебя спрашиваю: почему?

Он не ответил, а стал мерить комнату шагами.

– Видишь ли, ничего не изменилось. И хотя не одна я сомневаюсь относительно того убийства,

все свидетели умерли, а Монтфорест ни за что не признает права мальчика.

– Как вы считаете, мне сказать об этом Эмме?

– Поговорить с ней, несомненно, нужно.

– Я попросил капитана Гринуэя навести кое-какие справки в Калькутте... – Доминик пожал

плечами. – Теперь это уже не имеет смысла – вы все мне рассказали. Боюсь, что бриг утонул – у меня

плохое предчувствие.

– Тогда ты разорен?

– Не совсем, но придется продать землю и забыть об обновлении дома. Софи это очень не

понравится, однако ничего не поделаешь. И я буду вынужден продать Берти своего Принца. Я как раз

собираюсь к нему, чтобы поговорить, – он указал на письмо Эммы, – и отвезти это письмо.

– Пока будешь ехать, обдумай свои дальнейшие шаги.

– Разве у меня есть выход? – удрученно спросил он.

– Есть. – Тетя Агата лукаво улыбнулась. – Весь вопрос в том, найдешь ли ты его.

Доминик, попрощавшись с тетушкой, отправился на конюшню. Мысли его были далеко отсюда.

Он сел на Принца и неспешно пустился в путь.

Эмма одурачила его, и все же, как ни сердился на нее, он не мог ее осуждать. Он полюбил ее с

первой встречи. А что, если признаться ей в этом?

Но тогда ему придется объясняться с Софи. Вдруг она освободит его от данного слова? Эта

мысль на мгновение окрылила его, но он тут же понял, что свет осудит его: ведь он увлекся кузиной

невесты. Эмма вполне может заявить о своих правах на наследство. И кем же в таком случае будет он?

Охотником за приданым? Он на такое не пойдет. Доминик хрипло рассмеялся. Тетя Агата не права – у

него нет выхода, если придется выбирать между жалким существованием и бесчестьем.

Погрузившись в невеселые думы, Доминик не сразу услыхал, как кто-то зовет его.

Обернувшись, он увидел Мартина, во всю прыть несущегося к нему верхом на лошади.

Доминик придержал коня.

– Милорд, «Нежная дева» вот-вот войдет в гавань! – выпалил Мартин и передал ему письмо. –

Только вы уехали, как прибыл посыльный, и миссис Стэндон велела вас догнать.

Доминик торопливо пробежал глазами письмо, сунул в руки Мартину послание Эммы, чтобы тот

доставил его Берти Косгроуву, и, развернувшись, галопом понесся к дому. Меньше чем через час

Доминик уже был на пути к Лондону.

Эмма сидела в гостиной и печально смотрела в окно, наблюдая за тем, как ветер играет

опавшими листьями. Это была ее первая осень в Англии. Погода стояла сухая, но было уже холодно.

Она скучала по своему дому в Калькутте, по слугам-индийцам, которые стали для нее друзьями, по

пышности и шуму базаров, по запаху благовоний, по дурманящему аромату желтых цветов ки-кары и

жасмина.

Они с Тедди приехали в Англию, погнавшись за несбыточной мечтой. Зачем восстанавливать

честное имя отца, когда события тридцатилетней давности никого не волнуют? Для тех, кто знал его в

62

Индии, он остался честным и смелым человеком, преданным семье. То, что они доставят неприятности

виконту, не вернет к жизни отца, а причинит страдания другим людям, в том числе Доминику, Люси и

миссис Стэндон. Месть далеко не сладостное чувство – оно горькое, как желчь. Поймет ли это Тедди?

В письме она ничего не написала о своих раздумьях, а просто объяснила, что лошади

необходима помощь и что ей нужно с ним поговорить. Не обнаружив конверта на подносе в прихожей,

она поняла, что Доминик его забрал.

Эмма ждала Тедди и от волнения не могла ни вышивать, ни вязать. Она взглянула на Люси,

которая сидела за столом и раскладывала пасьянс – новую карточную игру. Миссис Стэндон что-то

писала.

На первый взгляд это была мирная семейная картинка, но в воздухе чувствовалось напряжение.

Наверное, это в какой-то мере связано с новостями о прибытии «Нежной девы», подумала Эмма, так как

никто не знал, в каком состоянии находится судно.

Люси сгребла в кучу карты и раздраженно воскликнула:

– Эту игру специально выдумали, чтобы мучить людей! – Она нервничала, так как теперь, когда

выяснилось, что бриг уцелел, Фергус в конце концов должен был уехать в Индию.

– Дорогая, игру потому и назвали пасьянсом16, что для нее необходимо терпение, – укорила ее

тетка. – Попробуй еще раз.

Эмме не терпелось увидеть Тедди. Она не могла уехать, не поговорив с ним. Ожидание

становилось невыносимым. Может, они уедут вместе? Но это маловероятно – его устраивает работа, и

потому не стоит срывать его с места.

Эмма пока не знала, что будет делать, но медлить больше не могла, так как ей с каждым днем

становилось все труднее покинуть Кавенгем-хаус, который она успела полюбить.

– Прошу меня извинить, – сказала она и поспешно вышла из комнаты.

Она побежала к себе в спальню и стала вынимать из комода белье и складывать в саквояж. Затем

вытащила железный сундук и подняла крышку.

Сари лежало на дне, завернутое в тонкую бумагу. Она взяла его в руки и пропустила сквозь

пальцы, вспоминая бал и то, как она вальсировала с Домиником, а после он поцеловал ее. Остались

одни воспоминания – сладкие, как мед, и горькие, как алоэ.

Смахнув слезы, Эмма положила сари обратно в сундук. Открыв шкаф, девушка уставилась на

развешанные там многочисленные наряды. За них платил Доминик, и она не имела права их носить.

Эмма вынула лиловое шелковое платье, коричневое бомбазиновое, зеленую амазонку и еще пару

платьев, привезенных из Индии.

Аккуратно свернув их, она положила платья поверх сари и бросила взгляд на тигровую шкуру,

лежащую на полу около постели.

Стеклянные глаза тигра зловеще смотрели на нее. Каждое утро она ступала по красивой

полосатой шкуре босыми ногами, идя умываться, и вспоминала отца. Эмма опустилась на колени и

обхватила руками великолепную тигриную голову.

– Ох, папа, что мне делать? – прошептала она.

Эмма гладила голову тигра и вдруг заметила стежки под ухом. Кое-где нитки порвались, и

внутри Эмма нащупала что-то твердое. Она просунула пальцы в дырку и наткнулась на бархатный

мешочек. Взяв ножницы, Эмма осторожно разрезала дырку пошире, и спустя минуту содержимое

мешочка оказалось у нее на коленях. Это было целое состояние: алмазы, рубины и другие, менее

ценные камни! Потрясенная Эмма уставилась на них, зачарованная сиянием драгоценностей.

Она медленно протянула руку и потрогала камни, боясь, что ей это привиделось. Камни

действительно существовали. Значит, папа все-таки позаботился о том, чтобы обеспечить своих детей

наследством. А она чуть было не продала шкуру!

Теперь, выручив за камни деньги, они с Тедди станут богатыми и ни от кого не будут зависеть.

Это перст судьбы. Теперь ей тем более нет смысла оставаться в Кавенгем-хаусе.

Она хотела положить камни обратно в мешочек и тут заметила внутри сложенный лист бумаги.

Развернув его, она увидела строки, написанные рукой отца.

«Дорогие дети, – писал он. – Если вы найдете камни, то это будет означать, что я умер, а Чинкара

выполнил обещание и сказал вам о них». Эмма на секунду замерла, вспомнив маленького индийца,

прослужившего у отца всю жизнь. Он погиб вместе с хозяином и не мог сообщить о тайнике. Такую

случайность отец не предусмотрел. Она вытерла слезы и продолжила читать: «Я приобрел их честным

путем еще до того, как вышел указ, запрещающий военным заниматься торговлей. Продайте их и

16 Пасьянс (англ.patience) означает «терпение».

63

разумно распорядитесь деньгами. Они – единственная ценность, которую я вам оставляю, но надеюсь,

что наградил вас большим наследством: гордостью, честью, состраданием и способностью прощать.

Поступайте всегда справедливо и будьте счастливы».

Слезы застилали Эмме глаза. Девушка сложила письмо и сунула обратно в мешочек вместе с

драгоценностями, а мешочек положила в карман юбки. Она встала, вышла из комнаты и спустилась

вниз, обдумывая, как ей сообщить новость Люси и миссис Стэндон.

Она не успела появиться в гостиной, как к ней подошел лакей и сказал:

– Мистер Вудхилл только что приехал, мисс. Он велел вам передать, что будет на конюшне.

Эмма поблагодарила его и вышла через боковую дверь во двор. На конюшне она увидела Тедди

и Мартина, стоящих около Брутуса.

– Привет, Эм. Плохо с конем, да? – Тедди посмотрел на сестру.

– Что? Да-да. Тедди, мне надо с тобой поговорить, – сказала Эмма. Даже страдания лошади

отступили на второй план перед необходимостью сообщить брату потрясающую новость.

– Сейчас, вот только закончу заниматься с Брутусом.

Эмма с трудом дождалась, когда брат освободится.

– Теперь ему станет лучше, – сказал Тедди, обращаясь к Мартину и вытирая руки полотенцем. –

Давай ему с водой эту смесь, и он будет вести себя поспокойнее, пока раны не заживут.

Мартин кивнул с благодарностью и оставил брата и сестру одних.

Как только Мартин ушел, Эмма схватила Тедди за руку и усадила рядом с собой на охапку сена.

Ничего не говоря, она разгладила юбку, достала мешочек с драгоценностями и вытрясла его

содержимое себе на колени.

– Господи, Эмма! Откуда это?

– Я нашла камни в папиной тигровой шкуре.

– Да это целое состояние! – воскликнул Тедди.

– И все они наши. К ним было приложено письмо.

Тедди быстро прочитал его, и слезы навернулись ему на глаза. Эмма тоже заплакала и крепко

обняла брата.

– Мы богатые! – сквозь слезы засмеялся Тедди. – Мы больше не слуги.

Эмма вытерла слезы и улыбнулась ему.

– Верно. Но сначала нам нужно обратить драгоценности в наличные деньги, а сделать это можно

только в Лондоне. Потом мы решим, как поступить дальше.

– Я знаю, что мне делать. Я хочу купить конный завод и разводить скаковых лошадей. Но

вначале разберусь с виконтом.

– Ох, Тедди. Мне кажется, нам следует пересмотреть наше решение. Месть не для нас. Мы

ничего не добьемся.

– Но с нашим отцом поступили несправедливо!

– Боюсь, мы не сможем ничего доказать. Единственный свидетель – отец мистера Косгроува –

давно умер, больше никого нет, кто помнит о случившемся, кроме нашего дяди, а он не признает свою

вину.

Тедди сердито сверкнул глазами.

– Я понимаю, в чем дело. Ты думаешь о своем бесценном лорде Бесторпе, а не о папе.

– Нет, я думаю о том, что жажда мщения – нездоровое чувство, оно принижает человека. Папа

прожил хорошую жизнь, потому что был окружен любовью. Ты не должен предпринимать ничего

такого, за что потом тебе было бы стыдно. Мне кажется, он именно это хотел сказать в письме, когда

говорил о прощении.

– Я не опозорю его имя, – стоял на своем Тедди, – но я хочу, чтобы виконт Монтфорест знал,

что, покуда я жив, он будет в ответе за содеянное.

– Думаю, что он это уже знает, – сказала Эмма.

– Я больше не стану прятаться за чужим именем. Я – сын своего отца и не стыжусь этого. С

сегодняшнего дня я – Эдуард Монтфорест, а на дядю мне наплевать.

– Хорошо, – сказала Эмма. – Но пока не продадим камни, мы не можем ничего предпринять. Я

уезжаю отсюда сейчас же. Я в любом случае собиралась это сделать.

– Почему?

– Это долгая история и не связана с нашими теперешними делами.

– Я не отпущу тебя одну. Я тоже уеду.

Эмма пыталась его отговорить, но не смогла. На самом деле она была рада, что они уедут вместе.

64

Эмме оставалось сказать Люси и миссис Стэндон, что она должна вернуться в Лондон по семейным

обстоятельствам. На следующее утро в восемь часов она встретится с Тедди на постоялом дворе

неподалеку от Кавенгем-хауса, а он подъедет за ней туда на почтовом дилижансе.

Разговор с Люси и миссис Стэндон оказался, как Эмма и ожидала, непростым.

– Почему? – недоумевала Люси. – Я думала, что вам здесь хорошо. Вы обещали остаться до... –

Она запнулась и перевела взгляд на тетю, которая ничего не знала о капитане О'Конноре. – Вы не

должны уезжать до свадьбы Доминика. Осталось меньше месяца.

– Я очень сожалею, Люси, но у меня неотложные дела.

– Какие дела? Вы ни разу ни о чем таком не упоминали.

– Люси, не выспрашивай Эмму – это невежливо, – вмешалась миссис Стэндон и, повернувшись к

Эмме, сказала: – Мне очень жаль, дорогая. Нам будет вас недоставать. Где вы устроитесь? У вас есть

деньги?

– Я узнала, что нам оставлено наследство.

– В таком случае я очень за вас рада. Когда вы едете?

– Утренним дилижансом.

– Так скоро! – на глаза Люси навернулись слезы.

Эмма спрашивала себя, отправились бы они с Тедди в Англию, если бы нашли драгоценности

раньше. Но она не сожалела о том, что все случилось именно так, а не иначе. Она успела полюбить

Англию и встретила человека, которому безраздельно отдала свое сердце. Хотя любовь ее была

обречена, она обогатила душу Эммы.

Поздно вечером, когда Эмма уже собиралась лечь спать, к ней заглянула миссис Стэндон.

– Я обычно не встаю раньше половины десятого и не собираюсь менять своих привычек, –

заявила она, усаживаясь на постель Эммы. – Поэтому я попрощаюсь с вами сейчас. Я буду скучать.

– И я тоже. Я была счастлива здесь.

– Но и несчастна.

– Почему вы так считаете?

– Я не слепая, милочка. Я замечала и взгляды, и румянец, и слезы. Доминик несвободен, и,

скорее всего, ничего не изменится, так что вы поступаете разумно, решив уехать, хотя мне и хочется,

чтобы все сложилось по-другому.

– Я не подозревала о том, что кто-то догадался.

– Я не настолько стара, чтобы забыть, что такое любовь. Я любила вашего отца и лишилась его.

– Моего отца?

– Да, вашего отца, Эдуарда Монтфореста. – Она улыбнулась, видя, как расширились от

удивления глаза Эммы. – Неужели вы считаете, что я не знаю, кто вы?

– Когда вы это узнали?

– С самого начала. Эмилия Мортон – моя добрая приятельница. Она написала мне.

– Вы простите меня за обман?

– Конечно, дитя мое.

– Когда вы познакомились с отцом?

– Монтфоресты, Косгроувы и Бесторпы, мы с детства знали друг друга, и, если бы не Джеймс

Монтфорест и эта история с Артуром Боремом, мы с Эдуардом поженились бы.

– А вы знаете, что произошло? Вы там были? – У Эммы затеплилась надежда.