Текст книги "Прелестная обманщица"
Автор книги: Мэри Николс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
буду рада уехать с Люси в Кавенгем-хаус.
– Хорошо.
– Я должна закончить складывать вещи Люси. – Эмма поспешила уйти, а он остался один,
перебирая в пальцах ключи и погрузившись в раздумье. Доминик отсчитал пятьдесят золотых монет,
всыпал их в мешочек и сунул в карман. У Люси есть деньги на булавки, а чем Эмма хуже?
Они отправились в путь на следующее утро. Эмма сидела в карете рядом с Люси, а напротив
расположились Доминик с миссис Стэндон, которая собиралась погостить в Кавенгем-хаусе несколько
недель, прежде чем вернется домой.
Путешествие обернулось для Эммы мукой, поскольку она сидела очень близко от его светлости и
их колени почти соприкасались. Стоило ей поднять голову, как она встречалась с ним взглядом. Эмма
краснела и старалась смотреть в окно.
Неспешная езда давала возможность рассмотреть окрестности. Для нее все было вновь. Какое-то
время путешественники ехали молча. Вскоре раздалось легкое похрапывание – это задремала миссис
Стэндон.
– Ох, какая скука, – вздохнула Люси. – Эмма, почему вы молчите?
– Я думаю.
– О чем?
– О том, как не похожа эта страна на Индию.
– Расскажите нам про Индию, – попросил Доминик. – Вы ведь иногда скучаете по ней.
– Я скучаю по отцу, по своим друзьям и слугам, которые тоже были друзьями.
– И по мисс Монтфорест? – спросил он.
– Да, и по мисс Монтфорест тоже, – помолчав, ответила Эмма.
– Она была близким для вас человеком?
– Да.
– А мисс Монтфорест похожа на Софи? – спросила Люси.
– Я бы этого не сказала. Но виконт очень похож на... – Эмма вовремя прикусила язык. Она чуть
было не сказала «на папу». – Я хочу сказать, что он немного похож на майора Монтфореста – глаза, лоб,
но вот рот совсем другой.
– Расскажите нам о майоре Монтфоресте, – снова попросил Доминик.
– Он был очень смелым и честным человеком, уважал обычаи и культуру мусульман, индусов,
сикхов и буддистов. Европейцы написали про Индию немало трактатов, но настоящей страны они так и
не узнали.
Эмма замолчала – трудно говорить об отце как о чужом человеке, но в то же время так хотелось
рассказать, какой он был замечательный.
– Майор Монтфорест уважал местных жителей и старался не оскорблять их верований, как
делали другие. Слуги готовы были отдать за него жизнь.
Доминик пристально смотрел на Эмму, и она выдержала его взгляд. Эмма продолжила свой
рассказ, про Калькутту с ее многонациональным населением, фортами и храмами, узкими улочками и
широкими равнинами, среди которых находились мелководные топкие озера. Эмма говорила о горах,
куда они уезжали жарким летом, о лесах и ущельях, о тиграх и слонах, о растительности и о
праздниках. Тетя Агата тихонько похрапывала, а Люси ловила каждое слово Эммы.
– Когда-нибудь я съезжу туда, – сказал Доминик. – Нехорошо получать доход от торговли со
страной, где ты ни разу не был. – Эмма словно раскрыла ему глаза. Доминику хотелось взять ее за руку
и сказать ей, что он защитит ее, что отвезет обратно в Индию. В этот момент все казалось ему
возможным.
Но тут раздался голос Люси:
– Если Софи на это согласится. Она ненавидит Индию, правда, алмазы, рубины и шелка ей
нравятся.
49
Доминик с трудом очнулся от мечтаний.
– Люси, ты несправедлива. Она просто многого не понимает.
– А когда вы ожидаете «Нежную деву»? – спросила Эмма, стараясь предотвратить назревающий
спор. – Я полагала, что она должна была вернуться еще две-три недели назад.
– Она немного задерживается, но беспокоиться рано, – сказал Доминик. – Мне жаль, что отъезд
капитана О'Коннора откладывается.
Эмма бросила взгляд на Люси, но не успела ничего ответить, как проснулась миссис Стэндон.
Она поправила шляпу и, выглянув в окно, осведомилась, где они находятся.
– Въезжаем в Бишопс-Стортфорд, тетя, – сказал Доминик. – Мы здесь остановимся и пообедаем.
– Наконец-то! Я ужасно голодна. Карета въехала во двор трактира, и, пока меняли лошадей, все
отправились обедать, после чего продолжили путь. Эмма задумалась. Удалось ли ей нарисовать
правдивый портрет отца, рассказать, какой он был хороший, сострадательный и честный, неспособный
на предательство? И поверит ли этому Доминик, когда выяснится вся правда? А если не поверит? Ей
это было далеко не безразлично.
Они добрались до Кавенгем-хауса с наступлением темноты.
Солнце опускалось за горизонт. Эмма увидела большой особняк, окруженный парком. Серый
каменный фасад трехэтажного дома был увит плющом, в рядах узких окон отражались последние лучи
солнца. Парадную дверь украшал портик.
– Какое великолепие! – пришла в восторг Эмма.
Доминик, очень довольный ее словами, улыбнулся.
– Фасад сравнительно новый. Его построил мой дед. А остальная часть дома намного старше. Я
покажу вам его завтра, если захотите.
– Очень хочу, – заверила его Эмма.
На следующее утро миссис Стэндон осталась отдыхать в своей комнате, а Люси сразу после
завтрака убежала на конюшню удостовериться, что ее лошадь добралась благополучно. Эмма,
нарядившись в вишневое батистовое платье, отправилась вместе с Домиником осматривать дом.
Доминик был одет в нанковый сюртук и брюки из мягкой кожи, заправленные в высокие коричневые
сапоги.
Дом определенно нуждался в обновлении. Мебель и ковры были старые, кое-где на стенах
виднелись темные пятна сырости. Некоторые комнаты и вовсе пустовали.
– Дедушка был игрок, – сказал Доминик. Он взял Эмму под локоть, чтобы она не оступилась:
половицы кое-где прогнили. – Он проиграл в карты состояние, а отец так и не смог поправить дела. Он
пытался экономить, но ничего из этого не вышло. После смерти мамы он впал в отчаяние, запустил все
дела, так что я унаследовал полуразрушенное поместье с землей, на которой ничего не росло.
– Но Люси говорила, что ваши дела поправляются, – заметила Эмма.
– Да, это так, благодаря выгодной торговле.
Когда они вновь очутились в прихожей, Доминик спросил:
– Вам понравилось?
– Дом замечательный. В нем есть дух...
Он рассмеялся.
– Может, духи?
– Нет, я не имею в виду привидения, но если они и есть, то наверняка добрые. Я чувствую в нем
какую-то грусть, но он знавал и счастливые дни. Я говорю глупости?
–Нет, – тихо ответил он. – Я тоже это чувствую. Как бы ни был стеснен в средствах, дом я
сохраню.
– Спасибо, что показали мне его.
– Еще можно посмотреть дворовые службы, конюшню, пастбище и фермы, но это я оставлю
Люси. Ей не терпится покататься с вами верхом.
Эмма засмеялась.
– В дамском седле?
– Нет, здесь вы можете ездить как угодно. Я хочу, чтобы вы чувствовали себя непринужденно.
– Благодарю вас, милорд.
– Доминик, – поправил он ее.
– Кузен Доминик, – со смехом сказала Эмма. – Не знаю почему, но здесь я чувствую себя как
дома.
Он с улыбкой поклонился.
50
– Теперь я должен удалиться. Меня ждет управляющий.
– А я напишу письмо брату и сообщу, что я здесь. Он ведь не очень далеко отсюда. Может быть,
я смогу съездить к нему, если вы позволите, конечно.
– Только скажите когда, и я велю подать карету. Или можете отправиться туда верхом. Это всего
в семи милях отсюда.
– Я бы предпочла поехать верхом. Спасибо... кузен Доминик.
– Не надо ему писать. Мы вместе поедем сегодня же днем. Я хочу повидать Берти. К двум часам
вам оседлают Брутуса. Согласны?
– Конечно, спасибо. Я буду готова.
– Значит, решено, кузина Эмма.
Доминик поклонился и быстро сбежал вниз по ступеням крыльца. У него было хорошее
настроение. Он решил, что это оттого, что он вернулся в столь любимый им Кавенгем-хаус.
Глава восьмая
Эмма полагала, что Люси поедет вместе с ними в поместье Косгроувов, но девушка все утро
проездила верхом и сказала, что устала.
– Мы можем поехать к Косгроувам в другой день, – проговорила на это Эмма.
– Мне необходимо увидеться с Берти сегодня же, да и вам наверняка не терпится встретиться с
братом, – сказал Доминик. На самом деле никакой срочности не было, просто он не хотел упускать
возможность побыть с Эммой наедине.
Эмма на Брутусе, а Доминик на Принце отправились днем в Ньюмаркет. Светило солнце, пели
птицы, а у Эммы пела душа. Она ехала рядом с любимым человеком. Какое счастье! Эмма улыбалась,
стараясь забыть, что Доминик – жених Софи. Сегодня он принадлежит ей.
– Вы, как я погляжу, довольны жизнью, – заметил Доминик, любуясь ею. Эмма была одета в
темно-зеленую амазонку, не новую, но хорошо сшитую и подчеркивающую достоинства ее стройной
фигурки. Высокая шляпа с плюмажем обрамляла тонко очерченное лицо. На щеках играл румянец.
– Да, я довольна жизнью. Сегодня чудесный день, а ездить верхом я очень люблю. Мы с Тедди
часто это делали. – Эмма с улыбкой вспомнила счастливые дни до смерти отца. – Мы обычно
совершали прогулки ранним утром. Изредка на пути попадалась повозка, запряженная волом, или
погонщик со слоном, на котором сидел английский сановник либо знатная девушка. Встречали мы и
патруль, возвращающийся в военный городок, или охотников с трофеями: кабаном, горным козлом,
оленем, леопардом, тигром.
– А вы сами охотились?
– Нет, мне это не нравилось. Папа как-то убил тигра, но только потому, что тот нападал на
людей. Из его шкуры сделали ковер. Он до сих пор у меня.
Доминик заметил, что она ни слова не говорит о мисс Монтфорест и о своей жизни у нее. Ему
хотелось спросить Эмму об этом, узнать, почему у нее было столько времени, свободного от
обязанностей горничной и компаньонки, но он побоялся, что она вновь замкнется в себе.
– Я обязательно должен туда поехать, посмотреть на природу, на то, как живут люди.
– Вам это будет очень интересно, – сказала Эмма. – В этой стране немыслимое богатство
соседствует с ужасающей нищетой. Магараджи живут в великолепных дворцах, магарани14 и принцессы
сгибаются под тяжестью украшений из золота и драгоценных камней, а за воротами дворца люди не
имеют ничего.
– Разве бедняки не протестуют и не восстают против правителей?
– Нет. Они верят, что их место на этом свете предопределено и изменить ничего нельзя и, если
они будут добродетельны, в следующей жизни их ожидает лучшая участь.
– Значит, служанке никогда не стать принцессой, а конюху принцем.
Эмма засмеялась.
– Равно как и здесь, не правда ли? Светские условности, этикет, право первородства, чтобы
сохранить родословную и богатство аристократии.
– Вам это не нравится?
– Я так не говорила, но меня не привлекает общественное устройство, где старший сын получает
все, а его братья и сестры ничего, хотя они могут больше этого заслуживать.
–Старший сын и наследник связан чувством долга и обязан заботиться о братьях и сестрах,
14 Магарани – супруга магараджи.
51
Эмма. До тех пор, пока у меня в кармане есть деньги, Люси ни в чем не будет испытывать недостатка.
Как только я вступил в права наследования, то выделил ей деньги на содержание и определил приданое.
– О, милорд... Доминик, я не говорю о вас. Вы щедрый человек. Взять хотя бы то, как вы
облагодетельствовали меня – ту, которая приносит вам одни неприятности.
Видя, как она расстроилась, Доминик придержал коня и, повернувшись к ней, положил ладонь на
ее руку.
– Вы вовсе не приносите мне никаких неприятностей. Мне бы вас очень не хватало, реши вы
уехать.
В ее глазах вспыхнуло удивление.
– О, Доминик...
Ему не следовало произносить этого, но слова вырвались сами собой.
– Нам всем будет вас недоставать, – он убрал руку. – Кто приструнит Люси, если вы нас
покинете?
– Люси вовсе не глупенькая школьница, у нее твердый характер, и она вас любит и уважает. Она
сама знает, что хорошо, а что плохо. Я ей не нужна, а вы скоро женитесь, да и Люси тоже выйдет замуж,
я думаю. Мне же придется уйти.
– А как же капитан О'Коннор?
Эмма непонимающе уставилась на Доминика.
– Боюсь, что «Нежная дева» очень запаздывает, а до ее прихода я не смогу предоставить ему
должность. Но, может быть, трех месяцев достаточно, чтобы вы утвердились в своих чувствах. – Он
внимательно посмотрел на нее и добавил: – А вдруг это Люси предмет его страсти?
– Я не понимаю...
– Эмма, хватит притворяться. Я говорил с капитаном, и он не стал скрывать, что влюблен именно
в Люси.
– Тогда с вашей стороны было нечестно притворяться.
– Я притворялся? И это заявляете вы? После того, как заставили меня поверить в то, что он ваш
ухажер!
– Я вас не заставляла. Вы сами сделали вывод.
На это Доминик рассмеялся.
– Знаю. Вы очень умны, Эмма. Вы всегда умудряетесь не говорить правды, но и уличить во лжи
вас невозможно, вы всегда так осторожны.
– Вы осуждаете меня за это?
– Лучше бы вы доверились мне.
– В чем? – Эмма говорила спокойно, однако руки у нее дрожали.
– Я знаю, вас что-то тревожит, – сказал Доминик. – Признаюсь, вы для меня загадка.
– Вы мне льстите, милорд.
–Куда вы пойдете, если я вдруг вас отпущу?
– Наверное, поселюсь у брата. Может быть, мы вернемся в Индию.
– В Калькутте вас кто-нибудь ждет? Возлюбленный, например?
– У меня никого нет.
– А брат мисс Монтфорест? Вы ни разу о нем не говорили.
– Как вы могли подумать, милорд!
– Вы заговорили о праве старшего сына на наследование и о том, что младшие братья и сестры
часто этого больше заслуживают. Вы ведь имели в виду не меня, а виконта Монтфореста и его брата. –
Доминик повернул коня на тропинку, ведущую на вересковую пустошь, и Эмма поехала рядом. – Вы
хорошо знали майора Монтфореста и, естественно, могли считать несправедливыми его изгнание и то,
что его сына лишили права на наследство.
– Это так, но сын майора Монтфореста еще не достиг совершеннолетия.
– Когда вы впервые появились на Бедфорд-роу, вы знали, что я помолвлен с Софи Монтфорест?
– Нет, не знала.
– Но история высылки майора Монтфореста была вам известна?
– Немного. Пожалуйста, не будем об этом говорить, – не выдержала Эмма. – Я так наслаждаюсь
ездой.
– Как пожелаете.
52
Перед ними расстилалась бескрайняя вересковая пустошь с редкими островками невысоких
деревьев, а вдалеке виднелись строения и загоны, в которых паслись лошади, по всей видимости,
принадлежавшие Берти Косгроуву.
– Поскачем, – предложила Эмма. Девушка пришпорила жеребца и умчалась далеко вперед.
Доминик на мгновение замер, любуясь ею. Эмма была прекрасной наездницей – лучше, чем
большинство знакомых ему мужчин – и совершенно бесстрашной. Канаву она перепрыгнула
удивительно легко и, не останавливаясь, поскакала вперед. Она обернулась, и порыв ветра донес до
Доминика ее слова: «Догоняйте!»
Он ринулся за ней, впившись каблуками в бока Принца и пригнувшись к его шее, но догнать ее
сумел лишь у дома Берти.
– Надеюсь, что вы не загнали коня, – сказал он, когда они спешились во дворе конюшни. – Я
никогда в жизни не наблюдал, чтобы женщина так неслась на лошади.
– Разумеется, я его не загнала. – Эмма потрепала Брутуса по шее. – Ему тоже нравится быстрая
езда. Я не в состоянии обидеть живое существо.
– За Эммой трудно угнаться, правда, сэр? – Из дверей конюшни появился Тедди. – Она может
укротить любую лошадь.
Эмма заключила брата в объятия.
– Тедди, я так рада тебя видеть! – Она чуть-чуть отстранилась, чтобы получше его разглядеть. –
Мой маленький братик превратился в красивого мужчину.
– Где мистер Косгроув? – спросил Доминик.
– Полагаю, что в доме, сэр. Позвать его?
– Нет, я сам найду его, а вы побудьте с сестрой. Мы поедем обратно через час, чтобы успеть до
темноты. Будьте так любезны, почистите Принца и Брутуса, Вудхилл.
– Хорошо, милорд. – Тедди взял поводья Принца и повел его в свободное стойло. – Ты займись
гнедым, а я – вороным, – сказал он Эмме.
– Ты, как я погляжу, доволен своей жизнью, – заметила Эмма, ведя следом за Принцем Брутуса.
– Меня устраивает. А потом, у меня есть цель: я здесь затем, чтобы узнать правду. – Тедди снял с
Принца седло и взял в руки скребницу. – Ты выглядишь как настоящая леди.
– Доминик... лорд Бесторп всем сообщил, что я его кузина.
– Зачем?
Эмма расседлала Брутуса и принялась чистить его. Она постаралась объяснить Тедди, как могла,
что вынудило Доминика пойти на эту ложь.
– Ты понравилась маркизу, в этом все дело, – заявил Тедди.
– Не говори глупостей, – отмахнулась Эмма. – Он помолвлен с Софи Монтфорест, нашей
двоюродной сестрой. – Эмма усмехнулась. – Как тебе это нравится?
– Я видел ее. Премерзкая девица. Мать мистера Косгроува пригласила ее погостить, так что она
сейчас живет здесь.
– Ты знал, что она наша кузина?
– Догадался. Я чуть было не выложил ей всю правду.
– Что тебя остановило?
– Надо сначала добыть доказательства папиной невиновности. Я не хочу, чтобы виконт увильнул
от ответа.
– Ты его видел?
– Пока нет.
– Я видела. Он очень похож на папу. Мне кажется, что он не сдастся без боя.
– Я тоже.
– Все не так просто, Тедди. Судя по слухам, все считают, что виноват папа.
– Но ты-то этому не веришь? – Тедди бросил взгляд на сестру.
– Конечно, нет, но доказать что-либо будет очень трудно.
– Тебе известно больше, чем мне. Это судьба отослала тебя к Бесторпам. Нам следует этим
воспользоваться.
– Ох, Тедди, я не смогу. Они так добры ко мне и...
– И что?
– Тедди, я устала от обмана и лжи. И вообще у меня такое ощущение, что маркиз все знает.
– Но ты ему ничего не рассказывала, я надеюсь?
– Нет, но на балу у Люси была миссис Мортон.
53
– Миссис Мортон?
– Это мать Джона. Она, кажется, узнала меня.
– Она видела тебя в Калькутте всего-то один день. Если она и узнала тебя, то лорд Бесторп не
стал бы это скрывать.
– Да, ты прав, – согласилась Эмма, хотя и не была в этом полностью уверена.
– Джеймс Монтфорест – убийца. Он уцелел только благодаря великодушию брата, – заявил
Тедди. – Но я не образец добродетели, как отец, и считаю, что виконт заслуживает виселицы.
Горячность Тедди испугала Эмму.
– Тедди, этого не произойдет, даже если у нас будут доказательства, ведь прошло столько
времени. Мы все равно ничего не добьемся. Тетя маркиза сказала, что лорду Монтфоресту, возможно,
удалось переделать майорат15 в пользу Софи, а это значит, что она имеет право наследования.
– Мне на это наплевать. Ты что, считаешь, что я хочу стать виконтом? Нет, Эмма, тут вопрос
чести. Я обязан сделать это ради папы.
– Я предполагала, что ты так скажешь.
Тедди отбросил скребницу, взял Эмму за плечи и легонько встряхнул.
– Что с тобой?
– Мы должны предвидеть то, что может произойти.
– А произойдет следующее: виконт будет опозорен и вынужден признать нас своей родней. Я
уверен, что существует папина доля наследства, которую он так и не получил. Ручаюсь, что Джеймс
Монтфорест ею воспользовался. Ему придется признать нас и обеспечить деньгами. Я собираюсь
завести собственный конный завод.
– Для этого придется нанимать адвокатов, а у нас нет денег. К тому же, Тедди, это пахнет
шантажом.
– Значит, оставить безнаказанным убийцу?
– Так решил папа.
– Он сделал это только потому, что мама не хотела возвращаться в Англию. Как ты думаешь,
почему он тебе про все рассказал? Он хотел вернуть свое доброе имя, и это сделаю я. Не ожидал, что ты
такая слабовольная. – Тедди подобрал скребницу и вновь принялся чистить коня. – Разузнай все, что
сможешь, и дай мне знать.
Тут в конюшню вошли Доминик и Софи. Девушка смотрела на своего жениха так, словно хотела
сказать: «Он мой. И не пытайтесь его отнять».
–Конь готов, милорд, – сказал Тедди. – Превосходное животное. Странно, что мистер Косгроув
не просил вас продать его.
Доминик рассмеялся.
– Он пытался, но Принц не продается. Я слышал, что вы добились большого успеха на скачках в
прошлом месяце.
– Да, милорд, мы неплохо выступили.
– Мне сказали, что даже очень неплохо. Мистер Косгроув сорвал большой куш. Надеюсь, и вам
кое-что перепало.
– Да. Я коплю деньги на собственный конный завод.
Софи презрительно фыркнула.
– Конюх пожелал стать владельцем конного завода!
– У юноши есть честолюбие, и это хорошо, моя дорогая, – пожурил Доминик Софи.
– Я скажу Берти, что он пригрел змею у себя на груди. Этот парень все выведал у него, а теперь
собирается всадить ему нож в спину.
– Мистеру Косгроуву известны мои намерения, – Тедди смерил Софи презрительным взглядом.
– Не пора ли нам возвращаться, милорд? Лошади готовы, – проговорила Эмма, желая разрядить
обстановку.
– Ты не останешься на ужин? – обиделась Софи. – Мисс Вудхилл сама доедет.
– Скоро стемнеет, боюсь, Эмма может заблудиться.
– Тогда пусть с ней поедет ее братец. Я хочу, чтобы ты остался.
– Нет, Софи, не могу. Тетя и Люси ждут нас. Приезжай сама, когда захочешь.
Эмма попрощалась с братом, вывела Брутуса из конюшни и села в седло.
– Боже! – воскликнула Софи. – Да она в мужском седле! Какой позор! Доминик, я запрещаю тебе
ехать с этой распутницей.
15 Майорат – акт, закрепляющий порядок наследования земли без права отчуждения.
54
Доминик нахмурился.
– Софи, думай, что говоришь.
– Не оскорбляйте мою сестру! Сейчас же извинитесь, или я... – вступился за Эмму Тедди.
– Да как ты смеешь, мальчишка! Доминик, что же ты стоишь? Сделай что-нибудь.
– Чего ты ждешь от меня? – Доминик не скрывал своего недовольства. – Чтобы я скрестил с ним
шпагу из-за того, что он защищал сестру? Я счел бы его ничтожеством, не поступи он так.
– Фу, какие глупости! Он всего лишь наглый конюх. Как ты можешь с ним драться на дуэли?
– Значит, будь он джентльмен, мне следовало бы это сделать?
– Не передергивай, пожалуйста.
– Софи, тебе действительно следует извиниться перед мисс Вудхилл.
– Я не стану этого делать. Если она выставляет напоказ ноги, значит, она женщина
сомнительного поведения.
– Неужели? – Эмма посмотрела на кончики своих ботинок для верховой езды, выглядывавшие
из-под юбки.
Доминик повернулся к Софи. Глаза у него гневно сверкали.
– Хватит! Ты перешла границы дозволенного. Мисс Вудхилл – образец добродетели. Неужели ты
полагаешь, что я разрешил бы ей стать компаньонкой Люси, не будь она безупречна во всех
отношениях? Пожалуйста, извинись.
Софи поняла, что выбора у нее нет.
– Хорошо. – Она с яростью посмотрела на Эмму. – Я извиняюсь перед мисс Вудхилл.
– Спасибо, – сказала Эмма, хотя Софи адресовала свои слова не ей, а Доминику.
– Однако это не означает, что я прощаю дерзость ее брата. Если ты не предпримешь никаких
мер, я поговорю с Берти, и он его выгонит. – С этими словами она бросилась в дом.
Эмма полагала, что Доминик отправится за ней, но он остался и заговорил с Тедди:
– Не волнуйтесь, она успокоится, а мистер Косгроув человек достаточно здравомыслящий, чтобы
лишиться своей золотой жилы.
– Спасибо, милорд.
Доминик вскочил в седло и сказал, обращаясь к Эмме:
– Поедем, уже пора.
– Мне очень жаль, что все это произошло, – проговорила она. – Мой брат порой бывает
несдержан.
– Это я должен извиниться за мисс Монтфорест, Эмма. Не могу понять, что на нее нашло.
– Вы ни в чем не виноваты.
На следующий день в Кавенгем-хаус приехала Софи в сопровождении миссис Косгроув и Берти,
который сам управлял коляской. К чаю Эмма не вышла – она осталась у себя в комнате.
Софи стала часто бывать в гостях у Доминика. Она вела себя в Кавенгем-хаусе как дома,
раздавала приказания прислуге, советовала Люси, как той одеваться, затем привезла архитектора и
чертежника, чтобы они осмотрели дом, поскольку она собиралась его обновить.
Соблюдая приличия, Софи не оставалась на ночь. Если Софи обедала у них, Эмма, ссылаясь на
головную боль, ела в своей комнате. Но она не могла делать это каждый раз, и иногда ей приходилось
спускаться к обеду, который обычно подавался в пять часов.
За столом она почти всегда молчала, отвечая, только когда к ней обращались, или обменивалась
парой слов с Люси и миссис Стэндон, которая ей все больше нравилась за откровенность и прямоту.
Однажды, проходя мимо оранжереи, Эмма увидела, как Софи и Берти целуются.
Эмма поспешила ретироваться, пока ее не заметили. Подсмотренная сцена изумила ее. Софи и
Берти? А как же Доминик? Не следует ли предупредить его? Может, поделиться с Люси или миссис
Стэндон? Нет, лучше не надо, решила девушка. Незачем расстраивать Доминика.
А Доминик гадал, что случилось с его милой, остроумной и веселой Эммой. Она выглядела
подавленной. Переживает из-за оскорблений, брошенных ей Софи? Ему хотелось утешить ее, но она
всячески избегала оставаться с ним наедине. Он хотел видеть ее счастливой. Может, сказать ей об этом?
Но как тогда удержаться от признаний в любви, которая переполняла его? Вот продать бы Бесторп-хаус
и все, что у него есть, уехать вместе с ней в Индию и жить там, как это сделал Эдуард Монтфорест!
Но это всего лишь мечты. Он не может бросить Люси и Софи. Доминик чувствовал, что попал в
ловушку.
– Вот уж не думала, что Доминик угодит под башмак Софи, – сказала как-то Люси, когда они с
Эммой поехали вместе кататься верхом. – Никогда его таким хмурым не видела.
55
– Он, наверное, беспокоится о «Нежной деве», – ответила Эмма. – Если судно потонуло,
последствия будут очень серьезные.
– Не думаю, что это его тревожит. Он с легкостью привык переносить невзгоды. А вот если нам
придется сократить расходы, Софи это не понравится.
– Люси, вы не должны так говорить!
– Я знаю, – отмахнулась девушка. – В утрате брига есть единственная радость – Фергус не
отправится в Индию.
– Но это не означает, что вы сможете с ним видеться. Доминику все известно. Он сказал мне, что
разговаривал с капитаном О'Коннором и тот признался, что любит вас и хочет жениться.
Люси широко распахнула глаза.
– Зачем он это сделал? Мы же условились сказать Доминику, что он ухаживает за вами.
– Доминик очень проницателен. Думаю, что у бедного капитана не было иного выхода, как
сознаться.
– Теперь это не имеет значения. Я не останусь в этом доме и дня после того, как Доминик
женится на Софи. Она превратит мою жизнь в пытку. Если бы не вы, я бы давно убежала к Фергусу.
– Ох, Люси, я очень надеюсь, что вы не поступите так безрассудно. У вашего брата и без вас
полно забот.
– Неужели, по-вашему, я об этом не думала? Я не такая уж бесчувственная, но Софи действует
мне на нервы со своими поучениями. Как-нибудь я ей все выскажу, а потом сбегу с Фергусом.
– Нет, Люси. Ради Доминика постарайтесь не ссориться с Софи. И вы не должны видеться с
капитаном О'Коннором до тех пор, пока Доминик не позволит ему сделать вам предложение. Обещайте
мне это.
– Эмма, как бы я хотела, чтобы Доминик женился на вас. Тогда я могла бы подождать. – Она
озорно улыбнулась. – По крайней мере, недолго.
Доминик не находил себе места от беспокойства. В характере своей невесты он обнаружил такие
черты, которых раньше не замечал: жестокость, эгоизм, пренебрежение к слугам. Он то и дело ловил
себя на мысли, что, не будь он столь терпелив к своей невесте, ссоры следовали бы одна за другой.
Неужели его семейная жизнь будет именно такой? Почему он раньше не замечал у Софи изъянов? Он
надеялся, что ее дурной нрав объясняется волнением перед свадьбой, приготовления к которой не
всегда проходили гладко.
– У кареты жалкий вид, – как-то заявила Софи. – Ты должен купить новую. Я не желаю наносить
визиты в этой развалине.
Доминик волновался из-за корабля и груза. Он вложил в путешествие немало денег, и если
корабль не вернется, то расходы придется сильно сократить. Он пока не мог себе позволить покупку
новой кареты, как и требующую больших затрат переделку дома, задуманную Софи. Он страшился
сказать ей об этом, но знал, что придется это сделать, чтобы она не питала несбыточных надежд.
Когда он все же объяснил ей, в каком положении оказался, она ужасно разозлилась.
– Ах, Индия! – воскликнула она. – Мне надоело об этом слушать. Теперь, когда обжегся на своей
торговле, ты, возможно, наконец-то станешь вести себя, как подобает аристократу.
– Но, дорогая, ты, кажется, не понимаешь того, что, если груз пропадет, я понесу огромные
убытки. Придется платить за товар и семьям команды брига.
– Зачем тебе им платить? Люди знали, что это дело рискованное. А платить за неполученные
товары просто глупо.
– Я должен честно соблюдать обязательства, Софи. А это означает, что другие расходы могут
немного подождать.
– Это означает, что я должна буду жить в этом полуразвалившемся доме и обходиться без новой
кареты! Скоро ты предложишь мне жить в шалаше!
– Неужели ты будешь возражать? Ведь мы будем вместе.
– Не говори глупости. Ты – маркиз, а я – дочь виконта. О каком шалаше может идти речь?
Он вздохнул.
– Мне придется как-то выкручиваться.
– Тебе вообще не следовало заниматься тем, о чем ты понятия не имеешь. Папа предупреждал
тебя и оказался прав.
– Я многому научился за этот год.
– Жаль, что ты не уяснил главного: что корабли могут тонуть, – усмехнулась Софи.
– В этом деле рискуют все.
56
– Нет, не все, – огрызнулась девушка. – Джентльмены не занимаются торговлей! Да к тому же с
какой-то дикой страной.
– Почему ты так настроена против Индии? В конце концов, у тебя там родственники.
– Кто тебе это сказал?
– Мисс Вудхилл. Она была компаньонкой у мисс Эммы Монтфорест.
– Знаю. Мне об этом сказал Берти. А вот ты все от меня скрываешь, Доминик.
– Я полагал, что тебе про это известно.
– Разумеется. Эдуард Монтфорест – убийца. Его отправили в Индию, чтобы спасти честь семьи.
Папа слишком переживает из-за этой истории, потому никогда и не говорит об этом.
– Но кое-что тебе все-таки известно?
– Как-то – я была еще совсем маленькой – я спросила папу о дяде, и он мне рассказал, что его
брат поспорил с лордом Артуром Боремом и убил его. Папа приехал на место происшествия слишком
поздно. Дедушка с трудом уговорил родителей лорда Борема не выдвигать обвинение. Они согласились
при условии, что ноги Эдуарда не будет в Англии. – Софи презрительно рассмеялась. – Как видишь,
любая рекомендация от этого семейства совершенно ничего не стоит, как и любой человек, связанный с
ними, включая твою бесценную мисс Вудхилл.
– Ты несправедлива, Софи.
– Она явилась, чтобы поссорить нас. Ты вечно сердит и недоволен мною, и все из-за нее. Держу
пари, она заморочила тебе голову россказнями о том, как чудесно в Индии и какие там все богатые. Ты
ни за что бы не решился послать туда второе судно, если бы не она. Она виновата в том, что ты не
можешь купить новую карету.
Услыхав подобную нелепицу, Доминик расхохотался.
– Да ты ревнуешь!
– Я? Ревную к этой серой мышке? Вы льстите себе, сэр. Боюсь, что мне придется передумать и
не выходить за вас замуж, раз вы смеетесь надо мной.
– Поступай как знаешь, – сказал он. Ему вдруг стало безразлично, расторгнет она помолвку или
нет.
Софи с удивлением посмотрела на него.
– Тебе все равно?
– Если ты считаешь, что мы не подходим друг другу, то я тебя не держу.
Доминик подумал, что хорошо бы ей поймать его на слове. Но она поняла, что перегнула палку.
– Доминик! – Она схватила его за руку и заглянула в глаза. Слезы повисли у нее на ресницах. –
Зачем нам ссориться? Следует думать о свадьбе. Осталось всего несколько недель. Я вовсе не хотела
сказать, что помолвку надо расторгнуть.
