Текст книги "В тени луны. Том 2"

Автор книги: Мэри Кайе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

Наконец, они справились, и порадовали малышку, проявившую удивительную живучесть, выдержавшую неумелый уход, как раньше – опасности беременности и преждевременных родов. Коза доставляла больше хлопот. Она имела устойчивое желание удрать, для чего могла проесть себе путь сквозь любые веревочные заграждения. Алексу пришлось сконструировать особо толстую бамбуковую дверь, чтобы загородить выход из нижнего помещения, где козу держали по ночам.

Уже на вторую ночь всех разбудило жалобное и монотонное блеяние, сменившееся скрежещущим царапающим звуком. При свете звезд и убывающей луны ночевавший на крыше Алекс увидел красивое полосатое тело тигрицы, пытавшейся разбить бамбуковую дверь когтистой лапой. Услышав наверху звуки и сверкнув зелеными глазами, тигрица исчезла в джунглях.

Алексу пришлось укрепить дверь двойным рядом толстых, толщиной в руку, бамбуковых стволов. Следующей ночью тигрица явилась снова. Ему был слышен скрежет когтей, он бросил в нее кусок земли, припасенный заранее. Раздался резкий, несвойственный тиграм визг, с которым она умчалась в чащу.

– Почему ты не швырнул в нее чем-нибудь потяжелее? – спрашивала Лу, будучи весьма заинтересованным зрителем.

– Зачем нам поблизости иметь раненого тигра? – ответил Алекс. – Очень опасное соседство.

– Но ведь она вернется опять сегодня ночью.

– Весьма возможно. Но она не пройдет через эту дверь. А вот и твоя малышка подает голос. Не одно, так другое. Никто не хочет одиночества.

Засмеявшись, Лу поспешила накормить плачущее дитя. Следующей ночью на восходе луны их разбудил леопард, с рычанием рвавший бамбуковую дверь. Но, несмотря на эти происшествия, жгучие, безветренные дни проходили довольно мирно.

Уже джунгли ссохлись и побурели, река иссякала, а муссоны не приходили. О Лотти старались не говорить, также как и о других знакомых из Лунджора и обо всем, случившемся там. Все шло, как раньше, только место Лотти заняла малышка, избавившая Лу от неустроенности жизни.

Лу не любила детей, не желая ни собственных, ни благоприобретенных со стороны. Но где-то в глубине, никем не замечаемая, а прежде всего ею самой, тлела искорка материнского инстинкта, неожиданно сейчас вспыхнувшая.

Лотти, умирая, возможно, почувствовала ее присутствие и силу. Недаром же она обратилась к Лу, а не к Алексу или Винтер. «Береги его, Лу», и Лу взяла дитя с чувством неожиданной преданности и высокой ответственности.

Чувство ответственности росло в ней с каждым днем. Теперь она уже желала остаться в Хайрен Минар подольше, со страхом ожидая ухода отсюда. Здесь было безопасно, и рисковать не хотелось. Она уже вполне терпела невыносимую жару, так как дитя, казалось, не обращало на это никакого внимания. Но все-таки она ждала, мечтала и молилась о дождях. Если бы они начались!

– Алекс, долго так еще будет?

– Бог знает. Несколько дней, может быть.

Доходившие извне новости, если им верить, были необнадеживающими. Сэр Генри Лоуренс предпринял отчаянную операцию в Чайнате и был наголову разбит. В результате он и британцы в Лакноу оказались в полной осаде в резиденции. Генерал Уил и гарнизон Каунпура, по отчетам, находились в тяжелом положении в своих изрытых и истерзанных траншеях, вырванных ими у земли, подвергаясь в них нападениям, обстрелам, бомбежкам и изнурительной жаре еще с шестого июня.

В Джанси Рами побуждал людей к бунту и объявил ультиматум европейцам, засевшим в крепости. Условия были приняты, но все были схвачены, связаны и зарезаны. Все – мужчины, женщины и дети без исключения. Никого не пощадили в этой хладнокровной бойне.

В Аллахабаде вспыхнул мятеж, сипаи поубивали офицеров и казнили всех христиан. Единственно обнадеживало то, что британцы все еще держали Ридж в Дели, хотя они не столько осаждали, сколько находились в осаде.

– Подождем еще немного, – уговаривал Кашмер, как много раз прежде. – Воистину, здесь в джунглях мы не ведаем опасности.

Но джунгли уже простились с ними и ждать больше не позволяли.

Глава 45

Алекс ставил капкан у входа на небольшую поляну в пятидесяти ярдах от Оленьей башни, когда почувствовал запах гари.

В этот день ему нездоровилось, болела голова, он сердито думал о том, что, наверное, Лу или Винтер, в нарушение правил, слишком рано разожгли костер. Но тут же ему стало ясно, что гнавший листья и сухую траву ветер дул к дому, а не от него. В джунглях по ветру кто-то был. Он оставил капкан, осторожно пошел обратно, засыпая травой проделанную им тропинку. Обеим женщинам, собравшимся на вечернее купание, он приказал возвращаться наверх.

– Поднимите лестницу, и приготовьте револьвер, – велел Алекс. – Да задвиньте плитой щель. Я пойду посмотрю кругом. Без меня не выходить.

Он исчез. Им пришлось ждать довольно долго, остерегаясь шума, прислушиваясь к завыванию горячего ветра, к монотонным похрустываниям и пощелкиваниям сухого бамбука. Вдруг Винтер подняла голову и потянула носом, как это делал Алекс.

– Дым. Так вот почему… Слушай, Лу. Кто бы это мог быть? Может быть, спаслись не только мы.

– Скорее всего, это охотники за древесным углем. Вряд ли, если бы искали нас, то предупреждали бы таким образом.

Через полчаса вернулся Алекс и сообщил, что можно спуститься. Вид у него был неспокойный и напряженный. Запах дыма был силен, но к ночи ветер стихнет, и в темноте можно будет точнее выяснить его причину.

С малышом в руках Лу направилась к реке, а Винтер задержалась и беспокойно взглянула на Алекса:

– Что это? Ты боишься, что кто-то появился поблизости?

– Если бы, – он нервно пожал плечами. – С людьми мы могли бы поладить или избежать их.

– Что же тогда еще?

Глаза Алекса изучали небо в юго-западном направлении. Весь день собирались грязно-бурые тучи. Он надеялся, что они, наконец, принесут дожди. Но в них было что-то не совсем обычное.

– Кажется, где-то горят джунгли. Скоро это станет яснее.

Ветер стих, а с ним и запах гари. Но когда стемнело, на небе появилось зарево, непохожее на закат. Оно все усиливалось и, наконец, захватило весь горизонт с севера до юга.

Алекс наблюдал за ним с крыши Хайрен Минар. «Может, пройдет мимо или выгорит раньше, чем придет сюда», – думал он, мало на это надеясь. На всякий случай он собрал в узел все самые необходимые вещи и отнес на берег.

Опять поднялся ветер и принес уже не только запах гари, но и пепел. Скоро будут и искры, а лес после знойного июня совершенно высох. Когда он вернулся на крышу, там стояли обе женщины. На их лицах играли отблески отдаленного зарева. Они обернулись к нему, в их глазах, как и в день их бегства в джунгли из Лунджора, было заметно напряжение, но не было панического страха. А в глазах Лу было больше беспокойства за ребенка, чем за себя.

На их лицах Алекс прочел целую смесь эмоций, состоящую из благодарности, надежды, нежности и страстного восхищения им. Мысленно он корил себя за то, что когда-то считал их камнем на своей шее и желал избавиться, как от утомительной обузы. Голос с трудом слушался его, когда он коротко спросил:

– Плавать умеете?

– Да, – ответила Винтер, вспомнив, как каждое лето по нескольку недель проводила в Скарборо. Леди Джулия считала, что морской воздух девушкам весьма полезен.

– Немножко, – сказала Лу Коттар, – но вот Аманда…

– Мы сделаем что-то вроде плота. На всякий случай. Дай мне все веревки, Лу, и накорми малышку. А ты, Винтер, разожги внизу костер. Нам надо видеть свою работу.

Он спустился с крыши и исчез. Вскоре стал слышен звук выламываемой бамбуковой двери, скрывавшей козу.

Работа шла с лихорадочной быстротой. Они покрывали тростниковыми щитами, служившими защитой от солнца, бывшую дверь из тройного ряда бамбуковых стволов. В дело пошла и коробка, которую Лу использовала как колыбель. Из двери вышел замечательный плот, так что Алекс впервые подумал о козе с благодарностью. Пот лил с них градом и от спешки, и от горящего костра, и от безжалостной жары июньской ночи. Ветер только увеличивал зной, так что становилось трудно дышать. Воздух был наполнен дымом, стал слышен треск горящих деревьев. Костер, разведенный Винтер на камнях для освещения, был уже не нужен, так как от пожара становилось светло, как на закате солнца.

– Несите все, что считаете необходимым и не слишком тяжелым, – распорядился Алекс. – Я пристрою вещи к плоту. У вас есть около получаса, но не больше. Торопитесь.

Он понес плот на берег, а они в последний раз поднялись за провизией вверх по лестнице в угловатую каменную комнату, в которой жили хотя и не слишком удобно, но все-таки уютно и по-своему счастливо. На глаза у Винтер навернулись слезы, как будто она прощалась с дорогим другом. Потом она помогла Лу с ребенком спуститься вниз. Та поспешила к реке, а Винтер повела упирающуюся козу.

Они бы не смогли найти верный путь в джунглях ночью, даже если бы дорога была им хорошо знакома. Но эта ночь превратилась в день, да еще более жаркий, чем могло быть при солнце. Пожар уже с ревом бушевал вокруг. Небо превратилось в сплошной дымный розово-алый покров, простреливаемый огненными искрами. Среди ветвей колючих кустов весело щебетали птицы, вообразившие, что наступил рассвет. Под деревьями также все оживилось. Мимо них, направляясь к реке, улетали птицы, мчались павлины, дикобраз, лиса, три шакала. Сквозь кусты на поляну с треском выскочила антилопа нильгау. Завидев людей, она, всхрапнув, бросилась прочь.

Если бы ветер утих, огонь не достиг бы их еще несколько часов. Но ветер гнал впереди огня сноп искр, которые, падая, рождали новые костры. Ревущее пламя мчалось вперед семимильными шагами, поглощая мили с ужасающей быстротой.

Алекс ждал их на небольшом отлогом пляже, где они так часто купались. Импровизированный плот легко качался на воде. В центре его Алекс укреплял жестяную коробку. Приняв малышку от Лу, он положил ее в коробку на кучу тряпичных узлов и натянул сверху мокрую простыню, чтобы она служила защитой от дыма и искр.

Не так легко оказалось завести на плот козу и привязать. Наконец, дело было сделано.

– Ты не сможешь плыть во всем этом, Винтер, – сказала Лу, быстро раздевшись. – Извини, Алекс, сейчас не до приличий.

Тот усмехнулся и отошел по колено в воду, насколько позволяло пологое дно. Тем временем Винтер, следуя примеру Лу, сняла свое сари и перевязала его так, что оно закрывало ее от подмышек до колен. Под покровом высокого берега в прохладной воде жара переносилась легче. Река казалась слишком широкой. До противоположного берега, наверное, было не меньше нескольких миль. Лу с содроганием вспомнила о крокодилах, которыми кишели реки в Индии. С беспокойством глядя на джунгли, она сказала:

– Давайте подождем, сколько возможно. Горит еще не здесь. В конце концов, может быть, пожар пройдет стороной.

– Боюсь, что нет. Посмотри, они знают лучше.

Лу Коттар повернулась и взглянула, куда указывал Алекс. Стадо антилоп ныряло с крутого берега и, вынырнув, выстраивалось в линию, направляясь к противоположному берегу. Вдруг раздался жуткий треск. – Дикий боров, освещенный с головы до ног огненными всполохами, не обращая никакого внимания на людей, рухнул с берега в глубокую воду. К этому времени весь берег кишел жуткими лесными тварями, так что при виде этого зрелища они на какое-то время позабыли о собственной опасности.

Вот нечто рыже-коричневое и пятнистое выскочило на берег и примостилось на узком каменном выступе так близко, что можно было достать рукой. Глаза рычащего от страха и возбужденного, бьющего хвостом леопарда смотрели мимо них. Его ярость была вызвана огнем за его спиной. Внезапно он тоже ринулся в воду. Откуда-то издали, с берега, донесся грозный рык тигра, а над их головами запрыгали возбужденные обезьяны. Одна из них с маленьким большеглазым детенышем вскочила на плот и прижалась к блеющей козе, что-то болтая и гримасничая.

– Слушайте, – не выдержал Алекс, – если мы будем медлить, то нагрузимся кучей безбилетников.

Он вдруг обнаружил, что вынужден кричать, чтобы услышать самого себя среди этого треска и гама. У него появилось ощущение легкомыслия и безрассудства в виде желания просто усесться в воду. С трудом одернув себя, он сказал:

– Послушай, Лу. Я берусь за канат и иду впереди. Поскольку ты не сильна в плаванье, то держись за плот и следуй за ним. Винтер, – обратился он к ней, чувствуя ее скрытый страх перед течением реки и людоедами-крокодилами. – Ты толкай плот сзади. Помогай, по мере сил. Только, Бога ради, не отпускай.

Он обвязался куском каната и бросился в воду, сразу почувствовав сильное течение реки, подхватившее его и потащившее вместе с плотом вдоль реки под дождь падающих в воду с шипением искр огня.

Не оглядываясь, он сильно плыл вперед, изо всех сил борясь со слишком сильным течением. Остатки моста и дорога были всего в миле отсюда, и там могли оказаться люди в соломенных хижинах за таможней на берегу Оуда. Именно там они вместе с Ниязом связали охранников и взорвали мост. Наверняка, таможенник с семьей при виде огня возьмет лодку и присоединится к ним. Причаливать к берегу около тех мест опасно. Надо следить, чтобы течение не унесло плот слишком далеко.

Маслянистая поверхность воды была покрыта пеплом и обуглившимися листьями и кишела возбужденными плывущими зверями. Многие из них хватались лапами за плот и карабкались на него, дрожа мокрыми тельцами. Кого только тут не было: свиньи и олени, самбуры, читалы, каки, черные олени, антилопы нильгау, шакалы, пантеры, тигры, чешуйчатая четвероногая игуана и даже одинокий слон со сломанным бивнем. Все, как и четверо людей, отчаянно стремились доплыть до противоположного берега реки.

Алексу казалось, что они никогда не достигнут другой стороны реки. Река была словно бесконечной. Болела голова, мышцы обессилили, в животе начались судороги. Канат врезался в плечи и душил за горло. На плоту чувствовалась какая-то дополнительная тяжесть, прибавлявшаяся к сильному течению. Это была Лу, которая просто держалась за плот, не имея сил плыть. Песчаный берег появился совершенно неожиданно. Течение ослабло, их словно подняло из реки и выбросило на мель.

Все сопровождавшие их звери тоже выползли на теплый песок, отряхиваясь и облизывая шкуру, прежде чем удрать в направлении дальней кромки леса. Наконец Алекс смог освободиться от веревки, после чего подогнал плот вплотную к берегу.

Обернувшись, он убедился, что все в сборе: дрожащая коза, мирно лежащий в коробке ребенок, обезьяна со своим лупоглазым отпрыском, Лу Коттар, стоявшая на коленях, тупо уставившись перед собой и тяжело дыша, и Винтер, растянувшаяся на песке, покрытая длинными волосами, скрывающими стройное тело, упершись подбородком в край плота. Шатаясь, он подошел к ней и протянул руку, чтобы помочь встать.

– Я не могу, – засмеялась Винтер, – на мне ничего нет.

– Ты мне нравишься и такая, – ответил Алекс и, взяв ее на руки, поцеловал, прижимая к себе ее прохладное мокрое тело и чувствуя вкус воды, стекавшей с ее мокрого лица и волос. Так он держал ее с минуту, незаметно от Лу Коттар, потом осторожно выпустил и отвернулся отвязать козу.

Обезьяна, вдруг испугавшись, спрыгнула с плота и побежала по песку. Неожиданно все засмеялись. Смеялись, испытывая облегчение оттого, что пережитые страхи позади и они все вместе и живы. Наконец они остановились и посмотрели на охваченный пламенем, оставленный берег. Они поняли, что покинули его как раз вовремя – в воду с шипением падали горящие ветви деревьев, и все пространство до самых обломков моста было сплошным пожаром.

Хайрен Минар, должно быть, оказалась в самом центре этой топки, и завтра на месте густых джунглей останутся лишь огромные пространства черной тлеющей пустыни.

На руку Алекса упала раскаленная искра. Он вздрогнул и резко обернулся в направлении далекой кромки леса. Лу Коттар поймала его взгляд и с дрожью в голосе сказала:

– Туда не должно достать!

Через широкую реку пламя перескочить не могло, зато ветер разносил снопы искр, а джунгли везде были огнеопасны. Но и оставаться на берегу при ярком дневном свете было нельзя, надо было уходить в лес.

Не говоря ни слова, Алекс снял с плота коробку, из которой Лу вынула девочку, сложил в нее привезенные на плоту вещи. Винтер снова надела свое сари, как раньше, и потащила козу через широкую песчаную полосу к свежей траве и окаймлявшему ее кустарнику.

Долгое плавание на время их охладило, но сейчас стало опять невероятно жарко. Их легкие с каждым вздохом обжигало горячим воздухом. И река, и широкий песчаный берег, и линия джунглей были ослепительно ярко освещены, как будто это была сцена, залитая светом рампы и газовых фонарей. Можно было разглядеть отчетливые очертания каждой травинки, веточки и листочка. То здесь, то там долетавшие искры вспыхивали, мигали и гасли, а иногда, упав на сухие пучки травы, загорались маленьким костром.

В двадцати ярдах от них загорелась трава. Лу закашлялась от дыма, схватилась за мокрый конец сари Винтер, отвязала и накрыла им лицо ребенка. С отчаянием она проговорила:

– Все уже совсем высохло. Вернемся к реке, Алекс…

Винтер по сосредоточенному лицу Алекса видела, что он подумывает о возвращении к реке, чтобы плыть по течению дальше. Но куда и сколько? Можно оказаться зажатыми между двумя стенами огня в течение многих миль, имея опорой лишь маленький самодельный бамбуковый плот. Вдруг он издал вздох облегчения, вытянув руку ладонью кверху:

– Дождь!

Наконец, наступило время муссонов.

Не веря своему избавлению, они смотрели на раскаленное небо, полное горячего пепла и падающих искр, и чувствовали, как мокрые теплые капли растекались по их обожженной коже.

– Ждите меня здесь, – приказал Алекс. – Мне надо забрать плот.

Под крупными тяжелыми благословенными каплями дождя он помчался к берегу. Отвязав и взвалив плот на плечи, он вскоре вернулся, тяжело дыша.

– Ступайте под самое толстое дерево, какое найдете.

Они стали под дождем продираться сквозь чащу, освещенную заревом с противоположного берега. Наклонив плот, они сделали что-то вроде крыши, укрыв в этом убежище вещи и малышку, прежде чем капли дождя превратились в муссонный ливень.

Они сами выходили под ливень, издававший такой рев, который сравним разве что с океанской приливной волной вроде той, что затопила Атлантиду. Грохот ливня заглушил рев пожара в джунглях. Мощная стена обрушившейся на них воды заглушила все мысли. Прохлада… Прохлада…

Зарево постепенно уменьшалось и исчезло совсем. Кругом была мокрая темнота и барабанящий всепроникающий дождь. Густая чаща джунглей и бамбуковый покров не могли сколько-нибудь защитить от ливневого потока. Но это их заботило мало. Главное, что жара спала и снова можно было нормально дышать.

Дождь еще шел, и раннее серое утро осветило насквозь промокшие пространства почерневшей дымящейся пустыни, словно покрытую оспой, поверхность реки и промозглые джунгли вокруг них, и полегшие тростники и траву.

Открыв глаза, Винтер увидела, что Алекс ушел в серую дождливую мглу. Она села, откинула с лица и плеч мокрые волосы и посмотрела на Лу, спящую в ночной сорочке, в которой она плыла по реке. Рука ее держалась за коробку, в ней спала малышка. Им пришлось сделать для нее дополнительную крышу из прутьев, так что висевшее на одном конце коробки белье новорожденной и сама девочка были довольно сухими.

Винтер поднялась на колени, заплела мокрые волосы и стала неторопливо рассматривать сырое сари. Наверное, во всех джунглях не нашлось бы сейчас ни сухой травинки. Теплый дождь барабанил по листьям, стекая с них фонтанами, водопадами и ручейками. Постоянный шум воды заглушал все прочие звуки. Винтер подумала, что сегодня нет необходимости купаться в реке. Тут же на ум пришла испугавшая ее мысль о том, что добираться до реки придется идти по совершенно открытой, широкой песчаной полосе, теряя безопасность лесного укрытия.

Пораженная этой мыслью, она принялась рыться среди немногих, принесенных ими вещей и нашла кастрюлю, которую подставила под стекавшую с бамбуковой крыши струю, чтобы набрать воды. Лу так и не проснулась, пока Винтер обшаривала близлежащие джунгли в поисках мало-мальски подходящего топлива для разведения огня. Еще вчера с одной спички можно было поджечь весь лес, а сегодня стало нелегким делом подыскать подходящий пучок травы или охапку сухих листьев, чтобы разжечь костер.

В этот момент девочка захныкала и разбудила Лу. Протерев глаза, вышла и присоединилась к Винтер. Глядя на серое дождливое небо и промокшие джунгли, она решительно заявила:

– Нам придется построить хижину.

Винтер смотрела на нее, улыбаясь, вспоминая, как прежде Лу рвалась из джунглей. Это так контрастировало с нынешним ее стремлением обстоятельно обосноваться здесь на долгие месяцы. Они еще могли улыбаться, несмотря ни на что, и еще продолжали улыбаться при виде возвращающегося Алекса, словно вынырнувшего из густой травы. Но при виде его лица их веселье исчезло.

– Что случилось? – быстро спросила Лу.

– Проклятая коза! – ответил он с яростью.

Лу вскрикнула и побежала к тому месту, где они привязали козу, но ее не было. Остался лишь клочок разжеванной веревки.

– Надо найти ее! – сказала Лу. – Обязательно! Чем я буду кормить Аманду? Далеко она уйти не могла.

Но коза ушла навсегда.

– Надо думать, что какой-нибудь мокрый и голодный тигр употребил ее себе на пользу, – кисло заметил Алекс. – Для нее это вполне заслуженный конец. Не делай глупости, Лу. А этой дай немного риса или свари мучной водички. Сегодня дым не опасен.

– Когда ты перестанешь звать ее этой? – взорвалась Лу.

Алекс усмехнулся:

– Ты чертовски заматерела, Лу. Когда-нибудь ты совсем себя убедишь, что это, – то есть, прости, она – твое собственное дитя.

– Так оно и есть, – ответила Лу и пошла помогать Винтер разводить огонь в дупле дерева, обнаруженного ею в двадцати ярдах от укрытия.

Алекс смотрел ей вслед с полуулыбкой, постепенно превратившейся в болезненную гримасу. Войдя в укрытие, он нашел несколько таблеток опиума и проглотил их, запивая бренди. «Только бы сейчас не заболеть, – подумал он с легким головокружением. – Не сейчас…»

Но никакая доза бренди с опиумом не могла удержать лихорадку, и когда часом позже Винтер принесла в тарелке из листьев горячую еду, то нашла его лежащим под деревом в нескольких ярдах от убежища. Его тело резала острая боль, и хриплое дыхание заглушало шум дождя. Бронзовая загорелая кожа лица, казалось, была слишком туго натянута на скулы и имела странный серый налет. Под закрытыми глазами выступили темные пятна. Винтер осторожно поставила тарелку на землю. Чувствуя странное спокойствие в руках и взволнованное сердце, она слегка дотронулась рукой до его лба.

Сухой жар ужаснул ее. Алекс посмотрел на нее сквозь полуоткрытые веки. Казалось, ему трудно смотреть. Его лоб сморщился от боли, и он произнес еле слышно:

– В порядке… только дизентерия. Пусть Лу… бережет малышку… опасно…

Потом последовала кошмарная череда дней и ночей. Казалось, что прошел месяц, а на самом деле, может быть, не больше трех дней. Никто из них не мог бы сказать точно. Дизентерия и тропическая лихорадка терзали, сжигали и опустошали тело Алекса. Винтер временами казалось, что ему не выжить. Она почти ничего не знала о дизентерии и о том, какие последствия влекут ее жестокие приступы. Хотя эта болезнь была настоящей бедой для Индии, всякое упоминание о ней считалось неподходящей темой для деликатной чувствительности благородных дам.

Ни днем, ни ночью Винтер не отходила от Алекса. Она без устали ухаживала за ним, кормя его вареным рисом и рисовым отваром, вливая в его пересохшее горло бренди с опиумом, единственным в их распоряжении лекарством. Держа его голову на коленях, она прислушивалась к лихорадочному бреду и переживала его боли, как свои собственные.

Засыпая в крайнем изнеможении, она держала его руку, так что, если он шевелился, тут же просыпалась. За всю свою короткую жизнь она ни разу не видала подобной болезни. Временами ей приходилось гораздо хуже, чем во время родов Лотти. И все-таки Алекс держался за жизнь, а вот Лу в конце концов предала.

Лу знала кое-что про дизентерию, сама переболела в легкой форме и видела более тяжелое течение у Джоша. Все свои знания про развитие болезни и лечение она сообщила Винтер. Глядя на Алекса, она сказала:

– Не думаю, что это только дизентерия. Он может подхватить еще и лихорадку, если это вообще не холера. Джош выглядел лучше.

Она старалась держаться подальше, боясь за девочку. В отличие от сухой жары в Оленьей башне, продолжительный дождь и дымящаяся от испарины жара, когда дождь внезапно прекращался, гораздо хуже переносились младенцем. Девочка постоянно и жалобно плакала. Ее тошнило от рисовой воды и жидкой кашицы из муки с грубым деревенским сахаром. Да и эти запасы подходили к концу.

– Она умрет без молока, – отчаянно вращая глазами, причитала Лу. – Ей нужна настоящая еда! Настоящая!

Она взволнованно ходила из угла в угол, прижимая плачущее дитя к груди и восклицала:

– Почему я не способна выкармливать ее сама? Почему так устроено, что недостаточно хотеть, чтобы у женщины появилось молоко? Ей оно нужно, а я не могу ничего дать! Ничего!

Винтер не слушала. Перед ней стояло измученное, выжженное лицо Алекса с пересохшими, потрескавшимися губами. Ею владело неменьшее отчаяние. Она даже не заметила ухода Лу. Лишь когда оказалось, что огонь не разведен и ничего не приготовлено – кухней ведала Лу – она обнаружила, что Лу вместе с чадом исчезла.

Дождь прекратился, и джунгли, еще недавно выгоревшие и ломкие от сухости, превратились во влажный, горячий, сочный зеленый дом, с буйно растущей травой, листвой и кустарниками. Всякая зелень разрасталась буквально за ночь. Влажная жара переносилась еще труднее, чем сухая. Алексу, казалось, приходилось бороться за каждый свой вздох.

У Винтер разрывалось сердце, когда она слышала его хриплое дыхание. Впервые после их бегства из резиденции в Лунджоре она отвернулась и заплакала тихо, безнадежно, беспомощно. Она лежала, уткнувшись лицом в землю, и ее горячие слезы лились на корни травы, подобно каплям вчерашнего дождя.

Она не замечала ни течения времени, ни того, что Алекс зашевелился. Его рука коснулась ее. Подняв голову, она увидела его широко раскрытые глаза. Они смотрели хмуро, но ясно и не были больше отуманены и ослеплены от боли. С заметным усилием и почти шепотом он спросил:

– Что происходит?

Винтер, откинув волосы, смотрела на него в изумлении. Слезы высыхали на ее щеках. Со времени начала болезни он еще так не смотрел и не говорил. Нахмурившись еще больше, он опять спросил:

– Почему ты плачешь?

Тыльной стороной ладони Винтер отерла слезы и робко ответила:

– Я? Нет… Уже нет.

Она поднялась и, спотыкаясь, пошла разводить огонь и кипятить воду. Лу все еще не вернулась. Впервые, оставляя Алекса, Винтер не опасалась по возвращении застать его мертвым. Она приготовила мучной отвар с рисом и сахаром и вернулась к нему. Взгляд его все еще оставался ясным.

Он выпил напиток, не в силах отказаться, и после тихо лежал, глядя прямо перед собой сквозь полуприкрытые веки. Наконец он сказал:

– Сколько?

– Не знаю… – с дрожью в голосе ответила Винтер. – Дни… Не говори.

– Я поправлюсь, – прошептал Алекс с трудом и, закрыв глаза и положив голову на ее колени, заснул.

Винтер тоже заснула, прислонившись к стволу дерева позади нее. Когда она услышала голоса и почувствовала, что кто-то будит ее, то подумала, что это вернулась Лу.

Но это была не Лу, а отряд вооруженных бамбуковыми палками людей во главе с человеком со ржавым мечом и старомодным мушкетом.

– Они не белые! – презрительно сказал один из них. – Они слуги.

Но другой, наклонившись ближе, возразил:

– Нет, в них все-таки есть английская кровь. Возьмем их. Вставай, ты!

Говоря, он потолкал Алекса ногой, а Винтер с возмущением сказала на местном наречии:

– Не трогай. Ты что, не видишь, что он болен?

Тон и чистота произношения произвели впечатление. Они смотрели на нее с сомнением. Им пришло в голову, что, может быть, это благородная индианка из аристократической семьи. Крепко сжав пальцами плечо Алекса, она дала ему понять, что он должен молчать и не двигаться. Да он и не смог бы, если бы и захотел. Главный с мушкетом неуверенно спросил:

– Ты из какого города?

– Из Лакноу, – без колебаний ответила Винтер, – из дома Амиры Бегам, жены Валаята Шаха, моего кузена, живущего в Гулаб-Махале около мечети Саида Хусейна. Он мой муж из Персии.

Пришедшие, посмотрев на ее широкие глаза, стали шепотом совещаться. Винтер услышала, как главный сказал:

– Ну и что? Нам приказано всех отправлять в Пэри. Отправим и этих.

Через десять минут, обыскивая убежище и забрав с собой револьверы, ружье и все, что показалось важным, они повели Винтер и Алекса через джунгли.

Алекс не то что идти, он не мог встать без посторонней помощи. Им пришлось нести его на бамбуковой крыше. До дороги дошли удивительно быстро, так что Винтер поняла, что той ночью их отнесло течением гораздо дальше, чем они предполагали. На дороге их ждала повозка, запряженная быками, и толпа любопытных жителей деревни. Среди них была и Лу с младенцем. Лицо ее было бледным и измученным.

Она уставилась на Винтер и Алекса в ужасе и закричала:

– Я не хотела… Я не думала, что так получится. Я хотела найти деревню и достать молока. Они мне помогли. Они добрые. Я не подумала, что пойдут смотреть, нет ли кого еще. Я шла по песку, потому что так было легче. А они нашли по моим следам. Я думала…

Она осеклась и остановилась. Винтер сказала:

– Все в порядке, Лу.

Их всех затолкали в повозку, и та потряслась по ухабам долгой дороги на Пэри.