Текст книги "В тени луны. Том 2"

Автор книги: Мэри Кайе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

– Не было никаких новостей, Алекс? – спросила Лу Коттар на следующее утро, последовав за ним в джунгли, встав перед ним в тени деревьев и глядя ему пристально в лицо. – Ты, должно быть, знаешь что-нибудь. Даже если это плохие новости, нам лучше их знать, чем быть в полном неведении.

– Все новости – плохие, – ответил Алекс резко. – Нет ничего хорошего. Мы пока не можем покинуть это место.

Лу сказала:

– Но мы должны скоро уехать! Ты что, не понимаешь, что если мы не уедем, Лотти может…

– Ты считаешь, что я не думал об этом? – прервал ее Алекс резко. – Не будь глупой, Лу! В данный момент нет места, куда бы можно было переехать. Возможно, сейчас совсем не время для рождения ребенка, но если она останется здесь, то наверняка погибнет… и все мы… если мы настолько сошли с ума, чтобы предпринять поездку сейчас, прямо по пересеченной местности… По крайней мере, джунгли нам не причинят никакого вреда.

Но он сказал это слишком рано, так как джунгли, которые, как казалось, относились к ним по-дружески и помогали им, вдруг показали свои когти.

В тот вечер они пошли вниз к реке, все вчетвером, туда они ходили обычно каждый вечер, так как там было прохладнее, и там всегда стирали одежду и мыли котелки, в которых готовили пищу, а также ловили рыбу. Винтер не заметила кобру, пока та не наткнулась на нее, шипя и извиваясь, в то время, когда она распутывала свое сари, зацепившееся за колючий кустарник. Ее ноги почувствовали холодные кольца змеи, а ядовитые зубы змеи укусили ее в левую руку повыше локтя.

Алекс находился меньше чем на ярд от нее, он обернулся, услышав ее крик, и увидел змею, ползущую через тропинку, и заметил два небольших укуса на гладкой смуглой коже. В следующую секунду он подскочил к ней и схватил ее руку; его пальцы туго сжали рану выше укуса, заставляя кровь струиться вниз, а ртом со всей силой стал отсасывать яд.

Лу подбежала к ним, раздвигая траву палкой, она схватила за край нижнюю юбку, которую только недавно постирала, и стала неистово рвать ее в клочья зубами. Юбка порвалась сразу, и она полоской ткани обмотала руку Винтер выше руки Алекса, державшей ее, и ее туго затянула в жгут.

Алекс поднял голову и хрипло сказал:

– Марганцовку… в углу слева… быстро, – Лу повернулась и побежала, оступаясь и спотыкаясь в траве, колючих кустарниках и ползучих растениях, в то время как Лотти ломала руки и плакала.

Алекс резко выдернул из футляра нож, который он носил всегда с собой, придвинул Винтер к себе, и словно в тиски, рукой крепко обхватил ее за талию, чтобы она не могла даже пошевелиться. Он сказал:

– Будет больно. Не двигайся, – и дважды сделал глубокий надрез у раны.

Он почувствовал, как она стиснула зубы, а ее тело изогнулось от боли, затем он бросил нож в траву. Кровь полилась вниз по ее руке и попала ему на руки, он поднял Винтер и понес ее обратно в Хайрен Минар.

Лу Коттар встретила их примерно на расстоянии дюжины ярдов от входа с небольшой жестяной банкой марганцовки, которую она сжимала в руке, они засыпали рану марганцовкой и подняли Винтер по веревочной лестнице. Алекс отпустил ее руку, рана начала сильно кровоточить, Винтер посмотрела на нее, морщась от боли, и сказала с изумлением:

– От моей руки так запачкается пол.

– Мы отмоем его, – ответил Алекс, едва шевеля побелевшими от страха губами. – Лу, ради бога, возвращайся скорее к Лотти и приведи ее сюда!

Он перевязал, в конце концов, рану на руке Винтер, дал ей много опиума, чтобы она успокоилась, и позднее, когда Лу и Лотти вернулись и он понял, что она не умрет, он вышел из хижины, при этом он был очень бледен и выглядел измученным.

У Винтер был жар в первую же ночь после того, как это произошло, Алекс сидел рядом и держал ее сжатые в судороге руки в то время, как она металась и бредила, а Лу Коттар протирала ее горячее тело прохладной водой. – Она умирает? – спросила Лу один раз. В ее голосе был страх, лицо было слишком бледным на фоне лунного света, струившегося между разбитыми арками.

– Нет. Через несколько часов ей будет лучше, – сказал Алекс с большей уверенностью, чем он это чувствовал. – Дай мне тряпку и иди ложись спать, Лу. Если ты тоже свалишься, я пойду и застрелюсь, клянусь тебе!

Лу рассмеялась, и это было, как внезапный вздох облегчения, затем она послушалась его и пошла спать, а Алекс обнял своими руками мечущееся, горячее тело Винтер, прижал его к себе, его щека прижалась к горячему лбу Винтер. В ту лунную ночь было безветренно, жарко, и Алекс сам был мокрый от пота, но то, что он держал Винтер в своих руках, казалось, успокоило ее страдания; прошло еще какое-то время, и он почувствовал, что она успокоилась – по-прежнему держа ее на своих руках, он понял, что она, наконец, заснула и что жар прошел.

– Моя возлюбленная! – подумал Алекс, прижавшись губами к ее горячей смуглой коже, ее влажные, волнистые, немного шелковистые волосы были такими темными, как темнота вокруг него. – Моя любимая!..

Терзающее его беспокойство, которое жило с ним постоянно в течение последних недель, внезапно исчезло, и он больше не думал и не волновался о том, что может случиться с кем-нибудь еще… или с Индией… до тех пор, пока Винтер не была в безопасности. Он сейчас мог ждать терпеливо. Она теперь не была тяжелым бременем и ответственностью для него, а была частью его сердца, как и всегда. Что может случиться, если им придется ждать здесь, скрываясь месяцами – или годами? «Только после этого, – подумал Алекс, – я не должен целовать ее снова или дотрагиваться до нее снова, потому что, если я сделаю это, как только я обниму ее… я не смогу остановиться… и, может быть, пройдет несколько месяцев или год, прежде чем мы сможем уехать отсюда».

Он подумал о Лотти и вздрогнул от неожиданности. В один прекрасный день новости станут лучше. Он не сомневался в этом, так как то, что ему однажды сказал Кишан Прасад, было правдой. Даже если все европейцы по всей Индии будут убиты, англичане пришлют, если понадобится, всех мужчин, которые у них есть, чтобы отомстить за них. Это не будет выглядеть потерей территории или престижа, что приведет их сюда, что придаст им силы для сражения с упорством и яростью – это будет месть за убийство женщин и детей. Они не смогут простить этого или оставить в покое своих врагов, пока не отомстят за это.

Возможно, однажды, очень скоро… или, если восстание действительно широко распространилось, вероятно, это произойдет позже, чем он предполагал… англичане будут управлять всей территорией снова, и тогда будет уже неопасно покинуть джунгли. Они смогут тогда уехать… и пожениться. Бартон погиб. Это только вопрос времени.

Глава 44

Винтер поправлялась быстро и удивительно мало страдала от происшедшего. Рана от ножа Алекса зажила чисто и почти не беспокоила, и, хотя лихорадка и потеря крови продержали ее в постели в течение нескольких дней, она скоро была в полном порядке.

Алекса она видела мало и подозревала, что он нарочно избегает ее. Но она чувствовала, что какое-то напряжение в нем ослабло, и он научился наблюдать за ней не поднимая глаз. По вечерам он лежал на берегу реки, а она с Лотти и Лу стирала одежду и мыла кастрюли. Поднимая глаза, она встречала его пристальный взгляд и чувствовала знакомый отклик в своем сердце.

На закате солнца, перед ужином, пока три женщины купались в реке, Алекс отправлялся устраивать удочки и ловушки. Его тело, прикрытое лишь набедренной повязкой, было бронзовым от загара, как и его лицо, так что он вполне мог сойти за патагонца. В город он ходил не столько за новостями, сколько за пропитанием. Дни проходили мирно, отягощенные лишь нестерпимой изнурительной жарой.

Как и Винтер, Алекс находил жару неприятной, но сносной. Для Лу же, и, особенно, для Лотти жара была бесконечной пыткой. Они целыми днями искали признаков наступления муссонов и страстно желали дождя. Иногда на горизонте собирались тучи, слышались громовые раскаты и вспыхивали молнии, но дождя, способного умерить непереносимую жару, не было. Нормальная жизнь для них наступила лишь ранним утром и поздним вечером, когда можно было лежать во влажной прохладе реки.

Алекс опасался реки и держался ближе к тростникам около маленького пляжа на узком изгибе реки, где они купались. Ведь в любое время мог появиться крокодил и однажды утащить кого-нибудь в глубину своими желтозубыми челюстями. Правда, в эти дни пищи для крокодилов было предостаточно. Течение и прилив приносили окровавленные и распухшие трупы англичан, а однажды один выбросило на берег. Это была женщина. Волосы ее зацепились за корни деревьев, и тело болталось на привязи, как будто плавало или боролось.

Алекс резанул ножом по волосам и толкнул труп по течению. На его лице выразилась необычайная печаль. До этого все привыкли видеть его спокойным, почти умиротворенным. Он мычал что-то себе под нос, устраивая удочки или изобретая новые методы поддержания температуры в Хайрен Минар. Но в этот вечер он ушел в город и вернулся на рассвете с покрасневшими и беспокойными глазами. Оказалось, что времена снова изменились.

Британцы, которых хвастуны из Лунджора объявили уничтоженными или утонувшими в море, снова расположились на Ридже перед Дели. Гиды из Мардана присоединились к ним, а Нодсон-сахиб, прозванный «Великий в битве» тоже был здесь, командуя конным полком, пришедшим вместе с ним.

Конечно, их всех побьют, даже уничтожат! Это ведь только вопрос времени. Но, несмотря на это общее мнение, на базарах чувствовалось легкое волнение. Было неприятно сознавать, что армия Сахиба не мертва. А на базаре в Саддере кто-то рассказывал, шепотом, конечно, и среди своих, что сам Николсон, топот конницы которого слышался от Аттока до Кибера и кого считали чуть ли не богом, приближался к Дели! Говоря, рассказчик дрожал и с опаской оглядывался.

– Это долго не продлится, – говорил Алекс, блестя глазами в предрассветных сумерках. – Мы должны выстоять здесь некоторое время, наступят муссоны и будет прохладнее. А когда возьмут Дели, мы сможем выйти. Наступающие пойдут нам навстречу и помогут в дороге.

Еще десять дней, а может две недели или даже месяц! Но какое это имеет значение, когда конец близок? Придется потерпеть неделю или две.

– Я тоже так думаю, – сказала Лу, вытирая с лица пот тыльной стороной ладони. – Кажется, придется ждать. Нам повезло, больше чем многим другим. Может быть, повезет и дальше.

Но им не повезло.

В тот же вечер Лотти отправилась в джунгли за ягодами. Зайдя не дальше двадцати ярдов от берега реки, она услышала, как кто-то пробирается сквозь кусты. Она повернулась, думая, что это Лу, идущая за водой.

Но это была не Лу. Бородатый с непокрытой головой туземец в разорванной и запачканной одежде нес на плече тяжелый узел. На запястьях и лодыжках его были заметны следы кандалов.

Она не могла точно знать, был ли это один из бандитов, выпущенный толпой из городской тюрьмы, или убийца индийского купца и его семьи, бежавший с награбленным в джунгли. Но намерения его для Лотти были совершенно ясны.

Он уставился на нее недоверчиво, губы его скривились в зловещей усмешке. Белая женщина, ферингхи! Его глаза сверкнули, он сбросил узел и вытащил из ножен окровавленный меч. Слегка согнувшись, ломая сухую траву, он медленно шел на нее. Лотти застыла в безмолвном крике, неспособная бежать, как пойманный кролик. Она не слышала, как Лу шла с реки. Не слышал этого и бандит по имени Бишуль Сингх, не замечавший ничего, кроме побледневшего лица белой женщины перед ним и шуршания травы под ногами.

Лу всегда выходила из Оленьей башни с револьвером. Она бросила кувшин, мужчина обернулся на внезапный звук. Лу выхватила револьвер из ременной самодельной кобуры и выстрелила. Бандит резко подпрыгнул, глаза и рот его широко раскрылись от невыразимого удивления, затем он обмяк, согнулся, упал на колени и завалился на бок. Изо рта его сочилась кровь.

– Не надо! – пронзительно закричала Лотти. – Нет! Нет! Нет!

Алекс в это время укреплял бамбуковую лестницу, сделанную взамен веревочной, по которой Лотти было трудно лазить. Услышав выстрел и крики, он все бросил и побежал к месту происшествия. При виде лежащего на земле человека и Лу, удерживающей кричащую Лотти, он быстро спросил:

– Где Винтер?

Из кустов тяжело дыша, с бледным лицом выбежала Винтер. Алекс схватил Лу за плечи и, тряся ее, спросил:

– Он был один?

– Не знаю, – резко ответила Лу. – Он шел на Лотти с мечом, и я его застрелила. – Лотти, Лотти! Все в порядке, дорогая, все в порядке.

– Возвращайтесь домой, – сказал Алекс. – Тут может быть кто-нибудь еще.

Но Лотти не шла. Она сопротивлялась и кричала. Алексу пришлось взять ее на руки и, крепко прижимая лицом к груди, чтобы заглушить крики, нести в Оленью башню. Но когда он поставил ее на ноги около лестницы, она повернулась и побежала обратно. Когда он снова поймал ее, она продолжала бороться, извиваться, корчась и вырываясь от него. Ее худое измученное тело так сопротивлялось, что ему пришлось употребить все силы, чтобы отнести ее в комнату наверху.

Алекс распоряжался:

– Убери лестницу, Винтер, и закрой вход. А ты, Лу, дай мне опиум и бренди. Лотти, дорогая, все в порядке. Ты теперь в безопасности.

Но Лотти все еще боролась и вскрикивала, как тогда, когда у ворот Кашмира в Дели ухмыляющийся бородатый человек набросился с мечом на Эдварда, и тот упал, кровь брызгала из ужасной раны, а его потащили к крепостной стене и выбросили в ров.

– Пустите меня! Пустите! Они убивают его! Эдвард – Эдвард! – Кричала Лотти. Внезапно она упала на руки Алекса и, к облегчению всех, затихла.

Алекс положил ее на узкую походную кровать. Затем, опустив входную лестницу и приказав Винтер поднять ее за собой, скрылся в сумрачных джунглях.

Найдя убитого и осмотрев его, он решил, что тот, вероятно, просто беглый. Выпрямившись, Алекс стоял, прислушиваясь. Но звуков, говорящих о присутствии кого-нибудь еще, не было слышно. На всякий случай, он еще раз обошел округу, и, не найдя ничего, подтащил труп к реке и столкнул его в воду.

Узел, который нес бандит, был полон ценных вещей. Здесь были серебряные монеты, индийские драгоценности, всякая всячина, которая могла быть награблена в бунгало какого-нибудь европейца. Одна вещь, будто рассказывавшая свою историю, привлекла особое внимание: это была женская рука, отрезанная ради колец, которые не удалось снять. Алекс выбросил эту страшную, отвратительную находку и потащил узел в Хайрен Минар. Деньги могли пригодиться. Судя по ценности награбленного, Алекс надеялся, что эта добыча не предназначалась кому-нибудь другому. Вероятнее всего, грабитель нес их для себя.

Взобравшись по лестнице в Хайрен Минар, Алекс застал Лотти все еще без сознания. В верхней комнате стоял ужасный запах жженых перьев. В темноте лица Винтер и Лу казались белыми пятнами. Они делали отчаянные попытки привести Лотти в чувство.

– Оставьте ее в покое, – посоветовал Алекс. – Если уж она вспомнила Дели, то дело плохо. Мы лучше зажжем лампу.

Лампу они зажигали редко, отчасти из экономии скудного запаса масла, отчасти оттого, что надо было закрывать хижину толстыми щитами, сделанными Алексом из бамбука, корней и травы, чтобы снаружи не видно было света. Днем, при горячем ветре они поливали щиты водой, сохраняя прохладу в помещении. После захода солнца в безветрии щиты излучали невыносимую жару. Так было и сейчас.

Винтер спустилась вниз приготовить ужин, и Алекс молча передал ей револьвер. Он сомневался в том, что бандит был один. К тому же выстрел и крики могли быть кем-нибудь услышаны.

Лу зажгла маленькую масляную лампу, пока Алекс разводил водой смесь опиума и бренди.

– Это немножко ее успокоит, когда она очнется, – сказал он, подавая бутылку Лу. – Выпей немножко и ты. По-моему, тебе тоже нужно.

Бренди они берегли, как и масло, и Лу выпила его с чувством благодарности к огненной жидкости.

Лотти не приходила в себя еще, по крайней мере, час. Когда же она наконец застонала и зашевелилась, то им без труда удалось заставить ее хлебнуть опиумной смеси. Она встала, оперлась о плечо Лу Коттар и долго смотрела каждому в лицо. В глазах ее не осталось той нежности, которая была им раньше свойственна.

Наконец она сказала:

– Эдвард умер, да? Они его убили. Я вспоминаю. Маму и папу тоже застрелили. А где Софи?

– Дорогая, Софи в безопасности, – ответила Винтер. – Она в Каунпуре.

– Они убили Эдварда, – прошептала Лотти. – Они зарезали его своими мечами. Там еще был человек с ножом, который…

Винтер перебила ее:

– Не надо об этом, дорогая. Не надо.

– Как вы можете об этом не думать? Я должна остаться с ним…

Она уткнулась лицом в плечо Лу Коттар и заплакала. Алекс встал и вышел.

В эту ночь он спал в джунглях, на траве, перед входом в Хайрен Минар. Он долго не засыпал, прислушиваясь к ночным звукам и особенно к тем, которые могли принадлежать человеку. Из верхней комнаты доносились голоса, слышные все реже и реже. Наконец, все замолкло.

Собирались тучи. Они ничего не обещали, кроме жаркого ветра и пыли, и только усиливали жару, прижимая ее, словно крышку гигантского котла, к тяжело дышащей земле, как бы не давая ей подняться.

Когда с первыми лучами рассвета Алекс проснулся, тучи рассеялись, и небо было ясным той ясностью, которая предвещает нестерпимый зной.

Алекс пошел вдоль реки и лег в воду на узком рифе пониже берега, смотря, как цвет неба превращается из светло-зеленого в шафрановый. В вышине деревьев проснулись птицы, группы обезьян вышли на водопой. Прошло еще какое-то время, из-за горизонта вышло солнце и между безжалостным небом и опаленными джунглями воцарилась полдневная жара.

Только теперь, когда солнце засверкало из-за вершин деревьев, Алекс осознал, что в это утро ни одна из трех женщин не вышла к реке. Обычно они были здесь после восхода, а ему приходилось покидать пляж и возвращаться в Хайрен Минар. Сегодня их не было.

Он неохотно вылез из воды. Влага быстро подсыхала на его спине, пока он дошел до верха берега. Сквозь листву солнце отчаянно жгло плечи. Перед входом ему послышались мучительные стоны, заставившие его остановиться.

Минут пять он стоял, испытывая страх, жалость и отчаяние, слишком хорошо понимая значение происходящего. Потом он повернулся и отошел, сев в тени на сваленный валун, с которого начиналась каменная ограда перед входом. Это было уже не его дело. С ней были две женщины.

Прислушиваясь к стонам, он задавал себе вопрос, как Всемогущий счел возможным такой продолжительный и мучительный способ рождения живых существ на земле. И почему во имя сострадательного и жалостливого Аллаха нужно, чтобы это случилось именно сейчас?

Откинувшись на теплый, источенный временем камень, он размышлял о том, как все теперь изменится для них всех. Со времени их бегства из резиденции над ними висела проблема будущего рождения этого ребенка. Она безжалостно надвигалась на них, неизбежная и неотвратимая. Ни войны, ни бунты, ни мятежи, ни голод, ни разруха, ни крах династий – ничто не могло остановить процесс рождения. Лотти должна была родить, несмотря на гибель мужа, матери, отца и половины своих друзей, хотя бы вся Индия была умыта кровью и повержена в анархию. Только смерть могла освободить ее.

Ну, хватит об этом, подумал Алекс. В конце концов все это совершенно естественно и нечего тут рассуждать. Так случалось сотни тысяч раз на дню, и нет ничего проще. Он, Алекс, присутствовал при рождении Чатука, однажды даже помогал ощениться суке, провел как-то целую ночь за изучением руководства по акушерству, помнит сжатые инструкции одного доктора, который, чтобы помочь родить жене больного тифом землемера, проскакал пятьдесят миль и искалечил себя, упав с лошади. Дело это медленное, но сравнительно несложное. Правда, те женщины были широкобедрые и здоровые и не шли ни в какое сравнение с детской хрупкостью и слабостью Лотти.

«Что они там делают с ней?» – подумал Алекс нетерпеливо. Ему были слышны непрекращающиеся мучительные стоны Лотти и голоса Винтер и Лу. Стоны перешли в крик, превышающий всякую боль. У Алекса вдруг кончилось терпение. Он больше не мог выносить этого и, спрыгнув с камня и поднявшись по лестнице, оказался в прохладе верхней комнаты.

Лотти лежала прямо в одежде на походной кровати, вцепившись в борта. В глазах ее был ужас. Рядом на коленях стояла Винтер, за ней, склонившись, Лу с кружкой в руке. Услышав входящего Алекса, они обе повернули головы. На их побелевших лицах застыл тот же ужас от незнания, что происходило с Лотти. Алекс понял, глядя на них, что ни одна из них не знает ничего о механизме рождения.

Потрясающее ханжество века в этой области вызвано тем, что большинство женщин сохраняется в полном неведении о том, как все это происходит. Ни Винтер, ни Лотти никогда не видели даже появления на свет котят, а Лу Коттар, хотя и не столь уж молодая и невинная, не имела собственных детей, и ей были совершенно безразличны разговоры и пересуды на эту тему женщин, которые их имели. У всех троих было весьма смутное представление о том, что случается при рождении ребенка. Все подобное было покрыто тайной и, если и упоминалось, то стыдливым шепотом. Более того, многими молодыми женщинами считалось, что чем меньше они знали о деторождении, тем лучше. Они заранее боялись этого, и уж коли оно начиналось, то оставалось лишь терпеть.

Все это было словно написано на отчаявшихся, испуганных лицах трех женщин. Алекса охватил приступ раздражения. Он оттолкнул Винтер и Лу в сторону и грубо крикнул:

– Какого дьявола вы тут стоите? Пошевеливайтесь, разденьте ее!

Лица их стали еще более испуганными. Даже сейчас в крайнем отчаянии их шокировало снять с Лотти одежду при мужчине. Это раздражало его еще больше. Он нагнулся над Лотти и схватил ее за руки. Ее руки в ответ доверчиво схватились за него.

– Слушай, Лотти. Думай сейчас только о ребенке и ни о чем другом. Забудь, что я мужчина или кто-нибудь еще. Делай лишь то, что я скажу. Обещаешь?

Лотти кивнула, цепляясь за его руки. Он с трудом высвободился и коротко бросил Лу:

– Отгоняй от нее веером мух! У нас хватит воды?

– Кажется, да, – робко ответила Лу.

Лицо ее было бледно, и обычная решительность оставила ее перед его уверенностью. Она спокойно и смело смотрела бы на бушующую толпу и не дрогнула бы перед опасностью. Но выносить боль и страх Лотти, которой она не могла помочь, было выше ее сил. Она чувствовала себя слабой и беспомощной.

– Пойди посмотри и, если воды мало, то принеси.

Обращаясь к Винтер, раздевавшей Лотти, он сказал:

– Спустись и нагрей воды. И еще… – Он протянул си складной нож. – Прокипяти его минут пять-десять и принеси сюда.

Молча она повернулась и спустила лестницу.

– А дым? – робко заметила Лу.

– Все равно придется.

Услышав новые стоны Лотти, Алекс подошел к ней мягкими шагами и взял за руки. Разжигая огонь из запасенных дров и сухой травы, что днем они обычно делать остерегались, Винтер слышала голос Алекса, утешавшего Лотти. Он говорил о ребенке, что сейчас с ним происходит, что ее тело должно делать, чтобы помочь ему выйти на свет, и что это нужно им обоим. Все это звучало неожиданно убедительно и разумно. Испуг и неуверенность перед естественным, хотя таинственным и необъяснимым явлением, отступили. Его слова произвели на Лотти ободряющее действие, и стоны прекратились.

– Тебе все равно будет очень больно, – говорил Алекс, – но бояться этого не надо, оно уже близко.

– Он, – сказала Лотти, – не оно.

Винтер услышала, как Алекс засмеялся, и подумала: «Его голос с ней совсем другой. Милый Алекс. Дорогой Алекс…»

Долгое утро кончилось, и ужасающая жара заполнила каждый уголок Хайрен Минар, как будто была реальным осязаемым веществом, вес которого тяжело давил на плечи и который можно было бы стряхнуть, если бы достало сил.

В этот злосчастный день ветер ослабел, и воздух раскалился до предела. Лу и Винтер по очереди обмахивали и обтирали Лотти, а Алекс сидел рядом с ней и подбадривал, иногда наклоняясь, когда она хватала его своими руками и вскрикивала. Пот струился по их лицам и слепил глаза. Винтер и Лу при каждом крике вздрагивали и вздыхали, но голос Алекса по-прежнему оставался твердым и успокаивающим. Лотти с отчаянной надеждой обращалась своими глазами к нему.

Однажды Лу швырнула мокрую тряпку, вскочила на ноги с широко раскрытыми глазами на бледном потном лице и зажала уши руками, чтобы не слышать истошных криков.

– Я больше не могу этого выносить! Я больше не могу!

Она начала бегать по комнате. Алексу пришлось освободить руку и схватить ее жесткой хваткой за локоть, чтобы остановить. Ни слова не было произнесено, но Лу, посмотрев ему в лицо, была потрясена, как будто он ударил ее. Она пристально смотрела на него и, тяжело дыша, дрожала. Затем напряжение в ней ослабло, кровь прилила к ее лицу, и она сказала:

– Прости.

Алекс отпустил ее руку, на которой остались следы его пальцев. Она рассеянно посмотрела на них и медленно побрела на место. Подняв тряпку, она снова стала смачивать ею корчащееся тело Лотти.

Еще на исходе утра Алекс с болезненным отчаянием понял, что битва проиграна. Но он сделал все, чтобы по его лицу никто этого не узнал.

Последние силы Лотти убывали вместе с жарким днем. Подкрепляя ее с помощью бренди, Алекс проклинал человечество и природу за то, что любая женщина, даже с такими узкими бедрами, все равно должна зачать. Можно ли родить ребенка живым при таких условиях?

И все-таки к вечеру он уже почти родился, хотя силы Лотти совсем иссякали. Большего она сделать не могла. Остальное пришлось доделывать ему. Посмотрев на Лу и заметив ее дрожащие руки, он повернул голову и бросил через плечо Винтер:

– Будешь ее держать.

Дочь Лотти родилась как раз в тот момент, когда солнце коснулось вершин деревьев. Лотти умерла еще до того, как золотой закат побледнел и небо стало темнеть. Она пережила роды и могла бы выжить, если бы боролась за жизнь. Но ни сил, ни желания жить у ней не было.

Она заговорила лишь один только раз. Когда, вымыв маленькое хныкающее существо, Лу положила его рядом с худым плечом Лотти, та медленно и с усилием открыла свои глаза и посмотрела. Последние лучи солнца пробились сквозь бамбуковую стену и упали на маленькую головку. Бескровные губы Лотти сложились в подобие улыбки.

– Рыженький, – прошептала она. – Как Эдвард. Береги его, Лу.

И тут она умерла.

Лу плакала, а Винтер вспоминала, как сильно Лотти любила Эдварда. Эта рыжеголовая крошка человечества своей жизнью могла бы утешить ее, но никогда бы не возместила потерю Эдварда и не смогла бы смыть из памяти его жестокую смерть прямо на ее глазах. Винтер обмыла легкое маленькое тело Лотти и снова одела. Потом, пока еще не совсем стемнело, она вышла к реке, оставив Лу с новорожденной.

Около входа, на упавшем валуне среди травы, обхватив голову руками, сидел Алекс. Он был почти невидим на фоне бамбуковых зарослей, окружавших его.

Мгновение или два Винтер наблюдала за ним, затем подошла и обняла его, прижавшись щекой к волосам. С усталым вздохом он уткнулся головой в ее плечо и нежно обнял. Они долго не шевелились и молчали, будто совершенно обессилев. Вокруг сгущалась темнота, и в зеленоватом небе сияла вечерняя звезда.

Наконец он зашевелился, прижался губами к ее щеке, обнял ее крепче, притягивая к себе. Из бамбуковых зарослей раздались резкие прерывистые крики павлина. Они казались отголосками душераздирающих криков, стоявших в их ушах весь этот предсмертный день. Она почувствовала, как его тело вздрогнуло, как бы разбуженное ото сна. Он резко и сильно ее оттолкнул, отбросив ее руки, быстро встал и грубым голосом, в котором звучала сталь, сказал:

– Нет, черт возьми! Только не сегодня. Я не позволю, чтобы это случилось с тобой. Слышишь, не позволю! Иди отсюда, прежде чем я…

Он не договорил, резко повернулся и исчез в сумерках.

Через час он вернулся, взял большой тяжелый нож, которым пользовался для прокладывания пути в джунглях, и снова ушел. Ему пришлось потратить большую часть ночи, чтобы вырыть могилу той глубины, что могла защитить маленькое тело Лотти от кровожадных зверей. Наконец все было готово.

Они похоронили ее при ясном забрезжившем свете раннего утра, за час до восхода солнца. Алекс провел обряд похорон, как умел. Он много знал об этом, так как в Индии похоронные обряды совершались слишком часто. Потом он ушел купаться, выбрав место на берегу повыше узкого пляжа, который оставил для Лу и Винтер. Вернулся он через час после того, как взошло солнце.

Комната наверху была чисто вымыта и прибрана. Все страдания вчерашнего мучительного жаркого дня, казалось, отодвинулись на год назад. Винтер подала Алексу еду, сохранившуюся теплой в тлеющих углях. Он поел и посмотрел на Лу, которая поила малыша рисовым отваром. Она окунала чистую тряпицу в отвар и давала пососать маленькому существу. Алекс никак не ожидал увидеть на ее лице новое выражение нежного созерцания чуда. Он наблюдал его с интересом и изумлением. И это была миссис Коттар!

Серьезно и задумчиво Лу сказала:

– Ты должен достать мне молока. Я думаю, что лучше приобрести козу.

Кончив есть, Алекс подошел взглянуть на тощий сморщенный комочек с пучком рыжих волос на голове, стоивший Лотти жизни. Неожиданное теплое чувство удовлетворения овладело им. Не будучи в состоянии спасти Лотти, он хотя бы может спасти от смерти частичку новой жизни. Дело это представилось по важности сравнимым разве что со спасением целого города. Он дотронулся до маленькой подвижной ручки, обхватившей его палец, и почувствовал в ней цепкость морской анемоны.

Засмеявшись, Алекс сказал:

– Чтобы ты получила свою козу, мне придется ее украсть. Как назовем девочку?

– Аманда, – ответила Лу.

– Боже правый! Почему? Разве Лотти?..

– Нет, Лотти думала, что будет мальчик. Она так и умерла с этим. Просто хорошее имя для девочки. Оно значит «достойная любви».

Алекс погладил пушистую головку девочки. Лу улыбнулась:

– У тебя на руках снова три женщины.

– Четыре, – усмехнулся Алекс. – Ты забыла еще козу. От нее забот будет побольше, чем от всех остальных.

Предсказание оказалось, к сожалению, точным.

Весь день Алекс спал, а на закате ушел. Возвратился он на рассвете с чрезвычайно голосистой козой, украсть которую ему представился случай, на что он и рассчитывал. Коза отказывалась идти, так что первую часть пути пришлось тащить ее на себе.

Лу и Винтер принялись ее доить, пробуя и порознь, и вместе. Их отчаянные попытки долго не приносили никакого результата. Помогать им Алекс отказался. Он свою часть работы выполнил, достав скотину и, будь он проклят, если станет еще дояркой. Пусть женщины справляются сами.