Текст книги "Леди Удача (СИ)"
Автор книги: Мери Каммингс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Утром, с семи до одиннадцати – на завтраке, вечером, тоже с семи до одиннадцати – «на подхвате»…
Лорен быстро поняла, почему местные официантки окрестили работу в завтрак "собачьей сменой". Вроде ничего сложного – в ассортименте всего пяток горячих блюд, два салата, кофе, чай и сок; слойки и пресловутые бутерброды (кстати, очень вкусные) – "на столах"; никаких закусок, никакого спиртного.
Но когда на тебе дюжина столиков, то вся смена превращается в одну сплошную беготню – не присесть, не передохнуть. При этом чуть ли не половина посетителей – чистенькие опрятные старушки (старичков почему-то почти нет), которые ме-едленно выбирают блюда, ме-едленно решают, что будут пить, плохо видят, что написано в счете и то и дело подзывают официантку, чтобы в очередной раз что-то спросить или попросить… Словом – недаром Джуди посоветовала надеть туфли на низком каблуке.
И, как вишенка на торте – рабочая одежда, она же "национальный костюм": длинная широкая юбка, клетчатый передник, свободная яркая кофта и белый крахмальный чепец. Когда Майкл впервые увидел ее в этом наряде – смеялся в голос.
Вечером – не лучше: нужно подменять официанток, когда они выходят покурить, быстро устранять последствия мелких ЧП вроде пролитого на скатерть вина или уроненного на пол салата и помогать комплектовать подносы, которые официантка понесет клиентам. Чаевых при этом, естественно, никаких.
Одно хорошо – соседки, увидев, в какие неудобные смены поставили работать Лорен, перестали наконец считать ее родственницей (читай "шпионкой") хозяйки и уже не стеснялись за глаза нелицеприятно высказываться о миссис Йенсен и называть ее "мымрой".
* * *
Первые три дня после переезда Майкл пребывал в прострации – лежал на кровати, молча уставившись в потолок, не печатал на машинке и не ездил ни в редакции, ни в журналистский бар. Разве что с Чалмерсом гулял подолгу – если погода была сносная, уходил на два-три часа.
На четвертый день, вернувшись домой после "собачьей смены", Лорен обнаружила в их комнате незнакомого мужчину в костюме с галстуком, который – о ужас, – рылся в ее сумочке.
Она уже открыла рот, чтобы заорать: "Ты что здесь делаешь, бандюга?", когда мужчина, обернувшись к ней, поинтересовался знакомым голосом:
– У тебя ножницы где?
Челюсть Лорен со стуком захлопнулась – впрочем, тут же приоткрылась, чтобы спросить недоверчиво:
– Майкл? Это ты? Ты что – побрился?
– Ну, надо же мне когда-то цивилизоваться, – улыбнулся ее "напарник".
Без бороды он выглядел незнакомо и непривычно, зато стало видно, какой у него волевой подбородок и высокие скулы. Но с чего вдруг? И это странное слово – "цивилизоваться"… Сердце кольнуло: может, он решил от нее уйти?
– Ты вроде говорила, что умеешь стричь? – не подозревая о терзающих ее душу страхах, спросил Майкл. – А то я пробовал волосы в хвост зачесать, но это все не то.
– Ну, я мужа стригла, – нерешительно сказала Лорен.
– О, кстати о муже. У меня для тебя подарок есть, – Достал из кармана маленькую коробочку, открыл. Внутри лежало кольцо – простой ободок без камня.
Он что – ей предложение делает?
Слава богу, вслух она этого спросить не успела, иначе выставила бы себя полнейшей дурой.
– А то отсутствие у тебя кольца – в свете того, что мы вроде как женаты, выглядит подозрительно, – продолжил Майкл. – Вот я и купил, для правдоподобия. Нормально?
– А себе?
– А моего размера не было, – отвертелся он. – Давай руку.
Лорен знала, что все это понарошку, и на самом деле никакого предложения он ей не делал, и жениться не собирается – и все-таки… Когда на безымянный палец скользнуло колечко, по телу от волнения пробежали мурашки; она не удержалась – поцеловала Майкла в гладкую свежевыбритую щеку.
– Спасибо.
* * *
Появление у нее кольца было замечено сразу – здешним девушкам в разведке бы работать. Едва в семь вечера она спустилась на кухню, как Милдред, одна из «приходящих» официанток, воскликнула:
– О-о. У тебя кольцо.
– Ну я же замужем, – отозвалась Лорен.
– А чего раньше не носила?
Ответ был выдан заранее заготовленный:
– Оно мне чуть тесновато, и все никак не соберусь отнести к ювелиру, чтобы растянуть. А сейчас муж велел носить.
– А-аа, – понятливо закивала возникшая из ниоткуда Энни. – Чтобы клиенты на свидание не приглашали? Я когда работала в пивбаре, тоже кольцо носила – специально, чтоб поменьше лезли.
* * *
Странности – если это можно назвать странностями – с Майклом продолжались. В пятницу, когда она вернулась с утренней смены, его в комнате не было. Причем явно не с собакой гулять пошел – Чалмер, игнорируя разложенную в углу подстилку, пузом кверху возлежал на кровати.
Вернулся он лишь часа в три, подвыпивший и – по контрасту с депрессивной прострацией последних дней – в отличном настроении, с порога вручил ей коробочку. Лорен открыла и обнаружила там полдюжины пирожных со взбитыми сливками.
– Ты что – они же дорогущие, – была ее первая реакция.
– Ну и что? – с пьяной беспечностью отозвался Майкл. – Для тебя – все самое лучшее, – Притиснул к себе и поцеловал.
Да что это с ним?
* * *
Весь вечер он просидел за столом, глядя в потолок; лишь изредка отвлекался от этого продуктивного занятия, чтобы почиркать что-то в блокноте.
Зато на следующий день, возвращаясь с утренней смены, Лорен еще из коридора услышала знакомый стук пишущей машинки. Вошла в комнату – Майкл, согнувшись над машинкой, коротко взмахнул рукой, словно отгоняя муху – еще по жизни на стоянке она знала, что это значит "Тихо, не мешай" – и продолжал печатать.
Под этот перестук она сняла туфли, растерла ноющие ступни и легла на кровать – Чалмер тут же свернулся клубком у живота – и незаметно для себя задремала.
Проснулась… наверное, оттого, что стук прекратился. А может, оттого, что Майкл присел рядом.
– Вы так уютно спите, что мне тоже захотелось, – увидев, что она открыла глаза, улыбнулся он.
– Так ложись рядом, – сонно предложила Лорен.
– Нет, я сейчас кофе попью и продолжу, – кивнул на машинку. – Ты будешь?
– Буду. – Она слезла с кровати и поплелась умываться.
– Слушай, я вот что хотел спросить, – сказал Майкл ей вслед. – Насчет певческого конкурса… ты все еще хочешь поучаствовать?
– Да… – начала Лорен; запнулась и сказала, уже увереннее: – Да, конечно. Но мы разве не хотели сначала просто сходить посмотреть?
– Ну так давай в пятницу сходим в "Старую таверну"?
– А что, там будет этот… конкурс?
– Да, – кивнул Майкл. – Я сегодня был в Квинсе – специально зашел, спросил.
* * *
В следующую пятницу вечером? Легче сказать, чем сделать.
– Нет, нет, и еще раз нет, – воскликнула миссис Йенсен, когда Лорен подошла к ней с просьбой. – У ресторана выходной в понедельник, вот на этот день и планируйте все свои дела. А в пятницу, перед уик-эндом, у нас самый наплыв посетителей.
Так что ушла от нее Лорен несолоно хлебавши, испытывая странную смесь огорчения с… облегчением Она ничего не могла с собой поделать, и Майклу тоже признаться не могла: он же хочет как лучше, и, в общем-то, правильно хочет. Но от мысли о певческом конкурсе – даже о том, чтобы просто съездить его посмотреть – становилось страшно: перед мысленным взором возникала оголтелая пьяная толпа и разбивающийся о железную сетку помидор, и отогнать это жуткое воспоминание не удавалось никакими силами.
А тут – нельзя значит нельзя, и никто не виноват, и она тоже.
Но Лорен не учла упрямого характера Майкла. Вечером, придя с работы, первым, что она услышала, было:
– В пятницу мы едем на конкурс. Я с Даной договорился.
– С кем?
– С миссис Йенсен.
– Как?
– Ну как – пошел и договорился, – усмехнулся он.
* * *
Как ни странно, «Старая таверна» понравилась Лорен с первого взгляда. Понравилась и отделка в стиле «кантри» со свисающими тут и там с крючков связками чеснока и сушеных травок, и клетчатые скатерти с кружевной отделкой, и удобные деревянные кресла с подлокотниками.
Лорен из экономии заказала только салат, но Майкл добавил к этому еще мясной хлебец, себе же взял стейк с картошкой. Официантка, хорошенькая блондинка в белом переднике, предложила еще розовое вино – он кивнул, спросил:
– У вас сегодня, кажется, певческий конкурс будет?
От знакомого словосочетания Лорен снова стало не по себе. Она быстро покосилась на золотистый бархатный занавес, скрывавший сцену – вроде сетки там нет, и публика вокруг не та, чтобы швыряться помидорами, но кто его знает…
– Ой, да, – заулыбалась тем временем девушка. – Скоро начнется. Сегодня много выступающих, человек двадцать пять – после лета все сил набрались. Я вам сейчас анкетки принесу.
"Анкетки" – листки бумаги, где против номера каждого участника конкурса нужно было поставить оценку от одного до десяти, она принесла вместе с кувшином вина.
Вообще-то вина Лорен не пила – разве что шампанское, которое в Глен-Фоллс было принято подавать на свадьбах; в остальное время большинство горожан предпочитали пиво или виски (женщине прилюдно пить виски считалось неприличным). Когда-то недоброй памяти Флинн объяснял, что пиво – "плебейский напиток", вот вино – другое дело, оно сразу показывает "уровень" человека. Посему в любом кафе он заказывал вино, и Лорен, чтобы не прослыть "плебейкой", вынуждена была глотать эту кислятину, да еще делать вид, что ей это нравится.
И теперь, когда Майкл наполнил ее бокал содержимым кувшина, она уже приготовилась выпить его и побыстрее заесть чем-нибудь вкусным вроде ломтика ананаса из салата. Но, к ее удивлению, напиток оказался вполне приемлемым – сладковатым и похожим на сидр, только пах он не яблоками, а виноградом, так что выпила она его даже с некоторым удовольствием и не стала возражать, когда Майкл налил еще.
Может быть, именно выпитое вино помогло ей, когда бархатный занавес внезапно раздвинулся, не вздрогнуть и не представить себе сетку с летящими в нее объедками. Тем более что никакой сетки не было – на сцену вышел пожилой человек в мешковатых штанах, белой рубахе и жилетке и провозгласил:
– Мы начинаем. Давайте похлопаем участникам, подбодрим их. И – не забывайте про анкеты.
* * *
Да, с пивным рестораном это было не сравнить.
Уровень выступающих был не слишком высокий – Лорен прикинула, что если бы она участвовала, то оказалась бы по крайней мере в первой десятке – но принимали их всех доброжелательно. Когда одна из девушек забыла слова и, глядя на зал паническим взглядом, отчаянно покраснела, немолодой женский голос из зала подбодрил ее:
– Не тушуйся, милая, забыла этот куплет – пой следующий.
Увидела Лорен, неожиданно для себя, и знакомых – четвертым в списке конкурсантов оказался негритянский джаз, тот самый, который пытался выступить в пивном ресторане. Подавшись к Майклу, сказала шепотом:
– Честное слово, были бы у меня цветы – подарила бы сейчас ей, – кивнула на молоденькую чернокожую солистку, – за храбрость. Если бы меня так объедками закидали, я наверное, год бы к сцене и близко не подошла. А она – поет, и хорошо поет.
Пела девушка и в самом деле хорошо – немного подражала Элле Фитцджеральд, но это ее не портило. Да и парни выступали слаженно – чувствовалось, что ансамбль сыгрался; Лорен охотно присудила бы им первое место.
И, как оказалось, не только она. После того, как выступил последний конкурсант, между столиками пробежала официантка с корзинкой, предлагая складывать в нее анкеты. Еще десять минут, и – о чудо, – на сцену вышел тот же пожилой мужчина в жилетке и торжественно провозгласил:
– В сегодняшнем конкурсе победил джаз-ансамбль "Черные белки". Похлопаем им.
Она радостно взвизгнула – есть на свете справедливость, – и отчаянно захлопала, когда на сцену вышли чернокожие парни, встали рядком и поклонились, выдвинув вперед девушку. Та растерянно улыбалась дрожащими губами и часто моргала.
Лорен уже хотела крикнуть "Ты молодец", когда Майкл опустил ее с небес на землю:
– Ну так что – будем записываться?
– Чего?
– Записываться, говорю, будешь? Через две недели следующий конкурс, я деньги на всякий случай взял.
– А сколько нужно? – спросила она, в основном, чтобы выиграть время и придти в себя – его вопрос снова вызвал в памяти оголтелую толпу из пивного ресторана. Понятно, что тут не так, она это своими глазами видела, но…
– Двадцать пять долларов.
– Нет, ну ты что? – Лорен помотала головой. – Нам же через две недели за квартиру платить.
Сказала – и поняла, что лучше было этого не говорить. Нет, он не обругал ее, даже лицо вроде бы не изменилось, лишь в глазах плеснулось что-то похожее на смесь жалости с разочарованием.
– Ну – как хочешь… – пожал плечами и отвернулся к эстраде.
Все, чего она хотела бы в данный момент – это повернуть время вспять и сказать на его предложение: "Да, конечно, записывай"
Но дело было уже сделано, и настроение безвозвратно испорчено.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Увы, случившееся после конкурса имело далеко идущие последствия.
Майкл дулся на нее – иначе это не назовешь.
На следующее утро, когда Лорен вернулась со смены, он достал из бумажника и отдал ей пачку купюр.
– Семьдесят пять долларов. Пересчитай.
По-хорошему, не стоило их брать – она это понимала, но… Скоро надо было платить за квартиру, а ручаться, что он не просадит деньги на какую-нибудь малонужную чепуху, Лорен не могла. Так что пусть лучше побудут у нее.
Что, взяв эти злосчастные деньги, она совершила ошибку еще худшую, чем когда отказалась записываться на певческий конкурс, она поняла очень скоро…
* * *
Майкл почти не разговаривал с ней. Почти – это значит, что в их общении остались исключительно деловые вопросы и реплики типа: «Закрой окно», «Ты будешь есть эту слойку?» или «Я пошел с собакой».
Когда Лорен сказала, что заплатила за квартиру и теперь об этом можно не беспокоиться, он лишь с безразличным видом пожал плечами.
С утра он садился за машинку, и, возвращаясь со смены, Лорен еще из коридора слышала частый перестук клавишей. Как-то она осмелилась спросить, что он печатает – уж не заказали ли ему новую статью? Чуть поморщившись, Майкл проронил лишь одно слово – "Нет" – но таким тоном, что отпало всякое желание спрашивать что-либо еще.
Если он не печатал на машинке, то надолго уходил гулять с Чалмером (песику уже сняли швы и лубок, и он понемногу приучался снова ступать на больную лапку) и мог часами лежать на кровати, молча глядя в потолок.
Вроде он тут – и вроде и нет. И некому было даже пожаловаться, как ей не хватает разговоров с ним, его улыбки – хотя бы той невеселой усмешки, которая частенько скользила по его губам на стоянке.
На стоянке… Теперь это время она вспоминала с тоской – господи, как там было хорошо.
Возможно, они сделали ошибку, переехав в эту комнатенку. Майкл ни разу ни словом об этом не заикнулся, но Лорен чувствовала, что здесь ему нехорошо, некомфортно – как привыкшему к свободе животному в тесной клетке.
* * *
А тут еще миссис Йенсен…
При первой встрече она показалась Лорен на редкость неприятной особой. Но потом предложила им жилье (по сносной цене, и с собакой пустила) и ее на работу взяла, так что Лорен тогда даже мысленно поругала себя за неблагодарность.
Поначалу все было хорошо, не считая неудобных смен – но это уж, как говорится, "на новенького". Придирки начались недели через две. Именно придирки – несправедливые, дурацкие и высосанные из пальца; казалось, миссис Йенсен доставляет удовольствие с презрительной миной, называя Лорен не иначе как "э-ээ… милочка", выговаривать ей за стоящее не строго по центру стола блюдо со слойками (кто-то из посетителей сдвинул к себе поближе), за слишком яркий маникюр (не ярче, чем у других официанток), за недостаточно аккуратный бантик, которым был завязан на спине "форменный" клетчатый фартук или за то, что на кухне пролили соус – а Лорен ушла с работы, не убрав его (но его же пролили уже после ее ухода, и потом, простите, на это есть уборщица)
– Мымра на тебя за что-то глобально взъелась, – став свидетелем подобной выволочки, заявила Энни. – Тут и к гадалке не ходи.
Лорен и сама это понимала, но что было делать? Объяснять что-либо – бесполезно; миссис Йенсен, оттопырив губу, перебивала: "Разумеется – вечно у вас отговорки. Никто – ну никто работать не хочет". Огрызнуться? А если датчанка в ответ ее уволит?
Поэтому она старалась не попадаться хозяйке на глаза, а если все-таки не удавалось – молча, опустив глаза, терпела выволочку, считая про себя в уме "И – один, и – два, и – три…" (Один раз дошло до двухсот семидесяти трех.) Когда миссис Йенсен замолкала, тихим и ровным голосом спрашивала:
– Я могу идти?
– Да, идите – работайте, – отвечала датчанка, и все заканчивалось… до следующего раза.
* * *
И главное, даже Майклу пожаловаться, душу облегчить было нельзя. Во-первых, потому что он мог пойти к миссис Йенсен – с него станется, – а во-вторых, невозможно жаловаться на что-то человеку, который дуется на тебя и не хочет разговаривать.
Дуется – но за что? За то, что она не захотела прямо вот сейчас записаться на конкурс? Но ведь это, в конце концов, ее дело, и она вовсе не отказалась насовсем, а просто решила сделать это немного попозже – а пока что действительно надо было прежде всего заплатить за квартиру.
Но как достучаться до него, объяснить ему все это? Лорен все же попыталась – Майкл перебил на полуслове, сказал сухо и безразлично:
– Я вовсе на тебя не сержусь. Ты вольна делать все, что считаешь нужным – это твоя жизнь.
Продолжать разговор как-то сразу отпало желание.
* * *
Так прошла неделя. В понедельник, благо это был выходной и не надо было никуда с утра уходить, Лорен твердо решила объясниться с Майклом – но он опередил ее.
Когда в воскресенье вечером она пришла с работы, он встретил ее словами:
– Мне кое-что из "Леди Удачи" забрать нужно – не хочешь со мной съездить?
Все, что хотелось в данный момент Лорен – это рухнуть на кровать и дать отдых гудящим ногам. Но сам заговорил? пригласил? Пусть с безразличной физиономией – но пригласил. Поэтому, подавив в себе желание жалобно взмолиться "А завтра нельзя-а?", она закивала:
– Да, конечно. Сейчас – только переоденусь.
Сидя в автобусе, он всю дорогу смотрел в окно, но когда Лорен робко попыталась взять его под руку, то, не поворачивая головы, оттопырил локоть, чтобы ей было удобнее.
* * *
Стоянка встретила их привычными огнями и помахавшим рукой из стеклянной будки охранником. Лорен не была здесь три недели, и сейчас у нее возникло странное желание побежать скорей вперед – ведь там, наверху, ее ждет человек, по которому она так соскучилась, который встретит ее улыбкой и будет рад, что она наконец пришла.
Увы, мужчина, о котором она думала, на самом деле молча и угрюмо шел рядом, улыбаться вовсе не собирался, и было непонятно, зачем он вообще ее сюда пригласил.
Вышли из лифта, направились к машине… Лорен шла чуть впереди, и для нее стало неожиданностью, когда Майкл внезапно схватил ее за локоть и развернул к себе:
– Спой мне. Вот сейчас прямо – спой.
Что? Вот так, без подготовки, и настроения нет… Но в его глазах плесказась странная смесь злости и мольбы – и еще растерянности, словно он сам не ожидал, что попросит ее об этом. И Лорен кивнула.
Отошла к парапету – Майкл, не отрывая от нее глаз, на ощупь открыл дверцу машины и присел на подножку.
Что же спеть?.. Про белку он уже слышал, шуточную не хотелось категорически – и Лорен вспомнила песню, которую ни разу не исполняла со сцены, только репетировала – ее притащил откуда-то Флинн за неделю до того, как они расстались. Песня была про девушку-мечту, в белом платьице с желтым пояском похожую на ромашку.
Первые несколько тактов голос от волнения хрип, но потом Лорен распелась и мелодия полилась свободно и звучно – даже самой понравилось. Следующая песня – про рыцаря, который уехал много лет назад, а невеста все ждет его возвращения и отказывает другим женихам – с самого начала пошла легко.
После нее Лорен замолкла, припоминая еще что-нибудь – и даже не уловила мгновенного движения Майкла. Он просто внезапно оказался рядом, с искаженным яростью лицом схватил ее за плечи.
"Он что – хочет меня вниз сбросить? – мелькнула паническая мысль. – Зачем?"
Но, как выяснилось, прикончить ее таким экзотическим образом в планы Майкла не входило:
– Ты же можешь петь, – рявкнул он. – Можешь, я вижу. Так почему не хочешь?
– Я н-не… – дрожащими губами начала объяснять Лорен, но объяснения ему были не нужны.
– …Я верил что ты нечто большее, чем просто офицантка, и всегда уважал тебя, – продолжал Майкл – уже тише, но все так же яростно, – и за стойкость, и за то, что, несмотря ни на какие препятствия, ты хотела петь, хотела пробиться, мечтала… Я же помню, как ты радовалась этому дурацкому списку – и что теперь? Вот тебе твоя мечта – вот она, на блюдечке. А ты отказалась…
– Я не…
– …Ты что – хочешь всю жизнь жить в этой поганой халупе, света белого не видеть и только ныть "денег нет, денег нет, денег нет"?
– Но… – Лорен хотела сказать "Но их действительно мало", и не успела – Майкл встряхнул ее за плечи так, что аж зубы лязгнули.
– Ты только о деньгах все время и думаешь.
Как ни странно, это не напугало ее и не обескуражило, а разозлило: да кто он такой, чтобы рот ей затыкать и не давать и слова вымолвить?
– А ты голодал когда-нибудь? – рявкнула она с неменьшей яростью, чем он. – По-настоящему – так, чтобы все внутренности от голода болью сводило? А на вокзале неделями ночевал? Мне страшно подумать, что, если что, снова туда идти придется – понимаешь ты это?
Отпихнула его, с силой и обидой – руки Майкла соскользнули с ее плеч. Лорен думала, что он сейчас снова ее схватит, даже приготовилась вывернуться. Но он вместо этого обнял ее, уткнулся лбом ей в лоб.
– Лорен… ох, Лорен… Я же уже говорил – неужели ты думашь, что я допущу, чтобы моя женщина голодала?
И все, и силы кончились – захотелось прижаться к нему и заплакать.
– Мы справимся, – продолжал он. – Пока мы вместе, мы с чем угодно справимся. Только не надо нам больше ссориться, мне сейчас и так… – Не договорил, лишь вздохнул.
Как будто она была инициатором ссоры. Но этого Лорен не сказала, тоже вздохнула:
– Да я вижу, что тебе там… невмоготу.
Майкл покивал, погладил ее по спине и потянул за собой к "Леди Удаче".
– Пошли, там теплее.
Только теперь она почувствовала, как тянет из-за парапета холодом. Сентябрь уже…
В машине, на заднем сидении, и впрямь было несравнимо теплее, особенно после того, как, достав откуда-то одеяло, Майкл закутал их обоих. Лорен положила голову ему на плечо – вот так бы сидеть и сидеть… и никуда не идти.
– Слушай, а давай проведем выходной здесь? – словно прочитав ее мысли, предложил он. – Завтра с утра я съезжу за Чалмером, заодно кофе в термос налью, привезу. А вечером в общагу вернемся.
На свой единственный выходной у нее были грандиозные планы: постирать, погладить, поднять петли на чулках, прошвырнуться по магазинам – купить новый лак и шампунь, и мясо для жаркого…
– Давай, – мысленно отмахнулась она от всего этого; подумала, что петли можно и здесь поднять – нужно только попросить его утром, когда за Чалмером поедет, привезти чулки.
– Лорен, послушай, – немного помолчав, сказал еле слышно Майкл, – а ты не хочешь вообще оттуда убраться?
Она сразу поняла, о чем он говорит, и все же слегка опешила:
– Но… как же? Ведь уже сентябрь. И на работу мне будет ездить далеко…
– Работу найдешь другую – я с самого начала не хотел, чтобы ты там работала.
Будто он не понимает, что это легче сказать, чем сделать. И она только-только обжилась там… занавески голубенькие на окно собиралась купить.
– Пойми, на меня в этой комнате так давит, что я даже писать толком не могу, – видя, что она молчит, добавил Майкл.
– Так что – обратно… сюда?
– На какое-то время – да. А потом, через несколько недель, найдем что-нибудь.
– Но у нас еще за три недели вперед заплачено – мымра деньги наверняка обратно не вернет, – вспомнила она последний аргумент.
– Ну так давай эти три недели еще там проживем – а потом съедем.
Лорен вздохнула, понимая, что на кону сейчас стоят их отношения, и обреченно кивнула:
– Ладно, давай.
