Текст книги "Эта песня мне знакома"

Автор книги: Мэри Хиггинс Кларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

65

Винсент Слейтер не сомневался, что это Гэри Барр похитил из дома Элейн Кэррингтон парадную сорочку Питера. Вот уже неделю он обдумывал, как лучше вернуть ее.

Необходимость вернуть сорочку стала еще более острой после того, как однажды вечером ему позвонил Коннер Бэнкс и стал уговаривать его убедить Питера позволить его защитникам изменить стратегию защиты.

– Винсент, – сказал Бэнкс, – мы все больше и больше убеждены, что у нас неплохие шансы добиться либо того, что жюри не сможет прийти к единому мнению, либо оправдания. Если Питера оправдают, он вернется домой насовсем. Если присяжные не придут к единому мнению, мы сделаем все, что будет в наших силах, чтобы его освободили под залог, и он, возможно, проведет какое-то время со своим ребенком, до того как состоится второй суд. Если и на втором суде присяжные не придут к единому мнению, прокурор, возможно, отступится и откажется от обвинений.

– А что будет, если вдруг всплывет сорочка Питера с пятнами крови Сьюзен? – спросил Слейтер.

– Вы что, сговорились? Кей Кэррингтон недавно задала мне точно такой же вопрос. – Повисло долгое молчание, потом Коннер Бэнкс тихо произнес: – Как я уже сказал Кей, если где-нибудь обнаружится эта сорочка с пятнами крови Сьюзен, Питеру лучше чистосердечно во всем признаться в обмен на смягчение приговора.

– Ясно.

Было девять вечера; Слейтер решил, что еще не слишком поздно, чтобы звонить Кей. Когда она сняла трубку, то сказала, что только что отвезла домой бабушку.

– Кей, голову даю на отсечение, сорочку украл Гэри Барр, – сказал он. – Мы должны вернуть ее. В кухне хранится комплект запасных ключей от всех помещений. Ключи от сторожки тоже там есть. Я заеду за ними в семь тридцать, до того, как появится Джейн. Потом я позвоню вам в девять, сделаю вид, что говорю из Нью-Йорка, и попрошу вас прислать Гэри за какими-нибудь якобы нужными Питеру документами, а сам устрою, чтобы мои люди на какое-то время задержали его. Вам нужно будет лишь позаботиться, чтобы Джейн не явилась домой слишком рано.

– Винс, я даже не знаю, что и сказать.

– Зато я знаю. Я не намерен оставлять сорочку в руках Гэри Барра. Будем надеяться, что он держит ее где-то в сторожке или у себя в машине. Да, вот еще что: я скажу ему, что, возможно, ему придется привезти из Нью-Йорка в поместье одного из наших управляющих для встречи с вами, чтобы он ехал на одной из машин Питера.

– Я, конечно, не знаю, что сказать, но во всем вам помогу, – произнесла Кей. – Кстати, Винс, я тоже должна кое-что вам рассказать. Я встречаюсь с Николасом Греко, частным сыщиком. Он будет здесь завтра утром в одиннадцать.

И тут Винсент Слейтер произнес такое, чего сам от себя никогда не ожидал.

– Какая же вы дура, Кей! – объявил он жене своего хозяина. – А я-то думал, вы любите своего мужа!

66

Посол в отставке Чарльз Олторп сидел в кабинете покойной жены с чашкой кофе в руке; рядом на подносе стыл нетронутый завтрак. Смерть Глэдис уже успела физически отразиться на облике дома. Исчезли больничная кровать, кислородная палатка, стойки для капельниц и бесчисленные медицинские принадлежности. Бренда, их помощница по хозяйству, заливаясь слезами, ночью проветрила и пропылесосила комнату Глэдис.

Когда она подавала ему завтрак, вид у нее был неприветливый, и он от души понадеялся, что она в самое ближайшее время начнет подыскивать себе другую работу.

Утром звонили сыновья; оба были опечалены, что их мать умерла, но радовались, что она больше не страдает.

– Если на небесах есть музеи, мама со Сьюзен сейчас, наверное, обсуждают достоинства какой-нибудь картины, – сказал младший, Блейк.

Олторп знал, что сыновья не питают к нему теплых чувств. Окончив колледж, оба уехали работать в другой конец страны и навещали родителей не чаще двух раз в год. В прошлый раз они приезжали всего несколько месяцев назад. Тогда причиной были похороны их сестры; на этот раз хоронить предстояло мать.

Тело Глэдис лежало в морге. Устраивать прощание они не планировали, а похороны отложили до пятницы, чтобы успел приехать старший сын: его дочери только что сделали экстренную операцию по поводу аппендицита, и родители не хотели оставлять ее одну.

С самого утра начали звонить соседи с соболезнованиями; он поручил отвечать на звонки Бренде. Однако без четверти девять она появилась в кабинете и нерешительно сообщила, что звонит мистер Греко и настойчиво просит его подойти к телефону.

Сначала Олторп хотел отказаться с ним разговаривать, потом подумал, что Глэдис могла до сих пор остаться ему должна. Такое было возможно. По словам сиделки, детектив совсем недавно заходил к ней. Он взял трубку.

– Чарльз Олторп.

Он знал, что его голос звучит угрожающе, и гордился этим.

– Господин посол, – начал Николас Греко, – прежде всего позвольте выразить вам мои самые искренние соболезнования в связи с утратой жены. Миссис Олторп была великодушной и отважной женщиной и привела в действие механизм, который, надеюсь, в самое ближайшее время заставит убийцу предстать перед правосудием.

– Что вы мелете? Кэррингтон уже в тюрьме.

– Именно об этом я и говорю, господин посол. Питер Кэррингтон находится в тюрьме. Но разве его место там? Или, выражаясь иными словами, разве в той же камере не должен сидеть еще один человек? Я понимаю, что вам сейчас не до посетителей, но не позволите ли вы мне заехать к вам сегодня на несколько минут? В одиннадцать часов у меня назначена встреча с миссис Кей Кэррингтон. Можно, я приеду к вам в половине первого?

– Приезжайте к полудню. В вашем распоряжении будет пятнадцать минут.

Олторп решительно повесил трубку, отставил в сторону недопитый кофе, поднялся и подошел к столу, на котором стояли фотографии его жены и дочери.

– Я так виноват перед тобой, Глэдис, – произнес он вслух. – И перед Сьюзен.

67

Когда в половине восьмого утра Винсент заехал за ключом от сторожки, я была на кухне. Потом, как и было условлено, он позвонил в девять. Гэри Барр пылесосил наверху, и я, как мы договорились накануне, передала ему следующее:

– Мистер Слейтер просит вас съездить в город, забрать из офиса Питера кое-какие документы. Возможно, на обратном пути вам придется захватить одного из управляющих компании, так что поезжайте на «мерседесе». Мистер Слейтер объяснит вам, где его оставить.

Если Барр и заподозрил неладное, то виду не подал. Он взял трубку параллельного телефона и договорился с Винсентом о парковке. Через несколько минут из окна второго этажа я наблюдала, как Барр на «мерседесе» проехал мимо сторожки и вырулил на улицу.

Должно быть, Винсент дожидался, когда он уедет, где-то поблизости, потому что его «кадиллак» практически сразу же показался на дорожке и свернул налево. Я решила, что он собирается оставить машину позади сторожки в таком месте, где ее не видно из особняка. Теперь от меня требовалось не давать Джейн под каким-нибудь предлогом отлучиться домой до наступления ее обычного послеобеденного перерыва.

Это было несложно. Я сказала ей, что у меня разболелась голова, и попросила не звать меня к телефону, а спрашивать, что мне передать, если только не позвонит мистер Греко.

– Мистер Греко? – переспросила она.

Я уловила в ее голосе тревожные нотки и вспомнила, что, по слухам, когда миссис Олторп только наняла Греко, он приходил поговорить с Гэри Барром.

– Да, – ответила я. – У нас с ним назначена встреча на одиннадцать часов.

Вид у бедняжки сделался испуганный и смущенный одновременно, и я подумала, что, если Винс был прав и сорочку из дома Элейн в самом деле выкрал Гэри, Джейн не имела к этой краже никакого отношения. Но потом я вспомнила, что она поклялась, будто в ночь исчезновения Сьюзен Гэри спокойно спал в своей постели. Выходит, она лгала? Теперь я была почти убеждена в этом.

Следующие полтора часа я места себе не находила от беспокойства, поэтому ушла на третий этаж. Я не успела побывать еще даже в половине комнат, потому что приходилось развязывать и снимать чехлы с мебели, которой они были забиты, и на это уходила уйма времени. Я искала детскую мебель и в конце концов обнаружила старинную деревянную колыбель. Она оказалась совершенно неподъемной, поэтому я присела на корточки и покачала ее, чтобы убедиться, что она крепкая. Дерево украшала искусная резьба, и я осмотрела колыбель в поисках клейма. Оно нашлось; колыбель была сделана неким Эли Фаллоу в 1821 году.

Эту колыбель наверняка заказала Аделаида Стюарт, высокородная дама, вышедшая замуж за одного из Кэррингтонов в 1820 году. Я решила, что обязательно поищу какие-нибудь сведения о нем и выясню, не был ли он известным мастером. Неожиданно для себя самой мне понравилось открывать эти сокровища; по крайней мере, это отвлекало меня от постоянного беспокойства за Питера.

Однако непыльным это занятие назвать было сложно. В половине одиннадцатого я спустилась в гостиную, вымыла руки и лицо и переоделась в чистый свитер и брюки. Я едва-едва управилась до одиннадцати, когда в дверь позвонили и Николас Греко вошел в дом.

В первый раз мы с ним встретились у Мэгги, и меня тогда возмутило его предположение, что мой отец мог инсценировать собственное самоубийство. Он даже намекнул, что не исключена связь между ним и исчезновением Сьюзен Олторп. Когда Греко заговорил со мной в вестибюле здания суда после слушания по делу об изъятии залога, я была так расстроена, что едва его замечала. Однако сейчас, взглянув ему в лицо, я разглядела в его глазах теплоту и сочувствие. Я пожала руку, которую он протянул мне, и провела его в библиотеку.

– Чудесная комната, – заметил Греко, когда мы вошли.

– Я подумала то же самое, когда впервые ее увидела, – сказала я и, пытаясь справиться с внезапной нервозностью, вдруг охватившей меня при мысли о радикальном поступке, который я совершила, пригласив к себе этого человека, добавила: – Я приехала сюда просить разрешения провести в этом особняке благотворительный прием в поддержку борьбы с неграмотностью. Питер сидел в своем кресле. – Я кивнула на него. – Я очень волновалась и все время думала о том, что одета неподобающим образом. Стоял ветреный октябрьский день, а я была в легком летнем костюме. Пока я излагала свое дело, я успела влюбиться в эту комнату.

– Очень вас понимаю, – сказал Греко.

Я уселась за стол Питера, а Греко подвинул к нему стул.

– Вы сказали, что можете быть мне полезны, – начала я. – Объясните, пожалуйста, чем именно.

– Самую лучшую службу я сослужу вам, если попытаюсь выяснить всю правду относительно того, что произошло. Как вы, несомненно, понимаете, вашему мужу грозит весьма вероятная перспектива провести остаток жизни в тюрьме. Возможно, если весь мир поверил бы, что он невиновен – цитирую – «в силу того, что совершенные им деяния были произведены в бессознательном состоянии», это послужило бы ему хоть каким-то утешением. Такое было бы возможно, живи мы в Канаде, но мы там не живем.

– Я убеждена, что мой муж не совершал ни одного из этих преступлений ни в сознательном, ни в бессознательном состоянии, – сказала я. – Вчера вечером я получила исчерпывающие доказательства того, что он невиновен.

Я уже решила, что хочу нанять Николаса Греко, о чем ему и сообщила, а потом выложила ему все, что знала сама, начиная с моего визита в часовню в шестилетнем возрасте и с подслушанного разговора.

– Мне никогда не приходило в голову, что та женщина, которую я слышала, могла быть Сьюзен Олторп, – сказала я. – Ну, то есть зачем ей могло понадобиться выпрашивать или вымогать у кого-то деньги? Она ведь была из состоятельной семьи. Я слышала, что ей принадлежал значительный трастовый фонд.

– Любопытно было бы установить, сколько именно денег было в ее распоряжении, – заметил Греко. – В восемнадцать лет не многие имеют право распоряжаться своими трастовыми фондами, а если верить тому, что рассказали подруги Сьюзен, в тот вечер ее отец был за что-то очень зол на нее.

Он спросил меня о той ночи, когда Питер нарушил условия освобождения из-под залога и был обнаружен стоящим на коленях на лужайке перед домом Олторпов.

– У Питера случился очередной приступ лунатизма, и он не помнит, почему оказался там, но считает, что это был тот же сон, который побудил его сделать попытку выбраться из больничной палаты. В тот раз ему казалось, что Гэри Барр сидит в палате и смотрит на него, – пояснила я.

Я призналась Греко, что уже начинала подозревать, что это у Питера Сьюзен вымогала деньги тогда в часовне.

– Но вчера вечером выяснилось, что это не так, – добавила я и, пытаясь держать себя в руках, пересказала ему то, что услышала накануне от Мэгги.

Греко резко посерьезнел.

– Миссис Кэррингтон, – сказал он, – я опасаюсь за вашу безопасность с тех самых пор, как узнал, что вы встречались с подругой Сьюзен Олторп, Сарой Норт. Предположим, что ваш муж не совершал этих преступлений. В таком случае преступник до сих пор гуляет на свободе, и я полагаю – и боюсь, – что этот человек находится в непосредственной близости от вас.

– Вы можете предложить мне, как его вычислить? – не скрывая раздражения, поинтересовалась я. – Мистер Греко, мне, конечно, тогда было всего шесть лет, но если бы я призналась своему отцу, что побывала в часовне, и рассказала о разговоре, который слышала, возможно, когда Сьюзен исчезла, он обратился бы в полицию. Очевидно, тот человек, которого я слышала, и тот человек, с которым вскоре после этого столкнулся мой отец, одно лицо. Неужели вы не понимаете, что мне невыносимо об этом думать?

– Когда я был младенцем, то по-младенчески мыслил, как написано в Библии, – мягко проговорил Греко. – Не мучьте себя так, миссис Кэррингтон. Эта информация проливает на дело новый свет, но умоляю вас, никому больше не говорите о том, что вчера узнали от бабушки, и ее тоже попросите никому об этом не рассказывать. Этот человек может счесть угрозой не только вашу память, но и ее тоже.

Он взглянул на часы.

– Через несколько минут мне придется уйти. Я попросил посла Олторпа уделить мне сегодня несколько минут и предложил назначить встречу на половину первого. К сожалению, он согласился принять меня только в полдень. Может быть, вы хотите рассказать мне еще что-нибудь, что, по вашему мнению, может помочь мне в расследовании?

До этой минуты я не собиралась рассказывать ему о сорочке Питера, но потом решила: была – не была.

– Если я расскажу вам одну вещь, которая может серьезно навредить защите Питера, вы сочтете необходимым пойти с этой информацией к прокурору? – спросила я у него.

– Все, что вы говорите мне, я знаю только с ваших слов, а потому, даже если бы я и захотел дать показания, к делу их приобщить все равно было бы нельзя, – ответил он.

– Все эти годы Элейн Кэррингтон хранила парадную сорочку Питера, испачканную чем-то похожим на кровь. Несколько дней назад она предложила продать ее мне за миллион долларов, а потом, когда получила свои деньги, отказалась отдать ее мне. После этого кто-то похитил сорочку из ее домика в поместье. Винсент Слейтер считает, что это Гэри Барр, и в настоящий момент он обыскивает сторожку в надежде найти ее.

Если Николас Греко и удивился, он ничем не выказал этого. Единственное, о чем он спросил, это каким образом сорочка оказалась у Элейн и откуда я знаю, что пятна на ней именно кровь.

– «Пятна» – слишком сильное слово, – сказала я. – Насколько я разглядела, это походило скорее на такие грязные разводы, вот здесь. – Я коснулась своей груди чуть повыше сердца. – Элейн сказала, что видела, как Питер пришел домой в два часа ночи, в состоянии лунатизма, и, хотя, по ее утверждению, она якобы представления не имела, что произошло, она поняла, что его сорочка в крови, и спрятала сорочку, чтобы утром ее не нашла горничная.

– Значит, сначала она решила при помощи этой сорочки шантажировать вас, а потом отступила от своего слова. Но почему она пришла к вам с этим предложением именно сейчас?

– Потому что ее сын Ричард играет на тотализаторе, а она вечно расплачивается с его долгами. На этот раз, видимо, ему понадобилось больше денег, чем она могла найти, во всяком случае, к нужному сроку.

– Понятно. – Греко поднялся. – Вы дали мне немалую пищу для размышлений, миссис Кэррингтон. Ответьте мне на один вопрос. Если бы кто-то забыл что-нибудь в этом доме, скажем, какую-то личную вещь, а ваш муж счел, что она может понадобиться этому человеку, как, по вашему мнению, он бы поступил?

– Вернул бы ее, – ответила я, – причем немедленно. Вот вам пример. Как-то раз в декабре Питер отвез меня вечером домой, на Манхэттен, а сам поехал обратно. Когда он переехал мост, то обнаружил, что я оставила у него в машине свой шарф. Так он развернулся и привез его мне, представляете? Я сказала ему, что он сошел с ума, а он ответил, что подумал – на улице холодно, а мне с утра еще идти до машины пешком, поэтому решил, что нужно отдать мне шарф. – Я поняла, к чему Греко клонит. – Вечерняя сумочка Сьюзен, – произнесла я. – Вы думаете, что в ту ночь Питер пытался вернуть ей сумочку?

– Я не знаю, миссис Кэррингтон. Это всего лишь один из множества вариантов, которые я собираюсь проработать, однако он объясняет, отчего ваш муж был так изумлен и расстроен, когда на следующее утро сумочки в его машине не оказалось, верно?

Не дожидаясь моего ответа, он открыл свой портфель, вытащил оттуда листок бумаги и протянул его мне. Это оказалась копия страницы из журнала «Пипл».

– Эта статья о чем-то вам говорит? – спросил он.

– Ой, да это же статья о Мэриан Хоули, – сказала я. – Великолепная актриса. Я не пропускаю ни одного ее спектакля.

– По всей видимости, Грейс Кэррингтон разделяла ваш восторг. Она вырвала эту страницу из журнала; листок был в кармане ее платья, когда ее тело обнаружили в бассейне.

Я хотела отдать страницу Греко, но он отмахнулся.

– Не нужно, я сделал несколько копий. Оставьте ее себе. Может быть, вы покажете ее мистеру Кэррингтону?

Зазвонил телефон. Я потянулась снять трубку, потом вспомнила, что велела Джейн Барр отвечать на звонки. Через несколько секунд, когда мы с Греко выходили из библиотеки, она поспешила нам навстречу по коридору.

– Миссис Кэррингтон, вас мистер Слейтер, сказал, это очень важно.

Греко остановился в дверях, а я вернулась обратно к столу и взяла трубку.

– Кей, я ничего не нашел, – сказал Винс. – Должно быть, он спрятал ее где-то в другом месте.

Что-то в его голосе насторожило меня.

– Я вам не верю, – произнесла я. В ухо мне ударили короткие гудки.

– Винсент Слейтер утверждает, что не нашел сорочки Питера, – сказала я Николасу Греко. – Я ему не верю. Она у него. Голову даю на отсечение.

– У него есть ключ от этого дома? – спросил Греко.

– Я сменила все замки и дала ему ключ только от той двери, которая ведет с террасы в его личный кабинет. Но из кабинета можно попасть в дом.

– Значит, ключ у него есть, миссис Кэррингтон. Смените этот замок как можно скорее. Я полагаю, Винсент Слейтер может быть очень опасен.

68

– В конце недели я закрываю галерею, – сообщил Ричард Уокер Пэт Дженнингс. – Знаю, о таких вещах обычно предупреждают заранее, но владелец здания нашел людей, которым срочно нужно помещение и которые готовы заплатить, чтобы получить его прямо сейчас.

Ошарашенная Дженнингс уставилась на него.

– Разве вы успеете за такое короткое время найти новое место для галереи? – спросила она.

– Нет, я имел в виду, что закрываю галерею насовсем. Как вам прекрасно известно, моя любовь к скачкам не довела меня до добра. Я хочу попытаться полностью сменить обстановку. У меня есть один старый друг, который держит скромную, но очень интересную галерею в Лондоне, и он хочет, чтобы я переехал к нему.

– Это замечательно, – произнесла Дженнингс, пытаясь придать своему голосу как можно больше искренности.

«Похоже, мамочка наконец перекрыла ему финансовый кран, – подумала она, – и я ее не виню. Может, он не так уж и не прав и ему в самом деле лучше уехать куда-нибудь подальше от букмекеров, которые снабжают его информацией „для своих“».

– А как отнеслась к этому ваша мама? – спросила она вслух. – Уверена, она будет по вам скучать.

– Хотя «конкорды» больше не летают, до Англии все равно рукой подать, к тому же у нее там масса друзей.

Пэт Дженнингс поняла, что ей будет не хватать не только ее заработка, но и гибкого графика, который идеально вписывался в школьное расписание ее детей. И с Триш они виделись регулярно, не говоря уж о том, что она имела возможность наблюдать за перипетиями семейной саги Кэррингтонов из первого ряда.

Она решила немедленно воспользоваться своим служебным положением, пока его не лишилась.

– Как поживает миссис Питер Кэррингтон? – спросила она у Ричарда, стараясь, чтобы ее вопрос прозвучал участливо, но без чрезмерного любопытства.

– Спасибо за заботу! Я не видел Кей уже несколько недель, но мама частенько заглядывает к ней, а сегодня вечером мы договорились поужинать все вместе перед моим отъездом в Англию.

Ричард улыбнулся, как будто сообразил, что из него пытаются вытянуть информацию, и, поспешив закончить разговор, скрылся у себя в кабинете. Зазвонил телефон. Когда Пэт Дженнингс взяла трубку, сердитый женский голос отрывисто бросил:

– Это Александра Ллойд. Ричард у себя?

Пэт не нужно было даже спрашивать, чтобы дать ответ, только на этот раз она прибегла к более изощренному ходу.

– Мистер Уокер улетел в Лондон, мисс Ллойд. Ему что-нибудь передать?

– О, непременно. Передайте мистеру Уокеру, что он крайне меня разочаровал. Он поймет.

«Что-то не хочется мне передавать ему эти слова, – подумала Пэт. – Я-то думала, что эта дамочка с вычурным именем из художниц, а она, похоже, букмекерша».

Шел четвертый час дня; пора было собираться за детьми. Дверь в кабинет Ричарда была закрыта, но из-за нее доносился его голос; видимо, он с кем-то разговаривал по телефону. Пэт слово в слово записала то, что сказала ей Александра Ллойд, перечитала, поняла, что ей совсем не нравится, как это выглядит на бумаге, постучала в дверь, вошла в кабинет Ричарда и положила листок перед ним на столе.

И с поспешностью человека, сознающего, что под ногами у него в любую секунду может разорваться петарда, схватила свое пальто и выскочила за дверь.