Текст книги "Лабиринт"

Автор книги: Мэри Фитт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Вы говорите о второй миссис Баттеруорт?– уточнил Маллет.– У первой жены были такие же взгляды?

Бен изумленно уставился на суперинтенданта.

– У Алитеи?– переспросил он.– Да об этом вообще не было речи.

– Она принимала в расчет ваши пожелания?

Вопрос показался Бену настолько абсурдным, что его эмоции отразились на лице.

– Моя первая жена,– со слабой улыбкой сказал он,– делала вид, будто моего бизнеса не существует. Хатли считали вульгарным иметь какое-либо отношение к торговле.

– И все же старшая мисс Хатли вышла за вас.

– Да, против желания отца. Именно он вбил им в головы эту чепуху насчет торговли. Сам-то он любил деньги. И не чурался взять в долг у "торговца".На круглом добродушном лице Бена снова отразились его эмоции, на этот раз жгучая ненависть к Августину Хатли.

– Он занимал у вас деньги? Во время вашего брака или до него?

– И до, и во время,– ответил Бен.

– Большие суммы?

– До нескольких тысяч.

– И никогда не отдавал?

– Ни пенса. Он был на мели. Очевидно, сейчас вам уже известно, что он не оставил ничего, кроме Мизмейза, который, вероятно, придется продать за долги, если кто-нибудь купит его, в чем я сомневаюсь. Я подумывал купить его, но Сара никогда не согласилась бы.– Он представил, что Сара сказала бы на подобное предложение, и на его лице появилось встревоженное выражение.

– Создается впечатление, что у вас было много поводов для споров со второй женой,– заметил Маллет.

Вопрос опять вывел Бена из задумчивости.

– Да, было,– кивнул он,– в некотором роде. Но они не имели особого значения, вернее, источник наших разногласий всегда был один.– Он замолчал и сглотнул комок в горле.

Фицбраун решил продолжить допрос и тихо спросил:

– И какой же?

– Моя жена думала, что я все еще люблю Алитею – мою первую жену.

– А вы любите?– не отступал Фицбраун.

– Тогда любил, а сейчас нет,– вдруг воскликнул Бен, вскакивая.– Смерть Сары все изменила.– Он принялся снова бить себя по лбу.– Я ненавижу Лети нет, это неверно, я ненавижу себя за то, что случилось с Сарой.

– Вы убили ее?– задал главный вопрос Маллет.

– Убил? Да я даже не знаю, как она умерла. Кто-то сбросил ее с обрыва так?

– После того, как придушил,– ответил суперинтендант.

– Господи боже мой!– Бен опять рухнул в кресло.

* 8 *

Маллет и Фицбраун вернулись к обрыву и детально изучили землю. Ничего нового они не обнаружили и убедились в том, что полицейские вытоптали низкую траву. Карниз с колокольчиком все еще нависал над обрывом, но добраться до него и поискать отпечатки обуви не было никакой возможности. Высокие каблуки Сары тоже не оставили следов.

– Жаль, что я раньше не сообразил,– проговорил Фицбраун, когда Маллет обратил его внимание на этот факт.

– На тропинке отпечатки есть,– сказал Маллет, указывая на узкую тропку в пятидесяти ярдах от обрыва.– А на мягком грунте нет. Только тонкие и высокие каблуки могли оставить отпечатки на твердой поверхности тропинки. Тот, кто следовал за ней, уничтожил все следы.

– Интересно, почему она сошла с тропы,– пробормотал Фицбраун.

– Наверное, она остановилась полюбоваться пейзажем,– предположил суперинтендант.– Во всяком случае, она так себе сказала. Она надеялась, что муж пойдет за ней, поэтому, чтобы дать ему время, шла медленно или вообще присела на валун. Например, если она присела сюда,– он указал на огромный плоский кусок известняка рядом с тропинкой,– и стала смотреть на море, убийца смог незаметно подобраться к ней сзади и схватить ее за горло. Так как нет следов борьбы, думаю, он неожиданно схватил ее за горло, подтащил к обрыву и сбросил вниз.

– Рассчитывая на то, что ее унесет приливом?

– Он сбросил ее вниз, потому что у него не было выбора. Он не мог близко подойти к краю – земля осыпалась бы. Тот кусок, что нависает над обрывом, свидетельствует о следующем: убийца близко подошел к краю, сбросил ее и отскочил. Надеюсь, я правильно нарисовал картину.

– По вашей теории получается, что ее убил мужчина.

– Хотя она была невысокой и легкой, только мужчина смог бы так далеко дотащить ее,– сказал Маллет.

Фицбраун улыбнулся:

– Опасное предположение. Вы удивились бы, узнав, на что способны женщины, если вобьют себе что-то в голову. В наши дни они больше не считают себя беспомощными и способны на многое. Вам стоит посетить некоторые из моих лекций по первой помощи.

– И все же,– настаивал Маллет,– это маловероятно.

– Если допустить, что убийство совершил известный нам человек и что оно связано с убийством Августина Хатли,– сказал Фицбраун,– у нас всего два подозреваемых.

– Знаю,– согласился с ним Маллет.– Баттеруорт и Лэнсон.

– Вы подозреваете Баттеруорта?

– Давайте еще раз осмотрим берег,– предложил суперинтендант.

* 9 *

Они потратили немало времени, чтобы добраться до того места, где нашли Сару. Пришлось сначала спуститься в лощину, откуда начиналась узкая тропинка, серпантином бежавшая к берегу, потом пробираться по валунам и обломкам. Плоские камни были скользкими, из них торчали острые ракушки. На валуны, обтесанные водой, забраться оказалось еще сложнее. На последнем этапе пути они преодолели участок мелкой гальки, осыпавшейся под ногами.

На месте гибели Сары они не нашли ничего, кроме горки красноватой земли, оторвавшейся от края обрыва.

– Никогда,– бурчал Маллет,– никогда мне не доводилось расследовать преступление, в котором так мало следов. В убийстве Хатли – лишь вмятина в земле, а здесь и этого нет.

– Что-то все же обнаружится,– сказал Фицбраун.

– Я очень на это надеюсь. Как я буду выглядеть в глазах коллег! На моем участке мужчину бьют молотком по голове в его же саду, женщину при свете дня сбрасывают с обрыва, а я беспомощно развожу руками.

– Вы будете звонить в Скотленд-Ярд?

– Нет, до тех пор, пока не вынудят обстоятельства. Что они умеют такого, чего не умеем мы? Они пройдут по тем же местам, причем с тем же результатом, то есть без оного. Они выдвинут те же версии, добавят к ним сотню новых, но так и не найдут связующего звена. Моя единственная проблема – как всегда, Андерсон.

Полковник Андерсон являлся главным констеблем.

– Он давит на вас?– спросил Фицбраун.

– Пока нет. Но может, если я в ближайшие несколько дней не сдвинусь с места.

– Вас это так пугает?

– Естественно, нет,– хмыкнул Маллет.– Но боюсь, мне придется расстаться с объективным аспектом. А тогда на сцену выступаете вы.

– Я?

Фицбраун знал, что собирается сказать Маллет. "Объективный аспект" означал физические улики – вещи, которые можно было исследовать в лаборатории. Они часто обсуждали вопрос, какие свидетельства считать наиболее важными, и эти обсуждения почти всегда заканчивались спорами. Фицбраун утверждал, что наиважнейшими являются характер человека и мотив.

– Вы должны еще раз потрясти их всех,– твердо заявил Маллет.– В прошлый раз улов был неплохим. Так что возвращайтесь и беритесь за дело.

– За какое?

– Поговорите с ними. Допросите их, но так, чтобы они ничего не заподозрили. Допросите всех: двух мужчин, двоих девушек и леди Лэнсон.

– Я думал, вы исключили женщин.

– Я ничего не исключаю, пока на то нет оснований,– возразил Маллет.Поэтому-то я и не арестовал Баттеруорта, хотя с точки зрения мотивационного аспекта все говорит против него – Бог тому свидетель. У него был повод ненавидеть Хатли за то, что тот сначала возражал против его брака с Алитеей, а потом настоял на разводе. Более того, у него были все основания предполагать, что Хатли будет возражать и против повторного брака.

– Даже несмотря на деньги Баттеруорта?– спросил Фицбраун.

– Очевидно, он знал, что и так сможет занять у него денег. Не исключено, что он надеялся продать Баттеруорту свою дочь по очень высокой цене. Возможно, Хатли именно на это и рассчитывал, когда подбил Алитею на развод.

– Ну и воображение у вас!– восхитился доктор.– Прямо хоть книги пиши.

– Человек способен на все. Я использую субъективный метод – ваш метод и допускаю, что Хатли убили из-за его характера.

– Продолжайте про Бена,– попросил Фицбраун.– Вы действительно считаете, что это он убил Сару?

– Вы сказали бы, что у него был отличный мотив,– заявил Маллет.– Он хотел избавиться от нее, чтобы жениться повторно на Алитее. Он только что признался, что все еще любит ее.

– Да, но он также сказал – вполне убедительно, мне кажется,– что теперь ненавидит ее.

– Сейчас – возможно,– согласился Маллет,– после того, что он натворил. Он ненавидит ее за то, что она вынудила его пойти на это: очень удобный переворот во взглядах, верно?

– Что ж, это его история. Не знаю, какие еще свидетельские показания можно из него вытянуть.

– Я тоже не знаю. В настоящий момент,– уточнил суперинтендант.– Поэтому и предлагаю оставить его в покое на некоторое время и заняться женщиной.

– Женщиной?– Фицбраун сразу сник.

– Алитеей Баттеруорт, nee {Урожденная. (фр.)} Хатли. Посмотрим, что она скажет. Ведь она вам нравится, не так ли? Во всяком случае, нравилась вчера. Я предлагаю вам доставить себе удовольствие. Надеюсь, ваше отношение к ней не изменилось, как у Баттеруорта?

– Она страшная лгунья,– проговорил доктор.

– Возможно. Но вы сможете немного развлечься, столкнув ее и Баттеруорта лбами.– Маллет двинулся в обратный путь, ковыляя по сыпучей гальке.– Вперед!

Фицбраун понимал, что попал в ловушку. Он не мог разумно обосновать Маллету свое нежелание видеться с Алитеей.

– Не хочу ехать в Мизмейз,– бредя за суперинтендантом, предпринял он робкую попытку сопротивляться.– Этот дом давит на меня.

– Тогда выманите ее сюда, в Берген-хаус. Здесь даже лучше, особенно когда дойдет до конфронтации,– заявил Маллет.

– Вы позвоните ей?

– Нет, звоните вы,– твердо сказал бессердечный суперинтендант.– Я же возвращаюсь в Чод и займусь формальностями. Договорились?

– Договорились,– уныло ответил доктор.

* 10 *

Когда они подошли к машине, Фицбраун, немного поколебавшись, сказал:

– Видите ли, Маллет, ваши доводы в пользу того, что Сару Арлингтон обязательно убил мужчина, ошибочны. Если Сара сидела на камне недалеко от края обрыва – здесь достаточно плоских камней,– у женщины вполне хватило бы сил столкнуть ее. И тогда нет надобности искать доказательства тому, что ее тащили по земле.

– Знаю,– кивнул Маллет.– Но для удушения – а ее действительно задушили – требуются сильные руки. Вы утверждаете, что у связанных с этим делом женщин сильные руки?

– Для работы – нет,– ответил Фицбраун,– по они занимаются спортом ездят верхом, играют в гольф и теннис.– Он вспомнил руки Алитеи: маленькие, золотистые от загара и совсем не слабые. Руки Анджелы он так внимательно не рассматривал, но помнил, что слабыми они ему не показались, хотя и отличались изяществом.

– Вы думаете о сестрах. Не забывайте о третьей женщине.

– О леди Лэнсон? Нет, только не это!– воскликнул он.– Сомневаюсь, что она способна на какие-то физические усилия.

– Она способна на все, если это потребуется для защиты сына,– сказал Маллет.– Мы просто мало уделяли ей внимания. Где она находилась, когда остальные бродили по лабиринту?

Фицбраун задумался.

– Мне рассказывали, но я забыл, кто именно,– наконец проговорил он.Как я понял, леди Лэнсон и Сара Арлингтон не принимали участия в игре. Сара – потому что презирала любительские спектакли, а леди Лэнсон – потому что не любит гулять на солнцепеке.

– И куда же она пошла? Кто-нибудь знает?

– Кажется, мне сказали, что она пошла в дом,– ответил Фицбраун.

– Проверьте это,– посоветовал Маллет.– Останьтесь с ней наедине и поговорите, вернее, разговорите ее. Завоюйте ее доверие, воспользуйтесь своим врачебным тактом, умением подойти к больному.

– Это можно сделать только через ее сына,– задумчиво сказал доктор.Придется все начинать сначала.– Было видно, что эта перспектива претит ему.

– Если сможете, выясните, были ли у нее причины не любить Хатли: я имею в виду, особые причины. Узнайте, видели ли ее беседующей с Сарой Арлингтон. Мы должны раздобыть максимум информации. Хорошо бы, если бы вам удалось выяснить, что она делала, когда убили Хатли, заходила ли она в лабиринт под каким-нибудь предлогом. А потом, естественно, поговорите с Анджелой.

– Я поговорю со всеми,– мрачно пообещал Фицбраун, усаживаясь в машину.

– Вас подбросить до Мизмейза?– спросил Маллет.

– Нет. Довезите меня до Чода. Я возьму свою машину – мне нужна свобода передвижения.– Он говорил с таким видом, будто у него начался приступ клаустрофобии.

– Я вас отлично понимаю,– сказал Маллет и дал указания водителю.

* 11 *

– Здравствуйте,– сказал Фицбраун, воспользовавшись телефоном в своем кабинете.– Это миссис Баттеруорт?

– Здравствуйте, дорогой!– немного удивленно приветствовала его Алитея.Как хорошо, что вы позвонили!

– Вы слышали новость?

– А бедняжке Саре? Да, конечно. Ужасно, правда? Но этому суждено было служиться. Сара хотела этого и получила.

– Вы хотите сказать, что знаете, кто убил ее?

– А вы нет? Я не хотела бы обсуждать эту тему по телефону – нас могут подслушивать. Приезжайте ко мне и поговорим, хорошо?

– Еду,– глухо произнес Фицбраун,– выезжаю немедленно.

– О, как это замечательно, дорогой!

"Если кто и подслушивает,– подумал доктор,– то он или она получает огромное удовольствие". И еще он подумал, что голос Алитеи не такой восторженный, как того требует смысл ее слов.

– Это официальный визит,– поспешно добавил он.– Так что я все равно приехал бы.

* 12 *

Фицбраун нашел Алитею в кабинете. Все выглядело точно так же, как в его первый приезд в Мизмейз, за исключением одного: отсутствовала Анджела, которая в прошлый раз спорила с Алитеей и служила для нее золотистым фоном, оттенявшим ее яркую красоту.

Почему-то Алитея выглядела печальной.

Войдя в кабинет, Фицбраун сразу же непроизвольно бросил взгляд на ее руки. Они были идеальны. И спокойно лежали на коленях. Как они берут ту или иную вещь, он мог представить, но только не то, как они сжимают горло Сары Арлингтон. Если Алитея решила вернуть Бена – чтобы с помощью его денег спасти Мизмейз или по какой-то другой причине,– следовательно, у нее был мотив. Она наверняка была у обрыва в то же время, что и Сара, хотя их и разделяло несколько миль. Сколько? Восемь или девять? Могла ли она вернуться от того места, где он оставил ее, и дойти до Сары, сидящей на камне, как королева на троне, упрямой и непоколебимой, как скала? Нет, это невозможно. Алитея не знала, что Сара там. Могло быть так: она пошла назад в Берген-хаус, увидела Сару в опасной близости от края обрыва и, поддавшись порыву, решила избавиться от нее...

Все эти мысли промелькнули в голове Фицбрауна за те мгновения, что он стоял у порога и смотрел на Алитею. Он взмахнул рукой, как бы отгонял непрошеные видения.

– Проходите,– пригласила Алитея.– Что вы стоите? У вас такой... странный вид.

Голос у нее был абсолютно спокойный, и Фицбраун заметил, что теперь, когда они встретились лицом к лицу, Алитея не употребляет обращение "дорогой", хотя обычно она в такой форме обращалась и к мужчинам, и к женщинам, и к животным. Доктор также заметил, что сегодня он не вызывает у нее повышенного интереса. Очевидно, это объяснялось тем, что голова ее была занята совершенно другими мыслями.

– Хотите кофе? Позвоните в колокольчик.

– Нет, спасибо. Давайте выйдем в сад,– предложил он.– Я хочу быть уверенным, что нас никто не подслушает. И еще хочу, чтобы вы проводили меня в Мейз.

Алитея не возражала.

Они спустились в розовый сад и сели на ту скамью, на которой только вчера сидела Сара. Фицбраун живо представил ее в розовом платье с вязаньем в руках, и в его голове прозвучал ее грустный голос: "Когда-то я была красива". Он тогда поспешно ответил: "Вы и сейчас красивы".

Вчера его ответ был данью любезности и только частично соответствовал истине. Возраст, пусть и не полностью, все же лишил Сару былой красоты.

Алитея красива, и сохранит эту красоту еще много лет. Фицбраун почувствовал, что девушка поближе придвинулась к нему. Гм, все же он предпочел бы видеть на ее месте Сару.

Сара ему понравилась. Он вспомнил ее лучистые глаза: в них остался былой блеск, в них отражалась искренность. А глазам Алитеи не хватает глубины, и в них никогда не отразится правда потому что ее просто нет.

Только сейчас Фицбраун всего этого не видел, так как Алитея смотрела на раскиданные по клумбе увядшие розы.

– Куда вы так пристально смотрите?– спросил он, отлично зная ответ.

– Глядите! Нерадивость! Опять старый Портер!

– Садовник?

– Если он слишком стар и немощен, чтобы самому убрать клумбу, мог хотя бы послать кого-нибудь из помощников! Придется выгнать его. Папа всегда утверждал, что он не отрабатывает своей зарплаты.

Алитея забыла, что нужно говорить в своей обычной манере, и сейчас ее голос звучал резко и жестко. Фицбрауна потрясло ее бездушное отношение не столько к старому слуге, сколько к бедному Хорику, который отчаянно любил ее. Она забыла, кто именно собрал для нее этот букет.

"У нее нет сердца,– подумал он.– Мало того что она лгунья, у нее еще и слабая память, а это плохое сочетание".

– Вы собирались рассказать мне что-то важное – то, о чем нельзя говорить по телефону,– напомнил доктор.

Глава 6

* 1 *

– Ах да, дорогой,– проговорила Алитея таким тоном, что Фицбраун понял: ее голова все еще занята разбросанными цветами и необходимостью выгнать садовника.– Уверена, что вы и тот огромный полицейский уже все раскрыли.

– Нет,– покачал головой доктор и в очередной раз подивился тому хладнокровию, с которым она рассуждала о "раскрытии" убийства отца, человека хоть и деспотичного, но обожавшего свою дочь.

– Вот как? А я решила, что вы ждете возможности вцепиться в кого-нибудь, и вам всего лишь не хватает доказательств.

– Приведите мне свои доказательства, и тогда, возможно, нам удастся "вцепиться",– предложил Фицбраун.– Кстати, в кого именно вцепиться? Давайте сначала поговорим об этом.

Алитея устремила на него удивленный взгляд.

– В Бена, естественно.

– В Бена Баттеруорта, вашего бывшего мужа? Вы действительно считаете, что он убил вашего отца?

– Он сам признался мне вчера вечером. Я была уверена, что вы все выяснили, поэтому ничего не сказала. Кроме того, мне бы не хотелось доносить на бедняжку. Ведь это не его вина.

– По-вашему, он поджидал вашего отца в центре лабиринта, а потом убил, нанеся ему удар молотком? И в то же время вы утверждаете, что это не его вина?

Надо же, Длится лишь улыбнулась.

– Как я понял,– сказал Фицбраун,– Баттеруорт не знал дорогу в центр лабиринта.

– О, отлично знал,– возразила Алитея.– До того как мы поженились, он часто бывал там со мной.

– Но отсюда не следует, что он запомнил дорогу. Лабиринт очень сложный, даже если знаешь план. Алитея, если он был с вами, то наверняка думал не о поворотах и проходах этого чудовищного лабиринта.

– Возможно,– согласилась Алитея. Фицбраун почувствовал, что своим предположением ему удалось добиться ее расположения.

– И он совсем не был уверен, что найдет дорогу назад, не так ли? Ведь он взял у жены клубок, а когда нитка порвалась, пошел назад – так он говорит.

– Неужели вы верите тому, что он говорит?

– Не обязательно,– ответил Фицбраун.– Продолжайте. Чувствую, что вы знаете гораздо больше.

– Я знаю,– проговорила Алитея,– что в Мейзе он следовал за мной. Знаю, что он прошел дальше срединной скамьи, знаю, потому что видела его.

– А он вас видел?

– Нет. Какое-то время он ходил взад-вперед по одной дорожке – думаю, он боялся идти дальше без нитки. Не знаю, что с ним было дальше. Я ушла. Мне стало скучно.

– Вы видели, как он бродил по лабиринту?

– Он проходил мимо меня. А я пряталась. Естественно, он пошел дальше.

– Это еще не доказано,– отметил Фицбраун.– Кстати, вы упомянули некое признание. Расскажите мне о нем.

Наслаждаясь ароматом роз, доктор откинулся на спинку и скрестил длинные ноги. Однако нельзя отвлекаться даже на приятные запахи, подумал он. Нужно все внимание сосредоточить на Алитее и попытаться отделить правду от лжи. И все же, возразил он себе, можно не слушать и просто получать удовольствие, так как две нити – правда и ложь – переплетены, и вряд ли сама Алитея знает, где какая из них.

Алитея принялась безапелляционным тоном рассказывать о вчерашних событиях у фонтана:

– Он признался, что всегда безумно любил меня и все еще любит. Я спросила, почему же он ушел от меня, если так сильно любил, и он ответил, что считал, будто это нужно мне, что так ему сказала папа. Он сказал, что папа понял, что я совершила большую ошибку, выйдя за него замуж, что я могла бы иметь более богатого и красивого мужа.

– Это правда?– поинтересовался Фицбраун и тут же решил поддержать эту легенду, дабы вытянуть из нее побольше информации: – Да, конечно правда.– Он был вознагражден теплым взглядом и улыбкой.– Итак, ваш отец попросил Бена предоставить вам повод для развода,– подытожил он, возвращая Алитею к ее рассказу.

– Очевидно,– согласилась та.– Тогда я об этом ничего не знала. Произошла какая-то путаница. Я думала, что Бен полюбил другую.

– Но это невозможно,– возразил доктор,– ведь у него были вы.– Он изо всех сил старался сохранять бесстрастный тон.

Однако Алитея не заметила в его словах никакого подтекста и счастливо продолжала:

– А когда он женился, я решила, что мое предположение было верным, хотя Сара значительно старше его. Я спросила Бена об этом. Он ответил, что, когда потерял меня, ему понадобился человек, который утешил бы его, женщина, которая стала бы ему матерью. Я сказала, что рада этому, однако мне было его жалко.

– Так вы поняли, почему ваш отец приложил столько усилий, чтобы разрушить ваш брак?– спросил Фицбраун.

– Мне не надо было понимать,– ответила Алитея.– Я знала. Папа ревновал. Он вообще не хотел, чтобы я выходила замуж. Ему была ненавистна мысль о том, что он останется здесь с Анджелой. Он хотел вернуть меня.

– Ясно,– проговорил доктор. Что ж, это вполне вписывается в характер старого дьявола, подумал он.– Итак, вы считаете, что Бен убил вашего отца потому, что тот мешал вашему повторному браку?

– Это же очевидно, не правда ли?

– Нет, не очевидно,– покачал головой Фицбраун.– Это возможно. Вы сказали, что он признался в этом. А какова была ваша реакция?

– Естественно, я упрекнула его. Я сказала, что понимаю, что должна ненавидеть его, но понимаю, что он сделал это, потому что любит меня, и пообещала не выдавать его полиции.

– Однако сейчас вы именно выдаете его,– заметил Фицбраун.– Вы доносите на него.

– Да, но то было до нового убийства.

– Вы считаете, что он убил и Сару? Подкрался к пей, задушил и сбросил вниз?

Алитея содрогнулась.

– Ужас! Никогда не думала, что он способен на такое.

– Но ведь он уже убил вашего отца, судя по вашим умозаключениям.

– Знаю. Мне следовало бы догадаться. Ему свойственна жестокость. Когда мы были женаты, он иногда впадал в дикую ярость.

– Представляю,– проговорил Фицбраун.

– Конечно, я могу раздражать,– с самодовольной улыбкой проговорила Алитея,– но он так любил меня, так ревновал!– Она развела своими нежными золотистыми ручками.– Однако со мной он никогда не был жесток – во всяком случае, до такой степени.– Она вновь стала серьезной.– Знаете, а я волнуюсь.

– Вот как?– хмыкнул Фицбраун.– Так расскажите же мне о причине.

Алитея, как всегда, не заметила иронии в его голосе.

– Боюсь, вчера у фонтана я сказала нечто такое, что могло спровоцировать его.

– А что именно?

– Точно не помню. Я сказала, что мне жаль, что он послушался папу и решился на развод, что теперь поздно что-либо менять, потому что он женат. Возможно, он вообразил, будто я хочу вернуть его.

– А вы хотите?– полюбопытствовал Фицбраун, вспомнив, что Бен очень богат. Сейчас уже всем известно, что после Хатли наследнице достались одни долги.

– Естественно, нет!– вознегодовала Алитея.– Какая глупость!

– Но вы же допускаете, что Бен мог так подумать.

– Я не знаю, что он подумал!– продолжала возмущаться Алитея.– И как это возможно! Когда я упомянула о повторном браке, он, вероятно, решил, что ему надо освободиться от Сары, чтобы вернуться ко мне.

– Значит, вы считаете, что у обоих убийств один и тот же мотив – вы?спросил Фицбраун.

– Боюсь, что так. Но, дорогой, все это между нами, хорошо?

– Как получится,– мрачно проговорил доктор.– Если Бену предъявят обвинение, что-то все равно вылезет наружу. Вы станете главной свидетельницей.

– Главной свидетельницей?

– Да. Вся в черном.

– Черное мне не идет,– заявила Алитея.– На его фоне моя кожа кажется желтоватой. Папа запрещал мне носить черное даже когда умерла мама. А вот Анджеле черное идет,– с завистью добавила она.

– Как бы то ни было, вам придется надеть черное, чтобы вызвать сочувствие у присяжных. Однако не тревожьтесь – возможно, до этого дело не дойдет.

– Не дойдет?– В ее голосе не слышалось радости.

– У нас все еще нет доказательств против Бена.

– Вы не верите мне?

– Лети, это не вопрос моей веры,– сказал Фицбраун.– Как вам известно, жизнь и свобода человека не зависят от чьих-либо слов. Сначала состоится рассмотрение дела, причем очень сложное, потом суд присяжных.– Он замолчал на секунду, пытаясь предугадать, как Алитея отреагирует на его следующие слова: – Вы согласитесь повторить свою историю в присутствии Бена?

– Конечно,– не задумываясь ответила она.

– Тогда поехали в Берген-хаус,– сказал доктор.– Только сначала хочу попросить вас еще раз провести меня по лабиринту. Вы не против? У меня есть план, но я не уверен, что смогу сам найти дорогу.

Они двинулись к лабиринту. Алитея была спокойна и безмятежна: ну что особенного, увидела гусеницу на капустном листе – так садовник по ее приказу уже убрал ее.

Она бодро вела Фицбрауна туда, где, по ее словам, бывший муж прикончил отца.

* 2 *

Они прошли мимо полицейского, охранявшего вход в лабиринт и углубились в коридор, созданный двумя рядами высоких тисов. Алитея уверенно шла вперед, изредка оборачиваясь и улыбкой подбадривая Фицбрауна.

– Первая часть – она заканчивается у скамьи – простая,– говорила она.Нужно всего лишь идти самой очевидной дорогой.

– Что вы подразумеваете под "очевидной дорогой"?

– Поворачивать направо, естественно,– ответила она.– Все так делают, потому что центр справа, и каждый поворот направо приближает к нему. Тот, кто строил лабиринт, рассчитывал именно на это, когда проектировал вторую часть.

Они миновали несколько скамеек, прежде чем дошли до так называемой срединной.

Алитея села и жестом пригласила сесть доктора.

– Это обязательно – задержаться здесь,– сообщила она.– Нужно запастись силами для того, что вам предстоит.

Фицбраун внимательно рассматривал деревья напротив.

– Именно здесь порвалась нитка Бена,– сказал он.– Когда мы были здесь в прошлый раз, то нашли обрывок.

– Кто "мы"? Ах да, конечно, вы и суперинтендант. И что вы с ней сделали?– встрепенулась Алитея.

– Маллет подобрал ее и, как положено, убрал в коробку.

– Значит, вы уже тогда начали подозревать Бена?

– Вовсе нет,– возразил Фицбраун.– Мы узнали, что это его нитка, только когда я разговаривал с его женой. Ваша сестра Анджела сказала, что это шерстяная нить и что у Сары нитки похожего цвета. В тот момент мы еще не знали про игру в Минотавра. А позже, во время нашей беседы, Сара сама рассказала мне о клубке, я даже не спрашивал ее.

– Она не могла поступить иначе, верно?– проговорила Алитея.– Вы не могли не заметить, что она вяжет из шерсти того же цвета, что и нить Бена,даже слепой увидел бы. Ей пришлось быть честной в том, что очевидно. Это один из лучших способов защиты. Им пользуются все женщины. Разве вы не знали?

– Она действительно защищалась,– с сомнением сказал Фицбраун.Бедняжка!

– Почему вы так считаете?

– Потому что она решила, будто я атакую.

– А вы атаковали?

– Я просто собирал информацию.

– Вы? Зачем? Ведь вы не следователь – не настоящий, во всяком случае.

– Я всегда по возможности помогаю Маллету. Мы давние друзья, почти напарники.

– Вы и сейчас ему помогаете?

– Надеюсь, что да.

– Собираете информацию?– Алитея похлопала ладонью по скамье рядом с собой.– Садитесь.

– А не двинуться ли нам в путь?– предложил Фицбраун.

– Предупреждаю,– нахмурившись, проговорила она,– вторая часть сложнее и длиннее.

– Как такое может быть? Ведь они одинаковой длины. Я сам измерил по плану.– Доктор вытащил из кармана отданную ему копию плана лабиринта.

– О, да выбросите эту чепуху! Она вам не поможет. Вторая часть длиннее, потому что приходится возвращаться, даже когда знаешь дорогу. Если человек идет без проводника, ему никогда не выбраться самому, только случайно. Здесь можно бродить до изнеможения. Пошли.

Алитея протянула ему руку. Фицбраун на мгновение задержал ее в своей руке и выпустил.

* 3 *

Фицбраун полностью утратил способность ориентироваться. Как и в предыдущий раз, он перестал считать повороты и слепо следовал за Алитеей. Центр лабиринта находился где-то справа от них, но они часто поворачивали налево и ни разу не пошли в том направлении, которое казалось само собой разумеющимся. Алитея шла вперед уверенно и без колебаний. Она не совершила ни одной ошибки.

Когда дорожка сузилась, а вершины деревьев сомкнулись над головой, у Фицбрауна снова возникло нечто вроде клаустрофобии. Последние три поворота они преодолели очень быстро, и доктор понял, что без проводника он обязательно заблудился бы на этом участке несмотря на то, что хорошо помнил четкие указания Анджелы. Прежде чем он успел их повторить – "второй направо, первый налево, третий направо",– они уже были в центре лабиринта.

* 4 *

– Ну вот, дорогой, мы пришли,– объявила Алитея.– И что мы будем делать?– У нее был скучающий вид.

Фицбраун обошел площадку, оглядел четыре колонны по углам и колонну под солнечными часами. Надпись была обычной: "Я считаю только солнечные часы".

– Сомневаюсь, что здесь можно насчитать много солнечных часов,– заметил он, когда Алитея приблизилась к нему.– Чтобы сюда проник свет, солнце должно быть прямо над головой.

Алитея мелодично рассмеялась:

– Помню, когда я впервые привела сюда Бена, он сказал, что там, где я, все часы солнечные. Бедный Бен! Он повторял это каждый раз, когда мы приходили сюда.– Вдруг она резко добавила: – Нужно прислать сюда садов пика, чтобы он прибрался! Это отвратительно! Взгляните на траву!

– Пока ничего делать не надо,– предупредил ее Фицбраун.– Никто не должен заходить сюда без разрешения Маллета.– Он прошел в юго-восточный угол, встал на четвереньки и принялся осматривать землю. Ямку от головки молотка он нашел сразу.

– Что вы там разглядываете?– поинтересовалась Алитея, подходя поближе.

Фицбрауну удалось определить границы ямки.

– Это,– ответил он,– отпечаток от головки молотка. Но молоток нашли не здесь, а рядом с вашим отцом, где, как мы предполагали, его бросил убийца. Вопрос вот в чем: почему отпечаток именно здесь?– Если о моральных качествах Алитеи Фицбраун был невысокого мнения, то ее сообразительность оценивал достаточно высоко. Ее мозги работали отлично, когда не вмешивалось сердце.И вообще, откуда эта вмятина в почве? Если бросить молоток, то он ударится о землю ребром, и останется узкий и глубокий отпечаток, а не такой, как этот, плоский. Если взять его как положено и ударить о землю, то останется отпечаток от торцевой грани. А этот отпечаток от всей головки – мы измеряли. Если бросить молоток, то он приземлится на головку, тут же опрокинется и не оставит отпечатка на земле. Вы улавливаете суть моих рассуждений?