Текст книги "Лабиринт"

Автор книги: Мэри Фитт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– Хорошо. Тогда я поеду.– Анджела с хрустом включила передачу и уехала.

– Несгибаемое упорство,– пробормотал Фицбраун, гадая, что произойдет, когда Анджела и Хорик доберутся до Берген-хауса, понесется ли Хорик назад, когда обнаружит, что Алитеи там нет, и чем все закончится. Эта нелепая ситуация с преследователями и преследуемыми не может длиться вечно.

* 10 *

Поужинав, Фицбраун и Маллет расположились на террасе.

Дым от сигар разгонял комаров и мошек, привлеченных светом лампы на столе.

– Вот так,– сказал Фицбраун.– Вот как я все это вижу. Я не нашел фактического материала – думаю, вы и не ожидали этого от меня, верно?– зато сформировал четкое представление об общем положении.

– Наши эксперты работают над всеми вещественными уликами,– сообщил Маллет,– но я сомневаюсь, что они найдут что-то существенное. У меня гора отчетов,– он опустил свой внушительный кулак на стопку машинописных листков, лежавшую перед ним,– которые только подтверждают то, что мы увидели при первом осмотре: кто-то подкараулил Хатли, проследовал за ним к центру лабиринта и убил его один ударом сзади.

– А какие у вас тут отчеты?– поинтересовался Фицбраун.

– Вскрытие, экспертиза орудия и – ах да, совсем забыл сказать вам: мне сделали план"лабиринта. Я послал туда нашего рисовальщика Арнольда – не доверяю я старым планам.

– Он у вас здесь? Чертеж Арнольда?

– Да. Я сделал копию для вас.– Маллет вытащил листок – белые линии на синьке – и передал доктору.– Смотрите, в лабиринте масса мест, где можно спрятаться, чтобы пропустить человека вперед, а потом последовать за ним.

– Меня смущает одна вещь,– пробормотал Фицбраун, внимательно изучив план.

– Да?

– Как убийца мог быть уверен в том, что больше никто не зайдет в центр лабиринта за секунду до того, как он нанесет удар, или сразу после?

– Очевидно, он рассчитывал на то, что лишь Хатли и его дочери знали дорогу к центру. Вероятно, сам он не знал дороги. Поэтому-то и последовал за Хатли. Первой в центре объявилась Анджела, и убийца мог сделать вид, будто только что обнаружил тело.

– Но Анджела утверждает, что именно она обнаружила тело.

– Знаю, но что дает нам основания считать, что она говорит правду?

– А какие у нас есть основания не верить ей?

– Я не верю никому из них,– сказал Маллет,– однако в некоторой степени доверяю тому впечатлению, что сложилось у вас. У меня была возможность составить свое мнение. Вы утверждаете, что Анджела лжет?

– Нет. Я бы сказал, что она излишне... вызывающе... откровенна.

– Хорошо, давайте на мгновение допустим, что все они говорят правду, и посмотрим, где, по их словам, они были в тот или иной промежуток времени.

– Они все бродили по лабиринту, все, кроме Сары, вернее, мисс Арлингтон, как она себя называет, второй жены Бена. Она говорит, что некоторое время сидела в саду, потом зашла в лабиринт и расположилась на одной из скамеек. Там несколько скамеек, все они в первой, более легкой части лабиринта. Она утверждает, что никогда не бывала в центре, что никогда не ходила дальше срединной скамьи, которая разделяет лабиринт на простую и сложную части.

– А ее муж?

– Во время нашего разговора она пыталась защитить его,– ответил Фицбраун,– пыталась убедить, что он не ходил дальше середины, где и оборвалась его нитка.

– Вы верите ей?– спросил Маллет.

– Нет. Она страшно расстроилась, когда я указал ей на то, что она не видела своего мужа более часа после убийства Хатли. Думаю, она знала, что он прошел гораздо дальше, чем говорит, и знала почему.

– И почему же?

– А потому,– сказал Фицбраун,– что он надеялся найти Алитею. Именно это Сара сначала не хотела признавать. Я не понимал этого, пока мы разговаривали, теперь же мне ясно: она боится, что Алитее удастся вернуть Бена – для нее это не составит труда, если ей понадобится.

Маллет как-то странно покосился на него:

– Кажется, власть Алитеи произвела на вас неизгладимое впечатление.

– Верно,– согласился Фицбраун.– Подозреваю, что она очень опасна.

– Более опасна, чем Анджела?

– О,– взмахнул рукой доктор,– Анджела даже рядом не стояла. Алитея способна заполучить любого, кого пожелает, если не сразу, то через какое-то время. Анджела же вынуждена, как гончая, бегать за своим мужчиной, а тот бегает от нее, как заяц.

– Вы о Лэнсоне,– сообразил Маллет,– дылде. Он тоже сходит с ума по Алитее. А она благосклонна к нему?

– Откуда мне знать?– проговорил доктор с таким раздражением, что Маллет снова взглянул на него.

– Я думал, у вас сложилась полная картина взаимоотношений.

Фицбраун водил карандашом по плану, отыскивая возможные пути к сердцу лабиринта.

– Никто никогда не скажет, что на уме у такой женщины, как Алитея Хатли, вернее, Баттеруорт,– мрачно заявил он.– Она превратила обоих своих поклонников в тряпки. Оба богаты, и обоих нельзя назвать привлекательными во всяком случае, мне так показалось.

– Согласно вашим показаниям, у каждого имеется влюбленная в него женщина.

– Не поверю, что Алитея питает интерес к кому-то из них,– сказал Фицбраун, вспомнив, как она обошлась с розами Хорика и как игнорировала Бена.– Ей нравится завоевывать мужчин, особенно, когда рядом есть соперница. Уверен, что в настоящее время идет битва между нею и матерью Лэнсона, а также между нею и женой Бена.

– И полагаете, что Алитея победит?

– Если захочет,– ответил доктор.

Они долго молчали. Ночь была тихой и теплой. В воздухе витал аромат жасмина – аромат был настолько сильным, что перебивал запах сигарного дыма. Маллет встал, чтобы налить обоим виски.

– Знаете, что вам нужно сделать?– нарушил он тишину.– Вы должны завтра вернуться туда и найти Сару. Сейчас, когда она зла на Бена, самое подходящее время для того, чтобы подловить ее. Вероятно, она проговорится. Вы же сами сказали, что она обвинила его в желании утопить ее.

– Да, но она продолжает защищать его.

– Что-то не похоже,– возразил Маллет.– Она и вам, и Алитее сказала достаточно для того, чтобы действия Бена выглядели подозрительно.

– Вас там не было,– напомнил ему Фицбраун.– Вы ее не слышали. Как бы то ни было, они уже помирились. Они были милы и любезны друг с другом, когда покидали Мизмейз, и хотя они пререкались, когда я уезжал, думаю, худшее уже позади.

– Очевидно,– проговорил Маллет.

Фицбраун задумался, потом встал.

– Нет, завтра я туда не вернусь,– твердо заявил он.– Мне там больше нечего делать. Вы продолжайте работать с вещественными уликами и попытайтесь привязать их к тому, что вам рассказал я. Если не сможете, то получите еще один "висяк".

– Тогда я поеду сам,– сказал суперинтендант,– и поговорю с Сарой. Возможно, так будет даже лучше. Вы, как мне кажется, с ней сели в калошу. Вряд ли она захочет беседовать с вами.

– Вы действительно считаете, что с вами она беседовать согласиться?спросил Фицбраун.– Ведь она видит в вас большого полицейского, который хочет арестовать Бена и стремится вытянуть из нее доказательства вины мужа.

– И все же я попытаюсь,– сказал Маллет.– Посмотрим, что мне удастся.

Он говорил очень уверенно. Он не знал, что ему никогда не доведется беседовать с Сарой Арлингтон, потому что она уже была мертва, и ее тело остывало под обрывом в миле от Берген-хауса.

Глава 5

* 1 *

Тело Сары Баттеруорт, или Сары Арлингтон, как она предпочитала себя называть, было найдено рыбаками на следующее утро.

Они плыли на лодке вдоль пологого участка берега между Берген-хаусом и деревушкой Си-Уолл, когда внезапно увидели на обломках скалы выше линии прилива что-то розовое. Переглянувшись со своим напарником Билл изменил курс. Они подошли к берегу как можно ближе, заглушили мотор, на веслах добрались до хорошо известной им отмели, привязали лодку к железному пиллерсу, вбитому в скалу рыбаками, и по узкой полосе гальки, вившейся между валунами, поднялись к тому месте, где лежала Сара.

Увидев женщину, причем мертвую, они поспешили в лодку и поплыли к телефонной будке на деревенской набережной. Маллет ответил на их звонок без десяти пять.

Все тщательно записав, суперинтендант позвонил Фицбрауну.

– Женщина в розовом платье,– сообщил он.– Судя по вашему вчерашнему описанию, очень похожа на вторую миссис Баттеруорт.

– Да.

– Мы примем обычные для таких случаев меры,– продолжил Маллет,– а потом я сам съезжу туда. Вы со мной?

– Зачем я вам?– спросил Фицбраун.

– Кто-то же должен сообщить об этом в Берген-хаус. Мне казалось, что это можете сделать вы – вы так хорошо их всех знаете.

– А почему в Берген-хаус?

– Предположительно она пришла оттуда. Рыбаки утверждают, что это место в миле от Берген-хауса. До следующего дома – а это Мизмейз – целых девять миль. Вряд ли она могла вернуться в Мизмейз, не так ли?

– Верно,– ответил доктор.

– Тогда она должна была идти от Берген-хауса. Девять миль – слишком длинный путь для женщины вроде нее. Согласны?

– Да.

– Итак, даже без осмотра мы можем сделать вывод, что она прошла милю от Берген-хауса по дороге вдоль обрыва...

– Ну?– перебил его Фицбраун.– И что дальше?

– А дальше нам предстоит кое-что выяснить. Сама она упала с обрыва, или кто-то воспользовался удобной возможностью, пошел за ней и столкнул ее. Нам придется исследовать тело, прежде чем мы сможем ответить на этот вопрос. И ответ дадите мне вы, возможно, еще до вскрытия.

– Хорошо,– бросил Фицбраун, которому претила сама мысль об осмотре трупа Сары.

– Думаю,– заявил Маллет,– мы можем без осмотра путем дедукции установить приблизительное время.

– Разве?– Фицбраун еще не пришел в себя после раннего звонка суперинтенданта, к тому же он был шокирован известием о том, что женщина в розовом платье, еще вчера полная страхов и надежд, страстной любви и ненависти, лежит на острых камнях под обрывом.

Маллет же спокойно продолжил:

– На ней то же платье, что и вчера. Она не переодевалась к ужину, а по статусу ей положено.

– Вероятно, однако не исключено, что она не собиралась ужинать в Берген-хаусе. Вся ее одежда осталась в Мизмейзе, но я уверен, что туда возвращаться она не собиралась,– сказал Фицбраун.– Нет, она точно не возвращалась в Мизмейз.– Про себя он добавил: "Зная, что там Алитея".Полагаю, она хотела, чтобы муж немедленно увез ее оттуда, возможно в гостиницу или домой – не знаю.

– А он ее не отвез, правильно?– уточнил Маллет.– Следовательно, учитывая, что они не покидали Берген-Хаус, мы можем заключить, что она прогуливалась вдоль обрыва, поджидая его.

– Миля – слишком большое расстояние для прогулки,– возразил Фицбраун, вспомнив, что цвет лица Сары отнюдь не свидетельствовал о ее большой любви к прогулкам на свежем воздухе.

– Вот и я так думаю,– согласился с ним суперинтендант.– Возможно ли, что она злилась на мужа? Послушайте, Фицбраун, одевайтесь и приезжайте сюда, договорились? Не могу обсуждать это дело по телефону. Попытайтесь вспомнить, где и при каких обстоятельствах вы видели ее в последний раз, была ли она одна и, если не одна, то с кем. А я даю ход расследованию.

* 2 *

Маллет из полицейской машины окликнул Фицбрауна, доктор сел рядом, и они направились в Берген-хаус. Последние десять миль они проехали по шоссе, параллельному той горной дороге вдоль обрыва, по которой вчера ехал доктор.

Маллет повторил свой последний вопрос. Фицбрауну не потребовалось рыться в памяти: он отлично помнил как и когда видел Сару Арлингтон в последний раз.

– Я видел ее в зеркало заднего вида,– сказал он,– когда вчера уезжал из Берген-хауса около половины седьмого. Она шла от дома. Я хотел предложить ей подвезти ее куда ей нужно, но решил, что она не захочет ехать в одной машине с другой миссис Баттеруорт. Поэтому я уехал.

– Она была одна?

– Да. Но перед своим уходом она была с Беном.

– Они ссорились?

– Не совсем.

– Тогда почему она ушла одна?

Фицбраун с неохотой ответил:

– Они спорили. Я слышал, как она сказала: "Если ты не отвезешь меня, я пойду пешком. Я не намерена оставаться тут".– Он решил не упоминать о язвительном замечании Сары насчет Алитеи, так как у Маллета на лице появлялось многозначительное выражение каждый раз, когда доктор произносил ее имя.

– Вы видели, как она ушла?

– Я видел, как она пошла, но не знаю, в каком направлении.

– Зато теперь мы знаем,– вздохнул Маллет.– Бедняжка. Муж пошел за ней?

– Сначала пошел, потом пожал плечами и, вернувшись, поднялся на террасу. Я больше ничего не видел.

Машина остановилась. У края обрыва столпились мужчины в темных костюмах.

Маллет и Фицбраун пошли к ним.

* 3 *

Утро было чудесным. Спокойное море сверкало на солнце; щебеча, ласточки стремительно взмывали вверх и так же стремительно падали вниз.

Когда подошли Маллет и Фицбраун, мужчины в костюмах расступились. Фотограф уже сделал снимки. Машина скорой помощи стояла неподалеку. С тела, лежавшего на носилках, сдернули одеяло, и Фицбраун увидел Сару. Наклонившись, он спросил себя, почему сознание иногда выкидывает такие жестокие трюки, оставляя ту или иную отметку в памяти. Почему в его мозгу вдруг всплыло жуткое словосочетание "мятая клубника"? Отныне для него Сара Арлингтон будет ассоциироваться именно с этими словами.

Повреждения были их тех, которые называют "множественные": от падения скелет превратился в груду переломанных костей. Зато крови почти не было. Внезапно Фицбраун увидел пятна на шее и посмотрел на Маллета. Тот торопливо склонился над телом.

Наконец доктор накрыл труп одеялом.

Маллет подал знак.

Санитары взялись за носилки, остальные пошли к машинам. Только после этого Фицбраун заговорил:

– Она погибла не в результате падения. Ее задушили, а потом сбросили. Кто-то шел за ней и напал сзади. Пятна на передней части шеи.

– Вы уверены?

– Абсолютно. Только пока молчите об этом. Дождемся вскрытия и посмотрим, подтвердит ли оно мое заключение.

Маллет подошел к краю обрыва. Он тщательно осмотрел землю, но ничего не нашел. Ближе к краю приближаться было нельзя, так как грунт мог осыпаться. В одном месте земля небольшим козырьком нависала над стофутовым обрывом. Присоединившийся к суперинтенданту Фицбраун обратил внимание на то, что колокольчик, растущий на этом выступе, продолжает цвести целый и невредимый, покачиваемый легким ветерком.

Доктор лег на землю и выглянул за край обрыва. Берег внизу представлял собой нагромождение синевато-серых валунов, принесенных весенними и осенними приливами. Берег был довольно высоким, выше линии прилива.

– Кто бы ни был убийцей,– заключил Фицбраун,– он скинул ее вниз в надежде, что прилив смоет тело или что ее долго не найдут. А о тех, кто может проплывать мимо этого места в лодках, он позабыл. Да и яркое розовое платье привлекает внимание.– Он встал и отряхнулся.– Что мы делаем дальше?

– Мы едем в Берген-хаус,– ответил Маллет,– и выясняем, кто чем занимался в период с известного нам времени – с без десяти семь вечера. Сомневаюсь, что кто-нибудь сможет назвать точное время смерти, однако у нас есть, как вы называете, terminus a quo {Исходная точка (лат.)}.

– Разве?

– Вы сказали, что видели, как она в шесть тридцать вечера шла от Берген-хауса. Она прошла всего милю. Вряд ли она могла пройти расстояние от дома до места гибели менее чем за двадцать минут. Думаю, она оказалась здесь после семи. Следовательно, даже если допустить, что на нее напали сразу, мы можем назвать самое раннее время смерти из возможных вариантов – это без десяти семь вечера.

* 4 *

Они подъехали к Берген-хаусу. Мрачное лицо женщины, открывшей дверь, свидетельствовало о том, что печальная новость всем уже известна.

Они прошли в холл. Им навстречу торопливо спускалась по лестнице леди Лэнсон.

– Какой ужас!– воскликнула она, пригласив их пройти в библиотеку.Конечно это несчастный случай. Наверное, слишком близко подошла к краю. Овцы то и дело падают с обрыва.– Она едва не задыхалась.– Я уже так нанервничалась за это утро. Боюсь, сегодня я не в себе. Простите меня. Ее муж знает?

– А разве его здесь нет?– спросил Маллет.

– Нет. Он ушел вчера незадолго до ужина.

– Фактически, он ушел вскоре после жены?

– Да. Он извинился за обоих. Кажется, она была чем-то расстроена и настаивала на срочном отъезде. Бедняжка, мне было его так жалко! Он чувствовал себя страшно неловко, когда говорил со мной. Она же актриса, а мы все знаем, что актрисы чрезвычайно темпераментны, правда? Нет, только не подумайте, что я плохо отзываюсь о мертвой.

– Значит, Баттеруорт ушел вскоре после жены? Он ушел пешком или уехал на машине?– поинтересовался Маллет.

– Наверное, сначала ушел пешком,– ответила леди Лэнсон.– Полагаю, он отправился искать ее. Сегодня утром его машина исчезла. Я решила, что он нашел жену, они вернулись за машиной и уехали.– Было совершенно ясно: она сняла с себя ответственность за этих надоедливых гостей в ту же минуту, когда Бен сообщил, что они не намерены оставаться.

– Где они живут?– спросил Фицбраун.

– Кажется, в Бирмингеме.– Леди Лэнсон произнесла это с таким видом, будто о тех, кто живет в Бирмингеме, никогда ничего нельзя сказать наверняка.

– Двести миль отсюда,– покачал головой Маллет.– Вопрос вот в чем: Бен поехал прямо домой или остановился где-то?– Он обратился к леди Лэнсон: – Вы слышали, что он говорил о своих намерениях? О том, где собирается переночевать?

– Нет, об этом он ничего не сказал. Он просто извинился за жену и добавил, что она неважно себя чувствует и хочет уехать. У меня возникло впечатление, что ей хотелось домой. Уверена, он не поехал бы домой без нее. Однако...

– Да?

– Если он не нашел ее на горной дороге, то мог предположить, что она пошла на железнодорожную станцию.

– И вам не показалось странным,– спросил Маллет,– что он уехал на машине без нее?

– Не знаю,– ответила леди Лэнсон.– Я только сейчас об этом подумала. Тогда я не обратила на это внимания. Все мои мысли были заняты сыном. Как вам, доктор, известно, его состояние далеко от идеального.

Маллет вытащил блокнот.

– В котором часу вы ужинали?

– В восемь. Определенные обстоятельства, в частности болезнь Хорика, вынудили нас сесть за стол чуть позже обычного. Мне стоило большого труда уговорить сына лечь в постель, когда он вернулся домой.

– А когда он вернулся?– поинтересовался Фицбраун.

– Примерно в полвосьмого.

– Я проезжал мимо него на дороге. Он ехал очень быстро.

– Мы, как вы помните, договорились, что он переночует в Мизмейзе,сказала леди Лэнсон,– однако он почувствовал себя лучше и решил вернуться домой. В последнее время он чрезвычайно непредсказуем – очевидно, это результат его болезни. Я не стала расспрашивать его. Я была рада видеть его целым и невредимым.

– Он ехал с такой скоростью, будто за ним гнались бесы. Он представляет опасность на дороге. Он едва не влетел в меня.

– Знаю,– проговорила леди Лэнсон,– но я ничего не могу поделать. Он ездит так, только когда один. Думаю, для молодого человека вполне естественно водить мощную машину в такой манере. Хотя уверена, что ему это не на пользу.

– Это вредно и ему, и любому встречному водителю,– заметил Фицбраун, но леди Лэнсон проигнорировала его слова. Для нее имели значения только те происшествия, которые затрагивали ее сына. Другие люди для нее просто не существовали – она принимала все односторонне.

– Я также встретил мисс Хатли,– добавил Фицбраун.– Она вела машину более осторожно. Когда она приехала?

– Анджела? О, чуть позже, наверное,– с пренебрежением проговорила леди Лэнсон: она презирала Анджелу, считая, что та выбрала неправильную тактику, бегая за Хориком, и в то же время намеревалась помочь ей выиграть.

– Вы не видели, как она приехала?

– Нет, я была с Хориком. Но почему вы задаете мне все эти вопросы? Разве местонахождение Анджелы и Хорика имеет какое-то отношение к несчастью с миссис Баттеруорт?

Маллет сверился со своими записями.

– Итак, вы сели ужинать в восемь или чуть позже. Сколько человек было за столом?

– Только Анджела,– ответила леди Лэнсон.– Мистер и миссис Баттеруорт уехали, как вам известно. Хорик был в постели. Алитея вернулась в Мизмейз ах да, доктор, ведь вы отвезли ее домой, верно?

Фицбраун старался говорить как можно небрежнее, зная, что его внимательно слушает Маллет:

– Нет. Она вышла за несколько миль до Мизмейза. Она сказала, что в такой чудесный вечер ей хотелось бы прогуляться вдоль моря.

– Следовательно, вы не знаете, когда она добралась до дома,– заключил Маллет.– Фицбрауну послышался упрек в его голосе,– и добралась ли вообще?

– Сюда она не приходила,– поспешно произнесла леди Лэнсон.

– Вы, мэм, почему-то абсолютно уверены в этом,– заявил суперинтендант.У нее были причины, чтобы не приходить сюда?

– Во-первых, она знает, что я не желаю видеть ее здесь,– ответила леди Лэнсон.– Стараясь не перейти грань вежливости, я ясно дала понять ей это. Доктор, вы же присутствовали при этом. Вы слышали, что я сказала.

– Слышал,– подтвердил доктор.– Вы тревожились за своего сына.

Леди Лэнсон посмотрела на него, взглядом умоляя не мстить ей за грубость.

– Когда мы решили, что Хорику придется переночевать в Мизмейзе,принялась объяснять она Маллету,– миссис Баттеруорт – первая миссис Баттеруорт – предложила поухаживать за моим сыном. Я сказала, что считаю это неправильным, потому что...– Она опять взглянула на доктора, понимая, что не справится без его помощи.

– Потому,– сухо проговорил тот,– что ваш сын одержим Алитеей, и вы считаете, что это вредит ему. Вы уговорили ее уехать из Мизмейза, а сына оставили на попечение Анджелы. Я привез вас и Алитею сюда, потом повез Алитею домой. Приехала она в Берген-хаус по вашему приглашению, а уехала по моему совету.

– Почему?– удивился Маллет.– Я имею в виду, почему вы посоветовали ей уехать?

– Потому,– ответил Фицбраун, заняв оборонительную позицию,– что считал, что она станет поводом для новой ссоры между своим бывшим мужем и Сарой Арлингтон.

* 5 *

– А-а!– протянул Маллет.– И что, стала?

– У нее не было никакого шанса,– усмехнулся Фицбраун.– Я увез ее до того, как они встретились.

– Дело в том,– напомнил Маллет,– что Баттеруорт и его жена и так были настроены на ссору, причем оба. Согласны, леди Лэнсон?

Она осторожно ответила:

– Перед нашим отъездом из Мизмейза у них возникли незначительные разногласия. Я была наверху с сыном, поэтому всего не слышала. Потом уже мне сказали, что она обвинила его в попытке утопить ее в фонтане и что у нее случилась истерика. Я сразу поняла, что истинной причиной была Алитея. Это же очевидно: девчонка представляет собой самую настоящую угрозу!– со злобой добавила она, думая только о Хорике.– Но к тому моменту, когда я спустилась вниз, Баттеруорты, кажется, помирились. Единственное, что я слышала от нее,это замечание насчет змеиного гнезда. Она все еще была в истерике и хотела уехать из Мизмейза. Сюда ее привез муж. Они собирались переночевать, однако она передумала.– Леди Лэнсон встала.– Прошу меня простить. Мне больше нечего сказать. Ужас какой – сначала убийство Августина Хатли, потом несчастный случай. Не знаю, как это подействует на Хорика. Нужно поскорее удалить его от всего этого. Доктор, уверена, вы согласитесь со мной.

– Один момент, мэм,– строго проговорил Маллет. Они с Фицбрауном тоже встали. Оба рослые и широкоплечие, они возвышались над невысокой женщиной. Леди Лэнсон попятилась. Маллет шагнул к ней.– Сожалею, но вынужден заявить, что сегодняшнее происшествие не было несчастным случаем. Миссис Баттеруорт убили.

Леди Лэнсон слабо вскрикнула и рухнула на кожаный диван, который очень удачно оказался прямо позади нее. Однако она не потеряла сознание. Лежа с закрытыми глазами и сожалея о том, что никак не удается упасть в обморок, она тянула время, чтобы собраться с мыслями.

С любопытством оглядев ее, Фицбраун дернул за шнурок звонка.

Когда леди Лэнсон все же решилась открыть глаза, первыми ее словами было:

– Ее муж?

* 6 *

Маллет попросил у нее разрешения воспользоваться телефоном.

– Вы знаете номер Баттеруорта?– спросил он. Леди Лэнсон снова закрыла глаза.– Придется обращаться в справочную,– вздохнул он.– А на это уйдет время. Но сначала надо выяснить, поехал ли он домой.

– Сделайте местный звонок – так будет быстрее,– предложил Фицбраун, наблюдая за леди Лэнсон. Он знал, что она слышит каждое слово и, вероятно, следит за ними из-под приоткрытых век.

– Местный звонок?– Маллет в сопровождении доктора направился к телефону в холле.

– В Мизмейз. Там Алитея. Она знает номер Бена.

Маллет набрал номер. На том конце ответили, и он попросил позвать миссис Баттеруорт. Ему было странно называть живую женщину именем мертвой, однако Алитея имела все права носить ту же фамилию, что и Сара. Надо бы, думал Маллет, вертя в руках стоявшее у аппарата пресс-папье, изобрести какое-нибудь название для divorcees {Разведенные (фр.)}, что-то вроде "вдовствующей" для вдов. Это не только избавило бы от путаницы, но и заставило бы женщин задуматься, прежде чем просить развод у своих благородных мужей. Маллет все еще размышлял над этой социальной проблемой, когда услышал:

– Кто это? Миссис Баттеруорт у телефона.– Голос у Алитеи был сонным, из чего следовало, что отводная трубка находилась в ее спальне.

Для суперинтенданта же это означало, что разговор могут подслушивать. Представившись, он сказал:

– Пожалуйста, дайте мне номер телефона мистера Баттеруорта.

– В Бирмингеме?– удивилась Алитея.

– Да.

Она назвала номер.

– Вы виделись с мистером Баттеруортом после вчерашнего вечера?

– Нет,– резко ответила Алитея.– Мистер Баттеруорт ночевал в Берген-хаусе. Думаю, вы найдете его там. Номер...

– Мадам, я сейчас нахожусь в Берген-хаусе,– перебил ее Маллет. Теперь он знал, что Бен в Мизмейз не возвращался: вряд ли в ее голосе звучала бы такая уверенность, если бы она лгала.

– Значит,– медленно проговорила Алитея,– его там нет?– Тут она наконец-то сообразила, что что-то не так, встревоженно спросила: – Что-то случилось? Что произошло? Я его не видела.

– Спасибо. Я позвоню ему в Бирмингем.– Маллет повесил трубку.

Экономка в Бирмингеме сообщила, что ни мистера, ни миссис Баттеруорт дома нет. Она не ждет их в ближайшие часы. Они уехали в гости и сказали, что после этого отправятся в путешествие. Поместье называется Мизмейз, принадлежит мистеру Хатли.

Очевидно, известие о смерти владельца Мизмейза еще не достигло Бирмингема. Что ж, бедной женщине вскоре предстоит узнать и об убийстве Августина Хатли, и о гибели своей хозяйки. Маллет решил не пугать экономку: пусть лучше новость дойдет до нее обычным путем.

Суперинтендант медленно подошел к Фицбрауну, и они вернулись в библиотеку.

– Придется дать указания, чтобы разыскали Баттеруорта,– вздохнул Маллет.– Постараюсь как можно дольше держать дело в тайне. Как только об убийстве станет известно, сюда сбегутся толпы. Все равно нам этого не избежать. Но сначала посмотрим, что нам даст проверка на дорогах.– Он раздраженно взглянул на леди Лэнсон.– Ей лучше?– И жестом показал, что хотел бы сделать еще несколько звонков, причем так, чтобы его не подслушивали те, кто вовсе и не терял сознание. Фицбраун склонился над леди Лэнсон и предпринял новую попытку привести ее в чувство, вернее, помешать ей притворяться, будто она в обмороке.

Для этого у него были свои методы. Он не раз ими пользовался. Если она будет упорствовать, он просто вынесет ее из библиотеки.

Леди Лэнсон оказалась тяжелой. Доктор оценивающе посмотрел на более крупного, чем он сам, суперинтенданта и уже собрался сообщить тому, что им придется потрудиться над перемещением дамы, когда за дверью раздался какой-то шум.

А потом в библиотеке объявился Бен Баттеруорт.

* 7 *

Бен выглядел ужасно. Его глаза покраснели, волосы торчали дыбом, одежда была в полном беспорядке.

– Где она?– заорал он, ногой распахивая дверь комнаты.– Это вранье! Этого не может быть!

Фицбраун взял его за руку и подвел к большому кожаному креслу.

– Уберите отсюда леди Лэнсон,– попросил он Маллета.– Придется отнести ее наверх.

К счастью для Маллета, леди Лэнсон предпочла не рисковать – ей грозили утрата величественности и отрезанность от событий – и пришла в себя. Она ушла сама, ухитрившись при этом бросить на Бена взгляд, полный ужаса и презрения. Бен же даже не заметил ее, так как прятал лицо в пухлых ладонях, что-то бормоча и постанывая. Фицбраун прислушался.

– Не может быть,– услышал он.– Так не должно быть. Это я виноват.– Рука Бена сжалась в кулак, и он стукнул себя по лбу.

– Эй, Баттеруорт,– позвал его Фицбраун.– Здесь суперинтендант Маллет.

– Предупредите его не говорить ничего, о чем он потом пожалеет,– сказал Маллет. Он не любил, когда признание делают плохо владеющие собой люди; он любил твердые доказательства.– Я имею право предупредить его только при аресте, но пока я его не арестовываю. Фицбраун, превратите его в compos mentis {Находящийся в здравом уме и твердой памяти, вменяемый (лат )}. Иначе я не смогу поговорить с ним.

Бен убрал руки от лица и в изумлении уставился на Маллета.

– При аресте?– переспросил он.– Я правильно расслышал – при аресте?Его бледные глаза едва не вылезали из орбит.– Это значит, что вы считаете, что ее...– Он подскочил, чуть не сбив Фицбрауна.– Ради бога, скажите мне правду! Нет ничего хуже этого.

Маллет решил прервать этот поток:

– А может вы расскажете нам то, что именно так хотите знать? Когда вы узнали о смерти жены?

– Значит, это правда?– более спокойно спросил Бен, садясь.– Я провел ночь в пабе в десяти милях отсюда. Кажется, он называется "Черный лев". Не знаю, как называется деревушка, но могу отвезти вас туда.

– "Черный лев" находится в Сленхеме,– кивнул Маллет.– Да. Продолжайте.

– Я завтракал,– снова заговорил Бен.– Я решил встать пораньше и заехать сюда за своей женой. Видите ли, вчера вечером мы поссорились, но я знал, что к утру она остынет и вернется сюда. В паб зашел какой-то мужчина с газетами. Я услышал, как он рассказывает бармену о том, что под обрывом у Берген-хауса найден труп женщины. Они разговаривали во дворе, я слышал их через окно. Я не обратил бы внимания, если бы тот мужчине не упомянул, что на женщине было ярко-розовое платье.– Голос Бена дрогнул.

– Почему вы решили, что это ваша жена?– спросил Маллет.

– Вчера такое платье было на моей жене,– ответил Бен.– Оно мне не нравилось. Мне вообще не нравится этот цвет. Мы даже поспорили из-за него. Да, оно шло ей, но...

– Вы интересуетесь тем, что носят женщины?

– Естественно.– Этот вопрос, больше похожий на язвительное замечание, сразу же вернул Бена к реальности.– Это моя работа, кроме всего прочего. У нас самый крупный магазин в центральных графствах страны. На первом этаже большой отдел готового платья.– Гордость за свой бизнес на мгновение заставила его забыть о несчастье. В семидесятых годах девятнадцатого века дед Бена открыл крохотный полутемный магазинчик, который потом превратился в знаменитый "Баттеруортс", по мнению Бена, сравнимый только с "Селфриджис". Отец всю свою жизнь старался сделать из сына помещика, интересующегося верховой ездой и охотой, однако после его смерти гены предка одержали верх, и Бен перенял образ жизни деда.– Я хотел,– продолжал он,– чтобы жена выбрала себе какой-нибудь туалет в магазине. Однако она отказывалась. Просто из упрямства.– Он не смог скрыть своего возмущения.