Текст книги "Лабиринт"

Автор книги: Мэри Фитт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

– Утром,– небрежно бросила Анджела.

– А кто устанавливал ворота?

– Не знаю,– равнодушно ответила она.– Наверное, кто-то из садовников. Если вы спрашиваете из-за молотка, которым забивают ворота, то эти сведения вам ничего не дадут: его мог взять любой.

– Где он обычно лежит?– не отступался Фицбраун.

– В коробке с остальными причиндалами, а иногда просто валяется на траве. Не знаю.

– Это была та самая "игра", о которой вы упоминали? Та, которую организовала ваша сестра?

– Да нет же!– с коротким смешком воскликнула Анджела.– Лети придумывает более сложные игры, чем крокет. А вот и она! Спросите ее сами.

Фицбраун посмотрел туда, куда указала девушка, и увидел Алитею. Она сидела в шезлонге под кедром. Рядом с ней стоял пустой шезлонг.

Доктор прошел в дом, чтобы позвонить в Чод, в участок. Он попросил прислать фотографа и других специалистов, а также позвонил своему коллеге, доктору Джонсу и коротко сообщил о том, что они с суперинтендантом обнаружили. После этого он, полный решимости допросить Алитею Баттеруорт, направился в сад.

Фицбраун понимал, что допрос, естественно, не его дело, и поэтому испытывал легкую неловкость. Однако он считал, что сможет справиться с этой задачей лучше, чем Маллет, тем более что его долг – помогать Маллету, что он всегда и делал.

Анджела уже успела уйти в дом, ее нигде не было видно.

* 14 *

Фицбраун подошел к Алитее. От дома уже спешила горничная с чайным подносом.

– Вы присоединитесь ко мне?– спросила Алитея не понимая головы.

– Мне не следовало бы,– ответил доктор.

– И все же.– Она обратилась к горничной: – Принеси чашку, прибор и все прочее для доктора.

– Я уже принесла, мадам,– заявила горничная странным тоном: в ее голосе Фицбрауну послышалась многозначительность.

Горничная принесла складной столик, установила его между деревом и вторым шезлонгом и принялась накрывать чай. Алитея лениво давала указания.

Для Фицбрауна принесли прочный стул с матерчатым сиденьем и прямой спинкой. Доктор обрадовался: ему не хотелось сидеть развалившись в шезлонге, так как он боялся потерять контроль над ситуацией.

Алитея подала ему чашку, и он снова обратил внимание на изящные, маленькие ручки девушки.

– Вы хотели бы задать мне несколько вопросов?– сказала она.– Вы уже пришли к какому-нибудь выводу?

– Нет,– покачал головой Фицбраун,– если вы имеете в виду подозреваемого в убийстве. Нам известно то, что очевидно всем: некто последовал за ним и ударил его по голове сзади. Он не ожидал нападения. Следов борьбы нет.

– Я рада,– проговорила Алитея.– А теперь расскажите, что будет дальше.

– Я уже позвонил в Чод, в участок,– ответил доктор.– Они пришлют фотографа и экспертов, а также скорую. Вскрытие сделают сразу же. Наши дальнейшие шаги будут зависеть от его результатов.

– Нам придется сидеть взаперти до тех пор, пока вы не найдете убийцу?поинтересовалась Алитея.

– У полиции нет права задерживать кого-либо,– сказал Фицбраун.– Однако вы очень помогли бы суперинтенданту, если бы никуда не уезжали.

– Тогда лучше, чтобы все остались здесь,– заключила она.– Я это организую.

Фицбраун восхищался ее хладнокровием – создавалось впечатление, что у обеих сестер нервы из стали,– однако он чувствовал, что Алитея не так холодна, как пытается казаться, а вот равнодушие Анджелы подлинное. Он решил сразу перейти к делу.

– Смерть отца сильно повлияла на вас?– спросил он.

Алитея подняла на него огромные темные глаза.

– Повлияла? Какой забавный вопрос! Естественно. Прежде всего тем, что я унаследовала это поместье и большую часть денег – если они у него остались.

– Я имел в виду не это,– покачал головой Фицбраун.– В эмоциональном плане?

– Конечно,– ответила Алитея.– А почему вы спрашиваете? А если бы и не подействовала, вряд ли я призналась бы в этом при нынешних обстоятельствах, верно?

– Ваша сестра призналась,– Фицбраун решил рискнуть.

– Вот как? Наша дорогая Анджела такая своенравная! У нее страсть говорить истинную правду в любое время и при любых обстоятельствах. Что именно она сказала?– В ее голосе, как показалось Фицбрауну, прозвучала неподдельная тревога, и он предпочел не пересказывать всю беседу.

– На пути к Мейзу я спросил ее, сожалеет ли она о смерти отца, и она искренне ответила, что нет, не сожалеет, но ей его жалко. Она намекнула, что он вмешивался в ее жизнь...

– Это правда,– перебила его Алитея.

– ...и отдавал предпочтение вам.

– И это тоже правда,– кивнула Алитея.

– Возможно, когда-нибудь вы расскажете мне об этом побольше,– сказал Фицбраун,– а сейчас я хотел бы задать вам несколько вопросов, если возможно.

– Слушаю вас,– проговорила девушка.

– Первое: правда ли то, что только вы и ваша сестра, если не считать вашего отца, знаете дорогу к центру лабиринта?

– Да, насколько мне известно.

– Надеюсь, вы понимаете, как важен этот вопрос, поэтому мне бы хотелось, чтобы вы были полностью уверены,– продолжал доктор.

Алитея рассмеялась. Ее смех был мягким, а не грубым и резким, как у сестры.

– Неужели вы действительно предполагаете, что Анджела или я могли убить его?– воскликнула она.– Да, вижу, вы не исключаете эту возможность.

– Мы должны рассматривать все возможности,– напомнил Фицбраун,– даже самые маловероятные.

– Но ведь за ним мог последовать любой,– сказала Алитея.

– Верно. Однако у нас есть веские причины считать, что убийца ждал его в центре лабиринта или где-то рядом.

– Какие же вы умные!– восхитилась девушка.– Надо же – выяснить такую подробность.

Фицбраун внимательно посмотрел на Алитею, пытаясь понять, не иронизирует ли она. Если же она иронизировала, на ее лице это никак не отразилось.

– Поймите,– продолжал доктор,– вы нам очень сильно поможете, если тщательно обдумаете все варианты. Ваша сестра упомянула мистера Баттеруорта, вашего бывшего супруга. Ей кажется, что он знает дорогу.

– Это всего лишь домыслы Анджелы. Она не любит Бена.

– Почему?– снова рискнул Фицбраун.

– Не знаю. Многие не любят Бена и по разным причинам. Возможно, Анджеле он не нравится, потому что влюблен в меня.

На это Фицбрауну сказать было нечего, поэтому он перешел к следующему вопросу:

– Прошу вас, поведайте мне, о какой "игре" все время говорила ваша сестра? Как она утверждает, ее организовали вы. Это была партия в крокет?

* 15 *

– Нет,– ответила Алитея.– В крокет мы играли утром. А во второй половине дня играли в особую игру – в нее играют только в нашем доме. Ее придумал отец, когда мы были детьми. Пока я была замужем, о ней не вспоминали, а когда я вернулась домой – уйдя от Бена, как вы знаете,– мы ее воскресили. Действительно, роли распределяю я. Бедный папа! Странно, что перед концом ему пришлось сыграть эту роль...

– Окажите любезность, объясните поподробнее,– попросил Фицбраун, накаляясь.– Боюсь, вы забываете о том, что мы не имеем представления об этой игре. Ваша сестра отказывается говорить о ней и отсылает к вам.

Алитея снова подняла на него глаза. На этот раз в них было удивление настоящее или притворное.

– О, разве вы не догадались? А в какую еще игру можно играть в поместье, которое называется Мизмейз {Лабиринт (англ.)}?

– И все же я не понимаю,– настаивал доктор.– Боюсь, вам придется просветить меня.

– В Тесея и Минотавра,– ответила Алитея.

Глава 2

* 1 *

Алитея подождала, пока Фицбраун справится с удивлением, и продолжила:

– Вы же знаете этот миф.

– Естественно. А кому досталась роль Минотавра? О!– Он сообразил, что больше всего эта роль подходила Августину.

– Вот именно,– подтвердила его догадку девушка.– На этот раз миф стал былью: чудовище было повержено. В детстве нам нравилось забегать в лабиринт и искать отца, а он обычно ловил нас и делал вид, будто собирается нас съесть.

– Вас обеих?– уточнил Фицбраун.

– Ту, которую ловил первой. А еще он давал нам призы – что-нибудь вкусненькое или какую-нибудь обновку. Было очень весело.

– Очевидно, когда вы повзрослели, игра прекратилась?

– Нет, только когда я вышла замуж.

– И возобновилась сегодня?

– Нет. Мы играли в нее каждое лето с тех пор, как я вернулась домой. Это уже третий раз.

Фицбраун задумался.

– Понятно. И сегодня что-то пошло не так. Некто, знавший правила игры и дорогу в лабиринт, воспользовался этим, дабы утолить собственную ненависть. Скажите, кто исполнял остальные роли?

– Нас было слишком мало, чтобы распределить все роли.

Доктору показалось, что его вопрос заставил девушку насторожиться.

– Но Тесей-то у вас наверняка был.

– Да. Мы отдали эту роль Хорику.

– Хорик – это высокий молодой человек, который выходил из кабинета, когда я шел к вам?

– Он с матерью – наши ближайшие соседи и часто навещают нас. Они живут в Берген-хаусе в десяти милях отсюда по горной дороге. Естественно, они живут у себя, а не у нас.

– А этот Хорик... кстати, довольно странное имя. Это скандинавский вариант Горация?

– Не имею ни малейшего понятия,– ответила Алитея.– Кажется, я слышала, что у его отца норвежские корни.

– А какая у него фамилия?

– Лэнсон.

– Не исключено, что она произошла от "Лансен",– пробормотал Фицбраун.Не берите в голову. Это не имеет отношения к делу. А теперь скажите: Лэнсон знает дорогу в центр лабиринта?

– Нет. Я же уже говорила вам, что, насколько мне известно, никто не знает, кроме нас – отца, Анджелы и меня.

– Тогда как Лэнсон мог принимать участие в игре?

* 2 *

– Вы помните миф?– после непродолжительной паузы спросила Алитея.

– Да. Ариадна, дочь царя Крита, дала Тесею путеводную нить, клубок шерсти, для того чтобы он нашел выход из лабиринта после того, как убьет Минотавра. А вот как он нашел дорогу в центр лабиринта, я не знаю. Кажется, в мифе об этом ничего не говорится. Насколько я помню, именно Ариадна дала ему оружие – меч, если я правильно помню,– которым он убил чудовище. И она же дала ему путеводную нить, чтобы найти выход.– Фицбраун резко вскинул голову.– А кто исполнял роль Ариадны?

Алитея опустила глаза под его испытующим взглядом.

– Обычно эта роль предназначалась мне,– с деланной скромностью ответила она.– Так пожелал отец. Но на этот раз моя сестра так – как бы поточнее выразиться?– так расстроилась из-за того, что отец якобы отдает предпочтение мне, что нам пришлось отдать роль ей. Я от нее отказалась.

– И какую же роль исполняли вы?– полюбопытствовал Фицбраун.

– О, просто роль толпы. Я была семью девственницами, которых должны были принести в жертву Минотавру и которых спас Тесей.

– И что вы – семь девственниц – делали?

– Просто бродила. Видите ли, у нас всего три женщины, если не считать Анджелу, но остальные две не захотели принимать участие в игре. Леди Лэнсон не пожелала выходить из дома в такую жару. У Сары же, профессиональной актрисы, не было желания играть роль в спектакле, который она считает ребячеством. Поэтому мне пришлось стать семью девственницами.– Она рассмеялась.

– Там еще было семь юношей, не так ли?– напомнил Фицбраун.

– Бен вынужден был стать семью юношами,– сказала Алитея.

– Вы видели кого-нибудь еще в лабиринте?

– Нет. Раз или два я видела Бена, но предпочитала держаться от него подальше. Я изо всех сил старалась не встречаться в Анджелой и Хориком, чтобы не испортить сестре удовольствия. Она пришла бы в ярость, если бы я вмешалась.

– Почему?

– Потому что она впервые была Ариадной, и ей хотелось, я бы сказала, главенствовать на сцене. Кроме того...– Она замолчала.

– Что?

– Мне не следовало бы говорить об этом, но она сходит с ума по Хорику.

– А Хорик – по ней?

– Нет,– коротко произнесла Алитея и устремила на доктора полный раскаяния взгляд.– Разве я виновата в том, что мужчины влюбляются в меня? Я ничего не могу поделать.

– А ваша сестра считает, что можете?

– Что могу?

– Сделать что-нибудь.

– Да,– согласилась Алитея.– Она считает, что раз я уже была замужем, то должна отойти в сторону и освободить ей дорогу. Я так и делаю, но не могу помешать им преследовать меня.

– Она говорит,– продолжал Фицбраун,– что Бен все еще сходит с ума по вас. Это правда?– Алитея улыбнулась.– Развод – это ваша идея или его?

– Ни моя, ни его,– ответила девушка и, заметив его внимательный взгляд, добавила: – Должна признаться, я не любила Бена. Просто не смогла отказаться от предложения.

– Его предложения?

– Нет,– отрезала Алитея и встала.– Не понимаю, по какому праву вы задаете мне столь личные вопросы? Вы следователь?

– Официально – нет,– ответил Фицбраун.– Но вам так или иначе зададут эти вопросы, поэтому вы могли бы избавить себя от неприятных ощущений, поговорив со мной. Если же вы предпочитаете настоящий допрос – воля ваша.

Доктор тоже встал. Он был значительно выше Алитеи, но под ее презрительным взглядом почувствовал себя маленьким. Неожиданно послышался шум моторов, и оба повернулись. Они увидели, как из машин выбрались полицейские и направились к дому. Вооруженные носилками, фотокамерами и объемистыми саквояжами, они являли собой мрачную и зловещую картину. Впереди процессии шествовала Анджела. Девушка выглядела оживленной.

– Она в своей стихии,– пробормотала Алитея.– От меня ничего не требуется.– Снова сев, она удобно расположилась в шезлонге.

– Пойду к суперинтенданту Маллету,– сказал Фицбраун.– Надо бы его сменить.

* 3 *

Бен Баттеруорт плюхнулся на скамью рядом со своей женой и провел рукой по начавшим редеть волосам. Что до Сары, то актерская закалка заставляла ее всегда помнить о красивых позах: она сидела с абсолютно прямой спиной и вязала. На ее лице сохранялась улыбка, хотя внутри у нее все кипело от гнева.

– Не злись,– сказал Бен.– И не кричи так. Дядька, что прошел мимо нас, может тебя услышать.

Сара заговорила, тщательно произнося каждый звук; ее негромкий голос был бы слышен даже в последнем ряду:

– Я не кричу и не злюсь. И я не желаю, чтобы ты сидел тут кулем и отдувался.

– Мне жарко.

– Я знаю,– процедила она.– Но разве об этом должны знать все остальные? Где ты был? Я заметила, как ты крался к дому. Думаю, ты был с Алитеей. Тебя не было видно весь день.

– Нет.

– Значит, ты искал ее, а она, как обычно, избегала тебя. О, как же можно так унижать меня у всех на глазах!

– Я не унижал. И я не видел Лети.

– Плохо,– заявила Сара.– Ну что ж, можешь увидеть ее сейчас,– если встанешь. Она лежит в шезлонге у террасы, под каштаном. Вернее, возлежит. Она возлежит в изящной позе и ждет, когда кто-нибудь подойдет к ней. Ты должен учиться у нее.

– О, оставь меня в покое!– воскликнул Бен и, вскочив, попытался разглядеть Алитею.

– Не сейчас, дорогой,– осадила его Сара.– Ты там не нужен. Она ждет не тебя. Она ждет того симпатичного доктора, который пришел с суперинтендантом.– Бен рухнул на скамью.– Если ты выглянешь через несколько минут,– холодно продолжала Сара,– ты увидишь, что он идет к ней.

– Откуда ты знаешь?

– Ты забыл, что она всегда расставляет силки на свежего мужчину? Точно так же, как она расставила силки на тебя, бедняжка ты мой. И не отпускает его от себя. Я преклоняюсь перед ней. Она уже оттащила симпатичного доктора от Анджелы.– Продолжая вязать, Сара встала. Пышное платье делало ее похожей на пастушку с дрезденского фарфора или на куклу, под которой укрывают телефонный аппарат.– Видишь! Вон он идет, от дома к каштану. Они выпьют чаю в уютной обстановке, и в коллекции Лети появится новый скальп.

– Не говори глупости,– вяло произнес Бен.– Он же почти полицейский. Он просто хочет задать ей несколько вопросов. Возможно, мне следовало бы присоединиться к ним.– Он устремил на Сару неуверенный взгляд.– Я уберегу ее от неосторожности. У Лети нет чувства самосохранения. Она говорит то, что думает.

Сара села и рассмеялась.

Они продолжали тихо ссориться. Наконец Бен не выдержал, вскочил и ушел. Однако, не решившись идти в сторону террасы и каштана, он некоторое время побродил в розовом саду, чтобы Сара могла его видеть, а потом стал медленно перемещаться к лабиринту.

Следуя за Анджелой и экспертами к лабиринту, Фицбраун обнаружил, что Сара одна, и сел рядом.

* 4 *

Маллет, предоставленный самому себе в сердце Мейза, проводил время в изучении места преступления.

На первый взгляд могло показаться, что изучать-то нечего. Тело Августина лежало в том же положении, как и после нанесения удара, и ожидало прихода фотографа.

Молоток лежал рядом. Не вызывало сомнения, что этот молоток использовали для крокета: об этом свидетельствовали зазубрины на головке, полукруглые вмятины и крошечные осколки белой краски, оставшиеся от ворот. Стараясь не дотрагиваться до молотка, Маллет принялся измерять его: общий размер, длину рукоятки, диаметр головки. Он также измерил расстояние от молотка до правой руки Августина, до входа и до солнечных часов. Уверенный, что молоток либо положили туда, где он сейчас находится, либо бросили, он проводил измерения исключительно ради того, чтобы чем-нибудь занять себя.

За сутки до убийства прошел дождь, но на земле не было четких отпечатков. Перед входом, где прохаживался взад-вперед Августин, трава была примята. Также была примята узкая полоска травы по направлению к солнечным часам. На всей же остальной площадке трава была свежей и изумрудно-зеленой если по ней и ходили, то она успела распрямиться, скрыв все следы.

Пытаясь вычислить, где стоял убийца, когда, он или она, нанес удар, Маллет отошел к юго-восточному углу площадки и машинально, без особой надежды на успех, оглядел землю вокруг себя. Он обратил внимание на проем между корнями деревьев. Проем был небольшим, однако довольно заметным на фоне плотного ряда корней, и для того, чтобы ликвидировать его, потребовались бы усилия садовника.

Затем суперинтендант провел рукой по траве и почувствовал под ладонью углубление. Он определил его очертания и размеры. Углубление было продолговатым, четыре на три дюйма и полтора дюйма в глубину. Его форма и размеры совпадали с формой и размерами головки молотка. Создавалось впечатление, будто молотком плашмя ударили по земле. Причем с довольно большой силой, так как земля была плотной, да и трава пружинила.

Маллет размышлял об этом, сидя на корточках рядом с углублением. Он бросил взгляд на лежавший рядом с Августином молоток и хотел было примерить его к углублению, но решил не трогать его до прихода фотографа. А не стоит ли сделать слепок, спросил он себя и подумал, что размеров будет достаточно. И все же слепок стал бы убедительным звеном в цепочке улик, если бы у него была эта самая цепочка. Такие вещи всегда производят неизгладимое впечатление на присяжных. А молоток нужно отправить в судебную лабораторию в Броксетер для исследования под микроскопом.

Главная проблема заключалась в том, что цепочки улик у него не было, только одно звено. Однако он не понимал этого звена и знал, что не поймет его, пока не появится больше звеньев.

Маллет услышал голоса и встал.

– Второй поворот направо,– звенел чистый голос Анджелы,– первый налево и третий направо – и вы в сердце Мейза. Точно следуйте моим указаниям, иначе вы заблудитесь, и придется все начинать сначала.

– Это как раз в духе Снейкса и Леддерса – заблудиться,– послышался голос одного из молодых подчиненных Маллета.

– Мне пойти с вами?– Анджела, как всегда, была полна бодрости и оптимизма.– Если надо, я пойду.

– Все в порядке, мэм,– ответил ей более солидный голос, и Маллет узнал сержанта Коллиса.– Мы сами справимся. Сюда, говорите? Второй направо, первый налево, третий направо. Пошли.

– Если возникнут трудности, позовите,– сказала Анджела.– Я подожду здесь.

– Сюда, Коллис,– позвал Маллет.– Вы совсем близко. Поторапливайтесь!

Хотя суперинтендант отлично слышал их голоса, он так и не смог разглядеть их сквозь живую изгородь и увидел, только когда полицейские и эксперты вошли в сердце лабиринта.

* 5 *

Фицбраун сел рядом с Сарой на то же место, где совсем недавно сидел Бен. После нескольких общих фраз он спросил:

– Вы не будете возражать, если я задам вам несколько вопросов?

– Естественно, нет,– ответила Сара.– Вам нужны свидетельские показания второй миссис Баттеруорт. От первой вы их уже получили.

Доктор обратил внимание на то, что в ее голосе появилась резкость, едва она заговорила об Алитее.

– Боюсь,– сказал он,– та дама очень быстро устала от моего любопытства. Заранее предупреждаю вас: у меня нет официального статуса в этом расследовании. Но если мне удастся нарисовать моему другу Маллету более или менее полную картину случившегося, вы будете избавлены от массы проблем.

– Спрашивайте,– более спокойно проговорила Сара.– Не обещаю, что отвечу на все ваши вопросы, но даю слово, что буду говорить одну только правду так, как я ее понимаю.– Своим тоном она как бы намекала доктору, что о первой миссис Баттеруорт такого сказать нельзя.– Что конкретно вы хотели бы узнать?

– Я хочу как можно больше узнать об Августине Хатли. Когда кого-нибудь убивают, ответ обычно следует искать в его характере и истории. Вы согласны, что это утверждение применимо и к данному случаю? Не был ли Хатли одним из тех, кого хочется устранить со сцены?

– Ах!– вздохнула Сара, и доктор безошибочно определил, что это был вздох облегчения. Когда она снова заговорила, ее голос звучал оживленно: Вы пришли по адресу. Я расскажу вам об Августине если не все, то немало. Да, многие его не любили. Своим поведением он как бы навлекал на себя насильственную смерть. Но...– Она замолчала.

– Что?

– У вас есть второй фактор, не так ли? Я имею в виду, вы уже поняли, что за человек способен на подобное действие. Я могу предположить, кто с радостью убил бы Августина, их несколько, однако я не знаю, кто из обитателей дома совершил, или мог совершить, это убийство. Я же не знаю всех.

– Вы хотите сказать, что не знаете их достаточно для того, чтобы исключить из списка убийц?

– Ну, наверное.– В ее голосе опять послышалась тревога.

– А кого вы знаете хорошо?

– Алитею и Анджелу.

– И, конечно, своего мужа,– подсказал Фицбраун.

Сара просияла.

– Вот именно, Бена. Если бы Бен хотел, он убил бы Августина еще много лет назад. А раз не убил, значит, он не убийца.

– Вы готовы поклясться в том, что то же самое относится к дочерям Хатли?

– Вот клясться бы я не стала. Просто мне трудно представить такое.

– Вы знакомы с Лэнсонами?

– Только поверхностно. Про них я тоже не стала бы что-либо клятвенно утверждать, кроме одного, в чем я полностью уверена: леди Лэнсон апатична.

– А вы?

Она рассмеялась.

– Я его не убивала. Было желание убить, но давно, много лет назад.

* 6 *

– Ладно,– сказал Фицбраун,– а теперь расскажите мне о Хатли. Что он собой представлял? Как я понял, вы давно его знаете.

– Я знаю Хатли почти четверть века,– заявила Сара.– Его жена была моей близкой подругой. Я знала ее до того, как она вышла за него.

– Забавно,– пробормотал доктор.– Вы первая, кто упомянул о ней. Создается впечатление, что дом переполнен дочерьми. Как давно она умерла?

– Когда девочки еще учились в школе,– ответила Сара.– Как минимум двенадцать лет назад. А не сменить ли нам тему? Ненавижу даты. Когда человек вспоминает какие-то даты, его собственное прошлое становится страшно далеким.

– Мы сменим не тему, а подход,– улыбнулся Фицбраун.– От чего умерла миссис Хатли?

– От разбитого сердца,– быстро проговорила Сара.

– Такой болезни не существует,– так же быстро возразил ей доктор.

– Не глупите,– усмехнулась она.– Вы отлично поняли, что я имею в виду. Агата Хатли была глубоко несчастна. Следовательно, как сказали бы вы, сопротивляемость ее организма снизилась. Следовательно, она умерла от первой, набросившейся на нее болезни: кажется, от пневмонии – в то время я была в Америке, поэтому не совсем уверена.

– Что или кто разбил ей сердце?– спросил Фицбраун.

– Он, Августин.

– Как?

– А вы как думаете? Своей обдуманной, просчитанной жестокостью. Постоянным и полным безразличием. Многочисленными намеками на то, что собственная жена интересует его меньше, чем первая встречная. Тем, что...

Фицбраун перекрыл нарастающий поток ее негодования осторожным вопросом:

– Вы сами испытали на себе донжуанские склонности Хатли?

До настоящей минуты Сара прятала лицо под широкими полями шляпы, но вопрос доктора заставил ее поднять голову. Она посмотрела ему в глаза. Он профессиональным взглядом окинул ее лицо – оно еще хранило остатки неописуемой красоты, которая постепенно отступала под натиском неотвратимого возраста. О былой красоте свидетельствовали и глаза, не утратившие блеск.

"Она вышла замуж за человека значительно моложе себя",– подумал доктор.

Сара опять склонилась над вязаньем, и поля шляпы снова скрыли почти все лицо. Фицбраун вздрогнул, когда она произнесла:

– Когда-то я была красива.

– Вы и сейчас красивы,– галантно проговорил он. И это было правдой, только ее красота не могла соперничать с красотой юности.– Если я правильно понял характер Августина Хатли, вы были среди тех, кого можно назвать "сладеньким кусочком". Однако это определение не совсем верно. Хатли заменял его словом "жертва".

– Со мной ему не повезло,– пылко проговорила Сара. Доктор не сомневался, что это чистая правда.– В молодости я не принимала и даже не допускала внимания со стороны мужей моих подруг. Августин умел быть привлекательным, но ответ с моей стороны категорически исключался – из-за Агаты. У него имелась гнусная привычка хвастаться своими победами жене, а потом, когда он смирился с моей непоколебимостью, и мне. Мой первый брак распался, а во второй раз я вышла замуж для того, чтобы избавиться от Августина. Второй брак тоже долго не продлился. Бен – мой третий муж.

– А дети есть?

– Дочь в Америке. Я, знаете ли, уже бабушка!– Она рассмеялась, но без особого энтузиазма.

– Миссис Баттеруорт...

– Доктор, прошу вас, не обращайтесь ко мне так. Я никогда не брала фамилию мужей. Меня знали под моим сценическим псевдонимом.

– И каким же?

– Арлингтон, Сара Арлингтон. О, вы наверняка не слышали это имя. Я была довольно хорошей актрисой, только знаменитой не стала. В результате я сдалась, дабы избежать худшего. И конечно, одной миссис Баттеруорт вполне достаточно для одного дома.

Сара повернула голову. Фицбраун увидел, что к ним по дорожке идет Алитея. На ней тоже была широкополая шляпа, которую она придерживала рукой. Уже подходя к ним, она сняла шляпу. Фицбраун заметил, что Сара стала вязать значительно быстрее. Стук спиц привлек его внимание к ее рукам: маленькие и изящные, они были покрыты коричневыми пятнами, причем отнюдь не веснушками. На ногтях поблескивал розовый лак.

Доктор решил, что Алитея хочет посидеть с ними, однако она прошла мимо, бросив на ходу:

– Как я вижу, доктор, вы нашли новый объект для расспросов. Будь осторожна, Сара, обо мне – только хорошее, как говорится у русских.

– Я о тебе вообще не буду говорить – ни плохое, ни хорошее, только если к слову придется,– пробормотала Сара.– Можешь думать что угодно, но ты не единственный предмет для обсуждения.

* 7 *

Алитея прошла милю, и Сара принялась вязать еще более ожесточенно. Алитея миновала розовый сад и повернула не направо, к лабиринту, а налево и вскоре скрылась из виду.

– Пошла искать Бена,– тихо сказала Сара, как бы обращаясь к самой себе.

Фицбраун размышлял над формулировкой следующего вопроса: нужно задать его так, чтобы она не замолчала, оскорбившись, или не впала в ярость, возмутившись. Но Сара ответила на его вопрос еще до того, как он задал его:

– Она никого не отпускает.

– Кто был инициатором развода?– поинтересовался доктор.– Я спросил ее об этом, и она ответила, что ни она, ни Бен. Значит, был кто-то третий?

– Естественно. Августин,– спокойно проговорила Сара.

– Ее отец? Вы имеет в виду, что в деле о разводе не было соответчика?

Сара повернулась к нему:

– Да, доктор, как это ни странно, соответчика не было. Я подобрала Бена после развода, а не до – он ни разу не взглянул на меня, пока она находилась рядом. Ему было тоскливо и одиноко, я утешила его, и это привело к обычному результату. Я действительно люблю Бена, а он любит меня, когда ее нет.

Фицбраун услышал в ее голосе боль, и ему стало жалко ее, однако он продолжил:

– Вы хотите сказать, что Хатли намеренно разрушил их брак? Что ему было по силам разлучить двух юных влюбленных?

– Алитея не любила Бена,– уточнила Сара.– Алитея вообще не способна на любовь к кому-либо, кроме себя самой. Поэтому ее жизнь складывается гораздо удачливее, чем у Анджелы – бедняжка очень ранима. Августин хорошо потрудился над Алитеей – не знаю, как ему это удалось. Он заставил ее поверить, что она только выиграет, если вышвырнет Бена вон, а Бен отпустил ее, когда она заявила ему, что хочет свободы. Он всегда был глиной в руках Алитеи и ради нее шел на все, даже на это.

– Ей выгодна смерть отца?

– Естественно,– ответила Сара.– Она наследует все, во всяком случае, так всегда говорили. Он составил завещание в пользу Алитеи, еще когда была жива Агата, что тоже сыграло немаловажную роль в ее смерти. Он намеренно рассказал ей об этом. Хотел, чтобы она знала. Ему нравилось дразнить ее завещанием при девочках и даже при посторонних – даже при мне. Он спрашивал, подсыпала ли Агата ему мышьяк в еду, а потом заявлял, что она все равно ничего не получит, даже если и подсыпала. Он устраивал эти спектакли на всех чаепитиях Агаты и тем самым приводил гостей в замешательство. Обычно Августин разражался громовым хохотом, и Агате приходилось выдавливать из себя смех, а мы все отводили глаза.

– Но миссис Хатли была защищена законом. Она получила бы свою долю, если бы пережила его.

– Да. Однако он постоянно твердил о том, что оставил этот дом и все имущество Алитее, а также ту часть состояния, которой мог законно распоряжаться, и сделал это для того, чтобы после оглашения завещания все узнали, сколь высоко он ценил дочь по сравнению с женой.

– Понятно,– проговорил Фицбраун, вспомнив, как Алитея посмотрела на него и воскликнула "Какой забавный вопрос!", когда он спросил: "Смерть отца сильно повлияла на вас?" – А как насчет младшей дочери, Анджелы?

– Августин не очень любил Анджелу,– ответила Сара.– Он потратил немало сил на то, чтобы довести до сведения близких и окружающих тот факт, что Алитея – его любимица, вернее, что Анджела в расчет не идет.

– Это, вероятно, испортило отношения между сестрами.

– Верно,– подтвердила его догадку Сара.– Однако Августин именно к этому и стремился. Он буквально расцветал, когда в доме начинались ссоры и разногласия – другой бы на его месте зачах в подобной атмосфере. Он не упускал возможности вызывать у близких ревность или ненависть.

– В последний раз он зашел слишком далеко,– задумчиво проговорил Фицбраун.

– Этот последний раз был неизбежен,– сказала Сара.– Он продолжал в том же духе, пока не вызывал в человеке приступ неконтролируемой ярости:. Такова была его натура.

– Да вы философ.