Текст книги "Лабиринт"

Автор книги: Мэри Фитт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Фитт Мэри
Лабиринт

Мэри Фитт

Лабиринт

Супериндендант Маллет и доктор Фицбраун

перевод М.Павлычева

Глава 1

* 1 *

Мнения всех сходились к одному: тот, кто дал имена сестрам Хатли, был наделен своего рода даром предвидения и действовал из злости. Алитея {Истина (др.– греч.)} не имела ни малейшего представления об истине, и это знали все ее друзья, а Анджела {Ангел (лат.)}, обладательница длинных золотистых волос и ангельской внешности, была самой настоящей дьяволицей.

Их отец Августин – все трое жили в поместье Мизмейз – рассказывал, скромно опустив глаза, что в тот момент, когда он давал имена своим девочкам, на него снизошло озарение. Он также не скрывал того, что им двигало злорадство. Его отец назвал сына именно так в надежде, что тот будет стремиться к праведности, а сын своим образом жизни – возможно, неправедным, подмигивая, добавлял Августин,– пытался доказать самому себе, что он далек от святости. Ему все всегда сходило с рук, так как большинство окружающих были склонны к сентиментальности и считали, что добро есть в каждом из нас и никому не дано право судить других.

Non sequitur {Нелогичное заключение (лат.)}, заявлял Августин своим слушателям, которые восхищенно внимали ему, уверенные, что он говорит совсем не то, что думает. Почему нельзя осуждать того, чья вина очевидна? Каково соотношение добра и зла в преступнике, который сошел с преступной стези? Если праведник или тот, кого считают праведником, ударит кого-то топором по голове, человек умрет. Разве скорбящие родственники не имеют права – тут он бросал злобный взгляд на свою жену, а потом, когда та умерла, на Анджелу осуждать убийцу?

– Как бы то ни было,– заключал он,– я не могу этого объяснить. Я никогда не скрывал, что являюсь отнюдь не праведником, а скорее его противоположностью, и мне всегда – да и сейчас тоже – было очень выгодно нежелание окружающих верить в это.

Окружающие – особенно молодежь – внимательно, даже внимательнее, чем самую вдохновенную проповедь, слушали наставления Августина. Однако в душе некоторых вскипала ненависть, причем настолько сильная, что они готовы были убить его. Они видели в нем воплощение дьявола.

И кто-то действительно убил его.

Это произошло в один жаркий августовский день. Его нашли в центре лабиринта, который носил то же название, что и поместье. Череп был проломлен ударом сзади. Орудием убийства являлся крокетный молоток, которым утром того же дня забивали в землю ворота для крокета. Молоток лежал рядом с Августином, возле его правой руки, и создавалось впечатление, будто он сам нанес себе удар, что, естественно, было невозможно.

* 2 *

– Наконец это произошло,– сказал доктор Фицбраун.

Суперинтендант Маллет что-то проворчал.

– Я хочу сказать,– добавил Фицбраун,– что кого-то наконец-то убили молотком {Маллет (Mallet) переводится как "крокетный молоток"}.

Суперинтендант снова что-то пробурчал. Он был не в духе, и шутку насчет его имени настроения ему не прибавила. Они с Фицбрауном шли по полю, которое отделяло поместье от площадки для игры в гольф. Их партия была прервана телефонным сообщением об убийстве Августина Хатли.

– Забавная ситуация,– продолжал Фицбраун.– Отец и две дочери, обе красавицы, причем каждая в своем стиле.

– Вы знакомы с ними?– Маллет впервые проявил интерес.

– Немного,– ответил Фицбраун.– Однажды я был у них вместе с отцом – он делал анестезию Хатли. Я тогда только-только получил диплом и совсем не имел опыта. Когда Хатли пришел в себя, он обругал меня на каком-то странном языке – я имею в виду, в нем было много незнакомых слов. Наверное, это был англосаксонский. Думаю, он набросился бы на меня, если бы отец не ударил его в солнечное сплетение. У Хатли на какое-то время сперло дыхание. Отец, упокой Господь его душу, был стреляный воробей и умел справиться с любым, самым буйным пациентом. Так я познакомился с Августином Хатли. Это была наша единственная встреча – старый сквалыга терпеть не мог врачей. Он с упоением обзывал всех докторов, а также наших предшественников, брадобреев, убийцами, которым запрещено переступать порог дома благородного джентльмена. Полагаю, он мог часами распространяться на эту тему. Сам я не слышал его выступлений, но знаком с теми, кто удостоился этой чести. За последние десять лет он стал своего рода затворником, во всяком случае в отношении нашей округи. К счастью, все клубы, в том числе и гольф-клуб, отказались принимать его в свои члены.

– А вы знакомы с его семейством? Вы что-то говорили о дочерях.

– Не сказал бы, что знаком. Я видел их. Время от времени о них начинают судачить.

– Почему?

– Старшая, Алитея,– она темноволосая – разведена. Она вышла замуж за некоего Баттеруорта, Бена Баттеруорта, мануфактурщика, второго в династии мануфактурщиков. Купалась в деньгах – у него большие магазины в Бирмингеме. Потом развелась с ним. Не знаю деталей, но любая местная сплетница с радостью расскажет вам всю историю.

– Она снова вышла замуж?

– Кажется, нет.

– А другая сестра?

– Анджела. Тоже красивая, только светловолосая. Незамужняя, насколько мне известно.

* 3 *

Пройдя вдоль высокой стены, они добрались до кованой калитки. На калитке висел замок, но увидевший их пожилой садовник уже спешил к ним с ключом.

Прихрамывая, садовник ковылял впереди Маллета и Фицбрауна по длинной узкой дорожке, которая сначала поворачивала к заднему крыльцу, а потом, расширяясь, вела к парадному подъезду. Всю дорогу старик то и дело ворчливо бросал через плечо:

– Должно было случиться. А все старый лабиринт. Тяжелый хозяин – ни тебе доброго слова, ни благодарности.

– А где лабиринт?– спросил Маллет, когда они подошли к дому.

Садовник мотнул головой вправо.

– Вон там. Эти тисы – сколько ж сил надо потратить, чтобы обрезать их. Жуть какие высокие. Семь футов. Хозяин так захотел. Глупость. Нужно было сажать самшит – он невысокий, все видно. А так люди теряются. Я сам однажды заблудился.

– А теперь вы знаете, как найти выход?– поинтересовался Маллет.

– Нет, сэр. Не знаю. Захожу в него только тогда, когда надо показать рабочим, как обрезать эти проклятые деревья. И потом, я беру с собой лестницу, чтобы найти выход.– Он хмыкнул.

* 4 *

Через минуту они уже были у террасы.

– Забавно,– сказал Фицбраун,– в большинстве лабиринтов очень легко найти выход. Такое впечатление, что старик боится лабиринта. Вам так не показалось?

– Что называется "Мизмейз" – поместье или лабиринт?– спросил Маллет, ставя ногу на нижнюю ступеньку.

– И то и другое,– ответил Фицбраун.– Поместье назвали в честь лабиринта, который в той или иной форме существует здесь уже много столетий. Кажется, первоначально он был из трельяжей {Трельяж – шпалера, оплетенная вьющимися растениями}, а потом высадили тисы. В библиотеке в Чоде есть книга об этом лабиринте. Я возьму ее для вас.

– Спасибо,– поблагодарил Маллет.

– И поговорю с Биллом. Вы с ним знакомы? Отличный парень – один из немногих библиотекарей, которые действительно знают свои книги. Он эксперт в лабиринтах вообще, а в этом – в особенности.

Они поднялись на террасу.

Внешняя дверь была открыта, а внутренняя открылась, когда они подошли к ней. Слуга повел их через просторный мрачный холл к кабинету.

* 5 *

Дверь кабинета внезапно распахнулась, из комнаты вышел высокий молодой человек и, ни на кого не взглянув, размашистым шагом направился к парадной двери. Маллет и Фицбраун отличались высоким ростом, более шести футов, но молодой человек возвышался над ними почти на голову. Незнакомец был худ, костюм из серой фланели болтался на нем как на вешалке, и от этого он казался еще выше.

– Примерно шесть футов и восемь дюймов,– прикинул Маллет,– если не больше.

Фицбраун согласно кивнул.

– Гипофиз.

– Он выглядит больным. Лицо все желтое.

– Он действительно болен,– сказал Фицбраун.– До ста лет точно не доживет.

Слуга доложил о них, и они вошли в кабинет. Алитея и Анджела сидели на некотором расстоянии друг от друга спинами к окну.

– Миссис Баттеруорт?– проговорил Маллет, шагнув к Алитее.

– Добрый день,– сказала та.– Это моя сестра. Анджела, дорогая, думаю, тебе следует покинуть нас.

– Я не уйду,– заявила Анджела.

Сестры действительно оказались красавицами – память не подвела Фицбрауна. Доктор остался стоять у двери и разглядывал девушек. Он отдал бы пальму первенства темноволосой Алитее: она буквально ошеломляла своей красотой. Какое совершенство черт, особенно она прекрасна в профиль, с восторгом отметил он, когда девушка повернула голову к Маллету. У нее гладкая и очень светлая, почти белая, кожа, причем отсутствие румянца не портит ее, никогда не скажешь, что у нее болезненный вид. "Крепкая как лошадь",– решил Фицбраун, когда она протянула мягкую, округлую, покрытую легким золотистым загаром руку. Какой гладкий лоб, как будто за всю жизнь она ни разу не испытала тревог и волнений. А еще гладкий лоб свидетельствует о ее стойкости опытной лгуньи – Фицбраун сделал этот вывод, несмотря на то что слишком мало знал девушку. Темные завитки обрамляли точеное личико – "с фиалкой в косе, с нежной улыбкой на медовых устах", почему-то вспомнилось ему. Ради женщин с такими лицами, как у Алитеи,– именно с такими, как сейчас, когда она не пускает в ход свое очарование,– мужчины идут на убийство. Фицбраун переключил свое внимание на Анджелу, Она тоже выглядит крепкой как лошадь. У нее тоже точеное личико, как у сестры, но на этом сходство кончается. Вообще-то с первого взгляда их никто не назовет похожими. У Анджелы лицо длиннее, возможно, оно чересчур длинное и узкое. Сейчас это не имеет значения, но с возрастом может повлиять на ее внешность. Самое поразительное в ее облике – это золотистые волосы, длинные золотистые локоны, которые она выставляет напоказ, раскладывая по плечам и спине.

Сейчас на ее щеках розовел сердитый румянец.

– Я никуда не уйду!– еще более раздраженно повторила она.– Я останусь здесь. Мои свидетельские показания не менее важны, чем твои, к тому же они будут более точными.

– Хорошо, дорогая,– мягко проговорила Алитея.– Давай не начинать с ссоры. Наши гости хотели бы присесть и задать нам несколько вопросов.

Она плавно повела рукой. Маллет и Фицбраун, выбрав наименее хрупкие стулья из тех, что стояли поближе к сестрам, сели.

* 6 *

– Сначала я попросил бы вас сообщить мне основные факты,– начал разговор Маллет.– Мне известно следующее: ваш отец, мистер Хатли, Августин Хатли, час назад был найден в сердце Мейза. У него был проломлен череп, причем совершенно очевидно, что рана не могла быть получена в результате несчастного случая. Удар нанесен тяжелым деревянным предметом...

– Крокетным молотком,– подсказала Алитея таким тоном, что всем стало ясно: забавное совпадение названия орудия убийства и имени суперинтенданта не ускользнуло от нее.

– ...который был найден рядом с ним,– мрачно продолжал Маллет.– Моей первой задачей является осмотр тела. Не могли бы вы попросить кого-нибудь проводить меня в лабиринт? Как я понял со слов вашего садовника, в нем легко заблудиться.

Алитея посмотрела на Анджелу. Анджела никак не отреагировала на ее взгляд. Она сидела сложив руки на коленях с таким видом, будто размышляла о чем-то более важном, чем случившееся несчастье.

Обе девушки молчали, и Маллет встал.

– Подождите минутку,– сказала Алитея.– Вашу просьбу непросто исполнить. Видите ли, единственные, кто знает дорогу в лабиринт,– это я и моя сестра. Отец, естественно, тоже знал. Мы намеренно скрывали это от посторонних.

– Зачем?– спросил Маллет.

– Так казалось забавнее,– ответила Алитея.

– Так пожелал отец,– заявила Анджела.– Ему нравилось заводить гостей в лабиринт и оставлять их там. Они часами искали выход.

– Тогда, боюсь, одной из вас придется сопровождать меня,– сказал Маллет.– Сожалею, что должен поторопить вас, но время дорого. Возможно, вы, миссис Баттеруорт?

– Почему я?– удивилась Алитея.– Анджи, дорогая, иди ты. Тебе же так хотелось поучаствовать во всем этом.

– Нет,– отказалась Анджела.

– Разве у вас нет плана?– поинтересовался Маллет.

– Отец уничтожил все планы,– ответила Алитея.

– Возможно, кто-нибудь из слуг проводит нас.

– Отец запрещал слугам заходить в лабиринт.

– Но они же обрезали тисы. Садовник рассказал нам, что брал с собою лестницу, чтобы видеть весь лабиринт.

– Он делал это только в присутствии отца,– пояснила Алитея.– Отец держал лестницы под замком и выдавал их только тогда, когда требовалось обрезать деревья. Как бы то ни было, никто из челяди и тем более старый дурак Портер не запомнил план лабиринта.

– Тогда,– сказал Маллет,– если дамы не в состоянии сопровождать нас, нам придется самим воспользоваться лестницей.– Он направился к двери.

– Подождите,– окликнула его Анджела и спросила у сестры: – А разве Бен не знает дорогу?

– Естественно, не знает,– ответила Алитея. Фицбрауну показалось, что этот вопрос немного смутил ее.

– Вы же встречались с ним в лабиринте,– язвительно Проговорила Анджела,– чтобы вас никто не видел – во всяком случае, вы считали, что вас никто не видит. Отец застукал вас именно там, верно?

– Вполне возможно,– сказала Алитея, справившись со смущением.– Но в тех обстоятельствах Бену было не до запоминания дороги.

– Кто такой Бен?– прервал ее Маллет.– Он здесь?

– Бен – мой бывший муж,– ответила Алитея.– Он гостит здесь со своей женой Сарой. Мы все большие друзья.

– Это тот высокий молодой человек, который вышел отсюда перед нашим приходом?– поинтересовался Маллет.

– Нет,– покачала головой Алитея и тихо рассмеялась.– То был Хорик, Хорик Лэнсон, наш сосед. А Бен – мой Бен – толстый и низенький.

– А в доме живет много народу?– спросил Маллет.

– Ну, немало,– ответила Алитея.– Гости, родственники. Если хотите, я представлю вам список.

– Спасибо,– поблагодарил Маллет, восхищаясь ее хладнокровием.– Однако моя первоочередная задача – найти человека, который проводил бы нас в сердце лабиринта.

– Я провожу,– вдруг заявила Анджела.

И они отправились в путь.

* 7 *

Они шли – Маллет с одной стороны от Анджелы, а Фицбраун с другой – по ухоженному саду и забрасывали девушку вопросами. Анджела оказалась высокой, пяти футов и восьми-девяти дюймов, и очень грациозной. Теперь, когда рядом не было сестры, она разговорилась.

– Простите, мисс Хатли, что доставили вам столько хлопот,– извинился Маллет.

– О, мне это несложно,– проговорила Анджела с таким видом, будто ее попросили всего лишь отнести письмо на почту.

– Но ведь для вас это, должно быть, тяжелое испытание,– предположил Маллет.

– В некотором смысле, конечно,– согласилась Анджела.– Но первый шок уже прошел. Видите ли, ведь это я нашла его, так что худшее мне уже известно. На этот раз я не пойду с вами до конца. В этом нет надобности. Последние повороты вы преодолеете без меня, а я подожду вас.

Против ожиданий Анджелы, мужчины промолчали. Она посмотрела сначала на одного, потом на другого. Сообразив, что их молчание имеет определенный смысл, она продолжила:

– Не ждите от меня проявлений скорби. Я предоставляю это сестре, она лучшая актриса, чем я.

Снова повисло молчание, и наконец Фицбраун набрался храбрости и спросил:

– Вы хотите сказать, что не сожалеете о смерти отца?

Теперь они шли по желтой гравиевой дорожке через розовый сад. Аромат роз был одуряющим.

– Да,– холодно проговорила Анджела.– Я не сожалею о смерти отца, хотя, конечно, мне его жалко – жалко, что его настигла именно такая смерть. Мне было бы точно так же жалко любого другого. Августин любил жизнь. До такой степени, что при любой возможности вытягивал ее из других.

– Что вы имеете в виду?– уточнил Фицбраун, чувствуя напряжение в ее голосе.

– Ну, так же, как плющ вытягивает жизнь из дерева. Думаю, отца нельзя осуждать за это, как нельзя осуждать плющ. Его жизнь – это единственное, что имело для него значение, следовательно, он должен был обладать всем необходимым, чтобы подпитывать ее. Он считал это само собой разумеющимся.Она неожиданно повернулась к доктору: – Вы понимаете?

– Наверное,– ответил Фицбраун.– Профессия сталкивала меня с множеством случаев родительского эгоизма.

Анджела отвернулась с презрительным смешком.

– Эгоизм. Это слово не подходит для характеристики Августина. Нужно другое.

– Правильно ли я понимаю,– осторожно вмешался в разговор Маллет,– что вы были жертвой?

– Правильно,– ответила Анджела.

– А ваша сестра?

– Алитея?– Девушка рассмеялась.– Надо же, Лети – жертва! Оригинально! Лети никому не позволяла мучить себя, даже Августину. Она сама законченная эгоистка. Если надо кого-то помучить, она будет первой в очереди.

Дабы сменить тему разговора и отвлечь Анджелу от мрачных мыслей, Фицбраун сказал:

– Как я понял, в вашем доме кто-то гостит? Это обычная ситуация для выходных?

– Это стало обычным с тех пор, как Алитея вернулась домой после развода. До этого Августин запрещал приглашать гостей. Но Лети настояла.

– Ваша сестра имела большое влияние на отца – большее, чем ваше, да?

– Он обожал ее,– ответила Анджела.

Они добрались до входа в лабиринт.

* 8 *

Лабиринт находился в юго-западной части сада и занимал около акра. Тем, кто попадал в лабиринт, он казался огромным. Вход, вырезанный в плотной стене тисов, был шести футов в высоту и трех в ширину. Над искусно вырезанной аркой были также искусно выстрижены две птицы с длинными распушенными хвостами.

Фицбраун остановился и сделал вид, будто разглядывает птиц, на самом же деле ему просто захотелось чуть подольше побыть на солнышке прежде, чем они погрузятся в мрачный сумрак лабиринта.

– Это павлины,– ответила Анджела на невысказанный вопрос Фицбрауна.Августин говорил, что они через Алитею и меня олицетворяют всех женщин. Он страшно презирал женщин.

– Но это же самцы!– воскликнул Фицбраун.

– Не придирайтесь,– сказала Анджела.– Августин всегда игнорировал факты ради идеи. Он вообще ненавидел все научное.– Фицбраун заметил, что в голосе девушки против ее воли прозвучали восторженные нотки.

– Пошли!– нетерпеливо позвал их Маллет из тени арки.

Он пропустил Анджелу вперед, и она уверенно повела их за собой.

* 9 *

Фицбраун восхищался высокой и стройной фигурой Анджелы. Девушка вела их по мрачным проходам, куда не проникал ни один лучик солнца. Она поворачивала то налево, то направо, минуя при этом те проемы в плотной зеленой стене, куда, по мнению Фицбрауна, следовало бы повернуть, и в конечном счете доктор запутался. Он уже не представлял, где находится выход, и не исключал того, что этот лабиринт является тем самым знаменитым Лабиринтом из греческой мифологии.

– Вы чертите план?– спросил он у шедшего позади него Маллета. .

– Нет,– ответил тот.– Естественно, потом я начерчу план, но первой нашей задачей...– Он остановился.– Где она?

Оба огляделись по сторонам. Анджелы нигде не было.

– Ну?– проворчал Маллет.– И что это значит?

Они не успели разволноваться по-настоящему, так как из-за поворота впереди выглянула Анджела.

– Вы заблудились?– с противоестественной в данных обстоятельствах игривостью поинтересовалась она.

– Заблудились бы,– признался Фицбраун.– Без вас.

– Теперь понимаете, как легко заблудиться в Мейзе? Мы на полпути к центру. За углом есть скамейка. Хотите передохнуть? Обычно все, кто оказывается в лабиринте, устраивают здесь небольшой привал.

Маллет хотел было отказаться, но Фицбраун взглядом остановил его.

Они сели по обе стороны от девушки.

– И все же,– продолжала она,– это сравнительно легко – я имею в виду, вернуться обратно. Всегда есть точка, в которой можно повернуть назад, верно? Сложность только в том, чтобы принять решение. И многие не могут. Мне кажется, это было хорошо известно создателям лабиринта.

– Вы очень мудры, мисс Хатли,– проговорил Фицбраун.

– У меня было время для размышлений,– сказала Анджела.– Много времени, пока не вернулась Алитея.

Взгляд Маллета был устремлен на что-то, застрявшее в ветвях напротив скамейки. Он встал и подошел поближе.

– Что это?– спросил Фицбраун.

– Не знаю,– ответил Маллет.– Надо взять с собой и исследовать. Похоже на обрывок шерстяной нити.– Анджела засмеялась, и Маллет удивленно посмотрел на нее.– Мисс Хатли, вы знаете, что это такое?

– Это путеводная нить,– пояснила она, смеясь еще веселее. Ее смех резал слух.

– Мне кажется, сейчас не время для шуток,– угрюмо проговорил Маллет.

– Это не шутка,– возразила Анджела.– Это действительно путеводная нить, вернее, ее обрывок. Люди часто берут с собой в лабиринт клубок ниток. Идут и разматывают его в надежде найти путь назад. Но нитка почему-то всегда рвется именно в этом месте.– Она встала и подошла к Маллету.– Да, все верно, обрывок шерстяной нитки.

– Вы знаете, чья она?

– Я не знаю,– с безразличным видом ответила девушка, даже не удосужившись внимательнее взглянуть на нить, и опять села на скамейку.

– Вы видели у кого-нибудь клубок такого цвета?

– Какого? Серовато-белого? Нет. Ой, подождите! Сара вяжет, но, насколько мне известно, она никогда не была в лабиринте.

– А кто такая Сара?– спросил Маллет, который имел склонность забывать все, что он не понимал.

– Жена Бена Баттеруорта, бывшего мужа моей сестры. Она актриса, вернее, была актрисой – не очень успешной, естественно, поэтому ушла со сцены. Вообще-то она слишком стара для сцены.

– Как я понимаю, они гостят здесь?– уточнил потрясенный Маллет.

– Конечно, И она, и Бен. Они все большие друзья, как вам сказала Лети. На самом же деле Лети нравится иметь их под боком, чтобы изумлять Бена контрастом.

– Каким контрастом?– удивился Фицбраун.

– Между ней и Сарой,– раздраженно пояснила Анджела.

– Вы сказали "изумлять" или "изводить"?– спросил доктор.

– Это одно и то же,– равнодушно бросила девушка.

– Как я понимаю, сегодня, во второй половине дня, в лабиринте побывали все?– поинтересовался Маллет.

– Да,– ответила Анджела,– кроме тех, кто не захотел играть, например Сара.

– Играть? Во что?– воскликнул Маллет. Несмотря на тень, в лабиринте было жарко и душно, и в суперинтенданте росло раздражение.

Анджела встала.

– Слишком долго объяснять,– сказала она.– Спросите сестру – она все организовывала. Я здесь только в роли провожатого. Ну, в путь?

Маллет достал из кармана жилета пинцет, снял с ветки обрывок нитки, положил его в крохотную жестяную коробочку и чуть ли не бегом бросился догонять Анджелу и Фицбрауна, которые уже скрылись за следующим поворотом.

* 10 *

Оставшуюся часть пути они проделали в полном молчании. Создавалось впечатление, что у лабиринта нет конца.

Дорожка сузилась, и тисы стали казаться выше, а тень – гуще. Мужчины перестали обращать внимание на многочисленные повороты и проемы, так как уже знали, насколько они обманчивы, и не могли понять, как Анджеле, хоть и знакомой с лабиринтом с детства, удавалось так хорошо запомнить правильную дорогу.

Наконец девушка остановилась перед очередным поворотом.

– Идите туда,– сказала она.– Потом второй поворот направо, первый налево, третий направо – и вы окажетесь в сердце Мейза. Точно следуйте моим указаниям, иначе заблудитесь, и придется все начинать сначала.

– Не приведи господь!– воскликнул Маллет, вытирая рукой лоб.

– Мне пойти с вами?– весело осведомилась Анджела.– Если надо, я пойду.

– Нет,– покачал головой Фицбраун.– Мы сами справимся. Не хотелось бы ранить ваши чувства.

– Я так и думала,– сказала Анджела со странной полуулыбкой.– Хорошо, я подожду здесь. Если возникнут трудности, позовите.– Она села на землю и вытащила маленькую золотую сигаретницу. Фицбраун дал ей прикурить.– Советую вам еще раз повторить мои наставления. Здесь легко заблудиться.– Она выдохнула клуб дыма и откинулась назад, опершись руками о землю. Наблюдая за ней, Фицбраун пришел к выводу, что курильщица она неопытная, только вот зачем ей понадобилось закурить? Что это – потребность скрыть свою нервозность или бравада? Через мгновение Анджела почти ответила на его вопрос. Дым стал есть ей глаза, и она, неловким жестом вытащив сигарету изо рта, загасила ее о землю. Поймав насмешливый взгляд доктора, она холодно сказала:

– Папа терпеть не мог, когда курят. Сам он никогда не курил.

– Пошли,– позвал Маллет.

Они пошли вперед, а Анджела принялась копать в земле ямку, видимо, для того, чтобы похоронить сигарету.

* 11 *

Сердце лабиринта представляло собой продолговатую площадку десять на двадцать футов. В центре находились солнечные часы, установленные на небольшой колонне. Точно такие же колонны, только без часов, стояли во всех углах и, очевидно, служили простым украшением.

При иных обстоятельствах Фицбраун высказался бы по этому поводу и принялся бы исследовать колонны, но сейчас все его внимание сосредоточилось на теле Августина Хатли.

Когда Хатли ударили сзади, он упал лицом вниз так, что левая щека оказалась в футе от подножия колонны с часами. Тело лежало ногами к юго-восточному углу, рядом со входом. Маллет вытащил записную книжку и компас и принялся чертить план, а Фицбраун склонился над убитым.

– Учитывая, что у него согнуты колени,– сказал Маллет, измерив лежащее на земле тело,– он не такой высокий, как его дочери. Примерно пять футов и десять дюймов. Он стоял здесь,– суперинтендант отметил точку справа от входа,– когда кто-то вошел и ударил его. Причем неожиданно. Вы согласны?

– Да,– ответил Фицбраун.

– Одним ударом?

– Да. Одним, хорошо рассчитанным ударом. С помощью вот этого.

Они оба принялись рассматривать молоток, лежавший рядом с Августином. Это оказался обычный плотницкий деревянный молоток, которым забивают в землю крокетные ворота, с толстой и гладкой рукояткой двенадцати дюймов в длину. Головка молотка была тяжелой и имела множество щербин от частого употребления.

– Такое впечатление, что Хатли кого-то здесь ждал, когда вошел убийца,сказал Маллет.– Убийца последовал за ним в лабиринт, выждал, когда тот займет нужное ему положение, и нанес удар – один.

– Да. И наверняка Хатли знал этого человека или ждал его.

– Прежде чем мы рассмотрим эту версию, нужно сначала определить, почему Хатли в такую жару ждал кого-то в самом центре лабиринта.

– И заходил ли кто-нибудь в лабиринт после него. Убийца обязательно должен был пойти вслед за ним,– продолжал доктор,– ведь если то, что говорят его дочери, правда, никто, кроме отца и сестер, не знал дороги в лабиринт. Следовательно, перед убийцей стояла довольно сложная задача: все время держать Хатли в поле зрения и при этом самому оставаться незамеченным.

– Ну, когда следуешь за кем-то в этом лабиринте, оставаться незамеченным легко,– возразил Маллет.– Все эти проходы, вырубленные в стене деревьев...

– Верно,– согласился Фицбраун,– но и потерять из виду того, за кем следуешь, тоже легко. Мы сами только что потеряли Анджелу.

– Итак,– сказал Маллет,– больше нам здесь делать нечего. Нужно унести его отсюда. Вы идите, звоните, а я останусь охранять его. Поторопитесь! Прихватите с собой Анджелу, иначе вы рискуете заблудиться. Я по горло сыт этим лабиринтом.

Суперинтендант осторожно присел на цоколь колонны – он был три фута в высоту – и раскурил трубку.

Фицбраун пошел к Анджеле.

* 12 *

Анджела сидела на том же месте. Она напоминала девочку, расположившуюся на пикнике.

– На земле сидеть вредно,– сказал Фицбраун,– земля влажная, вчера шел дождь.

Анджела промолчала.

На обратном пути девушка не произнесла ни слова, и только когда они вышли из лабиринта, она спросила:

– Ну, и что же вы нашли?

– Ничего такого, о чем бы вы не знали,– ответил Фицбраун.– Вашего отца ударили сзади деревянным молотком, который остался лежать рядом с ним. Все выглядит так, будто убийца следовал за ним – я имею в виду, что не убийца поджидал его в центре лабиринта, а он первым пришел туда.

– Естественно,– заявила Анджела.

– Почему вы считаете это естественным?

– Так было задумано,– спокойно заявила девушка.– Это было частью игры.

– Какой игры?

– Спросите у Лети,– в голосе Анджелы явственно слышалось раздражение.Я же сказала вам, что это было ее шоу, от начала до конца. Сегодня, как и всегда, все организовывала она. Вам нет смысла расспрашивать меня. И вообще, не приставайте ко мне – я вам больше ничего не скажу.

Они поднялись по каменным ступеням в розовый сад, и Фицбраун увидел, что одна из грубо отесанных каменных скамеек у дорожки занята женщиной в розовом платье с пышной юбкой и в огромной шляпе. Женщина что-то вязала доктор так и не понял, что именно. Это нечто было неопределенного цвета, между кремовым и желтовато-коричневым.

Когда Фицбраун и Анджела проходили мимо, незнакомка подняла голову и поздоровалась. За это короткое мгновение доктор успел разглядеть ее: тонкие черты, большие светлые глаза немного навыкате, глубокие морщины – эти явные признаки старения и разрушения былой красоты, которые нельзя скрыть никаким гримом. Он сразу понял, кто эта незнакомка, еще до того, как Анджела сказала:

– Это Сара.

– Вторая миссис Баттеруорт,– уточнил он.

– Да, а вот единственный и неповторимый мистер Баттеруорт собственной персоной,– указала она на невысокого, толстого, тщательно выбритого мужчину, спускавшегося по ступенькам им навстречу. Гладкое лицо делало его похожим на мальчишку, он казался значительно моложе своих лет и уж явно был значительно моложе женщины, сидевшей с вязаньем на скамье.

– Бен!– услышали они, когда мистер Баттеруорт подошел к жене.– Где ты был?

– Ходил попить.

– Ты уже это говорил. Ты всегда оставляешь меня одну. Ты думаешь, я слепая?– Ответа не последовало, а Сара продолжила: – У меня закончились нитки. Где тот клубок, что я дала тебе?

Фицбраун обернулся и увидел, как Бен вытащил из кармана брюк клубок и отдал его жене.

– Он тебе пригодился?

– Нет. Нитка порвалась на полпути. Как всегда. Я пошел обратно. Я знал, что идти дальше бессмысленно.

– Значит, ты не видел этого ужаса? И ничего не слышал?

– Естественно, нет,– громко и сердито ответил он.– А как я мог?

– Тебе известно, что полиция уже здесь? Вон один из них, с Анджелой.

Они заговорили тише. Анджела не останавливаясь шла вперед, поэтому Фицбраун больше ничего не услышал.

* 13 *

Они подошли к террасе. Когда они поднялись по ступенькам, Анджела тихо, как бы размышляя вслух, сказала:

– Проблема в том, что он все еще сходит с ума по Лети.

– Кто?– спросил Фицбраун.

– Бен Баттеруорт, естественно. Он-то не хотел разводиться. А пришлось сделать так, как было велено.

– Не понимаю зачем,– пожал плечами Фицбраун.

– Да,– проговорила девушка,– конечно не понимаете.

Она не посчитала нужным что-либо объяснить, а Фицбраун решил не задавать вопросы, дабы лишить ее возможности унижать его полуответами.

Между ступеньками и террасой была широкая полоса аккуратно подстриженной травы. Справа от дома доктор увидел поле для крокета с воротами и клюшками.

– Вы сегодня играли в крокет?– спросил он.