Текст книги "Лабиринт"

Автор книги: Мэри Фитт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– Нет, просто наблюдательна.

– Значит, Анджела ничего не получает?– спросил доктор, возвращаясь к главной теме.

– Не знаю. Я не видела завещание. Так Агата говорила. У нее не было своих денег, иначе она завещала бы их Анджеле. Помню, мы беседовали с ней об этом незадолго до ее смерти. Она очень переживала.

– Неужели Алитея не позаботится о единственной сестре?

– Она не выгонит ее вон и не даст ей умереть голодной смертью,ответила Сара.– Этого не допустит общественное мнение. Зато она превратит жизнь Анджелы в ад и будет третировать ее до тех пор, пока та не сбежит или не покончит с собой.

– А разве Анджела не может дать ей отпор? Кажется, она достаточно умна и решительна, только немного язвительна.

– Противостояние Алитее истощит ее. Вы не знаете, что представляет собой наша дорогая Лети. А я знаю. Нет, единственная надежда Анджелы – это замужество.

– Она может пойти работать.

– Работать? Кем? У нее абсолютно никаких навыков – Августин позаботился и об этом. И она привыкла к роскоши. Она не сможет прожить на зарплату. К тому же она одержима идеей, что людям ее воспитания не пристало работать. Она сама с недопустимой наглостью скажет вам об этом: "Я была рождена не для работы". К ее несчастью, это правда.

– Наверняка ей будет легко найти мужа,– уверенно заявил Фицбраун и тем самым обнаружил полное незнание предмета.

– Вы так думаете?– подняла на него лучистые глаза Сара.

– А почему бы нет? Она молода.

– Молода, да не очень: шансы девушки начинают стремительно падать после двадцати четырех. Для большинства девушек период выбора приходит на возраст от семнадцати до двадцати двух, если только у них нет состояния.

– Ее внешность с лихвой компенсирует отсутствие денег.

– Она привлекательна, некоторые назовут ее красивой, но вы удивитесь, когда узнаете, сколько красивых женщин остались незамужними. Во-первых, она чуть высоковата.

– Всего на дюйм или два выше сестры.

– В этих дюймах и заключается вся разница. Но главное другое: ей недостает очарования, которое влечет всех мужчин к Алитее. Мужчины знают, что она опасна и абсолютно неискренна, и все равно тянутся к ней. Анджеле будет трудно найти мужа, а тем более богатого, если она не изменится и не научится соблазнять мужчин.

– У Анджелы есть поклонники?– спросил Фицбраун, изумленный тем, как Сара описала характеры сестер.

– Нет, насколько мне известно. Но это не значит, что она не строит планы.

– Вы хотите сказать, что у нее есть кто-то на примете?

– Да, как у любой девушки ее возраста и воспитания. Еще одним недостатком Анджелы, в отличие от Алитеи, является то, что у нее есть сердце.

– Вы имеете в виду, что она влюблена?

– Неистово. Анджела все делает неистово. Дайте ей боевой топор и нагрудник – и она сыграет вам Брунгильду, разве что спеть не сможет.

– А вы знаете, кто именно у нее на примете?

– Вы сами это увидели бы, если бы пробыли здесь подольше. Она ходит за ним хвостом. Все время обращает на себя его внимание и тем самым смущает бедного юношу. Иногда ситуация доходит до абсурда.

– Так кто же он?

– Хорик Лэнсон, естественно.

– Ну, по крайней мере, он выше нее.

– Да, но Анджела его не интересует. Как только Алитея увидела интерес Анджелы к нему, она тут же отбила его, хотя он ей и не нужен. Лети даже напрягаться не понадобилось: Хорик уже давно попался в ловушку.

– Откуда взялся этот Хорик?

– Лэнсоны много лет соседствуют с Хатли. Они жили здесь еще до того, как Хатли обосновались в Мизмейзе. У них очаровательный дом в десяти милях по горной дороге. Сэр Карл Лэнсон был преуспевающим торговцем древесиной, владел целым флотом, который курсировал между Англией и Норвегией. Он умер вскоре после войны, оста вив вдову и единственного сына. Люси Лэнсон сегодня здесь. Они почти каждый день навещают друг друга, то Люси приезжает сюда, то девочки ездят туда.

– И ее сын влюблен в Алитею. Это тоже дело рук Августина Хатли?

– Нет. Он никогда не поощрял ухаживавших за Алитеей молодых людей. Когда страсть Хорика к ней стала очевидной, Августин принялся открыто демонстрировать свою враждебность к нему. Нет, это началось около года назад, когда Хорик вернулся из-за границы – он там работал. Кажется, он был в Норвегии по делам бизнеса. Думаю, Люси не хотела, чтобы он возвращался. Она-то видит, что происходит, и понимает, что бедному мальчику от этого будет только хуже. Анджела преследует Хорика, Хорик преследует Алитею и постепенно начинает ненавидеть Анджелу. Он все время пытается избавиться от нее, и это усложняет ситуацию. Вот сегодня, например...– Она замолчала.

– Да?

– Перед этой нелепой игрой...

– В Тесея и Минотавра?

– У нас всего трое мужчин,– сказала Сара.– Ясно, что Августин всегда исполнял роль Минотавра. Что касается Бена и Хорика, то тут нет особых сомнений, правда?

– Вы имеете в виду роль Тесея?

– Бен не подходит на роль героя,– продолжала она,– поэтому он уступил ее Хорику – кажется, они именно этого и хотели. Обычно роль Ариадны забирает Лети, но на этот раз Анджела устроила страшный скандал, и Алитея уступила ей – несомненно, по каким-то сугубо личным причинам. Желание же Анджелы заполучить роль Ариадны понятно. В их версии мифа Ариадна следует за героем, дабы удостовериться в том, что он успешно добрался до сердца лабиринта. Они придумали это потому, что никто из посторонних не сможет преодолеть лабиринт без помощи членов семьи.

– Значит, вы полагаете, что Анджела следовала за Хориком?– спросил Фицбраун.– А за кем следовал Хорик?

– За Алитеей, если бы смог,– ответила Сара.– Не знаю. Я не видела.

– Где же вы были?

– Некоторое время сидела недалеко от лабиринта, потом прошла внутрь и устроилась на одной из скамеек. Их несколько в первой части лабиринта – она относительно проста.

– Вы следовали за своим мужем?

– Нет. Как он сказал, он пошел дальше. Я дала ему клубок в качестве путеводной нити, чтобы он смог найти дорогу назад. Но нитка порвалась на полпути. К тому моменту я уже сидела здесь. Я не принимала участия в игре. Меня подобные мероприятия не интересуют. Любительские спектакли, шарады и прочее такого рода – все это для непрофессионалов.

– Когда ваш муж пришел к вам?

– Не знаю. Я не протоколирую события. Он вышел из лабиринта, разгоряченный и злой, и отправился в дом попить. После этого он пришел ко мне.

– Я наблюдал, как он подошел к вам. Значит, вы не виделись с ним после того, как обнаружили тело Хатли?

– Естественно, виделись,– возразила Сара.

– Сомневаюсь, миссис... мисс Арлингтон,– мягко проговорил Фицбраун.Когда я проходил мимо вас, это была ваша первая встреча после печального события. Я услышал, как вы сказали "Бен! Где ты был?" и еще кое-что, что позволяет с полной уверенностью утверждать: вы не виделись с ним после того, как он вышел из лабиринта.

– Я говорила, что он пошел в дом попить.

– Что-то долго он пил! Нам с Маллетом позвонили в пять минут четвертого. Мы были в гольф-клубе, поэтому на то, чтобы добраться сюда, понадобилось всего полчаса. Некоторое время ушло на разговоры с миссис Баттеруорт и мисс Хатли. Еще какое-то время мы провели в лабиринте. Можно подсчитать, что ваш муж присоединился к вам только через час. Так где он был?

– Возможно, с девочками, пытался утешить их,– предположила Сара.

– Мы его не видели. Когда мы пришли, его с ними не было. Как я понимаю, вы не виделись с ним почти весь день.

Сара взглянула на него с ироничной улыбкой:

– Вы хотите сказать, что он имеет какое-то отношение к убийству?

– Ну, у него имелся довольно серьезный повод, если учесть, что Хатли разрушил его первый брак, не так ли? Сожалею, что вынужден затрагивать больную для вас тему, но вы сами сказали, что он сохранил некоторую... привязанность к своей бывшей жене.

Сара встала.

– Все это время, сидя здесь, вы пытались заманить меня в ловушку и вынудить выдать вам факты, свидетельствующие о том, что у Бена был повод? Прошу вас, уходите. Вы забыли о главном факте: Бен не способен на жестокость, а тем более на убийство. И ни вы, ни полиция не можете приписать ему в качестве мотива деньги.

– Не можем?– заинтересованно повторил Фицбраун. Восхищаясь выдержкой Сары, он без труда представил, как она в этом ее пышном розовом платье стоит на середине сцены в роли – нет, не валькирии, а полубогини, защищающей своего мужа или любовника от ярости французских революционеров.– Но ведь Алитея стала наследницей. Не исключено, что он решил...

– Какой же вы подлец!– воскликнула Сара, всем своим видом напоминая Марию-Антуанетту.– Бен никогда не подумал бы об этом. Но по-вашему, людьми руководит только жажда наживы, вы не в состоянии поверить, что может быть иначе. Поэтому я сообщаю вам – хотя это не ваше дело: Бен сейчас значительно богаче Лети. Он не нуждается в чьих-либо деньгах. Он унаследовал огромное состояние после отца и бизнес, который растет с каждым годом. К тому же я сомневаюсь, что Августин был богат. Мне известно, что он нередко брал в долг у Бена. А теперь я прошу вас оставить меня. Я не могу продолжать этот разговор. Я никогда не согласилась бы на него, если бы знала, какие цели вы преследуете.

Фицбраун встал, поклонился и пошел по дорожке к лабиринту. У него было достаточно информации, чтобы обсудить ее с Маллетом.

* 8 *

Фицбраун нашел Маллета у входа в лабиринт. Они устроились на скамейке так, чтобы иметь хороший обзор и чтобы никто не мог их подслушать. Маллет велел санитарам и экспертам покинуть поместье через юго-западный выход – он не хотел, чтобы они проходили мимо дома или встретились на своем пути с кем-нибудь из домочадцев. К тому же выходу он отправил машины.

Рассказав о собственных находках, Маллет выслушал Фицбрауна.

– Вы хорошо поработали,– заключил он,– лучше, чем я. Я нашел всего лишь углубление в земле, вы же обнаружили целое змеиное гнездо.

– Чувствую, если копнуть поглубже, вскроется еще больше,– заметил Фицбраун.

– Да. Так всегда бывает. Итак, что мы имеем? Хатли сам напрашивался на неприятности. Он провоцировал враждебность во всех, с кем сталкивался, особенно в близких. У его жены был повод ненавидеть его, но она не убивала она умерла. Из двух дочерей одна выигрывала от его смерти, а другая ненавидела его. Из двух гостей у Баттеруорта были веские причины ненавидеть его – за то, что он вмешивался в его семейную жизнь.

– Но это в прошлом. Сейчас Баттеруорт не выглядит кровожадным мстителем.

– Это нельзя определить по внешности,– возразил Маллет.– Вам должно быть известно, что круглое лицо и дружелюбное поведение не всегда свидетельствуют о безвредном характере.

– Я не заметил у него дружелюбного поведения,– сказал Фицбраун.– Когда я увидел его, он ссорился со своей женой.

– Хорошо, тогда круглое лицо не всегда исключает наличие в характере жестоких и даже преступных склонностей. Судя по тому, что вы мне рассказали, его жена изо всех сил пытается защитить его. Она что-то скрывает, возможно, то, что она увидела или услышала.

– Значит, вы настроены против Бена.

– Вовсе нет,– раздраженно возразил Маллет.– У меня нет улик ни против Бена, ни против кого-либо другого. Я хотел бы узнать побольше, прежде чем занимать четкую позицию.– Он встал.– А сейчас мне нужно ехать в Чод, чтобы поговорить с поверенными Хатли о его завещании, дать ход следствию и прочее.

– Я тоже должен вернуться к работе.

– Мне нужно, чтобы вы остались здесь и позадавали вопросы,– заявил Маллет.– У вас это хорошо получается, лучше, чем у меня.

– Не представляю, под каким предлогом я мог бы остаться. Они все знают, что я просто полицейская ищейка.

– Неужели не можете придумать что-нибудь?

– Нет, не могу.

– Возвращайтесь в дом. Наверняка встретите кого-нибудь. Заведите разговор. Если никого не найдете, поговорите со слугами.

Фицбраун хотел было отказаться, но увидел, что к ним направляется слуга. Несмотря на то что старик двигался медленно, было ясно, что он очень спешит.

Подойдя к суперинтенданту, он отдал ему письмо.

Маллет прочитал надпись на конверте.

– Это вам,– с улыбкой сказал он.

Писала женщина, о чем свидетельствовали почерк и конверт. Фицбраун разорвал конверт и прочитал:

Дорогой доктор, не могли бы Вы уделить мне минутку, прежде чем уйдете? Я должна проконсультироваться с Вами по очень важному для меня вопросу дело касается медицины. Простите меня за то, что прошу Вас о неформальном визите, но я так несчастна и встревожена, что не могу ждать. Возможно, если вы зайдете ко мне, мы могли бы условиться о встрече, однако я думаю, что лучше дать Вам предварительные пояснения. Я буду ждать Вас в кабинете или, если он окажется занят, в библиотеке.

Приношу свои извинения,

Искренне Ваша

Люси Лэнсон.

Фицбраун передал записку Маллету.

– Что ей могло понадобиться от меня?– проговорил он.

Он был немного разочарован тем, что письмо написала не Алитея. В качестве адреса было указано поместье, но бумагу леди Лэнсон, очевидно, взяла в доме с письменного стола или из ящика с письменными принадлежностями.

– Скажите леди Лэнсон,– обратился он к ожидавшему слуге,– что я к ее услугам и буду через пять-десять минут.

– Вот вам и предлог,– воскликнул Маллет, когда старик ушел.Воспользуйтесь этой возможностью по-максимуму. Вечером приглашаю вас на ужин. Я предупрежу жену, что вы придете.

Маллет направился к юго-западным воротам, для чего следовало обойти лабиринт.

Фицбраун пытался убедить себя в том, что его тревожит нарушение распорядка дня, однако на самом деле его отнюдь не огорчала необходимость остаться в поместье. Он медленно пошел к дому.

Когда доктор проходил через розовый сад, Сары уже не было на скамейке. На всем пути он никого не встретил.

* 9 *

Фицбраун нашел леди Лэнсон в библиотеке.

Французское окно выходило на север, поэтому в помещении не хватало света. Когда глаза доктора привыкли к полумраку, он разглядел леди Лэнсон в самом темном углу. Она сидела в кожаном кресле. По лицу было видно, что она плакала.

Леди Лэнсон оказалась красивой блондинкой плотного телосложения. При виде доктора она устремилась к нему навстречу.

– Какой вы молодец!– воскликнула она.– Простите меня за то, что трачу ваше драгоценное время, но...

– В чем дело?– резко осведомился доктор, которого всегда раздражали люди, заранее извинявшиеся за то, что они собирались сделать.

Глаза леди Лэнсон наполнились слезами.

– Дело касается не меня,– ответила она,– а моего сына. Если бы дело касалось меня, я позвонила бы вам и попросила о встрече, но Хорик никогда не согласится на это. Его тошнит от докторов. Его таскают по специалистам с самого детства, и...

– Что я могу сделать там, где не справился специалист?– спросил Фицбраун.– Я всего лишь терапевт.

– О, но все говорят, что вы замечательный врач!

– Мадам, я не замечательный. Ни один врач не способен на чудо. Сожалею, если вас что-то тревожит, но я ничем не могу помочь.– Он повернулся к двери.

– Вы же еще не знаете, в чем его проблема.

– Это очевидно,– возразил Фицбраун.– Вас беспокоит его чрезмерный рост. Ни я, ни кто-либо другой не может это изменить. Это особенности развития его скелета.

– Какой вы умный!– восхитилась леди Лэнсон.– Вы слово в слово повторили то, что сказал мне доктор Стивенсон. Вы знакомы с ним? Он специалист с Харли-стрит {Харли-стрит – улица в Лондоне, где находятся приемные ведущих частных врачей-консультантов}.

– Тогда вам придется принять его заключение.

– Но доктор...– Она опять начала плакать.

– Да?

– Это опасно?

– Не думаю,– ответил Фицбраун.– если он будет соблюдать осторожность. Кстати, это касается всех нас, не так ли? С большим костяком справлять сложнее, чем с маленьким, но мы, к сожалению, не в состоянии дать ему другой скелет из более прочного, чем кости, материала. Сколько ему лет?

– В марте исполнилось двадцать четыре.

– Значит, расти он больше не будет.

– А мне кажется,– проговорила леди Лэнсон,– что он все еще растет. Хотя допускаю, это все мое воображение. В четырнадцать он вытянулся выше шести футов. Мы – мой муж был еще жив – очень встревожились и обратились к специалистам. Один врач сказал, что ему нельзя заниматься спортом: прыгать и все такое прочее. Поэтому мы запретили ему играть, и какое-то время нам казалось, что он остановился в росте. Потом, в тысяча девятьсот сорок восьмом году, умер его отец. Очевидно, шок был очень сильным, и Хорик снова начал расти. Нынешнего роста он достиг в семнадцать. Я пыталась освободить его от военной службы, но это не помогло, хотя они разрешали ему жить дома и приписали к самому пассивному подразделению – образовательному. Потом три года он провел в Норвегии, занимаясь нашим бизнесом. Когда он вернулся в прошлом году, я ужаснулась: он вырос на четыре или пять дюймов! Я выяснила, что он занимался всеми опасными видами спорта: лыжами, альпинизмом, охотой и так далее. Он скрывал это от меня. Я заставила его показаться врачам – наш местный врач ничего не смог сделать.

– Какой у него рост?

– Шесть футов и восемь дюймов,– всхлипнув, ответила леди Лэнсон.– После возвращения домой он вырос еще на дюйм. Когда же это закончится?

– Полагаю, уже закончилось,– попытался успокоить ее Фицбраун.Человеческий скелет не может расти до бесконечности. После определенного предела наступает коллапс. Поэтому,– продолжал он, позабыв о своей собеседнице,– более крупные животные вымерли: скелет не выдерживал такой нагрузки. Самое крупное из выживших млекопитающих, слон – предел роста для четвероногого. Отсюда и его толстые ноги. Естественно, с морскими обитателями ситуация иная: кит, поддерживаемый водой, может вырасти больше слона.

Леди Лэнсон прервала доктора новым приступом рыданий.

– Тогда я хочу, чтобы вы встретились с ним,– сквозь слезы проговорила она,– и предупредили его. Запретите ему появляться здесь.

– А какое отношение это имеет к его росту?– удивился Фицбраун.

– Большинство специалистов, у которых мы консультировались, утверждали, что ему нельзя возбуждаться.

Кажется, его чрезмерный рост связан с какой-то железой, а все железы работают вместе. Я не разбираюсь в этом, но знаю одно: Хорику нельзя находиться здесь.

– В округе, вы хотите сказать? Или в этом доме?

– И там и там. Я могла бы отправить его к своей маме в Родезию, если бы была уверена, что он не увлечется охотой или чем-нибудь еще в этом роде.

– Почему? Почему ему нельзя находиться здесь?

– Это будет огромной жертвой,– сказала леди Лэнсон,– он мой единственный ребенок. Но я должна быть сильной. На карту поставлена его жизнь.

– Вы так уверены?

– Возьмите сегодняшний день. Возбуждение...

– Да,– согласился Фицбраун,– однако... Не сочтите меня бессердечным, если я напомню вам, что подобные происшествия случаются раз в жизни. Поэтому оно почти не повлияет на вашего сына.

В голосе леди Лэнсон зазвучало нетерпение:

– Я имею в виду вовсе не смерть мистера Хатли. Это все, конечно, ужасно, но не касается ни меня, ни моего сына. Проблема в дочери.

– В какой дочери?

– В Алитее. В Хорике растет безудержная страсть к ней. А она разведена, и на несколько лет старше его. Это продолжается с прошлого лета, когда он вернулся домой.

– Это пройдет.

– Отнюдь. Думаю, он собирается жениться на ней, хотя мне он в этом не признавался.

– Что ж, она свободна.

– Это-то и тревожит меня. Если она примет его предложение, случится катастрофа. Если откажет, не знаю, что произойдет. Боюсь, он покончит с собой или умрет от тоски. Любой исход убьет его. Даже сейчас эта страсть убивает его. В его состоянии возбуждение – постоянное, нарастающее фатально. Мне кажется, он снова начал расти. Я каждый день прошу его измерять свой рост и взвешиваться в ванной у нас есть весы и ростомер,чтобы он держал свой рост и вес под контролем.

– Не может быть! Неужели он растет?– В докторе вспыхнуло неподдельное любопытство.

– Не знаю. В том-то и проблема. Он страшно злится на меня, когда я говорю об этом. Раньше он был таким ласковым. У него стал невыносимый характер: сегодня утром я попросила его измерить рост, а он велел мне заткнуться! Мне, своей матери!– Леди Лэнсон пухлой ручкой смяла крохотный носовой платок.– Все из-за нее!

– Из-за Алитеи?

– Ну почему она не может оставить его в покое? Ведь она поощряет его. Ведь он ей не нужен, просто она наслаждается производимым на него эффектом. Вот если бы на ее месте была другая сестра...

– Анджела? Анджела нравится вам больше Алитеи?

– Я не возражала бы против его женитьбы на Анджеле. Я вижу, что она увлечена им – и даже больше, чем увлечена,– она была бы ему хорошей женой. Раз уж он должен жениться, Анджела вполне подходящая кандидатура. Я снабдила бы ее всей необходимой информацией и рекомендациями касательно его здоровья. И она ближе ему по возрасту. Она на два года младше Алитеи и... менее опытная, надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?

– У Анджелы, по всей видимости, нет денег. По завещанию отца все унаследует Алитея.

– Деньги! Хорику нет надобности жениться ради денег!– негодующе заявила она.– У него денег больше чем достаточно, и будет раза в два больше, когда меня не станет.– Она вздохнула.– Конечно, когда-то ему придется жениться. Она ничем не хуже любой другой. Да и для нее это была бы удачная партия – я не допускаю мысли, что ее влечение к нему неискренне.

– Мне кажется, вы правы,– согласился Фицбраун.– Анджела демонстрирует ему свои чувства в той степени, в какой ей это дозволено обществом. Но что вы хотите от меня? Я не могу уговорить его жениться на Анджеле, если он хочет Алитею.

Леди Лэнсон поняла, что заинтересовала Фицбрауна.

– Единственное, о чем я прошу, доктор,– сказала она,– чтобы вы поговорили с моим сыном и убедили его в том, что здешняя тяжелая атмосфера опасна для его здоровья. Все остальное доделаю я. Я прослежу, чтобы он уехал и после определенного перерыва снова встретился с Анджелой. Думаю, нескольких месяцев достаточно. Когда они поженятся, я предоставлю ей следить за его здоровьем – оберегать от ненужных влияний. Вот о чем я прошу вас, доктор,– о кратком медицинском осмотре и беседе.

– Где? Когда?

– Здесь и сейчас,– заявила леди Лэнсон.– Если я приглашу вас к нам, Хорик сообразит, что все подстроено, и попытается избежать встречи с вами.

Фицбраун хотел отказаться, но вовремя вспомнил, что разговор с Хориком Лэнсоном поможет ему исполнить просьбу Маллета.

– А где сейчас ваш сын?– спросил он.

– Не знаю, наверняка недалеко от Алитеи. Он постоянно ходит за ней или бродит в поле ее зрения. Я видела, как некоторое время назад она прошла в сад.

– Это мне известно.

– Вы можете сделать вид, будто встретили его случайно и завязать разговор. Например, о спорте, в частности, об олимпийских играх или альпинизме.

– Посмотрим, что можно сделать,– сказал Фицбраун.– Должен ли я доложить вам о результатах?

– О нет,– покачала головой леди Лэнсон.– Когда я увижу его, то сразу пойму, повлияла ли на него ваша беседа. А сейчас я поеду домой. Пожалуйста, вышлите мне счет – за консультацию.

– Не смешите меня,– бросил Фицбраун и, покинув библиотеку, вышел на солнечный свет.

Глава 3

* 1 *

Оставив Маллета у входа в лабиринт, Анджела пошла по дорожке и поравнялась с Сарой.

Сара смотала клубок шерсти и воткнула в него спицы. Анджела обратила внимание на то, что Сара чем-то встревожена и зла. Широкие поля шляпы почти полностью скрывали ее лицо, однако движения выдавали возбуждение. Она изо всех сил старалась не замечать девушку.

Анджела, однако же, остановилась.

– Привет!

– Привет,– буркнула Сара.

– Ты уже пила чай?

– Нет,– ответила Сара, удивляясь бесчувственности Анджелы.– Я предпочла посидеть здесь.

– А разве сегодня не подавали чай на лужайку? Обычно его сервируют там.

– Думаю, подавали, но Алитея так наслаждалась tete-a-tete {Здесь: уединение (фр.)} с доктором, что я решила не мешать.

– Серьезно? А мне кажется, я видела его на пути к Мейзу.

– К лабиринту он пошел позже. У нас с ним был долгий разговор. Он пытался заставить меня признать, что у Бена были веские причины избавиться от вашего отца.

– Так они действительно были, разве нет?– сказала Анджела. Сара подняла на нее глаза. Насладившись страхом и гневом, промелькнувшими во взгляде Сары, она добавила: – А у кого их не было? У всех были.

– Ты говоришь жуткие вещи!

– Почему? Жутким был Августин, а не мы.

– Ты видела что-нибудь в лабиринте?– спросила Сара, не веря в то, что Анджела могла сама избавится от Августина – ведь она, как ни как, была его дочерью.

– Думаю, я видела все,– без всяких эмоций заявила Анджела. Сара ахнула.– Кроме, естественно, самого главного.

– Что ты имеешь в виду? Почему ты все время говоришь намеками? Что конкретно ты видела?

– Ну, в общем,– оживленно начала Анджела, довольная произведенным эффектом,– я играла в игру по обычному плану, вернее, по тому сценарию, что придумали папа и Лети. Папа пошел в центр лабиринта, Лети за ним, Хорик за Лети, а я – за ними. Потом мне стало скучно, и я вернулась. Не знаю, что произошло с остальными, но недалеко от входа я видела Бена. Он сражался с клубком. Он весь вспотел и нервничал. Я присела на скамейку. Мне было ужасно скучно. Затем я пошла в центр и нашла папу. Вот и все.

– Значит, ты уверена, что Бен так и не добрался до центра?

– С чего мне быть уверенной?

– Ты сказала, что села на скамейку, ту, которая делит лабиринт на две части. Бен сообщил мне, что нитка порвалась недалеко от срединной скамейки, и он повернул назад.

– Верно, нитка порвалась, но он не повернул назад. Он искал Лети.

– Откуда ты знаешь?

– Оттуда, что он подошел ко мне и спросил: "Где Лети?" – все годы, что я знаю Бена, он задает мне один и тот же вопрос: "Где Лети?"

– Ты ответила ему?– В голосе Сары явственно слышалась боль.

– Я не знала, где она. Откуда я могла знать? Она была где-то во второй части лабиринта, но где именно – неизвестно.

– И что ты сказала Бену?

– Я сказала: "Я не дорожный указатель. Она где-то с Хориком. Но я не советую тебе идти туда. Опять заблудишься – ведь у тебя нет клубка".Анджела рассмеялась, как смеялась уже не раз за сегодняшний день.– Он ринулся вперед как бешеный бык, и я не представляю, что с ним случилось. Известно лишь, что он выбрался каким-то образом. Лети он так и не нашел она вышла из лабиринта одна. Где-то в лабиринте она оторвалась от Хорика, и я отправилась его искать.

– Да?– проговорила Сара.– Ты нашла Хорика?

– Я... я прошла прямо к центру. Я всегда так делаю. Я чисто автоматически поворачиваю куда надо,– ответила Анджела.

– Умно,– пробормотала Сара.

– Просто привычка. "Хорошие привычки прививаются дисциплиной в раннем возрасте" – часто повторял папа. Он не верил в умение давать правильную моральную оценку. Он говорил, что пользуется теорией Аристотеля. И применял ее на практике – на мне. Сколько же раз он заставлял меня обходить весь этот ужасный лабиринт и находить правильный путь! Теперь я способна найти дорогу во сне – что я и делаю. Думаю, если бы мою голову вскрыли, то нашли бы план Мейза отпечатанным на мозге.

– А Лети? Лети он заставлял?– спросила Сара, удивленная странным выражением на лице девушки.

– Лети он брал с собой. Сажал к себе на плечи. Она смотрела поверх деревьев и видела, куда надо идти. В итоге она выучила дорогу. Лети умнее меня.

– Лети умнее всех нас,– заметила Сара,– в некотором смысле.

Анджела пристально взглянула на Сару.

– Тебе известно, где она сейчас?

– Она проходила здесь несколько минут назад.

– Значит, она у фонтана с лилиями.

– А мне-то какое дело до этого?– заявила Сара, пораженная многозначительным тоном Анджелы.

– Она с Беном. Тебе, Сара, стоило бы быть осторожной с ней. По каким-то причинам она хочет вернуть Бена.

– Никогда, не пойду на это.

– Дело твое,– бросила Анджела и пошла к дому. Она видела, как туда направлялся Хорик.

Сара в сердцах проткнула клубок спицами и пошла вслед за Анджелой. Она понимала, каковы намерения девушки и как ей мешает то, что Хорик внезапно свернул с дорожки.

Только все уловки Хорика оказались бесполезными. Анджела проследовала за ним до кресел под каштаном.

* 2 *

Подойдя к фонтану с лилиями, Алитея обнаружила там Бена. По камням он перебрался к центру, и сейчас сидел под струями воды. Он был таким же мокрым, как и маленький каменный мальчик, державший трубы, из которых смешно било три струи. Мокрые белая рубашка и серые фланелевые брюки облепили пухлое тело Бена. Его лицо было красным – не только от солнечного ожога, но и от напряжения.

Как всегда, он выглядел нелепо.

Алитея мелодично рассмеялась.

Бен тут же перебежал к ней по камням, пару раз поскользнувшись и оступившись в воду.

– Так жарко,– извиняющимся тоном проговорил он, добравшись до Алитеи, которая стояла у края фонтана, размахивала шляпой и смеялась над ним. Она была одета в блестящую синюю рубашку с расстегнутым воротом, и Бен заметил в вырезе тоненькую золотую цепочку и крохотный круглый медальон, который он подарил ей во время медового месяца в Испании. Пока они были женаты, Алитея не снимала его ни днем, ни ночью – она была суеверна и верила, что медальон принесет ей удачу,– но Бен даже не мечтал о том, что она будет носить его и после развода. Поэтому вид медальона шокировал его. Он не понимал, что это значит. Он не отличался сообразительностью и боялся задаваться этим вопросом. Если бы он задал себе этот вопрос, то дал бы оптимистический ответ – для него было естественно оптимистически смотреть на вещи. Он предположил бы, что Алитея носит медальон, потому что все еще неравнодушна к нему. В действительности же она носила его потому, что он ей просто нравился, а с Беном давно не ассоциировался.

– Да, правда,– согласилась Алитея. Сама она выглядела прохладной.

– Почему ты сняла шляпу?– заволновался Бен, встревоженный мельканием шляпы.– Ты можешь получить солнечный удар.

– Наверное, могу,– сказала Алитея, надевая шляпу и придерживая ее рукой за тулью.– Я видела такую же шляпу у Сары. Ты купил? Насколько я помню, я всегда нравилась тебе в широкополых шляпах.

– Лети!– почти простонал Бен, потрясенный ее нежеланием соблюдать приличия или хотя бы правила хорошего тона. Он понимал, что ему не под силу призвать ее к порядку.

– В чем дело, дорогой? Что случилось?

Маленький рот Бена открылся и тут же закрылся, как у золотых рыбок, которые плавали вокруг него в фонтане, ожидая хлеба.

– Я видела тебя в лабиринте,– продолжала Алитея.– Ты проходил мимо меня.

– Как это могло быть?

– Ты же искал меня, правда, мой бедняжка? Ты добрался до центра? Добрался, верно? И не по воле случая? Ты запомнил.

– Что ты имеешь в виду?– испуганно посмотрел на нее Бен.

– Ты это отлично знаешь, В Мейзе ты же был со мной "не так давно".– У Алитеи имелась привычка пропевать подходящую фразу из песен или арий. И причиной тому была вовсе не любовь к музыке – хотя она, когда надо было, делала вид, будто любит музыку. Просто она где-то вычитала, что музыка обладает таким же пробуждающим воспоминания и чувства эффектом, как запах. Сейчас она пропела фразу из "Манон", потому что несколько раз слушала эту оперу вместе с Беном, который очень любил музыку и изо всех сил пытался привить ей музыкальный вкус. К сожалению, все его усилия вызывали у нее скуку. Однако, хотя Алитея и была равнодушна к музыке, у нее был отличный слух и великолепная память на полезные фразы.