Текст книги "Хрупкая вечность"

Автор книги: Мелисса Марр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

– В земле он тоже будет твоим. Позволь залу поглотить его. Твоя привязанность побуждает тебя поступать странно. – Девлин перехватил ее взгляд. – Из-за него ты забываешь о своих обязанностях. Ты проводишь с ним все свое время, а потом он уйдет в их царство, и ты не последуешь туда за ним. Если он не вернется к тебе, если Война убьет его, боюсь, ты станешь иррациональной. Есть решения. Ты все еще можешь контролировать ситуацию. Убей его или оставь здесь, где он в безопасности.

– А если это то, что нужно Бананак? – Сорча сделала паузу и взглянула на Оливию. Звездные пейзажи, которые она создавала, были совершенны – равноудаленные пятна света со случайными проблесками. Нота хаоса в порядке – этого требовало искусство. Именно поэтому истинные фейри Высшего Двора не умели творить.

Девлин молчал, пока они смотрели, как Оливия нанизывает звезды на голубую паутину, плетет оболочку, в которой можно ненадолго удержать мгновения вечности. Если бы зависть не была столь нечестивой мыслью, Сорча подозревала, что в такие моменты испытывала бы именно это чувство. Девлин же взирал на все это с благоговением. Его привлекала всепоглощающая страсть, а Оливия была полностью погружена в свое творение. Тончайшая нить связывала ее с миром, в котором она была подобно ветерку. Она разговаривала, но только не во время работы и очень редко, когда думала о работе.

Сорча вошла обратно в зал.

Девлин последовал за ней, и она произнесла:

– Я хочу, чтобы у Сета была свобода, но чтобы он был в безопасности. Хочу, чтобы за ним приглядывали, когда он не со мной. Мне это нужно, Дев. Я не просила ни о чем подобном целую вечность.

– Что ты видишь?

Сорче не хотелось говорить об искажениях, которые она видела в нитях жизни. Их редко можно было предсказать, они были верными лишь иногда и почти всегда – нестабильными. Каждый совершенный выбор менял всю структуру и сам менялся. Как и Бананак, Сорча видела то, что может случиться при определенных условиях, и то, что в принципе возможно. Бананак интересовало лишь то, что могло помочь ей в достижении ее целей; Видение Сорчи было гораздо шире.

– Я вижу, что его нить переплетена с моей, – прошептала она. – И она бесконечна, нет ни узлов, ни изгибов… и она меняется, даже когда я говорю. Она мерцает с колебаниями и душит мою нить; она заполняет мою нить собой целиком, и кажется, что я умерла. Сет важен.

– Если убить его прежде, чем эти эмоции затуманят твою логику, то это все облегчит.

– Или уничтожит.

– Ты что-то скрываешь от меня, – нахмурился Девлин.

Сорча открыла рот, чтобы ответить, но Девлин предупреждающе поднял руку:

– Знаю. Ты Высшая королева. Это твое право. У тебя есть право на все. – Какой-то странный миг он, казалось, смотрел на нее почти с любовью, но затем снова заговорил: – Я буду охранять его там, но ты должна отбросить это чувство. Оно неестественно.

Фейри, который был ее советником дольше, чем оба могли припомнить, казалось, был единственным, кто помнил о нуждах Двора.

А это должно быть моей обязанностью.

Но, возвращаясь к делам, она думала о том, понравится ли Сету ее личный сад, и что он сотворит для нее перед уходом.

Каждый день Сорча приходила к Сету и слушала его, а когда он не был занят работой, часами показывала ему столько из всего многообразия Фэйри, сколько успевала за отведенное им короткое время. Когда он уйдет, то будет скучать по ней. Узнав, что Линда уходит, он чувствовал то же самое: тупую боль при мысли о том, что предстоит месяцами жить без нее. Это была горькая правда, но он подозревал, что, тем не менее, с ней придется смириться.

Сегодня, когда она пришла, на лице Королевы было задумчивое выражение; глаза, подобные лунному свету, сверкали холодным блеском, так непохожим на солнечный свет в глазах Эйслинн.

Скоро я снова увижу этот свет.Он улыбнулся при мысли о том, что будет с Эйслинн, расскажет ей, что видел, признается, что нашел способ быть с ней всегда. Он хотел привести ее в Фэйри. Может быть, Сорча согласится и позволит Эш оставаться здесь со мной этот месяц в год. Или навещать ме ня. Он не знал, готов ли спросить об этом; не раньше, чем поговорит с Эйслинн, но даже если этот вопрос не удастся уладить, один месяц в году был ничтожной платой. Он получил вечность с Эйслинн в обмен на несколько коротких месяцев.

Сорча молчала. Она просто подошла к окну и распахнула створки, впуская лунный свет и аромат жасмина. Был день, но в Фэйри небо меняло цвет по желанию Сорчи: очевидно, она решила, что сейчас должна быть ночь.

– Доброе утро, – пробормотал Сет.

Он засиделся допоздна за очередной картиной. Это было неправильно, но так было нужно. Картина преследовала его, как и желание ухватить нечто совершенное, нечто идеальное и передать ей – в дар одной королеве как плату за возвращение к другой. Его чувства к Сорче странным образом напоминали чувства к Линде. Он хотел, чтобы она была им довольна. Чтобы с гордостью смотрела на него.

Но в этот самый момент Сорча протянула руку, и он, как положено, предложил ей опереться на него.

– Манеры, Сет. Женщины всегда ценят мужчину, который вежливо обращ ается с ними. – Отец стоял перед зеркалом, застегивая жесткий форменный белый воротник.

Военная форма превращала отца в другого человека: спина становилась прямее, движения резче. А Линда превращалась в другую женщину. Мать Сета сидела рядом, рассеяно пог лаживая его по волосам и с обожанием глядя на мужа.

– Манеры, – послушно повторил Сет, уютно устроившись в объятиях матери. Он был уже в четвертом классе, но не собирался упускать редкие моменты материнской ласки. Она, без сомнения, любила его, но нечасто выражала свои чувства.

– Постоянно делай что-то, чтобы показать: ничто и никто во вселенной не имеют большего значения, чем она, когда ты смотришь на нее, – сказал отец, отвернувшись от зеркала. Он протянул Линде руку, и она с улыбкой поднялась. Мама по- прежнему была в домашнем платье, но макияж и прическа были уже готовы.

И Сет смотрел, как отец целует ей руку, словно она – королева.

Жизненные уроки отца не всегда были понятны Сету в то время, когда отец учил его, но они были бесценны. Сет подавил тоску по семье.

Сорча молчала. Она провела его в другой зал и приблизилась к одному из бесчисленных гобеленов, висящих на стенах. Выцветшие нити делали всю палитру более приглушенной, чем она, вероятно, была изначально, но время не стерло красоту сцены. Сама Сорча была изображена на полотне в окружении членов Двора в разных позах. Пары танцевали, кажется, какой-то официальный танец. Играли музыканты. Но было совершенно ясно, что абсолютно все смотрели на Сорчу, сидящую при всех регалиях и наблюдавшую за развернувшейся перед ней сценой. Настоящая Сорча – очень похожая на свое изображение на гобелене – сдвинула в сторону тяжелую ткань. За ней скрывалась еще одна дверь.

– Здесь прямо настоящая кроличья нора. Ты понимаешь, – Сет отворил старую деревянную дверь, – что это совсем не похоже на отель?

Смех, похожий на перезвон хрустальных колокольчиков, сорвался с губ Сорчи.

– Отель теперь часть Фейри. Он не подчиняется законам смертного мира, только моим. Все в мире смертных будет подчиняться мне, если я захочу.

За дверью находился еще один обнесенный стеной сад. Посередине проходила тропинка, словно зовущая в другой мир. Стена, окружавшая сад, была сложена из камней, уложенных друг на друга без цемента. Цветущие побеги увивали эти осыпающиеся стены; из трещин буйно росли цветы.

– Похоже, немного хаотично на твой вкус.

– Не совсем, – покачала головой Сорча. – Это мой личный сад, где я медитирую. Сюда никто не заходит, кроме меня, моего брата… а теперь и тебя.

Пока они шли, камни тропинки у них под ногами меняли форму, но цветы оставались на месте. Все это казалось нереальным, даже после того, что Сет уже увидел.

– Мы уже не в Канзасе ^[29], да?

– Канзас? – Сорча наморщила лоб. – Мы и не были в Канзасе. Этот штат…

– Здесь все такое странное, – признался Сет, обходя расшатавшийся камень.

– На самом деле, здесь все имеет смысл. – Сорча провела пальцами по невзрачным цветам расцветающего ночью жасмина. – Внешность обманчива.

– Я почти закончил свою работу. – Он волновался, понравится ли Сорче.

Осталось всего несколько дней.

– Жду с нетерпением, когда смогу ее увидеть. – Ее тон был беззаботным, но в нем явно проскальзывало удовольствие. – Открытия всегда интересны. Это момент истины.

– Сорча? – Сет перехватил ее взгляд. – В чем дело?

– Мне необходимо объяснить тебе, в чем заключается подвох нашей сделки.

Нервы Сета еще не звенели, как струна, но он был близок к этому.

– Я надеялся, что все продумал.

Она сжала его руку.

– Я заключала сделки еще до того, как история смертных начала свой отсчет. Ты знал, что это опасно, но настоял на своем.

– Так я сглупил?

– Нет, ты всего лишь поступил так, как зачастую поступают все смертные, – принял решение, ослепленный страстью.

Она выпустила его руку и приблизила лицо к цветам жасмина. Жасмин зашелестел, словно потянулся ей навстречу. Лунный свет освещал ее кожу изнутри.

– Так в чем подвох? – Сердце Сета стучало, как сумасшедшее, когда он стал прокручивать в уме слова. Он предупреждал Эйслинн о сделках с королем фейри, а потом поступил точно также. Страх сдавил его грудь, пока он ждал ответа, и испарился, когда Сорча повернулась взглянуть на него.

Она использует чары, чтобы успокоить меня.

Он понял это, когда спокойствие вернулось к нему подобно холодному бризу, овеявшему горячую кожу. Сорча улыбнулась и снова повернулась к жасмину.

А он ждал, глядя на нее – на мою совершенную во всем королеву,– наслаждаясь простотой ее сада.

– Не делай этого. Не влияй на мои чувства.

Успокаивающий бриз улетучился.

Сорча выпрямилась и снова ступила на тропинку.

– Месяц в Фэйри со мной – вот на что ты подписался.

– Так и есть. – Он снова предложил ей руку.

Сорча взяла его под руку и пошла по тропинке.

– Время здесь и в мире смертных движется по-разному.

– Насколько?

Ритм ее шагов не изменился, когда она сказала:

– День здесь – шесть там.

– Так меня не было больше пяти месяцев? – медленно проговорил он, пытаясь осознать слова Сорчи: он был вдали от Эйслинн почти полгода, пока Кинан был рядом с ней. Они были вдвоем – а она и так уже была наполовину очарована Кинаном – дольше, чем Эйслинн и Сет официально встречались.

– Да.

– Понятно.

– В самом деле? – Сорча замолчала и снова остановилась. – Она будет чувствовать твое отсутствие гораздо дольше, чем ты сам.

– Ясно. – Сет подергал кольцо в губе, раздумывая.

Его захлестнула новая волна страха. Не подумала ли она, что я оставил ее навсегда? Волновалась ли она? Будет ли злиться? Неужели я ее потерял?Он не собирался сдаваться, только не теперь, когда он настолько близок к тому, чтобы получить все.

Сорча бросила на него взгляд, исполненный сомнения.

– Ты мог бы остаться здесь? Я могу защитить тебя. Здесь ты счастлив…

– Я мог бы остаться при том, что там творится черт знает что? – Он улыбнулся. – Я бы не зашел так далеко, чтобы отказаться от того, чего хочу. Удача любит храбрецов, верно?

– Кинан знает, что ты здесь. Ниалл говорил тебе.

Сет был не так спокоен, как ему бы хотелось; в том, что обман Кинана раскроется, было какое-то мрачное удовлетворение. Но оно не облегчало боли от мысли, что Эйслинн могла влюбиться в Кинана.

– Ему придется ответить за это, когда Эш узнает. Ведь так?

От одной мысли, что Эйслинн с Кинаном, его затошнило. Но у нас есть целая вечность.У него оставался один-единственный шанс.

– Если она оставит тебя, ты мог бы вернуться домой. Со мной у тебя всегда будет дом. – Сорча не стала развивать эту тему, но Сет знал ее достаточно хорошо, чтобы понять, что ее предложение – не пустяк для нее самой.

Он никогда не думал, что у него когда-нибудь будет нечто подобное, и теперь это стало для него утешением. Единственный другой человек, на которого, как ему казалось, он может рассчитывать, отдалялся от него. Рискнуть любовью Эйслинн – это не та цена, на которую он бы сознательно согласился, но он и не думал, что столько приобретет взамен. Мир Фэйри оказался абсолютно неожиданным.

– Я буду скучать по тебе, – сказал Сет. Он не хотел скрывать свои чувства, только не от нее. – Даже если я не вернусь, все равно буду скучать.

Тем же привычным жестом, какими были большинство ее движений, Сорча отпустила его руку и притворилась, что внимательно разглядывает усыпанную цветами лозу.

– Этого следовало ожидать.

– Ну а ты, моя королева, будешь скучать по мне.

Она не отвлекалась от цветов, лишь неопределенно повела плечом.

– Мне нужно будет проследить, как ты приживаешься в том мире, будучи фейри.

– Возможно, это мудрое решение. – Он хотел бы преподнести ей дары, найти прекрасные слова, что-то, чтобы она поняла, насколько он ценит ее привязанность, что его тоска по ней не будет мимолетной. Он подошел поближе. – Сорча? Моя Королева, я бы остался с тобой, если бы не любил ее… Но если бы я не любил ее, меня бы здесь не было.

– Знаю, – ответила Сорча, убирая с его лица прядь волос.

Сорча почувствовала, как ее брат входит в сад. Он был еще далеко, но она чувствовала его шаги по земле. Это был не просто какой-то сад в Фэйри: это был ее личный дом, хорошо охраняемый. Немногие вообще могли туда войти, и только один мог войти без приглашения.

– Мне нужно вернуться, – прошептала она.

– Хорошо. – Он отступил назад. По причине, непонятной для Сорчи, Сету, похоже, было больно.

– Ты сердишься на меня? – Странно, что мнение этого смертного дитя имело для нее значение, но тем не менее, это было именно так.

– Нет. – Он удивленно посмотрел на нее, будучи таким же спокойным, как и любой из ее фейри. – Можно задать вопрос?

– Взамен?

– Нет, – улыбнулся Сет. – Просто мне нужен ответ, дать который можешь только ты.

– Спрашивай. – Она подняла глаза, чтобы убедиться, что ее брат все еще далеко. Почему-то ей не хотелось, чтобы он слышал ее разговор с Сетом.

– Эта доброта, с которой ты ко мне относишься… Что это?

Она помолчала. Хороший вопрос. Ответ он сможет обдумывать, пока будет находиться в мире смертных. Возможно, это убедит его вернуться скорее.

– Ты уверен, что хочешь знать ответ на этот вопрос? Есть другие вещи, которые ты…

– Я уверен, – тихо отозвался Сет.

– Я – Высшая Королева. У меня нет супруга, – Сорча подняла руку, когда он открыл рот, чтобы что-то сказать, и продолжила: – И нет ребенка.

– Ребенка?

– Дети в Фэйри – редкий дар. Мы живем слишком долго, чтобы иметь много молодых. Хотя бы одного… – Сорча покачала головой. – Бейра была глупа. У нее был сын, а она позволила страху, что он станет подобием отца, овладеть ею. Она не показывала ему любви, лишь несколько проявлений доброты, которых он и не видел. Поступи она по-другому, Кинан стал бы не Летним Королем, но…

– Ее наследником.

Сорча кивнула:

– Он был рожден солнцем и льдом. Страхи Бейры отдалили его от нее.

– А ты?

– У меня нет наследника, нет супруга, нет родителей. Но если бы у меня был ребенок, я бы навещала его, если бы он хотел моего… участия. – Этого она еще никому не говорила. Это желание иметь настоящую семью было иррациональным. У нее был Девлин. Был ее Двор.

И сестра, причиняющая только беспокойство.

Этого было недостаточно. Ей хотелось иметь семью. Вечность без настоящих связей имела смысл; это помогало оставаться сосредоточенной. У Неизменной Королевы не было дел, требующих изменения, но ей самой хотелось измениться.

– Мне нужен сын.

– Я… польщен. – Сет не выглядел ошеломленным. Он помолчал и тихо сказал: – У меня есть мать, давшая мне мою смертную жизнь, и поэтому она связана со мной, но поскольку ты дала мне второе рождение, полагаю, ты теперь тоже связана со мной.

Глаза Сорчи наполнились слезами, она почувствовала какую-то сентиментальную нежность, от которой хотелось плакать.

– Изменение означает, что кто-то отдает тебе часть себя. Измениться и стать достаточно сильным, чтобы противостоять опасностям того мира и моей власти – значит, получить дар от сильного фейри. Я хотела, чтобы ты был сильным.

Признаваться в том, что она сделала, не входило в ее намерения – по крайней мере, так она говорила себе, когда делала этот выбор.

Но Сет понял подтекст.

– Из-за этого фейри теряет бессмертие?

– Нет.

– Какова же цена? Обмен?

– Немного смертных эмоций и чуть-чуть уязвимости. – Сорча тоже заговорила тише. Девлину можно доверять, но это отнюдь не означало, что он полностью уважает ее уединение. Ее брат настолько же стремился защищать, насколько Бананак – разрушать.

– Ты сделала это? – прошептал Сет.

Сорча едва заметно кивнула.

В его глазах было нечто похожее на благоговение, когда он взглянул на нее:

– Ты будешь навещать меня?

– Я приду проверить, как у тебя дела.

– Хорошо. – Он обнял ее, поспешно, но все же это было объятие – внезапное и импульсивное.

Для нее оно стало раем, которого Сорча не ведала прежде.

– Скажи, с кем я могу говорить обо всем, или запрети мне говорить, – добавил Сет.

– С Ниаллом. С Ириалом. Если хочешь, им можно рассказать. Полагаю, Ниалл уже в курсе.

– А Эйслинн?

Она знала, что Сет задаст этот вопрос, когда узнает правду, но не знала, что это произойдет так скоро.

– Если ты сочтешь, что, скрывая от нее правду, ты поставишь под угрозу ваши отношения, или если тебя ранят настолько сильно, что понадоблюсь я. Если же нет…

– Только с Ниаллом и Ириалом?

Сорча была уверена, что в своей материнской опеке поступает не совсем правильно. Уже. Однако она начала опекать ребенка, который был далеко не ребенком. И она доверилась своим инстинктам, а не логике и не тщательно обдуманным мыслям.

– Ириал любил Ниалла много столетий. Ниалл заботится о тебе и защитит тебя в том мире, поэтому я не стану утаивать от него правду. Если он обо всем узнает, я позволю узнать и Ириалу. У них было достаточно проблем, поэтому я не стану добавлять еще одну. Я хочу, чтобы между ними царил мир. Именно поэтому смертная девочка, в которую они влюблены, находится сейчас не здесь вместе с другими Видящими.

– Ты добрее, чем сама о себе думаешь.

– Смертное влияние… – начала Сорча и замолчала, не сумев солгать. – Мне на самом деле надо узнать, с чем пришел Девлин.

Ее сын наклонился и поцеловал ее в щеку.

– «Влияние» на тебя началось только сейчас, а Лесли свободна уже несколько месяцев.

– Это был дар… тому, кто однажды был моим… – Сорча умолкла. Ее щеки пылали. Она краснела сама, полностью владея собой, и никого из Темного Двора поблизости не было. Ей это нравилось.

– Обычно матери не говорят сыновьям таких вещей, – с добродушной насмешкой сказал Сет, – поэтому я бы предпочел не слушать.

Все это ей положительно нравилось.

– Ниалл защитит тебя в том другом месте, где ты будешь жить, – поспешно добавила она. – Я могла бы…

– Все равно приходи проведать меня. Я буду по тебе скучать. – Сет протянул Сорче руку, чтобы проводить ее к концу тропы, где теперь стоял Девлин.

– Тогда я приду. – Она положила ладонь на сгиб его руки, и они вместе пошли вперед.

Глава 30

Прошел уже месяц, но Эйслинн отказывалась обсуждать то, что случилось в Темном Дворе. Как только Кинан поднимал эту тему, она просто уходила от разговора. Снова слышать о том, что Сет просто бросил ее, было все равно, что заново разбередить незаживающую рану. Ей не хотелось вновь испытывать это чувство, поэтому она с головой окунулась в любовь к своим фейри.

Эйслинн вела себя беззаботно. Танцевала на улицах с Трейси; заговаривала растения по всему городу стать сильными и буйно цвести. От ее постоянного внимания земля и Летние фейри благоденствовали. После двух недель, в течение которых она была настоящей королевой, внимательной и веселой, даже самые недоверчивые фейри ее Двора поверили, что с Эйслинн все в полном порядке.

Не верил только Кинан.

Но сегодня вечером должно было состояться ежемесячное пиршество, и он лично убедится, что с ней действительно все прекрасно. Было Осеннее Равноденствие, и Эйслинн тосковала по Сету дольше, чем они были вместе. Она не могла провести так целую вечность. Он сделал свой выбор: бросил ее мир, отказался быть смертным, который пытается любить фейри. Отвернулся от нее и от того, что было между ними.

Просто сделай выбор и будь счастлива. Эйслинн провела почти полгода, купаясь в своем горе. Пришло время отпустить его.

Она переходила улицу, чтобы оказаться в парке. В глубине души еще жило воспоминание о том, что владеть парком довольно странно. Но вместе с тем Эйслинн понимала, что фейри владели огромными территориями задолго до того, как нога смертного ступила на землю. Сегодня все странности ее нынешней жизни поблекли в сравнение с одной-единственной правдой, с которой теперь она могла справиться. Я – Летняя Королева.

Кинан ждал ее в парке. Он был ее королем, ее партнером в этом странном мире. В отсутствие смертных, которые могли его видеть, он был самим собой: созданный из обретшего твердость солнечного света, из ставших осязаемыми обещаний.

Он встал перед ней на одно колено и опустил голову, словно был ее подданным. И сегодня вечером у Эйслинн не было возражений. Сегодня ей хотелось быть могущественной и свободной. Она больше не хотела выставлять свое сердце напоказ, не хотела чувствовать, как горе съедает ее живьем. Она была Летней Королевой, и это был ее Двор, а перед ней – ее король.

– Моя королева, – поприветствовал ее Кинан.

– Да, – произнесла она, – твоя единственная королева.

Он поднял голову и посмотрел на нее.

– Если таково твое решение…

Их окружали фейри, с ожиданием взирающие на нее, точно так же, как это было год назад, в ту последнюю осень, когда она была смертной. Впрочем, на этот раз Эйслинн намного лучше понимала, каковы ставки. Она, королева фейри, стояла посреди парка, когда лето подходило к концу, а ее король преклонил перед ней колено. На этот раз она понимала, какой делает выбор – возможность полностью принадлежать ему.

Кинан подал Эйслинн руку в знак предложения, которое делал ей на каждом пиру. На каждом шагу он ставил ее перед выбором. И на каждом пиру она принимала его руку, но держалась на расстоянии.

– Начнешь пиршество… со мной? – спросил он.

Этот вопрос уже стал своего рода традицией, ритуалом, с которого начиналась каждая вечеринка с танцами и выпивкой, но едва заметная пауза была чем-то новым.

– Я не могу обещать вечности, – проговорила Эйслинн и вложила руку в ладонь короля.

Кинан поднялся на ноги и привлек ее к себе. Почва под их ногами была теплой, и, как только они начали двигаться по земле, он прошептал:

– Ты уже подарила мне вечность, Эйслинн. Я лишь прошу подарить мне шанс на сегодня.

Эйслинн вздрогнула в объятиях своего короля, но не отстранилась. И на этот раз она с радостью дождалась момента, когда он прижался к ней в поцелуе. В отличие от первого раза – на ярмарке, которая изменила всю ее жизнь, и в отличие от тех двух раз, когда он украл ее поцелуй, сейчас у Эйслинн не было оправданий: она не была пьяна, не злилась, и он не застал ее врасплох. Она наслаждалась ощущением его приоткрытых губ, ласкающих ее. В их поцелуе не было нежности, которую она делила с Сетом, но и не было требования, которое Кинан вкладывал в свои поцелуи раньше. Этот поцелуй был совсем другим – горько-сладким.

Эйслинн чувствовала, как ее надежды и его удовольствие пронеслись по их фейри, словно ураган. Повсюду, где их ноги касались земли, распускались цветы. Вот чего им всем не хватало: обещания счастья. Этого может быть достаточно. Должно быть достаточно.Внезапно мир вокруг закружился. А может, это они кружились. Она не знала наверняка. Летние девушки пустились в пляс рядом с ними, превратившись в размытые ярко-зеленые пятна, сменяющиеся всеми оттенками меди и красного дерева, какими обладала их кожа. Лозы, обвивающие их слишком легко одетые тела, покрылись только что распустившимися яркими цветами, и на мгновение Эйслинн очень не понравилось, что девушки находятся так близко к Кинану.

У меня нет на это права.

Кинан отстранился, только чтобы вдохнуть полной грудью, и прошептал:

– Дай знать, когда остановиться.

– Не дай мне упасть, – ответила Эйслинн и прижалась к нему еще крепче. – Спаси меня.

– Ты никогда не нуждалась в спасении, Эйслинн, – сказал Кинан, ее друг, ее король, крепка держа ее, в то время как их фейри зашлись в головокружительном танце вокруг них, словно спиральные лучи, сотканные из их совместного солнечного света. – И сейчас не нуждаешься.

– А кажется, что нуждаюсь.

Эйслинн почувствовала, как по ее щекам текут слезы. Они кружились в бешеном темпе, и там, где слезы, сбегая по ее лицу, разбивались о землю, вырастали фиалки.

– Мне кажется… Я чувствую себя так, словно мне не хватает какой-то части меня.

– Ты бы чувствовала себя так же, если бы… – начал Кинан, но не смог договорить.

– Если бы это ты меня бросил? – закончила за него Эйслинн таким мягким голосом, каким только могла.

– С моей стороны было эгоистично спрашивать об этом. Прости…

– Да, я бы чувствовала себя точно так же, – прошептала она и закрыла глаза.

Может быть, чтобы больше не плакать, а может, чтобы не видеть овладевших им эмоций, которые легко читались на лице Кинана. Потому что эти эмоции слишком сильно были похожи на ту бурю чувств, которая сейчас кипела в душе Эйслинн. Даже с закрытыми глазами она знала, что находится в полной безопасности, двигаясь сквозь толпу с неимоверной скоростью. Она была в объятиях Кинана, а он не даст ей упасть.

Если бы только я встретила его до того, как познакомилась с Сетом…Но вышло так, как вышло.

– Я хочу, чтобы мне было жаль, что ты не с Донией, – сказала Эйслинн, уткнувшись лицом в грудь Кинана. – Но мне не жаль.

Он не стал поддерживать эту тему разговора.

– Всего лишь несколько раз я любил по-настоящему, Эйслинн. Я хочу попытаться любить тебя.

– Ты не должен лю… – проговорила она, но слова вдруг оборвались.

– Это была бы ложь, моя королева, – нежно проговорил Кинан, несмотря на то, что упрекнул ее. – Сто восемьдесят дней, Эйслинн. Сета нет уже сто восемьдесят дней, и все это время я наблюдал, как ты пытаешься делать вид, будто то, что с тобой происходит, не причиняет боли нашим фейри. Неужели я не могу попытаться сделать тебя счастливой?

– Ради Двора.

– Нет, – поправил он. – Ради тебя и меня. Я скучаю по твоим улыбкам. Столетиями я ждал свою истинную королеву. Мы ведь можем попробовать? Теперь, когда он…

– Бросил меня, – закончила Эйслинн и встретилась с ним взглядом. Она позволила себе забыть о том, что они были не одни, и остановилась. Фейри продолжали кружиться в танце, и посреди этого водоворота были только они вдвоем. – Да. Заставь меня забыть обо всем. Такова ведь сущность Летнего Двора – не логика, не зависимость, не война, не покой и не холод. Согрей меня. Сделай так, чтобы я ни о чем не думала. Делай со мной все, что захочешь, только чтобы я больше не была такой.

Кинан не ответил, а просто еще раз поцеловал ее. Эйслинн снова казалось, что она пьет солнечный свет, и она не сопротивлялась. Ее кожа начала светиться так ярко, что любой, кто не принадлежал их Двору, был бы вынужден отвернуться.

Она не чувствовала земли под ногами. Ничего не чувствовала, кроме солнечного света, который наполнял ее и прогонял все, что причиняло боль. Они снова танцевали в парке, и под их ногами распускались цветы. Она чувствовала медовый привкус солнечного света на губах Кинана.

Танцы и ночь снова опьянили Эйслинн, как это случалось на каждом пиру. Однако на этот раз с приходом утра ее ноги не коснулись земли. Они покидали парк и своих фейри, но Кинан нес ее на руках – к берегу реки, где они были после их первой ярмарки. Однако в отличие от того самого первого раза, не было пикника, не было тщательно спланированного соблазнения. Был только берег. И только они вдвоем.

Во время ежемесячных пиршеств они теряли разум, но не были уязвимы. Даже Война сегодня не встала бы у них на пути.

Когда Кинан присел у реки, Эйслинн все еще была у него на руках. Прохладная вода волнами омывала ее ноги, рождая в ее коже крошечные электрические разряды. Это было приятно, особенно в сочетании с теплой почвой, которая от их общего солнечного света превратилась в вязкую грязь. Эйслинн дрожала от прикосновения речной воды. И от близости Кинана.

Заблудший тоненький внутренний голосок шептал ей о том, что она при полном параде и прямо в грязи, но таково было Лето, чьим воплощением была Эйслинн, – легкомыслие, импульсивность, тепло. Такова я сама. С ним и сейчас.

– Скажешь, когда мне отпустить тебя, – напомнил Кинан.

– Не отпускай, – потребовала в ответ Эйслинн. – Поговори со мной. Расскажи, что ты чувствуешь. Расскажи все, в чем ты не хочешь признаваться.

– Нет, – усмехнулся он.

– Тогда относись ко мне как к королеве фейри.

– Как это?

Эйслинн уселась рядом с Кинаном на колени, возвышаясь над ним. Он же остался там, где и был – полулежал, расслабившись, в грязи на берегу реки и внимательно наблюдал за ней.

Эйслинн подумала о том дне, когда они стояли посреди улицы, а он сделал так, чтобы солнечный свет дождем пролился на нее. Это была одна из тех вещей, о которых она узнала, став Летней Королевой, и поняла, как это делать, но не имела раньше возможности поэкспериментировать.

– Вот так.

Все самое солнечное удовольствие было скрыто в золотистых капельках солнечного света, отделившегося от ее кожи и окропившего Кинана. Магия фейри. Вот что она хотела разделить с ним. Это была часть ее теперешней сущности, и Эйслинн не беспокоилась о том, что может причинить ему боль, как могла бы смертному.

Если бы Сет не был человеком…

Однако, не будь он человеком, он никогда не смог бы подарить ей ни своей дружбы, ни любви. Если бы она до сих пор оставалась человеком, то не потеряла бы его. Но вот Кинан человеком не был, как и она. И она больше никогда не станет смертной.

Эйслинн посмотрела прямо в глаза Кинану и сказала то, что он говорил ей раньше:

– Я хочу попытаться любить тебя. Заставь меня полюбить тебя, Кинан. Ты убедил любить тебя многих других. Убеди и меня. Соблазни меня так, чтобы мне больше никогда не было больно.

Эйслинн потянулась к нему, но Кинан остановил ее и покачал головой.

– Это, – он указал рукой на пространство между ними, – не любовь. Это что-то другое.

– Значит…

– Не нужно спешить. Прыгать в постель… или заниматься сексом на берегу реки… не выход, чтобы заставить тебя полюбить меня. – Кинан встал и подал Эйслинн руку. – Ты моя королева. Я девять веков ждал, когда найду тебя, и еще почти год ждал, когда наступит этот момент. Я могу подождать еще немного.

– Но…

Он наклонился к ней и нежно поцеловал.

– Если ты наконец-то решила позволить себе любить меня, мы будем встречаться.