Текст книги "Государство Печали (ЛП)"

Автор книги: Мелинда Солсбери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

23
Без маски

Лувиан рассказал ей, торопя закончить завтрак, что план состоял в отбытии в Рилле в течение часа. Они доберутся на карете до моста, за ним их заберет карета Риллы и отвезет в столицу. На ночь по пути они остановятся в гостинице.

– Где гостиница? – спросила Печаль.

– Ах, – впервые за утро искра появилась в глазах Лувиана. – Мы останемся на ночь в месте под названием Керидог. Там деревушка, маленькая школа, глинистая шахта, гостиница. О, шахта… необычна. Они зовут ее Радужной, она очень редкая. Единственная в Рилле, – он сделал паузу и взял грушу из миски на столе. – Керидог очень популярен среди художников для жизни и работы.

Печаль поняла его.

– Художник, что рисовал портреты Мэла, риллянин. Ты нашел его?

– Нет, – он помрачнел. – Но мы будем там проезжать, и там много художников, так что нельзя упустить шанс проверить. Если получится найти художника и заказчика портретов, и если это окажется лорд Веспус, это будет бонус, – он все больше напоминал себя, его лицо посветлело. – Конечно, изначально мы отправляемся туда, потому что я люблю искусство, и все знают об этом.

Невольно, несмотря на все, что произошло прошлой ночью, Печаль улыбнулась ему.

Лувиан откусил кусок груши с приятным хрустом.

Путь к мосту был без происшествий, хотя сердце Печали колотилось всю дорогу, она в любой миг ждала огонь или засаду. Она была почти благодарна безмолвной и большой Дейн рядом с собой. Когда она увидела мост на горизонте, белое каменное здание на солнце, она расслабилась. Скоро они будут у границы.

Это было слишком просто. Карета остановилась. Печаль выглянула в окна и увидела, как два стража оттирают что-то с древнего моста.

Лувиан нахмурился.

– Что там? – она повернулась к Лувиану. А потом увидела сама.

«Сыновья Раннона». Большие красные, как кровь, буквы. Как ее туника вчера.

Лувиан выбрался из кареты, Печаль последовала через долю секунды, Дейн спрыгнула с места, а потом и кучер присоединился к ним.

– Как это произошло? – осведомился Лувиан у стражи.

Мужчины медленно повернулись, посмотрели на Лувиана, на Печаль, потом на Дейн. Ей они с уважением кивнули.

– Мы не знаем, – сказал один из них, низкий и тощий, с острыми чертами.

– Вы не знаете, как кто-то испортил мост, что должен быть под охраной круглые сутки? – спросил Лувиан.

– Было темно. Они были тихими.

Лувиан был мрачен.

– Ясно.

Печаль посмотрела на мужчин. Они не расстроились, в них был намек на оскал, что был на губах Мирена Лозы. И она знала, что это намеренно. Что они хотели, чтобы она увидела это, когда приедет к мосту. Может, даже задумали это. Прошлая ночь была лишь началом.

Печаль взглянула на женщину рядом с собой, якобы ее защитницу, и ее страх стал сильнее. Дейн была частью этого? Она была опасна?

К общему удивлению, Дейн сказала:

– Что это? Уберите грязь, – прорычала она.

Мужчины переглянулись, потрясенные, а Печаль с удивлением посмотрела на командира.

Та не закончила:

– Следите, чтобы это не повторилось. Потому что иначе я решу, что вы ослушались лично меня. А я терпеть это не буду. Это понятно?

– Да, командир.

Дейн посмотрела на Печаль и кивнула, та ответила тем же, потрясенная поступком своего стража.

Лувиан помог ей.

– Идем, Печаль, мы опоздаем. Пусть славные люди работают. Им есть чем заняться. А солнце только встает, еще станет жарче.

Он развернулся, взял Печаль за локоть и повел к смоле из альвуса, ждущей их.

Печаль молчала, пока они не сели в новую карету на стороне Риллы. Дейн села рядом с кучером, и карета поехала.

– Они это сделали, – Печаль придвинулась к Лувиану и заговорила чуть громче шума колес. – Стражи нарисовали, чтобы я увидела. Думаю, они пытаются объединиться с Сыновьями Раннона. Я – общий враг для них.

Лувиан долго смотрел на нее, а потом кивнул.

– Думаю, ты права.

– Что нам делать? Если у них мост, они могут управлять тем, кто его пересекает. А если кто-то последует за нами – мной – пока мы далеко от дома?

Лувиан жевал губу, размышляя, притихнув.

– Тут нам безопаснее, – сказал он. – Мы будем в прядке в замке, он защищен, всюду будет стража. И никто не знает, что мы едем в Керидог, кроме нас с тобой и Иррис.

– И кучера, наверное, – сказала Печаль.

– Нет, – задумчиво сказал он. – Я не хотел подсказывать Веспусу, так что не говорил, пока мы не остановим его. Гостиница забронирована под псевдонимом по той же причине. Это собьет и Сыновей Раннона с нашего следа. Они не будут знать, что мы там, и не успеют догнать, даже если узнают. Победа.

Печаль была впечатлена.

– Хитро.

Лувиан пожал плечами, его щеки потемнели.

– Немного. А пока тебе нужно написать лорду Дэю. Рассказать ему все.

– Не могу. Он должен быть непредвзятым.

– Это непредвзято. Полиция страны против потенциального лидера. Это ведет к войне. Печаль, если бы Дейн сегодня там не было, Грации знают, что могло произойти. Нужно обрезать это на корню. Если они так себя ведут, то думают, что уже получили.

– Что получили?

– Раннон, – Лувиан склонился. – Ты теперь борешься не только с Мэлом за страну. Ты борешься и с Сыновьями Раннона. Как и он, но тут мне все равно. Мне важна ты, и они дали понять, что против тебя. Без власти в руках ты уязвима. Тебе очень важна победа.

Остаток пути в Керидог был мрачным и тихим, Лувиан работал со своим списком, обводил то, что было важно, Печаль писала Шарону, а потом смотрела на проносящийся пейзаж Риллы.

Она отправила письмо, когда они меняли лошадей, оставаясь близко к Дейн, пока Лувиан сообщал ей и кучеру о смене плана. Кучер не расстроился, только сказал, что ему тоже придется ночевать в Керидоге, чтобы доставить их до Адаварии на следующий день. Лувиан, похоже, уже об этом подумал и забронировал комнату в гостинице и для него.

– Я не ждал вас, – виновато сказал он Дейн. – Хотя у них должно быть место.

– Я могу остаться на полу возле комнаты мисс Вентаксис, – сказала Дейн.

– Нельзя же… – начала Печаль, Дейн подняла голову, стиснув зубы, с решительным взглядом. – Хоть подушку возьми, – вяло сказала она и ушла за Лувианом к дивану, Дейн закрыла за собой дверь.

Гостиница отличалась от «Мелисии», это здание было в четыре этажа, черные деревянные подпорки были на белых стенах, а столы – снаружи. Лувиан занял для них две комнаты на чердаке, куда вела кривая и узкая лестница. На этаж ниже была комната кучера.

Дейн проверила комнаты Печали и Лувиана и заняла место у подножия лестницы без приказа. Печаль пожала плечами и пошла смотреть на риллянскую спальню.

Она не успела увидеть свою, Лувиан похлопал по ее плечу и увел ее к себе. Комната была маленькой и непримечательной. Узкая кровать у стены, узкий шкаф рядом. Напротив – комод и стул, дверь, скорее всего, вела в ванную. Но было чисто и светло, окно выходило на площадь, ласточки летали под крышу.

Печаль смотрела, как Лувиан вытаскивает из одного из чемоданов свернутый холст. Она охнула, когда он развернул его, используя туфли, щетку для волос и одеколон, который Печаль не ожидала у него увидеть, чтобы прижать углы к полу из золотого дерева.

Портрет Мэла этого года. Он забрал его из Летнего замка.

– Ты украл его, – возмутилась Печаль. – Как? Когда?

– Тихо. Я скажу кое-что важное, – Лувиан опустился рядом с ним. – Внимательно слушай. Ты, полагаю, об искусстве знаешь мало, учитывая состояние страны, каким оно было всю твою жизнь?

Печаль кивнула.

– Тогда я тебя научу, Печаль, дорогуша. Раннонский стиль рисования – мелкие мазки, создающие целую картину. Вблизи ничего не понятно, но издалека видно картину. Но в Рилле рисуют длинными мазками. Так можно понять, что художник из Риллы. Видишь? – он указал на картину, и она поняла, что он имел в виду. – И краски другие. В Ранноне они основаны на масле. А в Рилле, – он провел пальцем по нарисованным волосам и показал ей тонкий слой коричневой пыли на коже, – на глине. Когда глина высыхает, остается тонкий слой пыли.

– А мы в глиняной столице Риллы, – вспомнила Печаль его слова в Северных болотах, Лувиан улыбнулся ей.

– Да. Это место так престижно, что тут есть Реестр цветов.

– Теперь я запуталась, – призналась Печаль.

В ответ Лувиан достал из кармана пиджака ножик и принялся скрести темную краску на метке на портрете.

– Что ты делаешь? – Печаль потрясенно смотрела, как он портит картину.

Он не ответил, продолжал, пока не сделал кучку лиловых хлопьев, которые он осторожно поднял на кончике ножа, а потом стряхнул в центр простого шелкового платка.

– Как я и говорил, Рила серьезно воспринимает искусство, и тут есть Реестр цветов. В Радужной шахте, в основном, главные цвета, которые можно купить или продать, и они не так важны, но иногда пигменты в камнях смешиваются и создают чистые и естественные вторичные и третичные цвета. Конечно, такое бывает очень редко, так что художники покупают основу и смешивают цвета сами. Но им нужно регистрировать цвета и картины с ними в Реестре, чтобы не обманывать покупателей. Хитрый художник, видишь ли, может сказать, что в твоем портрете был настоящий лиловый цвет из шахт, на добычу которого ушло целое состояние, и тогда вырастет цена…

– Ясно, – сказала Печаль. – И мы можем отнести краску в Реестр и узнать, кто его регистрировал? И это приведет к художнику, который может подсказать, кто такой Мэл, или кто заказывал картины.

– Молодец, Печаль, милая.

Радость вспыхнула в Печали от его похвалы.

– Откуда ты столько знаешь об искусстве Риллы?

Лувиан открыл рот, а потом закрыл.

– Этим я хотел бы заниматься, если бы мог. Если бы был шанс, – сказал он. – Мой дед очень любил искусство. Он научил меня.

Печаль еще не видела Лувиана грустным. Злым, бодрым, наглым и недовольным – да. Но не грустным. Она поняла, что он впервые рассказал немного о себе. Его время в университете было «познавательным», его семья была «мирной и проживающей отдельно». Он не говорил о друзьях, лишь то, что он не был популярен, не думал о любви и сосредоточился на работе. Так говорилось везде о его времени в университете. Она думала, что там была какая-то трагедия, что-то с семьей или робость из детства, которую он перерос только после университета, потому что сейчас его так назвать нельзя было. Она уже не могла думать о нем вне команды, где были она, Иррис и он, команды, что могла победить на выборах. Он прекрасно вписался в жизнь Печали, едва оставив рябь, и она почти забыла, что он был ей практически незнакомцем.

Он понял, что на миг опустил маску, так что продолжил с напускной бодростью.

– Так что я послушался интуицию и стал знатоком политики, чтобы помочь канцлеру, который сделает возможным для меня заняться моими хобби. И на этой ноте приступим к работе.

Не было смысла притворяться другими – страна знала новости из Раннона, и оба кандидата были приглашены на Именование, хоть никто не ожидал их в Керидоге.

И они не скрывались, а медленно шли по городу к центральной площади, Дейн следовала тенью. Хотя Печаль ощущала себя открытой, она старалась расслабиться, напоминала себе, что никто не знал, что они были там.

Она заставляла себя замирать и смотреть на витрины, Лувиан восхищался товарами: книгами, украшениями, безделушками, что лишь собирали пыль, а потом у Печали появилось любопытство и энтузиазм. Рилляне вокруг них ходили и болтали, сидели за столиками у кафе с чашками горячего кофе, сплетничали на своем певучем языке, веселые и расслабленные. На углу высокий риллянин с оливковой кожей вытащил из чехла серебряную флейту и заиграл, прохожие бросали серебряные монеты в его шляпу на земле. Двое детей танцевали, и Печаль невольно улыбнулась.

В мире было столько места для радости. Лувиан вручил ей маленькое пирожное с кремом и засахаренными лепестками, которое он купил в пекарне, когда она указала на витрину. Этого она хотела для Раннона. Жизнь, что была достойной, а не полной страданий.

Лувиан угостил и Дейн, она смотрела на пирожное, словно не верил, что оно настоящее. Она съела его в три укуса, но с благоговением, которое очаровало Печаль. Она не ожидала, что страж порядка будет таким… человечным. Ей не хотелось признавать после моста, но эта женщина начинала расти в ее глазах.

Печаль попробовала кусочек своего пирожного и невольно застонала. Она думала, что пир в гостинице был потрясающим, но это никак нельзя было сравнить с сахаром и кремом на ее языке. Она улыбнулась Дейн с губами в шоколаде, жадно слизывая с пальцев крем, не желая терять ни капли. Иррис не говорила, что это так. Печаль хотела потребовать торт ото всех. По торту каждый день.

Она взглянула на Лувиана, тот глядел на нее, потирая шею, приоткрыв рот, и она поняла, что вела себя не как будущий канцлер. Она быстро доел пирожное, стараясь выглядеть собранно, когда советник нервно поглядывал в ее сторону.

Хотя она хотела вернуться в пекарню до их отбытия.

Они провели достаточно времени, чтобы выглядеть как любопытные туристы. Печаль пришла в себя от пирожного, они пошли в Реестр цветов. Он был в двух улицах от площади, старом здании из золотого кирпича, занимающего большую часть улицы.

Печаль оттащила Лувиана в сторону от Дейн.

– Как мы это сыграем? – прошептала она.

– Четно. Нет смысла врать, они все поймут. Скажем, что ищем художника, а этот цвет он использовал.

– Хорошо, – Печаль повернулась к Дейн. – Прости, тебе нужно подождать здесь, – она указала на деревянную скамейку под деревом. – Это секретное. Ты не может идти с нами.

– Я должна защищать вас. У меня приказы, – у моста она приказывала с рычанием, звучала жестоко. Но теперь ее голос был мягким, даже милым, не вязался с ее мускулистым телом.

Печаль пригляделась к ней, отметила ее чистую кожу, изящный нос и длинные ресницы. Она была не старше Лувиана, лет двадцати пяти. Ее щеки были округлыми, как у ребенка, и Печаль все сильнее оттаивала. Она не была закаленным сражениями монстром, каким Печаль представляла всех стражей порядка.

– Прости, Дейн. Я не могу сказать, почему ты не можешь идти, но это мой приказ. Прошу, – попыталась Печаль.

Дейн долго смотрела на нее, а потом кивнула.

– Хорошо. Я подожду, – она села на скамейку, развела ноги и уперла в них руки.

– Может, я заблуждаюсь, но, похоже, Лоза случайно назначил ко мне единственного нормального стража порядка, – шепнула Печаль Лувиану, они подошли к двери Реестра.

– Чудеса случаются.

Он потянул за шнур у двери, отпустив, когда за деревом раздался звон колокола. Через миг дверь тихо открылась, там стояла молодая риллянка. Как Расмус, она была в украшениях, с кольцами в ушах, в левой ноздре и левой брови. Ее пальцы в краске тоже были в кольцах, через дырку в ее запятнанной тунике Печаль увидела кольцо и в ее пупке. Девушка посмотрела на Печаль, на Лувиана, опять на Печаль и нахмурилась.

– Нам нужно сравнить фрагменты краски, – начал Лувиан на риллянском.

– Я знаю, кто вы, – ответила девушка на раннонском с сильным акцентом. – Вы тут из-за портретов. Вернувшегося мальчика. Хотите знать, кто их нарисовал.

– Да, – Лувиан моргнул. – Но как…

– Это я, – сказала девушка, Лувиан раскрыл рот, как рыба, Печаль молчала от потрясения. – Я их рисую. Точнее, последний. Лучше проходите.

Она пропустила Печаль и Лувиана внутрь, и они прошли, споткнувшись о порог.

Они оказались в светлом просторном коридоре с белой лестницей, что извивалась, как ракушка, сужаясь к вершине. Пол был с белой плиткой, босые ноги девушки не издавали ни звука, они прошла мимо них к маленькой двери в стене.

– Ты нас ждала? – спросила Печаль, поражаясь тому, что она была тут, словно ждала их.

Девушка пронзила ее взглядом, бросив его через плечо.

– Я проходила дверь, когда вы позвонили. Сюда, – сказала она.

Печаль и Лувиан переглянулись в растерянности и пошли за ней.

Риллянка не ждала их, тихо прошла по коридору и повернула налево, пропала за углом. Когда они добрались туда, она уже пропадала за другим, и так они гнались за ней по одинаковым коридорам, пока не попали в коридор со стеной в конце, девушки не было видно. Они с тревогой пошли по коридору, замерли у открытой двери. Они заглянули, а девушка в комнате накрывала холсты тканью.

Они замерли на пороге, что-то не давало им зайти без разрешения. Было ясно, что это студия. Но это был и дом; низкая узкая кровать в углу не была заправлена, столик усеивали грязные тарелки, одежда радужных цветов была на манекене и кучей в кресле.

– Заходите, – сказала девушка, ее больше тревожила скрытность работы, чем следы ее жизни. Девушка опустилась на пол, плавным движением скрестив ноги. – Угостить мне вас нечем, – заявила она.

– Не страшно, – сказала Печаль. Она села напротив девушки, а Лувиан устроился на коленях рядом с ней, стараясь сохранять спокойствие. Они нашли художника. У нее будут вопросы о Мэле. – Так ты – Граксал?

– Нет.

Печаль замерла.

– Но ты сказала, что рисовала картины.

– Да. Теперь. Но Граксал не мое имя. Это вообще не имя. Это два имени в одном. Меня зовут Ксалис, а мою маму – Гралис. Она была художницей, после ее смерти я переняла ее работу.

Печаль не смогла проверить подписи на старых портретах в Зимнем дворце перед тем, как уехала. Она решила, что и там такая же подпись. Граксал. Гралис.

– Сожалею о потере, – сказала Печаль.

Девушка – Ксалис – пожала плечами.

– Это было слишком рано.

Печаль выдержала уважительную паузу, а потом задала вопрос:

– Значит, твоя мама изначально рисовала портреты Мэла?

– Да, – Ксалис посмотрела на них серебряными глазами. – До этого года – она умерла раньше, чем смогла закончить. И я закончила за нее и поставила общую подпись, – она замолчала. – Думаю, дальше вы захотите узнать, кто заказывал картины?

– Именно, – сказала Печаль.

– Лорд Веспус Корриган, – сказала Ксалис. – Хотя, полагаю, мне нужно звать его отцом.

24
Что-то долгосрочное

– Твой отец? – Печаль уставилась на девушку. Она ожидала, что это будет Веспус. Но не ожидала такого. – Веспус – твой отец? Расмус – твой брат?

Ксалис вскинула брови.

– Наполовину. Лорд Корриган женился на матери Расмуса, когда мне было шесть. На моей матери он не женился никогда.

Печаль была потрясена, на миг забыла, зачем они здесь. Она глядела на риллянку, искала в ее чертах Расмуса или Веспуса. Расмус не знал о ней, он всегда хотел брата или сестру, хотя Печаль мрачно предупреждала, что проблем от них больше, чем радости.

– Лорд Веспус заказывал картины? – тон Лувиана был предупреждением, чтобы Печаль обратила внимание, и она пришла в себя и сосредоточилась на словах Ксалис.

– Да. Как подарок вашему отцу от народа Риллы, – Ксалис посмотрела на Печаль. – Чтобы выразить наше соболезнование насчет случившегося на мосту. Вы не знали?

– Записи о художнике утеряны, – сказала Печаль. – Нам было любопытно, кто делал это год за годом. И откуда началась традиция. Нам повезло найти тебя здесь. Мы думали, что искать будет сложнее.

– Они – нечто, – добавил Лувиан. – Картины. Было точно сложно представлять его.

– Для первой мы работали по раннонскому рисунку. Маленькими они почти не отличаются.

– А когда он стал старше? – спросила Печаль, следуя за идеей Лувиана.

– Догадки и картины канцлера и его жены. И модель, которую приводил лорд Веспус.

Печаль застыла.

– Модель? Раннонец? – звучало слишком любопытно; она слышала отчаяние в своем голосе, задержала дыхание, ожидая, заметила ли Ксалис.

Но, видимо, не заметила, риллянка ответила:

– Не знаю. Мне не давали его увидеть; мама всегда отсылала меня, когда они приходили. Он приходил пару лет. А потом перестал, и Веспус говорил моей маме, что нужно изменить.

Лувиан опередил Печаль:

– Например?

– Ничего особенного. Длину волос, размер губ, наклон носа. Порой сложно угадать, каким вырастет ребенок, особенно подросток. Веспус говорил так же и о Расмусе, который изменился до неузнаваемости. Он не хотел такого для вашего отца.

Печаль посмотрела на Лувиана, он поймал ее взгляд сияющими глазами.

– Да? – пробормотал Лувиан. – Как интересно. И где теперь модель?

– Я не знаю. Может, вам ответит лорд Веспус.

– Мы спросим у него на Именовании, – сказал Лувиан.

Печаль кивнула, ее тело гудело от новых знаний. Была модель. Кто-то сидел для рисунков. Настоящий. И перестал приходить после трех лет… Модели было около семи. В таком возрасте можно было и забыть это. Печаль не помнила ничего особенного из своей жизни в семь лет. Она помнила детство только после появления Расмуса… Мэл, которого она знала, мог быть моделью… А если он перестал приходить, потому что Веспус не хотел, чтобы он это помнил?

Даже если моделью был другой ребенок, Ксалис почти доказала, что Веспус планировал это годами. Зачем еще ему это делать? Печаль подавила улыбку от осознания. Наконец, у них что-то было.

– Он похож на ее работу? – спросила Ксалис, перебив мысли Печали. – Настоящий Мэл. Мы угадали?

– Он идентичен, – сказала радостно Печаль. – Это невероятно.

Лувиан поднялся на ноги.

– Теперь стало понятнее. Теперь мы знаем, кто нам делал такие подарки, и кто – талантливый художник. Благодарим за уделенное время, – он протянул Печали руку, поднял ее с удивительной силой, а Ксалис изящно выпрямилась.

– Сами выйти сможете? – спросила Ксалис.

– Ни за что, – бодро ответил Лувиан, риллянка улыбнулась.

Печаль впервые узнала Расмуса в ее лице, и ее желудок сжался в ответ.

Ксалис повела их по коридорам, пока они не оказались у входа. Двое риллянинов спускались по витой лестнице, холодно посмотрели на Печаль и Лувиана, но промолчали, проходя мимо к комнатам и студиям.

– Благодарю, – повторила слова Лувиана Печаль, когда Ксалис открыла дверь на улицу.

– Наслаждайтесь Именованием, – сказала Ксалис.

– Обязательно.

– О, и если будете искать, где поесть сегодня, на другой стороне площади есть место, «Анвин» на улице Короны. Там продают кишкиз – местное блюдо. Попробуйте, пока вы здесь.

– Еще раз спасибо, – сказала Печаль. – Ты так добра к нам!

Ксалис закрыла дверь, решив, что они попрощались.

– В гостиницу? – спросил Лувиан, Печаль кивнула, скрывая с трудом счастье.

Они молчали, возвращаясь по людной площади в гостиницу, забрав по пути заскучавшую Дейн. Они сказали ей, что отдохнут перед ужином, оставили ее снаружи. Печаль открыла свою дверь, досчитала до трех и громко закрыла ее, а потом ушла к Лувиану, тихо заперев дверь.

Он уже сидел за столом, закатав рукава пиджака, с ручкой в руке и хмурым видом. Она села на его кровать, смотрела, как он просматривает свой вездесущий список детей, вычеркивает, дописывает и подчеркивает, соединяет слова стрелочками. В открытое окно залетал ветерок, и он цокнул, словно мог остановить его, и пытался одновременно придерживать листки и писать. Она хотела спросить, почему он занялся сейчас списком, именно сейчас, но что-то в его позе заставило ее ждать, пока он не отодвинул ручку, сев прямее.

– Сейчас время?

Лувиан вздрогнул, словно забыл или не понимал, что она была там.

– Что? – он провел рукой по волосам, и они торчали, как хохолок птицы.

Печаль кивнула на бумаги.

– Я про это.

Он странно посмотрел на нее и ответил.

– За семь лет, которые я проверял, были отчеты более чем о пятнадцати тысячах пропавших детей или признанных мертвыми.

– Пятнадцать тысяч? – Печаль была потрясена.

– Это небольшое количество для страны, где почти двадцать миллионов жителей. Но все же это серьезно, – добавил он от взгляда Печали. – Так что, когда у меня есть время, я это делаю. И, – он снял очки и протер туникой, – это помогает сосредоточиться. Это конкретное.

– Как и то, что мы узнали от Ксалис, – сказала Печаль.

Лувиан вернул очки на нос.

– О, это нечто, – сказал он, подтверждая то, что Печаль поняла до этого.

– И… – Печаль не понимала, почему он не радуется тому, что рассказала Ксалис.

– У нас все еще нет доказательств, что Мэл – самозванец. Мы точно знаем, что Веспус заказывал портреты, и что кто-то был для них моделью одно время. Мы не знаем, кто это был, Ксалис его не видела. Он мог не быть раннонцем, это мог даже быть Расмус. Ты об этом подумала? Может, Ксалис прогоняли, чтобы она не видела брата.

– Но…

– Ничего, Печаль. Это подтвердило наши подозрения, вызвало больше вопросов. И все.

Комок появился в горле Печали, она сглотнула и выдавила:

– Поиск художника не помог, хоть она многое рассказала.

Лувиан сморщил нос.

– Зависит от цели. Да, это не доказало, что Мэл – самозванец. Но доказало, что Веспус стоял за портретами с самого начала. Он заказывал их за пять лет до становления послом. И хотел, чтобы это было тайной. Почему?

– Не знаю. Потому что он – злой кукловод, который любит играть людьми?

– Именно, – Лувиан удивил ее. Она шутила. – Кукловод тянет за нити. Нам нужно знать, какие у него нити. Это приведет нас к Мэлу, или кто он там. Мы знаем, что Веспус наполовину брат королеве, и у него есть ферма деревьев альвус на севере Риллы. Он был послом в Ранноне семь лет…

– Пока его не изгнали за попытку выманить у моего отца землю в Ранноне, – добавила Печаль. – Сначала он пытался во время войны убедить сестру не подписывать соглашение, пока он не получит Северные болота. Шарон сказал, что это из-за условий на севере Раннона и юге Риллы. Там лучше всего растет альвус. Ему нужна земля там для этого.

– Но Мелисия не дала землю. Ни в Рилле, ни в Ранноне. Похоже, ей все равно, провалится ли дело брата.

– Полагаю, да.

– Значит, она почему-то не поддерживает его, – Лувиан повернулся и сделал еще запись. – И он пытался продолжить войну, ему отказали. Он попросил у сестры работу посла и начал работать на Харуна, который прогнал его.

– И при этом уже растил мальчика, что будет Мэлом, чтобы Раннон принимал его через портреты, как запасной план, – сказала Печаль.

Лувиан кивнул и нахмурился.

– Слишком много усилий на то, чтобы была земля для деревьев. Он лорд, брат королевы.

– Может, дело в гордости. Это может сделать только он с его способностью. Может, он хочет быть особенным, достойным. Единственным в мире, кто может выращивать деревья альвус?

Лувиан покачал головой.

– Уж очень не амбициозная цель, как для Веспуса. Получить землю, быть великим фермером… Как я и сказал, слишком много работы. Восемнадцать лет планов.

– Шарон сказал, что это будет не просто земля. Это будет весь Раннон. Во главе он посадит марионетку и будет править так Ранноном, а его сестра – Риллой, – закончила Печаль за него. – Может, это его план. Он хочет поиграть в короля. Быть равным Мелисии.

– Может, – Лувиан не звучал убежденно.

Печаль вдруг устала, в голове было слишком много мыслей. Она легла на кровать Лувиана и вздохнула. Она не ожидала легкости в разгадывании тайны Мэла, но их зацепки – давно мертвый портной и загадочный художник – вызвали только больше сомнений. Не было следов женщины, якобы вырастившей Мэла. На фоне точно был Веспус, тянул нити, плел паутину. Это было проблемой, она хотела с ней разобраться.

Но она хотела – ей нужно было – знать, был ли мальчик самозванцем. Она должна была знать. Она была на мосту, видела Архиор, знала, что он не мог выжить, но в ней оставалась доля сомнений, которая не успокаивалась.

Он улыбался ей, защищал ее. Он пытался заставить Харуна извиниться перед ней. Он хотел пожертвовать собой, чтобы она сбежала от Сыновей Раннона.

Он верил, что он был ее братом. Он хотел быть.

И в темной тайной части ее сердца, что была так глубоко, что она едва могла ощутить ее, она понимала, что это ей даже нравилось.

Хоть она знала, что это невозможно, хоть он пытался забрать у нее работу, дом и Раннон…

Потому что, если он был ее братом, она не была одинока.

Но она не могла впустить его, пока не знала правду.

Она не могла ничего делать, пока не убедится. Так что она должна была понять, кто он на самом деле.

– Какой план теперь? – спросила она.

– Думай об «избирательной чепухе».

Печаль услышала улыбку в его голосе и бросила в его подушкой.

– Думай, как очаруешь всех на Именовании, а потом направь это на Раннон, – подушка упала рядом с ее головой, и Печаль сунула ее под себя.

– А ты что будешь делать?

– Я буду использовать свой большой мозг и интеллект, чтобы быть тебе советником и расследовать дело Веспуса и Мэла, – он замолчал, кровать прогнулась, он сел рядом с ней. Она повернулась к нему. – Но я не хочу, чтобы ты была одержима этим и испортила свою кампанию. Особенно теперь, когда этим занялись Сыновья Раннона, – он улыбнулся ей. – Если мы как-то сможем доказать, что он – самозванец, то выборы решены. Но, даже если не сможем, думаю, ты сможешь победить. Я знаю, ты сможешь. Так что думай об этом.

Печаль сжала его руку.

– Ты хороший советник. Хороший друг. Я так рада, что знаю тебя, – сказала она, отпустив его.

Лувиан напрягся, закрыв глаза. Печаль побаивалась, что расстроила его.

– Конечно, рада. Кто бы не был рад? – сказал он, открыв глаза и сев прямее. – Идем, попробуем эти кишкиз.

Они взяли Дейн в ресторан, который посоветовала Ксалис, попросили столик на троих. Она была смущена приглашением, и Печаль не винила ее, учитывала, как она обращалась с женщиной до этого. Печаль было стыдно за себя, и она постаралась поговорить с ней, пока они ждали еду.

– Откуда ты? – спросила Печаль.

– Восточные болота, – ответила Дейн.

Печаль ждала, что она добавит что-нибудь еще, но стало ясно, что этого не будет, и она спросила:

– Почему ты выбрала стражей порядка?

– Это работа, – сказала она, голос был мягким, как бархат. – Папа мертв, мама всего не успевает. Я – старшая из пяти. Нам нужны были деньги, а там платят. Работы мало, и я… Я большая. Это помогло продвинуться выше. А, чем выше ты, тем больше денег, так что… – она замолчала, чуть опустив голову, сердце Печали сжалось от сочувствия.

Она знала, что такое выбор пути в жизни. Дейн делала то, что пришлось, ради себя и семьи, и это Печаль понимала. Если Дейн была такой, может, и остальные стражи тоже. Может, им просто нужен был шанс на другую жизни.

– Тебе это нравится? – тихо спросила Печаль.

Дейн уставилась на нее, Лувиан повернулся к ней.

– Мне не нравится нападать самой, – сказала Дейн едва слышно. – Я не люблю задир. Или трусов. Они обычно связаны. Я не хочу становиться такой.

Печаль поняла, почему Дейн заступилась за нее у моста.

Она улыбнулась стражу.

– Многое изменится, когда я выиграю выборы, – сказала она, когда принесли еду. – Для всех. Для тебя, если хочешь. Думаю, мне понадобится постоянный телохранитель, это будет работой.

Дейн кивнула, опустив взгляд, а Печаль взяла себе один кишкиз.

Выпечка была хорошей, пряное мясо в слоеном тесте, присыпанном сахарной пудрой. Сочетание вкусов и текстур было странным, но очень вкусным, а хозяева были рады гостям из Раннона. Они принесли больше угощений, чем было заказано, и добавили медовухи. Они знали раннонский, и Печаль шепнула Лувиану, что, когда она будет канцлером, она сделает риллянский доступным для всех.