Текст книги "Государство Печали (ЛП)"

Автор книги: Мелинда Солсбери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

– Думаю, Дарсия и Скаэ хотят начать праздновать раньше, – сказал Лувиан, пока они шли к карете. – Присоединимся к ним? Укрепим отношения?

– Иди, – сказала Печаль, у нее формировался план. – У меня болит голова.

Лувиан пожал плечами.

– Уверена?

Печаль кивнула.

Они расстались, Лувиан пошел в каретой леди Скаэ и Дарсии, а Печаль ехала одна в своей. Дейн дремала в общей комнате раннонцев, подняла голову, когда она вошла, но Печаль повторила ложь о головной боли и ушла в свою комнату, где взяла оставленные отчеты.

Она никогда не умела следовать правилам.

29
Подмена

Она нашла это так быстро, словно оно ждало ее. На следующей странице после той, которую она смотрела утром, через два дня после того, как Мэл упал с Горбатого моста, она нашла пропавшего ребенка.

Но не сына. И не малыша, что уже ходил.

Младенца. Девочку забрал из больницы в Северных болотах через часы после ее рождения, пока ее мама спала, а медсестры были заняты сложными родами в том же здании.

Больница, в которой родилась Печаль. Ночь, в которую она родилась.

Ее бабушка говорила, что она была чудом спасена от смерти. Она говорила, как предлагала Грациям все, лишь бы ее спасли. История согревала Печаль в детстве, это было доказательство, что кто-то любил ее, раз хотел оставить. Ее отец ясно дал понять, что ни капли не любил ее. Он даже не звал ее по имени, всегда «дочь». Обвинение. Или вопрос…

Печаль смотрела на страницу, все расплывалось перед глазами. Это было совпадение. Должно.

Но ей было не по себе. Глубокий страх собирался в животе.

Она должна найти Шарона.

Она поспешила покинуть комнату, не ответила Дейн, в порядке ли она, пройдя мимо. Печаль покинула маленький дворец и побежала, сжимая листок в руке, по крытым проходам. Она должна была спросить, где он остановился… Что говорила та женщина, Дерин? С послом Мирой. Шарон был у нее.

Печаль увидела двух стражей, идущих впереди, и ускорилась, замерев, когда они обернулись на топот ее шагов по гравию.

– Покои посла Миры? – выдохнула она. – Мне нужно их найти.

Они переглянулись, беззвучно общаясь, а потом один указал на светло-зеленый замок.

– Там.

– Спасибо, – выдохнула Печаль, забыв, что рилляне не любят простую фразу, и снова побежала.

Снаружи был другой страж, он преградил ей путь.

– Я – Печаль Вентаксис, – сказала она, встав перед ним. – Тут остановился вице-канцлер Раннона. Мне нужно срочно его увидеть.

Она представила, какой он ее видит. Она все еще была в светло-голубом платье с Именования. Она ощущала, что волосы выбились из пучка во время бега, лицо точно раскраснелось, а глаза были большими и испуганными.

Мужчина окинул ее взглядом, решил, что она не угроза, и отошел. Печаль вошла в замок посла.

План замка напоминал тот, где жила она, так что она повернула налево, миновала короткий коридор до места, где в ее замке был зал роз. Тут был схожий, как она и надеялась, но вместо роз там были птицы, и в вазах были перья вместо цветов.

В комнате вице-канцлера не было.

На звук ее шагов вышел дворецкий из дверцы за баром.

– Я могу помочь? – спросил он на раннонском.

– Лорд Дэй здесь?

– Да, мисс. Думаю, он в своих покоях. Идите отсюда по коридору, вторая дверь справа.

Печаль благодарно кивнула, повернулась и пошла к указанной комнате, сердце колотилось в такт со спешными шагами.

Она глубоко вдохнула и постучала.

– Да? – отозвался Шарон.

Печаль вошла.

Как и в маленьком замке, тут была библиотека, что стала спальней для Шарона. Так он мог передвигаться, и его не приходилось носить по лестнице. Тут была низкая кровать, стол с диваном, ширма для купания и одевания. Но ее не волновала комната. Ее волновал только ответ на вопрос, что бурлил в ней как яд.

Шарон сидел на кровати, кресло стояло рядом. Его ноги были под покрывалом, в руках – книга. Окно было открыто, и пение птиц, гудение пчел доносилось из него, в комнате пахло розами, что росли снаружи. Шарон нахмурился при виде Печали и открыл рот.

А потом увидел в ее руке потрепанный и смятый листок бумаги.

Без слов он перебрался в кресло, встретил ее в центре комнаты. Он выдержал ее взгляд, но она видела, как бьется пульс на его горле.

– Скажите… – начала Печаль, но не знала, как закончить. – В день, когда я родилась, из больницы пропала девочка…

– Печаль…

– Нет, – ее голос был высоким, она все еще тяжело дышала от бега. – Дайте закончить. Девочка исчезла в ночь, когда я родилась. А я родилась с пуповиной вокруг шеи, да? – спросила она, Шарон опустил голову. – Так рассказывали. Бабушка оживила меня, когда повитуха застыла. Унесла из комнаты, чтобы спасти. И она спасла. Я выжила.

Шарон молчал.

– Или я умерла? – сказала Печаль. – Точнее, настоящая Печаль? И бабушка взяла меня на ее место. Потому вы не хотели, чтобы я смотрела отчеты? Не из-за траты времени, а из-за этого?

Он молчал, смотрел ей в глаза, сжав губы. Костяшки Шарона были белыми, он сжимал колеса.

– Я – самозванка, – сказала Печаль.

– Нет, – сказал Шарон. – Это не так.

– Я ошибаюсь? Это совпадение?

– Сядь.

– Нет.

– Печаль, прошу. Сядь. Я не поймаю тебя, если ты упадешь.

Она бы осталась возмущенно стоять, но казалось, что ее кости из сахара. Она не верила, что они выдержат ее, так что рухнула на стул, покрытый золотым шелком, Шарон подвинулся, чтобы быть напротив.

– Я хочу все услышать. Всю правду.

Шарон кивнул.

– Я не знал до… это не оправдание, – сказал он. – Но я хочу, чтобы ты знала, что это не была схема. Это не было запланировано. И, когда я узнал, было поздно что-то делать, не разрушив страну. Я сам был в больнице, когда это случилось, – он указал на свои ноги. Он был прикован к кровати, кости разбились, когда он нырнул за Мэлом.

Печаль молчала и смотрела с каменным лицом, а он продолжил:

– Когда я вернулся в Зимний дворец почти год спустя, я знал, что встретил ребенка Серены и Харуна. Я не знал правды еще четыре года, а потом твоя бабушка рассказала, – он вспоминал прошлое. – Харун совсем не проявлял к тебе интерес, и твоя бабушка пришла ко мне. Это тяготило ее. Она решила, что Харун ощутил, что ты не его, потому что он не ходил к тебе, не держал тебя. Я пытался убедить ее, что это от его горя, но… она призналась, что сделала.

– Украла меня, – произнесенные слова от этого легче не стали.

– Она забрала ребенка, настоящую дочь Харуна и Серены, из комнаты, но ее уже нельзя было спасти. Она не знала, что делать, ходила, пока не наткнулась на комнату со спящим ребенком. И она забрала ее… тебя.

Звучало все просто. Он объяснил парой слов быстрые действия. Печаль тряхнула головой, прогоняя гудение.

– Что произошло с другим ребенком?

На лице Шарона мелькнул стыд или сожаление.

– Она спрятала ее в шкафу.

Печаль охнула, прикрыв руками рот.

– Она вернулась за ней, – спешно сказал Шарон. – Грации, Печаль, она не бросила ее там. Она вынесла ее и положила в гроб Серены. Они похоронены вместе.

Он замолчал, Печаль закрыла глаза. Бедный ребенок. Ее бедные родители. Они подняли тревогу? Потребовали узнать, куда делась их дочь?

– Как она все это скрыла? – спросила она.

Шарон понял, что она имела в виду.

– Мэл и Серена только умерли, страна была в шоке. Никого не волновал пропавший ребенок, даже если его забрали из больницы, где ты родилась. Люди были рады, что это была не ты.

– Но это была я, – сказала Печаль, открыв глаза и глядя на него.

Он удерживал ее взгляд мгновение и отвел глаза.

– Кто мои настоящие родители? Она не сказала?

Шарон замешкался, не зная, отвечать или нет.

– Юная пара из Северных болот, – сказал он.

– У них есть другие дети? Они еще живут там?

– Не знаю. Я никогда не спрашивал. Я не хотел знать.

– Не хотели знать? – Печаль больше не могла сидеть, вскочила на ноги и принялась расхаживать.

– Печаль, послушай. Тебе было пять лет, когда я узнал. Пять. Ты спала у меня на руках несметное количество раз, мое имя было третьим словом, что ты произнесла. Мои дети обожали тебя, Иррис не отходила. Арран всегда сторожил тебя, когда ты болела. Для меня ты была Печаль Вентаксис.

– Но я не была! – голос Печали стал еще выше в истерике. – Я – не она.

– Что я должен был сделать? – ответил Шарон. – Выгнать тебя? Сказать Харуну? Тогда твою бабушку казнили бы.

– Она не была моей бабушкой!

– Была почти во всем.

– Она украла меня! У невинных людей. Звезды, Шарон, как это можно оправдать?

– Я не оправдываю. Я объясняю.

Он не успел договорить, в дверь постучали.

Печаль и Шарон переглянулись, Шарон подъехал к двери.

Иррис стояла на пороге.

– Все хорошо? – спросила она у Шарона. – Печаль? – она огляделась. – В чем дело?

– Все хорошо. Мы в порядке, – сказал Шарон. – Иди и готовься к балу.

Иррис посмотрела на Печаль, та из последних сил кивнула, что в порядке.

– Просто недопонимание, – сказала она с дрожью. – Я потом расскажу.

Иррис смотрела на них, не скрывая недоверия, хмурясь и сжимая губы. Она пожала плечами, развернулась и ушла без слов. Шарон закрыл дверь, подъехал к окну и закрыл его.

– Печаль… – сказал он, подъехав к ней.

– Это не мое имя. Так звали умершую. Я не знаю свое имя.

– Тебя зовут Печаль, – сказал Шарон.

– Ведь это все, что я приношу, – она повернулась к нему. – Так сказала Серена, да? Я приношу печаль. А если она знала? А если в конце она знала, что в ее руках не ее дочь? Мое имя – почти пророчество.

– Прошу, успокойся…

– Будете так говорить, я закричу.

Он вскинул руки.

– Печаль, поверь, если бы я знал тогда, что сделала твоя бабушка, что я что-то сделал бы. Вернул бы тебя в больницу к твоим… к тем людям. Но тебе было пять, когда она рассказала мне. Поздно было исправлять, это разбило бы Раннон. Народ знал тебя как Печаль Вентаксис, последнюю в семье Вентаксис. Было слишком поздно что-то делать.

– И мои родители. Думаете, им было хорошо?

Шарон покачал головой.

Печаль прошла к стулу.

– Кто еще знает?

– Никто. Твоя бабушка сказала только мне. Ты не хочешь сейчас это слышать, но она любила тебя. Она считала тебя своей внучкой. Она знала, что поступила неправильно, но не сожалела. И… – он замолчал. – Ты истинная наследница Вентаксис. Не рожденная, но тебя растили как Вентаксис.

– Как вы это допустили? – выдохнула Печаль. – Ваша работа – хранить законы Раннона. Я не Вентаксис. Я не могу участвовать в выборах.

– Моя работа – убедиться, что нужды Раннона превыше всего и всех. Нет личного выше Раннона, только Раннон важен. Я тысячу раз тебе это говорил, – сказал Шарон. – Ты должна участвовать. Должна победить. Или Раннон падет от руки Веспуса.

– Чем это отличается от дел Веспуса? Я как Мэл. Меня растили быть той, кем я не являюсь.

– Это не одно и то же. Ты всю жизнь жила в Ранноне как Печаль Вентаксис.

– Но это не моя жизнь! – сказала Печаль.

– Поздно так думать, Печаль. Это не выйдет, – глаза Шарона были большими. – Это нельзя раскрывать. Ни сейчас. Ни когда-либо.

Она знала это. Особенно теперь, когда Сыновья Раннона выплескивают ненависть на Вентаксисов. Хватит малого, чтобы разжечь огонь, что они заготовили под народом Раннона, она это видела на презентации. Ненависть кипела в сердце Раннона. Люди уже были на грани. Малейшая искра устроит взрыв, что погубит землю. После стольких лет страданий и лишений они смотрели теперь на бой за канцлерство. Два Вентаксиса сражались за это место.

Нет. Не двое.

Она не была Вентаксис.

И она не знала, был ли он Вентаксисом.

Но она знала, что сама точно не была.

Это осознание впитывалось в нее, она согнулась, задыхаясь.

Шарон приблизился, она ощутила его ладонь на плече, хотела стряхнуть ее. Он врал ей почти всю ее жизнь. Но у нее был только он, она не могла оттолкнуть его. Не теперь.

Всхлипы вылетали из глубин, о которых она и не подозревала. Она редко плакала. Ребенком она бушевала и кричала, когда что-то не получалось, но не плакала. Когда она падала или ранилась, она замирала и молчала, прикусывала язык, чтобы не плакать. Даже когда ее бабушка умерла – не ее бабушка – она ощущала себя сломленной и пустой, но не плакала. В стране, когда-то скованной горем, не плакать было бунтом. Но теперь она могла лишь плакать, содрогаясь и всхлипывая, раскрывая рот в беззвучном стоне, пока лились слезы. Ее ладони были кулаками, били по ее коленям, она выплакивала слезы за всю жизнь, пока не ощутила себя высохшей и пустой, лишенной всего.

Шарон все время прижимал ладонь к ее плечу. Он не потирал его, молчал. Он был Шароном, почти отцом для нее, крепким и стойким, как и всегда. Всегда рядом.

Она так хотела злиться на него. Но и гнев вытек, его унесли слезы.

Она подняла голову, горло болело от слез, лицо опухло и было раздраженным от соленой воды, что высыхала на нем.

– Моя девочка, – сказал Шарон.

И она придвинулась в его объятия. Она нуждалась в этом.

Когда она отодвинулась в смущении, она яростно потерла глаза.

Ее голос, когда она заговорила, был хриплым карканьем.

– Что мне делать?

– Что делала.

– А если я выиграю?

– То я буду счастлив, потому что Раннон получит канцлера, которого заслужил, – сказал Шарон. – Ты – Печаль Вентаксис. Тебя такой растили. Ничто не изменилось.

Он был не прав. Все изменилось.

У нее было много вопросов. Она хотела знать больше. Но язык не слушался, был тяжелым и толстым. Она встала, и он откатился, чтобы посмотреть на нее.

– Мне лучше готовиться к балу, – сказала она.

– Печаль…

– Я… мне нужно время, – сказала она. – Прошу.

Шарон кивнул.

Он поехал быстрее нее к двери, повернул кресло и преградил путь.

– Никому не говори, – сказал он. – Знаю, я прошу многого, но нельзя. Ни Лувиану, ни Иррис. Никому. Прошу, поверь мне.

Поверить ему… Как она мгла, когда он врал ей почти всю ее жизнь?

– Я рядом, – сказал он. – Когда только потребуюсь.

В этом она ему верила. Он протянул руку, она сжала ее, а другой потянулась к дверной ручке. Она покинула его и замок посла и пошла к себе в тумане. Она добралась туда и не помнила, встречала ли кого-то по пути, говорили ли с ней. Она слышала голоса из зала, но игнорировала их, поднялась по лестнице в комнату. К счастью, Дейн ушла, Лувиана еще не было. Печаль закрыла дверь спальни, легла на кровать. Глаза были открыты, но не видели.

Где-то там жили своими жизнями ее настоящие родители. У нее могли быть братья и сестры, кузены, дедушки и бабушки. Они могли быть на презентации. Или у моста… Женщина с ребенком. То могла быть ее сестра, племянница или племянник. Вдруг все раннонские лица стали похожи на нее, их парад мелькал перед ее глазами, лицо за лицом с ее губами, глазами, подбородком. Она всегда думала, что похожа на Харуна, но она была похожа не сильнее Мэла.

В этом был кошмар. Бороться с ним, зная, что и она этого не заслужила. Даже меньше, потому что он хотя бы думал, что он – Вентаксис. Звезды, так может оказаться, что он – настоящий Мэл Вентаксис.

Она лежала, не двигаясь, еще долго, солнце опустилось, залив комнату золотым светом.

Она слышала, что Лувиан вернулся, слышала его шаги, указывающие, что он немного пьян. Он ушел к себе, открывал ящики, плескался водой, умываясь. Он идеально насвистывал.

Она не двигалась, лежала на кровати как труп, мертвая, как девочка, чье место заняла.

– Печаль? – Лувиан постучал и открыл, не выжидая. – Печаль, твоя голова…

Он выругался, увидев ее, поспешил к ней, прижал ладонь к ее лбу.

– Печаль? Ты горячая. Мне позвать Иррис?

– Нет, – ее голос все еще был хриплым. – Я в порядке.

Она села, и Лувиан сел на ее кровать, глядя на нее с открытой тревогой.

– Печаль, не думаю…

– Я сказала, что в порядке. Который час?

– Семь.

– Мне лучше подготовиться.

– К балу? – спросил Лувиан. – Думаешь, стоит? Оставайся, я отправлю кого-то за Иррис. Она посидит с тобой, пока тебе не станет лучше.

– Голова болит, – она слышала сухость голоса, видела тревогу в его глазах. – Дай мне полчаса.

– Я останусь с тобой, я не против.

– Полчаса, – повторила она.

Лувиан замер, словно хотел возразить, но кивнул, тихо встал и оставил ее. Он закрыл дверь, и она слышала, как он двигается, но он уже не свистел.

Печаль свесила ноги с кровати, прошла к шкафу, каждый шаг был тяжелым, словно она двигалась сквозь мед. Она взяла платье, отмеченное Иррис, переоделась в него, бросив старое на полу, как старую кожу.

Платье было без рукавов из тонкого золотого шелка, ткань была прямой. Воротник полосой шел от плеча к плечу, волнистая юбка доставала до пола. Она была прикрыта сильнее, чем до этого, но цвет платья был почти одного оттенка с ее кожей, оно прилипало к телу, развеваясь от бедер, и на первый взгляд она казалась открытой. Это платье было красивым оружием, работа Инес была исключительной. Печаль ждала, когда наденет его, зная, что оно привлечет взгляды. Платье подходило будущему канцлеру.

Не самозванке.

Если бы у нее была другая одежда, она зарыла бы это платье на дне сундука и хотела бы больше не видеть.

Она прошла к зеркалу, не замечая свое тело ниже шеи, затянула волосы в строгий шиньон. Она подвела глаза штрихами, покрыла ресницы черной краской, а рот – алой помадой, создав маску, чтобы скрываться за ней. После этого она открыла дверь спальни.

– Готова, – сказала она.

Глаза Лувиана были огромными, почти испуганными, пока он смотрел на женщину перед собой. Казалось, он ее не узнавал.

Печаль его понимала.

30
Снаружи, внутри

Бальный зал густо украсили зеленью. Каменные стены и витражи, которыми Печаль восхищалась, пропали за занавесом ароматных папоротников и листьев. Над их головами сплелись лозы, скрывая потолок, обвивая балки, и маленькие птицы чувствовали себя там как дома, мелькали среди листвы. Пол покрывал мягкий мох, многие гости поэтому ходили босиком, туфли свисли с пальцев или были брошены где-то.

Больше сотни масляных ламп висело с потолка, озаряя комнату, хотя края были в тени, и Печаль видела движение людей там, у стен. Они с Лувианом прошли, и она увидела зеленые огоньки среди листьев. Светлячки. Расмус рассказывал, что держал таких в банке у кровати ночью, когда был ребенком, ловил их на закате и отпускал утром, а спал под их сияние в танце.

Весь зал был как грот, даже столы и стулья сменили большими пнями и бревнами, некоторые разделяли ширмы из травы, позволяя уединение. За тихой музыкой флейты и скрипки Печаль представляла журчание воды в пруду или водопаде, будто это находилось в зале.

Это было невероятно, даже в своем растерянном состоянии Печаль это видела. И хотя она знала, что это чудо, она ничего не ощущала. Не было радости от этого волшебного преобразования. Даже от вида светлячков, которых она давно хотела увидеть, ее панцирь, появившийся после разговора с Шароном, не треснул.

В отличие от Лувиана, потянувшего его к стенам, чтобы длинными пальцами касаться листьев, качать головой с детской широкой улыбкой, пока светлячки танцевали вокруг его ладоней.

– Наверное, это Веспус, – прошептал он Печали, взяв для них напитки у проходящего слуги. – Наверное, он сделал это своим даром. Знаю, мы говорили, что он бесполезен, но мы могли ошибиться. Это невероятно.

Печаль взяла у него бокал и сразу осушила.

– Полегче, – сказал Лувиан, но забрал у нее пустой бокал и отдал свой. – Что хочешь сделать? Обойти по кругу зал и поздороваться? Найти Иррис и Шарона? Поесть, а потом общаться? Или танцевать? – он указал на герцога Меридеи и его супругу, уже двигающихся под музыку.

– Сесть, – сказала Печаль. Точно не Шарон. И она не знала, что сказать Иррис, ведь та хорошо знала ее и не поверит, что дело в головной боли. Несмотря на макияж, она выглядела так, словно не спала днями. Печаль не знала, как Шарон объяснил их ссору, сказал ли он Иррис не трогать ее. Потому она не пришла готовиться с ней?

Лувиан взял Печаль за локоть, повел к столику, заслоненному высокой травой. Он сел рядом с ней на бревно, она выпила второй бокал.

– Печаль, в отличие от наших друзей из Риллы, у меня дара нет, мысли читать я не умею, так что рассказывай, – сказал он. – Что-то не так. Не ври. Расскажи мне.

– Я в порядке. Я уже говорила тебе, это головная боль.

– Все еще? Ты не приняла лекарство? Может, Расмуса позвать? Он же целитель?

– Нет, – рявкнула Печаль. – Просто… забудь, Лувиан. Мне полегчает. Если ты отстанешь.

Он сжал губы и хмурился, глядя на нее, а потом изобразил, как бесстрастно пожал плечами.

– Я оставлю тебя в покое, – выдавил он и встал, пошел к Дарсии в кругу риллян. Печаль смотрела, как они освободили Лувиану место, и он легко влился в группу и разговор. Дарсия склонилась к нему и заговорила, Лувиан махнул на нее. Печаль отвела взгляд.

Официант прошел мимо, она взяла еще бокал, обхватила руками. Она искала взглядом Шарона, не зная, как он тут двигался на коляске. Веспус не подумал, в такой среде вице-канцлер Раннона не мог маневрировать. Зная Веспуса, это было намеренно.

Лорд Веспус стоял рядом с королевой и принцем Каспаром, прятал руки за спиной, наслаждаясь с виду разговором и ними. Принц Каспар был с Аралией на перевязи на груди, чтобы руки могли жестикулировать. Он что-то рассказывал жене и Веспусу. Между ними не было заметно напряжение, и Печаль подумала о словах Гарселя о том, что он не в фаворе, но он не успел тогда объяснить ей.

– Здравствуй, – она увидела Мэла, выглядывающего из-за ширмы. – Можно к тебе?

Печаль пожала плечами, Мэл сел там, где раньше был Лувиан.

– Я увидел, что твой советник ушел, а Арта у буфета, так что я решил проведать тебя, пока нам не сказали, что разговаривать нельзя.

– Я в порядке, – сказала Печаль, не глядя на него.

– Разве это не прекрасно? – продолжил Мэл. – Это сделал лорд Веспус, подарок для Аралии.

– Не прекрасно для лорда Дэя. Он на кресле-каталке. Вряд ли он тут легко проедет.

– О, нет, растения его пропускают. Смотри, – Мэл указал на Шарона, появившегося в поле зрения, Иррис была рядом с ним. Печаль смотрела, а мох пропадал с пути его коляски, пропуская его.

Он увидел Печаль и Мэла вместе и нахмурился, но Печаль ответила на его взгляд, ничего не выдав, и он сжал колеса и отправился глубже в комнату. Иррис посмотрела на них, вскинула в вопросе брови. Шарон их ссору не объяснил.

Печаль хотела пересечь комнату и увести Иррис в сторону. Иррис любила Печаль достаточно, чтобы рассказывать ей правду, она вонзалась в проблему как нож в масло. Иррис не отступала, не бросала. Иррис успокоит ее, поддержит, как всегда делала.

Но что Печаль могла ей сказать? Иррис не могла знать правду, Шарон дал это понять. И Печаль не могла врать Иррис в лицо. Она пожала плечами, увидела боль на лице Иррис. Она помрачнела, когда подруга поспешила за Шароном, и повернулась к болтовне Мэла.

– …и лорд Веспус указал им сделать это, – сказал Мэл, Печаль смотрела, как мох возвращается на место за Шароном.

– Какой он молодец.

– Он тебе не нравится, да?

Тон Печали был скучающим, он ответила:

– Почему ты так подумал?

– И меня ты тоже ненавидишь, – вдруг сказал Мэл.

Печаль повернулась к нему.

– Нет, – честно сказала она. – Я тебя не ненавижу.

Было одно время. Она ненавидела брата, что умер, что всегда был идеалом в глазах ее отца. Она ненавидела мальчика на мосту и мальчика, что стоял рядом с Харуном в ночь, когда тот умер. Она не ненавидела этого юношу, кем бы он ни был.

Но он не мог этого знать.

– Все хорошо, – продолжил Мэл, пока Печаль молчала. – Я понимаю. Ты через многое прошла, пока росла, из-за меня. И проходишь теперь из-за меня. Я бы тоже себя ненавидел. Это была не моя идея – выдвигаться против тебя.

– Тогда зачем? – ей было интересно. Если он говорил правду, то делал это, зная, что она разозлится на него. Но он все еще хотел подружиться с ней. В этом не было смысла.

– Потому что это мой долг, – просто сказал он. – Я не врал при первой встрече, я не был заинтересован в месте канцлера. Правда. Я думал, что вернусь домой, отцу станет лучше, и он начнет восстанавливать Раннон. Линсель рассказывала нам, какая жизнь в Ранноне, и я верил, что с моим возвращением все изменится. Потому что это была моя вина. Моя пропажа все это устроила.

Он замолчал, словно ждал ее отрицаний, но Печаль молчала, глядя в дальнюю часть зала. Мэл вздохнул и продолжил:

– Но он умер. Он не успел все исправить. И задача по исцелению Раннона – мой долг. Это мое. Я стал причиной, мне и чинить. Мне приходится быть против тебя, чтобы доказать людям, что я знаю это. Если они не выберут меня, так тому и быть. Но как я смогу смотреть на них, если не выступил, хотя бы попытавшись все улучшить, после того, как они так долго страдали из-за меня?

Она поверила ему. Так просто и внезапно поверила. Она так и не смогла услышать его презентацию в Прекаре. Он казал бы то, что было у нее записано, про исцеление страны и народа, потому что он думал, что это поможет ему победить. Его слова были искренними. У него был тот же свет в глазах, что и у Лувиана, когда он подталкивал ее сделать что-то. Этот взгляд был решительным. Он хотел все исправить. Он думал, что может.

– И как я смотрел бы тебе в глаза? – продолжил он. – Ты страдала, может, даже больше всех. Это мне не нравится. Ты – моя сестренка.

Она невольно расхохоталась.

Свет в его глазах погас, он сглотнул.

– Надеюсь, после всего этого, каким бы ни был результат, мы сможем перешагнуть это. Я не буду ненавидеть тебя за победу. Я делаю это, потому что считаю это правильным, – он встал и посмотрел на нее. – И я буду дальше пытаться сблизиться с тобой. Заботиться о тебе. Мы с тобой – вся семья, что осталась, и для меня это не только слова.

Он ушел, плечи были немного опущены.

Она завидовала ему. Он верил, что был Мэлом Вентаксисом, в нем не было сомнений. Она понял, что сделала с собой то, что хотела сделать с ним. Пытаясь доказать, что он не заслужил место в ее жизни, она разрушила себя. Теперь не имело значения, был он Мэлом или нет. Потому что она не была Печалью Вентаксис.

Она провожала его взглядом, поймала взгляд Лувиана, склонившего голову в вопросе. Она кивком показала, что в порядке, хотя это было далеко от правды.

Она видела, как Лувиан извиняется и собирается вернуться к ней. Она этого не хотела. Она не могла воспринимать его бодрость и умные комментарии. Она не могла смеяться над ними. Нет, ей нужен был не Лувиан.

Печаль быстро встала и загнула за стену высокой травы, опустила бокал и пошла дальше в комнату, пользуясь преимуществом тусклого освещения.

Мэл ушел к герцогу Меридеи и мужчине, который, судя по длинному плащу и золотой татуировке на лбу, был послом Нирссеи. Она стояла за пальмой и смотрела, как они болтают. Мэлу было легко с ними, как и Лувиану со своими.

Она поняла, что в последний раз была собой прошлой ночью. С уверенностью подходила к группам, потому что у нее было тут место. Среди герцогов и королев, послов и политиков. Она была им равной. Но теперь она знала правду. Она была кукушкой в гнезде.

Потому она узнала Мэла недели назад. Схожее притягивалось. Самозванец к самозванцу. Дурак к дураку. Два глупых ребенка думали, что знали все, потому что им так сказали. И теперь они боролись за место, на которое у них не было права. Марионетки людей, решивших их судьбы за них, к добру это было или нет.

Мэл и нирссеец пожали предплечья, улыбаясь, и Мэл ушел от него к лорду Веспусу, что еще стоял рядом с сестрой. Он поклонился королеве, и та улыбнулась ему. Печаль смотрела, как она отвернулась от Веспуса и повела Мэла с собой, Каспар следовал за ними. Красивое лицо Веспуса помрачнело, он пригладил волосы за острым ухом, а потом ушел к Афоре, кормящей рубиново-изумрудных птиц крошками с ладони.

Несмотря ни на что, ей было интересно. Почему Веспус был не в фаворе у Мелисии? Это было новым или старым?

Печаль искала взглядом барона, он стоял с Эйрлис и Расмусом в дальнем углу. Расмус и принцесса были в металлических нарядах: Эйрлис в золотом платье, а Расмус в серебряном пиджаке поверх полночно-синих брюк.

Он словно ощутил ее взгляд и обернулся, сиреневые глаза встретились с ее темными. Печаль первой отвела взгляд.

С болью в сердце она одиноко ушла из теней и направилась к буфету, начала наполнять тарелку, почти без интереса отметив, что темой были растения. Крем-супы в стеклянных пиалах были с лиловыми и желтыми лепестками сверху. Салаты из листьев и цветов, хлеб с травами и семенами. Кусочки редкой говядины в соусе из роз, ягненок с розмарином и в виноградных листьях. А десерты… лавандово-лимонные пирожные, пудинг из роз и фисташек, лед из цветов таял в горячем шоколаде…

Она забрала тарелку, отступила, попробовала всего понемногу, доев многое без желания. Она не была голодна. Еда Риллы сама лезла в рот.

Она слизнула лавандовый сироп с пальцев и почувствовала на себе взгляд. Она знала раньше, чем оглянулась, что это Расмус.

Он был один, прислонялся к стене, листья за ним обрамляли его тело, словно знали его. Ее сердце ёкнуло, она замерла, словно на нее охотились. Она медленно встала, оставила тарелку, обошла стол и направилась прочь, сердце билось все быстрее.

Расмус последовал за ней.