Текст книги "Песня Печали (ЛП)"

Автор книги: Мелинда Салисбери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

– Прошлой ночью мы с Лувианом съездили в Истевар, как ты знаешь. Мы побывали в мавзолее Вентаксисов.

Иррис посмотрела на Лувиан, а тот кивнул, подтверждая.

– Зачем? – спросила она.

Во рту Печали пересохло, ее руки дрожали. Она сцепила их за спиной.

– Потому что я не настоящая Печаль Вентаксис, – сказала она. – И Веспус знает это.

Ни Иррис, ни Лувиан не говорили и не двигались. Они глядели на нее с одинаковым смятением на лицах.

– Но… – пролепетала Иррис через миг. – Конечно, ты – Печаль. Я знаю тебя с рождения.

– Я не была рожденной Печалью Вентаксис, – сказала ей Печаль. – Я не знаю, кто я. Кем была, – исправилась она.

– Объясни, – взгляд Лувиана был пристальным за очками.

Она все им рассказала, не прерываясь, ничего не утаивая. Она начала со своей бабушки, больницы в Северных болотах и ужасном преступлении Первой леди-вдовы. Даже когда Иррис вжалась в кресло, прижав ладонь к сердцу, когда Печаль призналась, что Шарон знал, даже когда Лувиан ударил кулаком по камину, услышав от Печали, как она осознала, кем была, она не прекращала, признание слетало с нее как лепестки с увядающей розы. Слова давались ей все легче, и она добралась до части, в которой перепрятала кости настоящей Печали.

Оковы на ее груди пропали. Она развязала узлы в себе. Печаль никогда не видела снег, но знала, как он накапливался в горах до весны, как он таял и спешил к морю большими реками. Так она себя ощущала. Бремя, которое она носила с тех пор, как узнала правду о себе, растаяло и покидало ее.

– Я – самозванка, – сказала Печаль. – Все это время мы пытались обвинить в этом Мэла, а самозванкой была я.

Иррис и Лувиан смотрели на нее, бледные и потрясенные. А потом Иррис помрачнела, прошла вперед и сдавила Печаль в объятиях до хруста костей.

– Глупая-глупая дурочка, – прошипела она в ее ухо. – Я тебя убью. И своего отца. Но начну с тебя.

А потом другие руки обняли их обеих, и Печаль оказалась меж двух самых любимых людей.

– Я ощутил себя изгоем, – сказал Лувиан возле ее левого уха. – А мне это не нравится. Вызывает жуткие детские воспоминания. И мне жаль.

– Ты о чем? – спросила Печаль.

– Все из-за моих списков. Если бы я не получил их, ты бы не поняла правду, и Веспус не подслушал бы тебя. Все это моя вина.

Печаль не успела ничего сказать, Иррис, чей голос был приглушен плечом Печали, сказала:

– Как щедро с твой стороны взять на себя вину за почти падение Раннона.

И они рассмеялись, все еще обнимая друг друга, радуясь, хоть и не понимая причины.

Истерика прошла, они успокоились, сели тесным кругом, скрестив ноги, как дети, на полу.

Иррис глядела на нее, словно ожидала увидеть перемены в ней, словно слова Печали должны были изменить ее лицо.

– Это многое объясняет, – сказала она, все еще звуча потрясенно. – Мой отец и твоя бабушка. Почему он так нервничал в Рилле. Почему ты замкнулась после выборов. Все. И я никогда не догадалась бы.

– Ты должна была сказать мне, что делала в гробнице, – сказал Лувиан, глядя на нее поверх очков. – Это точно было непросто.

– Это было печально. На самом деле. Страшно было только в конце, когда я подумала, что заперта навечно, – она мрачно посмотрела на него.

– Я следовал твоим указаниям, – смущенно сказал Лувиан.

Иррис выглядела задумчиво.

– Бедная Печаль… другая Печаль. Как все запуталось. Я не могу представить, сколько всего произошло, чтобы мы сошлись тут.

Печаль подумала о нитях вариантов, временных линиях, где Мэла спасли, где он не упал. Вселенных, где жила Серена, жила настоящая Печаль. Она не знала, как все сложилось бы там.

– Я рад, что все так сложилось, – сказал Лувиан. – То есть, – исправился он, – я бы не встретил тебя, сложись все по-другому.

– Точно, – сказала Печаль. – Итак, все ужасно, но мы есть друг у друга.

Они притихли на миг, затерявшись в своих мыслях. Печаль ощущала, как у нее проступает улыбка, она не могла сдержать счастье, ведь ее приняли. Они все равно любили ее. Хоть она не была Вентаксис. Они любили ее.

– Почему ты улыбаешься? – спросил Лувиан.

– Просто… радуюсь. Как ты и сказал, все неплохо сложилось.

– Кто знает, может, могло быть лучше, – он опасно улыбнулся и медленно подмигнул ей.

Лицо Печали пылало.

– Может быть, – ей пришлось отвести взгляд. – Посмотрим. Думаю, мне пора написать это письмо, – сказала она.

– Используй мой дом, – предложил Лувиан. – Тебя не побеспокоят.

– Спасибо.

– Я приду за тобой позже, – сказала Иррис. – Нужно что-нибудь сделать этой ночью. Может, мы еще не скоро снова соберемся вместе.

Эта мысль отрезвляла. После этой ночи Расмус вернется в Риллу, может, она его больше не увидит.

– Бедный Рас, – прошептала Печаль. – Не честно, что он пострадает больше всех из-за этого.

– Он знает Мелисию лучше всех, – сказал Лувиан. – Но Иррис права. Я посмотрю, какие украденные вещи я смогу стащить, чтобы устроить нам прощальную-на-время вечеринку.

Он подмигнул Печали, и она знала, что он намеренно смущал ее.

А она краснела.

– Скоро увидимся, – сказал он и грациозно ушел.

– Интересно, – протянула Иррис, хитро глядя на Печаль.

– Что?

– О, думаю, вы знаете, что, мисс Вентаксис.

Печаль убежала, пока ее тело не взорвалось от смущения.

19

Радость и печаль

Печаль вернулась в домик Лувиана, чтобы написать письмо, хотела пространство и тишину, чтобы придумать, что сказать королеве Риллы.

В поисках чистого листа она открыла выдвижной ящик стола Лувиана и нашла приборы для рисования, которые она купила ему в Керидоге. Он опустил их в коробку из темно-красного дерева, на крышке были вырезаны листья.

Печаль робко, ведь знала, что лезет, куда нельзя, но не могла остановиться, открыла краски и обнаружила, что их использовали. Она купила синюю, красную и желтую, чтобы он мог смешать свои цвета, и он предпочитал синий. Краска почти закончилась. Кисти были в той же коробке, чистые и сухие, но точки краски на деревянных частях указывали, что их использовали, там были оттенки синего, зеленого и лилового. Из любопытства она стала искать его альбом, но не нашла, зато отыскала листок и ручку, так что у нее уже не было повода рыться в его вещах. Она устроилась сочинять письмо. Она задумчиво посасывала край ручки, крутила фразы в голове, а потом начала.

Она услышала, как входная дверь открылась, когда подписывала страницу, и подняла голову, ожидая Иррис. Но Лувиан открыл дверь своей спальни.

– О, – сказал он. – Здравствуй. Выглядишь как дома.

Печаль вдруг смутилась.

– Я писала Мелисии. Уже закончила. О… я взяла у тебя ручку. И бумагу. Надеюсь, ты не против?

– Все хорошо. Бери, что хочешь. Я пришел сменить рубашку.

Она поняла, что его рубашка была в темных пятнах.

– Что случилось?

– Уронил бутылку рома с чернилами кальмара. Я бы не приближался, если бы не чудесный запах.

– И пойду.

– Нет, останься. Прошу, – он открыл свой небольшой шкаф, взял рубашку и штаны, не особо выбирая. – Продолжай, – он тепло улыбнулся ей и ушел.

Желудок Печали странно трепетал, но она игнорировала это, повернулась к столу, сложила письмо пополам.

Она открыла дверь Лувиана с письмом в руке и обнаружила его во дворе, стоящего спиной к ней. Он был без рубашки, старая висела на спинке дивана, новая – в его руке.

Он обернулся от ее испуганного вдоха, выронил рубашку и выругался.

Печаль смотрела на него. Его оливковая кожа была гладкой, кроме полоски волос, спускающейся от его пупка до пояса штанов, от этого вида ее желудок сделал сальто. Он был подтянутым, и его плечи были шире, чем она думала. Больше всего ее удивлял серебряный стержень в левом соске. Она не могла отвести взгляда. Уши Расмуса были в серебряных кольцах – пирсинг был популярен в Рилле: уши, носы, пупки. Редкие рилляне были без металла на теле… Но раннонец… Еще и Лувиан…

– Ты с пирсингом, – сказала она. – Ты. У тебя есть пирсинг.

Лувиан скрестил руки на груди.

– Что, думала, только рилляне любят украшения? – сказал он, голос был сдавленным от смущения. – Мне бросили вызов на первом году университета, и я боюсь его вынимать. Понятно?

Печаль покраснела.

– Я не осуждала.

Лувиан склонился за чистой рубашкой и надел ее, Печаль скрылась за дверью. Ее сердце колотилось.

– Ах! – Иррис чуть не врезалась в Печаль. – А я как раз за тобой шла, – а потом она увидела выражение лица Печали. – Все хорошо?

– Да, – поспешила сказать Печаль, сунув письмо в карман. – Идем.

Почему-то от мысли, что Лувиан выйдет и заговорит с ней, казалось, что она не справится со всем этим.

* * *

Мэл, Аркадий и Расмус уже были в комнате досуга, когда они с Иррис пришли.

Расмус заметил их и подошел.

– Привет. Будете пить? – спросил он. – У них отличное риллянское вино, которое, насколько я знаю, пропало из погреба отца Гарселя пару лет назад. Или хотите едкий меридейский эль из груши?

Печаль и Иррис выбрали вино, они прошли втроем к Мэлу и Аркадию, которые тихо болтали. Аркадий не посмотрел на них, глядел на Мэла, склонившись к нему, и Печаль поняла, что тот, кто почти убил ее, мог питать симпатию к Мэлу.

Пока она смотрела, Мэл улыбнулся Аркадию так же открыто, как улыбался всем.

Белисс не говорила на его языке, но научила его любить, наполнила любовью. Печаль завидовала ему.

Словно услышав ее мысли, Мэл посмотрел на нее и протянул руку, приглашая встать рядом с ним. У нее не было времени отказаться, она устроилась рядом с ним, чуть смутившись, когда он приобнял ее одной рукой. Было приятно ощущать себя частью чего-то. Быть его младшей сестрой. Печаль мысленно помолилась, чтобы, если она расскажет ему правду, он понял, как поняли Лувиан и Иррис.

Печаль затерялась в мыслях и не заметила прибытие Лувиана. Он стоял у стола с напитками, пристально смотрел на варианты, словно решал, какой напиток был опаснее. Она хотела извиниться и пойти к нему, но Расмус появился у ее локтя.

– Печаль, есть минутка?

– Да, – она выскользнула из хватки Мэла.

Печаль прошла за Расмусом к скамье, вытащила письмо из кармана.

– Пока я не забыла, – сказала она.

Он держал письмо в ладони, словно оно весило больше, чем бумага и чернила, смотрел на имя своей тети, написанное сверху. Он кивнул и убрал его в тунику.

– Звезды, это сложно, – начал он, проводя руками по волосам. – Просто… Ты нравишься Лувиану. Ты знаешь это, да?

Лицо Печали пылало, но она кивнула.

– Думаю, да. Порой.

– И он тебе тоже нравится, как мне кажется.

Печаль снова кивнула.

– Я пытаюсь сказать, что я… – сказал он. – Он мне нравится. Но не так, как тебе. Я не буду соревноваться с тобой за его руку.

Печаль нервно рассмеялась.

Расмус продолжил:

– Он хороший. И заботится о тебе. Так что если вы будете вместе… я пойму. И буду рад за вас, – он глубоко вдохнул. – Я хочу тебе счастья. Он делает тебя счастливой.

– Он меня бесит, – сказала Печаль.

Расмус рассмеялся.

– Я благодарна, – сказала Печаль. – Но сейчас не время для отношений.

Расмус ткнул ее локтем.

– Если будешь ждать подходящее время, прождешь вечность, – сказал он. – Не жди.

Они молчали мгновение.

– Это странно? – спросила Печаль, не могла смотреть на него.

– Да. И нет. Так делают друзья, – ответил Расмус. – И я говорил тебе, что хочу быть тебе другом. Лучшим другом. С этого мы начинали.

– Тебе не нужно быть настолько милым.

– Знаю. Иди за ним.

Печаль посмотрела в другую часть комнаты, увидела, как Лувиан выскользнул за дверь.

– Иди, – сказал Рас.

Печаль ушла.

Печаль повернула ручку двери домика, обрадовалась, когда она открылась. Она тихо закрыла дверь за собой, сделала пару шагов во двор.

Лувиан лежал на одном из диванов не в своем стиле. Он сбросил туфли, сжимал в правой руке бутылку вина. Он сел, увидев ее.

– Все хорошо?

Она дважды попыталась ответить. Она хотела сказать ему, что считала его гением, что все в нем было гениальным. Она хотела сказать, что доверяет ему, и что была благодарна каждому дню с их встречи. Она хотела сказать ему, что еще не встречала никого, кто так сильно злил ее. И она хотела поцеловать его наглые губы.

– Печаль, что?

Расмус был прав. Подходящее время никогда не наступит.

Этот миг был подходящим.

Ее сердце колотилось так сильно, что было больно, но она прошла к нему, опустилась на колени перед ним, чтобы их лица были на одной высоте. Она смотрела в его глаза, протянула дрожащие пальцы и коснулась его щеки.

Его рот открылся, глаза были огромными за его очками, когда он понял, что она делала.

Печаль смотрела на него, склоняясь, проверяла его реакцию, готовилась к отказу. А потом ее веки опустились, и она задела его губы своими.

Бутылка вина упала на пол с глухим стуком и укатилась, и ладони Лувиана обхватили ее лицо. Он целовал ее в ответ.

Его губы сначала были нежными, словно он опасался ее реакции. Она опустила ладонь на его шею сзади, запустила пальцы в его волосы. Другую ладонь она прижала к его челюсти, большой палец гладил его скулу.

Он понял намек, углубил поцелуй, отыскал ее язык, и его губы стали уверенными.

Ее язык стал танцевать с его, и он целовал ее с большим пылом, его ладони опустились к ее пояснице. Ее рубашка – его рубашка – явно задралась, потому что его пальцы задели голую кожу на ее талии, и Печаль поежилась, прижимаясь к нему. Лувиан издал глубокий звук горлом, сжал ее крепче, голодно двигал губами вместе с ней.

Когда Печаль отодвинулась, чтобы вдохнуть, и посмотрела на него, его очки полностью запотели.

Она невольно рассмеялась, и он снял их и отложил в сторону.

– Мы не закончили, – почти прорычал он, притягивая ее к себе.

В ее голове вспыхивали фейерверки, она снова целовала его. Лувиан поднял ее на свои колени, и она оседлала его, колени были по бокам его бедер. Его ладони скользили под ее туникой, становясь смелее, поднимаясь выше по ее спине и ребрам.

Она отодвинулась от его рта, ее губы изучали его горло и челюсть. Печаль лизнула мочку его уха, вернулась к его рту, и его губы жадно встретили ее.

Печаль поглотил поцелуй, и ей казалось, пока их рты двигались, что ее губы были созданы только для поцелуев.

Его большой палец задел край ее груди, и она тихо выдохнула, прильнула к его ладони. Она отклонилась и потянула тунику, снимая ее через голову, отбросила ее на диван напротив и повернулась к Лувиану.

Глаза Лувиана расширились.

– Ты в порядке? – спросила Печаль. Выражение его лица ошеломило ее. Она посмотрела растерянно на себя. – Что-то не так? – она подавила желание закрыть грудь руками.

Он сглотнул.

– Нет. Конечно, нет. Все очень-очень хорошо. Просто… я… я никогда…

– Никогда… О-о-о, – Печаль не смогла скрыть удивление. – Ничего. Нам не нужно ничего делать.

– Времени не было. Я был занят, и моя семья…

– Лувиан, – тихо сказала Печаль.

– Этому не научишься по книгам. А я так учусь.

Печаль склонилась и поцеловала его в лоб.

– Идем, – сказала она. Печаль слезла с него и протянула руку.

Он послушался ее, последовал за ней, и казалось, что он пойдет за ней в ад, если она попросит.

Она отвела его в его комнату, сделала лампы тусклыми. Она закрыла дверь, и он ошеломленно повернулся к ней.

Печаль взяла его за руку, опустила его левую ладонь на свою грудь. Они оба резко вдохнули, его холодная кожа встретилась с ее теплом.

– Мы можем остановиться, когда захочешь, – сказала она.

– Вряд ли, – прошептал Лувиан.

Его прикосновение было нежным, большой палец осторожно задел ее сосок, движение очаровывало его. Печаль сжала его другую ладонь, ее глаза закрылись, пока он гладил ее.

Когда Печаль ощутила его рот на себе, ее глаза открылись, и она опустила взгляд, увидела, как его язык легонько скользит по ней, разжигая огонь в ее животе.

Он посмотрел в ее глаза с вопросом, и Печаль кивнула, показывая ему, что все хорошо. Лувиан оставлял поцелуи между ее грудями, поднимаясь к ее горлу. Его язык скользнул по ее ключицам, копируя то, как она целовала его шею и грудь. А потом он добрался до ее рта.

Они целовались, и Печаль расстегивала его рубашку, помогла ему снять ее, и он притянул ее ближе к себе. Он ощущала, как он хотел ее, и двигала бедрами, вызывая его стоны.

Голова Печали кружилась от похоти, она властно потянула его к кровати, замерла, чтобы спустить штаны и нижнее белье с бедер. Лувиан замер и посмотрел на нее, его рот был чуть приоткрыт, пока он гладил ее бедро, проводил пальцами по ее коже. Он последовал примеру, расстегнул ширинку и спустил штаны, переступил их на полу, и они упали на его кровать.

Они лежали, прижавшись друг к другу. Глаза Лувиана казались черными в тусклом свете, казалось, что они проглотят ее целиком.

И Печаль этого хотела.

– Больше ничего можно и не делать, – сказала она.

– Это вряд ли, – Лувиан слабо улыбнулся, его пальцы поглаживали ее спину.

Печаль тихо рассмеялась.

– У тебя есть защита?

Он помрачнел.

– Нет. Грации, этого у меня нет.

Горькое разочарование охватило ее.

– Ох. Ох, ладно… тогда мы не можем. Прости, – ее голос был нежным и грустным, и желание в ней требовало насыщения, хоть она знала, что они не могли.

– Не извиняйся. Все хорошо, – он притянул ее ладонь к губам и поцеловал. – Все в порядке. Это уже больше, чем хорошо.

Она печально улыбнулась ему.

– Мы все еще можем целоваться, – сказала она, но это звучало как вопрос.

Он кивнул, и на лице мелькнуло хитрое выражение.

– Что? – она не знала, хотела ли знать ответ.

– Мы можем целоваться. Я могу тебя целовать. Всюду.

Печаль приподняла брови.

Лувиан тоже приподнял бровь.

– Я говорил тебе, что читал книги.

Она не успела ничего сказать, а Лувиан перевернул ее на спину, приподнялся на локтях и по-волчьи улыбнулся ей.

– Посмотрим, смогу ли я применить знания на практике. Постарайся откликаться. Громко, – он усмехнулся. – Иначе как я научусь?

Он опустил голову, спустился по ее телу, задевая языком ее груди, целуя ее живот, ниже… ниже… его ладони нежно раздвинули ее колени.

Она сжала простыни в кулаках и закрыла глаза.

.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

«С Печалью прошел я милю, и весь путь молчала она. Но – о! – сколько узнал от нее, пока Печаль рядом шла»

– Роберт Браунинг Гамильтон

20

Весь мир – сцена

Если учесть, что у нее были завязаны глаза, и она была в лесу, Печаль ощущала себя довольно бодро.

Когда они с Лувианом отыскали друг друга рано утром, игнорируя непристойно улыбающегося Аркадия, Ирис сказала им, что выкуп был заплачен, и Расмус уже отправился в Риллу с письмом, раскрывающим Веспуса. Печали пора было домой.

Через пару часов она ждала в лесу, по которому они с Лувианом шли всего несколько ночей назад, и на ней была та же одежда, что и в день похищения. Хоть колени болели от позы, прутья и камешки впивались в ее ноги из-под тонкой ткани штанов, Печаль впервые за долгое время была счастлива. Несколько дней, проведенных с друзьями, исцелили ее. Она и не знала, что так сильно нуждалась в этом. Она снова ощущала в себе огонь, который потушил своими затеями Веспус. Она была готова разобраться с ним. Желала этого.

– Ты в порядке? – спросил Лувиан в тысячный раз, гладя ее руку.

– Да, – снова сказала Печаль.

Он и Аркадий привели ее сюда, приглядывали за ней до прибытия спасителей. Печаль хотела поцеловать Лувиана, но знала, что Аркадий был неподалеку, следил за движением на дороге. Печаль прильнула к Лувиану, в ней заискрилась радость, когда он обвил ее руками и поцеловал в лоб.

Прошлой ночью они едва спали, были слишком заняты, изучая друг друга. Для нее было новым не спешить с кем-то, задерживаться на коже, прикосновении и вкусе, экспериментировать и поддаваться экспериментам. С Расмусом всегда было много спешки из-за ее почти зависимости от его прикосновения и их страха быть пойманными. Но с Лувианом было медленнее, это было роскошно.

Его любопытство было безграничным. Он хотел все знать, всем овладеть.

Его наглость, признавала Печаль, в этом случае была уместна.

Как только пот остыл на их коже, она устроилась в его объятиях, нежно гладила стержень в его соске.

– Вызов? – спросила она. – Какой именно?

– Первые несколько недель, – сказал он, – я был впервые вдали от семьи. Я был Лувианом Фэном, не Рэтбоном. Я упивался этим. Я и соседи по общежитию как-то ночью обсуждали, что не могли сделать из-за закона, но хотели бы. Я рос там, где к законам относятся выборочно, так что не мог приду мать, что еще я не мог сделать из того, что хотел.

Печаль кое-что вспомнила.

– Погоди. Ты как-то говорил, что не смог стать художником, потому что не было шансов. Но если ты мог делать все, что отел… – она замолчала и ждала объяснений.

– Меня останавливал не закон, – тихо сказал Лувиан. – Этому помешала мама. Я рассказывал тебе о последствиях моего перехода с права на политику, но я бы уже отдыхал на дне с рыбами, если бы выбрал искусство. Впрочем, – продолжил он, не дав ей ничего сказать, – когда один парень сказал, что хотел бы пирсинг, как у риллян, я повторил за ним. Конечно, он должен был оставаться скрытым для остальных, так что…

– Понятно.

– В чем-то мне повезло. Угадаешь, где другой парень сделал свой?

Печаль рассмеялась и поцеловала его грудь.

Они притихли на миг.

– Все еще не верится, что это по-настоящему, – добавил Лувиан через пару мгновений.

– Почему?

– Из-за… Расмуса.

– Мы разошлись еще до встречи с тобой, – сказала Печаль.

– Знаю, но если это твой тип?

– Мой тип?

– Сама понимаешь… высокий, культурный. Красивый. Очень красивый.

– Ты хочешь быть с Расмусом? – спросила Печаль.

Лувиан легонько укусил ее за плечо, и она рассмеялась и отодвинула его.

Она не привыкла к такой его стороне, не учитывала, что он мог быть уязвимым, в чем-то не уверенным. Она ощущала от этого неожиданную силу. Печаль приподнялась на локте.

– Ты мне очень нравишься, – сказала она. – Позволь тебе показать.

Аркадий издал свист, отвлекая Печаль от воспоминания.

– Едет карета, – его голос был близко. – Нам нужно идти.

Лувиан промолчал, и Печаль ощутила его губы на своих, он целовал ее как в последний раз. Печаль молилась пантеону Граций, чтобы это было не так.

– Увидимся очень скоро, – он прижался губами к ее уху. – Обещаю.

И он ушел.

– Вот она! – услышала она вопль Дугрея через миг, а потом тяжелые шаги сапог, спешащие к ней.

Печаль глубоко вдохнула и приготовилась. Вот и все.

Ее подняли и поставили на ноги, путы на запястьях разрезали, повязку сорвали с лица. Ее фальшивое облегчение было лишь отчасти притворством, когда она моргнула от света, пытаясь различить лица спасителей. Первым она увидела Аррана, его лицо было строгим из-за тревоги. Пока она привыкала к свету, она увидела Дугрея, на его лице смешались благодарность и ужас. Они отошли, пока она потирала запястья.

– Печаль, – сказал Арран, шагнув к ней. – Ты не ранена? – он обернулся, словно ожидал увидеть похитителей, бегущих среди деревьев.

Печаль подавила улыбку от игры Аррана. Он был бы чудесным дополнением к труппе, которую она видела в Западных болотах.

– Я в порядке. Сенатор Дэй. Невредима, честно.

– Слава Грациям, – сказал Арран, сжимая ее плечи. – Вернем тебя в замок.

Она забралась в карету первой, Дугрей и Арран – следом, оба сели напротив и смотрели на нее с тревогой.

Дугрей заговорил, как только они поехали:

– Ваше великолепие, прошу прощения за произошедшее с вами. Я приму любое наказание, которое вы посчитаете подходящим.

Печаль опешила.

– Я не хочу тебя наказывать.

– При всем уважении, Ваше великолепие, вы обязаны. Я ужасным образом подвел вас. Если бы с вами что-то произошло, вся вина легла бы на меня. Я принимаю это и последствия этого.

Ее сердце болело за него. Она ощущала, как он страдал из-за того, что не справился с долгом. Она задумалась, могла ли немного наказать его, чтобы успокоить его гордость. Но как? Он не заслужил такого.

– Дугрей, я видела, как ты сражался с ними. Их было слишком много. Это не была твоя вина. Серьезно. Я не позволю тебе винить себя в этом.

– Сыновья Раннона…

– Не хочу больше слушать об этом, – твердо сказала Печаль. – Я рада, что ты – мой страж, и так все и останется. Я тебе доверяю.

Он не выглядел радостно, хотя его только что простили, и Печаль поняла, что его тревожила не только совесть, но и гордость. Его вера в себя пошатнулась от произошедшего, и это так просто не восстановить.

Они погрузились в тишину, и Печаль отклонилась на спинку кресла, закрыла глаза. Теперь они ехали, и ее нервы были напряжены, ведь она была все ближе к Веспусу. Вся ее энергия уйдет на то, чтобы убедить его, что ничто не изменилось, что все карты все еще у него. Ей нужно было вести себя спокойно, не говорить ничего, что вызовет его подозрения…

– Печаль? Мы вернулись.

Печаль вздрогнула, Арран разбудил ее. Она и не поняла, что уснула.

– Прости. Я… устала, – честно сказала она.

Карета повернула, и Печаль увидела замок, белый камень, ставший золотом в свете уходящего осеннего солнца. И Шарон ждал у двери, следил за движением кареты с пристальностью сокола.

Печали нужно было играть не только для Веспуса. Шарона тоже нужно убедить.

Печаль смотрела на него в окно, он крепко сжимал колеса своего кресла, мрачно поджимал губы, и все ее сомнения насчет него пропали. Она вдруг ощутила отчаянную тоску по нему, его советам и поддержке, и ей захотелось поговорить с ним и снова доверять ему.

Как только карета остановилась, Печаль открыла дверцу и выбралась, попав в объятия Шарона. Он крепко сжал ее, ведя себя как отец, а не стойкий вице-канцлер. И Печаль обнимала его в ответ, пыталась выразить как можно больше извинений и обещаний быть лучше в объятиях.

Когда она отодвинулась и посмотрела на него, ей показалось, что он постарел лет на десять за время их разлуки, его лицо осунулось, вокруг рта пролегли новые морщины.

– Слава Грациям, – сказал он, голос дрожал так, как она еще не слышала, и на миг Печаль стала переживать, что он заплачет.

– Я в порядке, – сказала Печаль, от стыда ей было плохо. – В полном порядке.

Он окинул ее взглядом, словно проверял правду ее слов.

– Я думал, они хотели тебя убить, – сказал Шарон. – Думал, мы тебя больше не увидим.

Печаль сжимала руку Шарона, Арран толкал его кресло, а Дугрей держался рядом даже в стенах замка.

Арран вел их к личным покоям Шарона, в коридорах, к счастью, больше никого не было. Печаль не была там с детств а, но комнаты не изменились. Его покои были изящными, вся мебель была из темного дерева, сияла чистотой. Пол был без ковра, чтобы ему было удобнее передвигаться, между столами и диванчиками было много места, книжные шкафы были низкими, и только три полки были высоко, чтобы убирать туда свои книги. Хоть Печаль никогда не проводила тут много времени, в этом месте ей сразу стало лучше, ведь оно было так похоже на него.

– Арран, сообщи Йеденвату, что канцлер вернулась в хорошем настроении и здоровая, – сказал Шарон, направляя самостоятельно кресло к дивану.

– Они тут? – спросила Печаль. – Их созвали?

– Пришлось. На случай… худшего. Хотя они думают, что ты на карантине в Летнем замке. Тувы тут нет. Она сломала ногу.

– О, бедняжка. Она в порядке? Как?

– Несчастный случай в дороге, вроде бы. Она будет рада знать, что ты вернулась.

– Хорошо, что ты вернулась, – Арран улыбнулся Печали.

Печаль посмотрела на часы на камине Шарона.

– И скажи им, что я хочу провести собрание через два часа, – добавила она. – Чтобы они лично убедились, что я в порядке. И потому что я хочу кое-что предложить.

Арран кивнул, оставил Шарона и Печаль одних.

– Ты точно в порядке? – спросил Шарон. Он окинул ее взглядом, словно мог увидеть, что они с ней сделали, по ее коже. – Они тебе не навредили?

Она опустилась на колени перед ним.

– Честно. Они хорошо со мной обходились, если подумать, – это было сложно. Печаль едва могла смотреть на Шарона, пока говорила, стараясь держаться правды, насколько могла. – Меня кормили, пускали в туалет, у меня была кровать. Меня даже не связывали.

– Я не представляю, через что ты прошла. Прости, что не смог их остановить.

Печаль покачала головой, не доверяя своему языку.

– Я вас не виню. И никого не виню. Это в прошлом. Не будем тратить на это время.

– Конечно. Конечно, ты хочешь об этом забыть. Я освободил твое расписание, чтобы дать тебе время отдохнуть…

– Нет, – перебила Печаль. – Отдыхать я не хочу. Мне нужно взяться за дела, ради всех. Там… я многое осознала. Ошибки, которые нужно исправить. Для начала я напишу Ирис и попрошу ее вернуться домой. И Мэла. И я хочу обсудить роспуск стражей порядка.

Шарон уставился на нее.

– Сейчас?

– Скоро. Пока меня там держали, я поверила еще больше в то, что нам нужна надежная сила, отвечающая за порядок. Не банда, которая приходит только ради проявления жестокости. Я быстро помоюсь, напишу послам и сообщу им, что я в порядке, и встречусь с Йеденватом. Я подниму с ними этот вопрос сегодня. Пусть знают, что думаю я, а я послушаю их мысли.

Мгновение ей казалось, что он будет спорить, но Шарон пожал плечами.

– Тебя не отговорить, да?

Она нежно улыбнулась.

– Никак. Но я не буду торопить их. Я просто поговорю с Йеденватом об этом. И пока что все. Увидимся в Круглой комнате примерно через час?

– Печаль, – он замолчал, и она замерла. – Когда будешь готова, я хотел бы поговорить с тобой. Все ухудшилось после Риллы. Знаю, ты избегала меня, и я надеялся, что со временем ты меня простишь за участие в… твоем прошлом. Но тебя забрали, и я испугался, что так и не успел поговорить с тобой по душам…

– Я вас простила, – поспешно сказала Печаль, взяв его за руку. – Надеюсь, вы простили меня. Вы правы, я избегала вас, и я прошу прощения за это. Время вдали научило меня, что важно, а что – нет. Я злилась на то, что вы не можете изменить. Это не важно. Важен Раннон. Мы не можем изменить прошлое, но можем влиять на будущее. Я хочу, чтобы вы были рядом со мной, когда я буду делать это.

Печаль во второй раз за день боялась, что вызвала слезы своего вице-канцлера, но Шарон быстро кивнул и сглотнул. Когда он посмотрел в ее глаза, его глаза были ясными.

– Хорошо. Тогда вперед.

Печаль кивнула.

– Вперед. Но сначала я приму ванну.

Он издал смешок.

– Я буду готов.

Печаль оставила его в гостиной, чуть не врезалась в Дугрея, стоящего прямо за дверью. Он следовал за ней к ее комнате так, что она ощущала, как ткань его туники трется об нее, и от этого дрожь пробегала по ее рукам.

Вскоре стало ясно, что только Шарон и Дугрей хотели быть к ней ближе. Пара слуг, натирающих перила главной лестницы, побелели, увидев ее, отпрянули как можно дальше и задержали дыхание, пока она проходила. Печаль растерялась, ведь она думала, что они обрадуются ее возвращению в безопасность.

Она добралась до своих покоев, и служанки перепугались, когда она вошла. Одна задрожала, другая почти плакала. Печаль лишь тогда поняла.

– Я в порядке, – сказала им Печаль как можно убедительнее. – У меня нет чумы. И не было. Это была просто предосторожность.

Но то, что она чуть не заболела, ужасно пугало их.