Текст книги "Безумный роман (ЛП)"
Автор книги: Мэгги Райли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
– Да нет, – ответил Джош. – Ты забываешь, что я тренировался часами – день ходьбы – это ничто.
Он не особо упоминал бейсбол. Но опять же, большую часть времени мы провели, разговаривая ни о чем. Просто беседовали. Именно поэтому я оживилась, когда он заговорил о своей карьере в младшей лиге. Я подумала, что это хороший знак – он чувствует себя достаточно комфортно со мной, чтобы говорить об этом.
– Ну, надеюсь, ты прав, – сказала я с осторожностью. – Но, возможно, ты захочешь принять ванну с английской солью, – я сделала паузу. – Если только у тебя нет других предложений. Что ты и твои партнеры по команде делали после тренировок, чтобы расслабиться?
Он бросил в мою сторону взгляд.
– Не думаю, что ты захочешь знать это.
– Конечно, я хочу знать, – сказала я, прежде чем успела осмыслить сказанное им. – О. Что-то вроде стриптизерш?
Он остановился как вкопанный и посмотрел на меня.
– Прости, – проговорила я, повернувшись к нему. – Это был слишком личный вопрос?
– Спрашивать, ходил ли я по стриптизершам после тренировок по бейсболу? – он провел рукой по волосам. – Ну да, немного личный, – он остановился. – Но для протокола – нет, это не то, что я делал. Не я, – он выглядел так, как будто отчаянно хотел поменять тему разговора.
– Хорошо, – быстро сказал я. – Даже если ты и занимался подобным, это не мое дело, и я бы не стала осуждать тебя, к тому же стриптизерши тоже люди. Однажды я видела постановку авторства бывшей стриптизерши, и она была действительно хороша – о феодальной Японии. Очень занятная штука.
Поняв, что он смотрит на меня, я замолчала.
– Ты очень необычная, – сказал он.
– Ты удивишься, если узнаешь, что я часто это слышу?
По крайней мере, он не назвал меня чудаковатой. Это было любимое определение Аманды, и она даже представляла меня, как «чудачка с моими ДНК». «Моя сестра» – никогда. Особенно в приличной компании. И мои родители любили использовать это слово, чтобы описать людей, с которыми я работала, и пьесы, которые я ставила.
Я знала, глупо беспокоиться об этом. Особенно потому, что я была чудачкой. У меня были необычные вкусы, и мои постановки отражали это. По большей части я гордилась тем, что делала и кем была. Но иногда, услышав это слово, особенно сказанное в неодобрительном тоне, который я так привыкла слышать от своей семьи, я снова чувствовала себя подростком, отчаянно стремящимся завоевать одобрение, но в то же время отчаянно желающим оставаться верным себе. Когда же я наконец поняла, что не могу иметь и то, и другое, то в случае, когда меня называли «чудаковатой», все это просто служило напоминанием о том, что моя семья думает обо мне. И мне не нравилось к этому возвращаться. То, что я сказала Джошу, было правдой – в конце концов, так легче быть счастливой. Даже если для этого нужно будет поработать.
– Так что это было? – спросила я его, и он бросил на меня рассеянный взгляд. – Какая часть моего комментария была странной?
– Все.
Но он провел рукой по затылку и на мгновение задумался над вопросом.
– Но думаю, по поводу пьесы, написанной стриптизершей, о феодальной Японии. Этого я не ожидал.
Я рассмеялась и заметила его невольную улыбку – которую он продолжал пытаться скрыть.
– Просто чтобы внести ясность, – сказал он мне. – Я не сплю со стриптизершами.
– Хорошо.
Последовала долгая пауза.
– А ты? – спросил он.
Я остановилась.
– Я? Хочешь знать, сплю ли я со стриптизершами?
У Джоша было странное выражение лица. Если бы я не знала лучше, то классифицировала его как нечто среднее между собственничеством и ревностью. Но это было невозможно. Почему его это волнует?
– Ты же сказала, что стриптизеры тоже люди, – напомнил он. – И Элли рассказывала мне все о фильмах про Супер Майка, они сейчас очень популярны.
Я похлопала его по руке.
– Это правда. Но большинство стриптизёров – геи.
– О, – сказал он, было видно, что он испытал облегчение. – Ну, с вами, артистами, никогда не знаешь наверняка.
– Не волнуйся, Джош, – сказала я ему. – Я не сплю ни с геями, ни со стриптизерами.
Последовала долгая пауза.
– А сейчас в твоей жизни есть не стриптизеры?
Я взглянула на него, но он смотрел прямо. Это просто дружественная беседа, или он искренне интересовался, встречаюсь ли я с кем-то? Потом он повернулся и посмотрел на меня. Его глаза были темными, взгляд пристальным. Кажется, воздух между нами стал потрескивать, мое сердце забилось чаще.
***
ДЖОШ
Я поймал себя на том, что затаил дыхание. Мы говорили о городе, о погоде, об Элли и Шейне, про кино, музыку и еду. Было несколько мгновений, когда я совершенно забыл о завершении карьеры и о том, как меня чуть не подставил тот, кого я считал другом.
Разговаривать с Риган было весело. Даже когда мы говорили ни о чем. Потому что говорила она с энтузиазмом, причем обо всем. Она была увлечена, начала размахивать руками, её лицо раскраснелось от воодушевления. Иногда она даже забывала смотреть под ноги и врезалась во что-то или в кого-то. Мне даже пришлось несколько раз оттягивать ее с обочины, когда она начала переходить улицу, не дождавшись, пока загорится нужный цвет светофора. Но это, видимо, была фишка нью-йоркцев, и она отмахнулась от меня улыбкой.
Еще одна вещь, которая мне в ней нравилась. Казалось, она никогда не переставала улыбаться. Даже когда ее рот не был изогнут в улыбке, ее глаза, казалось, содержали искорку, которая отражала, насколько она счастлива. Находиться рядом с ней – как стоять в лучах солнечного света.
И вряд ли я первый, кто заметил это. Вне всякого сомнения, у нее было много парней, которые выстроились, чтобы погреться в ее счастье. Чтобы подпитаться, погреться. Я эгоист, и мне хотелось, чтобы оно сияло только в моем направлении. Я никогда не сомневался в себе, когда дело касалось того, что во мне видели женщины. Потому что долгое время это был просто влечение. Секс был простым способом общения.
Но с Риган было по-другому. И мне было не по себе. В то время как мне нравилось быть рядом с ней – очень нравилось – было болезненно осознавать, насколько мы разные. Практически полные противоположности, особенно когда речь шла о манере поведения. Если бы я познакомился с ней, пока играл в бейсбол, возможно, этого бы не случилось. Тогда я был счастлив. Просто счастлив.
Сейчас же я был настолько погружен в собственное несчастье, что мне даже нечего было предложить что-то кому-то вроде нее – которая всегда казалась такой довольной. Ей не нужно, чтобы рядом была ворчливая дождевая туча.
Но я ничего не мог с собой поделать. Потому что я был не просто ворчливой дождевой тучей, я был эгоистичным грязным дождем. Который хотел знать, встречается ли она с кем-то.
Риган заправила за ухо прядь волос и посмотрела на землю.
– Нет, – наконец ответила она. – На данный момент в моей жизни никаких не стриптизёров.
Хорошо. Отлично.
– Хорошо, – сказал я, как идиот.
– Хорошо, – повторила она, а потом засомневалась. – А ты?
– Нет, – ответил я. – Никаких не стриптизёрш или стриптизёрш.
– Хорошо, – сказала она.
– Хорошо.
Некоторое время мы шли в тишине, пока окрестности не стали знакомыми, довольно скоро мы оказались перед домом Риган. Где я вытащил ее из такси той ночью и потащил, закинув на плечо, к ней в квартиру. Сейчас у меня было желание сделать то же самое, но с совершенно другим исходом.
Вместо этого, я проводил Риган до двери, руки мои были в карманах. И тут мои пальцы нащупали смятый лист бумаги, который я взял из кармана костюма, и по необъяснимым причинам все это время носил с собой.
– У меня есть кое-что твое, – сказал я ей.
Она подняла брови, а потом, когда я вытащил кусочек бумажки, покраснела. Листок, на котором было написано мое имя, окруженное кучей сердечек.
Щеки Ригана были красными, румянец распространился по ее горлу, исчезая под черной рубашкой.
– Это не то, на что похоже.
– Нет?
– Мне нужно было составить список. Способов, как помочь тебе. Из-за свадьбы я увлеклась. Поэтому и появились сердечки.
– Список? – спросил я, не желая смутить ее еще больше.
– Предложение Элли.
– Она пыталась заставить использовать эту тактику и меня.
– И?
– И я думаю, что это чушь, – она не поднимала глаз от листка бумаги, я придвинулся ближе. – Не все можно решить с помощью списка.
Риган улыбнулась.
– Не говори об этом своей сестре.
– Не волнуйся, – сказал я ей. – Так же, как я не скажу ей, что тебе ужасно удается быть скрытной.
Она подняла глаза и слегка отшатнулась, как будто удивившись, когда увидела, что я стою так близко к ней. Но она не отодвинулась. По сути, в ее глазах была даже искорка интереса. На этот раз ошибки быть не могло.
– Я знаю, что моя сестра просила тебя присматривать за мной.
– Когда ты это понял?
– На свадьбе.
– Я так и думала, – призналась она, но потом нахмурилась. – Если ты знал о плане, тогда почему согласился поехать со мной в место проката мебели? И потом сегодня?
– Потому что подумал, это будет весело, – сказал я. – Так и было. Ты можешь сказать это Элли.
Ее лицо озарилось, и она посмотрела на меня.
– Правда? О, она будет так счастлива. Ты уверен, что ей можно рассказать об этом?
Не успев передумать, я зацепил пальцем ее подбородок и увидел, как расширились ее глаза.
– Да, – сказал я. – Но не рассказывай ей об этом.
А потом поцеловал её.
Глава 17
РИГАН
Джош хорошо целовался. Нет. Отлично. Изумительно. Сначала поцелуй был мягким, неуверенным. Но не долго. С моих губ сорвался тихий стон, и я почувствовала, что он улыбнулся. А потом началось безумие. Его рот был твердым и требовательным, как будто он точно знал, чего хочет, а хотел он меня. Все мое тело, казалось, охватило пламя, когда он прижал меня спиной к входной двери и целовал, как моряк, уходящий в море.
Мне потребовалось мгновение, чтобы прийти в себя от удивления – Джош Лоусон целовал меня, – но как только я это сделала это, то постаралась ответить взаимностью. Стиснув пальцами его майку, я поцеловала его в ответ, наслаждаясь его стоном, его руки сжались вокруг моих рук. Он хотел меня. Все в том, как он прикасался ко мне, как целовал, говорило об этом. Он держал меня так, словно не мог рискнуть отпустить, тепло распространялось по мне, как лесной пожар.
Это была фантазия, на которую я никогда не осмеливалась, – как будто я была кем-то другим. В его объятиях я чувствовала себя сексуальной и желанной и потерялась в ощущении его губ на своих. Он целовал меня так, словно не мог насытиться. Как будто не мог контролировать себя. Мои колени подогнулись, когда он углубил поцелуй, его язык был горячим и жадным. Это было приятно. Чертовски хорошо. Я никогда не хотела, чтобы в этот момент этот поцелуй закончился. Я хотела жить в этом прекрасном, чудесном моменте времени.
Его руки начали двигаться – одна сжала мои волосы, другая схватила меня за бедро, с силой притягивая к себе. Я не могла остановить свои блуждающие руки. Осмелев, я стала исследовать контуры его груди, обнаружив, что на ощупь он такой же, как и по виду. Он весь состоял из пылающего огня и твердых мускулов, и я никак не могла насытиться. Меня еще никогда так не целовали. С таким усердием и отчаянием.
Ему было так хорошо. Мне было так хорошо. Все в нем, в этом поцелуе, было идеально.
За исключением того, что он должен был закончиться.
Джош отстранился, его пальцы все еще были погружены в мои волосы.
– Черт, – пробормотал он грубым голосом.
– Я... – я не знала, что сказать.
Но Джош не стал дожидаться, пока я найду нужные слова.
– Что ты делаешь завтра? – резко спросил он, его взгляд был напряженным, сосредоточенным.
– Ну, у меня прослушивание, – сказала я, мой мозг с трудом мог вспомнить что-нибудь, кроме того, как мне нравилось быть зажатой между моей входной дверью и телом Джоша.
– Когда ты освободишься?
Мои волосы были между его пальцев, он как будто проверял их. Изучал их. Изучал меня.
Пока я рассматривала его, мои глаза изучали его лицо, ища хоть какие-то признаки того, о чем он думал, но замерли на его губах.
– Обычно я прихожу домой к восьми, – каким-то образом удалось ответить мне, я с трудом оторвала взгляд от его губ. Его чрезвычайно талантливых губ.
Которые в данный момент изогнулись в самую маленькую из улыбок.
– Тогда ладно, – сказал он, еще раз быстро поцеловав меня в губы. – Это свидание. Увидимся завтра в восемь.
А потом он ушел.
ДЖОШ
Я пошел домой пешком. Это заняло у меня почти два часа, и я несколько раз терялся, но мне было все равно. Все мое тело словно гудело. Как будто что-то внутри меня, что было мертвым, теперь проснулось. Было ли это мое либидо или что-то более глубокое, оставалось неясным. В любом случае, я чувствовал себя чертовски здорово.
Потому что от этого поцелуя у меня просто крышу снесло. Я все еще чувствовал губы Риган на своих губах, все еще чувствовал, как она сжимала мою рубашку и притягивала ближе. Как она отвечала на мой поцелуй, как прижималась ко мне. Я все еще чувствовал ее тело под своими пальцами, все эти тонкие изгибы, которые она прятала под своей простой черной одеждой. Изгибы, о которых я мечтал с тех пор, как увидел их в своей квартире. Как я тогда удержался от поцелуя, не знаю, но теперь, когда я почувствовал ее вкус, я был уверен, что не смогу оторвать от нее ни рук, ни рта.
Я не должен был удивляться. Было очевидно, что Риган подходит ко всему со страстью и энтузиазмом. И если и были какие-то сомнения по поводу влечения, то, как она поцеловала меня в ответ, ясно давало понять, что это влечение было взаимным.
Но все это не меняло того факта, что она была подругой Элли. Это может быстро усложниться. Я понятия не имел, что моя сестра подумает в случае, если я буду приставать к Риган, но предположил, что это не будет особенно лестно. Потому что я знал, что она скажет, ведь я говорил себе то же самое. Что я застрял в том, что казалось бесконечной нисходящей спиралью, и последнее, чего мне хотелось, это тащить кого-то вниз за собой. Особенно таких, как Риган, которые, казалось, были созданы из счастья и радости.
Но, несмотря на общее влечение, с моей стороны было бы эгоистично действовать в соответствии с ним. Разве не так?
Потому что я чувствовал себя лучше, чем за последние недели, а может быть, даже месяцы. Весь день я смотрел на часы, дожидаясь двух часов, с нетерпением ожидая встречи с ней. Когда в последний раз меня так что-то волновало? В последний раз я чего-то хотел? Что-нибудь?
Осознание этого ясно показывало, насколько дерьмовой стала моя жизнь – насколько дерьмовой я позволил ей стать после окончания моей карьеры. Неужели я действительно был настолько лишен честолюбия, стремлений, что лишил себя этого чувства?
Я вернулся в свою квартиру, и часть моего хорошего настроения исчезла. Потому что я окинул взглядом свою квартиру и наконец увидел, как она ужасна. Как пуста и бездушна. Здесь не было ничего, что отражало бы меня. Или любое человеческое бытье. Она была такой же личной, как номер в гостинице. Я действительно не думал, что все так плохо, но теперь стало ясно, почему моя сестра вздрагивала каждый раз, когда входила сюда. Почему она все время уговаривала меня купить мебель. Почему Риган так настаивала, чтобы я изменил ее. Это место чертовски угнетало. Как и я сам.
Но я не хотел быть таким. Я больше не хотел так жить. Потому что после того, как я провел время с Риган, после того, как побыл у нее, побыл рядом с ней, все, что мне хотелось сделать, это захватить тот вид комфорта, тот вид уюта, который, казалось, окружал ее.
Я уселся на диван. Обычно в это время вечером я хватал из холодильника упаковку пива и устраивался за очередной марафон Netflix. Но впервые за долгое время мне не хотелось потеряться в шоу, которое я уже видел миллион раз. Я не испытывал ни малейшего желания оцепенеть, не стремился вырваться в мир, лежащий за пределами моего собственного. Я хотел остаться в этом. Хотел насладиться днем, проведенным с Риган. Хотелось повторить не только поцелуй, но и все время, проведенное вместе. Как сияло ее лицо, когда она смеялась. Как сверкали ее глаза. Как же она была счастлива! Как взволнована и воодушевлена.
И какие чувства она у меня вызывала. Я любил свою семью, любил сестру, но в их глазах все еще была жалость, когда они разговаривали со мной. Все они так или иначе сочувствовали мне. Ничего из этого я не получал от Риган. Все в ней было настоящим, искренним и честным. Именно этого я и хотел. Именно в этом нуждался прямо сейчас.
Но пока я сидел там, вспоминая вкус ее губ, я понял, что она может многое мне предложить. Многое дать. Но теперь встал вопрос: если это то, чего я хотел от Риган, что я могу предложить взамен?
Глава 18
РИГАН
– Земля вызывает Риган.
Джоанна щелкнула пальцами перед моим лицом, и я вздрогнула, вырвавшись из своих нескончаемых грез о поцелуе Джоша прошлой ночью. О том, как приятно было ощущать его губы на своих, его тело, прижатое к моему. Как же мне хотелось большего! Намного большего.
Я посмотрела на Джоанну в надежде, что не покраснела. Она посмотрела на меня.
– Ты ведешь себя сегодня странно, – сказала она. – Даже не так странно, как всегда.
– Все нормально.
– Ладно.
Но выражение ее лица говорило о том, что она не купилась на это.
Она заподозрила неладное в ту же минуту, как только я появилась в театре. В том-то и проблема, когда ты дружишь с кем-то так долго – они могут лишь мельком посмотреть на тебя и узнать все твои секреты. Или, по крайней мере, что они у тебя есть.
Я не рассказала ей о поцелуе. Не знаю, почему. Я всегда рассказывала Джоанне о своем взаимодействии с противоположным полом. Ей всегда удавалось добавить столь необходимую дозу реальности в романтические иллюзии, которые я была склонна строить в своей голове. Но когда дело касалось Джоша, реальность была не нужна. Или, может быть, я просто не хотела этого. Потому что, как бы я ни наслаждалась поцелуем – а я действительно наслаждалась им – все равно не верила в это. Все еще не могла поверить, что это на самом деле случилось.
– Ты что, собираешься весь день быть такой рассеянной? – спросила Джоанна, садясь рядом со мной за столик, который мы поставили в театре.
– Нет, – сказала я ей, отвлекаясь от мысли о Джоше и возвращаясь к своей задаче. – Я просто немного устала. Засиделась допоздна.
– Ну, ты выбрала идеальные сцены, – сказала Джоанна, просматривая распечатанные мной страницы. – Так что как бы там ни было, недосып был явно полезен.
Вот только допоздна я засиделась не потому, что выбирала сцены. На самом деле, даже когда я вернулась в свою квартиру, воспоминание о поцелуе Джоша были все еще свежи в моей памяти, как будто мои «творческие шлюзы» были открыты. Я сразу поняла, какие сцены хочу использовать для прослушивания. Я точно знала, какие качества я буду искать в актерах, точно знала, как должна быть сыграна каждая роль. Все мои колебания исчезли, творческие блоки разрушились.
Нет, что не давало мне спать допоздна, так это мысли о Джоше. О нашем свидании. О всех возможных способах, как я могу все испортить.
Но если прошлой ночью я предавалась этим мыслям несколько часов, сейчас у меня на это не было времени. У нас впереди целый день прослушиваний. Подбор подходящих актеров был главнейшим фактором успеха спектакля. Отвлекаться тут – последнее дело. Я приказала себе перестать думать о Джоше, особенно когда все мое внимание должно быть сосредоточено на этом. Несмотря на то, как прекрасен был поцелуй, несмотря на мое волнение перед сегодняшним свиданием, если я чему-то и научилась из своего незначительного опыта общения с мужчинами и свиданий, так это тому, что все это часто было временным. А театр – навсегда. Театр никогда меня не подводил.
– В листке для прослушивания есть знакомые лица? – спросила Джоанна, взглянув на сегодняшнее расписание.
Оно было насыщенным. Хороший знак. Чем больше вариантов, тем лучше. Это также означало, что актеры были заинтересованы работой в нашем театре. Что также хороший знак.
– Есть немного.
Я показала имена нескольких исполнителей, которые участвовали в двух других наших шоу, с которыми мне понравилось работать. Я взглянула на свой телефон, проверяя время.
– Есть новости от Лиз?
У нас оставался еще час до официального начала прослушиваний, но я надеялась, что Лиз, которая согласилась читать реплики с актерами и помогать нам, приедет до того, как мы начнем. У меня не было возможности поговорить с ней на свадьбе Элли, и я хотела немного узнать ее.
– Она скоро будет здесь, – сказала Джоанна, доставая блокнот.
Хотя кастинг для шоу был в основном моей обязанностью, я доверяла суждениям Джоанны и часто ссылалась на ее заметки и мнение, когда сомневалась в решении.
– Как прошла благотворительная акция вчера вечером? – спросила я ее.
Она подняла плечо.
– У меня есть еще один спа-пакет, который мне не нужен, а в детской больнице теперь есть несколько тысяч долларов от фонда моей семьи.
– Наткнулась на кого-нибудь из наших знакомых? – спросила я, думая о вчерашнем внезапном появлении Линкольна.
– Нет, – ровным голосом ответила Джоанна. – Слава Богу.
На мгновение я подумала – а не сказать ли ей о том, что заходил Линкольн. Но я очень хорошо знала, какой будет реакция. Она, скорее всего, рассердится, что я не ударила его по лицу, не вызвала полицию или еще что-нибудь в этом роде. Линкольн – единственное, что вызывало у Джоанны такой страстный эмоциональный отклик. В какой-то момент эта эмоциональная реакция была уместной. Но не сейчас. И она, скорее всего, расценит мое вчерашнее общение с ним – беседу, экскурсию, дружеское общение – как предательство.
Но когда-то он был и моим другом. А мне не нравилось поворачиваться к друзьям спиной. Я не могла вообразить, что она способна избегать его с момента их последней встречи. Его семья была столь же богата и имела такие же хорошие связи, как и ее. А люди в этом кругу имели определенные обязательства перед обществом. Казалось невероятным, что Линкольн и Джоанна так или иначе не сталкивались друг с другом за последних нескольких лет. Поскольку я не сомневалась, что Линкольн скорее всего присутствовал на тех же мероприятиях, что и Джоанна. Но если какие-то встречи и были, я об этом не слышала.
Если Джоанна хотела поговорить со мной об этом, она знала, что может это сделать. Но я понимала, что она этого не сделает, потому что связанная с ним часть ее жизни, та часть ее самой была мертва и похоронена. И не будет обсуждаться никогда. Иногда мне становилось грустно, но я была не в силах что-то изменить.
Дверь в театр распахнулась, и, обернувшись, я увидела миниатюрную блондинку, идущую к нам на полной скорости. Ее вьющиеся волосы подпрыгивали, когда она разматывала тонкий шарф с шеи, а бледно-розовое платье выглядело так, словно принадлежало скорее местности Нового Орлеана, чем театру в Нью-Йорке.
– Простите, что опоздала, сладкие, – сказала она, и ее сильный южный акцент только усилил впечатление. – В метро народу было больше, чем в курятнике зимой.
– Все нормально, – ответила Джоанна, вставая, чтобы поприветствовать ее.
Они были под стать друг другу – обе блондинки, с бледной кожей, но Джоанна была похожа на кролика Джессику в натуральную величину в белом костюме, а Лиз – на ангела, которого можно посадить на рождественскую елку.
– Рада снова тебя видеть, – я протянула ей руку. – У нас не было возможности поговорить на свадьбе.
Она взяла меня за руку обеими руками.
– Боже мой, мы правда сделали это, да? – спросила она, и ее голубые глаза блеснули. – Но разве эта свадьба была не самой красивой из всех, что ты когда-либо видела?
– Это действительно так, – сказала я, сразу же потеплев к ней.
– Я чуть не выплакала все глаза, когда впервые увидела Элли в белом платье, – сказала она и сейчас чуть не плача. Я не могла не сделать тоже самое. – Она была такая хорошенькая, как с картинки.
– Это была прекрасная свадьба, – сказала Джоанна, ее глаза были сухими, а тон слегка веселым. Как обычно.
– Посмотри на меня, – сказала Лиз, вытирая глаза. – Плачу, как лопнувшая труба.
Она глубоко вздохнула и одарила нас широкой, яркой улыбкой.
– Леди, почему бы вам не сказать, в чем вы нуждаетесь, и я сделаю все возможное, чтобы помочь в этом.
Джоанна устроила ей небольшую экскурсию по театру, а я тем временем приводила в порядок свои записи и готовилась к началу прослушивания. Нужно было просмотреть много ролей и познакомиться со многими актерами. Шекспир был действительно популярен, особенно среди нью-йоркских театров, но также с ним была большая вероятность, что все могло пойти совсем, совсем не так. Его выбирали так часто, было с чем сравнивать, а еще было множество способов все испортить.
– Мне нравится, как ты переосмыслила представление, – сказала Лиз, возвращаясь к столу и глядя через мое плечо на разложенные сцены для ролей. – Такая забавная интерпретация.
– Спасибо, – сказала я ей, как всегда радуясь возможности обсудить спектакль с другими любителями театра. – Мне это доставляет удовольствие.
– Так и должно быть, – сказала она, глядя на список прослушиваний. – О-О, дорогая, у тебя сегодня будет отличная группа, – Лиз указала на пару имен. – Эти двое – круты. А эта девушка была бы идеальной Хеленой.
– Неужели? – я сделала пометку в блокноте. – Ты работала с ними раньше?
– Милая, я работала почти со всеми актерами Нью-Йорка, – Лиз перебросила через плечо белокурый локон. – Так бывает, когда ты проводишь годы в хоре.
Веселье в ее глазах чуть померкло.
– Элли всегда так высоко ценила твои актерские способности, – сказала я. – Мы бы с удовольствием пригласили тебя на прослушивание, если тебе это интересно.
– Очень мило с твоей стороны, – голос Лиз звучал легко, но она не смотрела на меня. Ее лицо казалось немного мрачным. Несчастным. – Но я уже отошла от актерской карьеры.
– О.
Я не знала, что еще сказать. Тут явно была какая-то история. И Элли ничего не сказала о том, что Лиз оставила актерскую карьеру. Она знает об этом?
– Что ж, мы ценим твою помощь.
– Все, что угодно, для друзей Элли, – сказала она мне, и ее улыбка вернулась. – А теперь, может, мне привести первого человека?
***
Может Лиз и ушла с актерского поприща, но она невероятно много знала об актерском сообществе. Она могла поделиться информацией по актеру после каждого прослушивания. И давала нам знать, была ли у них репутация чокнутых. Или если на прослушивании они показывали себя хорошо, а играли плохо, и наоборот. Она также знала, кто будет лучше сочетаться, если их поставить играть вместе.
Ко всему прочему, она и сама была довольно эффектной актрисой. Всякий раз, когда мы заставляли ее читать с тем, кто прослушивался, часто было трудно сосредоточиться на реальном человеке, который прослушивался, поскольку у нее была тенденция красть фокус в независимости от роли, которая ей досталась.
Было совершенно неясно, почему она отошла от актерской карьеры. Ведь Лиз явно была очень талантлива, и меня очень расстраивало, что я не могу взять ее в постановку. Из нее получилась бы потрясающая Титания. Или Гермия. Или Хелена. Или, черт возьми, она могла бы проделать большую работу с ролью Дна. Буквально любую роль.
Но было понятно, что у нее не было никакого желания обсуждать эту возможность. Каждый раз, когда я делала ей комплимент, она опускала голову и быстро меняла тему разговора. Через некоторое время я перестала пытаться представить ее в пьесе и просто сосредоточилась на советах, которые она давала тем, кто приходил на прослушивание. Она была очень умна и знала свое дело. Великолепные ресурсы.
Вот чем были заняты мои мысли, когда мы с Джоанной прервались на ланч. Мы пригласили Лиз присоединиться к нам, но она отказалась и ушла, дав нам знать, что вернется позже.
Я была так сосредоточена на мысленном подборе актеров, что даже не поняла, куда Джоанна пригласила нас пообедать, пока мы не сели.
– Два ресторана с белыми скатертями за неделю? – спросила я, оглядываясь по сторонам. – Я думала, ты сделала более чем достаточно, чтобы удовлетворить свои потребности светской львицы.
– Это странно, но мне на самом деле нравится здесь есть, – сказала Джоанна, взяв меню. – И насколько я помню, тебе тоже.
Она была права. Это было одно из тех немногих модных, дорогих мест, которые были действительно хороши. По которому я реально скучала. Главным образом потому, что оно не было таким элитарным и высокомерным, как все остальные. Но тут все равно было дорого. Слишком круто для моей бедной зарплаты постановщика-режиссёра.
– Мисс Миллет!
Наш официант подошел с широкой улыбкой. Пожилой джентльмен, он работал здесь уже много лет, и, если его послушать, фактически он был человеком, ответственным тут за все. Я всегда ему верила. Он всегда относился к нам по-доброму. Даже когда мы не были самыми популярными людьми в нашем социальном кругу. – Сколько времени прошло!
– Здравствуйте, Томас, – сказала Джоанна. – Вы ведь помните Риган?
– Конечно, – ответил он, поворачиваясь ко мне с улыбкой. – Как поживаете, моя дорогая?
– Рада вас видеть, – сказала я ему и увидела, как его улыбка стала шире. Он был одним из немногих, кто знал меня еще в те времена, когда я была Каролиной, но спокойно воспринял перемену имени и обстоятельств.
– Я очень рад, что вы сегодня с нами, – сказал он. – Вам как обычно?
Я заглянула в меню.
– Не вижу это блюдо в списке.
Мы всегда брали овощную лазанью и хлебные палочки. Они всегда были в числе простых блюд, но их, очевидно, заменили на более необычные.
– Для вас, девочки, мы сделаем исключение, – сказал Томас. – Персонал будет в восторге, когда узнает, что вы здесь. Возможно, кто-то из них придет поздороваться.
– Мы с радостью с ними встретимся, – сказала Джоанна.
Я всегда обожала «Армонию», но для Джоанны она была особенной. Она никогда не говорила мне почему, но я знала, что ее здесь хорошо знают и любят.
– Кто-нибудь присоединится к вам сегодня? – спросил Томас.
– Не присоединится, – ответила Джоанна. – Но обязательно заглянет. Вы можете показать им наш столик.
Значит, кто-то придет фотографировать Джоанну. Я была в замешательстве. Вчера вечером она была на очень громком мероприятии, а в выходные ее уже фотографировали в модном ресторане. Еще одна вылазка казалась излишней – по крайней мере, для Джоанны.
– Что происходит? – спросила я ее, когда Томас ушел.
– Ты же знаешь, что всегда лучше сначала подмазаться, а потом просить что-то у родителей, – сказала она, кладя салфетку на колени.
Это меня смутило.
– Что ты у них просишь?
– Мы просим, – поправила она, положив свои идеально наманикюренные пальцы на стол.
– Что мы у них просим?
Я почувствовала внезапный приступ паники. Неужели у нас закончились деньги? Постановка под угрозой?