Текст книги "Первые опыты"

Автор книги: Меган Маккаферти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

Двадцатое октября

Мне не составило труда убедить Хэви-силок, что я изменю тему статьи, потому что пообещала принести ее к девяти часам сегодня утром, с тем чтобы она отправила ее в печать.

– Какая прекрасная идея! – сказала она. – Об этом все еще говорят, но она воздействует на читателей на персональном уровне. Может быть, это вызовет какие-либо изменения в школе.

– Сомневаюсь в этом, – сказала я. – Никто здесь не читает газет.

Она подергала носом.

– Тогда зачем это все делать? – спросила она очень серьезно.

Я не знала ответа. Может быть, я полагала, что Хэви-силок не одобрит моей идеи и пристыдит меня и тогда мне не придется воплощать свои планы в жизнь? Получив одобрение на изменение темы статьи за одиннадцать часов, я понятия не имела, как сказать то, что хотела сказать, чтобы не звучать банально. У меня не возникло проблем с тем, чтобы унизить и раскритиковать Хай в своем первом наброске статьи. Но теперь я хотела написать, что в том, что она появилась, виноваты мы все. Те мысли, которые мне надо было высказать 400 словами, не возможно было высказать и четырьмя миллионами.

Самое досадное, что я писала и писала и не могла себя остановить, поскольку мне совершенно не хотелось спать.

Разница в том, что все это не имеет особого значения. Это все достаточно глупо, и я не могу нагружать Хоуп, потому что у нее у самой может быть куча неотложных проблем, которые ей надо безотлагательно решать. А может быть потому, что она не одобрит этого или не поймет. Мне, конечно, следует наплевать на все происшедшее, хотя это и не дает мне спать. Но статья об этом – совсем другое дело. Это важно, даже если никто ее не будет читать, кроме меня.

Во всяком случае, после двух бессонных ночей за компьютером, после того как я что-то убирала, вычеркивала, писала вновь, проверяла орфографию и стиль, что почти меня добило, я отдала статью. Поэтому извините меня, что на два выходных дня я впала в летаргический сон.

Мисс Хайацинт Анастасия Вэллис: еще один позер

(Автор: Джессика Дарлинг)

К настоящему времени все знают, что скрывалось за ученицей Пайнвилльской средней школы Хай Вэллис. Но, те, кто думал, что они находились в дружеских отношениях с Хай, Цинтией или Актрисой, раньше известной под псевдонимом Мисс Хайацинт Анастасия Вэллис (или как там она еще сама называла себя в те дни), были шокированы статьей от второго сентября, появившейся в «Нью-Йорк Таймс», раскрывающей суть этой девушки, умной, разбирающейся во всем, знакомой с жизнью улицы и светского общества, человека, с которым ты можешь поговорить обо всем, которая на самом деле оказалась бывшей наркоманкой и ученицей, изгнанной из частных школ с солидной доверительной собственностью.

Даже те, кто не дружил с Мисс Вэллис, обижены, что их одурачили, особенно когда узнали, что книга, которую она собирается написать об учебе в Пайнвилльской средней школе, называется «Тупоголовые девицы и сборище дураков».

– Я бы никогда не смог лгать подобным образом. Это самый низкий поступок, – возмущается каждый ученик.

Она обманным путем подружилась со всеми, потому что думала, что это единственный способ узнать то, что она хотела. Представ в облике другого человека, для того чтобы втереться в доверие к людям, про которых она собиралась поведать всему свету, она «продала» своих друзей, чтобы преуспеть в жизни. Нам, конечно, легко смотреть на нее свысока и тыкать в нее пальцем. Но спросите себя: «Разве ее обман отличается от нашей лжи, когда мы обманываем друг друга и самих себя?»

Подумайте о разных группировках, члены которых улыбаются друг другу в лицо, но затем выхватывают ножи, чтобы воткнуть их в спины друг к другу, лишь только последние отвернутся. «Качки», которые ведут себя как подонки, которые могут купить дюжину пончиков. Карьеристы и честолюбцы, буквально идущие по трупам своих менее удачливых друзей, с тем чтобы пробиться в высший свет.

Я устала от этих ударов ножом в спину, от карабканья по социальной лестнице и от лжи, в которой мы все погрязли. Ну как я могу надеяться, что остановлю это, если не перестану делать это сама? Я посмотрелась в зеркало и увидела печальную правду: я такой же неискренний человек, как и Мисс Хайацинт Анастасия Вэллис.

С тех пор как моя лучшая подруга уехала, я все больше и больше подавляю свои настоящие чувства, заменяя их ложью, которую хочется слышать другим. Я чувствую, что потеряла право иметь собственное мнение, просто потому что знаю, что никто меня не поддержит. Но нам всем следует набраться смелости и говорить о том, что беспокоит нас как в школе, так и за ее пределами. Может быть, людям не понравится, что вы хотите сказать, а возможно, вы обнаружите, что вы не одиноки.

Будьте готовы пойти на риск. Потому что если мы будем держать наши рты на замке, не говоря о всех тех гадостях, которые мы делаем друг другу ежедневно, тогда Мисс Вэллис права: мы – тупоголовые девицы и сборище дураков. Все до единого.

Двадцать третье октября

Газета вышла сегодня. Я по глупости думала, что, как только все развернут газету, это тотчас же приведет всех девчонок в ярость.

Но она накапливалась постепенно: маленькие крупицы гнева соединялись, соединялись, и, наконец, это закончилось взрывом.

Хэви-силок раздавала копии газеты на перемене перед классным часом. Все начали читать очерки, которые сами написали. Хотя репортаж Безмозглой команды об открытии сезона команды поддержки содержал всего пятьсот слов, тем не менее оставшееся время все только и говорили об этом, вместо того чтобы взглянуть и на другие статьи. Только во время ленча Безмозглая команда приступила к чтению моей статьи.

– Цитирую – еще одного позера – конец цитаты, – сказала Сара воркующим голосом. – Ооооо! Это должно быть интересно.

Когда они читали, я наблюдала, как их глаза расширялись от удивления.

– О мой бог! – сказала Сара, после того как посмотрела на статью пять секунд. – Не могу поверить, что ты сделала это.

– Сделала что? – спросила я. – Ты даже не закончила ее читать.

– Мне и не надо, – сказала она, положив газету на стол. – Ты вдруг откровенно признаешься, что ты всех обманываешь с тех пор, как уехала Хоуп.

– Что?

– Мы ждем, что ты наконец поймешь, что твое состояние «глубокой и молчаливой задумчивости» никак не поможет тебе стать популярной, – прервала ее Мэнда.

– Пора бы тебе уже свыкнуться с мыслью, что Хоуп уехала, – сказала Сара.

– Да, – сказала Мэнда. – Па-прааа-шу тебя.

Я больше не могла этого слушать. Они даже не захотели дочитать статью и понять, что она про них. Я собираюсь произнести им эту статью по слогам. Так я и сделала.

– Я ГОВОРИЛА О ВАС! – кричала я. – МАРКУС ФЛЮТИ БЫЛ ПРАВ. Я ТЕРПЕТЬ НЕ МОГУ ВАС. МНЕ НЕНАВИСТНО ОБЩЕНИЕ С ВАМИ. МЕНЯ ТОШНИТ, ЧТО НАДО ХРАНИТЬ СЕКРЕТЫ, ПОТОМУ ЧТО Я НЕ ХОЧУ, ЧТОБЫ ВОЗНИК СКАНДАЛ.

_ ЭЙ! – сказала Бриджит. – Охладись. Ты кричишь.

Я несколько раз глубоко вздохнула и понизила голос:

– Ты не должна хотеть, чтобы я замолчала. Потому что если я это сделаю, то ты никогда не узнаешь правду.

Сара и Мэнда запаниковали, обменявшись виноватыми взглядами. Бриджит, казалось, пребывала в полном неведении и была совершенно сбита с толку.

– О чем она говорит? – тихо спросила Бриджит.

– Если вы ей не расскажете, мне придется это сделать самой, – предупредила я Мэнду и Сару.

– Не надо, – стала умолять меня Сара.

– Откуда она знает? – спросила Мэнда сквозь зубы, глядя на Сару, потому что та знала ответ.

– Что она знает? – переспросила Бриджит.

Я посмотрела на Сару и Мэнду, давая им последнюю возможность сказать правду. Они упустили эту возможность. Поэтому я сказала слова, спровоцировавшие ссору между тупоголовыми девицами:

– Мэнда и Берк перепихивались все лето.

Вы когда-либо были свидетелем драки между девушками в средней школе? Обычно в них присутствуют четыре универсальных элемента: 1) выдирание волос; 2) царапанье лица с помощью длинных ногтей; 3) выдирание сережек; 4) душераздирающие крики и проклятия. Эта драка ничем не отличалась от других. Только она собрала огромную аудиторию за более короткое время, чем в случаях, когда дерутся две «мочалки», поскольку сейчас участницы драки принадлежали к «высшему свету». Как часто вы увидите трех девушек из команды поддержки, учащихся «элитных» классов, катающихся по полу? Да, это редкое зрелище. Конечно, оно привлекло внимание учителей, дежурящих в кафетерии, поэтому драка была остановлена за десять секунд.

Но все равно возникла необходимость в применении перекиси водорода, йода и лейкопластыря. Бриджит ударила Мэнду, и от этого ее очки полетели в воздух. Мэнда выхватила пучок волос из головы Бриджит. Тяжелые ботинки Мэнды прошлись по Саре, которая в ответ потянула Мэнду за юбку, в результате чего та покатилась по скользкому кафельному полу.

Одним словом: ужас.

Когда драка закончилась, они все стали плакать. Мне удалось остаться невредимой, потому что Мэнда не смогла дотянуться до меня достаточно быстро. Это чудо, учитывая то, что я была на костылях. Свидетели подтвердили, что я не нанесла ни единого удара, поэтому меня отпустили. Бриджит, Мэнду и Сару послали в кабинет к директору. Их всех исключили на неделю за драку.

Драка стала любимой темой разговора в школе, поэтому мне не хотелось давать свои комментарии. К счастью, удалось избежать вопросов любопытных, потому что мама забрала меня на консультацию к врачу. Мне сегодня сняли гипс. (Между прочим, видели ли вы чью-либо ногу после того, как с нее сняли гипс? Это такое отвратительное зрелище, что даже мысль об этом вызывает у меня приступ рвоты.)

К тому времени, когда я добралась домой, я получила полдюжины сообщений по электронной почте.

Бриджит написала, что никогда не простит меня за то, что я скрыла правду о Берке. (Но она никогда не просила сказать правду!)

Мэнда – что она никогда не простит меня за то, что я разрушила ее дружбу с Бриджит и репутацию, только из-за того, что я не смогла справиться с таким агрессивным проявлением женской сексуальности. (Это она все разрушила – не я!)

Сара – что никогда не простит мне, что я выболтала секрет, когда все шло ну просто прекрасно. (Ну все вовсе не шло прекрасно!)

Берк назвал меня сукой, которая ревнует его, потому что мне не представился шанс оседлать его конька. Словно меня когда-то интересовали члены. (Это подтверждает мои подозрения: Берк – настоящий ублюдок.)

Скотти сказал, что не испытывает ко мне ненависти, но из-за уважения к Берку он не может больше со мной разговаривать. (Какое шокирующее откровение, учитывая то, что мы совсем не разговариваем друг с другом никогда ни о чем.) Он также спросил меня, почему я всегда и всем доставляю неприятности. (Справедливое утверждение.)

Хоуп рассказала мне забавную историю о парне, из-за которого она потеряла голову. Хорошо, что она не имеет отношения к рассказанным мной происшествиям. (Это заставляет меня ценить ее отсутствие.)

Вместо того чтобы ответить на ненавистную мне почту, я стала осматривать мою бледную, волосатую, сморщенную, с позволения сказать, ногу.

Некоторые вещи настолько совпадают, что это кажется посланием каких-то высших сил, наблюдающих за синхронностью наступления событий. Неизбежно напрашивается сравнение: мне сняли гипс с ноги, и я раскрыла свой секрет. Первое событие – физическое освобождение, второе – эмоциональное. Оба они болезненные, но когда я избавилась от гипса и своей тайны, я почувствовала себя свободной, очищенной от всего и готовой стать сильнее и физически и морально.

Двадцать седьмое октября

Сегодня утром, поправляя липучки на устройстве по поддержке голеностопного сустава перед шкафчиком, я вдруг почувствовала, что кто-то похлопывает меня по плечу.

– Привет, Джессика. Это я.

Моя первая реакция была: «Тьфу ты! Лен Леви!» Эта антипатия была вызвана событием, происшедшим в День святого Валентина, плюс нашим постоянным соревнованием друг с другом за первенство в учебе. Но мой условный рефлекс тут же сменился на радостное: «А, привет Лен!», когда я подумала, что он может быть связным от Маркуса.

– Хм-м. Твоя статья. Хм-м. В газете.

Столько, сколько я знакома с Леном Леви, я никогда не слышала, чтобы он произнес полное предложение. Это подтверждалось всеми моими подслушанными разговорами между Леви и Маркусом.

– Ну и?

– Она была. – Гм. – Актуальной, – сказал он. – И, – гм, – ты сказала то, что, – гм, – многие люди думают, – гм, – но не говорят. И, – гм, – и, я с нетерпением жду, – гм, – будущих статей.

Мне удалось промямлить что-то вроде спасибо, прежде чем он ушел.

Через две минуты меня опять кто-то нежно стукнул по спине. Когда я повернулась, то увидела троицу зануд из музыкальной труппы, чьи личности можно легко идентифицировать по черным папкам для нот, которые они сжимали в руках.

– Ты Джессика Дарлинг, верно? – спросила одна из них с неправильным прикусом и с красным гнойным прыщом на подбородке – таким здоровым, что он мог бы двигаться в такт музыке, как встроенный метроном.

– Да.

– Твоя статья в газете. Мои друзья и я считаем ее прикольной, – сказала она кротко.

– Спасибо.

Они убежали.

Не думала, что моя статья окажет такое воздействие на учеников. Но когда дошли слухи, что она стала причиной вчерашней драки, интерес к этому номеру «Голоса Чайки» сильно возрос.

– Нет оправдания насилию. – Хэви-силок сказала мне перед уроком английского. – Но если небольшая сенсация заставит студентов читать «Голос Чайки», так тому и быть. Просто я надеюсь, что твоя следующая статья всколыхнет интерес к газете, как и первая. Власть народу!

Моя следующая статья? Я еще не могу опомниться от первой.

Пока другие ученики, которым не очень-то везло в школе, подходили ко мне весь день, чтобы поблагодарить за мою откровенность, я поняла, что мне придется подумать об этом тщательнее. «Мисс Хайацинт Анастасия Вэллис: еще один позер» по-настоящему оказала позитивное влияние на людей, которые чувствовали себя самыми угнетенными в Пайнвилльской школе.

Кто знал, что моя статья возродит мою веру в Пепе ле Пьюберти?

– Bonjour, mademoiselle!

Уже давно он мне ничего не говорил, поэтому я немного была застигнута врасплох его приветствием, хотя в течение недели ко мне подходили люди, с которыми я никогда до этого не разговаривала.

– Твоя статья задевает за живое, – сказал он. – Она заставила меня подумать о тех гадостях, которые я делаю и к которым я привык.

Странно, что Пепе снова говорит со мной. Особенно на английском.

– En français, s’il vous plaît! [21]21
  [20]En français, s’il vous plaît! ( фр.) – По-французски, пожалуйста.


[Закрыть]– пропела мадам Роган.

Пепе сделал паузу, подбирая нужные слова:

– Je n’ai pas eu… les boules… a casser vers le haut avec ma petite amie… [22]22
  [21]Je n’ai pas eu… les boules… a casser vers le haut avec ma petite amie… ( фр.) – Мне не хватало смелости порвать со своей подружкой.


[Закрыть]

– Что? Прокомментируй, – попросила я. Либо я забыла французский, либо то, что он сказал, не имело смысла.

Он стал говорить шепотом:

– Мне не хватало смелости порвать со своей подружкой, пока я не прочитал статью.

Вот что он пытался сказать.

– En français. [23]23
  [22]En français. ( фр.) – По-французски.


[Закрыть]

Пепе стал смотреть на потолок, словно англо-французский перевод был там записан. Через несколько секунд он пожал плечами и просто сказал:

– Merci, Jessica. [24]24
  [23]Merci, Jessica. ( фр.) – Спасибо, Джессика.


[Закрыть]

Мне только оставалось додумывать, какое отношение имела моя статья к его разрыву с подружкой. Может быть, он встречался с ней, потому что тоже не хотел быть один, то есть по той же причине, по которой я хотела вернуться обратно к Скотти прошлой весной. Может быть, он думал, что ему нужна подружка, чтобы доказать, как играет гормон тестостерона в его возмужавшем теле. Может быть, из всех его имен: Перси Флойд, Пьер, Пепе ле Пю, Черный Элвис, Ботан – и Пепе ле Пьюберти (уже не мальчик, но еще не муж) было единственным, с кем он себя не отождествлял. А может быть, он не отождествил себя ни с одним из них. А вдруг, вчера вечером к нему пришло осознание, что он не «Злодей». Может быть, величайшая степень уверенности в себе, которой я так завидовала, была лишь маскировкой неуверенности? Но это не имеет отношения к делу. Потому что Пепе очень счастлив, что принял решение. И только подумать: я – тот человек, который помог ему прийти к этому решению. Клево. Может быть, мои авангардные статьи, и правда, смогут помочь другим изменить себя?

Но моя вновь приобретенная известность не меняет того, что я стала изгоем среди своих друзей, и мне теперь не с кем сидеть в кафетерии. Сейчас я провожу перерывы на обед с тренером, пытаясь восстановить свою ногу после травмы. Мой отец и тренер Килли находятся под впечатлением моей воли к победе. Ха! Лучше уж терпеть боль на тренажере, где я поднимаю ногу, чем сидеть весь ленч с группой псевдодрузей.

Я знаю, мне следовало бы трепетать от радости, что у меня такой успех.

– Да здравствует революция! – как говорила Хай в то время, когда она для меня еще была Хай.

Еще я не могу не думать об одном человеке, который, очевидно, не читал ее. Единственный человек, на которого я не произвела никакого впечатления. Человек, который вдохновил меня на написание этой статьи.

Тридцатое октября

Титаник, черный «кадиллак» 70-х годов замедлил ход и остановился на обочине как раз передо мной, когда я хромала домой из школы. Владелец привязал искусственный цветок к антенне, чтобы побыстрее найти машину на парковке перед торговым центром. На бампере наклейки: «НАЖМИ НА ГУДОК, ЕСЛИ ТЫ ЛЮБИШЬ СВОИХ ВНУКОВ И СЕКСУАЛЬНОГО ДЕДУШКУ». Пять совершенно новеньких бейсбольных кепок лежало вдоль заднего стекла, с гордостью красуясь, как на выставке. Из-за солнечных лучей, падавших на окна, было невозможно рассмотреть, кто был внутри, но я ждала, что голова в синей кепке высунется из окна и спросит дорогу к местному автосервису.

– Привет, дорогая! Тебя подвезти?

– !!!!!!!

– Я сказал, тебя подвезти?

– !!!!!!!

Я думала, Маркус уедет. Но он стоял, высунув голову из окна, ожидая ответа.

– Ну я живу меньше чем в трехстах метрах отсюда. Форест Драйв, 12.

Пауза.

– Поэтому меня не надо подвозить.

Еще пауза.

– Но ты бы хотела этого? – спросил он.

Боже, хотела ли я этого?!

Он знал об этом. Он склонился над передним сиденьем и открыл мне дверь.

– Залезай, я хочу поговорить с тобой. Я буду ездить кругами, если мне придется.

Счастье! Радость! Счастье! Радость! Счастье! Радость!

Так как я никогда не увижу спальню Маркуса, то опишу салон автомобиля, который помогает понять его характер.

Машина Маркуса.На кожаном сиденье были разбросаны пустые пачки сигарет «Мальборо», скатанные бумажные шарики из записной книжки. И не менее четырех больших измятых пластиковых стаканов из-под коктейля. Соломинки с засохшими капельками карамели валялись смятыми на заднем сиденье. На переднем сиденье среди скомканной бумаги виден крохотный кусочек, величиной с сантиметр с напечатанными буквами ROJA, шрифт сразу же узнаваемый, как в слове TROJAN, написанном на упаковке презерватива.

Заключение:!!!!!!

Он сгреб мусор. Если бы даже и заметил кусочек от упаковки презерватива, то не подал бы вида.

Я без труда села в машину. Для ноги было много места. Я положила рюкзак на сиденье между нами и захлопнула дверь, так что бутылка в форме желтой пальмы с освежителем воздуха качнулась в сторону. В машине запахло кокосами, пляжем, маслом для загара и загорелыми телами.

Маркус ничего не говорил, когда вел машину. Я чувствовала, что мне надо прервать молчание. Поэтому я сказала первое, что мне пришло в голову:

– Хм. Хорошая машина.

– Я люблю эту машину.

– Правда?

– Да, она принадлежала одному прикольному старику из приюта, – сказал Маркус.

Я работаю в доме престарелых.

Я чуть не сказала, что знаю об этом, пока не вспомнила, что предполагается, что я не могу об этом знать.

– Правда? – удивилась я.

– Да, хотя он сейчас, должно быть, умер, – сказал Маркус.

– Да. Жаль.

– Жаль, – ответил Маркус. – Он оставил мне эту машину.

– Здорово.

– И автомагнитолу с дисками.

– Правда?

– Вот почему я так люблю эту машину, – сказал он. – В ней зримые атрибуты старости.

Я громко засмеялась. Эта самая смешная вещь, которую я слышала в жизни. В ней зримые атрибуты старости. Вдруг мне пришло в голову, что мы с Маркусом и правда говорим. Реальный разговор между двумя людьми. Я почувствовала, что меня бросило в жар.

ROJA – красный по-испански.

С тех пор как мы пошли в школу, шесть лет из восьми я сидела за партой перед Маркусом Флюти. Если он не тряс сзади мой стул, то протягивал ноги в проход, так что я всегда видела ступни его ног: без носков, в спортивных туфлях бледно-голубого цвета, с дыркой около большого пальца ноги на той туфле, которая была ближе ко мне. На левой ноге на носке резиновая подошва отклеилась, поэтому, когда он топал ногой, верхняя часть приподнималась вверх и образовывалась дыра, напоминавшая рот у куклы из кукольного театра.

Сидя рядом с ним в «кадиллаке», я подумала, что это, может быть, единственная возможность, представившаяся мне, посмотреть ему в глаза первый раз в жизни и вот что я увидела: прическа – рыжевато-красный ежик на голове, никаких рыжих кудрей; кожа на носу стала лупиться, две тоненькие линии около рта.

Он коснулся пальцем моего плеча, и я невольно вздрогнула. Мы уже были около моего дома.

– В двенадцать, хорошо?

– Да, хорошо.

Он остановился и выключил зажигание.

– Я думаю, что уже давно веду себя как хороший мальчик, поэтому могу позволить себе поговорить с тобой, не вызывая подозрений, – сказал он, щелкая зажигалкой, то открывая, то закрывая ее.

– Угу. – Я стала покусывать губу.

– Мы бы могли поговорить о домашней работе. – Открыл-закрыл.

– Угу. – Опять покусываю.

– Показывать друг другу свои записи и сравнивать их. – Открыл.

– Угу. – Опять покусываю губу.

– Устроить учебное свидание. – Закрыл.

– Угу. – Кусаю. Кусаю. Кусаю губу снова и снова.

Маркус бросил зажигалку на заднее сиденье и повернулся ко мне лицом. Он сделал длинную паузу, так чтобы по мне пробежало электричество в ожидании чего-то и каждый волосок на коже встал дыбом. Но между нами ничего не произошло.

– Я никогда не читаю «Голос Чайки», потому что считаю ее дерьмом, – сказал он. – Мнение мое только укрепилось в этом, когда мой литературный труд был отвергнут.

Я знала об этом. Хэви-силок обнаружила, что Маркус не участвует в написании статей для газеты, поэтому дала ему тему о необходимости улучшения питания в кафетерии. Вместо этого он написал стихотворение под названием «Реквием по плохому кофе». Его не отдали в печать. Я знаю об этом, потому что Хэви-силок жаловалась мне на его непокорность. Мне, конечно, до смерти хотелось прочитать его, но Хэви-силок уже отдала стихотворение консультанту Маркуса, чтобы он положил его в личное дело.

– Лен посоветовал мне прочитать твою статью.

Лен Леви. Мой дорогой. Я обязана тебе этими минутами.

– Извини, что не прочитал ее раньше, – сказал он, покручивая галстук в горошек. – Это настоящая жемчужина в этой куче навоза. Классика.

Ему статья понравилась. Маркусу Флюти понравилась моя статья.

– Если бы я знал, что, назвав тебя позером, я вдохновил тебя на написание статьи, я бы разозлил тебя пораньше.

Маркус отпустил галстук, который стал переливаться бело-голубым цветом.

Слишком много слов за один раз. Я была ошеломлена.

Внезапно моя мама свернула на своем «вольво» на подъездную дорогу, ведущую к дому Бог мой! Я должна поскорее выбираться отсюда.

– Это моя мама, – сказала я, показывая ему на взволнованную блондинку, пытавшуюся разглядеть, у кого это хватило наглости припарковать огромный «кадиллак» перед ее прекрасно распланированным садом. Любой риелтор знает, что внешний вид здания – это все. – Мне надо идти.

– Слишком поздно, – сказал он. – Тебя уже увидели.

Это правда, мне придется отвечать на вопросы по поводу парня, с которым я встречаюсь. Мне хотелось вылезти из машины, прежде чем рука в кольцах постучит по окну машины и мама прокричит: «Убирайся с моей частной собственности». Но мне надо было сначала задать ему вопрос, поэтому я собралась с силами сделать это:

– Маркус?

– Да?

– Помнишь ту записку, которую ты написал?

– Даааааааа.

– Что в ней было?

Он помотал головой, словно хотел вытряхнуть из ушей те слова, которые услышал.

– Ты не прочитала ее?

– Ммм, ну я потеряла записку, прежде чем мне представился случай прочитать ее.

Он опустил голову на руль, ничего не отвечая.

– Это было важно?

После нескольких секунд молчания он заговорил.

– Знаешь что? Лучше бы тебе не читать ее.

Теперь я была сбита с толку.

– Что? Почему?

– Просто это лучше, – ответил он. – Верь мне.

Верь мне. Верь Маркусу Флюти. О мой бог. Почему я чувствовала, что мне можно было ему верить?

Мама шла уже по дорожке к крыльцу, секунды отделяли нас от столкновения. Мне надо было выбираться отсюда, чтобы не оказаться в трудном положении.

– Спасибо тебе за слова о статье.

– Спасибо, что написала ее.

Маркус наклонился через меня, чтобы открыть дверь. Он вторгся в мое личное пространство, как об этом говорили на занятиях по психологии. Поэтому я инстинктивно вжалась в кресло. Но от этого он придвинулся ко мне еще ближе. Я почти вжалась в кожу сиденья, поэтому, чтобы выйти из машины, мне пришлось бы прыгнуть на заднее сиденье. Маркус оказался так близко от меня, что прошептал мне на ухо:

– Поговорю с тобой позднее.

В любом другом контексте это означало бы вежливую фразу, помогающую закончить разговор. Но в этом случае это означает гораздо больше. Я просто знаю об этом.

– Почему завтра должна быть суббота?!

Через секунду после того, как «кадиллак» тронулся и я стояла у двери в полной безопасности, мама спросила, кто водитель.

– Ты его не знаешь, – ответила я.

– Он твой парень?

– Нет, мама.

– Друг?

– Нет.

– Ну кто он тогда?

– Просто мальчик, мама, – ответила я. – Он никто.

– Он не может быть никем, Джесси.

Не могу вспомнить, когда моя мама была так близка к истине. У Маркуса Флюти нет шансов стать моим парнем, у него чуть побольше шансов стать моим другом. Но этот разговор в «кадиллаке» гарантировал, что Маркус Флюти никогда не может быть мне никем. По крайней мере не для меня.