Текст книги "Музей разочарований"
Автор книги: Мэг Ледер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
– А...
– Читала её?
– Нет, но смотрела фильм с моим другом Эфом. У него был период одержимости этим произведением. Книга, наверняка, лучше?
– Читал её уже три раза, могу одолжить тебе, когда закончу.
– Спасибо! – отозвалась я и почувствовала себя абсолютно счастливой от вероятности будущей встречи.
– Но ты не станешь на меня злиться, если она тебе не понравится?
– Ни за что.
Подошла официантка в милом коротком фартуке, и Китс улыбнулся ей, показывая ямочки на щеках. Волшебство момента испарилось. Мне захотелось, чтобы мои волосы были такими же шикарными и идеально уложенными, как у неё, и чтобы у меня был проколот нос. Но тут же напомнила себе, что Китс был со мной, а значит, вместо того, чтобы переживать из-за волос, мне нужно расслабиться. В конце концов, может, эта официантка завидовала мне, потому что именно я была с Китсом, а не она.
– Еще кофе, – сказал ей Китс, протягивая кружку.
– Горячий шоколад с обезжиренным молоком. И без взбитых сливок, – добавила я.
Улыбаясь, Китс удивленно приподнял бровь.
– Разве это не убивает весь смысл горячего шоколада? Обезжиренное молоко и никаких взбитых сливок? Ты лишаешься самой вкусной его части.
– Но так ты можешь полнее ощутить вкус шоколада, – парировала я.
– Ух ты, а я и не знал, что у меня свидание с экспертом в области горячего шоколада.
– У меня даже есть докторская степень. – Я почувствовала прилив гордости за то, что моя шутка не оказалась ужасной.
– Как продвигается Керуак?
Чёрт.
Я прикусила губу. Его лицо помрачнело.
– О нет, похоже, ты ненавидишь эту книгу.
– Я не так много прочитала, – попыталась я его успокоить.
– Ты можешь сказать мне правду.
Я пыталась подобрать слова. Сал и Дин показались мне этакими макаками в зоопарке, которые бьют себя в грудь и кричат с веток. В первых главах ничего особенного не произошло. И я была уверена, что, если бы Керуак был жив, он был бы одним из тех парней, которые, садясь в метро, так широко раздвигают ноги, что сесть на соседние два кресла совершенно невозможно.
– Просто эти ребята – этакие хипстеры, и мне кажется, что эта книга может нравиться только таким же хипстерам... Ой, я не совсем это имела в виду... Чёрт...
Мои слова его задели. У него все на лице было написано.
– Прости, я вовсе не имела в виду ничего такого. Ты скорее полная противоположность этим персонажам. Ты хороший... и... прости... мне очень жаль... – слабо закончила я.
Он немного расслабился.
– Нет, ты не должна извиняться! Это всё я виноват... просто моя бывшая, Эмили...
– Та, что на фото в твоей комнате?
Он печально улыбнулся.
– Она всегда говорила, что я заставляю её читать всякую ерунду. Иногда она бывала жестокой.
– Это ужасно, – осторожно сказала я.
Подошла официантка и поставила перед каждым из нас кружку. На поверхности моей был рисунок лапы, аккуратно прорисованный с помощью шоколадной пудры. Я сделала глоток и обожгла язык.
– Пожалуйста, скажи, что ты читаешь что-нибудь относительно приличное, если уж тебе не нравится «В дороге».
– Я читаю и перечитываю Джейн Остин. И иногда беру в руки «Хранителей», когда у меня соответствующее настроение.
Он нахмурился, явно не понимая, о чем я говорила.
– Помнишь, графический роман, на который ты обратил внимание, когда мы познакомились?
– А, комиксы.
– Вообще-то, это не совсем комиксы... – начала было объяснять я, но он меня перебил.
– Когда ты прочитаешь Керуака, эта книга взорвет твой мозг! Мы с Беккетом, моим старшим братом, даже планировали отправиться в собственное путешествие в стиле Керуака, когда прочитали эту книгу в прошлом году.
Я тянула горячий шоколад и всем своим видом старалась выказать заинтересованность.
– Мы решили организовать поездку этим летом, и Беккет ищет подходящую машину, напоминающую «Хадсон» 1949 года, так что это будет что-то необыкновенное...
Он прервался, внимательно глядя на моё лицо.
– Что такое? – спросила я, краснея.
– Знаешь, ты очень милая, когда так прикусываешь губу.
Меня накрыло волной белых цветов, я растаяла.
– Где ты выросла? – спросил он.
– Здесь. В основном. Моя семья переехала из Огайо, когда мне было шесть лет, потому что отцу предложили работу в музее.
– Ого, большие перемены.
– Да, но потом я подружилась с Эфом и перестала скучать по дому.
– Эф – это высокий темноволосый парень, с которым ты часто проводишь время? Художник?
Я была удивлена, что он запомнил.
– Да, он один из моих лучших друзей, я знаю его, кажется, целую вечность, но мы просто друзья, понимаешь? То есть, не то чтобы ты спрашивал, но...
Вспомнив вчерашний вечер, я почувствовала укол вины, но тут же одернула себя. Как сказал Эф: «Ничего особенного». Выдохни, Пенелопа.
Китс открыл пакетик с коричневым сахаром и высыпал его в кофе.
– На самом деле, я собирался спросить.
– Забавно, – сказала я, набираясь храбрости, – но несколько человек говорили мне о том, что вас с Черисс связывает некое прошлое...
– Она – просто старая подруга, – не раздумывая ни секунды, ответил он.
– Достаточно честно, – произнесла я.
– Тогда хватит о ней, – отозвался он.
Ну и хорошо, подумала я, чувствуя нарастающее в животе тепло. Китс хотел быть со мной, поэтому и выбрал меня. В такие моменты чувствуешь себя особенной.
Время шло, а мы всё говорили и говорили. Успели заказать еще два горячих шоколада и один кофе (на этот раз без кофеина). Китс рассказал, что первым концертом в его жизни стало выступление «The National». По-моему, это было круто, и я не смогла сдержать восторгов. В моем случает это был концерт Селены Гомез, и мне потребовалось много усилий, чтобы в этом признаться.
Мне нравилось, как он жестикулирует, когда говорит о том, что ему нравится: о футболе, книгах Кормака Маккарти, фильме «Клерки», рок-группе «Arcade Fire».
Он рассказал, как подсел на конфетки «Red Hots»[17], и ему пришлось делать заказ через интернет, потому что их невозможно было найти. Он показал мне полупустую упаковку, вытащив её из кармана пальто, словно пачку сигарет. Неудивительно, что от него всегда пахло корицей.
Он рассказал, что в доме в Вашингтон-сквер парке, в котором они раньше жили, водились призраки, и, когда ему исполнилось восемь лет, его мама настояла на переезде, потому что приведения плохо влияли на её чакры. Оказалось, что из-за плохого влияния Беккета он еще в прошлом месяце тайно курил по утрам и вечерам, но потом решил бросить.
Я рассказала, что считаю Джона Хьюза гением, поэтому ему нужно обязательно посмотреть «Клуб Завтрак»; «Fake Plastic Tree» – для меня самая грустная песня в мире, а The Flaming Lips ненавижу всей душой; что лучшим местом, где мне удалось побывать, считаю Коста-Рику. Туда мы ездили с родителями, и я увидела там крохотную лягушку-древолаза, которая оказалась настолько прекрасной, что я расплакалась, но жить бы я хотела в одном из чудесных лондонских коттеджей с цветами на подоконниках.
Я перечислила ему три вещи, которые мне в себе нравятся: почерк, ресницы и умение долгое время стоять на одной ноге.
Постепенно мы переключились на нью-йоркскую пиццу, обсуждая, стоит ли «Ди Фара» того, чтобы ждать.
Я: Определенно!
Китс: Её явно переоценивают.
Он наклонился вперед, слушая, что я говорю, его взгляд сосредоточился на мне, и я с легкостью рассказывала о себе. Мне нравилось, что он не переставал расспрашивать.
– Итак, Скаут, кем ты станешь, когда вырастешь?
Я пожала плечами.
– Ну, может быть, биологом, но я не уверена, что это мое. То есть да, я в этом хорошо разбираюсь, но...
Китс приподнял бровь.
– Я словно хвастаюсь, да? Но я не хотела, честро.
– Да нет, ты всего лишь похвасталась почерком, ресницами и балансом. Ничего страшного, продолжай.
– Эй! – сказала я, в мгновение превратившись в улучшенную версию себя, которая умела флиртовать.
Он улыбнулся.
– Меня не очень интересует наука... конечно, это здорово и всё такое... – Мой голос затих.
– А что тебя интересует?
Я хотела ответить: «Кроме тебя?»
– Слова, мне очень, очень нравятся слова.
Он потер подбородок и внимательно на меня посмотрел. Такое пристальное внимание смущало, и я перевела взгляд на свою кружку.
– Отлично, – произнес он. – Значит, литературный редактор. Тебе точно есть, что сказать, чтобы сделать Керуака лучше.
– Нет, обещаю, я дам ему еще один шанс!
– Я шучу. Ты милая, когда краснеешь.
Я покраснела в четыре раза сильнее.
– А кем ты станешь, когда вырастешь? – спросила я.
Он рассказал, что, начиная с прадедушки, все мужчины в его семье заканчивали Йельский университет (там было даже крыло здания, названное в их честь), и что Беккет в настоящее время прокладывает для Китса путь в студенческое братство. Его родители хотели, чтобы он занимался финансами, он же сам хотел стать писателем-фантастом.
– Думаю, отец отречется от меня, если после выпуска я не получу работу в «Голдман Сакс Групп». Но ведь я должен следовать за мечтой, да?
– Возможно, ты мог бы получить обе степени?
– Ты не считаешь идею с фантастикой бредовой?
– Нет конечно! – поспешно ответила я, качая головой. – Говорю же, я люблю слова.
– Эмили считала это глупым выбором для будущей профессии.
Я наклонилась к нему с желанием сжать его руку, но не была до конца уверена, могу ли я уже к нему прикасаться.
– Думаю, это очень крутая идея. И очень смелая.
– Правда? – Китс с надеждой посмотрел на меня, и в этом момент он казался очень уязвимым и искренним.
– Правда. Я думаю, это потрясающе.
Он довольно кивнул, ямочки на щеках выдавали, как сильно он был рад.
– Хочешь, уйдем отсюда?
– Конечно, давай.
Я смотрела, как он рассчитывался у барной стойки. Между джинсами и поношенными оксфордами выглядывали носки: один – в шотландскую клетку, другой —в черно-белую. Он выглядел просто до боли милым.
Он вернулся и протянул мне фирменный спичечный коробок кафе «Джитан», но вместо спичек в нем были крошечные листочки, как в маленькой записной книжке.
На первой странице было написано: Скаут.
Да!
Улыбка начала пробиваться, словно солнце сквозь облака.
Твой нос.
Я прикрыла нос рукой, но он покачал головой.
– Читай дальше.
То, как ты кусаешь губу.
Следующая страница.
То, как ты говоришь о словах.
– Это то, что мне больше всего нравятся в тебе.
Я почувствовала, что краснею и начинаю нервничать, поэтому попыталась успокоить сердцебиение и замедлить движение крови в сосудах.
– Идём же, – сказал он, направляясь к двери, – давай выбираться отсюда.
Проходя мимо барной стойки, я схватила еще один спичечный коробок-тетрадь для Эфа и опустила его в карман. Наверняка он захочет изрисовать его крошечными динозаврами.
Улица нас встретила ветром и опустившимися на город сумерками. Мы даже не договорились, куда пойдем, поэтому просто прогуливались по Мотт Стрит, где от магазинчиков шел приятный уютный свет. Мы остановились перед зданием с огромным черно-белым рисунком скелета крысы на стене.
– Выглядит жутковато, но нарисовано просто потрясающе, – произнесла я.
Мы внимательно разглядывали его, пока Китс внезапно не выпалил:
– Холодно!
Я потрогала рукав его тонкого пальто.
– Почему парни вечно одеваются так, что потом мерзнут?
Китс усмехнулся и положил мою руку себе на предплечье.
– Ты тёплая, – сказал он.
В районе Маленькой Италии мы пробирались по тротуарам, заполненными мерзнувшими туристами, петляли под гирляндами, висящими над улицами, и мне сложно было представить, что когда-то смогу снова чувствовать холод.
Когда мы добрались до Кэнал Стрит, я поманила его за собой.
– Я должна тебе кое-что показать.
Я провела его мимо продавцов, торгующих фруктами и овощами, мимо людей с мешками для мусора, полными дизайнерских сумочек. Я обернулась и поймала на себе его вопросительный взгляд.
– Почти пришли, – улыбнулась я.
Я нашла маленький серебристый киоск на колесах на Бакстер Стрит, вытащила из кошелька доллар и протянула его женщине-продавцу, которая заливала тесто в формочки на сковородке.
Китс потянулся к теплу, исходящему от киоска, к моему теплу, и я почувствовала твердость его тела и близость. Одним незаметным движением женщина открыла форму и извлекла из неё маленькие, идеально сформированные пироженки, переложила их в бумажный пакет и протянула ему.
– Мини-пирожные, – объявила я Китсу, протягивая ему пакет.
Он попробовал одно.
– Боже, у тебя конечно сомнительный вкус в книгах, но эти штуки просто отличные.
Я слегка ткнула его в живот локтем, он одной рукой схватил его и сжал.
– Как ты отыскала это место? – спросил он, беря еще одно пирожное из пакета и откусывая половину, изнутри вырвалось облачко пара.
– Эф показал, его маме рассказали об этом месте друзья, которые раньше здесь жили.
Я тоже взяла пирожное из пакета и забросила в рот, оно было сладким и теплым, как блинчик, но лёгким и воздушным, как сама доброта.
Мы бродили по Чамберс Стрит и поедали купленные мною сладости. Когда настало время расставаться – он должен был идти к своему поезду, а я – к своему, – я заставила его взять пакет с оставшимися тремя пирожными. Передавая его, я неожиданно оказалось у Китса в объятьях, вдыхая аромат хвои и думая: «Китс, Китс, Китс, наконец-то это происходит».
– Ты мне очень нравишься. – Слова вылетели прежде, чем я успела их остановить, очень не вовремя, совсем не к месту.
Но Китс одарил меня уже знакомой улыбкой, левая сторона улыбалась чуть шире, и ямочка с этой стороны была глубже.
Он сделал шаг назад, держа в руках пакет, и подмигнул мне.
– Увидимся, Скаут.
В поезде было тепло, и я чувствовала легкость, словно съела еще одно пирожное. Хотя обожженный язык давал о себе знать.
Фигурка Санта-Клауса
Блошиный рынок Бруклина
Бруклин, Нью-Йорк
Кат. № 201Х-14
Подарок Эфраима О’Коннора
Следующим утром, стоило будильнику только прозвенеть, я, бодрая и полная сил, вскочила на кровати. Все мои мысли были о Китсе. Я потянулась, как обычно это делает Форд, и почувствовала на кончиках пальцев разливающееся счастье, а затем с довольным вздохом плюхнулась обратно на кровать и стала нежиться в лучах солнца.
Оказывается, когда ты влюблен (или очень близок к этому), то просыпаешься с весной в сердце. Всё внутри тебя вибрирует, а вокруг, на фоне голубого неба, расцветают белые цветы.
Телефон брякнул, и моё сердце подпрыгнуло.
Спасибо за вчерашний день, Скаут. Сегодня ужинаю с родителями и братом. Отец говорит о бизнес-школе. Отстой. Как продвигается Керуак? К.
Китс!
Меня переполняло счастье, и я, развалившись на кровати, разглядывая листья за окном: какие-то уже стали краснеть, у других появился оранжевый оттенок, а некоторые уже стали полностью желтыми. Наступило воскресенье, и я еще никогда не чувствовала себя такой красивой и такой безумной, как будто я была невесомой, манящей и прекрасной.
Сейчас мне очень не хватало Одри, хотелось рассказать ей, что это чувство к Китсу сродни чуду, что это именно то, о чем всегда мечтала Дельфин. Я хотела показать ей спичечный коробок с его записками и рассказать о рисунке лапы на моём горячем шоколаде. Я сомневалась, стоит ли звонить Эфу. Что я ему скажу? «Ты меня поцеловал, а на следующий день я потеряла голову от красивого парня?».
Нашего социального треугольника больше нет. Так что я пролистала телефонную книгу в поисках одного-единственного контакта.
Привет, Грейс. Это Пенелопа. Не хочешь сходить на бруклинский блошиный рынок сегодня?
Отправить.
Как только сообщение ушло, я поняла, что поторопилась. Хоть мы и встречались на собрании клуба «Nevermore», и я иногда подсаживалась к ней и Майлзу на обед, когда у меня хватало сил видеть Одри и Черисс в столовой, но что если мы не сможем стать друзьями? Вдруг нам не о чем будет поговорить? А если неловкие паузы затянутся или я стану не смешно шутить? Может, мне написать ей «Проехали»?
Я представила перед собой Эфа и подумала, что бы он сказал про Грейс. Возможно что-то в духе: «Пэн, расслабься. Если она странно к этому отнесется, то ты в любом случае не захочешь с ней встретиться» или «Не усложняй себе жизнь».
Ладно, ладно. Перестань сходить с ума.
Телефон звякнул.
Хочу! В 11?
Отлично. Возможно, мне и правда не нужно все постоянно усложнять.
Отлично! Увидимся там.
Я отправила ответ и решила взять на заметку этот случай. Грейс хотела встретиться и провести вместе время. Я тоже этого хотела. Готово.
Мне нравится Китс, я нравлюсь Китсу. Готово.
Не всё должно быть сложно.
Я встала с кровати и направилась к шкафу, раздумывая, что надеть. Я остановилась на сером свитере Эфа и черных лосинах с высокими черными ботинками, на голове попыталась соорудить что-то наподобие локонов Эллен. Бросив в сумку «В дороге» (дам ему еще один шанс, ради Китса), спустилась вниз что-нибудь перекусить.
На столешнице стояла сумка, из которой выглядывал пакет с рогаликами, а дорожка из кунжута на полу явно указывала, что в пакете уже кто-то побывал.
– Пааап, один из них мой? – крикнула я.
– Конечно, – прокричал мне в ответ голос из гостиной.
Я направилась на звук, на ходу жуя рогалик с корицей и изюмом.
– Дорогая дочь, – отец отложил «Таймс», – тебя-то я и хотел видеть.
– Ммм?
– Мы с мамой хотели пойти в кино сегодня, присоединишься к нам?
– А где она? – поинтересовалась я, стряхивая крошки.
Интересно, Китс любит рогалики?
– Экстренная встреча на кофе с Эллен, но к трём она вернется.
– Всё нормально?
– Понятия не имею, – пожал отец плечами.
Я снова вспомнила странное поведение Джорджа в книжной лавке и касающуюся его локтя Аннабет с хвостиком, и волна беспокойства накрыла меня с головой.
Я ковырнула пол носком.
– Ты знаешь кого-нибудь в музее по имени Аннабет? Кажется, она пишет диссертацию?
Отец нахмурил лоб.
– Нет, но ты же знаешь, я даже фамилию наших соседей запомнить не могу.
– Что есть, то есть, – согласилась я.
– Итак, ты присоединишься к нам с мамой? Будут показывать «Головокружение».
– Я поеду на блошиный рынок, но ненадолго, думаю, к трём как раз успею вернуться.
– Отлично, дорогая дочь, до встречи.
Папа не выглядел обеспокоенным из-за родителей Эфа. Может, я опять зря всё усложняю?
* * *
Когда я вышла на улицу, у меня перехватило дыхание. Стоял прекрасный, удивительный, восхитительный осенний день, небо будто нарисовали карандашами. Тротуар был усыпан яркими красными и оранжевыми листьями, и я прокладывала себе путь сквозь них.
Мне нравилось чувствовать себя такой же, как все. Мне нравилось это головокружительное чувство, когда не нужно притворяться, а можно быть самой собой. Мне нравилось всё вокруг.
Телефон звякнул.
Ты получила моё сообщение? Я тебя чем-то обидел? К.
Что? Нет! Я стала набирать ответ так быстро, как только могла.
Да! И нет! Прости! Еду в Бруклин. Жду встречи на химии.
Я прервалась, пытаясь решить, как лучше закончить, и, набравшись храбрости, добавила смайл с поцелуйчиком, нажала «отправить» и стала ждать.
Ух ты, Бруклин. До завтра, Скаут.
Ладно, ладно. Успокойся. Кажется, теперь все в порядке?
Пришло еще одно сообщение, на этот раз от Эфа.
Где ты?
Я снова вспомнила «странности» того поцелуя. Но ведь в этом не было ничего особенного. Во всяком случае, в самом поцелуе. Но вот человек, с которым я целовалась, увеличивал странность просто в геометрической прогрессии.
Странно: Эф намочил штаны во втором классе, потому что учитель рисования не отпустил его в туалет.
Дважды странно: иногда, когда мы смотрели фильм, Эф снимал свои ботинки, и его ноги воняли так сильно, что я буквально пыталась не дышать.
Трижды странно: Эф отказывался читать что-либо кроме графических романов, комиксов и «Хоббита». Думаю потому, что чтение для него до сих пор сродни некому испытанию, и я это понимаю. Но для меня чтение важная часть моей жизни.
Бесконечно странно: однажды я видела, как две разные девушки плакали на весеннем балу, когда узнали, что он одновременно встречался с обеими.
Я целовалась с этим человеком.
Целовать Эфа = странно.
(Но мне понравилось?)
Нет. Эф не был парнем моей мечты. Им был Китс.
Определенно мне нужно время, чтобы переварить случившееся.
Поехала на блошиный рынок с Грейс.
Я отправила ответ. Да, так и должно быть.
Отлично, встретимся там.
Да чтоб тебя!
Я была так увлечена перепиской с Эфом и Китсом, что совершенно не обращала внимания на то, куда иду, и – бац! – чуть не сбила кого-то с ног.
– Смотри под ноги, – сказали мне.
Я подняла взгляд. К несчастью, это оказалась Черисс. Еще хуже – с ней была Одри. Более полутора миллиона человек живет на Манхэттене. Полтора миллиона! Конечно, Одри живет в десяти минутах ходьбы от моего дома, но какова вероятность встретить их сейчас, в этот самый момент, когда вся моя новоприобретенная уверенность висела на волоске; когда я переживала, не обидела ли я чем-нибудь Китса, и не могла перестать думать о губах Эфа?
Кажется, жетон Бородатой Леди вышел из строя.
Черисс была одета в бело-розовых тонах, будто ее выходные проходили в «Хэмптонс»[18]. Я скривила губы, представляя, что сказал бы Эф. Возможно, что она выглядит как престарелая светская львица по имени Банни.
– Привет, Пэн, – поздоровалась Одри, смущенно переминаясь с ноги на ногу. Стоило мне взглянуть на нее, как я поняла, насколько сильно соскучилась.
– Ты должны смотреть, куда идешь, Пенелопа. Терпеть не могу людей, которые в толпе только и делаю, что пялятся в свой телефон, а не смотрят по сторонам.
Что-то не особо в это верилось.
– Прости, Черисс, я писала Китсу.
Воодушевление Черисс упало сразу на пару градусов.
В яблочко.
– Ты же знаешь, как это бывает. – Я попыталась выдавить смешок, как у влюбленной по уши девушки, но вышло так, как будто я вдохнула гелий из шарика на дне рождения.
Черисс стала грызть ногти, а Одри хмуро посмотрела на меня. Я сразу почувствовала себя какой-то злодейкой.
– Эм, так куда вы направляетесь?
– Мы собирались навестить мою бабушку, – ответила Одри.
– О, – только и смогла выдавить я из себя. Еще месяц назад я бы шла туда с Одри.
– Да, – тихо отозвалась Одри.
– Мне жаль... – начала говорить я, но Черисс взяла Одри под руку.
– Од, нам пора идти, если мы хотим купить круассаны и успеть на следующий поезд.
– Они веганские? – Я не смогла удержаться.
Глаза Черисс зло сверкнули, но Одри вмешалась.
– Они для моей бабушки.
И вот тогда я почувствовала себя мелкой и гадкой.
– Передавай ей привет, – попросила я Одри.
– Обязательно, – ответила она и улыбнулась такой искусственной и ничего не значившей улыбкой, словно я ей совсем не нравилась.
Да я и сама не была уверена, что себе нравлюсь.
* * *
Добравшись до Бруклина, я снова начала все усложнять, хотя так старалась этого избежать. Я возненавидела «В дороге». Разумеется, я дочитаю её, потому что я всегда дочитываю книги, и потому что это много значит для Китса. Но (боже мой!) Керуак отвратителен!
А вдруг Китс обидится за то, что мне не понравилась книга?
Что если я уже обидела его, потому что не сразу ответила этим утром?
Почему я опустилась до уровня Черисс?
Одри же не расскажет своей милой бабушке, как ужасно я себя вела?
Что если Эф захочет поговорить о поцелуе?
Я присела на ступеньки школы у блошиного рынка, обняла колени и положила на них голову. Из фургончиков с едой доносились соблазнительные ароматы: приготовленная в печи пицца, пупуса[19], курица на гриле и жареное тесто. Сегодня на рынке было очень много людей, и продавцы пытались продать как можно больше, пока погода совсем не испортилась. Там были палатки с винтажной одеждой и начищенной до блеска обувью из искусственной кожи; можно было найти стеллажи с пластиковыми игрушками и со старыми деревянными ящиками из-под соды. Люди продавали переливающиеся на свету изящные ожерелья и забавные футболки с изображением нарвалов, восковые свечи разных форм и «музыку ветра» из морского стекла.
– Пэн! – Грейс села рядом со мной и вытащила из огромной сумки солнцезащитные очки в винтажной оправе. – Погода просто чудо!
– Это точно! – согласилась я. – Всегда думаю, что больше всего люблю весну в Нью-Йорке, но каждый год осень заставляет меня передумать и понять, как я ошибалась.
– Поддерживаю. А еще осенью можно пить яблочный сидр, и только одно это даёт осени сто очков вперед. Ну что, пойдем смотреть?
– Эм, тут такое дело... Мой друг сам себе предложил присоединиться к нам... Надеюсь, ты не против?
– Конечно, все в порядке! Я предлагала Майлзу, но у него свидание с парнем из «Старбакса».
– Вау! Круто! Как это произошло?
– Майлз его наконец-то пригласил. Думаю, это ты его вдохновила. Они уже должны были встретиться и выпить кофе где-то за пределами «Старбакса», а потом прогуляться по Хай-Лайн. У него чёткие инструкции: как только появится возможность, он должен сразу же мне написать. Я дам тебе знать, что у него там происходит. Кстати говоря, как прошло твоё свидание?
Я ей всё в подробностях рассказала и даже то, как сильно Китс хотел, чтобы я прочитала «В дороге».
– Фу, не люблю ее, – поморщилась Грейс.
– Правда? Я бы хотела, чтобы мне понравился Керуак, но... – Я замолчала.
– Вот, что я могу предложить: если он хочет, чтобы ты прочитала его любимую книгу, заставь его прочитать свою. Это справедливо.
– А это хорошая идея! – Мне понравилась мысль уровнять наши книжные весы. – Вы с Кираном тоже заставляете друг друга читать свои любимые книги?
– На самом деле, мы с ним на одной волне, поэтому обычно читаем одно и то же. Главное успевать читать в одном темпе, чтобы никто не спойлерил, – ответила она. – Мы оба в восторге от Терри Брукса. Знаешь его? Это писатель-фантаст.
Я покачала головой.
– Он просто великолепен! Однажды Киран закончил книгу раньше меня, но так как он не получил моего сообщения, то взял и сообщил мне о смерти главного героя, и я не стану говорить, какого именно из главных героев, вдруг ты всё-таки решишь его почитать. Я не разговаривала с ним пять минут. Это была наша самая страшная ссора.
Она вздохнула.
– Целых пять минут? – усмехнулась я.
Грейс покраснела.
– Знаю. Майлз всегда смеётся над нами, потому что наши с Кираном ссоры и не ссоры вовсе. Он называет это «драматИк за минусом драмы, отчего остаётся ик». Но мой бывший был ужасен, и на самом деле в ссорах нет ничего хорошего, так что меня вполне устраивает «ик». Это лучше, чем влюбиться в плохого парня и страдать.
Я прикусила губу, вспомнив предупреждения Одри о Китсе.
– Но ведь у Майлза прямо перед носом есть замечательный парень. Разве Оскар не классный?
– Я всё еще не могу перестать смеяться с его шутки про Майли Сайрус.
– Он был такой невозмутимый, блестяще сыграл!
И тут я заметила Эфа. Я помахала ему, но он меня не увидел, потому что всё его внимание было приковано к симпатичной кудрявой темноволосой девушке, явной поклоннице панк-рока. Она всё время касалась его локтя. Я закатила глаза. А как же эльфийка Миа? Или она тоже была из разряда «ничего особенного»? Эф набрал что-то на телефоне девушки (скорее всего, свой номер), и они попрощались. Когда он повернулся к ней спиной, я увидела, как она тихонько завизжала и запрыгала вместе со своими друзьями.
Эф улыбался, безмерно довольный собой, но тут он увидел, что я за ним наблюдаю, и тут же сделал серьезное лицо. Он направился к нам, со скейтбордом под мышкой и в черной вязаной шапочке, в которой казался еще выше. Я попыталась спрятать любые напоминания о поцелуе (ничего особенного, Пэн!) как можно дальше.
Когда он наконец подошёл к нам, то осмотрел меня с ног до головы.
– Знаешь, однажды я захочу забрать у тебя этот свитер.
В нашу последнюю встречу, мы поцеловались, и это всё, что он может мне сказать?!
– Эф, – произнесла я, борясь с желанием назвать его придурком, – это моя подруга Грейс.
Потому что она была моей подругой! Да, у меня появился новый друг.
– Грейс, это Эф.
– Эфраим, – поправил он.
Я закатила глаза, Грейс пожала его руку.
– Крутая футболка, – сделал комплимент он, рассматривая её рубашку с Hüsker Dü, а затем, как в какой-то сцене из ужасной комедии про студенческие братства, его взгляд слишком долго задержался на её груди.
Лицо Грейс покраснело. Я толкнула его в живот. Сильно.
– Ой. – Он грозно на меня посмотрел, но я сделала вид, что ничего не заметила и потянула за собой Грейс по первому ряду.
– Итак, как вы познакомились? – спросил Эф, заглядывая мне через плечо.
– «Nevermore», – ответила Грейс тоном, который она использовала, когда делала вид, что все хорошо.
Чёрт возьми, Эф.
– Что это? – поинтересовался Эф.
– Литературный журнал. Я тебе говорила, помнишь? – Я пыталась разрядить разрядить обстановку.
– Нет, ты не говорила.
– Вообще-то, говорила, помнишь? Я предлагала тебе отправить рисунки с динозаврами в редакцию. – Я повернулась к Грейс: – Вы ведь публикуете много классных артов?
– Да, точно... – начала говорить Грейс, но Эф перебил.
– И когда ты говорила мне об этом? Если это было частью твоего монолога о том, как «Хранители» похожи на «Гамлета», то прости, Пэн... – Он притворился, что зевает.
У меня даже глаз задергался.
– Я говорила тебе об этом по пути в винтажный магазин. Или для тебя это тоже было, – я изобразила пальцами кавычки, – «ни черта особенного»?
Он вздрогнул, и на секунду я почувствовала вкус победы.
– Не чертыхайся, Пенелопа. – Он резво отодвинулся от меня подальше, чтобы я не смогла его достать.
Я нахмурилась.
– Ты же знаешь, я хочу для тебя самого лучшего. Люди должны увидеть твои рисунки.
– Если я захочу, чтобы люди увидели мои рисунки, я покажу людям свои рисунки.
Грейс по очереди взглянула на нас.
– Лааадненько, пойду посмотрю вон те книжки. – Она практически побежала по проходу.
Эф присвистнул, смотря ей вслед.
– Она. Очень. Сексуальная.
– Да что с тобой не так?!
– Ничего? – Он снял шапку и провел рукой по волосам.
Поцелуй, как уродливая заусеница, не давал о себе забыть. Я знала, что обсуждение только ухудшит ситуацию: заусеница станет красной и причинит слишком сильную боль. Она будет сильнее и дольше, чем должна. Но я уже не могла остановиться.
Я скрестила руки на груди.
– Ничего? Ты серьезно?
– Ничего, серьёзно. – Он эхом повторил за мной.
Кажется, задергался и второй глаз. Чудесно.
– Значит, мы не станем говорить о том, что случилось в пятницу?
– А что случилось в пятницу? – спросил он как бы вскользь, и тут я не выдержала.
– Ты меня поцеловал! – Слова вырвались, и словно взорвалась звуковая бомба, расчищая пространство вокруг нас.
Бородатый мужчина за прилавком хихикнул, вероятнее всего надо мной, и мне очень захотелось «случайно» задеть его стол с пуговицами. Интересно, меня арестуют за это?
– Ты поцеловала меня в ответ, – беззаботно отозвался Эф, выбрал в лотке самую уродливую красную пластиковую миниатюру Санты, и указал на нее продавцу.
– Два доллара, – ответил тот.
Эф вытащил свой кошелек, цепочкой пристегнутый к его карману, и протянул продавцу две монеты. Поставил Санту на ладонь, протянул его мне.
