Текст книги "Музей разочарований"
Автор книги: Мэг Ледер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
НетНетНет.
А еще Эф. Они с Мией были погружены в чтение, её голова покоилась на его плече. В какой-то момент она поцеловала его в щеку. Из-за их роста они хорошо смотрелись вместе, и от этого у меня больно кольнуло сердце.
Я снова посмотрела на Китса, прищурилась и судорожно вцепилась в краешек стула, посылая этой парочке мысленные проклятья, которые заставили бы их заткнуться.
Не сработало.
К тому времени, когда последний выступающий закончил чтение, я была в ярости. Все встали и аплодировали, но я не могла себя заставить, вцепившись в себя руками.
Подошли Эф с Мией, но Эф попятился на несколько шагов назад.
– Пэн, журнал восхитителен, – проворковала Миа, похоже, искренне наслаждавшаяся нашей встрече. Странно, если было бы наоборот.
– Спасибо, – поблагодарила я, отвернувшись от фальшивого смеха Черисс на какую-то шутку Китса. – Ты видела рисунки Эфа? Они потрясающие! Я просто влюбилась в них, правда.
Я повернулась к Эфу. Он потупил взгляд, засунул руки в карманы. Несмотря на то что в зале было темно, я точно знала, что он покраснел.
– Ничего особенного, – сказал он.
Я была так рада видеть его рядом с собой, разговаривать без ссор, что схватила его за рукав и заглянула в глаза.
– Знаешь, иногда среди кучи дерьма можно найти настоящие сокровища. Как твои рисунки. Они необыкновенные.
– Ты ругнулась? – удивился он.
– Да, – улыбнулась я ему. – Определенно да.
Китс подошел сзади, обхватив меня за талию и притянув к себе.
– Привет, Миа, Эф. – Миа помахала, а Эф сухо кивнул. – Слушай, Скаут, тебе еще долго нужно здесь находиться? Мы могли бы пойти ко мне.
Я не могла смотреть ему в глаза, боясь, что тогда сделаю что-нибудь не то. Убрав его руку со своей талии, я сделала шаг назад.
– Мы поговорим завтра, ладно?
– Всё хорошо? – Он попытался снова обнять меня, но я остановила его, подняв руку.
– Я сказала завтра.
Он поднял обе руки, как бы показывая, что сдается и возмущенно посмотрел на Мию и Эфа. Его взгляд говорил: «Вы можете в это поверить?!».
Эф на него даже внимания не обратил.
– Ты в порядке? – спросил он меня.
– Да. Мне нужно помочь Грейс и Майлзу.
Китс подождал несколько секунд, затем закатил глаза и направился к выходу. Черисс уже ушла, но удовлетворения я не почувствовала. Одри, должно быть, ушла вместе с ней.
Когда я обернулась, Миа была обеспокоена, а Эф как будто хотел кого-нибудь ударить. По его выражению лица я могла предположить, что он готов сказать что-то такое, чего слышать я не хотела, поэтому я подняла руки в знак примирения.
– Поговорим позже. – Я повернулась к Мие: – Спасибо, что пришла.
Она наклонилась ко мне, как будто богиня спустилась с Олимпа к простым смертным, и обняла меня.
– Эфраим так гордится тобой! И я тоже.
Вот черт. Её не так-то легко ненавидеть.
– Милый, я возьму вещи, встретимся у выхода?
Она помахала мне и направилась к дверям.
– Эфраим? Милый? – произнесла я.
Он поморщился и натянул толстовку, его волосы намагнитились и встали дыбом.
Совершенно машинально я привстала на носочки и пригладила их. Он очень удивился этому поступку. Да я и сама удивилась, что сделала это.
– Итак, Пенелопа Маркс, ты собираешься праздновать с нами? Кофейня закрывается через полчаса, – раздался сзади голос Майлза, жующего печенье.
– Да, точно, да! – Я радостно улыбнулась, пожав плечами.
– Я люблю эту девушку! А ты любишь эту девушку? – спросил он Эфа.
Я вспыхнула и, резко переведя взгляд на Эфа, наблюдала за его реакцией. Он смущенно улыбнулся.
– Да, люблю, – сказал он так тихо, что Майлз не расслышал, а моё сердце пропустило пару ударов.
– Привет, Эф. – К нам подошла Грейс, за ней гордые и счастливые следовали Мэй и Оскар.
– Привет, – ответил Эф, – рад видеть тебя, Грейс. Журнал получился что надо.
Оскар шагнул вперед, пожимая ему руку.
– Постой-ка, так это ты нарисовал динозавров? У меня просто крышу сорвало от них. Скажи, что у тебя есть еще рисунки для нашего следующего выпуска! Например, можно изобразить, как они поднимаются вместе с Ноем на его ковчег.
Эф застыл.
– Динозавров не было на ковчеге, – начал было Эф, но Майлз его прервал.
– Он прикалывается. Это его фишка, не бери в голову.
– Хорошая попытка. – Лицо Эфа расслабилось, он благодарно улыбнулся.
Оскар кивнул, принимая комплимент.
– Хочешь отпраздновать с нами? Твоя девушка тоже может пойти, – предложила Грейс.
Слово «девушка» сразу же задело меня.
– У нас другие планы, но спасибо. И да, мы можем это обсудить. – Эф пожал Оскару руку, затем помахал мне и вышел.
– Хммм.... – задумчиво протянул Майлз, наблюдая, как он уходит.
– Нет, – быстро сказала я, – всё совсем не так.
– Я просто хотел сказать...
– Ты ничего не хотел сказать!
Он усмехнулся.
– Праздничные чуррос в «Копелии»? – предложила Мэй.
– Да! – воскликнула Грейс, натягивая пальто и шарф.
Когда мы вышли из кофейни, Грейс схватила меня и Мэй за рукава и показала на Майлза и Оскара, идущих впереди.
Оскар что-то оживленно рассказывал, а Майлз восхищенно слушал, периодически ласково касаясь его руки.
– Это удивительно, – сказал ему Майлз.
Мэй открыла рот, я повернулась к Грейс.
– Что происходит?
– Когда это случилось? – спросила Мэй.
– Как это случилось? – Я не верила своим глазам.
– Без понятия, – только и сказала Грейс.
Майлз оглянулся посмотреть, идем ли мы за ними, и я могла только представить, какую картину он увидел: мы трое с удивленными лицами и открытыми ртами. Он показал нам язык и прислонился к Оскару, а мы пошли следом за ними. На улице начало вечереть.
Золотой кулон
Нью-Йорк
Кат. № 201Х-19
Подарок Китса Фрэнсиса
В понедельник Китс ждал меня в кабинете химии с самой очаровательной в мире улыбкой на лице. Я сделала вид, что не заметила его, достала учебник и углубилась в чтение. Я очень устала после вчерашнего вечера. После того как мы попрощались с ребятами, я пришла домой, надеясь счастливо уснуть, думая о журнале. Вместо этого я прокручивала в голове отвратительное поведение Киста: его разочарование, когда он понял, что его рассказ не опубликовали; раздражающее перешептывание с Черисс на протяжении всего вечера, которое слушали все пришедшие. Вероятно, в какой-то момент я всё-таки заснула, потому что будильник рывком поднял меня с кровати. Даже если бы я забыла, что в четыре утра еще не спала, мешки под глазами успешно бы мне об этом напомнили.
– Как ты, детка? – спросил он.
Я хмыкнула, показывая недовольство.
– Скаут, – он потянулся через проход и взялменя за руку, – я не спал всю ночь, переживая из-за того, как мы вчера расстались. Позволь мне все исправить?
– Не знаю, – ответила я.
Миссис Кэрол вошла в класс с первым звонком.
– Знаю, знаю. Вчера вечером я облажался. Но ты... ты моя девушка... пожалуйста...
Я еще никогда не была чьей-то девушкой.
Может, таковы отношения? Ты ссоришься, потом миришься, потом забываешь о ссоре?
Я почувствовала, что оттаиваю.
– В эту субботу у меня день рождения. Придешь на ужин со мной и родителями? – спросила я.
– Отпраздновать день, когда ты родилась? Лучший день в истории мироздания? Скаут, я ни за что его не пропущу! – Он наклонился над проходом и поцеловал меня перед всем классом, и в этот момент прозвенел второй звонок.
Только в середине бесконечно-нудной лекции миссис Кэрол про модель атома бора я поняла, что Китс так и не извинился за вчерашнее.
* * *
На мой день рождения Китс опоздал на 42 минуты. Я была как никогда зла. Открыв дверь, я заметила, что выглядел он взволнованным, на щеках алел румянец, да еще и насморк прибавился.
– Я написала тебе смс, где ты был? – спросила я.
– Скаут, прости, мне очень жаль. Проблемы с метро. Ты очень на меня злишься? – Он мялся у дверей, шумно дыша.
Я хотела сказать, что нужно было выйти раньше, потому что в Нью-Йорке ты всегда зависим от метро. А если ты идешь на важное мероприятие, нужно подумать о дороге заранее, но... он уже был здесь, пришел праздновать мой день рождения с букетом розовых пионов в одной руке и с небольшой коробочкой в обертке в другой.
Не заморачивайся, не заморачивайся, Пэн.
– Входи, – пригласила я.
Он вручил мне цветы и начал раздеваться: шапка, шарф, перчатки, два пальто.
– Твой молодой человек пришел, дорогая дочь? – раздался голос отца из кухни.
Я закатила глаза.
– Приготовься, – прошептала я Китсу.
Он улыбнулся, отбирая у меня цветы.
– Эй! – возмутилась я.
– Они для твоей мамы, – ответил он, и я взяла его за руку и повела в теплую кухни.
Сладкий запах томатного соуса моей мамы, который кипел на плите, заполнил все пространство. Окна запотели, в комнате казалось было слишком жарко, но всё вместе это создавало ощущение тепла и уюта.
– Мам, пап, это Китс.
Отец поставил бокал с вином на стол и соскочил со своего места, протягивая Китсу руку.
– Теодор Маркс. Приятно познакомиться.
– Взаимно, сэр.
– Можешь звать меня Тео.
Китс кивнул.
– Хорошо, мистер...– он запнулся и покраснел, – то есть, Теодор... Тео...
Я почувствовала, что оттаяла еще больше: в нервничающем Китсе было что-то милое.
– Вот, миссис Маркс, это вам. – Китс протянул маме пионы.
– Китс, они прекрасны, спасибо большое! Пойду найду, во что их поставить. Присаживайтесь, ребята. – Она открыла шкафчик под раковиной в поисках вазы.
Папа начал расставлять тарелки.
– Я помогу, – предложила я, но отец указал мне на стул.
– Сегодня твой день рождения – единственный день в году, когда тебе не нужно помогать.
Мама начала раскладывать фетучини на тарелки.
– Итак, Китс, ты родом из Нью-Йорка?
– Да, моя мама родилась в Верхнем Ист-Сайде, а папа вырос в Гринвиче, Коннектикут, – ответил Китс, комкая в руках бумажную салфетку. – Они встретились в Йельском Университете, на летних каникулах на Мартас-Винъярд между первым и вторым годом обучения.
– Ох уж эти снобы, – сказал папа.
– Тео! Папа! – воскликнули мы с мамой одновременно.
– Нет, всё в порядке, – сказал Китс, усаживаясь поудобнее в кресле. – Мы простые американцы, как все. Да, на свадьбе моих родителей были семьи Вандербильтов и Дюпон[22], но если это поможет мне быстрее попасть в Йель, то я только за.
– Хмм, – задумчиво протянул папа.
Я напряглась. Мало на что мой папа любил жаловаться больше, чем на Лигу плюща и привилегии, которые к ней прилагаются.
– Пап, Китс любит университетский футбол, – вмешалась я, не давая ему развить тему.
– Да, мы с отцом ходили на стадион «Роуз-боул» в прошлом году, – добавил Китс.
Мама поставила перед каждым из нас тарелки, над которыми клубился пар, я потянулась к хлебной корзинке и передала её Китсу.
– Так значит, ты видел, как OSU разнес в щепки Мичиган? – Папа взволнованно наклонился вперед.
– Хм, да. – Китс недовольно поморщился.
– Только не говори, что ты фанат Мичигана, – выдавил из себя отец.
Теперь Китс мог в довесок объявить себя креационистом[23] и республиканцем, потому что после Лиги Плюща и Мичиганского клуба в списке ненависти отца остались только эти пункты.
Китс съежился и кивнул, а папа хмыкнул. Самое время сменить тему.
– Мам, – сказала я, вытирая соус с уголков губ, – Китс и его брат собираются летом повторить путешествие персонажей из романа Джека Керуака «В дороге».
– Боже, – произнесла она, – разве ваша мама не беспокоится о том, как два мальчика поедут одни в такую дальнюю поездку? Что если машина сломается или кто-то из вас заболеет?
Я поморщилась.
– Мы пытаемся продумать все возможные варианты. Но я думаю, всё будет хорошо, – ответил Китс.
Папа, почувствовав паузу, снова сел на своего конька.
– Китс, Пенелопа рассказывала тебе о Вилло?
Я еле заметно покачала головой, но отец будто и не заметил этого.
– Ты должен приехать в музей на прием! Будет просто чудесно! Это...
– Что за мероприятие? – Китс перебил его, обращаясь ко мне.
– Это часть работы моего отца, ничего особенного.
– Ничего особенного?! – Папа добродушно стукнул ладонью по столу. – Это будет самая восхитительная выставка о динозаврах за всю историю нашего музея!
– Он такой скромный. – Мама улыбнулась, закатывая глаза.
Папа же выражением лица стал напоминать чокнутого профессора.
– Вилло – динозавр, у которого, как все думали, было сердце! – объявил отец. – Конечно, до наших дней дошел только песок, но то, что Вилло знаменит, позволило нам соорудить выставку в кратчайшие сроки! Система кровообращения динозавров невероятная...
Началось. Китс вежливо кивал, а мы с мамой намеками пытались перевести тему. Десять минут спустя, когда монолог о системе кровообращения начал плавно перетекать в рассказ о репродуктивной системе динозавров, мама резко поднялась из-за стола.
– У нас же есть торт! – воскликнула мама. – Теодор, идем, поможешь мне со свечами.
– Прости, – тихо сказала я Китсу, – когда он на своей волне, его невозможно остановить.
– Я думал, это никогда не закончится, – ответил он.
И тут я почувствовала нечто странное: еще недавно, я готова была нагрубить отцу, только чтобы он перестал говорить о Вилло, но теперь я не хотела, чтобы Китс соглашался со мной. Я хотела, чтобы он сказал мне, что мой папа классный. Потому что он был классным!
Это ведь мой папа. Конечно, он не был учтивым, как звезды черно-белого кино, не любил вычурных разговоров ни о чем, но когда он говорил о том, что любил, его глаза светились чистой магией. И я это в нем обожала.
Я собиралась что-нибудь ответить, но тут родители погасили свет и начали петь «С днем рождения». На моем любимом торте, который мама делала на каждый мой день рождения – с клубничной глазурью и кондитерской посыпкой – горело 17 свечей.
Родители пели, а Китс улыбался, положив руку мне на колено. По моим ощущениям она весила целую тонну.
Когда пришло время задуть свечи, я почувствовала странную пустоту. У меня не осталось дыхания для того, чтобы загадать желание, кроме самого желания дышать. Я вспомнила рисунок Эфа: динозавр в комиссионном магазине и надпись: «Всё меняется». Подумала о том, что еще год назад и представить не могла, что буду отмечать день рождение с красивым парнем. Но без Эфа. Я так и не загадала желание.
Китс отказался от пирога.
– Искусственные красители. – Он с виноватым видом пожал плечами.
– Ну и зря, – сказал отец, отрезав себе огромный кусок.
Вскоре родители удалились в гостиную, а мы остались на кухне и сидели в тишине, пока я доедала свой кусок торта.
Он вытащил из кармана маленькую коробочку в оберточной бумаге.
– Вот. – Он подтолкнул её ко мне.
– Китс, ты не должен был...
– Я хотел, – отрезал он. – С днем рождения, Скаут!
Подарок был крошечный, его тщательно упаковали.
– Красиво завернуто. – Я попыталась вновь стать той девушкой, которая еще год назад отдала бы левую руку за то, чтобы красивый кудрявый мальчик подарил ей маленькую завернутую коробочку в день рождения.
– Спасибо продавцу в магазине, – улыбнулся он, и я улыбнулась в ответ.
Я открыла коробочку. На темно-синей бархатной подушечке лежала золотая кость желаний на золотой цепочке.
Первая мысль: я ненавижу золото.
Вторая: это очень дорого.
А затем: это совсем мне не подходит.
– Ух ты, – произнесла я, извлекая подарок из коробочки.
– Вот, позволь мне застегнуть. – Он убрал мои волосы и, не спрашивая меня, снял цепочку с жетоном, который я надела после воскресной вечеринки. Он отдал мне цепочку, застегнув на её месте новое украшение.
Я смотрела на кулон в ладони: цепочка запуталась, жетон потускнел. Пальцы Китса в это время возились с застежкой, а его дыхание щекотало кожу на моей шее.
– Ну вот, – сказал Китс, – ты прекрасна, Скаут.
Никто никогда не называл меня раньше прекрасной. Я убрала жетон в карман, перемещая кость желаний на цепочке вниз-вверх. Это мой семнадцатый день рождения. И я не только наконец поцеловалась, но и получила то, о чем только могла мечтать: сказку со своим Джоном Хьюзом и хорошим концом.
Только теперь я не знала, нужно ли мне все это.
* * *
На следующий день после уроков мы сели на метро и отправилиськ Китсу домой. Я думала о том, что последний раз была здесь на его вечеринке в честь Первого октября. Тот вечер был идеальным.
– Есть кто дома? – прокричал Китс, когда мы зашли.
Никто не ответил, он взял меня за руку и повел следом за собой наверх, деревянные ступени слегка скрипели. В его комнате я бросила сумку на пол, а пальто и шарф положила на рабочий стол. Сидеть на кровати показалось мне не очень удобным, поэтому я, облокотившись об нее, села на пол возле неё и вытянула ноги.
Китс включил компьютер, и по комнате понеслись звуки The Flaming Lips, больше походившие на мигрень, которая никак не проходит. Я же говорила, что ненавижу эту группу!
Китс сел на кровать и похлопал рукой на место рядом с ним.
– Иди ко мне.
– Не знаю, – неуверенно сказала я.
– Мы не станем делать ничего такого, что ты не хочешь, – сказал он, – просто так удобнее.
Я встала, поправила юбку и села рядом с ним.
Не говоря больше ни слова, Китс начал целовать меня медленно и осторожно. Начал с шеи, затем последовал вверх и поцеловал точку между бровей. Мой зашкаливающий пульс отдавался в косточку желаний, весящую на шее.
Меня вдруг пробил озноб.
Китс приблизился к моим губам, и я поцеловала его в ответ, погружаясь в его привычный вкус. Он надавил на мои плечи, опуская меня на кровать. Он был надо мной, целовал ключицы, впадинку на шее. Я запустила руку в его мягкие волосы.
– Ты вкусно пахнешь, – прошептала я, и он скользнул по моей рубашке, приподнимая её, и сначала дотронулся до моего живота, а затем поцеловал его.
– Китс, – сказала я, по коже побежали мурашки, и я поняла, что никто раньше не касался моего живота, это была неизведанная территория, которую он открыл. Он задрал рубашку еще выше.
Я закрыла глаза, позволив ему целовать меня, позволив себе не думать...
... и увидела:
Майлз нежно смотрит на Оскара;
Киран окружает Грейс заботой;
Три веснушки на носу Эфа...
Мои глаза широко распахнулись. Я оттолкнула Китса.
– Хочешь, чтобы я притормозил? – Его взгляд был полон сожаления, и я не знала, что ответить.
Он провел пальцами по ключице, рука покрылась гусиной кожей. Я прикусила губу.
Насчет этого нужно быть уверенной до конца. Это – особенный момент.
Я встала, одернула рубашку, поправила волосы. Мой взгляд упал на прикроватную тумбочку, на которой до сих пор стояло совместное фото Китса и Эмили. Он увидел, что я это заметила.
– Черт, так и знал, что тебя это разозлит. – Он схватил рамку и засунул её в ящик картинкой вниз.
Я нахмурилась, надела пальто, обмотала шарф вокруг шеи.
– Скаут, пожалуйста. – Китс тяжело вздохнул.
– Нет, мне пора идти.
Я вышла из его комнаты, и с каждым шагом, который уводил меня прочь, во мне росла уверенность в том, мне нравился образ Китса.
Но я не была уверена, что он сам мне нравился.
Серебряный кулон
Нью-Йорк, штат Нью-Йорк
Кат. № 201Х-20
Подарок Эфраима О’Коннора
Вечер презентации выставки о Вилло в музее отца совпал с первым и слишком ранним ноябрьским снегом, жирные хлопья цеплялись к волосам и опадали на плечи. Дрожа от холода, я поднялась по парадной лестнице в красных ковбойских сапогах, воротник бархатного зеленого платья царапал шею. Я вспотела, платье врезалось в подмышки, в бархате оказалось жарко. И я только сейчас поняла, что зеленое платье с красными сапогами – так себе сочетание.
Отлично, я буду большим потным рождественским чудиком на этой вечеринке. Я шла вдоль вереницы людей, входивших в музей: мужчины в костюмах, женщины в меховых пальто, благотворители, ученые и много кого еще, все вперемешку.
Войдя в главный зал, я почувствовала себя несколько лучше, потому что под потолком висел такой знакомый огромный синий кит. И вся комната излучала волшебство, всё подсвечивалось тусклым голубым светом, брюхо кита светилось люминесцентом, а квадратные окна отражали бирюзу.
Когда отец только начал здесь работать, каждый вечер он приходил домой и напевал старую песню Битлз «Оctopus’s garden». Он вытаскивал меня на середину комнаты и кружил.
– Я работаю под водой, дорогая дочь! – говорил он.
Когда приходила мама, он отпускал меня, хватал её и танцевал с ней вальс. Кружил и кружил её, пока она не начинала смеяться до слез. Я и забыла, что такое бывало.
Я высматривала их на танцполе, но отец разговаривал в углу с каким-то пожилым мужчиной, а мама разговаривала с женщиной, видимо, его спутницей. Кажется, это были благотворители.
– Вот ты где.
Я повернулась на голос. Сзади стоял умопомрачительно красивый – нет, сексуальный – Эф. На нем был винтажном коричневый костюм, галстук цвета индиго, и всё это удивительно сочеталось между собой.
Я кивнула, чувствуя себя неожиданно смущенной. Он застенчиво улыбнулся.
– Мама заставила меня сменить джинсы на костюм. Я откопал его в шкафу отца. Хотя не думаю, что она имела в виду, что я должен был рыться в его шкафу, когда говорила найти что-нибудь в его стиле. Но раз уж костюмчик сел...
– Пахнуло юморком в стиле Теодора Маркса. – Я фыркнула его плохой шутке.
– А у меня хороший вкус, не правда ли? – Он ковырял пол поношенными ботинками, избегая встречаться со мной взглядом.
– Хочешь пройтись по выставке?
В центральном зале было полно людей, они пили шампанское, восхищенно болтали, наслаждались общением и совершенно не обращали внимания на систему кровообращения динозавров. Я обрадовалась, что отец этого не видит. Он бы очень рассердился.
Эф кивнул в сторону главного экспоната выставки: Вилло – динозавра с сердцем и без сердца одновременно. Его скелет был странным образом свернут в калачик, словно в позе эмбриона, ноги сплелись, как будто он пытался защитить коричневый комок в центре грудной клетки.
– А знаете, это абсолютно точно песок, – сказал пожилой мужчина, проходя мимо. – Они ошиблись. В этом вся суть выставки.
Эф раздраженно выдохнул, пробормотав что-то про людей, которым следует заниматься своими делами. Конечно, скорее всего, старик был прав. Но это не значит, что мне не хотелось вытолкать его взашей, потому что в этот момент, стоя рядом со скелетом, больше всего на свете мне хотелось, чтобы ржавый комок в останках Вилло был сердцем.
Несмотря на то что динозавры вымерли сотни веков назад, я очень хотела верить, что его сердце, так же как моё, качало кровь, что под его грубой кожей было что-то нежное и беззащитное, что что-то от его сердца еще осталось.
– Твой отец прекрасно потрудился над выставкой, Пэн, – произнес Эф.
– О да, – отозвалась я, опираясь на перила, не в силах оторвать взгляд от Вилло.
– Эй, там моя мама.
Эллен стояла на цыпочках, высматривая кого-то в толпе, её рыжие волосы светились под голубым светом комнаты, словно она была одним из экспонатов.
– Мам, – позвал её Эф.
– Привет, ребята! Пенелопа, с прошедшим днем рождения! Вы с родителями приедете в понедельник отпраздновать? – Я кивнула, а она повернулась к Эфу: – Ты видел отца? С ним хочет познакомиться главный благотворитель. Может, он в своем кабинете?
– Я его не видел, но мы можем посмотреть, – ответил Эф.
– Прекрасно. Если найдете – отправьте его в главный зал. А я буду нарезать круги здесь, вдруг появится.
Мы шли сквозь толпу, пробираясь к служебному входу. Шум вечеринки позади нас притупился до ровного гудения, когда мы закрыли за собой дверь. Тишина в служебном помещении казалась практически оглушающей.
– Как отметила день рождения? – спросил Эф, обернувшись через плечо.
– Китс обедал с нами.
– Это круто. Круто. – Он отвернулся, – Да, круто.
Я нахмурилась, глядя в его спину. С каких это пор Эф употребляет «круто» три раза подряд?
– Он подарил мне золотой кулон. Это было действительно трогательно.
Эф настороженно замер.
– Кулон?
– Да, кулон? – ответила я, копируя его интонацию.
– Эх. – Мне показалось, что он расстроился.
– Но я все равно ношу счастливый жетон, – сказала я, вытянув его за цепочку. – Он лучше подходит моему образу.
– Это круто. – Он шел всё быстрее, и мне тоже пришлось ускориться.
– Да что с тобой сегодня? – наконец не выдержала я.
– Ничего. Вы с Китсом помирились после той ссоры? – спросил он, не оглядываясь.
– После какой?
– После вечеринки «Nevermore».
– Думаю, да.
– Круто.
Пятый раз.
Кабинет Джорджа оказался открытым, но пустым, свет был выключен.
– Никого, – сказала я.
Уголки рта Эфа изогнулись в кривой полуулыбке.
– Пойдем на чердак?
– Мы не можем.
Он приподнял бровь.
– Там закрыто.
Одним плавным движением он выдвинул верхний ящик стола и показал мне связку ключей.
– Я не хочу, чтобы у кого-нибудь были проблемы... – начала я, но Эф уже вышел из кабинета, побежав по коридору к лестнице.
На втором этаже было довольно темно – единственным источником света служили таблички с обозначениями входа и выхода. Больше не было слышно звуков вечеринки, осталось только завывание ветра снаружи. Мы оказались в старом крыле музея, где находился кабинет моего отца. Всё было из дерева: столы, стулья, двери и книжные шкафы. У папы даже была безумная передвижная железная лестница для доступа к верхним полкам.
Эф прочистил горло.
– Помнишь, я верил, что здесь живет настоящий динозавр, который бродит ночами по залам?
– Да, – тихо произнесла я, виновато оглядываясь, боясь, что нас заметит охрана, я была уверена, что они нас впустили бы, главное, чтобы не влетело нашим отцам. – Ты тогда впервые мне что-то сказал. Знаешь, каждый раз, когда я находилась здесь в темное время суток, я боялась, что он съест меня. Или папу.
– Не, – возразил Эф, – он был дружелюбным. Только одиноким. Последним в своем роде.
Я подумала о Вилло.
Эф остановился перед видавшей виды дверью, вытащил длинный старинный ключ и провернул его в замке.
– Эф, – позвала я, мой голос дрогнул.
– Идем, – он уже поднимался по ступенькам, – мы же ищем моего отца, помнишь?
Я вздохнула и пошла за ним, оставив дверь открытой. С каждым шагом настроение улучшалось, словно я опять была маленькой девочкой, которая тайком пробиралась на чердак следом за Эфом. Но когда мы поднялись на самый верх, то увидели, что чердак был пуст: здесь больше не было слоновьих черепов, как на рисунках Эфа и в наших воспоминаниях, только пустые окна, из которых лился серебристый свет на голые деревянные полы.
– О нет! – закричала я. – Куда они дели слоновьи черепа?!
– Думаю, перенесли в другое место, – предположил Эф. – Наверное, здесь не слишком удобное место для хранения.
– Да, но...
Я вспомнила тот день, когда мы их обнаружили. Каждый из нас оседлал свой череп. Эф был в плаще Супермена, а я обнимала свои колени. Нас окружали огромные, будто пещеры, кости, и можно было даже, включив фантазию, почувствовать касание призрачного хобота к шее.
– Боже, ненавижу перемены... – пробормотала я, съеживаясь от холода, исходящего от окон.
– Пен, у меня есть подарок к твоему дню рождения.
Я обернулась, он стоял посреди комнаты, совершенно обычный, такой знакомый, тот самый Эф. Но мое сердце сжалось, пропуская удар, потому что он был совсем другим. В его глазах читалось ожидание, у меня перехватило дыхание. Вокруг нас кружили призраки.
– Вот. – Он порылся в карманах пальто и вытащил маленький сморщенный коричневый мешочек.
Я шагнула вперед и раскрыла его, вытаскивая со дна что-то непонятное. На тонкой блестящей серебряной цепочке висел серебряный кулон в виде тираннозавра Рекса. Крошечные лапы гневно согнуты, пасть в ярости открыта – словно скелет внизу или тот воображаемый динозавр, который бродил по залам музея по ночам. Я ахнула. Это был идеальный подарок.
– Эф, я его обожаю.
Мои руки дрожали, я безуспешно пыталась справиться с застежкой, тогда Эф встал позади меня, прижал руки к моей шее и без труда справился с механизмом. Его пальцы скользнули по моей коже, и я тихо выдохнула. Кулон чудесно сочетался с жетоном метро, располагаясь как раз поверх него, прямо напротив сердца.
Я уже влюбилась в этого маленького злого динозавра.
– Пенелопа?
– Да? – прошептала я, любуясь переливами кулона в лунном свете, как будто он поглощал его, превращая в свое собственное свечение.
А затем Эф встал передо мной и, заглянув мне в глаза, притянул ближе к себе. Его руки на моей спине, держат крепко, и я почувствовала себя Вилло, свернувшимся в калачик и сжимающим своё сердце.
И мы поцеловались.
Рык динозавра в ушах, дрожь деревянных полов, Эф в лунном свете, его сердце в моих руках. Он провел пальцем по линии от щеки до впадины на шее и остановился. Моё сердце рухнуло.
А потом я испугалась.
Потому что это вовсе не сказка.
Передо мной был реальный Эф: упрямый, неряшливый, яростный, нежный. Я вспомнила вкус его губ, прошлась взглядом по выступу подбородка. Всё, что меня так бесило в нем, всё, в чем была магия, его выходки и крошечные динозавры... Я могла потерять все это, если потеряю его.
Я отступила назад.
– Мы не можем...
На его лице появилось непонимание.
– Ты мой лучший друг.
– Но, Пэн, с тех пор как мы поцеловались в комиссионном магазине... – Он засунул руки в карманы и уставился в пол, ковыряя его носком ботинка, затем поднял взгляд. – Сначала я не хотел это признавать, понимаешь? Но я не могу притворяться, что ничего не случилось.
Он посмотрел на меня с надеждой. Я боялась спрашивать, о чем он говорит.
– Я уже потеряла Одри, – сказала я. – А если у нас не получится? Я не могу потерять еще и тебя!
– Это другое. И это неизбежно. – Его улыбка сбивала с ног.
– А что насчет Мии? – спросила я. – Или Отом? Или той рокерши с блошиного рынка?
– Они не ты, – ответил он прямо.
– А. – Мой голос стал совсем тихим.
– Черт возьми, Пэн, пойми же: я люблю тебя.
Эти прекрасные слова обрушились на меня с яростью метеорита, ужасного, уничтожающего всё на своем пути. И их нельзя было вернуть назад.
Я хотела толкнуть его в грудь, заставить взять слова назад, заставить прекратить весь этот бред прямо сейчас. Вдруг Эф разобьёт мне сердце? Или я ему?
Но что если я сделаю шаг навстречу? Что если отвечу ему тем же? А если начнется метеоритный дождь? Оранжевые угольки будут кружить вокруг нас, наши глаза заслезятся от дыма, ноги будет жечь, и вокруг динозавры будут реветь от боли. Даже тогда мы бы обняли друг друга и попытались бы защитить друг друга?
Я открыла рот и ничего не смогла сказать. Мы стояли в тишине, лицо Эфа менялось с каждой секундой.
– Ты убиваешь меня, Пенелопа. – Его плечи опустились, на лице отразилась боль.
Я покачала головой.
В этот момент дверь на чердак со скрипом распахнулась. Два человека споткнулись о ступеньки, раздалось женское хихиканье и мужское ворчание. Эф заметил их в тот же момент, что и я, хриплый крик сорвался с его губ – словно он опять стал ребёнком, – и я ахнула.
Это был Джордж. Но с ним была не Эллен. С ним была Аннабет, девушка из книжного магазина. Джордж прищурился, глядя на нас, Аннабет раскачивалась рядом с ним.
– Эф? – спросил он.
Тело Эфа напряглось.
Аннабет икнула.
– Пенелопа? Мы с Джорджем ссорились в прошлый раз, когда ты нас видела, боюсь, я была не слишком дружелюбна... – Она попыталась прижаться к Джорджу, но он резко отодвинулся, оставив её шататься.
