Текст книги "Музей разочарований"
Автор книги: Мэг Ледер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
– Чудесно, – пробормотала Одри.
Я повесила куртку на вешалку, и подруга, громко зевая, последовала за мной на кухню. Из окон лился серый свет, в котором можно было разглядеть лениво плавающие пылинки.
– Где твои родители?
Одри протерла глаза, стряхивая с себя сонливость.
– Уехали в Плезантвиль навестить бабушку.
– Как ей в новом доме престарелых?
– Не очень. Ей по-прежнему очень не хватает дедушки, а еще она твердо уверена, что он говорит с ней по ночам.
– Это трудно пережить. Мне так жаль.
– Да, мне тоже.
– Во сколько ты ушла с вечеринки? – Я вытащила из посудомоечной машины два стакана и налила в них апельсиновый сок. – Я не смогла найти тебя, когда собралась уходить.
– Не очень поздно. – Она вытащила табурет и, зевая, сгорбилась над столешницей.
– Черисс была слишком пьяна, чтобы идти домой, поэтому осталась ночевать у меня. Она всё еще спит. – Одри указала на потолок, а я в свою очередь на пончики: один для меня, один для Одри и ни одного для Черисс.
– Упс.
Одри махнула рукой.
– Она все равно не стала бы его есть. Не вегетарианский. Жареный. Слишком много калорий.
Я подтолкнула к ней тарелку, и она откусила большой кусок желе прямо из середины.
– Идеально, – произнесла она блаженно, не переставая жевать.
Я тоже откусила большую часть от своего пончика и почувствовала себя абсолютно счастливой, даже несмотря на то что мой заклятый враг находился этажом выше.
– Итак, прошлой ночью... – начала я, смакуя тестообразный рай у меня во рту.
– Мне жаль, что не получилось провести больше времени вместе. Я очень хотела, но даже после стакана воды Черисс рвало на заднем дворе, и она боялась, что в таком состоянии её увидит Китс. Так что почти всю ночь я пыталась привести её в чувство.
Вытянув пальцы, я взглянула на свою руку, которую держал Китс, и удивилась, что от неё не исходит лунный свет.
– Ничего страшного. Кстати, я была с Китсом. – Я пыталась говорить спокойным голосом, хотя на самом деле мне хотелось петь, как в «Звуках музыки».
Одри с открытым ртом уставилась на меня.
– Ты была с Китсом?!
Моя широкая улыбка ответила сама за себя. Одри отложила недоеденный пончик и начала дергать себя за переднюю прядь волос.
– Не думала, что ты так хорошо его знаешь.
– Я и не знала. До этой ночи. Од, это было потрясающе! Он необыкновенный! У него столько восхитительных книг! Одну он мне даже дал почитать! Его комнату заливал лунный свет, мы были только вдвоем, и в какой-то момент... – Я закусила губу.
– Пожалуйста, скажи, что вы не наделали глупостей.
Я удивленно посмотрела на нее.
– Нет, но он держал меня за руку. Это было так романтично... Думаю, Дельфин наконец нашла своего...
– Нет, нет, нет, этого не может быть... – Она уткнулась лицом в руки.
– Что это значит? – нахмурилась я.
Она постучала по столу и начала говорить медленно, как будто подбирая нужные слова.
– Пэн, я не уверена, что Китс тот, кто тебе нужен.
– Подожди. Что? Почему нет?
Она потерла ладонью лоб, словно пыталась избавиться от головной боли.
– Это... как бы сказать... Черисс и Китс...
Я с облегчением выдохнула.
– А, всё в порядке! Китсу не нравится Черисс в этом плане. Он сам сказал, так что всё хорошо. Он даже дал мне книгу...
– Нет, всё не так, это очень запутанная история.
– И что? Эта история – в прошлом, – с улыбкой выпалила я.
Одри оставила в покое волосы и, положив обе руки на стол, глубоко вздохнула.
– Пэн, твоя влюбленность в Китса – не то же самое, что томные вздохи по книжному персонажу или любовь на расстоянии. Поверь мне: он точно не Прекрасный принц! Послушай...
Не знаю почему, но моё тело напряглось, как на аттракционе «Циклон» на Кони-Айленд, когда ты пытаешься свести к минимуму синяки и тряску еще до начала поездки.
– Я счастлива, что тебе наконец-то понравился кто-то настоящий, но Китс – не самый лучший выбор.
Кто-то настоящий?
В этот момент всё вокруг меня застыло. Только стук сердца отдавался в ушах. В глазах потемнело. Только что произошло нечто ужасное. Я и не думала, что Одри может причинить мне боль, что ж, добро пожаловать в реальность.
– Я не могу вдаваться в подробности, потому что поклялась Черисс хранить это в тайне, но он действительно плохо поступил с ней. Он лжет, манипулирует и действует в своих интересах, а потом ты чувствуешь себя дерьмом. – Она протянула через стол руку и сжала мою неподвижную ладонь. – Я не хочу, чтобы ты неверно все поняла, а потом страдала.
Я отпрянула, отдергивая руку.
– Ты думаешь, я настолько жалкая, что не в состоянии понять, нравлюсь я кому-то или нет?
Она резко выпрямилась.
– Нет! Я совершенно не это имела в виду!
– Ты счастлива, что мне наконец-то понравился кто-то настоящий? – Мой голос дрогнул в конце фразы.
После этого она, кажется, окончательно проснулась, но выглядела встревоженной.
– Я не это имела в виду!
– Ты считаешь меня жалкой, – сказала я скорее себе, медленно проговаривая каждое слово.
Я схватила сумку, засунула в неё недоеденный пончик и встала.
– Мне нужно идти. – Голос мой дрожал.
– Постой, Пэн, давай поговорим! – отчаянно взмолилась она.
– Мне нужно идти, – повторила я.
– Пенелопа!
Я поспешно прошла по коридору, сминая края бумажного пакета. Когда я проходила мимо лестницы, то увидела Черисс, от ее кудрей не осталось и следа. Она стояла на ступеньках и пялилась на меня. Я подавила в себе желание показать ей средний палец.
– Пэн, подожди! – закричала Одри, её голос сорвался.
Не оборачиваясь, я открыла дверь и вышла на улицу. Ветер усилился, косой дождь падал острыми каплями.
Я вспомнила первый раз, когда мы с Одри ночевали вместе. Я тогда проснулась рано утром и увидела, как она пристально на меня смотрит.
– Что ты делаешь? – прошептала я.
Она торжественно указала на стену позади меня: там сидел черный паук, который, судя по всему, никуда не собирался оттуда уходить.
– Ты спишь с открытым ртом. Я не хотела, чтобы он туда упал. Я увидела его в 5:23.
На часах было 7:02. Всё это время она охраняла мой сон.
Я перевернулась на другой бок, подальше от паука.
– Не считая Эфа, ты мой лучший друг. Навсегда, – заявила я.
– А ты мой навсегда-навсегда, – отозвалась она, протягивая мне свой согнутый мизинец. Мы сцепились мизинцами, и я, ни на минуту не сомневаясь, поверила, что это правда.
Я мысленно вернулась в прошлый вечер: лунный свет в комнате Китса; его удивление при моем появлении; мы держимся за руки; завитки волос на его шее; то, как он убрал ресницу с моей щеки... Но теперь всё казалось другим: я стала глупым жалким ребенком, а магия вчерашней ночи, словно динозавры, исчезла навсегда.
Я захотела застегнуть куртку, но внезапно осознала, что её на мне нет: она так и осталась висеть на вешалке у Одри. Это было ужасно не только из-за нашей ссоры и ухудшения погоды, но и потому, что это была моя любимая джинсовка – идеальное сочетание потертости и мягкости, – которую я купила на распродаже. И теперь она потеряна для меня навсегда, потому что в дом к Одри я больше ни за что не вернусь. И пусть это была последняя самая лучшая в мире джинсовка, от которой зависела моя жизнь (или, как минимум, температура тела, потому что от холода зуб на зуб не попадал).
А если я на самом деле всё неправильно поняла? Одна мысль об этом могла сломать меня.
Я ссутулилась и съёжилась под дождем, ветер продувал насквозь, с каждым шагом я всё больше промокала и замерзала. На пересечении улиц Колумбус и Восемьдесят первой я остановилась перед большим красивым кирпичным домом. С помощью дверного молоточка в виде медного кулака я постучала, от холода ногти покраснели.
– Иду! – прокричал кто-то изнутри.
Эф распахнул дверь, его мягкая ухмылка контрастировала с острыми скулами.
– Отличный день для прогулки, да? – Он указал на свой нос, слегка припухший от вчерашней встречи с моей головой. – Пришла закончить начатое?
Я обхватила себя руками, прикусила губу, чтобы не расплакаться, но зубы предательски стучали друг о друга, и он мгновенно переменился в лице.
– Что случилось?
Я не знала, как рассказать всё, что случилось за те двенадцать часов, что мы не виделись. О том, что парень убрал ресницу с моей щеки, а потом держал за руку, что я до сих пор чувствую его тепло, от чего по всему телу бегают мурашки. И что сейчас я чувствую, как боль, подобно чернилам осьминога, расползается по всему телу. Что с этим делать, я не представляла.
– Мы можем посмотреть фильм? – Мой голос прозвучал совсем тихо.
Он впустил меня.
– Эф, кто это? – спросил Джордж из соседней комнаты.
– Пэн. Мы будем наверху.
– Привет, Пэн! – прокричали в унисон два голоса.
Я шла за Эфом, отчаянно завидуя его красным вязаным носкам и еще больше скучая по своей куртке.
– Только скажи мне, и я его убью, – произнес Эф, открывая дверь и отпихивая кучу грязного белья, освобождая место.
– Кого?
– Китса. Принца театра мастурбации. Причину, по которой мы поперлись на эту дерьмовую вечеринку.
– Нет, нет, – поспешно сказала я, пытаясь согреть руки, – Китс был очень мил.
– Что-то незаметно, – удивленно фыркнул Эф.
Он порылся в ящике и бросил мне серый свитер. Он пах порошком и выглядел вполне чистым, во всяком случае, казался чище, чем валяющийся в ногах темно-синий свитер и термофутболка на кресле. Свитер щелкнул электричеством, когда я его надела, рукава опустились ниже запястий. Меня словно проглотила огромная серая масса. Эф принес мне синее полотенце и опустился на пол, облокотившись на кровать и согнув колени. Я вытерла волосы и села рядом с ним; скрестив ноги, попыталась завернуться в свитер целиком.
– Итак, ты хочешь об этом поговорить?
– Мы с Одри поссорились. Из-за Китса.
Он терпеливо ждал, пока я теребила рукава, решая, как много могу ему рассказать. Рукава были мягкими и потрепанными, по краям торчали серые нитки.
– Она... она думает... похоже, что у Черисс и Китса есть общее прошлое, и она не хочет, чтобы я «неправильно» поняла происходящее с ним. – Я пальцами изобразила кавычки.
– Оу. – Он постучал пальцами по полу.
– Что такое? Расскажи.
Он смущенно пожал плечами.
– Вчера вечером, уже ближе к концу вечеринки, я видел, как Китс и Черисс вместе зашли в спальню.
Я вонзила ногти в ладонь с такой силой, что остались следы в виде красных полумесяцев.
– Она не интересует его! Боже, почему так трудно поверить, что я могу кому-то понравиться?!
Он поднял руки вверх, показывая, что сдаётся.
– Эй, успокойся. Я вообще не об этом говорил, Пэн. Я просто подумал, что ты захочешь это узнать. Я бы на твоем месте хотел.
– Прости, – пробормотала я и перевела дыхание, отказываясь на него смотреть. – Я хотела бы знать, я хочу знать.
– Хорошо.
– Хорошо.
Эф нахмурился. Когда я взглянула на него, то вновь обратила внимание на его невероятно длинные ресницы. Однажды я уже сказала ему, что они прекрасны, так он не разговаривал со мной несколько дней.
– Так вот. Одри. – Я с усилием выталкивала слова, надеясь, что Эф на меня не смотрит, он не должен на меня смотреть, когда я говорю такое. – Она почти прямым текстом сказала мне, что я жалкая. И что до сих пор я впустую тратила время, укрываясь за выдуманными влюблённостями в своём сказочном мире, и что Китс вовсе не для меня.
Я быстро взглянула на него и успела заметить, как он поморщился. Но это была не жалость, а скорее сочувствие.
– Это действительно дерьмово, Пэн, – наконец сказал он.
Мы оба долго молчали, и когда я повернула к нему голову, увидела, что он закрыл глаза и запрокинул голову на кровать. Я не знала, спал он или нет, но это не имело никакого значения. Повисла тишина.
Я начала составлять в уме список всех реальных людей, которые мне нравятся или нравились в прошлом: Китс, конечно, тот сексуальный парень из кофейни «Грей Дог». Я не собиралась считать отца Эфа, потому что это... пошло. Потом шел Райан Куртц, который перевелся к нам в третьем классе. В детстве он перенес какую-то ужасную болезнь, а сейчас у него было черные волосы и черные глаза. Он мне очень понравился. Настолько, что я как-то опрокинула его парту (не нарочно), когда он за ней сидел (ладно, может, не так уж и не нарочно). А потом был...
Что ж, пожалуй, я внесу в список отца Эфа. И остается...
Я подтянула рукава. Дыхание Эфа выровнялось, грудь подымалась и опускалась с каждым его вдохом. Он уснул.
Не осталось никого, кого я могла бы добавить в список.
Я не хотела даже думать об этом, но эта мысль – непреклонная, уродливая, неизбежная и отвратительная – никак не давала мне покоя: Одри была отчасти права.
Я глубоко вздохнула, опустила голову на плечо Эфа, и в такт его дыханию она стала подниматься и опускаться. У меня был мой волшебный жетон, поэтому я надеялась, что Одри была права не во всем.
Записка
Академия Святого Варфоломея
Нью-Йорк, штат Нью-Йорк
№ 201X-11
Подарок Китса Фрэнсиса
На следующее утро перед химией я была как «Александр и ужасный, кошмарный, нехороший, очень плохой день»[12] – раздавлена и несчастна; настроения не было никакого. День не сулил ничего хорошего. Я проснулась в состоянии «похмелья от грусти» – не то чтобы я знала, что такое похмелье, но представляла его именно так: головная боль, скручивающиеся в комок внутренности и тоска, сочившаяся из каждой поры. В фургончике со сладостями, припаркованном около школы, не оказалось моих любимых морковных маффинов с изюмом, а волосы, несмотря на все приложенные усилия и фен, отказывались выглядеть прилично.
Кроме того, какой-то крохотной частью своего несчастного сердца я надеялась, что может быть, может быть, может быть я не выдумала эту промелькнувшую искру между мной и Китсом, но затем в дело вступали слова Одри, врываясь в мой мозг громогласным: «Я счастлива, что тебе наконец-то понравился кто-то настоящий... я не хочу, чтобы ты поняла это неправильно...»
Эту часть своего сердца я ненавидела.
Около своего шкафчика, где мне нужно было взять учебник химии, я обнаружила дырку на подмышке футболки – моей любимой винтажной футболки с группой They Might Be Giants. Лучшего завершения дерьмового утра не придумаешь.
Я потерла пальцами жетон на цепочке и мысленно обратилась к Бородатой Леди: «Пожалуйста, давай я просто сгорю на месте, как какой-нибудь старый скучный персонаж Диккенса («Холодный дом», ты – отвратителен). Прямо здесь, в школьном коридоре, до того, как мне придется идти на химию».
Я подождала.
Ничего не произошло.
Только чей-то встревоженный голос звал меня по имени.
Я обернулась и увидела Одри с прижатыми к груди учебниками. Поймав мой взгляд, она начала переминаться с ноги на ногу. В её больших карих глазах стояли слёзы. Она смотрела на меня, как загнанный в ловушку олень. Я разорвала зрительный контакт и притворилась, что слишком занята перекладыванием книг из сумки в шкафчик.
– Привет, Пэн, мы можем поговорить?
Я пожала плечами.
– Я очень сожалею обо всём, что наговорила вчера. Всё это было неправильно, я чувствую себя ужасно из-за нашей ссоры.
Напряжение внутри меня немного спало.
– Я тоже чувствую себя ужасно, – призналась я, решившись вновь посмотреть на нее.
Её лицо просияло, как будто солнце выглянуло из-за туч после шторма.
– Я так рада, что смогла найти тебя до занятий. Черисс сказала, что нужно дать тебе время, но я не считаю, что ждать было бы правильно...
– Погоди, ты рассказала о нашей ссоре Черисс?
– Ну да, ведь она была у меня, когда всё это произошло...
– Ты рассказала ей о нас с Китсом?
Одри осторожно кивнула, но голос звучал ровно.
– Она моя подруга, Пэн. И, кроме того, я была очень расстроена нашим разговором... Конечно, я ей всё рассказала.
Я резко отвернулась к шкафчику, прикусывая губу и пытаясь не разрыдаться.
– Как бы мне хотелось, чтобы твоей подругой была только я, – произнесла я вместо этого.
Мне сразу же захотелось взять свои слова назад. Вот сейчас я действительно была жалкой. Это было нечестно. Это было мерзко. Мы с Одри никогда так не поступали друг с другом. Но прежде чем я успела хоть что-нибудь сказать, она покачала головой.
– Боже, с тобой иногда действительно очень трудно дружить! И знаешь что? Я могу дружить с кем-то кроме тебя и Эфа! И ты тоже можешь! Из-за твоего дурацкого набора правил и ожиданий, как все должны себя вести и какой должна быть жизнь, ты пропускаешь в ней много хорошего! – всхлипнула она, её лицо покраснело от злости. – И знаешь, что еще? Черисс не заставляет меня смотреть фильмы Дэвида Линча! Ей нравится ходить на танцы и пробовать что-то новое! Черисс звонила моей бабушке, чтобы узнать, как ей живется на новом месте. А еще Черисс не зациклилась на идиотском фильме с Леонардо ДиКаприо, который мы посмотрели еще в седьмом классе!
Я прикрыла рот руками.
– Если тебя так утруждает быть моим другом, может, нам не стоит больше дружить? – прошептала я, прищурив глаза.
Она потрясенно смотрела на меня, её лицо побелело, словно я ударила её, словно это я растоптала её сердце, а не наоборот. Я направилась к кабинету химии, оставляя позади себя грузовик Тонка, Вивьен, Дельфин и М&M’s.
Я ждала, что она окликнет меня.
Прозвенел первый звонок.
Ничего.
Прозвенел второй.
Я сжала жетон Эфа.
Бородатая Леди всё-таки преподнесла мне подарок. Это не был столп пламени, как я просила, но искра.
Я была страшно зла.
Вчера Одри должна была быть рада за меня, но никак не осуждать.
Черисс – злая и ужасная, и я не хотела больше ничего о ней знать. Если она такая хорошая подруга, что ж, пускай Одри с ней и общается.
Возможно, наша дружба осталась в прошлом. И это, наверно, к лучшему.
Я должна поговорить с Китсом. Плохое утро, история с Черисс, дыра на футболке – плевать. Когда я переступила порог класса, то увидела его сидящим около окна. Я глубоко вздохнула, убедилась, что дыру подмышкой не видно и опустилась на стул перед ним. Поговори с ним. Поговори с ним. Поговори.
– Привет, Китс, – сказала я.
Он встретился со мной взглядом, и у меня перехватило дыхание: вот она, эта полуулыбка, эта легкая ухмылка одним уголком губ.
– Привет, Скаут.
Огонь вспыхнул ярче, смелее; он воодушевлял.
– Как закончилась вечеринка? – спросила я, заставляя себя говорить медленнее и пытаясь не обращать внимания на то, что вся кровь прилила к кончикам пальцев.
Он закатил глаза.
– На заднем дворе кого-то стошнило, разбили два бокала, но к четырем я уже всех выпроводил, и мы обошлись без полиции, так что, в целом, всё не так уж и плохо.
– О, хорошо, хорошо. Это была действительно хорошая вечеринка, хорошая и... эм... – лепетала я, думая: «Не раскисай и перестань уже повторять хорошо»!
Миссис Кэролл вошла в класс и начала раздавать задание.
Китс прокашлялся.
– Как продвигается книга?
– Спасибо за неё, кстати! Я еще не приступала, но хотела начать сегодня вечером...
Он вмиг погрустнел..
– Ты её ненавидишь, да? Сначала я не смог вспомнить твоё имя, потом дал книгу, которую ты ненавидишь...
– Нет! Честное слово, я еще не начинала её читать! Прости. Я не хотела, чтобы ты все неправильно понял, правда.
Он покачал головой.
– Правда? Ты не ненавидишь её? Потому что моя бывшая, Эмили, терпеть её не могла.
Оказывается, Китс тоже немного нервничал.
– Нет, я её даже не раскрывала. Но уверена, что не смогу оторваться.
На этой фразе его глаза округлились, а я замолчала и отвернулась.
Я только что вылила огромное ведро воды на крошечную искорку.
Что со мной не так?!
Стоя у доски, миссис Кэрролл прочистила горло.
– Давайте вспомним прошлый урок. Кто хочет рассказать о ковалентных связях?
Приговор окончателен и обжалованию не подлежит: я жалкая.
Внезапно кто-то сзади взял меня за руку и вложил что-то маленькое и квадратное в ладонь, один за другим сжимая мои пальцы.
По руке пробежала дрожь.
Маленькое чудо.
Я положила руку на колени и распечатала крошечный квадратик. Впереди меня девочка подняла руку и начала рассказывать о валентностях и электронных парах.
Выпьем кофе в субботу?
Хочу услышать больше о Керуаке.
14:00 кафе «Джитан» в Сохо?
К.
Солнце взорвалось в моём сердце, и его свет затопил весь класс, прорываясь через глаза, уши и грудь.
– Да, – тихо прошептала я, слегка развернув голову.
– Это свидание, Скаут.
Теперь моё сердце точно не спасти.
* * *
Я вышла из класса, буквально излучая волшебство и удачу, и помахала Китсу на прощание. Я ненавидела визги фанатеющих девчонок, но именно это мне сейчас хотелось сделать. Мне нужно было найти Одри, показать ей эту записку, это неземное чудо, чтобы она увидела почерк Китса, и мы забыли нашу ссору. И всё снова стало как прежде. Однако стоило мне зайти в столовую – с колой и сэндвичем с арахисовым маслом в руках, – я тут же заметила, что она сидела рядом с Черисс.
Я остановилась, наблюдая за ними.
Черисс показывала Одри смешные рожицы и, хотя было видно, что она плакала – лицо опухшее и макияж размазан, – она смеялась, держась за живот, будто он болит.
Я попятилась назад, пока Одри меня не заметила, и вышла из столовой. Было слишком холодно, чтобы сидеть на улице, а с Эфом у нас не совпадало обеденное время. Скорее всего, с Китсом тоже, но даже если бы он был здесь, что бы я сказала? Привет, ты пригласил меня на свидание, но мне больше не с кем сесть, поэтому можно я посижу с тобой? Кабинка в туалете даже не рассматривалась: каждый раз, когда я видела такое в кино, меня чуть не выворачивало.
Я была так занята раздумьями о том, где поесть, что не заметила, как оказалась перед незнакомой дверью.
– Пенелопа, ты хочешь присоединиться к нашему клубу «Nevermore»?
Учитель английского, мистер Гарфилд, стоял позади меня, держа в руках контейнер с обедом, аккуратная бородка окаймляла его ухмылку. Он был моим любимым учителем, несмотря на то задание о «Холодном доме».
– Я и не знала, что вы в нем состоите, – произнесла я с удивлением.
– Я их наставник, хотя они и без меня прекрасно справляются. Я здесь больше для урегулирования конфликтов, которые случаются чаще, чем ты можешь себе представить. – Он подмигнул мне. – Идём, было бы неплохо иметь еще одного человека с независимым мнением.
Когда я вошла, Грейс широко улыбнулась.
– Привет, Пенелопа! Рада тебя видеть! Ты всё-таки решила к нам присоединиться? Хватай стул.
Комната была совсем маленькой, с незаметными под множеством записок досками объявлений, плакатом с вороном на стене и круглым столом, заваленным бумагами.
– Ребята, это Пенелопа, наш самый щедрый спонсор с аттракциона «Звонок мертвым поэтам», а еще, как выяснилась, тусовщица. Ты помнишь Майлза?
На этот раз волосы Майлза были выкрашены в зеленый, и на нем была футболка с надписью «Joy Division»[13].
– Прикольная. – Он одобрительно кивнул, глядя на мою футболку с They Might Be Giants[14].
– Спасибо, твоя тоже. – Я слегка покраснела.
– Это Оскар, – Грейс указала на невысокого парня в старомодных очках с тёмными короткими кучерявыми волосами, – наш новый арт-директор.
– Привет, – сказал он.
– И Мэй, – продолжила Грейс, а высокая девочка напротив протянула мне руку, – наш главный редактор.
– Привет, – произнесла я, пожимая ей руку, на которой переливались на свету двенадцать серебряных колец.
– Думаю, мистера Гарфилда ты знаешь.
Он сидел за столом, откинувшись назад и сосредоточенно разглядывая что-то в голубой записной книжке.
– Да, я в его классе по английской литературе.
– О, Боже, «Холодный дом»? – спросил Майлз.
– Вы еще поблагодарите меня во время выпускных экзаменов, – отозвался мистер Гарфилд, строго глядя поверх очков.
– Терпеть его не мог, – произнес Майлз одними губами.
– Итак, давай поясню, чем мы здесь занимаемся. У нас у всех есть экземпляры одного и того же материала, с которым мы знакомимся, и поэтому у каждого обзора есть как минимум четыре рецензента, – объяснила Грейс.
– Сегодня пять, – добавил Оскар.
– И каждый обзор пронумерован, но без указания имени, так что ты читаешь, но не знаешь, кто это написал, – сказала Грейс. – Таким образом, статью можно рассматривать беспристрастно, вне зависимости от того, написал её твой лучший друг или заклятый враг, которого ты ненавидишь с третьего класса.
– Мисти Купер, – сразу отозвался Майлз, – спрашивала меня, почему я не ношу платья.
– Пит Франклин, – не раздумывая ни секунды продолжила я, – спрашивал, почему мой нос такой уродливый.
– Ублюдок, – с отвращением сказал Майлз.
– Ладно, хватит разговоров, – вмешалась Грейс.
– Кажется это она нам. – Майлз поднял бровь.
– Прости, – извинилась я перед Грейс, пока она раздавала каждому из нас стопку материалов.
– Ты тут ни при чем. – Грейс улыбнулась, покачивая головой.
– Я тебя слышу, Грейси.
Она сделала вид, что ничего не произошло.
– Помните, после того, как вы прочитаете статью, нужно отметить «достойно публикации», «не уверен» или «ни в коем случае». Если вы хотите что-то обсудить или чем-то поделиться, не стесняйтесь говорить, мы оставим для этого пятнадцать минут.
Спустя полчаса я погрузилась в процесс. Мне нравилось абсолютно всё: чтение душещипательных, перегруженных деталями стихов и короткой истории, от которой перехватило дыхание, одобрительные кивки Оскара на черно-белою фотографию дерева; то, как Мэй с юмором отмечала опечатки, а Грейс и Майлз смешно спорили, стоит ли пропускать коллаж с сотней лиц Майли Сайрус – маленьких и больших, перевернутых и разрезанных, посыпанных блестками в промежутках.
– Потрясающе, – сказала Грейс.
– Ненавижу, – ответил Майлз.
– Даже не знаю, – произнесла Мэй, задумчиво обгрызая кончик карандаша.
– Кто такая Майли Сайрус? – спросил Оскар, не отрывая глаз от фотографий, которые он перемещал по столу.
Майлз уронил карандаш на стол.
– Что? Ты же шутишь, да?
Оскар поднял взгляд и удивился, когда увидел, что все в классе уставились на него.
– «Ханна Монтана»? «Party in the USA»? «Wrecking Ball»? Дочь Билли Рэя Сайруса? – спросил Майлз.
Оскар поморщился.
– Билли Рэй Сайрус это тот республиканец из Техаса?
– Как это вообще возможно?! – прошептал Майлз, уронив голову на руки.
Оскар взглянул на Майлза и пожал плечами, а затем неожиданно хитро подмигнул всем нам.
– Ты разыграл нас, да? – рассмеялась Грейс.
Майлз смущенно поднял голову, а Мэй потянулась через стол и дала пять Оскару. Он лукаво приподнял бровь в сторону Майлза.
– Третий ряд в Мэдисон-Сквер-Гарден в прошлом месяце, – сказал он.
Майлз открыл рот, чтобы что-то сказать, закрыл, затем снова открыл и снова закрыл. Он смутился, и весь его злодейский вид испарился, а лицо сделалось пунцовым.
– Итак, голосуем, – вмешалась Грейс, – кто за то, чтобы это опубликовать?
Грейс и Оскар подняли руки.
– Кто против?
Мэй безразлично подняла руку, Майлз, почти пришедший в себя от шока, к ней присоединился.
– А ты что думаешь, Пенелопа? – спросила Мэй, повернувшись ко мне, её темные волосы отбрасывали тень на стол.
Я была уверена, что ей на самом деле интересно мое мнение.
– Ну это просто фан-арт, – наконец ответила я.
Майлз резко кивнул в знак согласия, его ирокез качнулся.
– Вот видишь, – сказал он.
– С другой стороны, это можно принять как заметку о жизни звезд, что-то вроде «Здесь так много образов, что невозможно понять, какой из них настоящий».
– Точно! – воскликнула Грейс.
– Так что я склонна сказать да. Простите, ребята.
– Эх. – Майлз закрыл лицо руками.
– Мэй и Майлз, протест отклонен, – отозвался мистер Гарфилд, а Грейс добавила изображение к стопке «да». На лице Оскара отразилось ликование. – И... пора сворачиваться. До звонка десять минут.
Я начала собирать лишние копии в корзину для переработки.
– Как прошёл остаток вечеринки в субботу? Ты нашла своих друзей? – спросила меня Грейс.
– Вообще-то, я почти все время провела с одним парнем. – Я старалась говорить так, будто это ничего не значит. – Он довольно милый.
– Довольно милый? Кого ты хочешь обмануть? Ты же вся светишься. Он тебе нравится. – Майлз всучил Грейс стопку бумаг.
Я вспыхнула и широко улыбнулась.
– Откуда ты знаешь?
– Я экстрасенс.
Грейс рассмеялась.
– Рыбак рыбака видит издалека. Вы как будто состоите в одном клубе.
Майлз закатил глаза, но когда Грейс вернулась к чтению, подмигнул мне.
Вокруг меня словно заплясали маленькие птички счастья, вызвав головокружение.
– Кстати говоря, Майлз, какие новости о парне из «Старбакс»? – спросила Мэй.
Майлз устало вздохнул.
– Ничего особенного. Но я забыл вам рассказать, что на прошлой неделе на нем были чудесные черные «конверсы». У него отличный вкус, если судить по обуви.
– «Конверсы» будут плохо сочетаться с твоими «арче», – как бы между прочим заметил Оскар.
Второй раз за день Майлз стоял и не знал, что ответить.
Мэй выразительно подняла брови, показывая два больших пальца Оскару, и вышла следом за ним из класса.
– Святой Бэтмен! Он лишил тебя дара речи! – удивилась Грейс.
– Ничего подобного! – закричал Майлз, а затем побледнел. – Боже, простите, это было очень громко.
– Ты рассказывал о парне из «Старбакса», – напомнила я.
Он взглянул на меня с благодарностью.
– Я всё еще не пригласил его на свидание, потому что жду подходящего момента.
– В жизни такого не бывает, – возразила Грейс. – Если бы я ждала подходящего момента с Кираном, он бы никогда не предложил мне встречаться!
– Буэ. – Майлз с презрением посмотрел на неё.
– Я на стороне Майлза, – вмешалась я.
– Прощаю тебе голосование за Майли, – сразу же отозвался Майлз.
– Не поощряй его, – строго сказала Грейс.
– Я думаю... – начала я, вспоминая о родителях Эфа, о мистере Дарси и Элизабэт Бэннер, о Джеке и Роуз, о Китсе, – я верю в предназначение, верю, что, когда ты встретишь «того самого» человека, ты как будто откроешь дверь в Нарнию – фонарные столбы, снег и турецкие сладости. Это судьба.
Майлз усмехнулся и хлопнул в ладоши. Грейс приложила ладонь ко лбу.
– Пэн, Эдмунд попал в плен к Белой Колдунье, мистер Тумнус превратился в камень, а Лев умер.
– Ладно, метафора так себе, – сказала я, подражая Майлзу. – Приостановка неверия[15], Грейси. Помнишь с уроков английского?
– В этом нет никакого смысла, – отрезала она.
Майлз с ненавистью посмотрел на нее и схватил свои вещи.
– Пока, Пэн. Мне будет не хватать тебя – и только тебя! – на этих занятиях.
– Ты же знаешь, я люблю тебя, Майлз! – прокричала Грейс ему вслед.
– Эм, – начала я смущенно, прикусив губу и сильно нервничая, несмотря на то, что всё было замечательно, – могу я прийти еще раз?
Грейс улыбнулась.
– Конечно. Каждый понедельник, среду и пятницу. А еще в пятницу мистер Гарфилд угощает нас пиццей!
– Спасибо!
– Увидимся, Пенелопа. – Мистер Гарфилд выглянул из-за стопки бумаг, а Грейс помахала мне рукой.
По дороге на урок мировой истории я не могла перестать улыбаться. То есть я, конечно, пыталась, но уголки губ всё время ползли вверх, и я шла по коридорам школы, словно летела в нескольких метрах над землей.
Красные ковбойские сапоги
ГудвилСтор
Нью Йорк, штат Нью-Йорк
