Текст книги "Музей разочарований"
Автор книги: Мэг Ледер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
– Я собираюсь на встречу выпускников в школу Святого Игнатуса, – выпалила Одри.
– С Грегори?
Одри смутилась. Я указала на свою шею, давая понять, что засосы для меня не тайна за семью печатями.
– О Боже, нет. Этого парня зовут Итан. Черисс пойдет с его другом Хантером. Подожди-ка, – она задумчиво пожевала губу, – я могла бы спросить, возможно, кто-нибудь из его друзей остался без пары...
– Нет-нет, всё в порядке, – быстро ответила я, понимая, что ничего хуже свидания вслепую на глазах у Черисс просто не может быть.
– Ты злишься? Пожалуйста, не злись...
Я снова вспомнила наш разговор про клуб французского и кругах общения.
– Вовсе нет, – с наигранной веселостью заверила ее я.
– Прости, Пэн. Я хотела сказать раньше. Я думала, что мы переросли фестиваль, и в любом случае туда не поедем. Не нужно было решать за всех.
Она не хотела меня обидеть, но я сразу почувствовала себя ребенком-переростком, который все еще хочет поехать на фестиваль.
Я вспомнила, как мы с Эфом в прошлом году в первый раз уговорили Одри прокатиться на колесе обозрения, как она тряслась весь путь наверх, хотя была зажата между нами, и как она выдохнула на самом верху, увидев огоньки внизу.
– Почему ты никогда не говорила, что это так красиво? – возмутилась тогда она.
Я встряхнула головой, возвращаясь в реальность и пытаясь скрыть, как расстроена. Словно отказ от многолетней традиции не имел большого значения. В глубине души я чувствовала себя очень одинокой, для меня эта поездка была очень важна.
– Полагаю, ты тоже хочешь слиться? – c натянутой улыбкой на лице спросила я Эфа.
Он странно посмотрел на меня.
– Что с твоим лицом? И почему снова покрываешься пятнами?
– Ты. Пойдешь. Или. Нет?
– Прости, Отом достала нам билеты на интерактивный спектакль «Макбет» на каком-то складе.
– Звучит потрясающе, – соврала я.
– Поверь, я с куда большим удовольствием провел бы время с тобой. Отом перешла в фазу отношений под названием «мы-всегда-держимся-за-руки». У меня ладони постоянно потеют.
В доказательство своих слов он протягивает мне руки ладонями вверх.
– Ладно, ладно. – Я прикусила губу, пытаясь сообразить, как же тогда быть. – Может, тогда в следующую субботу? Точно! Пойдемте на Кони-Айленд! Это, конечно, не осенний фестиваль, но должно быть весело. И рядом с океаном.
Отлично. Вышло очень естественно и непринужденно. Какая я молодец.
Одри сникла.
– В следующую субботу? Я пообещала Черисс, что пойду с ней на вечеринку в честь Первого октября к этому новенькому, Китсу.
У Китса, оказывается, вечеринка.
– Вечеринка в честь Первого октября? – фыркнул Эф.
– Я бы взяла вас с собой, но вход только по приглашениям...
(Разумеется)
– ...И Черисс по уши влюблена в Китса...
(Кто бы сомневался)
– ...и это костюмированная вечеринка...
(Ну да, круто. Разумеется, конечно, кто бы сомневался: у новенького красавчика будет костюмированная вечеринка!)
В это мгновение я была готова припомнить им всё: засосы, фестиваль, клуб французского, круги общения, а еще то, что моя жизнь была для них открытой книгой, а в их некоторые главы были только для избранных. Про себя я начала грустно напевать «Единице всегда одиноко»[4]. Только этого не хватало.
– Я пойду с тобой на Кони-Айленд, Пэн, – согласился Эф. – Слышал, на прошлой неделе люди застряли на Циклоне[5], и им пришлось спускаться пешком с самого верха. Офигенно, правда?
– Очень, – ответила я машинально.
Если мы не пойдем втроём, это будет совсем не то. Хотя уже все не то. Плюс еще эта вечеринка у Китса. К черту Кони-Айленд. Я была более чем уверена, что все то, что мне всегда хотелось испытать, то, что постоянно обходило меня стороной, будет на той вечеринке.
С моих губ сорвался предательский тихий вздох.
И на этом наш разговор неожиданно затих. Эф нахмурился и вернулся к блокноту, а Одри так сильно вцепилась в волосы, что еще чуть-чуть и вырвала бы их. У меня же на лице застыла очень неестественная улыбка.
Всё должно было быть по-другому. День пошёл коту под хвост.
Будь выше этого, Пэн. Ты же любишь этих людей.
– Ты уже знаешь, в чем пойдешь? – спросила я Одри, пытаясь перевести тему в более позитивное русло.
– На вечеринку Китса? – отозвалась Одри смущенно.
– Нет, на встречу выпускников!
Она с облегчением выдохнула и улыбнулась. Достав телефон, она пролистала несколько фотографий, прежде чем найти нужную.
– Вот, мы с Черисс нашли его в новом винтажном магазине «Гонконг 8» в центре.
Платье было чудесным, бледно-розовым с серебристым напылением и расшитым бисером, четко по фигуре.
– В стиле Одри Хэпберн. Собираешься подражать тёзке? На тебе оно должно смотреться великолепно.
– Милое, – отметил Эф, мельком взглянув на телефон.
Одри заметно расслабилась, рассказывая, как она собирается уложить волосы (профессиональная укладка, после которой волосы будут прямыми и сияющими), что собирается обуть (серебристые туфли на шпильках от Мэри Джейн) и какую бутоньерку она купила своей паре (пионы насыщенного розового цвета).
Пока мы сидели в кафе, я всем своим видом старалась показать, что все хорошо. Но как только мы попрощались, я завернула за угол, где они не могли меня видеть, и меня накрыло волной облегчения, я облокотилась о здание и разжала кулаки.
Чувствовала я себя отвратительно.
Я еще никогда не чувствовала себя настолько далекой от Одри и Эфа.
* * *
Следующие несколько дней я пыталась себя убедить в том, что фестиваль не имел такого уж большого значения, а наш разговор в «Чипотл» не обернулся катастрофой. Получалось не очень.
Теперь я на 100% была уверена, что наша несостоявшаяся поездка стала началом конца, мои друзья бросят меня, и я останусь одна на всю оставшуюся жизнь.
Я все так же была влюблена в Китса, и 11 уроков по биологии не дали никакого результата: его не назначили моим партнером по лабораторным работам, мы не сталкивались случайно в коридоре, не встречались в кафе.
На самом деле кто-то (у кого весьма дурное настроение) мог бы сказать, что мой прогресс с Китсом скорее отрицательный. В среду, на второй неделе учебы, я увидела, что он машет мне. Сердце забилось с неистовой силой, и я уже было начала махать в ответ (слишком энергично, слишком резко и просто слишком), но тут заметила впереди себя парня, который помахал Китсу в ответ, и поняла, кому на самом деле предназначалось это приветствие. Поэтому я сделала вид, что всё это время просто пыталась поправить волосы. Но моё большое янтарное кольцо в форме цветка зацепилось за них, и мне пришлось бежать в туалет, чтобы его вытащить.
Определение слова «безнадежно» отлично бы вписалось в ситуацию.
Тем временем суббота, день Осеннего фестиваля, подкралась незаметно, и я чувствовала себя хуже живущих в канализациях крыс, питающихся мусором.
На кухню я выползла в старых трениках, неумытая, волосы бесформенной массой лежали сзади, но торчали спереди. Отец отложил «Нью-Йорк Таймс» и оглядел меня с ног до головы.
– Тяжелое утро, милая дочь. Или лучше сказать день?
Я взглянула на часы: почти полдень.
– Всё нормально, – произнесла я таким голосом, что сразу стало понятно, что ничего не нормально.
– Ну, если ты хочешь это обсудить...
– Не хочу.
– Хмм... Сегодня моей любимой девочке явно не хватает любви, – усмехнулся он.
Я закатила глаза, молясь, чтобы этой фразой он исчерпал свои запасы «юмора от папы» на ближайшие пару недель.
– Кстати, тебя искала мама.
Я хотела было съязвить, что наша квартира настолько огромная и меня можно в ней потерять, но вовремя прикусила язык.
Какой же гадиной я себя чувствовала!
Чтобы поднять себе настроение, я достала свой любимый стакан с рисунком мальчика, который держал нос под водой, налила туда молока и добавила какао.
Сидя рядом с отцом и слушая, как он с закрытым ртом напевает мелодию какого-то классического произведения, я решила, что мне нужно поменять точку зрения. Ну и что, что я не пойду на свидание ни с Китсом, ни с кем-либо другим? И не важно, что на Осенний фестиваль мне тоже не с кем пойти. Зато у меня есть вкуснейшее какао и целая суббота в одном из лучших городов мира. Я могу, например, пойти в Мэт[6] и почитать у бассейна в храме Дендур[7]. Или могу купить сэндвич в «Челси Маркете» и почитать в парке Хай-Лайн. Кому нужны парни? Или друзья? У меня есть Нью-Йорк и электронная книга с полным собранием сочинений Джейн Остин. Что еще нужно обычной девчонке?
– Пэн, вот ты где! – Мама стояла в дверном проёме, прижимая к груди чашку с чаем. Она всегда мерзла, даже в солнечное сентябрьское утро. – Когда пойдешь на фестиваль, не забудь захватить сумку, которая стоит возле двери. В ней платок, что я связала для «молчаливого» аукциона. Ты его видела? Получилось неплохо.
– Платок должен уйти с молотка как минимум за 800 долларов, Джейн, – предположил отец, хотя, как я и думала, совершенно ничего не смыслил в этом.
– Я не пойду.
– Почему? – спросила мама.
Словно напоминая, что я уже на две минуты дольше, чем нужно, размешивала какао, ложка громко стучит о стакан.
– Не хочу.
– Эф и Одри, наверное, расстроятся?
– У них другие планы, – ответила я, и мне снова стало обидно.
– Вот оно что, – сказала она, будто это всё объясняло.
Мама обо всем догадалась, но я была не в настроении обсуждать с ней эту тему. На самом деле мне вообще не хотелось обсуждать это с кем-либо.
Я представила себя мерзкой, морщинистой девяностопятилетней старухой, которая живет в ветхом доме престарелых с отвратительными желтыми стенами и орет «Не смей меня об этом спрашивать!» каждому, кто посмеет со мной заговорить. В моей голове эта картина выглядела очень правдоподобной.
– Может, не будем об этом? – спросила я.
– Мы с папой собираемся на Лонг-Айленд наблюдать за птицами.
Я едва удержалась, чтобы не съязвить.
Готова поспорить, что родители Эфа не тратили время на что-то настолько скучное и неинтересное. Они скорее гуляли по галереям «Челси» или посещали новую выставку костюмов в «Мэт».
– Ты всегда можешь пойти одна. Наверняка там будет кто-то из твоих знакомых.
В её голосе я услышала желание помочь и надежду. Мама любила меня больше, чем кого бы то ни было на земле, возможно, даже больше, чем папу, но в этот раз из-за ее беспокойства я чувствовала себя жалкой, что злило и раздражало, поэтому я сорвалась на крик.
– Я же сказала, что не хочу идти!
Мама вздрогнула, папа оторвался от газеты.
– Я не хочу... – Я осеклась.
Родители снова смотрели на меня, как на четырехлетнего ребенка, потому что именно в этом возрасте я последний раз повышала на них голос
Мой внутренний монстр исчез, а на его место пришел стыд, расставляя всё по местам.
– Сумка у двери? – тихо спросила я.
– Да, – коротко ответила мама. – Спасибо.
Я потопала наверх, чтобы принять душ и более-менее привести себя в порядок.
* * *
Через четыре часа я оказалась в холле школы, где и оставила собранную мамой сумку (президент АУР[8] сказал, что торги можно начать с 75 долларов). Я вышла на улицу, и осенний ветер донес до меня звуки карнавала.
Вместе со звуками ветер принес и запах торта «Муравейник», от чего мое сердце совершило сальто и замерло в предвкушении порумяненного теста и сахарной пудры. Можно же быстренько пробежаться по рядам фестиваля, всего один кружок по одному блоку, а потом отправиться в Центральный парк и почитать? Я всё еще винила себя за то, что накричала на маму, и это казалось вполне приемлемым наказанием. Во всяком случае, я могла бы сказать, что неплохо провела время.
На входе меня чуть не сбили с ног две девочки в одинаковых красных кедах, мамы почти в унисон просили их не бегать. Потом мальчик, рот которого был весь в сахарной вате, оббежал меня кругом. Какой-то папаша одной рукой толкал коляску, а в другой держал огромного плюшевого льва. Ребенок в коляске спал, запрокинув голову, рот был открыт, а лицо было заплаканным.
Я прошла мимо аттракциона с метанием колец, главным призом в котором была золотая рыбка, и стенда, где продавали какое-то невероятное количество носков с эмблемой США. Мне вспомнился год, когда нам было по 9 лет, и Эфа стошнило после поездки на Скрэмблере (два съеденных перед поездкой хот-дога оказались лишними), а потом нас с Одри стошнило за компанию, и моим родителям пришлось увезти трех ревущих детей домой. Как-то потом я выиграла сертификат в кондитерский магазин в игре «Убей крота». Моя мама отвела туда нас троих, и мне показалось, что умерла и попала в рай.
Я наблюдала за счастливыми детишками, слушала карнавальные песни и только тогда поняла, как мне не хватает Эфа и Одри. Я сама себе напоминала дом с привидениями: пустой и заброшенный.
Чтобы успокоиться, я нащупала в сумке электронную книгу. Развернувшись, я собралась уйти, но тут мой взгляд упал на небольшой складной столик, втиснутый между кабиной для аквагрима и информационным дисплеем о лыжной команде. На краю стола виднелась аккуратная надпись:
РАЗГОВОР С МЕРТВЫМИ ПОЭТАМИ!
1$ за звонок
ЖИВИ ОДНИМ ДНЕМ!
ЛОВИ МОМЕНТ!
ПОГОВОРИ С ВЕЛИКИМИ!
(все доходы идут в фонд « Nevermore »)
Я подошла ближе. Посередине стоял старый дисковый телефон, а рядом с ним чашка с двумя одинокими долларами на дне.
Мне показалось, что я узнала парочку, стоящую позади стола. Я была почти уверена, что это старшеклассники из моей школы. Девушка была невысокой и фигуристой, явной фанаткой рокабилли[9]: огненно-красные крашеные волосы, футболка с надписью «SchoolhouseRock» и супер-темные очки в стиле Бадди Холли[10]. У парня на голове был ирокез, а выражение лица каким-то надменным. Этим он мне напоминал второстепенного злодея из фильма «Шедевр». Его взгляд не отрывался от старой, потрепанной книжки с поэзией Э. Э. Каммингса.
Девушка заметила, что я рассматриваю их инсталляцию, и просияла.
– Хочешь поговорить с мертвым поэтом? Все средства пойдут на развитие литературного журнала Святого Барта «Nevermore». Кстати, завидую твоей футболке.
На ней была надпись: «Цирковое Шоу Кони-Айленд». Мне тут же вспомнилось, как в прошлом году Одри представила меня Черисс, когда та только перешла в школу Святого Барта. Та осмотрела меня с головы до ног и выдавила из себя страдальческую улыбку, которая мгновенно перенесла её в фильм про супергероев в роли Злой Ледяной Королевы.
От девушки напротив меня веяло совершенно противоположной, солнечной и теплой энергетикой. Возможно поэтому, а может потому, что я так отчаянно чувствовала себя одинокой, мне сразу же захотелось, чтобы мы подружились.
– Я Грейс, а это Майлз, – сказала она, указывая на мальчика с ирокезом.
– Ты из средней школы? – спросил он, растягивая букву «о».
Он не вызывал доверия, и я просто кивнула. Его глаза были теплого серого цвета, но кончики волос выглядели такими острыми, что о них можно порезаться, во взгляде читалась скука.
– Я Пенелопа, – представилась я, – но все зовут меня Пэн.
Майлз сгорбился в кресле и, прикусив губу, с подозрением смотрел на меня. Я выпрямилась и включила «броню Черисс».
Затем он резко подскочил.
– О, боже! Это же ты постоянно ходишь с этим высоким потрясающим парнем! – Он плюхнулся обратно, обмахиваясь книгой. – Он сексуальный.
Десять секунд до меня не доходило, о чем это он.
– Постой, ты про Эфа? Ты считаешь его сексуальным? – спросила я.
– Мы оба так считаем, – ответил Майлз, указывая на себя и Грейс.
Она засмущалась, покраснела и стукнула его по руке.
– Эй!
– Так как работает телефон? – спросила я, пытаясь перестать думать об Эфе и его предполагаемой сексуальности.
Я вытащила из кошелька пять долларов и протянула их Майлзу. Телефон был подключен к огромному пустому пространству. Майлз порылся в карманах и стал отсчитывать сдачу.
– Не надо, – сказала я.
– О, щедрый покровитель литературы! Спасибо!
Я не поняла, издевался он или нет, но затем посмотрела на почти пустую чашку с пожертвованиями и услышала его бормотание: «Самый дурацкий способ сбора средств» и подумала, что он мог говорить искренне.
В этот момент Грейс резко подняла трубку.
– Здравствуйте... Да, привет!.. Эм... Да, она здесь, – и вручила ее мне. – Это Уолт Уитмен[11].
Я не знала, чего ожидать, когда взяла трубку: запись или, может быть, голос Майлза, который будет делать вид, что говорит через аппарат. Но чего я точно не ожидала, так это тишины.
– Эмм...
Глядя на меня, Майлз в ожидании сложил руки на груди.
– Он рассказывает об Оскаре Уайльде? Слышал, что они делали ЭТО, ты знала? – Он толкнул Грейс локтем. – Позор!
Грейс все еще выглядела невероятно серьезной.
– Он болтает о травинках? Как-то он больше двадцати минут рассказывал мне, как они прекрасны, – произнесла она, изображая ладонями болтовню.
Я не знала, что делать. Я держала телефон возле уха и отчаянно напрягала мозг, пытаясь вспомнить, что я узнала в прошлом году об американской поэзии.
– Он... он...
Грейс сгорала от нетерпения. И тут, как удар молнии, ко мне пришло озарение: Грейс развлекалась, она тоже не переросла Осенний фестиваль. И хоть я не была до конца уверена, казалось, что Майлз тоже наслаждался процессом, несмотря на не слишком удачную попытку сбора средств.
Я прикрыла трубку ладонью.
– Уолт рассказывает, как мимо него по улице прошел незнакомец.
Грейс повернулась к Майлзу.
– Как в твоем стихотворении о парне из «Старбакса»!
Я с удивлением отметила, что шея Майлза покраснела. Нет, он точно не злодей из «Шедевра».
– Да, Уолт, я понимаю. Я тоже сильно подавлена, – сказала я, ощущая всю абсурдность ситуации. Но лицо Грейс сияло всё ярче с каждым моим словом, и Майлз выглядел довольным, потому что проходящая мимо пара заинтересованно наблюдала за моим разговором.
– Я не знаю, что делать, Уолт. Думаю, жить намного проще, когда знаешь, что есть, на кого опереться. – Я изобразила такой же жест, как и Грейс.
– Я знаю, – прошептала Грейс в ответ.
Наконец, после еще нескольких секунд «разговора» я попрощалась и передала трубку Грейс.
Майлз тут же схватил её и, послушав секунду, протянул трубку в сторону пары.
– Это вас. Эмили Дикинсон не звонит кому попало. Такой шанс выпадает только раз в жизни! Всего один доллар!
Грейс подтолкнула ко мне неоново-зеленый флаер.
– Ты должна зайти к нам в редакцию «Nevermore».
Майлз легонько пихнул её локтем.
– Грейси, Грейси, скажи этому парню, что Эмили Дикинсон стоит сто миллионов долларов, а мы просим всего один!
На прощание она помахала мне рукой, я улыбнулась и положила флаер в сумку. Можно заглянуть к ним в редакцию. Возможно, я могла бы что-нибудь для них написать, или, может быть, им просто нужны читатели.
Я смогу прожить без Эфа и Одри.
Я вспомнила счастливое лицо Одри на колесе обозрения. Она не понимала, как что-то может и пугать, и завораживать одновременно.
Приглашение на вечеринку
Академия Святого Варфоломея
Нью-Йорк
Кат. № 201Х-6
Чудо произошло днем следующего понедельника.
Я открыла свой шкафчик, а на учебнике по испанскому лежала маленькая, сложенная квадратиком записка.
Я несколько раз перечитала ее.
Мне показалось, что солнечный свет заполнил весь коридор, и ангелы запели: «Алиллуйя!».
Я держала в руках приглашение на субботнюю вечеринку Китса в честь Первого октября.
Она было напечатано на гладкой белой бумаге с указанием адреса и времени, а надпись аккуратными заглавными буквами гласила: «МОЖНО ПРИВЕСТИ С СОБОЙ ТОЛЬКО ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА, КОСТЮМЫ ОБЯЗАТЕЛЬНЫ». Левый верхний угол был немного надорван, как будто зацепился за замок на шкафчике, а сзади было небольшое чернильное пятно.
Но послание меня нашло.
Китс пригласил меня на вечеринку.
Я выиграла Золотой Билет Вилли Вонки.
Китс пригласил меня на вечеринку.
Мне хотелось обнять проходившего мимо прыщавого первоклассника, потанцевать с футболистом, который смеялся над пошлой шуткой в другом конце коридора, исполнить музыкальный номер, где был бы хор единорогов и мой кот Форд танцевал бы в шляпе и с тростью.
Китс пригласил меня на вечеринку!
По венам побежали крошечные пузырьки, наполняя меня счастьем и приятно щекоча в горле. Интересно, как он узнал, где мой шкафчик. Может, он спросил Эфа или Одри?
Стоп. Эф. Суббота. Кони-Айленд.
Эф поймет. Должен понять. Летом мы уже успели несколько раз там побывать. И когда я расскажу ему, как это важно для меня, и что судьба наконец предоставила мне шанс... Он всё поймет. Кстати – гениальная мысль! – почему бы не взять его с собой? В приглашении написано, что можно привести с собой еще одного человека. Вот и решение проблемы! Вокруг меня все словно покрылось розами. Огромные гектары розовых полей без шипов и с таким ярким ароматом, что захотелось чихнуть.
Я бросилась к шкафчику Эфа, надеясь перехватить его до начала занятий, но, завернув за угол, пришлось резко затормозить.
Перед Эфом стояла миниатюрная блондинка с дредами в нелепых военных ботинках со стальными носками и что есть силы тыкала пальцем ему в грудь.
– Ты знал, что я хочу туда пойти! – Она замолчала и, сложив руки на груди, кивнула в мою сторону. – Это ОНА?
– Упс, извините, – сказала я и сделала шаг назад, выставив перед собой руки, защищаясь от нее.
А Эф, облокотившись на шкафчик, стоял с опущенной головой: то ли от раздражения, то ли от безысходности.
– Отом, нет никакой ЕЁ.
Девчонка все еще с подозрением на меня посматривала, и только тогда я заметила, что у нее красные от слез глаза. Я вспомнила, как несколько недель назад увидела их в Центральном парке: она сидела у него на коленях, их ноги переплелись, она звонко смеялась.
Вытирая лицо рукавом, Отом казалось одновременно разъяренной и расстроенной.
– Я пойду, пожалуй, – выпалила я.
– Мы всё равно уже почти закончили, – устало ответил Эф.
Она отвернулась, пытаясь сдержать рыдания.
– Ты не ценишь того, что имеешь, Эфраим О’Коннор. И в один прекрасный день ты останешься, – произнесла она, тыча в него пальцем, словно мечом, – совершенно, нахрен, один!
Она схватила рюкзак и прижала его к себе.
– Отом... – начал Эф, пытаясь притянуть её к себе.
– Не смей прикасаться ко мне! – закричала она, и меня передернуло; неожиданно все кругом уставились на нас.
Она прошла сквозь образовавшуюся толпу, и, будто ничего не произошло, все пошли по своим делам, потеряв к нам интерес.
Я ждала, когда Эф хоть что-нибудь скажет.
– Что ж, могло быть и лучше, – сухо произнес он, упрямо стиснув челюсти. Раздражение он едва сдерживал.
– Кажется, «Макбет» не особо удался? – попыталась пошутить я.
Он пожал плечами, отвернулся к шкафчику и начал складывать учебники в сумку.
– Если хочешь это обсудить...
– Ни в коем гребаном случае. – Он захлопнул шкафчик и закинул рюкзак на плечо. – Что у тебя?
Сказать, что Эф не любит делиться своими эмоциями – ничего не сказать. Его сердце похоже на закрытое на четыре замка хранилище, которое замуровали в бетон и поместили в самой глубокой части океана, где обитают только слепые морские чудовища. Сейчас у него было такое выражение лица, словно он сам себя пытался убедить, что ничего страшного не произошло. Такое же лицо у него было, когда я обнаружила в его блокноте картинки с динозаврами.
Я хотела спросить: «Ты в порядке?» и «Почему ты все время разбиваешь девушкам сердца?»
Я хотела сказать: «Ты не понимаешь, какой ты счастливчик».
«Я не хочу, чтобы ты остался один».
«Расскажи мне о динозаврах».
Вместо этого я легонько толкнула его в плечо.
– Теперь я знаю, где ты нахватался этой нецензурщины.
Эф фыркнул.
– Ты никогда не перестанешь обращать на это внимание?
– Ни за что. И угадай, что мы делаем в субботу? – Я почти прыгала от радости.
– «Циклон» и Колесо Обозрения.
– Нууууу... – Я вытащила приглашение и показала ему: – Будешь моим «+1»?
Эф быстро скользнул по нему глазами и посмотрел на меня.
– Похоже на сборище идиотов.
Мне хотелось ударить его по руке кулаком, но он успел увернулся.
– Полегче, Халк.
– Не называй меня так. И скажи, что пойдешь со мной.
– При одном условии.
Я выставила вперед кулак, чтобы он по нему ударил. Да, не очень круто, но как есть.
– Каком?
– Я не буду наряжаться.
– Нет, ты будешь. Тут сказано, что костюмы обязательны.
– Неужели они не пустят меня внутрь без костюма? Отправят домой?
– Эф, пожалуйста.
Он закатил глаза.
– Ладно, но я не буду наряжаться в половину таблицы Менделеева, – сдался он.
Я даже вздрогнула при упоминании тех чудовищных и глупых костюмов на Хэллоуин в четвертом классе, которые придумали наши родители.
– Отлично. Но никаких огромных хищников! – спохватилась я, вспомнив еще один из наших нарядов. К концу того вечера мы выглядели как мусорные мешки с крыльями.
– Только ради тебя, – пробормотал он себе под нос.
Я еле сдержалась, чтобы не схватить его за плечи и не начать прыгать от радости. Вместо этого взяла его под руку, и мы вместе пошли по коридору.
– Ты не пожалеешь, обещаю.
Наклейки-звездочки.
«Стелла Стикерс»
Нью-Йорк, штат Нью-Йорк
Кат. № 201Х-7
Подарок Джейн Маркс
Первого октября, в день вечеринки у Китса, я сходила с ума от волнения.
– Вообще нечего надеть, – пожаловалась я Одри, которая расчесывала свои длинные волосы. Ей-то хорошо: в расклешенных брюках из полиэстера, клетчатой рубашке и коричневых сапогах на высоком каблуке она была восхитительна. Еще и большие сережки-кольца в ушах.
– Я же говорила: нам не хватает третьего Ангела Чарли, можешь присоединиться.
– Я скорее Босли, – пробормотала я себе под нос и быстро взглянула в зеркало: в сравнении с блестящей гривой Одри на моей голове было настоящее гнездо.
До начала оставалось меньше четырех часов, а у меня до сих пор не было костюма. Я ходила по комнате туда-обратно и периодически бросала взгляд на груду одежды, которую разбросала по полу. В конце концов, я кинула все это обратно в шкаф и выудила оттуда винтажное светло-голубое платье. Может, я сойду за Алису в Стране чудес? Но платье было синтетическое, а флиртовала я и так ужасно, чтобы еще больше всё испортить запахом пота. Не глядя, я бросила его через плечо.
– Эй! – донеслось с кровати. Эф с возмущением оторвал глаза от комикса и бросил платье на пол.
– Прости.
Он покачал головой и вернулся к журналу, продолжая беззвучно шевелить губами во время чтения. Эту его особенность я заметила ещё в первую же нашу встречу. Когда я сказала маме, что это странно, она усадила шестилетнюю меня на колени и рассказала о дислексии. Неделю спустя, когда на детской площадке Уэйн Пинслоу стал передразнивать Эфа, я пнула его в коленку, разбив её до крови и заработав свой первый поход в кабинет директора. Мне пришлось извиниться перед Уйэном, а ему в свою очередь – перед Эфом, в конечном итоге круг замкнулся, но это того стоило.
Я с завистью посмотрела на своего друга: у него-то уже был костюм, хотя назвать это костюмом можно было с большой натяжкой. Джинсы, ботинки, вязаная шапка, футболка с длинным рукавом и свитер поверх неё – все было черное.
– Я черная, как ночь, душа. Или черная дыра. Или что-нибудь в этом духе, – ответил он, когда я спросила его, кем он оделся.
– Ты только что это придумал.
– Как я мог только что придумать несколько костюмов? На мне бесчисленное множество костюмов. Они великолепны, так что отстань от меня.
Я закатила глаза и продолжила искать в интернете идеи сногсшибательных костюмов. А начала я часа полтора назад, когда для создания идеального костюма, который привлек бы внимание Китса ко мне, оставалось еще пять с половиной часов. Теперь же мне казалось, что рядом с Эфом скоро образуется еще одна черная дыра.
– Я так рада, так рада, что вы тоже идете! – Одри пыталась перекричать шум от фена. – Я попросила Черисс уговорить Китса пригласить и вас тоже. Так здорово, что она это сделала!
Я готова была поставить свой золотой браслет – подарок бабушки и №1 после родителей и кота Форда в списке того, что я буду спасать при пожаре, – на то, что Черисс НЕ разговаривала с Китсом по этому поводу. Божественное вмешательство Зевса, Тора, Будды или таинственного покровителя одиноких нецелованных шестнадцатилетних девочек казалось более вероятным.
– Думаю, это здорово, что вы сможете больше общаться с Черисс... – продолжила Одри.
Эф указал на себя и произнес одними губами:
– Высокий. Сексуальный. Красавчик. Прямо здесь.
Я попыталась улыбнуться, но получилась только кривая гримаса.
У меня все еще не было костюма.
– Твоя шея опять вся в красных пятнах.
– Этого еще не хватало, – вздохнула я и на автомате потерла ее.
– Одри, у Пэн паника, – заметил Эф, лениво перелистывая страницы комикса.
– Я не паникую!
– Пэн, прекрати! – Голос Одри был спокойным и уверенным. – Ты не сможешь придумать ничего стоящего, если будешь бегать, как петух с отрубленной головой.
– Курица! – сказали мы с Эфом хором.
Я плюхнулась рядом с ним на кровать и в надежде, что меня посетит гениальная идея с костюмом, стала что есть сил натирать лоб.
– Эф, кем быть?
– Ученицей средней школы.
– Эф!
– Девушкой без костюма?
– Эф, – повторила я более настойчиво.
Он вздохнул, отложил в сторону комикс, согнул руку в локте и, придерживая ею голову, внимательно на меня посмотрел.
Я увидела выпавшую ресницу на его щеке, прямо на переносице, на его «поясе Ориона».
– Если продолжишь в том же духе, я натравлю на тебя Форда.
– Этот кот меня ненавидит. – Он нахмурился и посмотрел на моего питомца, который излучал необъяснимое презрение и ярость, а потом продолжил: – Нет, я хотел сказать, к черту их всех. Если вдруг из-за кого-то ты почувствуешь себя неловко, то посылай их куда подальше. И мы тут же уйдем, ясно?
Я ожидала услышать не совсем это.
Не отрываясь, я смотрела на него, а все вокруг – светящиеся в темноте звезды и яркие белые рождественские гирлянды, которыми я украсила комнату, – неожиданно потеряло свои очертания.
– Вау, – вскрикнула Одри, когда увидела, как близко ко мне наклонился Эф.
Чувствуя себя виноватой, хотя, в общем-то, вину испытывать было не за что, я начала подниматься и макушкой случайно ударила Эфа прямо в нос.
– Черт! – закричал он, падая на спину и закрывая лицо руками.
– Ой, прости! Я не хотела! Прости, прости...
– Почему ты снова и снова пытаешься меня убить? – застонал он, не отрывая руки от лица. – Один раз сломать нос тебе явно мало!
– Боже! Это было в четвертом классе! И вообще ты сам напросился, – напомнила я ему. Он ведь тогда задрал мне юбку перед всем классом.
Продолжая прикрывать нос, Эф сел. Одри подошла и отвела его руки от лица.
– Кровотечения нет, это хорошо.
Переносица была немного красная, но в остальном, кроме недовольного выражения лица, он был в полном порядке.
– Эф, мне так жаль... Я не хотела... – Я закрыла лицо руками. – Весь этот вечер – ошибка. Я не знаю, что надеть, ненавижу вечеринки, чуть не убила Эфа! Лучше бы мы пошли на Кони-Айленд!
– Поздно, – сказал Эф. – И потом, я видел звездочки всего четыре секунды, так что это просто небольшое сотрясение мозга.
