Текст книги "Королева сплетен в большом городе"
Автор книги: Мэг Кэбот
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)
Глава 3
Великие люди говорят об идеях, обычные – о предметах, а маленькие – о вине.
Франц Лейбовиц (р. 1950), американский юморист Я сама во всем виновата. Не нужно верить в сказки. Я, конечно, не считаю их реальными историческими фактами.
Но я выросла с уверенностью, что для каждой девушки где-то существует принц. Ей лишь нужно его найти. А потом они будут жить долго и счастливо.
Поэтому можете себе представить, что произошло в тот момент, когда я узнала, что мой принц как раз самый что ни на есть настоящий. Принц.
Правда-правда. Настоящий ПРИНЦ.
Конечно, на его родине это не признают, ведь французы очень методично истребили большую часть собственной аристократии более двухсот лет назад.
Но по счастливому для моего принца случаю кто-то из его семьи увернулся от Мадам Гильотины, сбежав в Англию, и спустя годы даже добился возвращения фамильного замка, скорее всего, с помощью напряженных и долгих судебных тяжб. Хотя вряд ли остался хоть кто-то, кто мог представлять другую сторону.
Да, факт обладания собственным замком на юге Франции означает выплату налога около ста тысяч в год правительству Франции и непрекращающиеся проблемы с черпичной крышей и арендаторами.
Но много ли вы знаете парней, у которых он все-таки есть? В смысле – замок.
И тем не менее, клянусь вам, я не поэтому влюбилась в Люка. Я понятия не имела ни о титуле, ни о замке, когда его встретила. Он никогда этим не хвастался. Иначе он бы мне сразу не понравился.
Что нравится женщине в мужчине? То, что он может быть ей другом.
Люк вел себя точно так, как и любой принц, которого лишили титула. Он этого стеснялся.
Стеснялся того, что он принц – НАСТОЯЩИЙ принц – и единственной наследник широко раскинувшегося шато (на тысяче акров земли, к сожалению, с не очень процветающим виноградником) в шести часах езды от Парижа. Я обнаружила это только по чистой случайности, когда заметила портрет очень некрасивого мужчины в главном холле шато Мирак и увидела табличку, на которой было написано, что он принц и что у него то же второе имя, что и у Люка.
Люк не хотел этого признавать, но в конце концов я выпытала все у его отца. Он рассказал, какая это большая ответственность: быть принцем, иметь замок и все остальное. Особенно в той части, которая касается замка. Единственный способ со всем справиться – и получить достаточную прибыль для оплаты ежегодных налогов – это сдавить территорию богатым американским семьям и случайным киностудиям, снимающим исторические фильмы. Ведь Бог свидетель, как мало прибыли приносят виноградники.
К тому времени, как я раскопала всю эту историю, я уже по уши влюбилась в Люка. В ту минуту, как села рядом с ним в поезде, я уже знала, что он создан для меня. Но я и предположить не могла, что он когда-нибудь почувствует ко мне то же самое. У него просто была милая улыбка и такие длинные ресницы (Шу Уемура так долго и так безуспешно пытается создать тушь, чтобы повторить что-то подобное), что я не могла в него не влюбиться.
Так что тот факт, что у него есть титул и имение, – всего лишь глазурь на этом самом вкусном в моей жизни пироге. Люк не похож ни на одного парня из тех, которых я знала в колледже. Он ни капли не интересуется ни покером, ни Спортом. Все, что его интересует, – это медицина, его страсть, и, конечно же, я.
Что подходит мне просто идеально.
По-моему, вполне естественно, что я уже начала думать над фасоном своего свадебного платья.
Но не потому, что Люк сделал мне предложение, – по крайней мере, пока он его не сделал.
И все-таки я все равно буду ПРИДУМЫВАТЬ фасон. Я знаю, что когда-нибудь мы поженимся.
Не станет же парень предлагать девушке, на которой не собирается жениться, переехать к нему, правильно?
Наша свадьба точно будет проходить в шато Мирак, на большой, покрытой травой поляне, возвышающейся над всей долиной, которая когда-то была передана де Вильерам в феодальное владение. Это случится, конечно же, летом, желательно тем летом, когда мой магазин восстановленных винтажных свадебных платьев – «Лиззи Николс Дизайн» – будет выкуплен Верой Ванг (еще одна вещь, которая пока не произошла, но все впереди). Шери будет свидетельницей, а мои сестры – подружками невесты.
Я никогда не поступлю так, как они поступили со своими подружками на своих свадьбах (и со мной в том числе), я собираюсь со вкусом подобрать для них платья. Я не заставлю их втискиваться в мятно-зеленые пышные юбки с каркасом, как они заставили меня. Потому что, в отличие от них, я добрая и заботливая.
Думаю, вся моя семья настоит на приезде, ведь никто из них до этого не был в Европе. Вот только немного беспокоюсь, что мои близкие не слишком продвинутые по сравнению с космополитичными де Вильерами.
Но я уверена, они быстро поладят, отец будет настаивать на организации костра для барбекю в стиле Среднего Запада, а моя мама будет давать советы матери Люка о том, как свести желтизну с ее льняных юбок девятнадцатого века. Бабуля, может быть, немного расстроится, увидев, что во Франции не показывают «Доктора Куинн, женщину-врача». Но после королевского кира или двух она наверняка успокоится.
Я просто уверена, что день моей свадьбы станет счастливейшим днем в моей жизни. Я представляю нас, стоящих в лучах солнца на покрытой густой травой поляне, я – в длинном белом облегающем платье, и Люк – такой статный и счастливый в белой рубашке с открытым воротом и черных брюках от смокинга. Он будет выглядеть, как принц, правда…
Сейчас мне надо всего лишь разобраться, как достичь задуманного. Да, а еще у меня нет квартиры.
– Хорошо, – говорит Шери, открывая только что взятый экземпляр «Вилледж войс» на странице объявлений об аренде. По правде говоря, здесь нет ничего заслуживающего внимания. – Это означает, что нам нужно стиснуть зубы и заплатить брокеру, – продолжает Шери. – Но в долгосрочной перспективе, я думаю, это того стоит.
Я не могу сказать ей об этом вот так, с бухты-барахты. Я должна ее к этому подвести, медленно.
– Я знаю, что у тебя не очень с наличными, – говорит Шери. – Чаз сказал, что может одолжить нам какую-то сумму для оплаты брокера. Мы вернем ему, как только встанем на ноги. Ну, когда ты встанешь на ноги. – Поскольку Шери уже устроилась на работу в небольшую некоммерческую организацию, по результатам собеседования, которое она проходила прошлым летом, перед отъездом во Францию. Она приступает к работе завтра. – Конечно, если Люк сам и не хочет помочь тебе. Как думаешь? Я знаю, ты ненавидишь просить, но давай, парень при деньгах!
Я просто не могу на нее это вывалить ни с того ни с сего.
– Лиззи, ты вообще меня слушаешь?
– Люк предложил мне переехать к нему, – вырывается у меня раньше, чем я успеваю захлопнуть рот.
Шери пристально смотрит на меня поверх газеты.
– И когда ты намеревалась мне об этом рассказать? – интересуется она.
Отлично. Я снова проболталась. Она в ярости. Я знала, что она будет в ярости. Почему же я никогда не могу удержать свой рот на замке. Почему?
– Шери, он предложил мне только этим утром,– говорю я. – Только что, перед тем, как я уехала на встречу с тобой. Я не сказала «да». Я ответила, что сначала должна переговорить с тобой.
Шери прищуривается.
– Это означает, что ты согласна, – говорит она. В ее голосе лед. – Ты согласна переехать к нему, иначе бы ты сразу сказала «нет».
– Шери! Нет! Я имею в виду, ну… да. Но подумай. Я хочу сказать, оцени положение трезво, ты все равно постоянно ночуешь у Чаза.
– Проводить ночь с Чазом, – ядовито замечает Шери, – совсем не то же самое, что жить с ним.
– Но ты же знаешь, он тоже тебя любит, – говорю я. – Подумай об этом, Шери. Если я перееду к Люку, а ты переедешь к Чазу, тогда нам больше не надо будет тратить время на поиск квартиры… или тратить деньги на услуги брокера и оплату первого и последнего месяца аренды. Это сэкономит нам около пяти штук. Каждой!
– Не делай этого, – резко говорит Шери.
– Не делать чего?
– Не делай этого из-за денег, – говорит она. – Дело не в деньгах. Ты же знаешь, если тебе нужны деньги, ты их найдешь. Твои родители могут послать.
Я вдруг начинаю злиться на Шери. Я люблю ее до смерти. Честно. Но у моих родителей трое дочерей, каждой из которых постоянно нужны деньги. Научные сотрудники, коим является мой отец, зарабатывают вполне достаточно для того, чтобы вести вполне комфортную жизнь. Но этого явно не хватит, чтобы пожизненно содержать троих взрослых детей.
Шери же, наоборот, единственный ребенок в семье выдающегося врача в Энн-Арборе. Ей стоит только попросить у родителей денег, и они дают столько, сколько ей нужно, не задавая никаких вопросов. А я работала упаковщицей, а до этого, когда была подростком, каждую пятницу и субботу по вечерам сидела с детьми, не имея возможности вести хоть какую-нибудь общественную жизнь, перебиваясь минимальной зарплатой и отказывая себе в любых мало-мальски дорогих удовольствиях (кино, кафе, хороший шампунь, машина и так далее) для того, чтобы скопить денег, в один прекрасный день сбежать в Нью-Йорк и осуществить свою мечту.
Какой бы моя мечта ни была.
Я не жалуюсь. Я знаю, что родители делали для меня нес, что от них зависело. Но меня раздражает то, что Шери не может понять: не каждые родители могут помогать деньгами так же, как ее.
Хотя я пыталась ей это объяснить.
– Мы не можем стать рабами Нью-Йорка, – продолжает Шери. – Мы не можем принимать серьезные решения – вроде переезда к своему парню – из-за стоимости аренды. Если мы начнем так поступать, мы пропали.
Я просто смотрю на нее. Откуда она всего этого понабралась?
– Если это только из-за денег, – говорит она, – и ты не хочешь обращаться к родителям, Чаз одолжит тебе. Я уверена.
Чаз, потомок многих поколений успешных юристов, при деньгах. Не только потому, что его родственники продолжают умирать и оставлять ему свои накопления, но и потому, что он унаследовал от своих родственников не только деньги, но и экономность и весьма разумно вкладывает наследство, живя довольно скромно, несмотря на капиталы, которые предположительно даже больше, чем у Люка.
Разве что у Чаза нет шато во Франции.
– Шери, – говорю я, – Чаз – ТВОЙ парень. Я не собираюсь брать деньги у ТВОЕГО парня. Чем это отличается от переезда к Люку?
– Тем, что у тебя нет секса с Чазом, – с привычной резкостью замечает Шери. – Это будет деловым соглашением, ничего личного.
Но по каким-то причинам брать в долг у Чаза – хотя я и уверена, что он, не задумываясь, скажет «да», – не кажется мне хорошей идеей.
Дело вообще не в деньгах.
– Видишь ли, – медленно говорю я, – деньги тут ни при чем, Шер.
Шери испускает стон и прячет голову в ладони.
– Боже, – говорит она своим ладоням. – Я знала, что это случится.
– Что? – Не понимаю, чем она так расстроена. Конечно, Чаз – не совсем принц, с его перевернутой бейсболкой и вечной щетиной. Но он такой забавный и милый. Когда не нудит про Кьеркегора или Рот ИПС (1).
1) ИПС – индивидуальный пенсионный счет. Рот – название.
– Извини, но почему мы не можем так сделать? То есть в чем проблема? Ты не хочешь жить с Чазом из-за соседей? Но полицейские же сказали тебе, что это была бытовая ссора. Такое никогда не повторится. Если, конечно, они не выпустят из тюрьмы отца Хулио.
– Это абсолютно ни при чем, – огрызается Шери. В свете неоновой рекламы, висящей за нашей спиной, ее растрепанные, вьющиеся черные волосы отливают синевой. – Лиззи, ты знаешь Люка месяц.
И ты собираешься съехаться с ним?
– Два, – уязвленно уточняю я. – Он – лучший друг Чаза. А мы знаем Чаза многие годы. Жили с Чазом на протяжении многих лет. В одном общежитии. Так что Люк – не такой незнакомец, как был Эндрю.
– Точно. Ты не забыла Эндрю? – спрашивает Шери. – Лиззи, ты только что порвала отношения.
Абсолютно ужасные, но тем не менее отношения. И посмотри на Люка. Два месяца назад он жил с кемто другим! А сейчас он собирается внезапно начать совместную жизнь с кем-то новым? Тебе не кажется, что вам, ребята, стоит немного притормозить?
– Мы не женимся, Шер, – говорю я, – мы просто говорим о совместном проживании.
– Люк – возможно, – говорит Шери, – но, Лиззи, я знаю тебя. Ты уже втайне мечтаешь о свадьбе с Люком. Не отрицай.
– Вовсе нет! – вскрикиваю я, недоумевая, как только она догадалась. Конечно, она знает меня всю жизнь. Но все равно от ее ясновидения просто мороз по коже пробирает.
Она прищуривается.
– Лиззи, – грозит пальцем Шер.
– Ладно-ладно, – говорю я, присаживаясь напротив кроваво-красного киоска по продаже винила.
Мы в «Хониз», сомнительном караоке-баре на полпути между квартирой Чаза на Восточной Тринадцать, где остановилась Шери, и квартирой матери Люка, на углу Восточной Восемьдесят один и Пятой авеню, так что для нас одинаково сложно (или легко, зависит от точки зрения) добраться до дома.
«Хониз», может, и дешевый бар, но, по крайней мере, он обычно пуст – во всяком случае, до девяти вечера, пока не показываются серьезные любители караоке, – так что мы можем спокойно поговорить, а диетическая кола стоит тут всего доллар. Плюс ко всему барменша – панковского вида корейская американка, немного за двадцать, – не интересуется, собираемся мы заказывать что-то еще или нет. Она слишком занята руганью со своим приятелем.
– Я действительно хочу выйти за него, – подавленно признаю я, слушая, как барменша кричит в свой розовый мобильник: «Ты знаешь кто? Знаешь? Ты – кретин!». – Я люблю его.
– Это прекрасно, что ты любишь его, Лиззи, – говорит Шери. – Это абсолютно нормально. Но я не уверена, что переезд к нему – это замечательная идея. – Ну вот. Теперь она закусила нижнюю губу. – Я просто…
Я поднимаю глаза от диетической колы:
– Что?
– Лиззи… – Ее темные глаза кажутся бездонными в неярком освещении бара. – Люк – замечательный во всех отношениях. И я думаю, то, что ты сделала – помирила его родителей и уговорила Люка последовать за мечтой и заняться медицинской карьерой, – действительно клево. Но если говорить о ваших перспективах… Я смотрю на нее, абсолютно оглушенная.
– Что о перспективах?
– Я просто не вижу их.
Не могу поверить, что она это сказала. И ЭТО моя лучшая подруга.
– Почему? – спрашиваю я, с ужасом чувствуя, что слезы жгут глаза. – Потому что он – принц? А я – просто девушка из Мичигана, которая слишком много болтает?
– Ну, – говорит Шери, – что-то вроде того. Понимаешь, Лиззи… ты хочешь смотреть марафоны Настоящего Мира в кровати с пинтой «Баскин Роббинс» и последним выпуском «Шитья сегодня». Ты хочешь слушать «Аэросмит» па полную громкость, пока подшиваешь платья пятидесятых на своем «Зингере-5050». Ты можешь себе представить, что делаешь это все перед Люком? Я хочу спросить, ты ведешь себя естественно рядом с ним? Или ты ведешь себя гак, как должна вести себя девушка, которая, по твоему мнению, могла бы понравиться Люку?
Я свирепо смотрю на нее.
– Не могу поверить, что ты меня об этом спрашиваешь. – И почти плачу, хотя и стараюсь этого не показывать. – Конечно, я остаюсь самой собой рядом с Люком.
Хотя вынуждена признать, что каждый день, с тех пор как приехала в Нью-Йорк, я надеваю утягивающие трусы. Oни оставляют ярко-красные полосы на животе, и мне нужно ждать, пока полосы побелеют, прежде чем позволить Люку увидеть меня обнаженной.
Но это только потому, что я снова начала есть хлеб, когда была во Франции, и чуть поправилась!
Совсем чуть-чуть. Около пятнадцати фунтов.
О боже, Шери права!
– Слушай, – говорит Шери, очевидно заметив, что я потрясена, – я не говорю, что ты не должна переезжать к нему, Лиззи. Я просто говорю, что тебе, возможно, стоит повременить с планированием свадьбы. Твоей свадьбы. С Люком.
Я поднимаю голову и смахиваю выступившие слезы.
– Если твоими следующими словами будет утверждение, что он не станет покупать корову, если может получать молоко бесплатно, – с горечью говорю я, – меня действительно стошнит.
– Я и не собиралась этого говорить, – замечает Шери. – Просто пойми, что всему свое время. И не бойся быть самой собой рядом с ним. Потому что если он не любит настоящую тебя, значит, он – не прекрасный принц.
Я не могу не удивляться. Она что, телепат?
– Когда, – спрашиваю я сквозь слезы, – ты успела стать такой умной?
– Я специализируюсь в психологии, – говорит Шери, – не забыла?
Я киваю. Ее новая работа в некоммерческой организации заключается в психологической поддержке женщин, которые стали жертвами домашнего насилия, в поиске для них альтернативного жилья, получения социальной поддержки, продовольственных талонов и пособий на детей. Зарплата не слишком высокая, но вполне достойная. Да Шери и не важна материальная сторона, она делает это, чтобы спасти жизни, и помогает женщинам получить лучшую жизнь для себя и своих детей.
Если подумать, те, кто идет работать в индустрию моды, делают то же самое. Мы, конечно, не спасаем жизни. Но мы помогаем жить лучше, пусть и в небольшом масштабе.
Это как поется в песне… молодые девушки так устают, надевая все то же старое платье.
Это наша работа – подобрать им новое (или отреставрированное старое) платье для того, чтобы они могли почувствовать себя немного лучше.
– Знаешь, – говорит Шери, – по правде говоря… в общем, я немного растеряна. Я действительно мечтала, что мы вдвоем снимем квартиру. Я даже думала о том, как здорово будет копить на старую мебель и потом чинить ее. Или нанять машину и поехать в «Икею» в Нью-Джерси, чтобы купить кучу всякой всячины. А сейчас я вынуждена жить вместе с Чазом в квартире, обставленной списанной из адвокатской конторы мебелью.
Я не могу не рассмеяться. Я видела изысканный диван, отделанный золотом, что стоит в гостиной Чаза – в той самой, с полом, имеющим уклон, и окнами, выходящими на пожарную лестницу, из которых Шери видела отца Хулио, решившегося на поножовщину.
– Я приеду и посмотрю, что можно сделать с этими диванами, – говорю я. – У меня есть целая куча обрезков, которые достались мне после закрытия «Со-Фро фабрике». Когда мама перешлет мне коробки, я сделаю для тебя чехлы. И несколько занавесок, – добавляю я, – так что тебе больше не придется наблюдать за поножовщиной.
– Это было бы здорово, – вздыхает Шери. – Так. Держи. – Она протягивает мне экземпляр журнала с объявлениями. – Тебе это понадобится.
Я беспомощно смотрю на журнал:
– Зачем? У нас с Люком уже есть квартира.
– Чтобы найти работу, тупица, – говорит Шери. – Или Люк собирается не только предоставить тебе жилье, но и обеспечивать твои скромные нужды?
– Ох, – хихикаю я, – да, спасибо.
И открываю страницу вакансий… …В этот момент в двери «Хониз» входит гном с посохом, как у Гэндальфа, неторопливо подходит к нашему столику, смотрит на нас, потом поворачивается и уходит, не произнеся ни слова.
Мы с Шери одновременно смотрим на барменшу. Но она, кажется, даже не заметила этого гнома.
Мы с Шери переглядываемся.
– Этот город – очень странный, – говорю я.
– Точно, – отвечает Шери.
Как правильно выбрать свадебное платье.
Краткая инструкция от Лиззи Николс Что вы знаете о рукавах свадебных платьев? Платья могут быть:
Без бретелей – разумеется, это означает полное отсутствие рукавов!
С бретельками – вместо рукавов очень тонкие полоски ткани.
Без рукавов – более широкие полоски ткани.
С приспущенными рукавами – очень-очень короткие рукава, часто просто продолжение плеча.
Выглядят не слишком хорошо на невестах старше сорока (если только невесты не работают над своим весом).
С короткими – нижняя кромка рукава находится на равном расстоянии от плеча до локтя.
Считается, что такая длина рукава не подходит для столь торжественного случая, как свадьба.
Чуть выше локтя – такая длина подойдет невестам, которые страдают так называемой «гусиной кожей».
Три четвери – рукава прикрывают три четверти длины руки и заканчиваются где-то посередине между запястьем и локтем. Идет практически всем.
Семь восьмых – заканчиваются примерно в двух дюймах от запястья. Очень неудобная длина для свадебного платья.
До запястье – эта длина прекрасно подходит самым консервативным невестам или тем, кто хочет скрыть следы от экземы на руках.
С длинными рукавами – заканчиваются на два сантиметра ниже косточки на запястье. Любимая длина невест, предпочитающих стили «средневековый» или «ренессанс».
Глава 4
Сплетня – инструмент поэта, профессиональный жаргон домохозяек, остряков, финансовых магнатов и интеллектуалов. Она начинается в яслях и заканчивается последними словами на смертном одре Филлис Макджинли (1905-1978), американский поэт и писатель Возможно, Шери права, и мне не следует форсировать события в отношениях с Люком. Сейчас не время думать о свадьбе. Я только что закончила колледж… вернее, даже не закончила, поскольку диплом так и не защитила, и мой руководитель сказал, что сделать я это смогу не раньше января.
Конечно, в резюме я об этом упоминать не стала, кто их вообще проверяет?
Кроме того, папа с мамой с ума сойдут, если узнают, что я ездила в Европу, не говоря уже о том, что получила подарки к окончанию учебы, а диплом так и не защитила.
И еще скорее сойдут, если узнают, что я живу с парнем, которого встретила там же, в Европе.
Так что придется мне от них все это скрывать. Я, пожалуй, скажу им, что снимаю жилье с Шери. А вдруг они встретятся с доктором Денис? Черт!
Ладно, подумаю об этом завтра.
А сейчас мне нужно срочно сосредоточиться на карьере. Иначе как мне удастся дать интервью «Вог», если я ничего не сделаю, чтобы у меня его взяли?
И все-таки Шери будет чудесно смотреться в качестве подружки невесты в том шелковом бюстье с рукавами-фонариками и пышной юбке до середины икр античного розового цвета, как на манекене в витрине…
Так, хватит. Стоп. Я не буду думать об этом сейчас. У меня еще будет достаточно времени, чтобы придумать наряд для подружки невесты, который будет сидеть на Шери как влитой, а на Розе и Саре будет смотреться ужасно. В настоящий момент я должна сконцентрироваться на работе. Это самое важное. Чем я буду заниматься в жизни? Я не могу быть просто чьей-то женой. Этого и врагу не пожелаешь.
Конечно, «Вог» и так возьмет у меня интервью только потому, что я – жена принца. Точнее, псевдопринца. Они все время публикуют интервью с женами псевдопринцев. Они называют их «хозяйками».
Я не хочу быть «хозяйкой» Я вообще не люблю приемы и вечеринки.
Нет, я должна оставить свой след в этом мире. Сделать нечто такое, что только я умею делать. В моем случае – это перешив старых свадебных платьев.
На это всегда есть огромный спрос. Разве не у каждой женщины в сундуке есть старое свадебное платье, которое она мечтает перешить? Вся штука в том, чтобы те, кто нуждается в моих услугах, узнали обо мне и могли позволить себе оплатить мою работу. Конечно, у всех есть Интернет, но…
Ух ты! Какое клевое платье от Джонатана Логана из красных испанских кружев… жаль, что в одном месте кружево порвалось. Но это можно легко исправить. Сколько-сколько? Господи! Четыреста пятьдесят долларов? Они с ума сошли. Мы продали такое же в магазине «От винтажа до вакуума» в Энн-Арборе всего за полторы сотни. А у этого еще и размер два. Кто вообще может влезть в такое маленькое платье?
– Вам помочь?
Ну, конечно. Я не собираюсь ничего покупать.
– Привет, – говорю я, стараясь, чтобы моя улыбка продавщице в брючках из шотландки и с множеством пирсингов по всему лицу выглядела лучезарной (на самом деле она была ироничной), – могу я поговорить с менеджером?
Хм-м. Мисс Множественный Лицевой Пирсинг делает кислую физиономию. Понятно. В этом магазинчике на оживленном проспекте в Вилледже она всякого повидала. Как ей не быть подозрительной? Кто знает, какому ненормальному взбредет в голову сюда зайти? Взять, например, того парня на углу, со спущенными штанами, который мочился в мусорный бак и что-то бормотал о Сталине, понятно, почему она настороженно ведет себя с незнакомцами.
– Видите ли, – широко улыбаюсь я, – я ищу работу. Я много лет занимаюсь перешивом и ремонтом одежды, и кроме того…
– Оставьте ваше резюме на прилавке, – говорит мисс Множественный Лицевой Пирсинг. – Если оно ее заинтересует, она вам позвонит.
Но что-то подсказывает мне, что она никогда не позвонит. Как не позвонила та дама из отдела кадров Метрополитен-музея. Как не позвонил начальник отдела костюмов и текстиля городского музея.
Как не позвонила Вера Ванг, как не позвонили из миллиона других мест, куда я отправила свое резюме.
Только в данном случае я понимала, что менеджер не позвонит не потому, что увидит мое резюме и подумает, что я недостаточно квалифицированна для этой должности, не потому, что у них нет вакансий или я не предоставила рекомендаций. Я знала, что менеджер не позвонит потому, что вообще не увидит моего резюме. Ведь мисс Множественный Лицевой Пирсинг уже решила, что я ей не нравлюсь, она выбросит мое резюме в корзину через минуту после того, как я выйду из магазина.
– Я согласна на любой график, – делаю я последнее усилие. – Я хорошо шью. Отлично подгоняю одежду.
– Мы не занимаемся подгонкой, – фыркает мисс Множественный Лицевой Пирсинг. – В наше время, если человеку нужно что-то подогнать, ему достаточно просто обратиться в ателье.
Я сглатываю.
– Совершенно верно. Но, знаете, "я заметила, что это платье от Джонатана Логана немного порвано. Я могу восстановить его…
– Тот, кто покупает платье в нашем магазине, обычно предпочитает заниматься ремонтом самостоятельно. Оставьте ваше резюме на прилавке, и мы вам позвоним…
Взгляд густо накрашенных глаз окидывает меня с головы – мои волосы повязаны широким шарфом в стиле Джеки О, платье в сине-белый горох фасона пятидесятых годов от Джиджи Янг с плиссированной юбкой – до ног, обутых в белые балетки (когда твоя цель – исходить весь Манхэттен, глупо надевать каблуки). По выражению лица мисс Множественный Лицевой Пирсинг пцонятно, что ей совсем не нравится то, что она видит. -… Или не позвоним, – забивает она последний гвоздь, потом поднимает руку и машет мне. То, что я приняла за пнетные рукава, на самом деле голая рука, кожа которой густо покрыта татуировками.
– Пока-пока!
Я не могу заставить себя не пялиться на татушки.
– Пока.
Ладно, признаю, поиск работы в Нью-Йорке представлялся мне из Энн-Арбора несколько иным.
Или просто я попала не в то время не в тот магазин.
Ну разумеется. Не могут же они все быть такими. Должно быть, идея начать с Вилледжа изначально была ошибочной.
Может, мне вообще нечего и думать о розничной торговле? А попытать счастья в разных ателье, только не у Веры Ванг – там мне уже сделали от ворот поворот (женщина из фирмы Веры Ванг, которая взяла трубку, когда я решила узнать, получили ли они мое резюме, сообщила, что они обязательно перезвонят, но лет через десять, когда разгребут всю кучу резюме от дизайнеров свадебной одежды, жаждущих получить у них работу) – и разослать резюме с фотографиями моделей, которые я уже создала. Возможно, в этом будет больше смысла. Возможно…
Господи, а что я скажу Люку? Шери права, здорово, конечно, поселиться вместе, но ни в коем случае этого нельзя делать только для того, чтобы меньше платить за жилье.
Хотя меня в этом точно нельзя упрекнуть. Я люблю Люка и думаю, что жить с ним будет здорово.
Тем более сами знаете, что я и не думаю о замужестве. Просто живу сегодняшним днем – и все.
Мы оба находимся на перепутье. Люк со своей учебой, и я… чем бы я ни занялась в дальнейшем. Мы не можем думать о свадьбе. В течение нескольких лет.
Хорошо бы не слишком долго. Потому что мне так хочется появиться на собственной свадьбе в платье без рукавов, ведь кто знает, через сколько времени кожа на моих руках потеряет эластичность и обвиснет, что на невесте, впрочем, и на всех остальных всегда выглядит отвратительно.
Ясно, что так ничего не получится. Хождение вокруг да около, отсылка резюме в свадебные магазины. Мне нужно перегруппировать силы, взять телефонную книгу или залезть в Интернет и сконцентрироваться на тех местах, которые мне подходят. Мне надо…
О-о-о, ну и стейки! Вот что мне нужно. Куплю-ка я парочку на ужин. Наверное, Люку не захочется никуда идти после долгого дня в университете.
Повар из меня еще тот. Но приготовить на гриле стейк может каждый дурак. Или поджарю его на сковородке, так как гриля у нас нет.
Решено. Куплю два стейка, бутылку вина и приготовлю ужин. И мы с Люком поговорим о нашем совместном житье-бытье. Мы все обсудим, а завтра я снова начну искать работу…
Отлично.
Или лучше сходить в магазин рядом с домом, не тащить же всю эту тяжесть через весь город в метро. Кстати, а где здесь метро?
– Простите, пожалуйста, не могли бы вы мне показать, как попасть на Шестую авеню? Фу как грубо!
И вовсе я не задница. Разве можно обозвать человека задницей только за то, что он спросил дорогу в метро? Неужели правда все то, что говорят о жителях Нью-Йорка? Они настолько грубы?
Может, поэтому Кати Пенбейкер вернулась домой? А не только из-за ее слабости к чужим парням?
Или недоброжелательность ее нью-йоркских соседей позволила Кати увести еще больше парней, чем обычно?
Хватит об этом. Итак, где же я? Угол Второй авеню и Девятой улицы. Девятой улицы, которая на Востоке, так как Западная и восточная часть города разделены Пятой авеню. Там находится квартира матери Люка. Напротив Центрального парка и Метрополитена. Люк говорил, чтобы добраться до Пятой авеню, если ты направляешься на запад с Ист-Ривер, нужно пересечь Первую, Вторую и Третью авеню, потом Лексингтон-парк и в конце концов Мэдисон (чтобы я запомнила порядок, Люк сказал мне ключевую фразу «Любуйся на Парня, Милашка, оПять»).
Улицы – Восточная Девятнадцатая, где расположен «Блумингдейл», и Восточная Пятидесятая, где, кстати, находится «Сакс» – вдут перпендикулярно авеню «Блумингдейл» стоит на пересечении Девятнадцатой улицы и Лексингтон-авеню, а «Сакс» – на углу Пятидесятой и Пятой. Квартира Люка находится у перекрестка Восемьдесят первой и Пятой… а за углом дома, между Восемьдесят первой и Восемьдесят второй, на Медиссон-авеню расположен магазин «Бетси Джонсон».
За этим за всем, разумеется, раскинулся Вест-Энд. Но его я исследую чуть позже, потому что в настоящий момент с трудом представляю, куда мне идти, чтобы добраться до дома. Итак, ист-сайтское метро проходит под Лексингтон-авеню, значит, если ты заблудилась, как сказал мне Люк, нужно просто-напросто найти ее и дойти до ближайшей станции метро.
Если только ты не попал, как я, в Вилледж, где Лексингтон почему-то изгибается в сторону какой-то Четвертой авеню и идет через Лафайет к Центральной улице.
Но мне совершенно не о чем беспокоиться. Я просто пойду на запад от Второй авеню и наверняка не мытьем так катанием найду и Лексингтон, и метро, которое довезет меня до дома…
